Путешествие Холодного Сапожника
Однажды тёплым летним днём
"Долгая дорога в Дублин", ирландская народная песня.
День третий. Симсити.
***
Рассвет дня третьего застал Сапожника в трёх лигах от Лохмабона, на старой троянской дороге в Симсити. Собственно говоря, дела у Марка в столице киберпанка не было никакого. Сапоги там носили пластиковые, а подковки ставили исключительно из суперсплавов. Марк же и выговорить их названия, вроде какого-нибудь хромалоя или манганана, не мог - слюной заливало рот. Но, раз уж всё равно по пути... Да и прикупить ботинки с хромалоевыми подковками Сапожник был не прочь, любо в таких башмаках танцевать джигу тёплыми летними ночами, когда сама Банрион-на-шиге придёт на посиделки... Ведь по древнему закону Холодных Сапожников никто из них сам себе обуви не тачает, потому и меряют они просторы всех Девяти Миров босиком...
- Стоять, бояться! Ни с места! Документы!
Двое полицейских выросли на пути, как грибы-мутанты. Марк раскрыл перед их кривыми сломанными носами сумку.
- Холодное оружие... А разрешение есть?
- Идите на фиг, парни. Я Холодный Сапожник, мне никакого разрешения, ниже от Господа Бога, не требуется. И бояться вас - ещё чего!
Полицейские вызверились, но тут подошёл капитан. Марк узнал его даже сквозь боевую раскраску - это был Уокер Младшенький, Кавказский рейнджер. Сын Уокера Младшего, Черкасского, и внук того самого, Техасского.
- Опа! Ребята, руки прочь. Это ж дядя Марк! Как дела, дядя?
- Хорошо, малыш. А ты всё крепчаешь, шеи не видать...
- Служба, дядя, чтоб ей...
- А что случилось?
- ДТП. Сейчас машины растащим, можно будет пройти. Хотите у меня в машине посидеть? Радио "Га-га" послушаете... Папе позвоню, да?
- Спасибо, малыш. Не стоит. Отец ведь работает?
- У дедушки, - с гордостью отвечал Уокер Младшенький. - Ну, ладно. Заходите вечерком! Эй, вы, сучьи потрохи, куда вы трос прицепили, млядины дети!..
Начался рабочий день в краю высоких технологий и энергичной речи. Холодный Сапожник присел на обочине. Столкновение было нешуточное, оба автомобиля - что называется, всмятку. Трупы лежали тут же, но Марка гораздо больше интересовали духи. Эти ребята ещё не совсем отделились от бренных телес. Один путал локации, бредил выбором между добром и злом и хватался за невидимые танковые фрикционы. "Дай мне силы...", - бормотал он. "Выжить", - вторил другой, пострадавший не так сильно. Танкист-путаник был, видимо, писатель. Догадаться не составляло труда: шпарил в бреду, как по-писаному, текст был гладкий, накатанный, словно зимняя дорога. И такой же холодный, хотя умирающий и стонал, что горит в огне... В пылу танкового сражения он зацепил астральную нить, которой врачи из "Ускоренной помощи" пришивали душу к телу, и все усилия бригады доктора Попова пошли прахом. Сам доктор, известный плакса, уже наладился зарыдать в шапочку, когда Марк легонько дёрнул его за халат.
- Второго забирайте, и в больницу, на всех парах. Там роженицу привезли, как раз и этого... писателя... поймаете.
- А вы... откуда... знаете?
- Знаю, - отрезал Холодный Сапожник. Ему скучно было сидеть на месте, а ещё ждать, покуда и таксист скончается... Пусть лучше лезет назад в тело, благо сынишка дома ждёт...
Доктор Попов дрожащим голосом распорядился забирать трупы... то есть труп... и пострадавшего. Через полчаса дорога была свободна. Уокер Младшенький отсалютовал Марку и умчался.
Зайти, что ли, к ним, в самом деле? А, ладно, до вечера ещё дожить надо... Холодный Сапожник, при всём жизнелюбии, склонен был изображать фаталиста, расхожая присказка его была: "Если к утру не сдохну".
По мере того, как город надвигался, по обочинам множились плакаты: "Добро пожаловать на ярмарку", "Кьяд миле файлте", и тому подобное. Марка обгоняли огромные фуры, проехал бродячий цирк имени Р.Д. Брэдбери с непременным писающим слоном. Ну, что ж, ярмарка так ярмарка. Всё-таки не съезд шарлатанов...
Когда Холодный Сапожник добрался до центральной площади Единодушного Согласия, там уже творилось Бог знает что. Цирк и Луна-Парк, палатки, терема и павильоны... Марк сунул кошель с заработком под рубаху и пошёл в народ. Эх, сюда бы Ходжу Насреддина, но пару лет назад отправился друг любезный в очередной хадж... да как попал под военную раздачу в Заливе... с тех пор и не слыхать. Нет, не пропадёт он, вернётся, только на этой ярмарке вместе не гулять...
Серьёзные дела Сапожник оставил на потом, сначала решил поглядеть, как народ развлекается. Посреди Луна-Парка сияло под солнцем "Золотое кольцо", новомодный аттракцион. Плакат рекламировал две новые кампании. Одна, для старшего поколения, называлась "Девятое марта". Выберите "ДМ", гласила реклама, и вы узнаете, что такое Ужас Международного Женского Дня! Проведите Вечность в промежутке между июнем и мартом, с непременной гибелью наутро после праздника.... Найдите заветный ключик! Марк раздумывал, не попробовать ли, не провести ли, в самом деле, Вечность-другую в новых обстоятельствах? Но тут отворился люк "Выход", и совершенно опупевший дядя Джо вывалился наружу.
- Ну, что там?
- Аспирину запаси... или Флюколд, - прохрипел Джо. - Девицу там надо от простуды спасать. М-матерь Божья... Чего я только не делал, чтобы выбраться, только что дерьма не ел! А оно видишь как, - и, махнув рукой, поплёлся покупать пиво.
Марк заглянул на оборот рекламного листка. Молодёжная кампания называлась "Программа защиты", для её прохождения требовалась справка от психиатра. На постере красавец, похожий на Кеану Ривза, споро стучал по кнопкам портативного компьютера. Пейзажем служило запущенное сельское кладбище, красавец удобно устроился на могиле. Насколько Марк мог уразуметь, в этой игре приходилось болтаться в недрах Кольца до тех пор, пока это не надоест Искусственному Интеллекту в личном наборе игрока. Марк не любил Искусственных Интеллектов и не доверял им. Бродячие торговцы из страны Опавших Кленовых Листьев хотели ему как-то всучить одного, да вовремя вспомнил Сапожник, что рассказывал об этих штуках на деревенской сходке мудрый Лем.
Так и не потратил Холодный Сапожник ни денег, ни Вечности в "Золотом кольце". Дальше пошёл.
Вот и Юный Техник приехал! Марка чуть не сбили с ног молодые, напористые, в маечках с логотипом "Команда Хяве".
- Айда тренироваться! - звонко кричали они. - Кто последний - тухлая черепаха! Сдадим досрочно Зачёт по естествознанию!
Марк заглянул в прохладу и сумрак фургона Юного Техника. Нацепив нимбы, чтобы лучше видеть в полумраке, детишки азартно толпились у терминала, отнимали друг у друга клавиатуру. Онтогенезом занимаются... Сапожник вздохнул не без зависти. В их возрасте он лепил себе солдатиков из ржаного теста и делал прекрасных принцесс из цветов мальвы подзабрной, а эти... Воробушки! Суетятся, шумят, а на счётчик на дисплее уже тыщ десять лет отсчитал... И в каждом столетии - по три мировые войны, и с пяток Великих Революций... пока они там решают, можно ли будет разводить динозавров на фермах... Поздно уже Холодному Сапожнику этим баловаться. Всему - своё время.
Дальше пошёл Сапожник. Закружила его толпа, к помосту придвинула. То бродячий цирк "Возмутитель спокойствия" показывал пантомиму с фокусами. За толстым пуленепробиваемым стеклом обросший мышцами, но не бородою, дядя (надпись на майке - "Вася") палил из лучемёта по каким-то нехорошим тварям. Твари нарушали приватность его жилища. Таковым служила внутренность космического корабля - загаженная, с раскуроченными консолями и вся в лишайниках. Василий жарил убитых тварей прямо на полу, на жестяном листе - за этим бдительно наблюдал пожарный в лёгком форменном скафандре и со стволом наготове. Остатки пиршества Вася выносил на невесть откуда взявшуюся на иной планете улицу. Видно, фантазия у режиссёра была горячечная... За пиршеством разумного последовало немного китайской гимнастики, вырыванья рук и ломанья ног в показательных боях. Народ ахал и восхищался. Затем - небольшая лирическая интермедия - Вася с женой. Сапожник зевнул и пошёл искать ларёк с сахарной ватой. Вернулся, облепленный белой хрусткой паутиной по усам и бороде, - в пантомиме настал черёд еврейских анекдотов. Без слов это было очень забавно, однако Сапожник никак не мог схватить сути. Что такое? Что они к этому дяде Васе прицепились? Сахарная вата закончилась, народ вокруг, узнавая одному ему понятные намёки, корчился от хохота и хватался за животы. За стеной топтались теперь военные в эполетах и секретные агенты в чёрных очках. Они при помощи мимики и жестов довольно доходчиво изображали взрывы, падение морали и другие несчастия. Причиной этих несчастий указывали Василия. Марк облегчённо вздохнул, - всё выяснилось, и ладненько, - и стал протискиваться наружу. Потому он не видел коронного номера пантомимы, гвоздя шоу - как Васю, почётного смутьяна Галактики, запихивали в новёхонький космический корабль вместе с дюжиной трансвеститов, нанятых изображать бесплодных женщин.
От площадного шума и гама, от шашлычного дыма вдруг разболелась голова. Нехороший признак: головную боль Холодный Сапожник не терпел, анальгина не признавал, а минут через десять мог и вовсе потерять контроль - держитесь тогда, мирные жители... Надлежало зайти в ближайшую рюмочную и пропустить для расширения сосудов... Марк долго не выбирал, толкнул первую попавшуюся дверь.
Повезло: народу немного, стойка чистая, кабатчик приветливо ухмыляется. Спиной к Марку сидел у стойки кто-то, показавшийся знакомым - коренастый, кривые ноги не достают до пола, одет в чёрную робу, каска...
- Шубин! Старый чёрт!
Обернулся - точно, он! Рожа чёрная, борода мочалкой, коногонка во лбу, что звезда горит.
- Как поживаешь, земляк?
- Та добре поживаю, шо мне зробыться, - отвечал Добрый Шубин на милом суржике. - Ось, двох товарищев отчитоваться несу.
- К Самому, значит?
- Та ото ж.
- А кто такие?
- Та шахтьорские ж души. От токо беспокойные - жуть.
- Дай посмотреть?
- Та дывысь, мне шо, - Шубин поставил на свободный стул латаный мешок. Белый пластик тотчас почернел от пыли.
- Я той... вытру, - вежливо отвечал Шубин на взгляд кабатчика.
Марк слегка распустил завязки и заглянул в мешок.
Там, присыпанные углём и придавленные вагонеткой, беседовали двое чумазых душ:
"-Не мели чепуху! По твоим словам получается, что если бы ты не пришёл сегодня в смену, то бур не пробил бы стену каверны с газом, и не было бы взрыва.
- Именно так, Паша!
-Ну, это совсем по-детски звучит, Витя!"
Голосочки душ были тоненькие, как при ускоренном воспроизведении. Марк фоном слышал также иной, басовитый голос: "Паша понимал, что творится в душе у друга. Мнимая вина гложет его душу. Хорошо, что ноги Вити зажаты, а то... неизвестно, что бы он сделал с собой. Паша уже два раза вытягивал друга из петли..."
Видно, головная боль так действовала - Марку представился шахтёр, вешающийся за ноги прямо в обрушенном забое... И ведь горе-то настоящее... Или... ох, голова моя, голова... Что-то не так в этих парнях.... Вот, опять болтовню завели:
"- Паша, прости меня. Мы погибнем...
- Хватит, Витя.
- Ну скажи, что ты меня прощаешь.
Мне нечего в вину тебе ставить. Если тебе угодно, - да, прощаю.
- Давай пожмём руки..."
И тут понял Холодный Сапожник, в чём дело, и жаль ему стало земляка-товарища, трудягу Шубина. Завязал мешок, спросил коньячку, заказал и Шубину. Выпили, и Марк, ощущая облегчение, подтолкнул злополучный мешок (шахтеры тоненько застонали).
- Не те это души, брат Шубин.
- Та шо ты кажешь? Як - не те? Отой же меня видел, я и разнарядку получив на подрыв метану...
- Актёры это. Из сериала про трудную жизнь горняков.
Шубин побледнел даже сквозь вековую угольную пыль.
- Та шо ж теперь...
- Беги назад, пока они ещё не остыли. Взрыв сворачивай. Ну, ошибся. Бывает.
- Ой, лыхо! - Шубин схватил мешок, прислушался. - От собаки такавочки! Обдурили! Старый я вже, Марчику, теперь Сам разжалуеть на хер, у топочные черти переведе. Шо робыть, Чеботарь, ну шо робыть?
- Беги, говорю, - усмехнулся Сапожник. - Может, успеешь. Наверняка успеешь. А заявление на всякий случай напиши. Нельзя тебе под землёй столько лет без отпуска. Пойдешь на пиво, хоть белый свет поглядишь...
- На пыво... Ох, та мне хоть и на пыво..., бувай!
И провалился с мешком под землю - только загудело да чёрным пыхнуло. Покачал головою Холодный Сапожник, смахнул со стула пыль, заплатил за коньячок и был таков.
Пора было уходить в торговые ряды. И так уж полдня прошло зря. Но не судьба: только свернул к палаткам, как кто-то брызлом похлопал по спине. Оглянулся сердито Сапожник: точно, брызлатый инопланетянин, ещё и кланяется, злодей!
- Чего тебе, жертва "Abort"? - сердито спросил Сапожник. - Я разве похож на твоего консула?
- Никакь неть, - пропищал брызлатый. - Изволить спросить дорога...
Сапожник поглядел ещё: за брызлатым тряслась на холостом ходу повозочка, а на повозочке плакат: "Дилемма: Провал операции "Захват", а ниже - "О вреде алкоголя с точки зрения инопланетников". Марк поморщился. Трезвенником он не был, пил редко, но метко - так, что даже драконы шарахались. Поэтому занудные лекторы, да ещё инопланетники, пришлись ему совсем не по душе. Вдобавок брызлатый был увешан, что твоя ёлочка, профсоюзными медалями бывшего СССР, значками Красного Креста и Полумесяца и ОСВОДА, среди которых ни к селу, ни к городу красовалось американское "Пурпурное Сердце".
- В Лохмабон вам надо, господа-товарищи. Так-то и вот так-то.
А про себя подумал: "Проходимцы!"
Вошёл всё-таки Марк в торговые ряды. Но в обувной не добрался. Путь ему преградила огромная очередь на аукцион сувениров. Продавали осколки космической баржи Z896-5, обугленные косточки космонавта Тома Кларка и единственное уцелевшее в катастрофе у звезды STY-09586 живое существо - котёнка по кличке Подарок. Аукционист выкрикивал цены, толпа волновалась. Материальные следы космических катастроф очень ценились в Симсити. Жители миров киберпанка, корень от корня народа Тир Интэх, были всё те же суеверные мещане... Они верили, что кусочек обшивки космического корабля предохраняет от печали и навевает добрые сновидения. Поскольку все поганые Сны уже приснились жертве катастрофы.
В этот раз на ура шли отдельные страницы из бортового журнала. Марка со всех сторон стиснули потные жители и гости столицы, так что деваться было некуда. Приходилось слушать.
Сенсация! Двойная загрузка продуктами! Камбузы наших космических транспортов объедают космонавтов! Камбуз корабля вспыхивает голубым светом, будто приглашая путешественника разделить с ним трапезу
Сенсационные подробности: издевательства над нашими парнями в космосе - пытка регламентом: а еще и спина начинает болеть, от этакого неподвижного созерцания мерцающих точек
Сенсация: с наших ребят в космосе снимают всё, вплоть до дней отдыха: Для снятия стресса и дней отдыха были предназначены специальные таблетки синего цвета, они давали иллюзорное ощущение счастья и невероятного подъема сил
И снова сенсация: техническое состояние наших славных транспортов, - тут аукционист сделал эффектную паузу и закончил раскатом - Дерьмо-о-о! Еще были большие проблемы со шлюзом грузовой камеры. Их один раз при погрузке стукнули и теперь они периодически сообщали на пульт о своей полной неисправности. Необходимо было решить, делать их здесь, или оставить до Земли, так как проводить ремонтные работы в космосе было бы тяжеловато.
Марк попытался вытереть пот со лба, но соседи стояли плотно. "Если б их стукнуть при погрузке, как те большие проблемы", - злобно подумал Сапожник. - "Ишь, падки на чужое горе!"
С трибуны зачитывали очередную сенсацию. Подробности появления Лучшего Друга Космонавта! Женщины плакали от умиления:
На столе сидит "это".
"Это" было очень маленьким, и, склонив вниз свою узкую мордочку, сосредоточенно слизывало с поверхности стола какие-то невидимые крошки. Я подошел к столу, и, взяв на руки тщедушное тельце рыжего котенка, начал рассматривать его. Котенок тут же начал попискивать, и дергать задними лапами, в надежде, что его, наконец, оставят в покое. На шее у котенка был повязан розовый бант с тонкими серебристыми полосками. Я опустил его вниз, и недолго подумав, достал из камеры еще одну банку консервов. Это оказалась очередная банка тушенки. Котенок с жадностью набросился на еду, урча от невероятного удовольствия испытуемого всем его существом.
Холодный Сапожник почувствовал дурноту. Он был крепкий мужчина в самом расцвете лет, но привычка к одиночеству оборачивалась пыткой в толпе. Что было сил, он стал юлить, ужом извивался, крутил бёдрами, как капоэйро, складывался утробышем, как ниндзя - и вот вырвался на свободу. Воздуху мне! Воздуху!
Шатаясь, кинулся к выходу, - и налетел на стекло. К счастью, ничего не разбил. По ту сторону стекла возился с распылителем маленький тщедушный человечек.
- Купите "Мистер Протёр", - ласково сказал он. - Я тоже, пока не купил, так мучился... У меня все окна поросли плесенью, а ведь плесени выделяют антибиотики и галлюциногены... Вот и у меня за окном бушевала жуткая чума, но я не заразился...
Тут он вдруг замолк, похлопал глазами и полез в карман голубого халата.
- Опять я текст перепутал, - прошептал жалко. - Вы не расскажете? Не станете жаловаться? А то они меня выкинут в окно...
И принялся брызгать на стекло "Мистером Протёром", и водить тряпкой, и скрылся весь в туманных разводах и нашатырном смраде.
От запаха нашатыря Сапожнику полегчало настолько, что он уже без происшествий выбрался из треклятых рядов.
Солнце заметно клонилось к западу. Холодный Сапожник подкрепился чебуреком, выпил горького чёрного "Мэрфи" и пошёл гулять. Красивый город Симсити, только жить тут он не хотел бы - то транспортные проблемы, то терроризм, то демонстрации, а когда ничего такого нет - ураган или, на худой конец, нашествие МЗЧ. Сапожник знал, что на окраинах Симсити можно увидеть Сине море. Давно он не видел моря. Тут не имело значения, в каком направлении идти, и Марк безотчётно подался на запад - за Солнышком. Однако светило уже село за горизонт. Улица расстилалась в обе стороны - безлюдная, гулкая. Хоть бы окно какое светилось. Куда там - дома как вымерли. Сапожник поёжился: в Лохмабоне он слыхал, что из лесу недавно снова вышел бродячий дом, и что пищеварение у чуда-юда, как всегда, отменное. Вот когда отыгралась людям глупая шутка насчёт "хорошо иметь домик в деревне"! Сам Мерлин рассказывал Марку, что видел всю историю в Зеркале Галадриэли, как-то раз в воскресенье, по каналу для взрослых. Будто наслушался этих баек Змей Горыныч, да тёмной ночью под шумок осенней бури овладел единственной на весь волшебный край Избушкой - на - Курьих - Ножках. Хозяйки, Бабы Яги, в избе, как на грех, не было. А и была бы - всё равно на грех, и её бы оприходовал Змей - недаром умел прикидываться добрым молодцем. Избушка насилия не выдержала и в землю ушла по самый венец, но из подпола в свой срок вылез птенец неприкаянный, а наружности он был по матери, норовом же кровожадным - по отцу... Своими глазами видел Марк одного такого... жертву Дома. К знахарю его везли через Маркову деревню. Повезло мужику, что он перед этим пробы радиоактивные отбирал, а всякому известно, что уран, скажем, в руках держать - ничего не будет, а вот глотать - ни-ни, не моги, как раз загнёшься... У Дома-демона же чутьё на такие штуки - будь здоров, так что выблевал он мужичка почти невредимого. Телесно...
Обострив на всякий случай все шесть чувств, шёл Холодный Сапожник по тёмной улице. Навстречу быстро, очень быстро, почти не касаясь асфальта, двигалась красивая загорелая девушка. "Робот", - подумал Сапожник. - "Эка невидаль". Живой девушке он бы улыбнулся, а так... Однако дева, не дойдя немного, вдруг встала, как вкопанная. Подтянула рукав куртки и принялась наводить на Марка тощую, нехорошо светящуюся руку. Были, конечно, у Холодного Сапожника кой-какие недруги, но чтобы вот так, среди ночи, в чужом городе напускать на него жестяного киллера...
С руки девицы сорвались голубые электрические искры. Марк пригнулся. Искры, слава Богу, прошли мимо. Дева-убийца, выпустив заряд, обмякла и упала прямо на руки Сапожнику (кто его знает, как он успел - благородный муж, всё-таки). Похлопал её по щекам - привести в чувство... "Алмазная тварь", - прошептала она, не открывая глаз - "ожившая Галатея...тут, в запястье... высосет всё твоё вдохновение... ты теперь чурбан... нормальный человек с крепкой репутацией..."
И снова обмякла. Сапожник крякнул, поднял бедолагу, - алмазы там, или нет, но мускулы у девы были дай Боже, - и отнёс к ближайшей скамейке. Уложил бережно. Эх, девушка, девушка... Что там у тебя на запястье? А, всё ясно. Плохое это зелье, скверное. От него ещё не то под кожей заведётся, будешь всю себя бритвой полосовать, чтобы эту тварь добыть, да только не алмазная она. И у меня, знаешь, никакой алмазной пыли нет. И вдохновения моего, моей работы, сути моей забрать ты не сможешь. Разве только вместе со мной. Кто дар свой теряет - не виноват, но теряет сам. По доброй воле. По слабости. По незнанию. Но ты верь, верь, раз уж так тебя прижало. Ничего не поправишь. И, напоследок, ухмыльнувшись: "А репутация у меня и так крепкая, и сам я что ни на есть нормальный Холодный Сапожник".
С тем и ушёл. Не всякому Сапожник помочь может, не всякому и не нужно...
Однако сердце у Сапожника отнюдь не каменное. Жаль было ему безымянную девицу, сгубившую себя отравой, целых пятнадцать минут он жалел её, да и не заметил, как оказался совсем уж где-то там, на окраине. Перед ним простирался пустырь, там и сям виднелись полупрозрачные остовы строящихся зданий, невдалеке шумело Сине море. Цельным представлялось одно-единственное строение, розовый дом с белыми колоннами, на треугольном фронтоне которого серебрилась, чуть мерцая, как ночное звездное небо, яркая надпись: "Добро пожаловать! Я всегда рада видеть тебя!"... "Опаньки", - подумал Сапожник, заливаясь краской, - "Куда это я попал... Надо оглобли поворачивать, а то ни одной порядочной деве в глаза нельзя будет честно глядеть..." Однако ж надпись такая манящая... Ступил Марк шаг, другой - как вдруг мимо него вихрем пронёсся красивый, хорошо сложенный, во всех отношениях приятный юноша бледный со взором горящим. Сиреневая дверь, пестро украшенная нарисованными цветами, которые тем не менее казались живыми, открылась, и тут же истончилась, растворяясь, и превратилась в мириады разноцветных бабочек. Мягко зашелестели перламутровые крылышки, сияя алмазными росинками в ярких лучах застывшего в зените солнца.
Не веря своим глазам, Марк зыркнул в небо - там даже намёка на рассвет не было. Вокруг домика разливалось полуденное сияние. Тут уж не до ретирад: снедаемый жаждой разведать феномен, Марк подобрался к окошку и заглянул внутрь.
Юноша и девушка стояли у окна с видом отнюдь не на пустырь, а на до боли знакомый Марку вишнёвый сад Чехова. Того и гляди, сам Антон Палыч покажется... Нет, не показался, увы. Сапожник старался рассмотреть детали, но ему мешал самовар. Каким-то боком этот мещанский причиндал влез в эфирную ткань феномена, и пускал теперь пар в лицо юноше, заодно создавая помехи острому взору Сапожника. Гость и хозяйка, счастливые, как Адам и Ева, держались за руки. Смотрели друг другу в глубокие, как ночь, глаза, в зрачки, подобные небесным звёздочкам. И где уж было им видеть жестокий обман этого места, грозную беду. Но Сапожник учуял её и увидел: не плющ невинный полз по балюстрадам, перилам и прочим балясинам - то ползли и тянулись причастные обороты. А у перламутровых обманных бабочек, что то и дело взлетали над парочкой, и крылышки были из прилагательных, и усики топорщились однородными членами. И не клубничное варенье пухло и поднималось в вазочках, а липучий и зловещий сахарный сироп... Уже стиснул Холодный Сапожник зубы, предвкушая бой с извечным ворогом, уже потянулся достать знаменитый нож... но тут в поле зрения вспыхнула надпись "Connection timed out", - связь разорвалась, исчез эфирно-зефирный дом свиданий.
Тогда увидел Холодный Сапожник, что далеко-далеко на пустоши мерцает огонёк. В той стороне мерцает, где родной его холм, и хибарка, и мост через речку Быструю. И хоть ещё вчера говорил себе, что не станет шататься по ночам - не утерпело ретивое. Быстро шёл Сапожник, оглядываясь только, чтобы невидимые строители не пришибли виртуальным бревном. Скоро застройка кончилась, пошли поля, потом перелесок. Только пройти его - и дома.
На опушке леса и был тот костёр, что зоркий Сапожник приметил от самого Симсити. У костра сидели люди добрые, Марк сразу это понял. А также и не люди сидели, но тоже свои ребята - молодой сатир чинил Тележку на одном колёсике. Он поднял голову с крепкими рожками и улыбнулся Марку во все пять зубов.
- Привет, Сапожник, - сказало дитя Природы. - Сосчитай пуговицы, и я тебе скажу, что делать, как быть.
- Спасибо, Боримэ, - отвечал Марк. - Только пуговиц у меня нет, я по старинке, завязками пользуюсь. Можно присесть?
- Садись, - отвечал с другой стороны костра печальный высокий мужчина с глазами певца и повадкой танцовщика. - Рады тебя видеть.
- А это чьи же башмаки стоят? Починить не надо ли?
- Нет, спасибо. Наоборот, не двигай их, будь добр.
- Там Роджер и Сьюзи, - Боримэ прыснул. - Белые Боги Конго. У них медовый месяц, МЄГамба дал отпуск. Они сегодня в кого только не вселялись. Сейчас как бы не в летучих мышей...
- Стробоскопируй, - послышался шёпот. Марк оглянулся. Чуть поодаль от костра сидел третий (пятый?), с виду - обычный горожанин, в Симсити такими хоть улицы мостить... Он не грелся и не обернулся посмотреть, с кем разговаривают его спутники. Он смотрел на прерывистый полёт ночниц. Тень-вспышка. Тень-вспышка. Стробоскопируй...
- Что с ним? - шёпотом спросил Марк. Высокий вздохнул, а ответил опять-таки живчик Боримэ:
- Болеет он. Пишет - как шёлком вышивает. А вот прямая речь отнялась. Начнут его персонажи разговаривать - словно пистоны жуют: пых! Пых! Бац! Вот, идём с ним - припадать к Истокам, говорят, помогает.
- Свидетельствую, правда это, - Марк рад был, что так всё сложилось: ночь, и Белые Боги резвятся в небе, и будущего толкового мастера друзья ведут к Истокам. Вспомнил, как сам ходил туда: к воде, то холодной, то кипятком брызжущей, к воде, в которой и смерть, и жизнь. Задумался Холодный Сапожник о высоком, а тут...
- Эй, кто это меня за ногу трогает?
Высокий тихо засмеялся, отодвинул вещмешок. Но Марк увидел - из горловины высунулась и цепляется за траву узкая рука.
- Кто там у тебя? За что его в мешке держишь?
- Это Каспер, - улыбнулся высокий. - Кукла. Он стесняется. У него ведь внутри женские колготки.
- Вот невидаль, подумаешь! У меня, например, вообще внутри ничего нет, - и Сапожник стукнул кулаком в могучую грудь. Раздался гулкий звук. Мешок Кукольника зашевелился, оттуда показался весёлый глаз крестиком. Касперу помогли выбраться наружу, усадили, уложили половчее длинные ноги. И пошла у них беседа лёгкая, приятнейшая беседа людей, понимающих, что к чему в слове и в звуке, и только раз у Марка словно оборвалось сердце. Когда случайно легла ему на колено детская ладошка куклы Каспера, и безотчётно взял он её, как взял бы руку ребёнка, и повернул ладонью к свету, и увидел, что гладью вышита по ней Судьба - тонкими линиями. Тогда поднял Холодный Сапожник глаза над пламенем - словами не скажешь, и встретился с чёрными, как сама печаль, глазами Кукольника. Словами не скажешь...
Эпилог.
...Говорили долго, улеглись далеко за полночь. Марк, как всегда, спал крепко: не слыхал, как увёл на рассвете Боримэ своих к Истокам. Проснулся поздно - только и осталось от друзей, что тающие следы на травах да капроновая ленточка. Это ж Касперова ленточка, вспомнил Сапожник, да только где теперь Каспер и его мастер? Вздохнул Сапожник, но такое свежее было утро, и так сладко пахло весной, что не мог он грустить. Умылся росой, подхватил волосы подарком и зашагал через перелесок. Домой! Ах, хорошо! Помахал рукой Михаэлю Санти: старый чудак тренировался в полётах с водопада; когда-нибудь таки полетит! Ниже по течению Быстрой, как всегда, торчал на своём месте Сетанта, но сегодня даже этот вздорный призрак Марка не раздражал. Мальчишка его приблудный увидел Сапожника и показал язык. Сетанта автоматически отвесил пацану затрещину. Марк поцокал языком: ох, допрыгается этот Миль... У сумасшедшего и ученик юродивый... ну, да Бог с ними, лишь бы звоном сегодня с утра не занялись, можно было бы ещё подремать, раз уж вернулся...
Всё было родное тут, всё знакомое до последней трещинки, во всём была суть и смысл, как в узорах на платье танцовщицы... Бельтейн скоро, плясать будем... И тут вспомнил Марк, что башмаков с подковками так и не купил. Остановился на пороге хибарки. Дорога, что лежала за плечами вот только что, как крылья, снова выпросталась от самых босых пальцев до горизонта- стрелой, судьбой, самой собою.
Но усмехнулся в усы Холодный Сапожник, и сел на пороге.
Передохнуть ведь и Холодному Сапожнику нужно.