Один Александр. Вечерок втроем, или Древнейшая профессия

Вечерок втроем, или Древнейшая профессия.

Короче, встретились у мусорного бачка трое бомжей...

Который мордатый - Батон, якорь на ручище наколотый, тельняшка с дырой, пузо набок; мужик не злой, молчаливый и спокойный как удав; эх, кабы не водочка!..

Второй - Вован - наоборот, дерганый весь, как на шарнирах, деловой, видать, по жизни, и хитрый, как зуб мудрости; черный риэлтер, блин. Хитрожопость его, по ходу, и довела до мусорки, ведь на хитрую жопу всегда у нас найдется "инструмент" с винтом.

Третий - Очкарик - придурок вежливый, из профессорской семьи, интеллигент узкоплечий с козлиной бородкой. Шиз настоящий! При разводе путного из себя разыграл: жена его двадцатилетняя, вдвое его младше, ему, импотенту, изменяла с каким-то приезжим арой у него же на хате, так он с ее доводами согласился и решил ее счастью не мешать. Оставил ей с арой четырехкомнатную квартиру родительскую, сам выписался, а все деньги, оставшиеся от отца с матерью, на малолетнего сына - вылитого хачика - в сбербанке переписал. Даже библиотеку фамильную ему оставил, чтобы воспитывался, так сказать, в культурном контексте. Так, через свое благородство, на улице и оказался, типа, без крыши над головой и с одним чемоданом. Взял ведь только самое нужное - учебники институтские, тетрадки с конспектами по сопромату столетней давности и полпуда своей любовной лирики, супруге его юной посвященной. Чемодан у него сразу увели. (Вот ведь кто-то обломался круто, когда допер тот чемодан до укромного места и открыл, гы-гы...)

Такой вот ограниченный контингент...

Так вот, короче, объедков они всяких в мусорке наковыряли, сидят - ужинают, за жизнь толкуют. Очкарик кривится, брезгует - запахи, эстетика нулевая. Не приспособленный к жизни человек! Отощал весь, на нет сошел, глаза одни остались, голодным блеском горящие, а все одно кобенится. Ну не хочешь - не ешь, никто ведь заставлять не будет, тут каждый за себя. Каменные джунгли!

Каляк на сытый желудок пошел гнилой: кто, как и где раньше - во времена приснопамятного Советского Союза - отдыхать любил в отпусках.

...Батон каждый год в Гаграх любил зависать, дикарем, причем останавливался строго у одной и той же хозяйки на улице Важа Пшавелы, что за вокзалом. У нее всегда была лучшая "изабелла" в округе, прямо из холодильничка, от мушек через марлю отцеженная, для своих - скидка. А рядом - пивняк, хашлама там, хинкали всякие, дальше - перепела жареные... Пляж просторный, коровы гуляют... Если пасмурно - минут пятнадцать на "маршрутке" - и в Пицунде! Посидишь там с коктейлем в баре среди немцев, в другом месте возьмешь пару порций чохахбили, попялишься на церковь, прошвырнешься по аллее среди реликтовых сосен до пирса, продышешься воздухом, мокрой хвоей напоенном, искупаешься в прохладном море, а потом обратно, пароходом. Вечером обязательно в кабак, в "Жоэквару", водочка под форель, девочки в варьете... То-сё... Познакомишься с какой-нибудь отпускницей... и целый месяц с ней кайфуешь. На экскурсии ее возишь. Новоафонские пещеры, озеро Рица, Сухуми... Э-е-х-х!!!

...Зато Вован постоянства не любил. Больше всего ему нравились ММЛ - международные молодежные лагеря системы "Спутник". Будучи мелким комсомольским функционером, он на халяву объездил их все! Сочинский ММЦ, "Волгарь" в Костроме, "Березовая роща" под Иваново, "Лесное озеро" в Латвии, "Славутич" в Каневе, все и не перечислишь... А каким развратом он занимался в монастырских кельях Ростова Великого!!!

Основная масса отдыхающих - безденежные симпатичные комсомолочки от 7 до 10 баллов, приехавшие по 30-процентным путевкам. Соотношение их к парням всегда было 5 к 1, и это как минимум! Ведь половина чудаков приезжали сюда вместе со своими женами после комсомольских свадеб, получив в подарок халявные путевки от комитетов комсомола, а это все равно, что в Тулу со своим самоваром! В сексуальном разбое по этой причине они участвовать не могли, только ходили по коридорам, как тени, под ручку со свежеиспеченными супругами, под злое шипение остальных, одиноких и одуревших от тоски и безделья дам. Вторая же половина сильного пола, с момента вселения закрывшись в номерах, начинала пить по-черному и ухаживать за слабым полом до конца смены по причине перманентного вырубона была не в состоянии. Оставшиеся в строю гангстеры по два-три раза на дню меняли половых партнерш (за себя и за всех тех парней), что в сложившейся матриархальной обстановке никакого труда для них не составляло. Любой колченогий махор в таких условиях, как Золушка, превращался на две недели в прекрасного принца и пользовался бешеным успехом...

...А вот Очкарик всю жизнь, до самой свадьбы, ходил в походы: исходил весь Кавказ, Крым, Тянь-Шань, Алтай, плавал на байдарках в Литве, по Карелии, по Телецкому озеру, по Байкалу, был на Селигере, на Валдае, на Таймыре, ходил на лыжах через полярный Урал. Жизнь в палатках, чистота отношений, песни у костра: "Милая моя, солнышко лесное, где, в каких краях встретишься со мною?" И вот, наконец, встретил... в Тыве... в одном стойбище... в столицу привез... луноликую... умываться научил... разговаривать по-нашему... зубы чистить... туалетной бумагой пользоваться...

- А сейчас я - бомж, такой же, как вы! Вот что любовь с человеком делает! Хотя... мы с вами еще не совсем бомжи. Настоящие бомжи ничего не помнят из своего прошлого, они и не живут... так... существуют... как растения... А мы ведь еще живем? Хотя бы своими воспоминаниями...

- Н-да, какие же мы бомжи? Мы не бомжи... - самодовольно-наставительно сказал Батон, доедая брошенный кем-то полусгнивший банан.

- Ага, бомжи - не мы. - едко добавил Вован, макая грязным пальцем в остатки недоеденного йогурта и с наслаждением этот палец облизывая. - А ты давай трави, Четырехглазый, вишь, как у тебя складно получается...

- Ха-ха-ха! Четыре глаза! Ха-ха! И ни в одном - совести? Ха! Правда, что ли складно?! Ладно, мужики! Хватит! Признаюсь!.. Никакой я не бомж! Наврал я вам все! И про свою квартиру потерянную, и про жену узкоглазую, и про развод! Это задание мне дали в редакции такое: погрузиться в вашу среду, собрать материал, разнюхать тут всю вашу специфику и шарахнуть в субботний номер статью убойную на весь разворот про жизнь бездомных и про бездушное к ним отношение власти и общества. У меня вот и удостоверение с собой журналистское. Вот так, бомжики! - ехидно проговорил Очкарик.

Банан выпал из рук опешившего Батона...

По лицу Вована прошли судороги. Он внимательно рассмотрел удостоверение "Очкарика", медленно вытер испачканные йогуртом пальцы о штаны, медленно полез в карман, медленно достал из кармана точно такие же корочки, медленно развернул, молча сунул удостоверение ошеломленному Очкарику в его еще более вытянувшуюся рожу, выключил диктофон, достал трубку мобильника, наклонился и вдруг... его начало безостановочно рвать какой-то сначала белой, а потом бурой слизью.

На небе стали появляться первые звезды. Наступил момент истины. Богатырские спазмы Вована периодически заглушали шумы вечернего города.

- Да-а-а-а... Слышь, Вован!.. Хм... А тебе не кажется, что мы с тобой сегодня забесплатно говна наелись?!.. Ну, не мудаки?.. Здорово он нас с тобой сегодня развел, сука очкастая!.. Ничего не скажешь!.. Как последних лохов!.. Молодец, блядь!.. А?.. Ну-ну, ничего, бывает с непривычки... Сейчас пройдет... А вообще, сынок, у журналюги желудок должен быть луженый. И брезгливость, чистоплюйство там всякое левое, работе нашей только мешают. Я вот один раз с корейцами, по заданию редакции, собаку съел... Слабопрожаренную, с кровью, все как положено... Меня потом три дня рвало, чуть не сдох от обезвоживания. Зато тепе-е-ерь... Любую задницу, хоть сто лет не чищенную, оближу и не поперхнусь... В лучшем виде! Только бабки чехлите! А вы из каких газет, коллеги, если не секрет? - хриплым голосом произнес очухавшийся от удара и вдруг разговорившийся "Батон", тоже выключая навороченный цифровой диктофон.