- Шут, но ведь всё, что ты делаешь - ты просто врёшь этим людям.
- Ну ложь бывает разная. В "Денискиных рассказах" Драгунского различалась просто ложь и ложь во спасение, ладно бы ещё, если бы во спасение от страшной правды того, кому лгут, но я лично ничего благородного в лжи ради спасения собственной шкуры не вижу.
- Из "Денискиных рассказов" помню кашу, светлячка и "тайное стаовится явным".
- Каша это и есть "тайное становится явным". Неужели ты не помнишь, что на "Садовой большое движение"? А цирк? Ладно, я про рассказ какой-то, там была такая история: какая-то тётка приходила к ним домой и всё время обещала Дениске всяких разностей. Ну он уши развесил, а она и не собиралась ему ничего приносить, как Карлсон. Ну он смекнул это и обиделся на неё, причём не за то, что не приносила - это, разумеется, нормально - а за то, что врала, что принесёт. Зачем она врала? Неясно. А вот в книжке у него был Старый Мореход, который обманывал богачей, говоря, что знает, где сокровища. Ну и плутали они по всему свету, аки дети капитана Гранта. Вот Старого Морехода Дениске жалко, его ложь он оправдывает тем, что иначе Старый Мореход просто умрёт с голоду, и всё. Так вот, по-моему ложь во спасение собственной шкуры нисколько не благородна.
- Причём тут благородство? Мальчик просто жалеет Старого Морехода.
- Так или иначе, я выделяю иные разновидности лжи. Их три.
- Ну, - автоматически поддакнул я.
- Ложь бывает корыстная. Это когда ты врёшь ради того, чтоб получить себе или другу денег, или почёт и уважение, или иные профиты. Сюда входит лицемерие. Этой ложью ты ставишь в невыгодное положение тех, кто, ничем не хуже тебя, но не соврал.
Также ты можешь лгать, чтоб сделать кому-то лучше, не делая никому от этого хуже, назовём это благотворительной ложью. Спасти кого-то от депрессии, не говоря ему правду, например.
И последний вид - это ложь "просто так". Это когда ты абсурдируешься, или пишешь фантастическую книгу (будем считать, что не ради денег). Это спорный вопрос. Когда я утверждаю, что в природе существует хомяк-меняла, который крадёт блескучие вещи, а взамен оставляет камешек или прутик, я делаю или не делаю от этого кому-то хуже? Какой вред это может причинить? Какой вред может причинить вера в сверхъестественные вещи или НЛО?
- Начнут сжигать ведьм и учёных, - ухмыльнулся я. - Вполне нехилый такой вред. Лженаука - та ещё проблема. Люди тратят миллиарды на гомеопатию и экстрасенсов, вместо того, чтоб поддерживать то, что действительно работает круче, чем плацебо.
- Ну, я имею в виду в таких разумных пределах, как сейчас?
- Множество людей с ложными представлениями о действительности.
- И что в этом плохого? - ехидно спросил Шут.
- Они не станут учёными.
- Почему бы и нет? Стать учёным и выяснить, что некоторые "факты" не факты.
- Ну не знаю. Мракобесие - это плохо. От него снижается уровень образованности, совершается меньше научных открытий.
- Даже если и так, почему образованность и количество научных открытий так нужно? Напротив, чем люди тупее, тем счастливее.
- Но мы же разумны! - отчаянно крикнул я. Мне эта точка зрения, господствующая повсеместно, уже поднадоела. - Ну почему все, все! все!! Считают, что суть людей в том, что умеют делать не только люди, но и собаки - любить, воспринимать, потреблять. Почему? Мы ведь способны на такие вещи, которые собакам даже не снились, но нет! Давайте поставим во главу стола счастье! Давайте деградируем до того, что окончательно потеряем всяческое сознание, доведём всю нашу чёртову жизнь до полного автоматизма!
Ну мы, разумные существа, мы же просто обязаны делать что-то стоящее: науку, искусство, а не только жрать-спать-ржать и выполнять какую-то бредовую офисную работу!
- Кому обязаны?
- Всё, хватит. О чём мы говорили?
- Не помню.
Шут плюнул в небо, спрыгнул со скамейки и отбежал подальше. Когда он вернулся, я лениво чесал затылок. Успокоился. Шут наклонился ко мне и прошептал:
- У тебя слишком много убеждений.
- Разве может быть слишком много убеждений?
- Чем больше у тебя убеждений, тем скорее ты отбросишь коньки, мамаши любят говорить, что нервные клетки не восстанавливаются, хотя это мало похоже на правду; но от лишней нервотрёпки и впрямь было б круто избавиться, не так ли?
- Ты опять врёшь. Ты всегда врёшь. Как ты это делаешь? Ты постоянно всё сводишь к лжи. Ты сам себе противоречишь, но это незаметно, как ты так вообще живёшь?
- Мне это нравится. Я лгу не ради собственной выгоды и уж точно никого не свожу с ума, разве что тебя - ты, кажется, первый заметил, что я слишком гибок в своих убеждениях.
- Но во имя чего?
- Во имя ничего. И знаешь, что? Одно я могу сказать точно: когда ты долго и старательно делаешь что-то во имя ничего, просто так - это и есть искусство.