Лис Ван Хвост : другие произведения.

Охрана упокоенная. Никуда без путешествий (гл. 10)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.94*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    По закону бутерброда, как только вы оказываетесь на пороге тайны, перед вами захлопывают дверь и депортируют вас в деревню.

  Проклятущий город оказался не только столицей неведомого государства, но еще и крысиным лабиринтом, чего ночью мной замечено не было.
   Множество ответвляющихся улочек, ведущих в нужном мне направлении, то и дело оканчивалось тупиками или сливались с другими улочками, ведущими в совершенно другую сторону. Их реальное расположение разительно отличалось от того, которое открывалось с крыши башни, поскольку разноцветные гирлянды светильников тянулись как попало, совершенно не следуя направлению улиц, а иногда даже закручиваясь в хитрые спирали. То и дело выныривали крохотные площади, выложенные брусчаткой, с непременными фонтанами или беседками по центру.
   В конце концов, я не выдержал и, попав в очередной тупик, взял стену штурмом, опровергнув тезис о необходимости многократных тренировок для покорения вершин. Очутившись на крыше какого-то сарая, я проложил приблизительный курс в сторону башни - интересно, почему она зайцева - тщательно отключил мозг и помчался в ту сторону длинными прыжками, избегая строений с вычурными крышами или скользким на вид покрытием. Интересно, сколько народу я успел переполошить грохотом от прикрышевания? Как-никак, почти полтора центнера веса, если верить показателям цветка.
   Солнце все увереннее расправляло жадные языки, выкрашивая улицы во все оттенки синего. Лазурь, ультрамарин, индиго... Разнообразные вариации этого безумного цвета плясали в окнах, бликовали на стенах, и даже сам воздух переливался голубоватыми волнами. Гирлянды и фонари поспешно гасли, и я уже чуть не вляпался в ловушки из тонких проволочек с осветительными шариками: дважды проскочил, согнувшись в три погибели, а на третий - свалился в чужой двор, попутно оборвав бельевую веревку и всполошив собачищу размером чуть поменьше тех монстров, что обретались у Талеона в усадьбе. И ведь по всем книжным правилам полагается зверью бояться меня да забиваться под крыльцо... Ан нет, чуть кусок ноги не отхватила, тварюга.
   Параллельно я смутно надеялся услышать пожарную сирену или какой-нибудь тревожный набат, который собрал бы жителей столицы по поводу вопиющего сноса башни. Там же дома совсем рядом, не то что у некоторых - пятьдесят соток благостного парка и башня в центре. Таверна-то стоит прямо на улице, эдакий Дамоклов меч, нависший над горсткой домишек.
  Но при этом на улицах - практически никого. Проходят иногда редкие прохожие, потерянные с виду, однако для столицы это возмутительно, вопиюще малолюдно. Никто не бежит туда, куда стремлюсь я, безумно смело преодолевая пространства между чужими курятниками.
   Предаваясь подобным недоумевающим размышлениям, я допрыгал-таки до самого последнего рубежа и присел на коньке лаково-синей черепичной крыши. Подо мной было три этажа свободного полета, заканчивающихя бирюзовым газоном. Шагах в двадцати, неприступно возвышался забор, наглухо отгораживающий покой обитателей дома от шумных (не сейчас) улиц. А за ним...
   От башни остался лишь скелет, и тот до половины. Но вместо картины повсеместных разрушений, уже нарисовавшейся в моем воображении, я обнаружил толстенный слой пыли и праха, ровным кольцом окружавший этот скелет, не выходя за пределы пятиметрового радиуса. Окинув взором строение, я ощутимо криво улыбнулся. Высоко, под самым небом болтался кто-то очень знакомый, позвякивающий ворохом стальных лент заместо волос. Хотя улыбка тут неуместна - кто знает, живой он или уже того...
   - Не думать, значит, - бормотнул я, пристально глядя на далекий забор. Отвратительная привычка - разговаривать с самим собой, да не просто разговаривать, а еще и советоваться.
   Прыгай!
   Забор целиком и полностью занял сузившееся поле зрения, стремительно летя навстречу и одновременно проваливаясь куда-то вниз. Я возликовал и тут же зацепился носками ботинок за самую верхушку и с грохотом и матом кувыркнулся наземь. Поднявшись на ноги и отряхнувшись, я не пожалел времени на бдительный осмотр себя со всех сторон. Ни синяков, ни царапин, все равномерно-серое. Отлично, осталось только принять релаксирующую ванну... Ну и спасти всех, кто под руку попадется.
   - Эй!
   Я на всякий случай крикнул вверх, и одинокое бледное эхо метнулось между домами, как испуганная ворона, пока не забилось в какую-то каминную трубу. Тишина...
   При всех моих приступах апатичности я сомневался, что останусь спокоен и беспристрастен, если залезу наверх и обнаружу там зверски убиенного гнумия с прощальной надписью, выжженной на спине.
   - Снимите меня отсюда! - заорал гнумий во всю мощь легких, полностью оправдывая гордое звание живого и вроде бы даже невредимого.
   Почесав в затылке, я вздохнул и полез в серые завалы, поднимая целые облака то ли пепла, то ли праха. Добравшись до бывшего здания, на всякий случай простучал его кулаком, потом еще раз усомнился и для проверки добавил ногой. И совсем забыл, что...
   Скелет крякнул, разваливаясь, словно карточный домик. Сверху донесся дикий вопль, нарастающий по мере приближения, и полторы секунды спустя на меня свалился нецензурно орущий, но совершенно целый на вид гнумий, изловленный мною, словно дорогой телевизор, сброшенный с балкона.
   - ...и сдох!!! - гном закатил глаза и принял вид человека на грани тошноты.
   Я выронил его в пеплопылевой сугроб, гном заорал так, как будто все же упал с той поднебесной высоты. Мне на голову рухнуло что-то громкое, со стуком отскочившее от черепа, и свалилось прямо на гнома, после чего кануло в пыли.
   - Кружка, - обалдело резюмировал я.
   - А ну развязывай! - заверещали из-под ног, не больно, но обидно лягаясь, и тут же последовал приступ захлебывающегося кашля.
   Я благополучно вспомнил, что мне-то мелкодисперсные взвеси нипочем, а вот человек и прочая дышащая тварь может и задохнуться. Вытащив кашляющего, плюющегося и чихающего гнумия из пепельной ловушки, я разодрал многослойную веревку, стягивающую его руки за спиной, и сразу отошел в сторону на всякий случай.
   - Я разорен! - пафосно объявил гнумий, сдирая с себя лохмотья, некогда прозывающиеся рубахой. - Я пойду по миру! И кто в этом виноват?
   Я бы мог сказать - кто, но слова застряли где-то в районе диафрагмы. Я уже успел выстроить причинно-следственную цепочку и, как ни крути, виноватым здесь оказывался именно я, а Талеон со своим отмщением - это уже следствие из причины.
   - Стекло-то, стекло какое дорогущее пропало, - гнумий пустился в перечисление ущерба, растирая багровые полосы на запястьях и выше. - Апчхи!
   Его причитания снова натолкнули меня на абсолютно левую мысль. Я хорошо помнил, что в талеоновой башне как минимум на одном уровне были огромные окна по всему периметру. А вот когда я слетел по внешней границе этого их силового поля, то не заметил никаких стекол. Иллюзии, голограммы?
   Между тем гнумий перестал перечислять нанесенный ему ущерб и попробовал зарыться в пыль - вероятно, чтобы найти хоть что-то - но был сражен собственным громоподобным чихом и вынужденно отступил.
   - И что за диверсия была? - наконец-то выдал я мучительный вопрос. - Ты знаешь, кто разрушил башню? Это, гхм...
   - Не клацай зубами, ты здесь не при чем. Вернее, при чем, - опыленный гнумий оглядел меня с ног до головы. - Но я сам виноват, что ввязался в дело с хуцами.
   - Так это не Талеон устроил? - с плеч наполовину свалилась незримая гора.
   - Если бы это был он, его люди непременно сообщили бы об этом, - оскалился гнумий. - А так я даже не успел подумать о хуцах, как мне предъявили счет. Похоже, где-то завелся хлебогрызец. Маленький такой хлебогрызец, - гнумий почти промурлыкал последние слова, и его тон не обещал неведомой тварюжке ничего хорошего.
   - То есть кто-то пришел и сказал, что козлов, тьфу, хуцев лучше не трогать? - уточнил я.
   - Именно.
   Как интересно. Кто же это может быть так кровно заинтересован в сохранении козлиной тайны. Наверное, тот, кто не хочет, чтобы широкая общественность узнала о его прогулках по верхнему лесу. Неужели это настолько страшно, что ради сохранения тайны не жаль обрушить целую башню? Конечно, не исключено, что я ошибаюсь, и с хуцами связан кто-нибудь другой, но иной версии у меня нет.
   - Башни просто так не рушатся - задумчиво пробормотал железноволосый. - Чтобы развалить башню нужно слишком сильное слово, подозрительно сильное.
   - Или энное количество взрывчатки - буркнул я себе под нос.
   - Да что ты знаешь о взрывчатке? - возмутился гнумий, живо напомнив Лакая, и я на секунду пожалел, что снял его с импровизированного лобного места.
   - Что она сильнее выкриков и пассов руками.
   - Нет! Слово много сильнее. Именно поэтому здесь никого нет, если это тебе интересно, - добавил он, покосившись на меня. - Боятся последствий, - уточнил для самых тупых.
   Чуть-чуть помолчав, я выдал традиционное для таких случаев:
   - Может, я что-то смогу для тебя сделать?
   - Что, составишь мне протекцию для вступления в ряды личных охранителей кое-кого? - ухмыльнулся гнумий. - Я думаю, он будет в восторге.
   - Я думаю, ты не будешь в восторге, - предположил я.
   - Вот это, - гнумий постучал себя по голове, - не дает мне быть чьей-то привязкой. И слава Бавухе!
   - Это вы, батенька, врете, - уличил я его. - Я сразу двоих гно... гнумиев видел. В привязке.
   - Да ну? - гнумий дышал сквозь рукав, затеяв выбраться из пыли. - Я думаю, что волос у них нет.
   - Так вы знакомы?
   - Еще чего не хватало. Просто лысые гнумии не могут противостоять такой ломовой силе, какая есть у этих психов типа твоего Талеона.
   - Он не мой, - машинально отказался я. - Что за сила? Что за противостояние?
   - Так я ии... чхи! Зелень побери! - гнумий сплюнул серым. - Короче, наши волосы - это защитная завеса. Вроде как железное ведро на голову надели.
   Закончив объяснение столь оригинальным пассажем, он медленно погреб сквозь Джомолунгмы пепла на твердую почву.
   Я двинулся следом и вдруг споткнулся обо что-то, засыпанное останками башни. Оно было... мягким. И от осознания этого как-то мне поплохело. Ну кто ж знал, что местные злодеи так оперативно среагируют!
   Преодолевая метания души, я закопался в пепел, разбрасывая пыль целыми пригоршнями.
   - Что ты там делаешь? - гнумий добрел уже до середины пылевого круга, прикрывая глаза рукой.
   - А как же люди?
   - Какие люди, - гнумий закашлялся, пытаясь одновременно жестоко прочихаться. - Никого не осталось.
   - Все умерли? - тупо спросил я, стоя над чьим-то телом, усыпанным пеплом. Серая пороша лежала даже на открытых глазах, превратив их в слепые бельма.
   - Благодарение Бавухе, я уже закрывался. А кто оставались, сразу по трещинам метнулись, что твои хлебогрызцы. Тьфу, хрень зеленая!
   - Но не все же успели! - возопил я, пораженный таким равнодушием. Хоть бы притворился, что сожалеет, гном подколодный.
   - Ты предложил бы мне смело перебить всех пришедших и на горбу вынести упившихся из рушащейся западни? - поинтересовался гнумий, останавливаясь и поворачиваясь. - Да, мне очень жаль, что погибли люди, но я сделать ничего не мог!
   Я поднял неизвестного на руки и оглянулся, мучительно соображая, где здесь ближайшее кладбище, и по каким заветам хоронят безымянных.
   - Оставь его. Город сам похоронит. Может, ему повезет, и город подарит новую жизнь.
   - Город, - мрачно произнес я. - Пока добрался, чуть не свихнулся. Улицы как взбесились, одна в другую упираются и в клубок заворачиваются. Не город, а крысятник.
   - Эй, - оскорбился гнумий. - Не говори о том, чего не знаешь! Чтоб тебе было известно, наш город - это дерево. Чего застыл, а? Вот посмотрел бы с высоты крыланова полета, сразу перестал бы удивляться.
   Я действительно застыл, продолжая держать неизвестного. Город-дерево?
   Судорожно кашляющий гнумий наконец-то преодолел пепельные завалы, а я осторожно опустил мертвеца в серые сугробы, как будто боялся разбудить резким движением. Вот уж точно прах к праху. Но теперь я знаю, что могу спокойно искать тех, кто это устроил. Очень тщательно искать.
   Из сугробов я выбирался практически на цыпочках, мучительно ожидая снова споткнуться и найти кого-то знакомого - Мартина, Ёжи, ту здоровенную жизнерадостную амазонку...
   Гнумий потоптался на границе и внезапно тихо спросил:
   - До дома спровадишь? На всякий случай.
   - Ладно, - я махнул рукой. - Расскажи, что ли, про город тогда?
   - Это запросто, - согласился гнумий.
   Из пространного рассказа я уяснил, что город у них живой, и не зря я сравнивал башни с поганками на клумбе. Вон и деревья растут вместо банковских счетов, а в пеньки можно входить вместо калиток. Как будто здесь живо то, что у нас, наверху, считается мертвым или, по крайней мере, неразумным. Неудивительно, что здесь нет мусорщиков, службы водоканала и прочих канализационно-строительных органов. За пределами такого города вряд ли кому-то захочется жить, разве что ярым любителям личных усадеб, которые могут позволить себе нанять кучу рабочей силы, чтобы усадьбы эти обслуживать.
   - А корни его защищают нас от птиц. Поэтому в отличие от вас мы не закапываем тела и драгоценности в землю... Ну разве что для самых богатых.
   Я потер висок, припоминая, что за птицы, от которых надо оберегаться, и вспомнил - те, которые живут под землей, нанизывая на клювы неосторожных пешеходов и прокладывая запутанную сеть подземных же тропок. Гнумий еще что-то болтал про возрождение некоторых особо избранных, которым город дарил новую жизнь - то в виде цветочка, то в виде башни или, там, бабочки, - все больше углубляясь в область легенд и преданий.
   К тому времени, когда он завершил сказание о борьбе хтонических чудовищ, мы успели отмахать приличный километраж, солнце полностью распустилось, а на улицы высыпал народ: торгующий, в том числе и собой, покупающий, куда-то спешащий, едущий, блюющий после вчерашнего, играющий, выступающий - целая ярмарка. Нам тоже пару раз пытались бросить монеток, требуя выступить с актерскими номерами. Гнумий с утроенным скандализмом отмахивался от предложений, одновременно пытаясь хитро спрятать физиономию - наверное, боялся всенародного узнавания, ибо то тут, то там вспыхивали разговоры о рухнувшей башне, правда, кратковременные и не особо оживленные.
   - Выжидают, хлебогрызцы, - ворчал гнумий, пристроившись у меня за плечом и едва не тычась в него носом. - Как узнают, что за разговоры бить по мордам их не будут, сразу столько слухов понапустят... Давай теперь налево через мост.
   - Далеко еще?
   - А как же, - гнумий со звоном тряхнул волосами. - Тебя разве не учили, что жить рядом с работой вредно для здоровья?
   - Слушай, гном, - я остановился и повернулся к спутнику. - А тебя не учили, что хамить с утра пораньше - вредно для здоровья?
   Росточку в нем было навскидку метр семьдесят, и потому гнумий аж привстал на цыпочки, собираясь гавкнуть что-то скандальное, но я вовремя сунул кулак ему под нос.
   - Гляньте, горожане, что творится! - бабьим голосом заверещали справа. - Уже мертвяки честных гнумиев обидеть норовят прямо под чистым солнышком!
   - А серые-то оба, небось, на башенном пепелище копались! - не в лад, но горячо поддержали справа.
   - Говорят, зайцеву таверну вампиры порушили! - выкрикнул еще кто-то наболевшее.
   Плотина народного терпения прорвалась, и рухнувшая башня моментально стала новостью номер один в местном чарте. Я собственными ушами услышал, как растет снежный ком дичайших слухов, превращая пусть и трагическое, но всего лишь событие в катастрофическое побоище со множеством жертв. Все заблудшие мужья, отцы и сыновья однозначно объявились погибшими в упомянутой башне, и над улицей уже поплыли одинокие ноты женского плача.
   - О Бавуха!
   Опомнившийся гнумий шустро проталкивался сквозь толпу на мосту, а я неотступно следовал за ним, для надежности прихватив в кулак пару железных ленточек. Интерес общественности к нам пропал так же быстро, как и появился, чему нельзя было не порадоваться.
   Гнумий попетлял в улицах и притормозил только в самом конце одной из них, у последнего дома, а следом уже был серокаменный тупик. Не внешней городской стены, что уже хорошо, а то мне стало казаться, что мы отмахали половину города.
   - Ну я вообще-то уже дома, - нахально заявил гнумий. - А тебе, как я понимаю, в другую сторону?
   - Василий!
   Наглухо закрытое окно с дребезжанием распахнулось, резные ставни грянулись об стены, словно сметенные мощью трубного женского голоса. Следом в окно по пояс высунулась обладательница октав, звеня волосами, как цыганка монисто. Я уперся взглядом во внушительную грудь, позволявшую воспроизводить упомянутые октавы, и одновременно боковым зрением отметил, как гнумий медленно начал краснеть.
   - Не Василий, а Вассэль, глупая женщина! - прикрикнул он. - О Бавуха, за что мне досталась такая жена?
   - Это ты своим пьяницам будешь рассказывать, - ничуть не понижая голоса, ответила ему супруга. - Вассэль, Шмандрэль... Василием тебя нарекли, Василием и помрешь!
   - Чи, Васенька, опять домой приперся пьяный? - по-старушачьи ехидно спросили откуда-то у меня из-за спины. - Да еще и раздетый, посмотри-ка на него! Да еще и полюбовницу с собой приволок!
   - Ты что несешь, Лори! - гнумиха погрозила внушительным кулаком неведомой старушке, тут же бюстом встав на защиту чести и непорочности собственного мужа.
   Гном, тьфу, гнумий временно онемел, широко раскрывая рот и мелко звеня волосами, я тоже глубоко задумался, соображая, где же тут женщины, помимо гнумовой жены, чей бюст по прежнему не давал мне покоя, ибо воинственно колыхался.
   - Протри глаза, старая дура! - наконец очнулся поименованный Василий. - Совсем на трехсотый год видеть перестала?
   - Да и здоровенную! - неутомимо перечисляла старушенция. - Лохмы вон какие отпущены! Тьфу, позорище!
   В этот момент наконец-то проснулось мое логическое мышление и указало на явную связь между признаками, описываемыми старухой, и теми, что в наличии у меня.
   На запах разгорающегося скандала начали высовываться остальные соседи, и на последних словах старой ведьмы кто-то уже многозначительно хохотнул.
   - Дура, это мужик! - навела порядок бюстообладательница.
   - Так он еще и мужи-ик, - обрадовалась старая ведьма. - Так вам детей до желтого солнца ждать придется!
   Похоже, старая перечница тяпнула супружескую пару за самое больное место, поскольку оба синхронно раскрыли рты и исказились лицами. Прежде, чем кто-либо из них пришел в себя, я повернулся, собираясь собственными глазами рассмотреть зачинщицу ситуации. Серая пыль образовала вокруг меня облачко, взлетая с тех мест, где ее не обтерло в уличной толчее. Поймав взглядом морщинистое личико, выражавшее крайнюю степень злорадства, я громко щелкнул зубами.
   - Упокойник! - неожиданно молодо взвизгнула старушенция и с грохотом захлопнула окно.
   - Надо было в другом месте селиться, - проскрежетал гнумий.
   - Да ладно, Васи... Вассэль, - отозвался его сосед, вышедший на крыльцо для лучшего рассмотрения боевых действий. - Давай лучше ко мне, арки глотнем, а?
   - Вассиэ-элий, - многозначительно протянула гнумова жена, встряхивая волосами.
   - Ты меня завел в эти... в этот район вздорных старух, ты и выводи, - уставил я палец на гнумия.
   - О Бавуха, не могу я все сразу! - гнумий схватился за голову. - Аспид, я потом зайду... Дорогая, закрой окно и не волнуй улицу своей красотой. А ты, эээ...
   - Зох, - любезно подсказал я.
   - Мы еще поговорим, - пообещала женщина и скрылась в доме.
   - Тьфу! Да, а тебе, Зох, советую обратно сделать крюк через рынок. Сегодня он не работает, пройдешь спокойно. Сначала по первой боковой улице прямо до фонтана, потом налево до дома с кошками и оттуда по улице с цветником. Прямо упрешься в ворота, вдоль забора налево, там за кустами дыра. Все, будь здоров.
   Выпалив маршрут и прощание на одном дыхании, гнумий взбежал на крыльцо и отгородился от мира дверью, неприступно ею хлопнув.
   - Хоть бы на рубашку расщедрился, скупердяй! - рявкнул я вслед.
   Скупердяйский гном не ответил - видать, затаился. Сосед-Аспид хохотнул и тоже скрылся за дверью. Сунув руки в карманы и провожаемый настойчивыми взглядами из окон, я двинулся обратно - к первой боковой.
   У фонтана смыл остатки пыли, а возле дома с кошками стянул с бельевой веревки некое подобие рубахи, правда, без пуговиц. Зато размерчик подходящий...
   Я задумчиво остановился у ворот, за которыми открывалось пустое пространство явно когда-то бывшее рынком. Интересно, что с ним сейчас? Не работает? Разрушен? А главное - что я-то здесь делаю?
   В голове что-то щелкнуло, и я с облегчением вспомнил, за каким именно хреном сюда приперся. Но с прогрессирующими провалами в памяти не мешало бы срочно разобраться. Вдобавок я вспомнил, что ночью таскался к Талеону именно для решения этого вопроса, но вопрос так и не донес, расплескав по дороге. Главное, не забыть этого теперь. Не забыть, не забыть, не забыть...
  Я прошел вдоль забора, нырнул в обещанные кусты и просочился в дыру, которую они маскировали. Не забыть, не забыть, не забыть... Нечеткое эхо выпрыгивало из-под ног и носилось между крытыми рядами. Не-за-быть, не-за-быть...
   - Эй ты, паленый!
   Я сбился с шага, обернулся на выкрик, испоганивший мою тщательно составленную мантру. За спиной у меня нарисовались два субъекта уголовной национальности. Один - синеволосый, как мужское воплощение Мальвины, другой - обритый налысо коренастый отморозок. Именно такие типы караулят одиноких горожан в темных подворотнях, начиная беседы с традиционного "закурить не найдется?" и заканчивая битьем ногами по важным органам.
   - Чего надо? - заранее недружелюбно спросил я.
   - Поговорить надо, - классически отозвался синеволосый, догоняя меня и даже перегоняя.
   По ходу дипломатической беседы мы оказались у какого-то склада, выполненного в серых каменных тонах. Я логично рассудил, что беседовать лучше всего, когда стена у тебя за спиной, и остановился. Синеволосый улыбнулся так сладко, будто сожрал пятилитровую банку меда.
   Шагнув назад, я уперся лопатками вовсе не в стену, а во что-то живое.
   - Тц-тц, - произнесли из-за спины. - Смотри куда идешь, - и строго, по-милицейски, схватили за плечи.
   Я широко зевнул. Не ради выражения презрения, а просто так вдруг, неожиданно даже для себя. Легкие раздулись, как воздушный шарик, и так же быстро вытолкнули воздух. Мне жутко хотелось вернуться домой, то есть в башню, и добраться-таки до этой проклятой ванны. Глаза закрывались, но я все равно успел порадоваться тому, что выполняется моя долгожданная мечта - спать. Правда, мозг при этом словно превращается в кисель, сель, капель...
   - Эй ты! Ты что, решил издохнуть раньше времени?!
   Хлесткая пощечина вытряхнула меня из растениевидного существования.
   - Так не годится, - сообщил синений. - У нас есть к тебе пара слов.
   Выжидательно подняв брови, я уставился на оратора, отказываясь даже предполагать, что мне могут поведать. Единственное, чего не стоило ждать - так это поздравления и путевки наверх. В Нарн-суу.
   - Скажи спасибо своему железноголовому приятелю.
   - Чего? - я несказанно удивился, представив себе странного типа со сверлом вместо головы.
   - Гному, - любезно пояснил синеволосый.
   - И дальше что? - искренне заинтересовался я, одновременно преисполняясь желанием оторвать голову недавно спасенному "железноголовому". Не успел с ним расстаться, как он уже гопников насылает?
   - А дальше вот что.
   Синеволосый отцепил с пояса ранее незамеченный мною топор и с легкостью перекинул его из руки в руку. В это время, вместо того, чтобы строить тактические планы, я мучался историко-филологическим вопросом: откуда здесь могло взяться "спасибо" да и куча других слов, происходящих от понятий, которые вроде как существовали только в моем мире. Тут было бы уместнее говорить "спасиба" или "спасимы" - от Бавухи и от мыша.
   Размышления были прерваны ударом в грудь, от которого у меня едва не подкосились ноги.
   - Ах ты ж паскуда залетная, - молвил синеволосый, разглядывая топор с какой-то отрешенностью во взоре.
   - Сюрпри-из, - протянул я, радуясь тому, что убийца по странной прихоти решил зарубить меня не как Раскольников или профессиональный кат, а нетрадиционно.
   План действий так и не родился. Я качнулся вперед-назад, снова вперед, а назад уже ударил всем телом, со всей силы, которую мог приложить. Над ухом раздался такой звук, будто напарника синеволосого жестоко тошнит, закончившийся булькающим хрипом. Под спиной множественно хрустнуло, лопнуло, треснуло и тут же потекло. Руки явно покойного безвольно упали, и я без помех избавился - вернее отлепился - от назойливого присутствия.
   - В очередь, сукины дети, в очередь! - процитировал классику советского кинематографа. - А вот кому еще тайский массаж проникающего действия?
   Оглядываться я не стал, полностью положившись на выражение лица синеволосого, который уставился мне за спину совершенно некондиционным взглядом.
   - Ты... - опомнился несостоявшийся палач. - Ты!
   Я передернул плечами, чувствуя, как спину облепляет мокрая ткань.
   Синеволосый не стал тратиться на дальнейшие обличительные выкрики и прыгнул, вращая топором, как обезумевшая мельница. Я схватился за узур и рванул его навстречу противнику, опять забыв, что зубастый меч находится в ножнах. Еще один экземпляр узурохранилища можно выбросить на помойку.
   Узур и топор столкнулись с яростным лязганьем, даже брызнула пара-тройка искр. Лезвие топора медленно и уверенно раскололось на две неровных части. Синеволосый схватился за обвисшую руку и резко отпрыгнул назад, зверски исказившись лицом.
   Вот здесь ему было бы уместно крикнуть "мы еще встретимся!" и раствориться в улочках города. Или мне нужно сказать что-нибудь презрительное, мол, вали отсюда, помойная крыса, и опасайся еще хоть раз столкнуться со мной на одной дороге...
   Но вместо этого владелец топора сунул здоровую руку за спину, и я моментально вообразил, что у него там компактный лучемет, а потому без раздумий прыгнул, норовя достать вражину до того, как он достанет меня. Прыжок оборвался в самом начале, потому что я ухитрился поскользнуться на ровном месте, попытался удержать равновесие, выронил узур, извернулся... и рухнул на спину.
   - Привет, - наклонился надо мной синеволосый, демонстрируя громоздкий агрегат аж с тремя стволами.
   - Привет, - согласился я и махнул ногой, не жалея связок.
   Носок ботинка врезался синеволосому прямо в лоб и застыл как приклеенный. Лезвие, спрятанное в подошве, врубилось в черепную кость, прочно застряв. У синеволосого медленно отвисла челюсть, безжизненно опустились руки и явно подогнулись колени. Трехствольная пушка с грохотом упала на каменную землю. А потом и синеволосый завалился набок, утянув меня за собой.
   Лезвие пришлось расшатывать, яростно дергая ногой и выслушивая неприятные хлюпающие звуки.
   Вырвавшись на волю, я первым делом оглянулся в поисках возможных свидетелей и поспешил ретироваться. Только отбежав шагов на двадцать, я сообразил, что передвигаюсь как-то неправильно, плюнул и поднялся на ноги, отряхивая ладони об штаны. Забытый узур тут же напомнил о себе синеватым отблеском, и пришлось снова возвращаться к окончательно посиневшему трупу.
   Кое-как приладив узур на место с помощью изъятых у трупа шнурков, я наконец покинул пределы рынка, выйдя в почему-то незапертые ворота и тут же влившись в потоки активно снующих по городу жителей. Надеюсь, они сочли, что расцветка рубахи у меня от производителя - белая с бурыми пятнами. Ну гном, ну паршивец, доберусь еще до тебя и превращу в наскальную живопись.
   До собственного дома без помех добраться мне не дали - на очередном бурлящем перекрестке меня схватила за руку тетка неопределенного возраста, щеголяющая черной повязкой на глазах. Схватила и заголосила театральным шепотом:
   - Свершится пророчество!
   - Какое пророчество? - изумился я. - Мне все-таки суждено спасти мир?
   Тетка подцепила повязку немытым пальцем, и из-под ткани на меня глянул внимательный сорочий глаз.
   - А, нет, ты не избранный, - разочарованно цыкнула зубом гадалка. - Обозналась, хрень зеленая.
   Слегка оскорбившись, я пожелал ей выучиться на кого-нибудь классом повыше шарлатана, и мы расстались взаимно недовольные друг другом.
   Еще немного поплутав по городу, я вывернул-таки к родной башне. Если бы не день-деньской, я бы давно оказался на месте, снова использовав пустующие крыши, поскольку не внять многоголосому шелесту мыслей в башне было невозможно. Протянувшиеся к ней нити буквально проступали в воздухе памятным красным пунктиром. Вот еще одна уходит далеко в сторону - это серая кобыла, еще две - это раковина и третья лошадь. Все потом, потом.
   Отворив калитку пинком, я прошествовал прямо к воротам, нарисовавшимся в стене башни при дневном освещении. Диаметр постройки позволил ей выстроить проем, в который без проблем въехала бы парочка внедорожников. Я дернул за шнурок, недвусмысленно мотыляющий кисточкой на уровне глаз, и был вознагражден колокольным звоном, прокатившимся за тяжелыми створками.
   Ворота открылись наружу - тихо, без скрипа петель и упредительных криков "Стой, путник!"
   Первой, на кого я натолкнулся, была Светлая Иррлихт. Ее-то я помнил без заглядываний в шпаргалку. Она действительно была светлой с ног до головы: кожа, волосы, неописуемо прозрачные глаза, хрустально поблескивающие ногти, губы цвета перламутра. Как будто ее выточили из огромной жемчужины. И при всем этом ей было лет тринадцать. Изначально я бухтел про педофилические склонности, весьма распространенные в высшем обществе, но мне быстро разъяснили, что она - единственная, кто почти добровольно пошел в телохранители. Не сказать, чтобы она была не по годам мудрой или по-детски непосредственной, но в рамки холодной благовоспитанности укладывалась вполне.
   - Зо-ох? - протянула Иррлихт, высоко поднимая светлые брови. - А ты разве не в дозоре?
   - Ванная, - твердо сказал я, удерживая в памяти главное. - Где моя мертвая вода? Где она?
   Иррлихт всплеснула руками, развернулась на пятке и убежала куда-то вглубь башни. Я пошаркал следом, но выше первого яруса даже не совался, плюхнувшись на мрачно-багровый пуфик, притулившийся у стены.
   - Привет, Серый.
   Я завертел головой и обнаружил, что рядом с дверью есть ниша, в которой затаился очередной бдительный страж. Страж светил из темноты лиловыми глазищами, одновременно сверкая стоматологически-совершенной улыбкой. Потом из тьмы вынырнула рука, обвешанная бирюльками, сделала приветственный жест и спряталась обратно во мрак.
   - Не скучно там весь день стоять? - исключительно из вежливости поинтересовался я. Меня угнетали одни лишь мысли о несении караула, и я искренне считал кремлевских часовых самыми несчастными людьми в мире.
   - Скучно хренозеленственно, - вздохнул К'сел, выныривая из ниши целиком. - И ты занял мой любимый пуфик. Я как раз собирался на него сесть.
   Поерзав, я утроился поудобнее и вытянул ноги. К'сел напыжился, собираясь сказать какую-то гадость, но тут по лестнице бодрым горохом рассыпались легкие шаги, и темноволосый караульный быстро занял место по уставу.
   За мной прибежал девчонка. Наверное, из обслуги, чья-нибудь дочка или племянница, пристроенная на теплое местечко. Будущая повариха, горничная, нянька...
   Ребенок вежливо пригласил меня следовать за ним - в глубину башенных коридоров и переходов.
   - Дядь, а вы правда покойник? - щебетала пузатая мелочь, ухитряясь одновременно двигаться вперед и нарезать вокруг меня круги. - А правда, что вы на завтрак вампиров едите, на обед детишек, а под вечер живыми птицами закусываете? А правда, что...
   Нескончаемый поток детских вопросов бурлил вокруг меня, как норовящее вот-вот выкипеть молоко. Того и гляди перельет через край, пригорит и завоняет. В конце концов я на ходу протянул руку и поймал карапузиху за высокий воротник стоечкой, после чего сгреб подмышку и внушительно произнес:
   - Дитя мое, показывай дорогу, иначе в меню я внесу тебю. Ага?
   Малявка заболтала ногами и счастливо засмеялась. Я аж поморщился. Да, вот он - чистый и незамутненный детский смех, от которого звенит в ушах. По крайней мере, одно точно не изменилось - мелкие детишки продолжают меня любить, причем не за конфеты, а просто так. Меня это всегда напрягало.
   Ведомый указаниями девчонки, я добрался до цели путешествия, выраженной в закрытой двери, возле которой одноглавым цербером пристроился Урша.
   - Поставь ребенка на место - вместо приветствия потребовал моха.
   - Еще чего, - прищурился я, - вот возьму и съем эту козявку.
   - Не ешь козявки, они невкусные! - радостно взвизгнула мелочь и активно заболтала ногами.
   - Слово, изреченное младенцем, суть полуправда, - блеснул философскими познаниями моха, отбирая у меня детеныша и родительски напутствуя его подзатыльником. - Брысь на кухню, спросишь там орехов.
   Девчонка достала из-за пояса перьевую метелку и поскакала в обратном направлении, делая вид, что старательно обметает барельефы на стенах.
   - И светлый детский смех озарил эти мрачные готические коридоры, - с выражением произнес я. - Замок некроманта рухнул от звуковой волны, и всем положительным героям стало хорошо.
   Урша булькнул что-то невнятное и поинтересовался - кто такие некроманты. Я любезно разъяснил, чем они занимаются, попутно зачитав лекцию о том, почему нельзя их путать с некрофилами, и на всякий случай затронул вопрос о ксенофилии, одновременно алчно поглядывая на запертую пока что дверь.
   - Хватит, - оборвал меня моха, возмущенно потрясая хвостом. - Об эликсирах, составленных из отрезанных гениталий, я не хочу ничего слышать! О Бавуха, какие же извращенцы...
   - Где моя ванна, змей?
   - Ах да... прошу.
   Урша распахнул дверь, и я вступил в мрачную комнату, освещенную хлипким желтоватеньким сиянием, испускаемым какими-то наростами на каменных стенах. Однако комната вовсе не напоминала сырой карцер, а главное - в центре возвышалась столь воспеваемая мной посудина.
   - Только не в одежде! - заверещал моха, ловя меня за рубашку. - Ни в коем случае!
   Это отняло у меня еще десять драгоценных секунд, и в ванну я влетел рыбкой - все судьи десять баллов. Совершив мощный вдох, я тут же загрузился водой целиком и плавно опустился на дно, чувствуя себя по-настоящему счастливым человеком. Тяжелая вода лениво колыхалась, рассеивая и без того чахлый свет, и я поймал себя на пафосной мысли о бесконечности бытия в разрезе возвращения в материнскую утробу. Избавившись от мудрой думы, я пристально уставился на любопытничающего Уршу, который только что бинокль не взял или микроскоп, чтобы подробно изучить мое подводное существование.
   - Что, тоже в эликсире здоровья хочется поплескаться? - осведомился я, выныривая и отплевываясь.
   - Н-нет, - промычал Урша, - я н-не могу. Нам нельзя.
   - Почему?
   - Талеон сказал... запретил. Сказал, что без его разрешения нельзя. Ни капли.
   - Не везет, - глубокомысленно заметил я, съезжая в воду по уши. - И что, сильно проявляет диктатуру имени себя? - вопрос прозвучал пополам с бульканьем.
   - Я должен сказать, что здесь намного лучше, чем могло быть где-то еще. Как минимум меня не заставляют откладывать яйца, - змеелюд раздраженно махнул рукой, собирая хвост в кольца.
   - Яйца?
   - Да, - хвост беспокойно-озлобленно извивался, шурша по каменному полу. - Яйца, это такие штуки, из которых выводятся мелкие твари и детеныши.
   Благоразумно не став развивать этот вопрос, я завис в медитативном состоянии, прислушиваясь к организму и желая услышать от него исключительно бодрые рапорты. Моха устроился на полу, закольцевавшись немыслимым образом, и явно не собирался свалить отсюда в ближайшее время. Наверное, Талеон его направил сюда шпионить - опасался, что я тайно и преступно выпью всю ванну, после чего сбегу в соседние государства и продам там не только проглоченное, но и целый ряд промышленных и государственных секретов. Правда, секретов на руках у меня еще не было, но мало ли...
   Стоило только подумать о Котла, как он не замедлил явить себя народу. Если он всегда отличался таким талантом, то долгожительство по народным приметам ему обеспечено.
   - Ага, - многозначительно произнес Райаль, распахивая дверь.
   Возможно, при появлении столь значительного лица всем полагалось падать в обморок или хотя бы нервно вздрагивать, однако Урша слишком плотно свернулся в клубок, а я слишком старательно погрузился в воду, и посему посетитель реакции не дождался. Талеон не смутился и пошел на крайне меры - наступил Ушре на хвост. Моха тут же взвился, выдергивая хвост из-под чужой пяты и раскручивая его как плеть, но, наткнувшись взглядом на Талеона, смутился и конфузливо протрещал что-то своей трещоткой.
   Я наполовину вынырнул, смутно ощущая, что как-то неприлично плескаться перед нанимателем в ванне, но все же решил остаться в ней, потому что выскакивать и метаться в поисках обмундирования - еще глупее.
   - Вечером мы выдвигаемся в. В поход, - начал Талеон и передернул плечами. - Ты, - он невежливо ткнул пальцем в моху, - собери полный церг как обычно.
   - Хорош-шо, - моха изогнулся в каком-то подобии уважительного иероглифа. - А деньги?
   - Полная крона в твоем распоряжении, - отмахнулся Талеон.
   - Интересно, почему здесь всё поручается кому попало? - пробормотал я, делая вид, что разговариваю сам с собой.
   - Потому что я так хочу, - сообщил Котла, провожая взглядом исчезнувший за дверями хвост. - А ты попроси у Тали что-нибудь на выход. Что-нибудь менее грязное, - он покосился на изгвазданную рубашку.
   - Куда поход?
   - Объезд деревень, - махнул рукой Талеон. - Потом попросишь кого-нибудь подробно объяснить.
   Он сунул руку в воду, поболтал ею, и я выжидательно уставился на нее, ожидая, что отдельно взятая конечность сейчас омолодится.
   - Чуда не будет, - ухмыльнулся Райаль половиной рта. - Ты уже все вытянул.
   - А как же Мартин? - возразил я. - Он за счет меня крупно нажился. Я бы на месте ваших нуворишей обязательно заказывал бы себе такие купания.
   - На чьем месте?
   - Тех, кто может себе это позволить, - поправился я.
   - Ты знаешь пословицу о том, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку? - Талеон задумчиво наблюдал, как с его пальцев срываются тяжелые капли. - Один раз - хорошо. В следующий... скажем, бесполезно.
   - Тогда я не понимаю, почему Мартин орал так, словно его решили искупать в кипятке. Чего бы на халяву не поплескаться в редкостной водичке?
   - Второй раз? - уточнил Талеон с различимым в голосе ехидством.
   - А разница есть? - я решил покончить с лечебными ваннами и уже готовился покинуть водяное пристанище.
   - Есть. Значит он умрет, - пожал плечами Райаль.
   Я поскользнулся на бортике и рухнул в воду как подбитый пеликан.
   - Как умрет?
   Вода текла из ноздрей, ворочалась и булькала в груди.
   - Я хотел сказать - умрет лет на пять раньше. Зато молодым и красивым, - Талеон изменил голос на последних словах, явно кого-то передразнивая. - Еще ее можно пить - это только для умирающих от тяжелых ранений и для таких как ты. Впрочем, это неинтересно.
   - Почему же? - завозражал я, шумно выбираясь наружу. - Это не только бизнес, но и первоклассное средство устранения врагов.
   - В кого это ты такой умный... - сквозь зубы процедил Талеон.
   Скрепя сердце, я оставил последнее слово за нанимателем и тихо удалился, оставив его оплакивать целую ванну нейтрализованной и бесполезной воды. Вместо рыданий грянул утробный звук слива.
   На то, чтобы узнать, где Тали прячется, у меня ушла куча времени. На то, чтобы добраться до указанного места - вдвое большая куча. Но я все же с честью нашел этот злосчастный склад, высушившись по дороге.
   По идее, далеко не телохранительское дело - заниматься обмундированием, но Тали была известна как весьма дотошная особа, да к тому же мало кто лучше знает, что нужно служивому человеку, чем такой же служивый.
   - И тебе доставляет удовольствие сортировать штаны и портянки? - докапывался до нее я, обшаривая взглядом просторное помещение.
   - Во-первых я занимаюсь снаряжением, во-вторых, не каждый день, а в-третьих, меня попросил Талеон, - парировала женщина, поправляя закрученные в узел волосы. Японские палочки-шпильки хищно блеснули.
   - Талеон, Талеон... вы все его обожаете, что ли?
   - Ты знаешь, это как-то очень странно... - Тали провела ладонью по лбу. - Он заставил нас возненавидеть его, и в то же время... полюбить, наверное. Будь в нас чистая ненависть, мы никогда бы не стали его защищать. Это ладно, - она внезапно рассмеялась, - мне-то легко, я девушка. А наши парни из-за этого периодически психуют. Ты разве не..? - она многозначительно умолкла, воздев палец.
   - Черств, как прошлогодний батон, - моментально ответил я. - Что это вы мне приписываете?
   - Значит, тебе повезло, - констатировала она. - Ты можешь разговаривать с ним, не разрываясь на части от желания одновременно убить и встать грудью на защиту...
   - Избавь меня от этих подозрительных описаний, - я скривился. - Мне б лучше обмундирование, ну и вообще полный список прибамбасов для средневекового квеста под названием "Добрый сюзерен объезжает владения подведомственных крестьян".
   Тали захихикала, выразилась в том духе, что я говорю очень странные вещи, и одним махом вывалила на меня кучу вещей, которые должен иметь при себе каждый настоящий участник похода. Сообразно с моими потребностями и возможностями, я быстренько произвел ревизию выданного, выкинув такие важные и нужные вещи, как фляжки, лекарства, каменнотвердые плитки НЗ и прочая, прочая. Тали сопротивлялась всей душой, и в итоге мы сошлись на компромиссе - я забрал то, что могло уместиться на навороченном поясе.
   - И этот человек собирается покинуть город на месяц!
   - На месяц? - я выронил все, что держал в руках.
   - Или даже на полтора.
   - Ну нет, я не могу настолько уехать. У меня... у меня тут дела.
   В моем понимании поход представлял из себя недельную прогулку по дикой местности или боевой марш-бросок, занимающий столько же времени, но покрывающий куда большие расстояния. Какие полтора месяца? Когда я буду искать владетельницу медведя?
   - Какие у тебя могут быть дела, отличные от охраны?
   - А моя ванна? - уперся я. - Никуда не поеду.
   Теперь меня одолела паническая мысль о необходимости срочно бежать в Нарн-суу. За один местный день там проходит не-де-ля. А я здесь уже, кажется, неделю торчу. Это полтора месяца! Да наверху годы пройдут! Я мысленно застонал.
   - Ты в своем уме? - зашипела Тали. - О чем ты вообще говоришь? У тебя нет свободы решать! Только долг!
   - Таль, - я подобрал буро-зеленую куртку и такой же расцветки кепку. - Кто тут у вас разбирается в соотношении Нарн-суу и Шолым?
   - Чего-чего?
   - Мне нужно знать, какая между ними разница во времени.
   Вид у Тали сделался такой, будто я попросил ее кратенько изложить основы теории суперструн.
   - Я хочу знать, сколько времени проходит там за тутошние сутки, - раздельно произнес я.
   - О, - телохранительница просветлела лицом, - совершенно одинаково.
   - Я там был через день после... попадания сюда, и по их времени прошло семь дней.
   - Да? Не знаю, наверное, потом время подгоняется. Если бы каждый наш день равнялся верхней неделе, то в Нарн-суу давно бы наступил конец света. Их солнце давно погасло бы.
   Тяжко озадачившись этой проблемой, я слонялся по башне, наблюдая, как удивительно слаженно готовятся ее обитатели - кто к отъезду лично себя, а кто к отъезду хозяина. В связи с неожиданным прибытием Талеона башню в спешке отдраивали, а теперь я наблюдал, как дело чистки бросается на полпути, и башню переводят в спящий режим. Подумав, я взял ноги в зубы и направился выколачивать водные привилегии для себя лично на время похода. Талеон сплавил меня к невесть откуда возникшему казначею, тот стенал и охал о растратах, требовал пяти расписок и одной печати, жмотился и скупердяйничал, но в конце концов я получил в личное владение двенадцать плоских походных фляжек, плотно забиваемых в чересплечный патронташ. Снова сбегал к Тали, наткнувшись там на целую очередь, растолкал всех, затребовал дополнительные ножны, узнал, что их делают по спецзаказу, вернулся к казначею, увидел там толпу из страждущих придушить чрезмерно прижимистого деньгораспорядителя, возглавил это мероприятие. Был выслан, то есть послан, причем по неизвестному мне адресу, где должна была находиться оружейная мастерская. Искал себе проводника, наскочил на Лакая, тут же договорился, и в таком дуэте почесал за ножнами.
   Оружейник не был каким-то там огромным чернобородым кузнецом или умудренным старичком - он был интеллигентен, сутул и носил очки с вычурно-кружевной оправой из тусклой меди. Разжившись сразу тремя - вместо запланированной казначеем одной - парами ножен, каковые, собственно, составляли весь оставшийся запас ножен для узур в этом городе, я расплатился завалявшимися в карманах лепестками. Немало удивленный этим Лакай тут же потребовал выдать ему долю и, получив ее, зарылся в груды странного железа как медведка в свежую грядку. Я уже заметил, что здесь не в почете классическое оружие вроде прямых мечей или надежных пистолетов Макарова.
   Обедневшие денежно, но обогащенные имущественно, мы расстались на полпути домой. Лакай не сообщил, куда направился, я же поспешил обратно в башню. Мозг работал. Не то чтобы я осознавал тайны Вселенной, но и прогрессирующим кретином себя больше не ощущал.
   В башне я пробрался в библиотеку Талеона, столкнулся там с Микой, увлеченно изучавшей какой-то зоологический справочник, перерыл все разделы, по которым были классифицированы книги, нашел дряхлый манускрипт "О соотношении истечения времен в четырех пределах", долго и мучительно пробирался сквозь физическо-алхимические термины, почти ничего не понял, но уяснил, что время действительно идет одинаково. Вопрос о пропаже целой недели остался открытым.
   Напряженной пчелиной суетой был занят каждый, но я постарался по возможности выпасть из этого ритма, максимально отгородившись от участия в общественной жизни. Я сюда не просился, слёзных петиций о виде на жительство не подавал, поэтому вписываться, ассимилироваться и еще как-то обживаться категорически не собирался. Вместо этого я рылся в научных трудах, пытаясь выискать какое-нибудь воспоминание о воскрешении из мертвых, но даже мифологии не находил. Лишь обрывки про "воинов мертвых, рожденных убитыми, страшных и бессмысленных" - необычайно утешает.
   Отбросив мысль о самообразовании я отправился на экскурсию по башне, прыгая куда глаза глядят и вываливаясь в самые необычные места, которыми башня изобиловала, как картофельное поле - колорадскими жуками. В результате всех этих прыжков меня отловили коллеги по цеху и, явно завидуя моему ничегонеделанью, отправили в компанию к лиловоглазому К'селу. "Пущай языком почешут", - как выразился Сиян, пытающийся распределить в своем походном одеянии максимальное количество табака и не сделаться при этом похожим на колобок о двух ножках.
   К'сел этому был не рад и языком чесать не желал - он защищал свой возлюбленный пуфик, к которому ринулся коршуном, едва завидев спускающегося по лестнице меня. Так, вцепившись в него обеими руками, он и поддерживал беседу, в ходе которой я пытался вытрясти еще что-нибудь дающее представление о Шолым.
   Под вечер сборы завершились, и настало время торжественного отбытия. На память я стырил какую-то книженцию по истории, все же отлучившись в библиотеку, и потому едва не опоздал на посадку. Лучше бы опоздал.
  Ради себя любимого Талеон выбил-таки из мифических городских властей разрешение на использование машин числом аж целых три штуки типа "грузовик" - крайне неприятные на вид, а если вспомнить про их режим питания, то и вовсе уродливо-монструозные. Но вот оркестром он не озаботился, и потому наше отбытие выглядело не так грандиозно, как можно было бы ожидать от обладателя миллионов или миллиардов, кто их там знает, в чем измеряются капиталы...
   Мы выезжали по центральной улице, вернее, по одной из главных "ветвей", которых, как выяснилось, было около двух десятков. Далее они все больше и больше ветвились, вплоть до крохотных тупичковых отростков. Я не уяснил толком, вырастали дома в соответствии с геометрией улиц, строились ли на основании этой геометрии или передвигались загадочными силами на все те же строго отведенные места, но кроноподобная структура была налицо.
   Церг собирался за городом, на вытоптанной до полного бестравья проплешине и представлял собой компактную группу человек в пятьдесят. Плюс вся наша телохранительская когорта за вычетом лошадей и моллюска, плюс Талеон собственной персоной.
   - А где фургоны, обозы, маркитантки и повара? - тут же предъявил я претензию, с облегчением покидая грузовик.
   - Какие обозы, - спрыгнувшая рядом Иррлихт махнула тонкой рукой. - Мы же поедем от деревни к деревне, они все на расстоянии дневного копытного перехода. Ну, может быть, двух-трех.
   - Это гораздо быстрее делается на машинах, поездах или этих ваших... как их там, которые духи ядерного огня, - проворчал я.
   - Существуют традиции, птицы и законы мира, - Иррлихт последовательно загнула пальцы. - Мы не можем нарушать все эти правила, неужели непонятно? Например, машин слишком много, они соберут всех птиц...
   - Да выгнать весь этот церг, от кого защищаться-то?
   - А это уже вопрос традиций. Так положено.
   - И это в то время, когда дети Африки голодают! - возгласил я.
   Девчонка покосилась на меня, как на психа, и поспешила вослед своим товарищам, которые шумной и разноцветной толпой устремились к цергу, словно к давно любимым родственникам. А с их стороны к нам тоже спешил представитель, явно копирующий Талеона - точно в таких же черных штанах с красной прострочкой, в зашнурованных сапогах до колена и даже в такой же короткой франтоватой куртке типа гусарской. Различались они только поддевкой - если Талеон упорно не изменял черному, то незнакомец прямо-таки блистал чем-то синим и искрящимся.
  Я оглянулся в поисках оригинала, обнаружил его стоящим возле головной машины, и неторопливо двинулся туда - исключительно в целях прогулки на свежем воздухе, зачем же еще. А лучше всего гулять непосредственно вокруг Талеона, да заодно присматривать, чтоб на него комары не напали, к примеру. Т-твою мать...
   - Здравствуй, хозяин, - осклабился новоприбывший.
   - И тебе того же, хранящий, - кивнул Райаль. - А где наши лошадки, м?
   - Вот-вот по грузовой приведут, твои ребята пока с моими как раз пообтесаются, ведь сколько не виделись, а? Уж и забывать друг друга стали, совсем ты к нам не обращаешься.
   Талеон неопределенно хмыкнул и обратил свое царственное внимание на меня, с отвращением ковыряющего кожистый бортик грузовика. На посвистывание и помахивание рукой я не отзывался, поэтому Талеон подошел ко мне лично и затеял краткую церемонию знакомства:
   - Это Саша Синий Иней - глава моего церга. Это Зох - глава моих охранителей. Пообтешитесь.
   На этом церемония закончилась, Талеон отчетливо фыркнул и развернулся, намереваясь уходить. Мы одновременно дернулись следом и так же одновременно остановились. Я - молча, Синий Иней - с гнумовым криком:
   - А расчет?
   - Ах да...
   Талеон остановился, порылся в кармане, достал оттуда кольцо и кинул в нашу сторону. Синий Иней только что зубами его не ухватил, аж подпрыгнул. И тут же спрятал кольцо за пазуху, до боли напоминая при этом одного лысого и склизкого типа одержимого кольцеманией.
   Дождавшись, когда Котла отдалится на приличное расстояние, Саша повернулся ко мне и заложил руки за спину. Смотрел он на меня так, словно я только что цинично поимел его девушку. Видимо, это и была профессиональная ревность, из-за которой вспыхивают кровавые драки.
   - Значит, ты глава его своры?
   - Я над сворой, - поправил я главу церга. - Я стою между ним и ними.
   Синий Иней кивнул и почесал в затылке. Потом почесал шею. Потом поскребся еще чуть-чуть ниже и внезапно достал из-за спины весьма странную загогулину, наполовину одевающуюся на кисть руки и изобилующую острыми гранями, шипами и прочей атрибутикой.
   - Хэть!
   Синий Иней ударил, целясь устрашающим девайсом в лицо, и я только успел загородиться руками, тут же инстинктивно схватив вредный предмет. Штуковина жужжала и тонко взвывала, дергаясь в руках, пытаясь распилить ладони пополам, а из пальцев настрогать мелкорубленый салат. Оказывается, некоторые плоскости даже вращались.
   - Если бы ты знал, как я не переношу такие проверки на воинское искусство, - мрачно произнес я, сжимая одновременно и девайс, и руку, на которую он все еще был нацеплен.
   Подчиняясь моим деструктивным желаниям, металл начал сминаться; со скрипом и скрежетом остановились вращающиеся лезвия, а Синий Иней ненавязчиво побледнел.
   Я плохо представлял себе, что полагается делать дальше в таких судьбоносных моментах, но тут вмешался грузовик, плотоядно заурчав и вздрогнув всем корпусом. Я тут же отпустил Инея и отодвинулся от механоидного монстра. Тот, словно того и ждал, стронулся с места в направлении города. Его собратья с достоинством прочухали мимо нас, и мне открылся чудесный обзор на картину смешения церга и телохранителей. Из образовавшейся толпы доносились приветственные возгласы и лай, а Талеон расхаживал перед неорганизованным сборищем, словно задумчивый Кутузов.
   - Будем считать, что мы пообтесались, - проворчал Синий Иней, ковыряясь в изуродованном оружии. - Я каждый лепесток потребую вернуть, а уж если ты мне руку попортил...
   - У тебя в роду гнумиев не было? - разулыбался я.
   Ответа я не услышал, поскольку в этот момент огромное дерево, одиноко возвышавшееся между городом и лесом недалеко от нас, с треском разверзлось и начало порождать жуткие чучела, от которых хотелось если не бежать подальше, то посторониться точно. Я переступил на месте, дернувшись в сторону беспечно гуляющего Талеона, однако присутствующие встречали нашествие радостными воплями. Синий Иней снял-таки искалеченный девайс и великодушно пояснил:
   - На ястах отправимся, им никакие птицы не страшны.
   Глядя на них я понимал, что ястам не страшны не только птицы, но и голодные волки, оборзевшие конокрады и замогильные порождения. Последние могли заинтересоваться ястами только в качестве своей родни.
  Среднестатический яст выглядел как лошадь, которая сдохла, разложилась и снова сдохла. Несчастную кто-то долго жевал, а потом устыдился, выплюнул и попробовал сшить грубой ниткой, но получилось плохо: шкура лохматилась, мясо топорщилось, и кость торчала где попало - особенно пострадала морда. Не тронули только гриву и хвост, хоть и слипшиеся в длинные сосульки, но все же растущие без прорех.
   - Они же на ходу разваливаются, - пробормотал я, разглядывая клешнятые копыта тварей, заполонивших свободное пространство, - это ж трупы.
   - Это ясты, - погрозил пальцем Синий Иней. - Особая порода. На таких птицы не ведутся, говорю же.
   - А кто еще ждет нас в походе, если даже лошади заменены на скелеты?
   - Кто ждет? Хмм... Медузы-сосуны, травяные комары, циркулярные клопы, зубомётные белки...
   - А типа волков или зайцев? - слегка нервно уточнил я, оглоушенный таким списком.
   - Заячий постриг есть, - "обрадовал" меня Синий Иней.
   Между тем ястов шумно разбирали, не заботясь вопросами комплекции или внешней привлекательности. Я не услышал никаких кличек, никаких споров на тему "это моя лошадь" и прочих ругачек, связанных с придирчивым отбором скакунов. Каждый хватал что под руку попадется. Счастливые скелетовладельцы вскакивали на спины доходяг и выстраивались в походные ряды.
   - Выбирай скорее, - поторопил Синий Иней, ухватив за гриву то, что когда-то было вороной лошадью.
   Еще штук двадцать ястов топталось на месте, и их стремительно присваивали.
   Я ткнул пальцем в первый попавшийся костяк, косивший на меня кровавым глазом и дружелюбно клацавший оголенной челюстью. Ткнуть ткнул, но притронуться к разлагающейся конине не смог. Городское воспитание, культурные ценности и все такое.
   - Давай влезай, глава охранителей, - с неуловимым ехидством поторопил Саша.
   На мое счастье, ясты выходили из древа уже оседланные кем-то заботливым, и возиться с неизвестной конструкцией седла не приходилось - оставалось лишь преодолеть сомнения и влезть на это уродливое подобие лошади.
   - Что, всю дорогу в кровище мазаться? - не выдержал я.
   - Это не настоящий труп, - снисходительно усмехнулся Синий Иней и пустил животинку рысью, забирая во главу уже выстроившейся колонны.
   Ткнув яста в бок, я самолично убедился, что даже полуоторванные клочья шкуры на ощупь вполне приятны, а голое мясо словно затянуто тонкой и прочной пленкой. Вздохнув, я относительно уверенно вскарабкался на поддельную дохлятину, и дохлятина тут же устремилась следом за Инеем.
   Прогавкав ободрительную речь, Талеон дал отмашку и мы выдвинулись в Великий Деревенский Обход.
  Возглавлял колонну Котла, мы с Сашей держались чуть позади, а остальные персональные телохранители эдакими пчелками кружили рядом, отслеживая всевозможные напасти. Собаки носились далеко впереди, видимо, с разведчицкими целями.
   - Интересно, ему не тоскливо ехать и молчать? - уголком рта поинтересовался я у Саши.
   - Ну, если слухи не врут, и ты выполняешь для него сам-знаешь-какую-работу, то он сейчас наслаждается тишиной, - так же приглушено усмехнулся Синий Иней.
   - Мгмм. Ну а поскольку я именно тот, о ком говорят слухи, то просто жажду получить кое-какую информацию об этих краях.
   - Задавай, - согласился Саша, которому тоже не улыбалось ехать в гробовом молчании.
   Я тут же стартовал с вопроса о картографии трещин.
   - Есть невелички - для маленьких прыжков, - тихим соловьем разливался Синий иней. - Есть серединки - по городу и округе передвигаться, между деревнями и хуторами шастать. Есть дальнобойные, закидывающие за тысячу-другую километров. Есть такие, которые по мирам швыряют. Это, значит, о дальности, - Саша завозился в седле, устраиваясь поудобнее. - Теперь о происхождении. Есть те, которые сами по себе в камнях и деревьях растут. Есть те, которые рождаются во всем, что построено руками человека или иной разумной твари. А есть те, которые мы пробуждаем сами.
   - Это ж как воевать можно, - размечтался я вслух. - Перебрасывать войска на материки...
   - Какие войска, - Синий Иней махнул рукой. - О каких войнах можно говорить, когда противник может выскочить из любого дупла. В каждую трещину рыбок не посадишь.
   На последней фразе Саша еще сильнее понизил голос, словно за одно упоминание о рыбках можно было лишиться головы. Я задумался, раскладывая полученное знание по полочкам и пытаясь вспомнить, не попадалось ли мне каких-нибудь исключений. За это время мы углубились в лес, и на краю зрения что-то проплыло. Я крутил изображение перед внутренним взором еще секунд сорок, потом оглянулся и высмотрел в густом подлеске ослепительно-белые длинные уши.
   "Еда-а!" - пропел в голове незнакомый голос. Ушки плавно дорисовались воображением до полноценного упитанного зайца, который легкоусвояем и приятен на вкус. Я рывком развернул яста и попер против общего движения, пожирая глазами заманчиво белеющие уши. Кто-то крикнул что-то в мой адрес, но я не стал вслушиваться, подгоняя яста каблуками. Сейчас, детишки, будет цирковой трюк...
   - Алле оп!
   Я резко наклонился вбок, вытянул руку и сомкнул пальцы точно на заячьих ушах.
   - Нет! - донесся до меня едва ли не визг сзади. Заячьи уши тянулись и тянулись, как жвачка, накрепко прилипшая к стулу и не желающая с ним расставаться ни за какие деньги. Но все же уши оказались не бесконечны, и последовал жесткий рывок, едва не выдернувший меня из седла. Из подлеска донесся страшный рев, никак не могущий принадлежать зайцу. Даже медведю он принадлежать не мог. Среди тонких деревцев ворочалось что-то огромное и очень злое.
Оценка: 8.94*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"