Контровский Владимир Ильич : другие произведения.

Остановившие Зло. Глава первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первый бой (сентябрь 1941-го, леса подо Мгой)

Пролог

  
   ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПЕРВЫЙ БОЙ
  

...войну выиграли молодые лейтенанты и капитаны.

Это они вместе с солдатами ели из одного котелка,

спали в одной землянке, прятались в одном окопе,

вели бойцов в атаку, стреляли из пушек, водили танки в бой,

сидели за штурвалами боевых самолётов и кораблей

и, жертвуя собой, добывали победу...

П.М.Демидов, "В прицеле чёрный крест"

  
  
   Впереди, за горизонтом, там, где находилась Мга, погромыхивало.
   Глинистая дорога раскисла от недавнего дождя; сапоги, копыта и колеса орудий расквашивали её в жидкое месиво, в котором вязли ноги. Люди шли молча: близость фронта - черты, где ежечасно обрывались человеческие жизни, - давила на нервы и серой тенью ложилась на построжевшие лица солдат. По обочинам грунтовки тут и там зияли воронки, валялись обломки повозок и трупы лошадей с раздувшимися животами; на задранных кверху конских ногах тускло поблёскивали стёртые подковы. Здесь поработала немецкая авиация - к кислому запаху сгоревшего тола примешивался сладковатый запах мертвечины. Это была уже настоящая война...
   "Малой кровью на чужой земле, - с горечью думал двадцатилетний лейтенант Павел Дементьев, получивший свои пару "кубарей" ускоренно, по окончании только первого курса Ленинградского артиллерийского училища. - Немцы рвутся к Ленинграду, а крови - её на одной этой дороге пролилось немеряно. И двое моих друзей-однокашников - Миша Новиков и Володька Петров - уже погибли на Лужском рубеже вместе со многими другими нашими ребятами, когда курсантов бросили навстречу немецким танкам...".
   Васька, серый в яблоках орловский рысак, словно прочёл невесёлые мысли всадника. Осторожно ступая по скользкой дороге, он тихонько фыркнул и слегка помотал головой, как будто желая сказать - ничего, хозяин, не журись. Конь этот сразу, ещё при формировании восемьсот пятьдесят шестого артиллерийского полка в Череповце, признал Павла и остался с ним, несмотря на попытки начальства изъять красавца у зелёного лейтенантика. Васька не терпел общества своих четвероногих сородичей, и когда командир дивизиона майор Векилов подъехал на нём к группе командиров, рысак тут же проявил норов - устроил форменную драку, активно применяя копыта и зубы. Комдив вылетел из седла, а Васька разогнал всю кавалькаду и описал круг почёта. Векилов, матерясь сквозь зубы и прихрамывая, подошёл к Дементьеву и бросил:
   - Забирай своего зверя, лейтенант. Но уговор - не попадайся мне на глаза со своим конём.
   С тех пор Васька и Павел были неразлучны, вот только ни человек, ни конь не знали, что роковая пуля, предназначенная красавцу-рысаку, уже заправлена в снаряжённую ленту немецкого МГ, и что жить Ваське осталось совсем недолго...
   Двести восемьдесят шестая стрелковая дивизия, в состав которой входил артполк, высадилась в районе станции Назия и шла в сторону Мги, навстречу немецкому танковому клину, стальным зубилом продвигавшемуся к Ладожскому озеру.
  

* * *

  
   К вечеру батарея остановилась на полянке в небольшом лесочке. Полянка была вздыблена маленькой высоткой, с которой отлично просматривалась единственная дорога, бурой змеёй уходившая к фронту. Кругом - бескрайний лес, по обочинам дороги - болото.
   "Вот тут они и завязнут, - подумал Павел, оглядывая позицию. - Хорошее место. И ёлочка вон та пушистая, у дороги, в самый раз - отличный ориентир. Так и порешим...".
   Темнеющее небо на западе подкрашивалось багровым, и лейтенанту Дементьеву вдруг почудилось, что он когда-то уже видел такое зарево, пожирающее родную землю. Но где и когда - этого он вспомнить не мог.
   - Командуй тут, лейтенант, - командир батареи, старший лейтенант Веселов, описал рукой широкий полукруг. - А я с взводом управления пойду вперёд, эн-пэ устрою. К утру чтоб всё у тебя было готово к открытию огня, понял?
   - Так точно, товарищ командир.
   С самого начала Дементьев был назначен в 1-ю батарею командиров огневого взвода, но потом выяснилось, что кадровых офицеров в батарее всего двое - он да Веселов, - и тогда комбат сделал перестановку: своего заместителя Речкова, пожилого лейтенанта запаса, явно не тянувшего этот воз, поставил на взвод, а Павла назначил замом. Приглядевшись к Павлу, Веселов понял, что тот в пушках разбирается - как-никак, за плечами Дементьева был не только год ЛАУ, но и три года артиллерийской спецшколы. И потому Веселов оставлял на него батарею - сейчас, когда на них шли немецкие танки.
   Солдаты работали всю ночь, прислушиваясь к гулу канонады, и к утру отрыли окопы для пушек и ровики для людей. Лошадей отвели в укрытия, метров за четыреста от огневой; возле орудий горками выложили снаряды, заботливо протёртые ветошью.
   И пришёл рассвет. Несмело пискнула какая-то птаха, дробной очередью простучал в лесу дятел.
   - Вот чертяка, - крякнул ездовой Тимофеев, вытирая потный лоб, - как из автомата садит. Я уж было подумал, - он криво улыбнулся, - парашютисты немецкие на нашу голову.
   - Каркай больше, старый, - отозвался кто-то из бойцов, - накаркаешь.
   Из низин ползли струи белого тумана, размывая силуэты деревьев. Раздвинув ветви маскировки, Павел посмотрел на тёмную ленту дороги. Всё было тихо - пока...
   Хотелось спать. Батарейцы прикорнули прямо у орудий на разостланных шинелях. Дементьев, поеживаясь от утреннего холодка, ещё раз оглядел позицию, доложил на НП о готовности батареи и уже примерялся, где бы устроиться передохнуть, но зуммер полевого телефона распорядился по-своему.
   "Противник пошёл в наступление, - сообщил голос комбата на том конце провода. - Неподвижный заградительный огонь один, четыре снаряда, беглый, огонь!".
   Четыре орудия выплюнули первые снаряды, взрыв сошниками мягкую землю. По ушам хлестнула невидимая плеть: "УСВ" - семидесятишестимиллиметровые дивизионные пушки, принятые на вооружение перед самой войной, - били резко и звонко.
   Орудийный грохот густел. Там, впереди, за стеной леса, было жарко - не прошло и получаса, как Веселов приказал Дементьеву отправить к нему одно орудие для стрельбы прямой наводкой по прорвавшимся танкам. Артиллеристы сноровисто подцепили к пушке передок и шестёрку лошадей, прядавших ушами при каждом выстреле, и орудие покатилось по дороге.
   "Лучший расчёт батареи, - подумал Павел, провожая взглядом упряжку, - жаль". Он не мог сказать, почему ему пришло в голову именно это слово - молодой лейтенант не мог знать, что всего через полтора часа его орудие номер один сожжёт два немецких танка и погибнет вместе со всем расчётом под гусеницами третьего...
   А потом оборвалась связь - эбонитовая трубка телефона безмолвствовала. К счастью, лейтенант Графов, однокашник Павла и командир второй батареи, стоявшей в километре от первой, прислал связного с приказом командира дивизиона: встретить танки, прорвавшие нашу оборону и двигавшиеся к нам в тыл.
   Связь с НП восстановить не удалось - посланный связист не вернулся. Дементьев поставил три оставшиеся у него орудия на прямую наводку, и тут на дороге появились люди, которых становилось всё больше и больше. Но это были не немцы - по дороге в беспорядке отходила наша потрёпанная пехота. Катились в тыл хозяйственные повозки с перепуганными возницами, полевые кухни, санитарные двуколки с ранеными, поодиночке и небольшими группами тянулись отступавшие солдаты. По угрюмым лицам своих солдат лейтенант понял, что этот всеобщий драп действует им на нервы, и всё-таки бойцы стояли у орудий и ждали приказа - его приказа.
   К полудню поток отступавших иссяк. Немцы не появлялись, только гремели далёкие - пока? - разрывы бомб и снарядов. Солнце палило вовсю, раскаляя небесную синь бабьего лета - не верилось, что под таким небом люди могут беспощадно убивать друг друга.
   Канонада оборвалась, и в наступившей тишине Павел услышал шум моторов. "Танки - вот и дождались" - подумал он и вдруг услышал сознанием произнесённое непонятно кем: "Зло явилось - идите, и остановите его!". Лейтенанта Павла Дементьева обдало холодом, но холодок страха быстро превратился в холодную бойцовскую злость: "Остановим".
   Первым из-за поворота дороги показался пятнистый броневичок. Покрутил башенкой, поводил пулемётным стволом, принюхиваясь, и сыпанул длинной очередью, прощупывая притихший лес. Лейтенант ждал, ждали и его бойцы, присевшие за орудийными щитами.
   Не обнаружив ничего подозрительного, броневичок двинулся вперёд, поравнялся с приметной ёлочкой, и...
   - Огонь! - выдохнул Дементьев свою первую в жизни не учебную команду и рубанул ладонью воздух.
   Триста метров - для дивизионных пушек это стрельба в упор. Броневик подпрыгнул, словно козёл, получивший между рогов поленом, - в босоногом деревенском детстве видел Павел как-то раз такую картину, - встал поперёк дороги и загорелся, выбросив в синее небо маслянистый шлейф чёрного дыма.
   - Первый... - прошептал Павел, ощущая внутри себя пружинящую уверенность, гибкую и прочную, словно упругая сталь боевого меча. У него, лейтенанта Красной Армии Дементьева, было оружие, он умел им пользоваться, и поэтому железные звери, приползшие сюда от западной границы, топча разлапистыми гусеницами его землю, дальше не пройдут: они останутся здесь - гнить, ржаветь и рассыпаться трухой.
   Через пару минут на дорогу вылез танк и попёр напролом, обходя горящий броневик. И не прошёл - его зажгли вторым залпом. На дороге образовалась пробка из двух горящих машин; два дымных столба переплелись, свиваясь в косматую чёрную колонну. Таясь за этой завесой, незаметно подошёл второй танк и начал садить по высотке, где стояла батарея. И сумел таки не зря продать свою бронированную шкуру - накрыл одно из орудий, прежде чем остальные подожгли его двумя снарядами.
   Получив отпор, немцы притихли. Павел, воспользовавшись передышкой, побежал к замолчавшему орудию. Добежал - и остолбенел.
   Пушка была разбита прямым попаданием. Возле неё лежали четверо убитых и трое раненых; снаряды и снарядные ящики разбросало взрывом, везде валялся порох, вырванный из гильз. Но не это потрясло молодого лейтенанта, пусть даже впервые увидевшего зрелище смерти в бою.
   Пушка горела - целиком. Горели бронированный щит и станина разбитого орудия, расплавленный металл стекал с них на землю сине-белыми огненными каплями. Вся земля на огневой кишела разбросанными повсюду маленькими кострами. Оглянувшись назад, где стояла толстая сосна, Павел увидел, что её ствол тоже горит таким же всепоглощающим вселенским адским огнём. "Голубой огонь - звёздный огонь, - очень отчётливо прозвучало в сознании лейтенанта, - огонь, пожирающий звёзды...". Он помотал головой, стряхивая морок и смиряя сердце, бешено заколотившееся при виде этого странного и жуткого зрелища и при этой непонятной фразе, всплывшей в его мозгу неизвестно откуда.
   Позже Дементьев узнал, что немцы применили на фронте новинку - термитные снаряды. Горящий термит разлетался во все стороны жгучими струями, давая температуру свыше трёх тысяч градусов, - железо плавилось и текло, как вода.
   Но таинственная фраза о "звёздном огне", явственно им услышанная, так и осталась для него загадкой. И появилась у Павла странная мысль: война, сотрясавшая планету, идёт не только на Земле...
  

* * *

  
   Танки на дороге больше не появлялись, зато всё чаще стали сыпаться снаряды - немецкая артиллерия нащупывала позицию упрямой батареи, перекрывшей дорогу. Часть из них падала неподалёку от орудий, и тогда солдаты вжимались в землю, мысленно заклиная урчащую смерть, вспарывавшую воздух стальными рылами: "Только бы не в мой ровик... Только бы не в меня... Только бы...".
   Тем временем немцы вновь зашевелились. Ведя "цейсом" по придорожным кустам, Дементьев по дёргавшимся верхушкам деревьев засёк третий танк, который пытался обойти горевшие на дороге машины, но завяз в трясине - слышно было, как надрывается его мотор. Наводя панораму ниже качавшихся веток, оба орудия выпустили по нескольку снарядов, и к трём подбитым машинам добавилась четвёртая.
   - Горят... - прошептал Павел. - Горят, как миленькие, - не так страшен чёрт...
   Солнце жарило нещадно, хотелось пить, но молодого командира куда больше мучило отсутствие связи. Его батарея дала противнику по зубам, однако лейтенант не обольщался: пехотного прикрытия у него не было, и как только подойдёт оторвавшаяся от своих танков немецкая пехота, всё очень быстро кончится - артиллеристов обойдут по болоту и сомнут в считанные минуты. Он ждал подкрепления, но напрасно - похоже, в сумятице отступления о пушках лейтенанта Дементьева попросту забыли.
   А потом в небе появился вражеский самолёт-разведчик "Хейнкель-126", прозванный за торчавший в хвостовом оперении амортизатор "костылём" или "кривой ногой", сделал круг, и земля заходила ходуном: немцы взялись за дело всерьёз. Снаряды падали густо, с корнем выворачивая деревья; осколки рубили листву и звонко тюкали в орудийные щиты.
   Когда налёт кончился, Павел не сразу поверил в то, что его батарея ещё жива. Но над лесом снова показалась уродливая стрекоза - разведчик уточнял результаты обстрела. Снять его было нечем, и Дементьев хорошо понимал, что ещё одного артналёта им не выдержать: маскировка с орудий содрана близкими разрывами, на траве от стволов пролегли длинные проплешины - следы выстрелов - с воздуха пушки видны как на ладони. И вот-вот должна была подойти вражеская пехота, и тогда...
   "Пока "костыль" развернётся, пока осмотрится, пока будет передавать информацию на землю, - лихорадочно размышлял Павел, - у нас есть минут десять. Да, жаль отступать, но бессмысленно гибнуть - это ещё хуже".
   - Передки на батарею! Орудиям отбой!
   Солдаты разом задвигались. Быстро, но без суеты выкатили орудия, прицепили их к передкам, погрузили на станины раненых и убитых. И вовремя: не успели упряжки отъехать на сотню метров от покинутой позиции, как высотку свирепо распахали немецкие снаряды. Разрывы слились в сплошную стену - на полянке не осталось живого места.
   И лейтенант, принявший свой первый в жизни бой и выигравший его, почувствовал молчаливое одобрение своих бойцов: "Ты правильно поступил, командир".
  

* * *

  
   Отъехав километра на полтора, Павел остановил колонну для короткого отдыха. На остатки батареи было страшно смотреть - более половины людей убито или ранено, часть лошадей погибла, и пушки везли не по шесть коней, как положено, а по три-четыре, причём многие из них были ранены. Солдаты, усталые и грязные, с почерневшими лицами, сидели, висели, кто как мог, на передках и станинах орудий. Лейтенант пристроился на передке переднего орудия и видел, как левый коренник - сильный, здоровый тяжеловоз, раненый в левый бок, - при каждом шаге припадал на левую ногу, а из раны в такт шага выливалась очередная порция крови, словно внутри животного работал маленький насос, - за лошадью тянулась тоненькая красная дорожка. А люди с надеждой смотрели на двадцатилетнего лейтенанта Дементьева, как будто он был богом, державшим в руках их судьбы. Хотя, если разобраться, так оно и было...
   Вскоре впереди открылась полянка, похожая на предыдущую и вполне пригодная для новой огневой позиции. Павел осмотрелся. Невдалеке текла небольшая речушка, за которой стоял густой лес. "Вот туда нам и надо, - подумал лейтенант, - танки реку не перепрыгнут, а на переправе мы их причешем". Он уже собирался отдать приказ переправляться, но тут на поляну выкатились наши лёгкие танки "БТ". Вокруг машин бегал маленький полковник, суматошно размахивая руками и энергично матерясь, но было видно невооружённым глазом, что он растерян и не знает, что происходит на фронте, и что ему делать.
   К поляне мало-помалу подтягивались пехотинцы из какой-то разбитой части - злые и угрюмые; многие из них раненые. Людей становилось всё больше, вот только командовать ими, похоже, было некому - ощущение неразберихи и бестолковщины усиливалось. Тяжело вздохнув, Дементьев направился к полковнику-танкисту - как-никак, тот был здесь старшим по званию.
   - Товарищ полковник, разрешите обратиться!
   - Чего тебе?
   - Разрешите переправить мои пушки на тот берег реки. Позиция там...
   - Твоя фамилия, часом, не Ворошилов? - зло скривился танкист, щуря покрасневшие глаза. - Полководцев развелось, маршалов, только воевать некому, вашу мать! Норовишь в лесочек смыться и под шумок дать драпа? Стой, где стоишь, и умри за Родину! Вон там тебе позиция, - он махнул короткопалой рукой в сторону дороги, - понял? Выполняй!
   - Есть! - Павел козырнул, чётко, по уставу, повернулся и пошёл к своим орудиям, мучимый тяжёлым предчувствием.
   Предчувствие не обмануло - не прошло и получаса, как накрыли их немецкие танки, на это раз шедшие в сопровождении пехоты. Они хищно вырвались из леса, с ходу охватили поляну, и начался бой, очень быстро превратившийся в бойню. Лязг гусениц, взрывы, треск пулемётов заглушили многоголосый вой людей, расстреливаемых в упор. "Бэтэшки" один за другим вспыхивали факелами; люди бежали к реке, падали, изредка вставали, снова падали и оставались лежать неподвижно.
   Павел и его прошедшие крещение огнём артиллеристы были одними из немногих не потерявших голову в этой кровавой мясорубке, простроченной свинцом. Его орудия были готовы к стрельбе в считанные секунды, и первым же выстрелом они подбили шедший на них немецкий танк. Машина вздыбилась, словно конь, на скаку схваченный за узду, и осела, расстелив перед собой железную ленту перешибленной гусеницы. Второй выстрел орудия и выстрел второго танка прозвучали одновременно.
   Дементьева швырнуло на землю, по ушам как будто с размаху ударили доской. Он поднял голову, не до конца понимая, жив он ещё или уже нет. Танк чадно дымил, но и от пушки осталась только груда бесполезного железа. Снаряд ударил по центру орудия, и хотя расчёт уцелел, делать им здесь было уже нечего.
   - К реке! - скомандовал лейтенант, мельком увидев, как немецкий танк со скрежетом подмял под себя второе орудие, стоявшее поодаль, и развернулся, давя его гусеницами.
   ...Они бежали к реке, обгоняя смерть, дышавшую им в затылок. Спасительный берег был уже рядом, когда в спины бегущим ударил пулемёт. Павел упал ничком и распластался на земле, заворожено глядя на ползущую к нему огненную змею, сшитую из трассирующих пуль - выбитые их ударами фонтанчики сухой земли взмётывались все ближе и ближе.
   В этот миг лейтенант не вспомнил всю свою жизнь, как это обычно пишется в книгах. У него вообще не было никаких мыслей - был только страх, подавляющий и поглощающий, полностью растворивший в себе человека по имени Павел Дементьев.
   Но змея не доползла - она погасла в двух шагах от головы лежавшего человека. То ли немецкий пулемётчик решил, что тот уже мёртв, то ли у него кончилась лента. Как бы то ни было, Павел вскочил, одолел оставшиеся до реки метры одним броском, возвращаясь от смерти к жизни, и с разбегу плюхнулся с крутого берега в воду, пахнувшую тиной и торфом.
  

* * *

  
   Через реку они перебрались впятером - из батарейцев, утром этого очень долгого дня принявших бой, в живых остался один их десяти. Грязные и ободранные, они долго шли по лесу, пока не наткнулись на остатки двести восемьдесят шестой стрелковой дивизии. Здесь же был и её командир, пытавшийся сколотить из разношёрстной толпы боеспособную часть. Поставив в строй всех: стрелков разбитых батальонов, танкистов, потерявших свои машины, связистов, обозников и поваров полевых кухонь, он повёл их через редколесье навстречу наступавшим немцам в отчаянную и безнадёжную контратаку. Сколько их было, таких атак, в первые месяцы войны, да и потом, когда война уже переломилась...
   Немцы успели оседлать высоты, подтянули артиллерию и встретили атакующих шквальным огнём, начисто выкашивая пулемётами густые цепи. Дементьев бежал вместе со всеми, сжимая в руке пистолет и ясно сознавая, что каждый следующий шаг может стать для него последним. И всё-таки он бежал, раздирая рот надсадным криком, и залег только тогда, когда атака захлебнулась, и солдаты приникли к спасительной земле, не в силах превозмочь бьющий им в лица огненный ветер.
   Волна атаки разбилась и откатилась назад, оставляя на обожжённой земле, вдоволь напившейся русской крови, капли мёртвых тел. Комдив был тяжело ранен, и некому было снова поднять бойцов. Да и не было никакого смысла в ещё одной атаке - дивизия полегла бы на этом смертном поле вся, до последнего человека, не продвинувшись вперёд ни на шаг.
   ...Они шли через лес, стиснув зубы и слушая частые хлопки немецких разрывных пуль, врезавшихся в стволы деревьев. Шли, обливаясь потом, но оружия не бросали, хотя патронов ни у кого уже не было. К удивлению Павла, все его бойцы, вышедшие с ним из боя у реки, уцелели в самоубийственной контратаке - никто из них не был даже ранен.
   - Бог спас... - негромко сказал ездовой Тимофеев, внимательно рассматривая дыры на своей простреленной шинели.
   "Бог? - удивился лейтенант. - Для нас бог - Сталин, на него молится весь народ и вся страна! А тут - бог спас...".
   Потом он этому уже не удивлялся. На дорогах войны Павел видел не раз, как под бомбёжкой или под артобстрелом солдаты осеняли себя крестным знаменьем и шептали побелевшими губами Господне имя. Когда смерть подступала совсем близко и заглядывала в глаза, о Сталине никто уже не вспоминал...

Глава вторая

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"