|
Key K. феникс, ясен перец :)
ну что ж, давай попробую стихами... вот мы сидим, съедаем летний мёд, и всё, что рифмовалось с потрохами, сейчас давно... а впрочем, не гниёт, а может быть, - другим готовит почву, уходит в зиму, Лету и золу, пусть синдереллы рвут сандалии в клочья, скача в объятья принцев на балу, я буду их умнее. от природы мне дан намёк на скорую весну, Луна уже готовит электроды, покуда лес готовится ко сну, над миром реет птица из песцовых, такую не задушишь, не сожжёшь, и в сумерках сомнений образцовых из меньших зол я выбираю ложь :)
|
Текст из той породы постмодернистских стихов, которые я люблю. Радость от жонглирования образами и непресными рифмами захватывает и несколько отвлекает от смысла. Конечно же к смыслу тянутся множество крючочков и зацепочек: скача в объятья принцев на балу, песцовая птица, сумерки сомнений образцовых и т.д.
Строчая запись в данном случае не даёт ничего ни уму ни сердцу, но против авторского слова не попрёшь (как и песню, которую не задушишь не убьёшь (зачеркнуто) сожжёшь - здесь явное присутствие Янки Дягилевой).
Итак, о философии: пока мы тут плюшками балуемся (читай - стихи клепаем), время уходит в спячку до весны.
Концовка не понравилась. Прежде всего малой золой, которая если и предполагалась, как нечто ценое для выбора, то в тексте на него (выбор) намёков нет, кроме собственно золы через запятую к Лету и зиме. И в чём же ложь, автор?:)
|
|
Fenix X.X. Выбор листа
Яркая в парке отправка на пенсию!
Снизу не слышно, о чём шелестят, уцепившись за ветки, упрямые листья. Время своё не упустят?
Те, что спустились на землю, как раз о приятной поре зашуршали. Нет уже палок и нет ещё тяжких завалов.
Ветер поднял-закрутил рыжеватую шавку. Не было мне одиноко с такой. Больше не стал заводить, опасаясь утраты.
Девушка тучного дядьку ведёт, называя дедулей.
Громче глухому: "Дедуля, скамейка поблизости есть?" Боже, да это ко мне! Даже не думал услышать такое.
Знаю скамейку, оттуда пришёл. Книгу судьбы перелистывал долго и финишный лист выбирал. Так и не выбрал.
Эти уходят туда. Дядька не тучный, а мощный - птаха на локте болтается. Солнце и ноги слабее, пора возвращаться.
Парни в автобусе, видя меня, у гитарного боя убавили жар.
Чтоб не сажали как старого, спел о тумане сиренево-юном. Пишут слова на листочках! Снова светлее-бодрее.
Ночью под солнцем шуршим-шелестим: со знанием дела о ловле лучей и красиво о зорях. Почки на ветках внимают.
Сонник не нужен, толково и так. Выбранный финишный лист замечателен тем, что пожухлым меня не представят!
2010.11; 2011.07,11
|
Шуршащие листья, ветер, собачка, девушка в парке с кавалером, а ЛГ называет дедулей. Обидно. Стареть не хочется. Хочется вот так же с девушкой, как тот... Но финишный лист уже приготовлен и ждёт. Ждёт записей. Автор достаёт ручку. Он не пожелтееет. Наивный!
Интересный стих. Но написан несколько скушновато. Может быть последний лист и должен быть таким, но ведь автор хочет, чтобы он не жух. Хотеть не вредно, как говорится (надеюсь автор простит). Если б не несколько штампов, то возможно заинтересовался бы им больше. Что раздражает: во-первых, книга судьбы. Ну почему судьбы? Неужели других слов нет для обозначения этой, с позволения сказать, книги?!
Шелестяще-шуршащие листья раздражают не меньше. Оно и понятно, что шелестят и шуршат. Осень. Листья. Жёлтые. Но мне этого мало.
|
|
Liebkosung Прогулка
Желтые листья устилают дорогу.
Мы идем,их ногами гребя.
Они так шуршат,голубей пугают..
А я смотрю на тебя любя.
Ты возьмешь лист красивый,
Заколешь мне в волосы,
Я для тебя-королева дня.
Ветер в лицо,дорог полосы..
Я вся твоя,а ты любишь меня.
|
Здесь тоже жёлтые шуршащие листья. Честно говоря, не понимаю, как это эээ стихотворение прошло преноминацию. Редкая графомань с деепричастными рифмами любя-гребя, случайными пропусками рифм в первой строфе и редким по банальности финальным аккордом - я твоя, а ты любишь меня. Ни писать о нём, ни комментировать такое не хочется. Как и искать в этой словесной лабуде какую-нибудь философию.
|
|
Огородникова Н.А. Старая Рига
Из двери - в ночь. Она совсем живая -
На мокрый тротуар ложится снег... И старых зданий строй
Меня живую странно обступает,
В холодном свете фонарей реальность тает,
И тает снег, и мокрый воротник под тёплою щекой.
Ворота, дворик... Узкий, как колодца клеть,
И в нише крепостной стены уложены дрова,
От дыма пролетевших здесь столетий,
От тишины - кружится голова.
|
Стихотворение - описание. Ночь в Риге, время застывшее в камне, тишина и благость. Лично мне показалась лишней строка "В холодном свете фонарей реальность тает" - достаточно банальная и не добавляет к образу. Скорее разрушает его.
В остльном строчки живые - мокрый воротник под тёплою щекою реально чувствуешь.
Философии особой не сильно заметно, кроме как дым пролетевших столетий вызывает к жизни голос памяти. Тихий, как карпускула времени. И от него кружится голова. У автора.
Но читателя так просто не возьмёшь.
|
|
Комарик Осинка
Оговоренная, по-моему совсем напрасно, тонкая осинка
(так в нашей жизни происходит часто). Встала у тропинки,
грустит родимая: "За что же вы меня оклеветали так жестоко?
С давних времен пришло проклятье это, из краев далеких.
За то, что сами смастерили из меня Вы крест? На нем Христа распяли?
За гвозди, да за "спицы?? За то, что Вы по-зверски под ногти их вгоняли?
Что выбрал и повесился Искариот Иуда? Так гласит легенда?
Как не прискорбно... черти якобы на мне играют от того момента??
Она сгорает от стыда - багровым цветом наливаются листы-монетки.
От страха пред людьми, пред богом кроной вся дрожит - но не склонит она ни ветки.
Словно водой святой осинушка окраплена, с дождем грехи с себя смывает.
И чтоб проснуться с новой силой вновь, сейчас наряд на землю тихо осыпает.
Она, то нежно зажурчит как ручеек, и днем и ночью шелестя листвою,
то мощный рев шального водопада зазвучит в лесу, объятом тишиною.
Как символ и стыда и горестного плача, по-прежнему играет в ту игру.
Ее опавшие листочки, словно дети, играют в догонялки, в чехарду.
За что же, люди, Вы ее обидели? За что к осинке так не справедливы?
С глубокой старины дошли поверья, что она спасает от нечистой силы.
От вурдалаков, от упырей, вампиров кол тоже ведь строгают из осины.
И о каком проклятье речь, коли на церкви купола из этой древесины?
В кроватках мамы ветки тонкие ее ложили, чтоб деткам сладко было спать.
И если зуб неймет, если ушибся: к ней обращаются - поможет боль унять.
Даже чтоб щи капустные не скисли, их разливали, не поверите, в осиновые миски.
Вот повод нам с тобою поразмыслить. При чем здесь дерево? То люди злобны, их поступки низки.
|
Ещё один стих, который я бы не хотел видеть в финале. Некоторый список историй и поверий, связанных с осинкой. Узнаём (а мы, типа, не знали) много разного общеизвестного связанного с осиной: и про крест, и про чертей, и про осиновый кол, и про святую воду, и про дождь, и про щи, и про багряные листья. Перечисление меня сильно утомило. Написано чертовски плохо. Тут и шелест листвы и багровый цвет листьев и лес, объятый тишиной... От банальности рифм сводит челюсти зубовным зудом. Читать это скучно. Комментировать тяжко. Реально огорчился, что низшая оценка - четыре бала.
|
|
Алан Э. Время О.
...Уж листья жолтые опали;
скучали лысые луга...
Глядя в неведомые дали
собрались утки на юга...
ОтжИла летняя отрада!
Сгущались тучки вдалеке...
...Коровы нервно жались к стаду
в воспоминаньях о быке...
Так и не став душистым хлебом,
гнилА пшеница во стогах;
...А на стога кончало небо,
дождями ливневыми, нах...
Напрягся воздух от Печали...
Сбежала в город детвора...
...И только местные БУХАЛИ,
забыв на поле трактора!
Как-будто всё уснуло в мире;
завяли летние цветы...
...И в зябком дОсчатом сортире
уж не читала Канта Ты!
И я... Как пойманный арканом,
за наспех собранным столом,
сидел с наполненным стаканом,
грустил, и думал о БЫЛОМ...
...И будто чувствуя всё это,
пришли ко мне, проделав путь,
ещё ПЕЧАЛЬНЕЙ два Поэта,
что б тоже, малостью, взгрустнуть...
Как всё непросто в жизни, хИтро!
...Ведь ВРЕМЯ это принял я --
лишь только ВЫГРУСТИВ ДВА ЛИТРА:
КАК НЕИЗБЕЖНОСТЬ БЫТИЯ...
|
С первых строк я бы попенял автору на вновь опавшие жолтые листья. Правда, порадовался написанию "жолтые" - как у Блока.
Впрочем, поскольку стих иронический, то и подход к нему соответственный. В этом стихе (в противовес к предыдущему) пересказ атрибутов осени вызывал разные чувства - от беззащитной улыбки до безудержного хохота, но скучно не было. В этом необъяснимый шарм стихов этого автора - когда из простых слов, нетривиально расставленных, с зачастую смещёнными ударениями и лукавыми инверсиями, рождаются презабавнейшие поэтические вещички. Которые как крючком цепляют читателя.
Гротескная концовка, как всегда, впечатляюща и философична до безобразия. А ведь два литра - это и есть форменное безобразие, Алан. Да-да!
Из стихов ироничного жанра представленных на конкурсе (а их очень немного), этот стих - явный лидер.
|
mek Тропинки
Ветер листьями покрыл тропинки -
скрытной юности глухие тайники -
и цветы завяли, как картинки
в стареньком учебнике ботаники.
Плачут в душах юношей-поэтов
самые прекрасные стихи.
К горизонту, догоняя лето,
улетают птицы - вёсен вестники.
Небо стало ветрено и холодно,
простудились где-то тучи дальние...
Может, это вовсе и не молодость?
Может, это тоже - увядание?
.21.01.68
|
Снова ветер, и снова листья, и снова завяли... Это меня сразу насторожило.
Тем не менее, стих полон очарования - старенький ли учебник ботаники тому виной, простуженные ли тучи дальние или скрытой юности тайники - мне не ведомо, но очарование не отпускает.
Несколько напрягли самые прекрасные стихи в душах юношей-поэтов. Не только фонетически напрягли, но и смыслово. Хотелось бы боле интересного образа. Так как стихи и так всегда плачут в душах поэтов. И нам попадает под раздачу.
И тем не менее вопрос: что же осень - молодость или увядание - заставляет задуматься, хотя ответ вроде бы очевиден.
|
|
Волков В.А. Прощальные круги
Скоро ж лето прошло! Позабрызгана охрой окрестность.
Стонет ветер, царапая брюхо жнивьем.
В старомодном плаще у порога стоит неизвестность,
Застя память о веке, в котором сегодня живем.
Из колючей дали задувает сиреневой стынью,
И виски холодит ощущение дальних угроз.
От сгоревшей ботвы горьковато наносит полынью.
Стынет тенью печаль у почти облетевших берез.
Крикнет цапля "прощай", пролетая над сирым болотом.
Грустных птиц провожу всепрощающим взмахом руки.
И тоскует душа, будто тоже готовясь к отлёту,
И над прожитым летом прощальные пишет круги.
|
Вот и лето прошло, словно и не бывало... Снова стих - описание. Ветер, печаль, прощание, птицы, душа, тоска...
Что понравилось - интересные образы, которыми автор раскрасил свой стих: ветер, царапает брюхо жнивьём, неизвестность стоит в старомодном плаще у порога, сиренивая стынь, кружащая душа над прожитым летом.
Безусловно стих выделяется на фоне описательных стихов такого типа, которых на конкурсе как грязи.
Что не понравилось: стынет тенью печаль, а до этого из дали задувает стынью. Не многовато ль стыни для строфы?
И застя память о веке - чересчур сложный для меня оборот.
В котором сегодня живём - неоправданная банальность.
Подводя итог, скажу, что стих мне понравился и к автору мне возможно ещё захочется вернуться.
|
|
Рыжкова С. Письмо на кленовом листе
Здравствуй, друг мой.
Как ты там, родной?
Строгие на небесах законы?
Я сорву лист клёна золотой,
напишу на нём свои сезоны.
Золотисто-рыжий блеск волос
глушит паутина-седина.
Это ветер из лесу принёс
мне покров на вечны времена.
Я брожу по влажным от дождя
листьям на дорожках меж стволами.
Скоро, милый, догоню тебя -
не талантом, нет! - прожитыми годами.
Там у вас бег времени иной?
Вдруг открылась в серых тучах просинь.
Что-то нынче сделалось со мной...
Не иначе ты луч солнца бросил -
как привет и светлое "прости" -
сверху, с неба. Но кого за что винить?
Клён прошелестел мне: "не грусти!"
А и вправду, и с чего бы нам грустить?
У меня всё хорошо, мой друг,
Ты не беспокойся обо мне.
...
Лист кленовый выпущу из рук -
и письмо, прощальный сделав круг,
искрою растает в вышине.
|
До свиданья, друг мой, до свиданья... Стих-прощание. Написан просто и обыденно. Наверняка посвящён личной потере. Как по мне, ему не место на конкурсе, поэтому я его пропущу комментарием.
|
|
Пентегов Д.А. Опять октябрь. Над нашей зоной...
Опять октябрь. Над нашей зоной
Летят упитанные гуси.
Жульё одето по сезону.
Вся отрицаловка - на СУСе*.
И бесконвойник на продскладе
Картошку жарит вечерами.
Бандиты с ужина в отряды
Бредут локальными дворами.
И в том отряде, что повыше,
Глядят, как за тройным забором
Идёт вдали, почти не слышен,
По расписанью поезд скорый.
Завхоз хлопочет суетливо.
Дневальный окна утепляет.
И срок течёт неторопливо
И всё никак не иссякает...
___________________________
*СУС - строгие условия содержания
|
Здесь на лицо явная игра-аналогия с бытовухой зоны и нашей повседневной жизнью, в которой мы заперты до срока. А срок бесконечен - для нас.
Стих неплохой, хотя идея сравнения нашей жизни с жизнью урок на зоне и не нова. Тем не менее стих увлекает, так как понимаешь, что наша повседневность - очень локальна и неизменна (работа, те же лица, те же события, семья, обеды/ужины, уборка - быт). И это безусловно грустно.
|
|
Трещалин М.Д. Гузятино
Тишина шелестящей хвои
Уносящейся ввысь сосны,
Затихающий плеск прибоя
Белопенной озерной волны,
Рванооблачносинее небо,
Тонконогий солнечный луч,
По волнам проскользнувший бегло,
Сыплет злато с березовых круч.
Здесь глухие грибные поляны,
Моховые, для шага мягки
И, как крошечные великаны,
В ярких шляпах грибы-красники.
Они в дружные стали колонны,
Единя небывалую рать
Под свои боровые знамена,
Листопад над собой защищать.
И уже невозможно не слушать
Вопль немой листопадовых бурь,
Не раскрыть во всю ширь свою душу,
Расплескав затаенную дурь.
|
Снова стих - описание. Природа разносит свои признаки осени. Перечисление этих признаков (мастеровитое и местами нетривиальное) затянулось на весь стих к довольно неожиданной концовке. Эта концовка понравилась много больше всего стиха.
|
|
Даймара С. жить-жуть
я сгрызла ноккти на ногах
порвав картонные перины
налью в стакан бокал вина
и стены превращу в картины:
звезды в черном шалаше
слякоть воет на душе
время желтыми листками
устилает место драме
полночный пляс
ударю в таз
но было есть
и как всегда
из крана капает вода
тик, тикк
так, такк
тики-тики, таки-так
вдруг
небо молотом упало
покатилась голова
чьи-то пыльные сусала
лобызают сапога
на, на, на
и я, зажав в зубах свечу
сквозь звёзды в тернии лечу
там наломаю дров и веток
и вам сплету венок
советов
целый веник
ик
тыр, тыр, тыр!
девять пальцев
десять дыр
всё состоит из пустот
вот
вся охвачена стихами
и в смирительной пижаме
бегу бежать бегя
от себя, к себе, в себя
чувства льются прямо в рай
это край
подо мной роскошный ад
это зад
я его кормлю бумагой
мякггой
с буковками
авычитайте!
зосились глозы лекла чила
обысы шоргала писклу
лежала я вполне красиво
и с губ сдирала коросту
нет!
ужасен крик
не гасите верхний свет!
посмотрите в темноту
висят там зубы и глаза
ку-ку, ку-ку
пучеглазые глаза
глазастые
так глазеют
всё
Жидислав Бекшинский, "Красивая жуть".
|
Обзор по-тихоньку дошёл до экспериментальной поэзии. Стих написан в форме некой бредовой игры образами: сгрызающими ноккти, выливающие вино из бокала в стакан, вода капает из крана, покатилась голова, тик-такк, тыр-тыр и т.д. И пусть говорят, что так уже писано-переписано в начале 20-го века Хлебниковым, Крученных и Хармсом. Пусть. А вдруг не всё?
Я вижу в этом стихе некую необъяснимую прелесть, особенно в игре с оттопыренной губой, с "авычитайте" - вспоминается реклама "а вы попробуйте", с зубами и глазами висящими в темноте. Единственный признак осени - желтый лист в начале стиха. Этого конечно мало, но и не то, чтобы слишком.
|
|
Габдулганиева М. По календарю
И нищетой, и роскошеством
Снова являешься к нам.
От голых деревьев убожества
до щедрых даров - закромам.
От молоди птичьей ликующей
до стай, чья дорога на юг.
От страсти, сердце волнующей,
и до прощания вдруг.
Ты и манерно-капризная,
и по-житейски проста -
свадьбами щедро обрызганы
солнца запасы в цветах.
|
При всём моём уважении к автору стих не глянулся. Совсем. Достаточно легковесные и тягучие как жвачка образы осени - и нищетой и раскошеством, щедрые дары (зачем дважды повторяться). Птицы - на юг, сердце волнуют страсти...
Единственно, что я бы отметил - это концовка:
свадьбами щедро обрызганы
солнца запасы в цветах
Это хорошо. Всё остальное - плохо.
|
|
Мягкова Л.С. Жестяное
Томный август на юг отчалил -
Видно это уже всерьёз...
Я порежу ладонь случайно,
Белой жестью сентябрьских звёзд...
Вязкий сок перезревших ягод
Между пальцев теплом стечёт,
Даже боль может делать благо,
Если чувствуешь боль ещё.
В кулаке загустеет лето
Тёмно-бурым живым вином,
Сухожилья простых ответов
Будут вспороты жестью, но...
Неуютной чернильной ночью
Спрячет в складках шифон небес
Ожиданье порезов - строчек,
Чтобы страх навсегда исчез.
Кто-то судит легко и строго.
Капли жизни в моей горсти -
Их задержится так немного...
Не успею себя простить.
Loring 28 09 11
|
В этом тексте - тоже на юг, но на этот раз не птицы, а август. Про такие стихи обычно говорят - чистая лирика. Почему? Потому что в них поселилась печаль. В этом стихе основной образ - рука (точнее ладонь): порежу ладонь, между пальцев стечёт, в кулаке загустеет, сухожилия, капли жизни в горсти...
Остюда и образ страдющей женщины, терпящей боль и считающая боль за благо. В этом есть какая-то философия, наверное. Нам мужланам, не понять...
|
|
Бурель Л.Л. Сентябрь
Сентябрь оделся в ветра плащ,
дождем подбитый.
Поцеловались? Ну не плачь!
Платок, расшитый
нежарким солнечным лучом,
сентябрь получит.
А ветер ссорится с дождем,
уносит тучи
|
Короткая миниатюра-описание. Плащ ветра, подбитый дождём; платок, расшитый лучом; ветер ссорится с дождём, унося тучи. Вот в принципе и все. Картинка создана. Можно нести на выставку. Пусть читатели-зрители додумывают и доразмышляют - а что же хотел сказать художник. В этом и есть философия?
|
|
Осторожнер Т. Отступаем!
Полюса пропадут, заспиралятся оси,
Горизонты начертят волнистую линию,
Вот немного ещё - и воровка без спроса
Потихонечку съест голубое и синее,
Проберётся лисицей в беспечный курятник
И придушит неслышно тепло моё рыжая,
Я попробую летом укрыться, но вряд ли,
Потому что усну, красотой обездвиженный,
Потому что мой лес незаметно умрёт и,
Палачу заплатив золотистостью пасмурной,
Он открытыми в небо оставит ворота,
И поселится в нём без прописки и паспорта
Гастарбайтером грубым морщинистый холод,
Высота над землёй зазияет пустотами,
На сопливость поверхности нищей и голой
Отправляя отраву дождями кислотными,
Безнадёжной подсказкой написаны титры,
И никто не готов отменить умирание,
Я хотел бы уйти - да куда ж мне идти-то?
Я хотел бы не знать,
но готовлюсь заранее...
...
|
Ещё один стих-описание. Правда, с оговорками. О них позже. Всё или почти всё в этом тексте подчинено идее нетривиальности происходящего. Образный мир ярок и искуссно (почто не сказал - искусственно) выписан: волнистые линии горизонта, холод выступает гастарбайтером, лес платит золотистостью пасмурной палачу, убивающему его (великолепная находка, кстати, автор, поздравляю), сопливость поверхности, и.т.д. Можно ещё продолжить перечислять, так как весь стих накручивает образы как на спираль.
На какой-то момент мне показалось, что автор попытается укрыть за этой красивостью свое "я", но нет - есть что-то трогательное в попытке укрыться летом перед наступающей осенью, в безнадежной попытке уйти. Смею думать, что писалось всё это именно ради попытки.
Несколько провалов (чисто по стилю) - поверхность нищая и голая, открытые ворота в небо - на общем фоне звучат несколько банально, словно автору воздуха не хватило на нечто большее.
|
|
Пародивый Р. "Нивоскосень. Гололесень..."
Нивоскосень. Гололесень.
Утроросень. Изморосень.
Тусклосолнечнонапрасень.
Беспризорнолиствоносень.
Ночеминусень. Днеплюсень.
Ледоинеебелесень.
Лужеслякотенесносень.
Зябкотрясень. Хлюпоносень.
Вешнепесень-звонкогласень,
прошлозеленочудесень --
нынелысень, нынеплесень.
Летокрасень-куролесень,
прошлонебокупоросень --
нынесеротучекроссень.
Продовольствиезапасень:
гусень, поросень, овёсень...
Былоестьибудетсмесень --
крышесносень, чудоSOSень.
|
Ещё один представитель экспериментальной поэзии - стих, состоящий целиком из новояза с намеками на осень в каждом слове. Как упражнение - хорошо. Позабавило. Больше сказать и нечего, пожалуй.
|
|
Левская О.С. Утренне-созерцательное
Туман тончится, прорывается местами.
В прорехах - плечи гор и гор макушки.
Я примеряю этот вид к старинной раме,
что представляется мне каждый раз ненужной,
но неизбежно возникает. Мне мечталось -
окно, и горы, и стекло без перекрестий.
Есть - горы и окно, осталась малость -
лепная рама. Я живу в красивом месте,
где мне по-разному слагают каждым утром
картину: маслом, тушью, темперой, сангиной...
То акварельные потеки с перламутром,
то скоровязанный платочек-паутина,
то нежный абрис гор с приветом из Китая,
парящей сбоку неопознанной моделью,
в которой я ворону не узнаю,
про чаек думая за чаем в понедельник.
Туман спадает, открывается стыдливо
курчавый берег с обнаженными домами,
чьи крыши плоские текут неторопливой
волнистой рябью параллельно мыслераме.
В центральной части, каждый раз почти внезапно -
стихия инь в сибирской щедрой ипостаси
как кошка, сонно простирающая лапы
на покрывале. Что есть мир? - Синоним счастья.
|
Стих-размышление. Если где-то и есть философия осени в чистом виде, то, наверное, в этом тексте. Взгляд на осень из окна через старую раму, на те картины красивого мира, что рисуют природа и время. И только звенит ложечка в чаше чая (как у Башлачёва - это уже мои тараканы, не обращайте внимания). Или это чайки, автор?
А что есть кроме чая в понедельник? Есть горы и вечное окно, туман, курчавый берег. Северный, теневой инь в стихе словно подчеркивает один из признаков осени. Женское. Холодное. Брр.
Так ли холоден мир? Не знаю. Но стих безусловно хорош. Спасибо, автор, что показали.
|
|
Клеандрова И.А. Les Fleurs D'Automne
Прощальный вздох отжившей красоты:
рубин рябины, поздние цветы -
атласный блеск на хрустком медном ложе,
сапфир небес, медовое стекло...
Последний свет, последнее тепло
в дверях зимы, на вечный сон похожей.
Здесь траурной свечой сияет лист.
Здесь воздух, словно в церкви, пряно-чист,
из горечи и капель солнца соткан.
А вдоль дорожек бархатцы горят -
по их ковру к излету октября
проходит смерть, заглядывая в окна.
Шаги и скрежет гасит тишина.
Но не спасет молчания стена
от блеклых глаз; от губ, что имя шепчут -
все холодней, все строже, все слышней...
Сминая бархат, тянется за ней
процессия теней давно ушедших -
даря кошмары, будоража мрак.
Душа дрожит, но все же ищет знак
в голодной тьме, в полночном океане:
забыв про страх, круша рассудка твердь,
желает хоть вполглаза подсмотреть,
как кружит черный вальс, таясь в тумане.
...Мерцанье, смех и струны паутин.
И поздно дергать ставни, ощутив
как искра сердца вязнет в мертвом танце,
в тенетах тихой музыки без слов;
как ледяные венчики цветов
перебирают призрачные пальцы...
Сознанье - в пыль, смола и дым по венам.
И больше не поверить сонным стенам;
не позабыть, как сладок этот ад,
как мягко кроны лунный яд полощет.
А ночь все ждет. И, может, правда проще
нащупать ключ и молча выйти в сад?
Там ветер и замерзшая роса,
костры ветвей - мостами в небеса,
молочный дым и крыши в звезд короне -
дрожащий абрис, вечности печать.
В рассвет уже не верить, но молчать,
поникший георгин согрев в ладони.
Там вьется флоксов шелковая дымка,
и когти астр, и хризантем снежинки -
печаль и тлен, и нежность без границ...
Как корабли, плывут в коричной пене
скупые лепестки цветов последних -
фиалы слез, улыбки мертвых лиц.
|
Читая этот мистическо-символистский текст невольно вспоминал "Цветы Зла" Бодлера. Та же мрачность, сумрачность и избыточность красивых отталкивающих образов. Конечно в стихе полно вторичностей. Через Бодлера он тянется к поздним символистам (Блок И Белый), но там и каменеет, как памятник. А мир ведь движется, Ирина. Мир жив. Но, конечно, из символистких образчиков поэзии конкурса этот стих, наверное, один из лучших (если не ошибаюсь). Смерть, умершие души, мертвый танец, смола, пыль, ад, печаль, кошмары, тлен, мрак, черный вальс, улыбки мертвых лиц. Это было уже чересчур. Так страшно жить. А ведь зима ещё не наступила. То ли ещё будет.
Ой-ё-ёоой.
|
|
Эзрас Э. Credo
Святая передышка. Тишина...
На настоящее не повышают цену.
И прошлого притихли времена,
И гладиаторам не надо на арену.
У Анны Франк свеча ещё горит,
Чеченцы спят в засаде у дороги,
На Арлингтонском кладбище гранит
Молчит о том, что нас забыли боги.
А ты - огарок грустной красоты,
На небе ищешь Слово виновато...
И путники из тёмной суеты
Тебя находят, как находят брата.
Арлингтонское кладбище - военное кладбище в Вашингтоне.
|
Стих - размышление перед чем-то важным. Может быть над самым главным. Осень. Холодно. Сел у дороги. Подумал. Покурил сигарету. Дым сигареты навевает что-то и кажется, что нет ни прошлого ни будущего, ни настоящего. Лишь ты и твои мысли в глубоком космосе.
Очень сильный стих по производимому впечатлению. Пожалуй, один из лучших на конкурсе, если не лучший по концентрации эмоции. А ведь слова, казалось, необыкновенно просты и понятны. Им хочется верить. И веришь. Как брату. Как свече. Как Анне Франк.
Спасибо, Эли.
|
Шереверов В.И. Когда возвращается птица.
"These are the days when birds come back..."
Есть дни, когда, взлетев на юг
За стаей дальней,
Одна из птиц вернётся вдруг
И повторит над нами круг
Прощальный.
Есть дни, когда в канун утрат
Седая лгунья
Играет с нами в маскарад
И с прежней яркостью горят
Цвета июня.
Она лазурный ореол
Спешит примерить -
Им не обманешь даже пчёл,
Но я, безумный, всё же счел
В него поверить.
Пускай обман её жесток -
Всему есть время.
И нежной озими росток
Спешит мне подарить листок
Вполне весенний.
Медовых дней полынный вкус,
Предзимних расставаний грусть.
Я помню все, но не боюсь
И вновь, как встарь.
Спешу принять, что суждено,
Вкусить их мёд, испить вино
И с головой уйти на дно
Как муравей в янтарь.
|
По мнению автора этого обзора зря этот стих подан на конкурс в основной раздел, а не во внеконкурсный. Пару слов всё же скажу - вариация по мотивам стиха Дикинсон получилась интересная, чувствуется, что автор пропустил через себя Дикинсоновский текст: отсюда и муравей в янтаре и весенний листок осенью и полынный вкус медовых дней. Было приятно прочитать это и неприятно ощущать, что стих выставлен в основную номинацию, где один из судей (ваш покорный слуга) не смог его оценить по достоинству.
|
|
Калинчук Е.А. Ноябрь
Я хочу рассказать тебе сказку о ливне ноябрьском.
В этой сказке начало с концом не имеют значения.
В темном воздухе пахло морозом, печеньем и яблоком,
И машины отчаянно выли, плывя по течению.
Он омыл нам лицо, он плеснул нам в глаза ослепленные,
И глаза наши вспыхнули связками елочных шариков,
Голубыми, лиловыми, синими или зелеными,
Из-под хмурых бровей, словно из-под лохматых лишайников.
В этой сказке отсутствуют время, пространство и фабула.
И героев лишь трое - Вода, Тот, Кто Лил, и Вселенная.
А в финале уже не текло, не лило и не капало,
Просто было. Счастливое, мокрое, вечно нетленное.
Мира хрупкий кувшин до краев благодатью наполнен был.
Пили все от нее - те, кто ждал и не ждал исцеления.
Но под утро из тех, кто о ливне ноябрьском вспомнил бы,
Оставались лишь трое - Вода, Тот, Кто Лил, и Вселенная.
1996
|
Когда стих начинается словами "я хочу рассказать тебе сказку", то сразу настраиваешься на лирическо-романтическо-песенный лад. И действительно. Впечатление ещё более усливается от волнообразных повторов центральных смысловых образов, которые накатывают, как волна. И эти перекатывающиеся на языке однотипно звучащие рифмы. Как дождь. О нём собстенно и текст "Ноября". Его чувствуешь кожей. Этот стих безусловно из тех, которые хочется петь под гитару у костра.
И тем не менее несколько вещей меня напрягли:
"вечно нетленное" - явная тавтологоя.
"Но под утро из тех, кто о ливне ноябрьском вспомнил бы," - многовато коротких слов на длинную строке (плюс фонетически тяжелая концовка)
Использование глагола "был" в смежных строках.
В целом плюсов больше чем минусов, но...
|
|
Половинкина Т. Трав ощетинилась чалая грива...
Трав ощетинилась чалая грива,
Ливни грудные, как сон, далеки.
С ив плетевых отлетают лениво
Листьев кручёных морские коньки.
Стали торопче решительно зори -
С зорями я на короткой ноге.
Сроки - природе встречать ревизора:
Чистой, возвышенной и налегке.
Облик её внутривенно мне снился
Сонмы ночей - повременный недуг.
Мимо проносится молодость: с Нильсом
Дикие гуси стремятся на юг.
Ветер на вдохе у неба отмолен,
Сердце томится - упрямый вещун.
Верно, зимою в оснеженном поле
Вечное я утешенье снищу.
|
Мне нравятся стихи этого автора. Нравятся своей лёгкостью, ажурностью в обращении со словом, образностью. Но эта легкость - она и победа и поражение одновременно. Она заставляет искать более простых путей и решения более формальных задач. Прочитав этот текст, радуешься, как ребенок, но, закрыв глаза и отвернувшись от компа, понимаешь, что кроме Нильса и чалой гривы трав ты и не запомнил ничего. Но за них - отдельное спасибо автору.
Стих - описание настроения. Ливни, листья, как коньки слетающие с ив, ветер, сны, томления сердца с пессимистическим выводом о том, что зимой - конец жизни. Всё это характеризует внутренний мир ЛГ, где единовластно царствует печаль.
Несколько не понравилась строчка про ревизора (исполнением, a не замыслом). Запутался я, кто возвышенный - природа или ревизор. Не понравились сонмы снящихся ночей - сон уже был в ливне. Многовато снов.
|
|
Ролдугина С. На излёте
Лета излёт. Ветер в затылок дышит -
ветер и что-то с джазовой нотой грусти.
Кошкой брожу ночью по ржавым крышам,
днём на ходу сплю и на солнце щурюсь.
N. говорит - это моя дурость.
Подозреваю, шутит.
Лета излёт - утренний кофе крепче,
скоро в крови будет сплошной кофе...
Чаще из глаз птичьих глядит вечность,
что-то меняя исподволь, подспудно.
...и иногда видишь в стекле мутном
будто чужой профиль.
Стрелки бегут, кажется, всё быстрее.
Я разгоняюсь. Время, остановись!
Листья желтеют, падают, мокнут, преют...
Нет, не излёт.
Новый виток - ввысь.
|
Стих участвовал и был в числе победителей на недавних Парнасских играх, поэтому ощущения ещё свежи. Возможно даже чересчур (ИМХО - зря автор стих выставил на смежном Буквице конкурсе, но это к слову, т.к. просто хотелось нового).
Когда кофе подменяет кровь, сердце бьётся быстро. Правда, недолго. Пока не кончится ночь. Потом время останавливается. Сердце тоже. До новой кружки.
Ну и конечно листья желтеют и падают. Как же без них. Осень на дворе. А вы что подумали?
|
|
Ковалевская А.В. Земля и Небо
Это заговор зрелых и мудрых антоновских яблок,
Не пропасть бы в разгар предпоследнего жаркого полдня.
Мне не нужно назад, что вчера предлагала, не помня,
Не считая, не меряя - всё отдавала в подарок:
Тело в самом цвету, и румяные яркие утра;
Я стонала от счастья, рожала тебе без оглядки...
Ты целуешь ладони, пропахшие крепко и сладко
Духом яблочной правды... Уже отгорела. Разута.
Обнажаюсь. Так надо. Так было и будет извечно.
Остываю, старею а, может, в обратном порядке...
Мой укутаешь стыд серым саваном мглистым и мягким
И забудешься сном, честно выплакав дождь бесконечный.
И припомнится смех, как кормила я с пальцев, не тратясь,
Спелой ягодой; ты изливал свою страсть звездопадом...
Приглашаю на пир: я готовилась, сядем же рядом,
Плат летит с головы - густо шитая золотом скатерть.
Напевают ветра песнь хрустально звенящей печали.
Хризантемы взбиваю с листвою, склонись к изголовью.
Холодеет твой глаз, согревавший великой любовью.
Отдыхай. Отдохну я. Весна снова нас повенчает.
|
Да, Александра, наворотили вы здесь. Хи-хи. А ничего ведь филососфия осени у вас образовалась. Начало мне сразу понравилось: заговор мудрых антоновских яблок, хотя и напомнило стих "Яблоки" Ивана Зеленцова. Правда, дальше уже пошел гольный секс, точнее жёсткая эротика: отдавала тело, стонала от счастья, рожала, отгорала, разувалась, обнажалась, остывала, потом стыд укутывался, потом девять с половиной недель (кормежка с пальцев спелыми ягодами) и снова страсть. Потом передышка. Взгляд (глаз - ха-ха) холодеет. До весны. До нового секса.
Ух ты. Я ажно вспотел.
Из явных косяков отмечу повторяюшуюся рифму во второй и третьей строфах и холодеющий глаз - подумалось, а не одноглазый ли вампир был в паре с вашей ЛГ.:)
|
|
Острогаев Н. Осенённый стих
Из исколотого перелётными птицами неба сыплется что-то водянистое. Святые апостолы, хмурые, как полиция, сметают души деревьев в кучи ветвистые.
Поля безрадостные обобраны; нищи и голы. Дороги разбиты: слякоть делает своё коричневое дело. На садовых участках водопроводные трубы полы, а ведь совсем недавно на дачах жизнь кипела.
Лишь в городах - огни как на авеню и стритах. Города лишены сезонных перепадов, им всё равно какой месяц скользит в титрах. В городах - веселье. Значит, так надо.
Почему так надо? Видимо, есть причина... Прошла недавно с Днём примирения Казанская, а потом и девяносто четвёртая годовщина. Про неё говорили мало, она опасная.
А златокудрая красавица всё быстрей превращается в безостановочно плачущую старуху, и все ждут, когда же она, наконец, щей налакается, в которые положила свою квашеную капусту.
Однако мудрая старуха не спешит умирать и передавать ключи фригидной красавице в белой шали. Хочет она все краски у мира забрать, жить вечно, и чтобы плачу её не мешали.
Ведь иначе явится Снежная Королева, бросит на землю чистольняные полотенца, станет ждать, что я, как Герда, примусь доставать осколки из чьих-то глаз и сердца.
|
Ритм рваный, это я сразу заметил. Строчная строка. Зачем? Не уверен, что к месту, но может для того, чтобы скрыть разнобой размера. Несмотря на попытки наворотить необычные видеоряды общая картина не слишком увлекает: поля берзадостны, нищи и голы, дороги разбиты, в городах - огни, там веселье, мудрая старуша осень не спешит умирать, и ЛГ, как Герда, что-то там ищет в глазах и сердцах. Достаточно скучный текст с попытками его разнообразить парой-тройкой незамысловатых (или наоборот заумных) образов. Почему-то не веришь автору. Хоть ты тресни не веришь. Не понятны ни к селу ни к городу 94 годовщина и день примирения. То есть они наверное что-то значат для автора, но стиху особо ничего не добавляют. Кроме недоумения.
P.S. Оказывается я забыл, что автор живёт в России (горе мне). Теперь стали понятны и 94 годовщина и день примирения. Понятны как символы времени, которого больше нет. Нет - для меня.
|
|
Колонок Бег по склону
Просыпаться и знать: мир незыблем, но что-то не так;
Засыпать, не поняв, что бывает и что не бывает...
В октябре в этом городе много бродячих собак
И тумана - собаки бегут сквозь туман и не лают.
В октябре в этом городе жгут не листву, а цветы,
И сухие портреты - темнеют, коробятся лица,
И в тумане, дыму ли не ясно, где я, а где ты -
Чтобы все же понять: проще сдохнуть и снова родиться.
И останется память о городе - пыль на губах,
Или просто пыльца от бесчисленных бабочек летних,
И тоска о небывшем: по склону ребячья гурьба
Мчится вниз, хохоча, видя - первые возле последних.
|
В этом городе должен быть кто-то еще;
В этом городе должен быть кто-то живой.
Я знаю, что когда я увижу его, я не узнаю его в лицо...
Строчки небезызвесного Вавилона БГ всплывают в памяти, как маяк - мы имеем дело с рок&роллом. Он мне увиделся разбросанным по всему стиху и в перечислениях октября и в лае бродячих собак (этот марш бродячих собак) и в повторениях и в тумане, который окутывает стих, как песня о том, что первые возле последних и кто-то остался живой. Может бабочка, а может тоска.
|
|
Мармадьюк Стишок для гламурного журнала
Трава усыпана купюрами
Ненужной более листвы.
Рубашкой серой от-кутюровой
Прикрылись рёбрышки Невы.
Недель последними копейками
Бренчит остаток годовой.
И в липком сквере под скамейками
Издох бездомный домовой.
|
Стих-набросок. Взгляд. Небрежный взгляд поверх осени. Несмотря на минимализм стиха он сильно концентрирован. Тут и купюры ненужной листвы (действие не в США происходит - купюры явно не зелёные), и рёбрышки Невы прикрыты откутюровой рубашкой (браво!) и последние копейки остатка года (чудесный образ) и бесконечно жалко дохлого домового под скамейками. Прелесть, а не картинка.
|
|
Марцев Я.Ф. Чёрный всадник
Были первые искрами всполохов
В голубом океане огня,
А вторые - червонное золото
На ладони багряного дня.
И одни осыпались стремительно,
Под ногами у ночи блестя,
А другие - кружась нерешительно,
Неприкаянно шелестя.
Золотое и яростно синее -
Друг за другом летят с высоты,
В убелённые кружевом инея,
Ковылей придорожных мечты.
И, упав, ожидают полуночи,
Что спешит, будто конь вороной,
По унылым сплетениям улочек
На окраине городской.
И о чём-то таинственно шепчутся,
Будто знали друг друга всю жизнь -
С вековечного неба сошедшие
И с ветвей облетевшие вниз.
Ветер слёзы роняет горючие,
Реки скалятся тёмным стеклом
И колышется время тягучее,
Под расшитым шелками седлом.
Чёрный всадник за городом спешится
И смахнёт рукавом со стерни,
Как огарки свечей со столешницы,
Умирающие огни.
|
Стих словно сошел на нас из начала 20-го века: мистически-символичный. Готический и величественный он движется на нас своим черным всадником, разбрасывая искры метафор и вереницы образов. Когда-то я любил такие стихи. Их мрачная красота очаровывала и заставляла забыть о настоящем. Что в времени тебе моём? Скучно-скучно... А мир фантазии так притягивает. Дежавю настолько сильное, что я даже процитирую из своего "Всадника":
На груди - янтарный ангел, за плечами - вьется плащ,
Время в воздухе земёрзло. Облака, как крем-брюле...
Скачет всадник в ночь из манги, вой зверей вослед скулящ,
Ни кареты, ни повозки не видать в тревожной мгле...
Если говорить о слабостях обзираемого текста, то мне не понравилась вторая строфа (откровенно слабая с деепричастными рифмами) и "под ногами у ночи"...
Небольшая несостыковка логическая: в начале были пресловутые "под ногами у ночи", а потом неожиданно появилось ожидание полночи.
В целом - любителю готического направления в поэзии стих безусловно понравился бы. А мне понравилась последняя строфа - она свободная и притягивающая.
|
|
Шуба С.В. Дождь
Кап. Кап. Тихонько так.
С листа - на землю
(глухое ворчанье собак)
Здесь идет дождь. Тут
среди заборов, берез, штабелей
и складов нет людей.
Совсем нет людей
И если забраться на крышу, то
Увидишь дорогу и грязь (не проедет никто,
даже трактор) и молчание давит на плечи
Вся моя родина давит на плечи
Мокрая, влажно дышит в лицо
я помечен дыханием.
Уловивший его живет вечно
Средь берез, тополей и пожухлой травы
Средь асфальтовых пятен и многоэтажек
А сценарий один - его время покажет
Только я не боюсь.
Ни свинца. Ни пустой синевы.
|
Мне на плечи кидается век-волкодав...
... давит атмосферный столб весом в двести четырнадцать кило...
Одиночество разочарованного в жизни человека очень тяжело. Он не замечает людей. Он поглощен мыслями о родине, о стране, о времени. Мысли его грустны, так как он одинок среди этого дождя, заборов, берез и домов. Об этом текст. Его неровное дыхание говорит с нами пустым неповоротливым языком слов, в которых нет людей. Нет жизни. И это так. Как вы сказали, автор, - кап-кап?.
|
|
Озернов О.Ф. Сожаления
Серым дождём не отмыты
Стылые стены домов.
Солнце припряталось сыто.
Сети собрал рыболов.
Остуди признаки смелы.
Осмием льётся река.
Острову вдруг захотелось
Ости собрать на боках.
Жердь у колодца скучает.
Желтые листья, что прах.
Желны в предзимней печали.
Желудь скатился в овраг.
Арки штурмуются лихо
Армией сгорбленных лиц.
Ария лета затихла
Арфой уплывших зарниц.
Львы скалят зубы уныло -
Лепку дождями грызёт.
Логово парка остыло,
Лёжка на камне не мёд.
Ели стоят величаво,
Ерики тронуты льдом.
Если бы так не звучала
Ересь тоски за окном!
Нем, в ожидании чуда.
Негой укутаны в плед
Нервы, сомненья, простуда.
Небыль грехов и побед.
Истина прячется между.
Искренне жизнь возлюбя,
Искрами светлой надежды
Исподволь тешу себя.
Яркость ушедшего лета
Яшмой неузнанных уст.
Яд нераскрытых конвертов.
Ящик почтовый мой пуст.
|
Акро-стих. Особый - построфный. По-моему единственный акро в финале. Мне обычно нравятся версификаторские упражнения, но отдельно от конкурса. Потому что я не могу оценивать содержание, придавленное формой. По крайней мере здесь. Так что, пожалуй, пройду мимо этого симпатишного стиха.
|
|
Кирпичев На Семёнов день
Не собьет росу колокольный звон*,
Не найти следа бывших деревень,
Ковылю репей бьет теперь поклон
На Семенов день, на Семенов день...
Незаметно так, целый год истёк,
Растворит рассвет теплой ночи тень,
Не зажгут в зарю новый огонёк
На Семенов день, на Семенов день...
На постриг -обряд не сведут коня,
Полусонных мух не погонят в сень,
Лишь нательный крест осенит меня
На Семёнов день, на Семёнов день...
Я печаль свою тихо унесу,
С колоса зерно - только лишь задень,
На Семенов день не ходи в росу,
На Семенов день, на Семёнов день...
------------
*-здесь и далее намёки на старинные народные обряды и поверья связанные с этим днём
|
Меня этот стих заинтересовал ещё на этапе преноминации. Своим дыханием. "не собьёт росу колокольный звон" - удивительно точно сказано, просто муражки по коже. Дальше похуже "не найти следа бывших деревен'" Два слова мешают "следа бывших", но потом снова хорошо и шероховатость забываешь.
Из песенных стихов этот стих наверное лучший. Не только своей певучестью и гипнотической связью с прошлым. Прошлое словно зовёт настоящее длинным и густым голосом "На Семенов день, на Семенов день". И так сладко на душе становится! И дрожь в пальцах.
Спасибо, автор.
П.С. "Только лишь" - не комильфо. Даже в песнях.
|
|
Виленкин Н. ...опять раскатистое
...опять раскатистое "эр-р"
опять глаза на мокром месте
уже преодолен барьер
и через опытность манер
сверкнет наивностью невесты
утяжеленных бедер вид
вилянье тропки шаловливой
увлечь подальше норовит
где плющ кудряшками завит
под строгим окриком крапивы
и ветви грустно уронив
в изнеможеньи после бури
себе забыться разрешив
уснет под простенький мотив
из пожелтевшей партитуры...
|
Стих - описание-переживание. Раскатистое "эр-р" не отпускает до конца стиха, словно проверяя слух читателя - внял ли он. И опадает листами осенней партитуры в конце. Текст действительно очень музыкальный. Наверное поэтому знаки препинания и опущены. Здесь нет остановок, он длится на одном дыхании с высоких нот невесты постепенно спускаясь по шаловливой тропке через окрики крапивы и завивку плюща к нижним, густым... И затихает. После бури. Такова осень автора.
|
|
Ведех Д. Мабон
Слышишь, молчи, я же чую - сжигаются листья.
В парке аншлаг и банкет на кленовой крови.
Слышишь, молчи. Или, впрочем, иди веселиться -
Смейся, глотая пропахшие страхом стихи.
Время дышать хризантемовой горечью ночи,
Время страдать и рвать астры с туманной земли,
Время летать, растворяясь в тоске многоточий,
Время сползать в темноту по вселенской оси.
Я не пойду, я боюсь заблудиться в потемках,
И, не дождавшись обманчиво-светлой зимы,
Сгинуть в билетах-вокзалах-корзинках-котомках
Вместе с по-летнему сказочно-солнечным "мы"...
|
Стих такой, наверное, должен читаться на большой театральной сцене с придыханиями в самых важных местах (кленовой крови, туманной земли, обманчиво-светлой зимы) и всплеском последнего выдыха (если что-то осталось в лёгких) в финале. Визуально стих читается хуже. Постоянные уговоры читателя - слышишь, молчи, смейся, время дышать, время страдать, время летать, я не пойду, я боюсь - настраивают на иронический лад, а ведь автор добивается другого эффекта. Он страдает в своих строчках. Страдает манерно. Громко. Даже где-то эпатажно. И высокопарно, не опасаясь тех самых слов по совету Булата Шавловича. Но я - слишком требовательный читатель. Меня так просто не уговоришь. Я сказанному не верю.
|
|
Ада-Рая Молча
Стою у окна молча.
Школьники звуки собрали,
после каникул охапками
вместе с цветами несут.
Жаждут тепла батареи,
словно готовятся к бою.
Я и сама готовлюсь теперь
к бою с хандрой и ознобом,
к схватке с беспочвенной грустью.
Буду лечить себя красным
или вином или цветом
бука, рябины и клена.
Видимо, так мне и надо -
молча стоять у окна.
|
Один из немногих верлибров на конкурсе. Обазный ряд нескольно неровен. Прекрасный образ школьников с собранными в охапку звуками перемежается с боем с ханрой и ознобом. Бой этот понятный, но малоинтересный. Беспочвенная грусть интересна ещё меньше. А вот лечение цветом - это уже нечто радующее глаз. Вывод, правда, снова неясен - зачем стоять у окна молча и глушить вино в прикуску с цветом. Задумался. Ответа не нашёл. Но автор, наверное, нашёл свой рецепт.
|
Лирик Т. Невозможный портрет
Любимая чтоб мои обозначить желания
В небесах своих слов рот свой зажги как звезду...
Поль Элюар
Застыл октябрь, пропитанный дождями, -- стоп-кадр полузабытого кино, и каплями, как будто бы гвоздями, держало город -- старое панно. На этом фоне оставались в цвете лишь ты и мной подаренный букет; мы двигались по тротуару-ленте, и краем кадра был нам турникет.
Зачем я вас, мой родненький, узнала, спросила ты, смеясь в мои цветы. Я улыбался. Было нам немало, но всё моложе становилась ты.
Писать твоё лицо, прическу, плечи пытался я не раз и -- пасовал: ты вне холстов, да мне отнюдь не легче. Волна волос, лица простой овал... Но где объём, где свет волшебный взгляда, где магия полуоткрытых губ?.. Не оживёт картинка. И -- не надо, ведь краски ложь, а холст изрядно груб, чтобы забрать тебя, поймать на плоскость, заставить мир тебя боготворить, приняв как идеал твою неброскость... Есть то, что лучше кистью не ловить. И заключать в слова -- пустое дело, пристрастен слишком, даже одержим! Чуть что -- не тот эпитет и нажим -- и вместо человека просто тело.
Да, пусть поблекнем, станем октябрём, на город каплями печально упадём, вольёмся в смерть как в высшее блаженство; уходит всё, и мы с тобой умрём, пройдя банальным, в общем-то, путём...
...но ты не зря сбылась как совершенство.
|
Здесь мы имеем дело со сценарием постмодернистского фильма. Сюжет. Осень. Он и она. Художник и его модель. Холст.
Клипная тематика всплывает сразу на первых панорамных съёмках и проходит осенним пунктиром через строчки известного романса к последующему описанию восторга ЛГ перед образом любимой. Художник нам изобразил... Увы, стихотворный язык бледнеет и пасует перед волшебным образом. Как много в нашей жизни любви. И даже осень, выливаясь в смерть каплями дождя, не в силах помешать неминуемому - победе неразрывного всепоглощающего чувства. Ох, а ведь автор - безнадежный романтик, которого не скрыть под маской нарочитого цинизма. Он снял прекрасный фильм и крутит его все дни напролёт прежде всего для неё (и может даже не для неё, а для себя), силясь поймать уловить совершенство. И невольно вспоминаешь Мастера и Маргариту. Туда...
|
|
Шумахер Я.С. Бабье лето
I.
Из лейки солнца радужные ресницы,
опавших листьев цветные дорожки,
поливает, купает в закатной мыльнице
жовтень *, шляпками кивают лукошки.
Футбольный мяч полдня скатился в аут,
словно гамак повис меж ветвей,
за линией горизонта "guten Abend",
разбежался и прыгнул в окно, -
это был пенальти...
Зубные щетки усов мне улыбнулись,
провожая за каштаны прямых штанов,
я поймал упругий шарф её волос,
пронеся поцелуй мимо шайки шакалов.
В одежду от Ямамото укрыл её грезы,
лохмотьями поцелуев прильнув к груди,
наклеил листовки на улыбки шимпанзе,
шайтаном взвыв на деревянном подиуме.
Я украл безмятежность неба у серых туч,
раздул белым пламя невестиной фаты,
скрепил золотой печатью обета сургуч,
и за железный занавес, - играть
с Буддой в футбол...
II.
За взведенными курками ненастья - бабье лето
плотоядно вздыхает багряными красками,
из разверстых пастей недолгим ультрафиолетом,
разбрызгивая блики цветными кляксами.
И попятился я в теплый октябрь - вздыхать,
ронять зернышки птичьих жалоб в уста...
сетовать ситцевыми нательничками, ступками
растолковывать серебряных любовей погосты.
От Фрау к Францу, от Франца к Фелициии и в облака
заливаясь фиолетовыми петициями, к взморью,
взлетев щеглом, транжирю тыквенные семечки,
затворнику несу весточки в одинокую келью.
III.
Калейдоскоп благовестий отхлынул,
остроконечными звездами избороздил лбы
серафимов, дугами исполосовал клубы
памятной литургии, ладаном очертя - "был".
Рельеф губ созерцая купольный,
раззвонился молебеном дольним,
и бежать пустился безвинным,
собирать в поле горошины...
|
Пожалуй, самый интересный стих финала. Впрочем стих, это я поторопился сказать. Цикл стихов, объединенных одной идеей, но разных по содержанию, ритмике и интонации. Если в первом октябрь только просыпается - это футболист бьющий пенальти проходящим путникам, которые думают, что это и есть та любовь. А это всего лишь начало. Прелюдия. Зато во втором, это скучающий убийца, стреляющий в роскошные краски октября. Третий - похоронный. Видимо убийца был точен. Осень уходит вместе с запахами ладана и звуками поминального молебна. Октябрь был. Но умер. Меня зачаровали многие образы в этом стихе, да и ритм - неспешный, будто скучающий, ленивый, переваливающийся со строчки на строчку. Наверное это тоже признак бабьего лета - некая нега слов.
Теперь о том, что смутило: укрыл её грезы (эти грезы, словно пришедшие из начала 20-го века мешают в этом вполне современном стихе. Тем более грёзы в одежде от Яматото. Не представляю. Разбрызгивая блики цветными красками - после листовок на улыбках шимпанзе и футбола с Буддой, как то пресновато. Но это мои тараканы. У вас получилось, автор. Поздравляю.
|
|
Щелкунова Т.С. Питомец серой мглы дневной
Питомец серой мглы дневной,
Безветрия и тишины,
На ветке ворон молодой
Глядит на мир из пустоты.
Из пустоты своих очей,
Из мира собственного сна,
Из серой пустоши теней,
Где редки солнце и весна.
Сидит, закутавшись в перо,
Недвижим, непривычно тих,
А небо смотрит на него,
И гаснет, гаснет каждый миг.
На землю падает листва,
Как камни сыплются в обрыв,
Кругом тоска и пустота,
И стаи воронов немых.
|
Думал, что же мне нравится в этом стихе. Думал, думал, но не надумал. Ворон сидит, сидит, сидит. И когда ты уже устаешь от этого, выясняется, что кругом пустота, а ворон не один. Их много. И все немые.
Нет, мне решительно ничего не нравится в этом пустом, надуманном и плохосрифмованном стише. Даже немой ворон. Пусть уж лучше каркнул что ли разок.
|
|
L++ Танец золотого леопарда
Танцевал ли тебе золотой леопард? -
Так чтоб искры
- и вверх! -
стаями.
Так чтоб в солнечном воздухе,
- как олеандры
разноцветные! -
бабочки таяли?
И сплетались -
под звон воздушных плетей,
И валялись в траве вверх тормашками!
Чтоб разнежились в предпоследнем тепле
На озябшей коже мурашки.
Чтобы выцвело в мусор заката стекло
И осыпалось звездопадом,
Чтоб оправдывать больше тебе не пришлось
То, с чем вечно - ни ладу, ни сладу.
А когда завершит выпрядать гобелен
экзотическая эскапада,
Замурлычет тихонько у самых колен
золотой
леопард
листопада.
|
Я читал и стих и комментарии к нему. Именно поэтому мне есть мало что сказать. Я не вижу связи с "Леопардом" Гумилева в этом стихе. Ну хоть тресни, не вижу. Скорее звон воздушных плетей, звездопад стекла заката и экзотическая эскопада - все это больше в стиле поздних символистов. Но автор, конечно идёт дальше. Он сплетает космические символы с обыденностью озябшей кожи, с оправданиями (с которыми ни ладу ни сладу) и мурлыкающим у колен леопардом листопада. Пожалуй здесь - в самой толике есть Гумилев периода "Леса" И "Жирафа". Для меня.
В целом ошущение от стиха необычайно сильное. Прочитал - и выдохнул: "хорошо".
|
|
Чёрный-Георг Герда, икай
Мои мосты давно разведены,
И корабли давно ушли на рейд.
А птицам в ожидании весны
Последнее осталось: не стареть.
Они решают этот трюк легко:
Повыше залетают и - хлобысь!
Все кошки любят птичье молоко...
Не провожай меня глазами - вниз.
Тепло и сухо. Сухо и тепло:
Зима всегда задерживается,
И флюгеры ложатся на крыло
И реют - в ожидании конца.
Не спи, иначе все, кого любил,
Придут сказать, что ты - не человек.
Деревья не хранят в душе обид...
Не провожай меня глазами - вверх.
Последних листьев жёлтая метель,
Предвестница скудеющих палитр...
Ты располнел среди небесных тел
И больше не касаешься земли.
Роям немедоносных чёрных пчёл
Привычен улей невесомых стен.
Ты трогаешь прозрачное плечо...
А знаешь, мне не холодно совсем.
|
Ещё один завораживающий текст. Честно, я долго пытался понять, где ж икающая Герда, но так и не нашёл. Может быть, икота возникает от быстрого вращения глазами вверх-вниз. Попробовал про себя, но че-то не икнулось. Ладно, оставим название на совести автора. В конце концов, пусть Герда икает. Стих спечён очень складно. Даже разбитые в молоко птицы не раздражают, а даже наоборот. Ну разве что "тепло и сухо". У меня сразу ассоциация с подгузниками (вот ведь рекламный век). И концовка. Она разочаровала. Я ожидал большего, чем обычное "не холодно совсем". Может, не рассмотрел.
Как бы то ни было - этот стих пролетел мимо. Деревья не хранят обид. Это я помню. От того же Гумилева...
|
|
Солнышко Я еще не готова...
Льется зерно золотым потоком;
Горы из дынь, арбузов. Тыквы
Рыжеют округлым боком,
Падают яблоки ненароком,
Уставших ветвей исполняя мысли.
Рынок заполнен последним солнцем.
Темнеет слива, в истоме груша.
Берите сладкий инжир и финик!
Скушайте меда из абрикоса!
Хотите пчелиного - не стесняйтесь!
Есть липовый, горный, гречишный, в сотах...
Каждый найдет для себя, подходящий -
Янтарь ароматный пчелиной работы.
Вот виноград тяжелыми гроздьями -
Свет изнутри - попробуй выбрать!
Этот черный, чуть терпкий и томный,
Или зелененький с желтой искрой?
Капустка-хрустка, морковь, свеколка ,
Лук золотистый, томат и прочее -
Для борща классическая заготовка.
Берите! С грядки! Ведь вкусно, очень!
Грибы в лукошке, в нарядных шляпках,
Опята поздние в изобилии;
Брусника, клюква еще не в кадках,
Алеют пламенно - нет красивее!
Вот тут картофель гуртом рассыпчатым,
Старушки выставили соленья...
А я...
...я еще не готова откушать
В зиму сваренного варенья...
|
Стих-описание. Фрукты, овощи. Яблоки падают боком. Или нет это было у Зеленцова про переломленные бока, а здесь только в исполнение мыслей (почему мыслей, а не желаний) усталых ветвей. Рынок. Много мягких и тягучих сладостей. Так, слюна потекла. О, мёд. Любите ли вы мёд, так как люблю его я... А может винограда? Хочу. Хочу, автор. Мне пожалуйста Страшенского кило заверните. А лучше парочку. Но автор уже перешёл на овощи-корнеплоды. Борща, пожалте. Нет, спасибо, я уже наелся меду. Как, уже?!! А ведь есть ещё и грибы-ягоды. Варенье автор оставляет себе. Скоро зима. На всех не хватит.
|
|
Скользящий Непредумышленное
Она хрипло дышит холодным ветром, молодая, глупая, чуть живая,
Говорит мне: "Я погубила лето! Ты бы знал, как я это переживаю!
Я его разрЕзала птичьим клином, зацепила дробью последних яблок,
Отравила хмелем и нафталином, и вот если бы это исправить, я бы
Изменила к черту своим привычкам, я б сидела дома и грелась чаем,
Расплела растрепанные косички, перестала плакать над мелочами,
Я б его любила как раньше, робко, а оно, смеясь беззаботно, южно,
Обнимало всех тополиным хлопком. Ничего мне кроме него не нужно...
Ведь оно абсентом сжигало глотку, распускалось жаром в груди, сияло,
А вот я, беспросветная идиотка, наступив - его раздавила, смяла,
И иду тайфунами преисподней при плохой игре и плохой погоде,
Я опять гуляю в одном исподнем: полинявший саван давно не в моде,
Да и мне ли мода, худой бродяге, становлюсь сезонной чужой добычей,
Букварями, армией и общагой, ОРЗ, бронхитом и гриппом птичьим,
Скорпионьим ядом, шальным паяцем, истеричной Девой в дешевом гриме,
На моих Весах - разве что кататься, впрочем, сдать отчеты необходимо...
Умоляю, верни это лето, боже, здесь же холодно даже дышать ночами,
А ему, убитому, каково же: под крестом в земле за седьмой печатью?
Уступи разок своему порядку, подари хоть ложку небесной манны..."
И духи ее пахнут фруктово-сладким, и полны каштанов ее карманы,
Она их, волнуясь, сминает в крошку, отчего в округе желтеют травы.
Только я говорю ей, моей хорошей, что уже ничего не могу исправить.
Ну такая традиция, что поделать - лето положено убивать ей...
...И я вижу вдруг, как она холодеет, как ржавеет золото ее платья,
Смотрю, не в силах себе поверить, как с нее, трясущейся крупной дрожью,
Облетают листья, а, может, перья, или даже вовсе - чешуйки кожи,
Как она, обнаженная до аорты, до предсердий - спелых гроздей рябины,
Вылетает в ночь, ни живой, ни мертвой, исходя на город соленым ливнем.
Моросит за окнами третьи сутки. Я не бог. Скорее, бездарный автор,
Она мне прощала любые шутки, лишь теперь рискнув проявить характер.
...Выхожу в печаль ее ледяную, не забыв про зонтик и сигареты.
Просто я люблю ее. И ревную. И она каждый год убивает лето.
|
Стих, э... размышление, что ли. Баллада. Осень признается автору в непредумышленном убийстве. Делает это красиво, художественно, захватывающе. От водопада образов застилает глаза. А она, плачущая, похожа на девчонку из соседнего подъезда с забавными косичками (вспомнил стих К. Левадного - девочка из соседнего подъезда). Сидит на тахте, плачет и рассказывает как... убила лето. Увлекательно рассказывает, черт побери. Но автор помочь не может. Чем может помочь бездарный автор (цитирую). Финальная картинка - как из сюрреалистических фильмов. Очень красиво. Автору повезло - он любит и любим.
P.S. И хочется простить даже маленькую военную хитрость со сдвоенной строкой.
|
|
Воронина Т. Бреду...
Бреду
Сквозь бронзово-синий свет.
Вот крабиком жухлый лист,
Шурша, ковыляет в лужу...
В саду
Былого уюта нет.
Дорога уходит вниз,
И воздух насквозь остужен...
Вокруг
С ветвями наперевес,
Смывая мою беду,
Качается дождь-очкарик,
И вдруг
Становится ломким весь...
А в небе застыл во льду
Оранжево-желтый шарик.
Земля
Отправилась в никуда,
Избавившись от забот
Обыденной круговерти,
И я
Сквозь тину со дна пруда,
Врастаю в звенящий лед
Пустой рыболовной сетью...
На яр
Взойду, там перекрещусь -
Покатится словно ком
Весь бред... Да на что он годен?...
Ноябрь
Горит, как стеклянный куст,
Синичьим живым венком
Пронзая короткий полдень.
* Большой российский энциклопедический словарь:
ЯР (тюрк.), высокий крутой берег, подмываемый рекой.
|
Прелестный стих-описание. ЛГ бредет по саду и разные мысли бросаются в голову. А рядом лужи, жухлые листья, потерянный уют, дождь-очкарик, оранжево-жёлтый шарик солнца, земля плывет куда-то (скорее всего в никуда, она что знает маршрут?), звенящий первый лед на пруду... Куда ведет дорога? На яр. Перекреститься, а дальше будь что будет. Может ноябрь кинет венок напоследок, а может. Да... В конце тяжёлое ощущение потери. Тяжёл синичий венок, ох тяжёл.
|
|
Ратмир Донна
Днесь отворились прозрачного золота клады.
В жёлтой ладони нетрезвого фонаря
мёртвые капли роятся, как рыб мириады
в тёмной пучине близ остова корабля.
Скорбной вендеттой ушедшему лету
Донна явилась в туманной накидке дождя.
Глухо насупились лица угасших деревьев.
Летние призраки прячутся в листьях последних,
тщетно надеясь избегнуть безликой тоски сентября.
Донна вошла, перед ней преклонились народы -
чудища в водах, и змеи в пустынях, и звери в лесах.
В мир погрузила мерцающий, властный, холодный
взор королевский, творящий почтительный страх.
Шествует Донна с лицом совершенным и нервным,
в древней короне и с траурной песней земли.
Таинства ждут её в грозных пещерах безмерных,
где сокровенно хранятся все наши бесплодные сны.
Души готовятся скинуть одежды из кожи потёртой -
нечего больше им делать в пространстве немых витражей.
Скоро мир станет студёным, молчащим и твёрдым,
раны смертельные скроются в рыцарском белом плаще.
Боль отпускает, и с ней отступает беспутная Мара,
что заставляет нас жить и о жизни радеть.
Нас же надолго окутает пряным дурманом
строгая Донна - почти настоящая смерть.
|
С первых строк погружаешься в мрачную пучину готического стиха. Тёмная и страшная Донна-осень гуляла по земле среди безликой тоски в безмерных пещерах, хранящих бесплотные сны.
Вычурные мрачные образы должны нагонять страх, но нагоняют скуку, так как прочитано-перечитано о таких Доннах и таких пещерах тонны стихов. И чем она лучше? Эта Донна?. Не знаю. А у автора и спросить нельзя.
|
|
Улисс Сгорают клёны медленным огнём...
***
Сгорают клёны медленным огнём,
Судьба листвы, увы, неотвратима:
Увять, опасть, истаять струйкой дыма...
Её всё меньше с каждым Божьим днём,
И по дворам, с рассвета до темна,
Горят костры обрядов погребальных...
И на скамье, без тостов поминальных,
Три мужика пьют горькую до дна...
|
Нежная осенняя миниатюра. Сгорают клёны и вместе с дымом уходит жизнь. Природы. Нас. И словно повинуясь этому тайному знаку три мужика пьют горькую до дна (шикарнейший образ, который словно окольцовывает весь трагизм угасания). Ух, хорошо. Вдохнул запах дыма через стихи. Редкие тексты имеют такую особенность, но на этом включаются все рецепторы. И каково ж горькое послевкусие! Непьющие меня не поймут.
|
|
Тузбубён Дождливый сонет
Антенны тучам вспорют животы,
И боль небес прорвется долгим плачем.
Промокшие, мы верно больше значим
Для Мойр, что сыплют нити на зонты...
Совьется пряжа в серые цветы
Тумана на висках. Водою трачен,
Заглохнет мир на высшей передаче,
В преддверии сезона пустоты.
Скатается в клубочек звукоряд
Под настроенье Половецкой с хором*,
И упадет под ноги дирижерам-
Ветрам, что с тихим шелестом творят,
Сминая кленов палевый наряд,
Cum deo на прощанье по соборам.
|
По-моему единственный сонет на конкурсе. Француз. Добротно скроен. Катрены, терцеты на местах, как солдатики. Сонет пейзажно-музыкальный. К сожалению, не увидел за ним философию автора. Нет, всё красиво, точно, правильно и пусто. Увы. Может сезон пустоты виноват.
|
|
Иорданская Д.А. Песня
Ты думал, что ночь - это ночь
(а где-то не молкнет свирель)
Ты сказал: за окном холод и тьма
Ты сказал: за стеной ноябрь
Дым закрыл луну, и ослепла ночь
(а где-то не молкнет свирель)
Ты сказал: скорее закроем окно!
Ты сказал: заложите дверь!
Воет ветер в трубе, как по крыше шаги
(а где-то не молкнет свирель)
Ты сказал: я боюсь, что усну - и все
Ты сказал: и ты не усни
Каждый год ноябрь навевает сны
Каждый год до самой весны
Воет ветер в трубе, холодна постель
Только где-то не молкнет свирель
|
Стих-песня. Манерой исполнения напомнило Киплинга и некоторых других английских поэтов 19 века, любивших сквозные строчки через весь стих, застывающие как капли дождя на папирусе. Так и здесь эта не молкнущая свирель сквозит через текст со своей печальной мелодией. Ну и упрёк-обращение к нему "ты сказал". Как это по-женски выглядит... Доверчиво.
Достаточно простовато выглядит концовка с каждым годом-каждым годом... Понятно, что каждый год, но я ведь думал, что всё происходит одной ночью. Той самой. Или свирель звучит весь год? Или только до весны. Если так, то это ужасно тоскливо.
|
Ровная М.З. По грибы
Неспешным шёпотом опавшего листа
отходит тихий день. По-летнему горяч,
растущую печаль в улыбках бликов пряча,
То золотист, то ал, мерцает на кустах,
струится по ветвям, играет в кронах луч,
задумчивой звезды последний взгляд летучий.
Лесная тишина чарующе чиста.
Ручья вечернего доверчивая речь.
Слышнее шаг ежа, чем самолёт далече.
Безмолвным вздохом ввысь уходит высота,
небесный занавес отдёргивая прочь
и встречу с вечностью торжественно пророча.
Вот замерла земля, безвидна и пуста.
Из сумерек судеб - трагедий, фарсов, притч -
на пламенном плече возносит ночь Возничий.
|
Стих - описание впечатления. Почему-то вспомнился последний соннет Цурена с последним листом, падающим на душу. Там и здесь - последний лист, последний взгляд звезды, тишина, ручей журчит, мир тожественнен и тих - он готов к встрече с вечностью. И вечность приходит ночью.
На плечах Возничего.
Красивая картинка. Но больше торжественности и монументальности строчек о вечности и покрове небес мне понравились шаги ежа, которые слышнее самолета - это настоящее. Остальное, к сожалению, нет. По-моему скромному мнению.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
