Уралов А., Рыжкова С. : другие произведения.

Псы Господни.Часть 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Когда говорит он ложь, говорит своё; Ибо он ложь и отец лжи". (Иоанн VIII, 44) Написано в соавторстве с Александром Ураловым. Полностью текст произведения одним файлом в разделе Александра на сайте "Самиздат" Псы Господни (Domini Canes) прочесть и скачать по частям: ЧАСТЬ1 ЧАСТЬ2 ЧАСТЬ3 ЧАСТЬ4 ЧАСТЬ5 ЧАСТЬ6

   Александр Уралов, Светлана Рыжкова
  
   DOMINI CANES
   ПСЫ ГОСПОДНИ
  
   "Когда говорит он ложь, говорит своё;
   Ибо он ложь и отец лжи".
   (Иоанн VШ, 44)
  
   КНИГА 2
  
   ЧАСТЬ 4
  
   Глава 26
  
   Она учила щенков нападать...
   Большой и неровный лоскут полуистлевшей, мерзко воняющей, грязной ткани. Обрывок то ли матраса, то ли ватного тулупа, найденный на свалке. Сука принесла его и бросила перед своим выводком, а потом, несколько раз чихнув, отошла в сторону и спокойно легла.
   Старший, с белым пятном на груди, среагировал немедленно и, рыча, начал приближаться к непонятному предмету. Вцепившись во "врага" молодыми молочными клыками, он начал яростно трепать лоскут. Вскоре он запутался и оказался погребённым под воняющим шмотьём.
   Его молоденькая серая сестра тихонько тявкнула остальным. Все щенки смело тянули такую страшную, поначалу, тряпку... и освободили смелого брата. Тот ошеломленно помотал головой и, оглянувшись на мать, заскулил.
   Большая рыжая сука не двигалась и внимательно наблюдала.
   Щенки, немного потоптались в стороне, разгруппировавшись. Окружив лоскут, они одновременно бросились в бой. Прогнившая ткань с треском разорвалась на несколько кусков... и сразу перестала казаться угрожающей. Щенки залаяли смешными писклявыми голосами. Старший гордо помочился на обрывки.
   Хорошо, это очень хорошо. Они учатся нападать стаей. Это будет хорошая, дружная, сильная стая.
   Сука потянулась передними, потом задними лапами. Достала из заветного уголка большую мосластую кость и бросила её щенкам. Они заслужили угощение.
  
  
   Илья
  
   Илья задумчиво почесал спину. Пришлось использовать для этого приятного дела лыжную палку. Леночка хихикнула. Эти маленькие троглодиты смотрели на Илью, как на фокусника - надо же, какой интересный дяденька! "И у него есть ружьё-о-о!" Ах, Боже ты мой, ружьё! Вот если бы у него был нормальный душ - это было бы круто, мои маленькие тараканчики!
   - Давайте-ка, играйте сами по себе, а дядя Илья маленько отдохнёт, - сказал Илья и осторожно уселся в кресло, которое Сашка специально притащил из кабинета заведующей. Раза два Илья в этом кресле задрёмывал, а вчера, проснувшись, обнаружил, что младое племя уже утащило его лыжные палки и сделало из них и пары стульчиков нечто вроде моста, по которому прогуливались разнообразные плюшевые зайцы и медведи. И как было идти в сортир? Пришлось порушить идиллию.
   Однако что-то с этими детьми всё-таки было не так. Обычно там, где собирается семь маленьких шмакодявок, поднимается дикий ор. Илья прекрасно помнил, как у него во дворе, - когда детский сад ещё был детским садом, а не "Институтом рекламы и маркетинга", - дети на прогулке вопили так, что стёкла дрожали. А эти - тихие. Вон, например, самый шустрый, Кондрат-квадрат, отобрал у Бориски машинку. Потом отобрал зайца. Безропотный Бориска отдавал игрушки и брал другие... пока они не кончились. Тогда Бориска нашёл в стене маленькую трещину и стал ковырять её пальцем. С блаженным лицом.
   Парень явно умел себя занять. Кондратьев сидел на груде конфискованных игрушек, здорово напоминая нашего родного российского олигарха, и хмуро смотрел на счастливого соперника. Потом встал, оттолкнул Бориску в сторону и стал ковырять пальцем в пресловутой трещине, ревниво следя за тем, чтобы Бориска не покушался на конфискат. Социальный эксперимент закончился, ха-ха.
   - Ну, Кондратьев, пытлив твой ум, стремления упорны, - пробормотал Илья, отхлёбывая коньяк.
  
   Все взрослые были заняты делом. Кто в лес, кто по дрова... "сорока-ворона кашу варила"... "а ты дров не носил, тесто не месил, хлеб не выпекал! Стой, постой, вот тебе горшок пустой!". Илья вздохнул. И книг нет, хоть стреляйся. Мёрси ухватила с собой томик Туве Янсен и с удовольствием читает о приключениях Муми-тролля и его друзей. А Илья взял с собой только Библию... сам не зная, зачем. Может, потому что вокруг творилась сплошная (мертвечина) чертовщина?
   Надо пересилить себя и всё-таки начать читать. Сколько лет ты уже порывался одолеть-таки эту книгу книг... да так и не собрался. Может, прямо сейчас и приступишь?
   Илья открыл толстый нечитанный том наугад, ткнул, не глядя, пальцем и прочёл: "Это были вожди отрядов привратников. Привратники служили Господу в храме так, как делали их родственники. Каждой семье выпало охранять ворота, которые выбирались по жребию - для молодых наравне со старыми".
   Хм... прямо "Властелин Колец" какой-то...
   Он открыл Библию на другой странице и снова ткнул пальцем: "...Над пророками зашло солнце, они не видят того, что случится в будущем, и они, как во тьме". Ну, это точно про нас... и тьма тебе здесь имеется в виде тумана, и будущего мы ни черта не видим. Да и какое тут будущее?
   Илья принялся снова и снова перебирать возможные варианты. Идти к Исети. Речка хоть и неглубокая, но зато она, чёрт возьми, не вытечет досуха! Можно устроиться в каком-нибудь доме поближе к воде, выстругать коромысло и жить спокойно. Там у Исети, кстати, жилых домов и нет почти... сплошь старые особняки, переделанные в офисы... и деревьев много - можно дрова пилить.
   А ещё лучше - идти в частный сектор. Интересно, сохранился он в той стороне или нет? Центр всё-таки. Эх, и почему Илья так и не удосужился за последние шесть лет в тех местах прогуляться, наметить, так сказать, себе будущее жильё? Правда, в частном доме им всем поместиться будет трудновато... или нет? И остались ли печки в этих халупах? Поди что, сплошное центральное отопление и водопровод!..
   И вообще, зачем им идти в сторону центра? А затем, что магазинов много... и места навалом. Вон, например, американское консульство! Там наверняка и запасы есть, и оружие у охраны, и какой-нибудь автономный источник водоснабжения...
   Да, но там и дверей крепких навалом... а все приличные запасы наверняка под замком...
   Идти к Зелёной Роще? Пытаться звонить в колокола? Или лучше к Ивановской церкви? Так до неё идти дольше, а в Зелёной Роще храм Александра Невского - вот он. Сашке пятнадцать минут ходьбы! Однако монахи каменную стену вокруг всего монастыря восстановили, напрямик через рощу не пройдёшь. Раньше там пролом в стене был, а сейчас - всё заделано на совесть. А вдруг ворота заперты? Опять же, если через рощу идти - то, между нами говоря, страшновато. Всё-таки, на месте бывшего кладбища пробираться придётся... чего в их положении делать совсем не хочется! "Ни граммочки!" - как говорила сестра-отличница, учась в пятом классе.
  
   Эх, Ленка, Ленка... где ты сейчас, в каком мире обрела покой? Может, сидишь ты сейчас с сыновьями на облаке, райским яблоком похрустываешь и дожидаешься брата Илью...
   - Дядя Илья, а можно я пойду какать?
   - Валяй. Можешь, даже, и пописать заодно.
   - А я?
   - Хоть всей группой. Только не толкайтесь и девочек вперёд пропустите, слышишь?
   - Почему девочек вперёд?
   - Потому что вы - мужики. А мужики - народ терпеливый, понял? Кругом - марш!
   Надо уходить... надо уходить. За продуктами всё дальше добираться приходится. На дрова уйма древесины расходуется, а где её вволю взять? Не в лесу живём! Мебель - и та из древесно-стружечной плиты изготовлена и в костре воняет неимоверно...
   Илья представил себе, как они снова тащатся в тумане, озираясь на каждый шорох, и неся на спинах запасы памперсов, воды и детского питания... и стиснул зубы. Думай, проклятая голова, думай! Не может такого быть, чтобы не нашёлся самый идеальный выход из положения!
   Может, найти машину побольше и попытаться под горку самоходом съехать? До проспекта Ленина вполне можно прокатиться, если с самой вершины Московской горки, то есть, этой части улицы Московской, начинать? Блин, там же пробки вечные...
   Колокола. Колокольный звон - вот, наверное, к чему надо устремить свои думы! Выйти вдвоём с Сашкой и пойти в обход Зелёной Рощи, к входу в монастырь. Ну, и там уж искать способ пробраться на колокольню...
   - Дядя Илья! Мы пописали!
   - Что? Ах, это... ну, вы просто герои труда, девушки. Эй, пацаны, пошустрее там!
  
  
   Анна
  
   Мёрси и Саша отправились в магазин за очередной порцией воды-продуктов-и-всего-самого-самого-необходимого, а заодно проверить что там, за пределами двора на улице делается. Илья лениво полулежал на кушетке и с усмешкой наблюдал, как Анна укладывает "младшую группу" на послеобеденный отдых.
  
   ...сончас, сондень, сонжизнь, сонбред...
   ...сон - бред... сны - бред...
  
   Она учила ребятишек самостоятельно снимать одёжку и аккуратно развешивать на стульчиках. Девочки справились быстрее и уже забрались под одеяла. Мальчишки возились. Кондрат пыхтел над комбинезоном, который упрямо падал со стула на пол. Федя застрял головой в футболке, а Борька подозрительно примолк, отвернувшись в сторону.
   - Ты что, Бориска?- Анна наклонилась к мальчику.
   - Я хочу к маме... и к папе, - прошептал тот, прижимая к себе плюшевого медвежонка, снова уже замызганного до невозможности.
   - Потерпи, миленький, мы что-нибудь придумаем.
   - Правда? - Борька поднял на Анну покрасневшие глаза.
   - Понимаешь ли... мы не знаем, где твои мама и папа, но мы очень постараемся их найти. Бери своего мишку, и пойдем в кроватку, маленький. Всё будет хорошо.
  
   ...а вдруг не будет всё хорошо?
   ...Господи, как же в глаза-то им смотреть?..
  
   Расправив брошенные на стулья футболку и комбинезон (мальчишки, они и есть мальчишки!) и стараясь не замечать взгляда Ильи, Анна присела на крайнюю кроватку - Леночка довольно заулыбалась - "тётя Аня к ней села!".
   - А нам Илья сегодня рассказывал про цирк! - подала голос Валенька...
   - Да, там медведики на велосипедике... и собаки танцуют! - подхватила Кристина, распахнув свои удивительные "итальянские" глаза. "Итальянскими" их звала про себя Анна.
   - Как наш Пёс почти что! - хихикнула Эллочка и брыкнула ногами, видимо, показывая, как медведики крутят педали.
   - Что ли наш Пёсик умеет танцевать? - улыбаясь, спросила Анна, невольно переходя на "детские" интонации. - Вот я не знала!
   - "Ехали медведи на велосипеде, а за ними кот задом по-пе-рёд!" - солидно процитировал Кондрат.
   - Задом наперёд! - отозвался с кушетки Илья. - Это был оппозиционный кот.
   - Попа-зи-ци... вонный! - повторил Кондрат. Все захихикали.
   - Пародисты... - проворчал Илья.
   - А ещё в цирке кркадилы зелёные, правда, Илья? - Федя поднял голову от подушки.
   - Кро-ко-ди-лы! - поправил мальчугана Илья.- Они и правда, зелёные.
   - "Горе, горе! Кро-ко-дил солнце в небе проглотил!" - вставил Кондрат. - Наше солнышко тоже кро-ко-дил проглотил!
   - А у нас Тараканище усатый и Крокодил злой не живут? - сонно пробормотал Бориска.
   - Нет, конечно, не живут. Это вам Илья книжку читал?
   - Ага, с картинками. Картинки не страшные. А в самом деле Тараканище и Крокодил страшные. Они людей и детей кушают!
   Анна посмотрела на Илью. Тот крякнул и с трудом поднялся с кушетки:
   - Пойду-ка, я, покурю во дворе.
   ...надо отменять чуковские страшилки - ни к чему они нам здесь...
   - Нет, ребятки, звери все добрые, если их не обижает никто. И даже крокодилы. Вы знаете, что крокодилы бывают белые? Они очень красивые. А ещё бывают белые медведи, и белые тигры, и белые павлины...
   - Как ангелы? Или как облака?- спросила Эллочка.
   - Наверное, как ангелы. И как облака
   - Дядя Саша - белый и красивый, - вдруг сказала Леночка, упрямо сжав губы. Наверное, она ждала, что кто-то возразит, но никто не стал спорить с ней. Наоборот, все дружно закивали головами. Такие маленькие кивающие серьёзные гномики...
   - Я тоже хочу, чтобы у нас было много-много зверей, и чтобы все белые, - решительно заявил Федя, опять укладываясь на подушку. Свою драгоценную бейсболку он, как всегда, запихал под подушку и оттуда торчал только краешек замусоленного козырька.
   - Ну, если очень захотеть, может быть так оно и будет. А теперь давайте немного отдохнём. Вон Бориска уже заснул - мы ему мешаем. Всё! Закрывайте глазки, - Анна встала с кроватки.
  
   - Тётя Аня... - прошептала Леночка.
   - Что, белокурочка? - Анна наклонилась к девочке.
   - А у тебя детки есть? - Леночка выдохнула это Анне на ухо, притянув её голову к себе.
   - Есть, сынок Вова, но он уже взрослый и далеко, - так же шёпотом на ухо ответила ей Анна.
  
   ...ох, как далеко...как же далеко... не на самых ли Небесах?..
  
   Они так и шептались в обнимку... потому что все уже спали...
   - Какой у тебя крестик красивый. Это тебе сыночек подарил?
   - Нет, это мне одна очень добрая и старенькая тетя подарила.
   - А можно я буду твоей дочкой?
   - Леночка...
   - Я никому не скажу и буду тебя "мама Аня" звать по секрету
   - Ну, если по секрету...
   - Да, и потом что-нибудь тебе тоже подарю... красивое...
   - Спи, спи, дорогая...
  
   Убедившись, что Леночка наконец-то уснула, Анна вышла во двор. Илья сидел на лавочке у мангала и курил. Судя по количеству окурков в банке из-под консервированных персиков, уже не первую сигарету. Анна присела рядом. Оба молчали.
   - Ругаться будешь? - наконец спросил Илья. - За наше всё? За Чуковского, за Корнея Ивановича? Мол, зря я им это читал?
   - Не знаю я, Илья, что тут зря, а что нет. Сам знаешь, хочется как лучше, а получается... как всегда.
   - Это точно.
   Опять помолчали. Илья искоса глянул на неё. Анна заметила взгляд и покраснела. Она знала, что на её бледном лбу багровела эта проклятая шишка - без синяка, но весьма заметная.
   - Болит?
   - Немножко... хорошо, что синяка нет.
   - Почему хорошо?
   - Да просто так. Хорошо и всё.
   - Нечего шляться в тумане, где попало, по ночам! - отвернувшись, заявил Илья. Явно против его воли, интонация получилась какой-то чересчур смущённой... не командирской.
   У Анны чуть не вырвалось по-детски вызывающе: "Тебя не спросила!" - но она успела себя одёрнуть. Так отношения не наладишь! Они помолчали ещё немного.
   - Илья, я понимаю, что тебе надоело быть "усатым нянем"...
   - Да в принципе, не особо... чем тут ещё заниматься?
   - Ну... скучно тебе, наверное. Поговорить толком не с кем.
   - Привет, приехали, дамочка! Вот - с тобой сейчас говорю... лично. Собственным ртом.
   - Ты скажи - если нужно я тебе книг принесу. У меня дома библиотека неплохая, а ты, я вижу, с Библией не в ладу.
   - Аня, давай без этого... ладно? Я не дитя и ты не учительница. "Скучно будет - водки дёрнем, подерёмся и заснём!"
   Анна пожала плечами. Не хочет Илья говорить... и не надо. Они смотрели в туман. Илья достал неизменную бутылочку коньяка и предложил Анне. Та помотала головой. Илья настаивать не стал. Он отхлебнул из горлышка и снова сунул бутылку в карман.
   - Что-то Саша с Мёрси задерживаются. Не случилось ли чего, как ты думаешь, Илья?
   - Откуда мне знать, Аня? Раз тихо - думаю, что ничего не случилось.
  
   ...всякое может случиться... рассказать бы вам, что я знаю, что видела...
   ...не время ещё, нет, не время...
  
   "Не стоит нам надолго детей одних оставлять! Сейчас посижу ещё немного и пойду", - подумала Анна.
   - Анна, давно хотел тебя спросить... ты-то, лично, что думаешь по поводу всего, что с нами происходит?
   Анна не нашлась, что ответить. Она помялась, потом махнула рукой, встала и пошла к детям. Илья остался дожидаться Сашку и Мёрси. Он всегда ждал тех, кто ушёл в туман.
  
   ***
  
   Поднявшись наверх, она сразу увидела стоящих у стены детей. Они стояли одетыми, тихо и безропотно, как маленькие оловянные солдатики и, как показалось перепугавшейся Анне, не дышали. Глаза их были закрыты... и Бориска даже не держал своего неизменного медвежонка!
  
   ...вот оно! Они умерли, умерли, умерли!!!
  
   Анна ухватилась за косяк. Пол стремительно уходил из-под ног, маленькие покорные фигурки расплылись в глазах...
   - Ну-ну, не надо так пугаться! Они живы и просто спят, - сказал знакомый голос. И только тогда Анна увидела своего ночного незнакомца, полулежащего на кушетке. Точь-в-точь Илья, вот только на голове у него снова красовалась Федина бейсболка.
   Анна закрыла глаза.
   - Ты... ты...
   - Не вибрируй, Анечка! Всё в норме. Все твои взрослые спутники тоже спят и им ничего не угрожает. Сядь, посиди. Сядем рядком, поговорим ладком. Я могу даже дать тебе коньячку из запасов Ильи, - проворковал голос. - Я тебе не грежусь... да и вообще, день на дворе! "Утро красит нежным светом поллитровку с пистолетом, - народ советский всполошился, Каганович застрелился!" Хотя, надо сказать, он жил долго и счастливо... чего и тебе желаю, - ёрничал и издевался голос... голос Ильи.
   Анна открыла глаза. Ничего не изменилось.
   - Сядь, Аннушка, сядь.
   Она покорно присела на краешек кресла. Взор её не отрывался от Леночки, чьё бледное личико с закрытыми глазками было таким несчастным...
   - Итак, моя королева, пришло время разговора. А то мы с тобой так ни до чего и не договорились.
   - Какого разговора? - прошептала Анна.
  
   ...надо надеть на Леночку кофту... она кашляла сегодня утром...
   ...если она простудится...
  
   - А говорить мы будем долго и плодотворно, - не слушая Анну, сказал Демон.
   - Тогда я должна уложить детей в кровати, - машинально сказала Анна. - И полдник надо готовить...
   - Ничего, дочь моя, в моих силах сделать так, чтобы время немного повременило.
   Из-под ресниц Леночки выскользнула маленькая слезинка. Анна вскочила с места... перед глазами прошла серая пелена...
  
   ...огонь... тёмный жар раскалённого железа... чьи-то крики...
  
   ...дети лежали в кроватках. Рядом с Демоном, по-прежнему полулежащим на кушетке, спокойно стояли два огромных угольно-чёрных дога. Анна сидела в кресле. Голова начинала наливаться свинцовой тяжестью.
   - Так нормально? Вот и хорошо. Нечего отвлекаться, моя Тамара, - лениво сказал Демон и улыбнулся.
   - Тамара? Ах да... - пробормотала Анна. - Тамара плохо закончила.
   - Ну, нельзя же было так сильно влюбляться! "Прежде думай о родине, а потом о себе!" Царице не пристало целыми днями думать не об управлении государством, а о любовных утехах. Впрочем, это всё пыль. Я знаю, что тебя мучает сонм вопросов. Какой из них главный, Анна?
   Главный? При чём тут вопросы? Что он собирается сделать... и почему он пришёл днём? И собаки эти... о, Господи, до чего же здоровенные...
   - Я... я не знаю.
   - Не разочаровывай меня, дорогуша, - поморщился Демон. - Что за детские бормотания? Нам с вами ещё работать и работать, как говорил Путин, а вы здесь сопли развесили, мадам!
   Анна попыталась собраться с мыслями. Вопросы... о, конечно же! Если отвлечься от всего остального, то уж чего-чего, а вопросов у неё накопилось - уйма! Да только есть ли толк в этих вопросах? Она глубоко вздохнула и сказала:
   - А Бог знает, что ты создал себе этот мир?
   - Конечно. Ему бы, да не знать. Думаю, Он отнёся к моим шалостям совершенно спокойно. Я не вижу потопа, я не вижу молний и грома, огненного дождя и серы, погубивших несчастные Содом и Гоморру. Опять же, Отец знает, что мне приходится туго... и, видимо, надеется, что у нас с тобой ничего не получится.
  
   Туман вползал в окна и двери. Вода в аквариумах окрасилась густым красным... вязким, как кровь. Отчётливо Анна видела только (Илью) своего улыбающегося собеседника.
   - А, туман... да, он тут всех переполошил. Видишь ли, моя Тамара, туман - это часть меня. И надо признать, это очень неудобно. В отличие от Отца, объемлющего собой всё и вся, мне приходится как-то раздваиваться, расчетверяться и растраиваться... а попутно и расстраиваться, что Он не наделил меня способностью быть везде в той же мере, как и Он сам. Чуешь каламбурчик?
   Анна молчала.
   - Чуешь, чуешь. У тебя есть определённые способности к словесности. Итак, много моих сил, моей магии, если хочешь употребить этот термин, ушло на туман. Не скажу, что он - моя лучшая половина. Например, тебя он не тронул. Ну, думаю, это и к лучшему. И теперь я вынужден прозябать почти что в человеческом теле... во всяком случае, в этом моём мире. Ах, как это неудобно, Аня! Быть ангелом и вдруг стать человеком - это так мерзко! Извини, конечно, но тела, созданные, как утверждает Библия, созданные по образу и подобию Отца - полное дерьмо, чтобы не сказать крепче.
   - Что-то ты чересчур могущественен для простого демона, - сказала Анна и сама удивилась. Она хотела спросить Демона про Сашку, а почему-то вдруг выпалила то, о чём, наверное, думала только где-то в самых потаённых уголках души...
   Демон сел. Лицо его исказилось.
   - Кто это тебе сказал, Илья?
   Собаки поднялись и зарычали. Какие у них белые острые клыки!
   - Нет... - прошептала Анна. - Я сама... я ещё никому...
   Демон снова улёгся. Он кусал губы и смотрел куда-то в потолок. Затем повернулся к Анне и долго смотрел на неё. Его тяжёлый взгляд ползал по Анне, как горячее липкое насекомое. Анна сжала колени и опустила голову. Страшно было так, что она не могла дышать. Собаки стояли молча, готовые броситься... рвать зубами... перемалывать кости...
   - Ну, хорошо... - пробормотал Демон и снова откинулся на изголовье. - А ты не такая простушка, моя будущая царица... не ожидал. Это, между прочим, комплимент. Редкая вещь от Сатаны. Кланяться бы надо, когда такое в свой адрес слышишь.
   На плечи Анны легли две волосатые мускулистые руки. Боковым зрением она видела мощные бугры мышц, по которым ползали какие-то мелкие твари. Пальцы больно впились в плоть. Над ухом кто-то с бульканьем сопел. По лицу Анны покатились слёзы. Она глотала их, стараясь не всхлипывать...
  
   ...вот оно... вот оно и пришло...
   ...смерть... тление... грязь...
  
  
   - Успокойся, - лениво сказал Демон (Сатана?!) - Это так... шуточки в духе алкоголика Ильи, дурачка Сашки и проститутки Мёрси.
   "Врёшь, - прорыдал в голове Анны её собственный голос, - они добрые!" Слёзы катились и катились по щекам. Мохнатые руки отпустили её плечи. За спиной неодобрительно взрыкнули.
   - Сидеть, Дима, сидеть, - спокойно сказал Демон. - Тебе бы только хулиганничать...
   - ...В аду и в раю нет ожидания, Анна. Там длится один бесконечный миг. Это приятно... но мне больше всего нравится время. Время, Анна! Оно идёт, оно уходит, оно несёт изменения, оно заставляет шевелиться даже таких пентюхов, как Сашка. Время убирать урожай, время кидать камни... в конце концов, время опорожнить кишечник или плюнуть в рожу начальнику. И вернуть упущенное невозможно. Ах, как это замечательно! Я наслаждаюсь временем своего мира, Аня, наслаждаюсь тем, что жизнь здесь идёт и движется! И даже сам Сатана, царь царей и бог богов, должен всё делать вовремя, моя сопливая подружка. Слышишь? Вовремя! Вот и пришёл момент, когда мне больше не нужны услуги твоих друзей. Мир мой становится более реальным. У меня появляются новые слуги, способные вырастить детей в сытости и довольстве...
   - ...Однако, Аня, есть одна беда. Детишкам нужна мама. Мать. Мамашка, как говорит Мёрси. Маманька им нужна. Как-то без мамки им хреновенько, видите ли. Да и слуги мои по большей части делами заняты... а новые, прямо скажем, более в солдаты и охранники годятся, чем в заботливую мамочку, которая и попку подотрёт, и сказочку расскажет, и если надо, в угол поставит. Такие дела, моё солнышко.
  
   Анна собралась с мыслями. Она никак не могла сосредоточиться. Это ёрничающий, издевающийся Сатана был не таким, каким он всегда представлялся Анне. Рога, копыта, хвост, острые зубы и когти... нет! Перед ней лежал (царственно возлежал) какой-то улучшенный, здоровый и сильный вариант Ильи. Он был красив. Он был утончён и изящен. Небрежные складки его золотистой тоги подчёркивали идеальные формы мускулистых рук и ног. Золотые сандалии обмахивал опахалом старый горбун, искоса поглядывающий на Анну. Под кушеткой лежал топор горбуна, к лезвию которого присохли пучки волос и бордовые комочки плоти. Туман вокруг непрерывно струился, создавая и уничтожая смутно знакомые образы. Вот на мгновение из тумана вылепился могучий торс смеющегося бородатого мужчины, вот возникли и снова растворились в переплетающихся струях величественные арки и колонны... на сотни метров уходившие куда-то вверх.
   - Иисус... - прошептала Анна, пытаясь (спросить) понять хоть что-то.
   - О, Иисус! Он один из нас, ангелов, рождённых вместе с пространством и временем, - небрежно сказал Сатана. - Он жалостлив. Собственно говоря, он чересчур жалостлив к людям. За это они его постоянно обманывают, прикрываются его именем, когда творят свои маленькие пакостные делишки, высмеивают в пасквилях и обхихикивают церковь... к которой, кстати, Иисус не имеет никакого отношения.
   Анна упрямо сжала губы.
   - Зачем тебе дети, если ты такой... могучий?
   - Я же тебе объяснял, тупая ты курица! - на мгновение лицо Сатаны показалось Анне обезображенным ожогами и шрамами, как у Сашки. - Я же тебе говорил!
   Воздух сгустился. Фигуры, плавно перетекающие в тумане, исказились и потемнели...
   - Я хочу сказать, - торопливо произнесла Анна, - зачем тебе именно дети, а не взрослые? Уж они-то многие с радостью пойдут за тобой!
   Сатана усмехнулся. Хлынувший золотистый свет смыл всё уродливое и искажённое. Даже топор под кушеткой, заросшей теперь нежными виноградными лозами, был еле виден, став полупрозрачной тенью.
   - Иногда хочется начать с чистого листа, Аня. С чистого листа! Турки когда-то брали с побеждённых народов "налог крови" - детей. Они выращивали из них янычаров, бесконечно преданных султану. Семь будущих царей, семь могущественных детей Сатаны будут строить новый мир. Мир, который, быть может, затмит славу Града Небесного... оставаясь при этом в земной юдоли... эй, тебе понятно или ты опять не о том думаешь, отвлекаешься от лекции?
   - Понятно, - покорно сказала Анна.
   - Ну и ладненько, - до боли знакомо сказал Сатана. Так когда-то говорил муж... а Вовка перенял от него эту фразу... и именно с теми же интонациями. - А потом, ждать несколько сот лет, пока эти семеро расплодятся... да ещё надо учитывать законы материального мира, через которые не пересикнёшь, как через штакетник. Да-да, Аннушка, их не обойти. Генетика... социология... и прочая х...ня. М-да...
   Эти дети будут расти, как и все нормальные дети. Конечно, они будут умнее и сильнее иных прочих, но всё же они останутся людьми. Лета их будут долгими, как у Мафусаила. Но ждать, пока поголовье вырастет до приличных размеров, мне не очень хочется. Мне, Анечка, невтерпёж, поняла? Слишком долго я искал путь создать царствие своё на земле, а не в иных мирах! И пусть этот мир пока довольно пуст, но уже пришло время слияния.
   - Чего? - Анна подумала, что ослышалась. - С чем - слияния? С адом?
   - Нет. С оставленным тобою миром, Анна. Это будет долгий путь. Я сам намерен пропускать в царство своё тех, кто мне подходит. Через десять-пятнадцать лет дети станут достаточно взрослыми... и к тому времени у нас уже будет создан костяк, здоровые несколько миллионов человек - строителей и обитателей моего царства!
   - Ты сказал "с оставленным", - прижимая руки к груди, чтобы унять забившееся сердце, сказала Анна. - Значит, я не умерла?..
   - Нет, испуганная моя девочка. За пределами этого мира я ещё только начал поглощать оставленное тобой пространство и время. Но они сольются, они непременно сольются в один, Аня! Они станут едиными...
   - Тебе что, мало всей планеты? - Анна сама не понимала, что она говорит. Всё, ВСЕ живы! Они где-то там, за пределами тумана! Сын, муж, друзья, люди!
   - Мало. Я хочу, чтобы вы - потомки склизких соплей, зародившихся почти четыре миллиарда лет назад в пене прибоя, маленькие глупые мартышки, с которыми так нежно обращается Отец, стали наконец-то достойными Его замысла. Ну, а поскольку мы с Отцом, в некотором роде, не ладим, то и перестраивать ваш мир мы с тобой, Аня, будем в соответствии с моими планами.
   У Анны кружилась голова...
   Бред, бред, бред! Она заболела и бредит! Она спит и видит сон. Анна попыталась встать... ноги её подкосились и она упала на мраморный пол, больно ударившись проклятой шишкой на голове о ледяной камень...
  
   ...с-с-с-с... ш-ш-ш-ш... с-с-с-с... ш-ш-ш-ш...
  
   Он шёл к ней, загребая носками ботинок по асфальту. Лыжные палки тихо постукивали железными, сбитыми почти до основания, наконечниками. Он подошёл к ней и неловко высвободил из петли здоровую руку.
   - Ну, что, пойдём? Дети уже ждут!
   Дети стояли рядом, по-прежнему закрыв глаза...
   Нет! Леночка смотрела прямо на неё!!!
   - Мама, - прошептала она. - Мама, я не хочу...
   Анна рванулась к ней...
   ...Анна падала по спирали вниз, вниз, вниз...
   Волосы её развевались во тьме, ветер забирался в рукава, острыми лезвиями резал веки. Где-то далеко-далеко внизу смутно разгоралось пламя, еле видное со страшной высоты.
   - Из тебя выйдет плохая мать, - сказал гулкий голос, наполнивший всю необъятную ледяную тьму.
   - Это была девочка! Это была девочка, слышишь?! Это была девочка!!! - кричала и кричала Анна своему мужу. - Ты не хотел её, а она БЫЛА!!!
   Грохот и звон наполнили весь мир. Анна исчезла. Её не было.
   Были только тьма... и боль.
  
   Глава 27.
  
   Екатеринбург, улица Комсомольская
  
   - Под пулями и в хосписах атеистов не водится! А уж тем более, в Екатеринбурге, рядом с противоестественными кошмарами.
   - Я тебя по существу спрашиваю, а ты мне какие-то турусы на колёсах... - невольно улыбаясь, сказала Света. - Не увиливай, пожалуйста, от прямого ответа!
   Кондратьев закряхтел. Вот, ведь, устроили дискуссию прямо на улице. Он давно уже не выходил из квартиры, но теперь дочь принесла ему пропуск, подписанный аж самим Коваленко, и буквально-таки вытащила на улицу. Они медленно шли по мокрому асфальту. Совсем, как в детские годы, дочь держала отца за руку. Хорошо!
   Решили далеко не ходить, а прогуляться в маленьком парке-скверике у пруда, где хлопотливые утки баламутили не по-летнему холодную воду. Светлана настояла, чтобы Кондратьев надел пальто, а не куртку, отчего Кондратьев почувствовал себя действительно "старым преподавателем"... да что греха таить - и вовсе стариком!
   Кондратьев молчал, собираясь с мыслями. Да, всё, как в детстве... "Вот как пристанет Светка с глобальными вопросами, так и не отстанет. Вынь да положь ей всю правду!", - иногда в сердцах приговаривала жена.
   - Видишь ли, Светлана, ответ на вопрос: "Есть ли Бог?" - только для невеж и полных неучей является простым. И ответ на него так же сложен, как если бы ты спросила меня о том, что такое мезоны и какое значение они имеют в квантовых процессах.
   Светлана, затаив дыхание, слушала. Отец, несомненно, оставался самым-самым умным человеком на земле! И ещё он был "златоустом". Помнится, в девичестве, все её подружки, приходившие к ним в гости, развесив уши, слушали, как профессор Кондратьев рассказывает им разные интересности. "Светка! У тебя папа такой классный! Он так много зна-а-ает!" Тогда слова "крутой" и "клёвый" только-только входили в обиход и от них явственно несло улицей, чего сердитая мама терпеть не могла. Света взяла отца под руку.
   Над головой с рёвом прошёл мощный вертолёт. По бокам его, как скелеты крыльев, торчали выносные решётчатые мачты, облепленные приборами. На борту чьей-то шкодливой рукой был нарисован Обама, пожимающий руку зелёному человечку. Утки разлетелись, но вернулись, как только вертолёт скрылся за верхушками елей.
   Вывернувшийся из-за угла аллеи патруль не спеша двинулся в сторону прогуливающихся. Светлана показала оба пропуска, и сухощавый неулыбчивый начальник патруля аккуратно козырнул. "Будьте осторожны, профессор, скоро начнёт темнеть", - с акцентом сказал он по-русски.
   - Вы поляк? - с любопытством спросил Кондратьев.
   - Точно так, пан профессор - слегка удивлённо ответил начальник, но продолжать беседу не стал. "Голубые каски" дружно козырнули и зашагали к галдевшим на одной из скамеек молодым людям, судя по доносившейся речи, испанцев.
   - С точно таким же акцентом, помню, говорила соседка наша, Ванда. Красивая была женщина, статная. Вышла после войны замуж за местного хирурга. Он сам из Армении. Мы тогда в коммуналке жили...
   Кондратьев замолчал, видимо, углубившись в воспоминания. Светлана остановилась у скамейки.
   - Устал?
   - Отвык, - сказал Кондратьев. - Засиделся дома... действительно засиделся.
   - Ну, так посидим немного и пойдём обратно. А то, действительно, скоро темнеть начнёт. Ну, так что насчёт твоей веры в Бога?
   - ...Безусловно, чем больше знаешь, тем больше утверждаешься в мысли о некоей высшей силе, создавшей всю нашу вселенную с её мириадами галактик, - увлёкшись, говорил Кондратьев. - Я не буду сейчас углубляться в физику... особенно в квантовую физику, а постараюсь в двух словах объяснить тебе своё персональное имхо по данному вопросу.
   - Имхо? - улыбаясь, спросила Светка. Ох, уж этот отец! Он очень любил вставлять в свои лекции сленговые словечки, считая их изюминками в общем тесте. И внимание привлекут, и заставят запомнить главную мысль абзаца.
   - Оно самое. По большому счёту, создал ли Бог вселенную, или она сама по себе образовалась - не суть важно. Замечу только, что здесь все материалисты впадают в противоречие. С одной стороны, "без причины и прыщ не вскочит", а с другой "сама образовалась". Впрочем, повторяю, это нам сейчас неважно.
   Нам очень хочется узнать, управляет ли Бог нами? Вот что мучает каждую мыслящую душу! Кто мы? Послушные пешки в большой игре, затеянной Господом не то от скуки, не то с непостижимыми нам целями, или существа, наделённые свободой воли?
   Вот скажи мне, мой бывший микробиолог, как ты поступаешь, культивируя новую породу бактерий с какими либо свойствами, нужными именно тебе? Ты ведёшь отбор! Отбор, понимаешь? По нескольким необходимым для эксперимента признакам. Например, чтобы эти малютки сквашивали молоко в ряженку... или, там, йогурт.
   - Пап, это не совсем бактерии...
   - Не важно. Ты пестуешь их, возишься со своими пробирками, исполняешь над ними все свои микробиологические телодвижения, заклинания и пляски, словом - шаманишь по всем правилам науки. При этом ты не вмешиваешься в жизнь каждой отдельной зверюшки.
   - И что, мы нужны Богу, чтобы какое-то космическое молоко сквашивать?
   - Возможно. Why not? Вот только в его персональную микробиологию входят другие понятия отбора. Согласна?
   - Десять заповедей?
   - А почему бы и нет? Возможно, Ему просто хочется иметь в Своём Царстве приличных людей, а не шантрапу всякую, кого и в прихожую пускать нельзя, а то галоши стырят.
   Светлана улыбнулась. Она поднялась со скамейки, взяла отца под руку и они пошли к выходу.
   - В общем, Светик, наш Господь дал нам некие изначальные ориентиры прямо-таки от рождения человечества. Не убивать своих, заботиться о детях... и так далее... что даже животные, не напрягаясь, исполняют. Слушай, мне сейчас в голову одна мысль пришла! Вот представь себе, как родители обращаются с дитём - они воспитывают его в соответствии с возрастом. Так?
   - Так.
   - Когда человечество ещё в нравственном отношении разгуливало в памперсах, Бог учил их как малышей. Говорил: "Нельзя!" - не объясняя причин. Ребёнок объяснений не слушает. Он суёт руку в огонь и на своём опыте убеждается, что это самое "Нельзя!" говорили ему недаром.
   - А если дети не слушались...
   - Папа их наказывал! Ставил в угол, драл ремешком и тому подобное! Перелистай Ветхий Завет. "Не троньте яблоко, накажу!" Нет, всё-таки не утерпели, тронули... и получили обещанный подзатыльник. Всё, как и положено в приличной семье!
   Светлана вспомнила, как в глубоком детстве не утерпела и откусила всё-таки кусок от маминого импортного и дико дефицитного мыла. А ведь мама говорила, предупреждала, что мыло невкусное! Естественно, мама её шлёпнула... а Светка отчаянно заревела... не столько от боли, сколько от разочарования...
   - Итак, - продолжал Кондратьев, - человечество подросло. Вот вам, паршивцы этакие, десять заповедей! Простые, интуитивно понятные истины. Ветхий завет. Всех-то дел - исполнять. Исполните - войдёте тогда в Царствие Небесное. Всё просто и понятно, как баранья лопатка. Но та самая свобода воли, без которой человек - не человек, бесконечно порождает зло...
   - ...К слову, я считаю, что Дьявол, это и есть свобода воли. Недаром во всех религиях засранец антагонист-Сатана предстаёт этаким капризным себялюбивым пакостником. Врединой-зловрединой, вроде Мишки Оконникова.
  
   Мишка Оконников - кошмар Светланы в первом классе! Ох, сколько от него неприятностей было... пока его родители не уехали в Приморский край, куда призвала Оконникова-старшего его майорская армейская судьба.
  
   - ...Это было, когда человечество переживало некий тинейджерский период. Родители в этом возрасте могут апеллировать лишь к тому, что "так надо! это для твоего же блага!! вырастешь - сам поймёшь!". А подросток брыкается и считает, что папа с мамой - замшелые пни и ни черта не понимают в современной жизни. И пороть его уже неловко, и смотреть на его выкрутасы - сердце болит.
   Светлана подумала о бесконечных затяжных боях с матерью. Длина юбок, тушь на ресницах, звонки от мальчиков, "в десять чтобы дома была!!!" и прочее, и прочее, и прочее...
   - И вот, появляется Иисус. Для себя я считаю, что у Господа просто лопнуло терпение: "Значит так, ребята, - в сердцах сказал Он. - Ни черта вас не берёт. Может, хоть личным примером вас пронять можно? Чтобы вы не ныли, что, мол, правила Мои для вас чересчур тяжки. Значит, отныне у нас разговор будет такой - для тех, кто "имеет уши" и хочет быть со Мной - вот вам Мой личный пример того, что можно и человеку попасть в Царствие Небесное. Более того, доказательство того, что Я вам тут слов на ветер не бросаю - жизнь после смерти действительно существует. Смотрите, внимайте... и прощайте! Вы уже не маленькие, чтобы вас вечно пасти и выгуливать - живите сами!" - и устало удалился, поцеловав Иисуса в лоб.
   В общем, Он проделывает то, что делают отчаявшиеся родители, взывая к своим уже взрослым чадам: "Я в твои годы!.. Ты что, думаешь, я этого не проходил?.." В общем, пытаются привлечь последний довод - личный пример...
   Так, за разговорами, они пришли домой. Кондратьев, с непривычки, действительно здорово устал. Он отказался от ужина, сказал, что приляжет, посмотрит телевизор... но очень быстро заснул. Светлана приглушила звук, включила торшер и забралась с ногами в любимое кресло, взяв с одной из полок потрёпанный том. Она открыла книгу и нашла всплывшую у неё в голове фразу. Она вспомнилась во время разговора, но Светлана постеснялась процитировать её отцу, сомневаясь в точности...
   Да! Она помнила её правильно. Завтра она прочитает её отцу: "Есть вопросы, вся красота которых именно в том, что на них невозможно дать ответы". Хотя... отец - верит... по-своему. И всё же ищет и ищет ответы на вопросы, которые задавали себе, наверное, ещё неандертальцы...
   И главный (по сути, единственный) из них вопрос: "Как Он относится ко мне? Кто я Ему? Инфузория, часть эксперимента? Или же всё-таки Он - не всегда понятный, пугающий, грозный... но иногда такой нежный и любящий Отец?"
  
  
   Коваленко
   - И что ты скажешь? - хмуро спросил Коваленко.
   Бриджес вздохнул:
   - Игорь, я давно уже бросил творчески мыслить. Я - администратор. Вчера, например, меня одолевала комиссия Конгресса США, требовавшая отчётов до последнего цента, а сегодня я вынужден был принимать представителя Ватикана.
   - Ну-ну, не прибедняйся. Натравил на комиссию своих экономистов - и забудь. Это их работа, а не твоя. Пусть барабанят на калькуляторах. Я, между прочим, тоже администратор... да и парня из Ватикана я тоже встречал. И даже разговаривал. Слушай, он мне понравился! Во всяком случае, если мы тут нечаянно помрём, он обещал замолвить перед Господом словечко.
   - Умеешь ты утешить несчастного старика, стоящего одной ногой в могиле! - трагически воздев руки, сказал Бриджес и засмеялся. - Ладно, чёрт с тобой, открою я тебе свои соображения...
   Бриджес подтянул к себе несколько листков чистой бумаги и начал торопливо покрывать её аккуратными строчками. Говорил он чудо, как хорошо! - даром, что в науке величина неоспоримая. Коваленко слушал объяснения, согласно кивая головой. Вот тут старик Бриджес пошёл дальше, чем он... а вот здесь, пожалуй, Коваленко его бы обошёл, применив более изящное преобразование...
   "Чёртово зеркало" красовалось на плазменном экране, занимавшем чуть ли не всю стену комнаты для совещаний. Со вчерашнего дня пришлось оккупировать под Базу часть здания Управления Свердловской железной дороги. Вообще-то, удобно. И грузы прибывают прямо к Базе, и места вокруг - навалом. Да и военные довольны - часть Базы охраняет излучина Исети. Это почему-то привело господ офицеров в восторг. Впрочем, это уж их проблемы...
   Зеркало! "Чёртово зеркало" - идеально ровная, почти круглая поверхность на одной из западных больших дуг! Семьдесят два с хвостиком метра в поперечнике. Обрамлённое непрестанно шевелящимися протуберанцами, это зеркало отражало всё, что было перед ним... с замедлением в интервале от одной целой, шестисот восьмидесяти четырёх десятитысячных, до трёх целых, пяти десятитысячных секунды. Это на сегодня. Прямо сейчас данные могли запросто измениться. Например, изображение в зеркале вполне могло выдать задержку и до пары сотен лет... если то, о чём сейчас говорит Бриджес, правда. Но старик вряд ли мог ошибиться в расчётах. Хокинс, кстати, предупреждал о чём-то подобном... почти предсказал "альбедо с временным сдвигом"... вот, ведь, голова! А ты, Коваленко, проворонил. И не утешай себя тем, что и Роман тоже мимо этих выводов Хокинса прошёл, не обратив внимания.
  
   - ...Вот такие у меня соображения, - закончил Бриджес, с удовольствием обводя конечные формулы прямоугольной рамочкой. - Ты, Игорь, не завидуй мне так открыто, а лучше наполни рюмочки. Чистый, классический виски! Вода, благословенная Господом нашим... из Глазго привёз.
   - Пилюлю подслащиваешь... - проворчал Коваленко. - Ладно, тут ты меня обошёл, признаю. Да только Хокинс раньше нас к таким выводам вплотную подошёл.
   - Хокинс - физико-математический ангел, посланный нам с небес, - сказал Бриджес. - Его миссия - подчёркивать мысль о том, как мало мы знаем по сравнению с Создателем всего сущего... - он выпил рюмочку и тихо засмеялся.
   В кабинете было уютно, несмотря на экран. Вика спала, свернувшись клубочком на диване, приткнутом в угол. Коваленко укрыл её своей кожаной курткой. Видно было розовое изящное ухо. Растрёпанный локон красивых и пышных волос выпал из-под воротника. На него было приятно смотреть.... любоваться. Коваленко хотелось прилечь рядом, обнять эту смелую женщину, нечаянную радость свою и любовь... но перед Бриджесом это, безусловно, было бы неловко.
   - Ваша Виктория - тоже дар Господа, - вздохнув, сказал Бриджес. - Игорь, ты будешь полным идиотом, если бросишь её, как это принято сейчас у молодых людей.
   - Лишь бы она меня не бросила, - невольно ответил Коваленко.
   - Ерунда! Старик Бриджес разбирается не только в математике пространства-времени, Игорь. Он разбирается и в женщинах! Мисс Виктория напоминает мне мою, совсем ещё юную, Энни...
   На экране тонкий чёрный протуберанец вдруг вытянулся, превращаясь в извивающийся хлыст. Хлыст изогнулся и прилип к поверхности зеркала. От места контакта пошла рябь, исказившая отражение... и вдруг вся доселе ровная поверхность причудливо вспучилась, вытянулась вперёд...
   - Fuck!.. - Бриджес опрокинул рюмку и, не обращая внимания на лужицу шотландского виски, залившую бумаги, торопливо надел висящие на шее наушники с микрофоном. Коваленко, сделавший тоже самое, уже вслушивался в ругань, "зеркальной группы".
   - Джимми, Мартин! Мальчики, сдайте назад! - прокаркал Бриджес.
   - Уже! - весело ответили в наушниках. - Мы испуганы, о, учитель!
   Кто-то закудахтал цыплёнком. Группа, оставшаяся на Базе наперебой принялась давать советы.
   - Тихо, джентльмены! - скомандовал Бриджес. - В эфире я хочу слышать только руководителя вылазки!
   - Уши откручу! - тяжело рявкнул руководитель, бородатый "злой Брайан". - Нашли время... Мартин, Джимми! Если что, бросайте аппаратуру и двигайте назад полным ходом!
   - Запросто, - ответил запыхавшийся Джимми. - Меня не надо долго упрашивать...
   - Однако причин для паники пока нет, - вмешался Мартин. - Мистер Коваленко там есть?
   - Слушаю, Мартин, - сказал Коваленко.
   - Обратите внимание, Игорь, частотный перепад... о, Господи... святая Мадонна!.. Вы видите?!
   Вытянувшийся на месте зеркала огромный чёрный пузырь вдруг затвердел, приняв форму человеческой головы. Огромное лицо щурилось прямо в камеры. Губы изогнула ехидная полуулыбка...
   - Мефистофель... - сказала за спиной Коваленко подбежавшая Вика. - Только без бороды...
   Голова произнесла что-то, не слышимое никому и исчезла.
   Через некоторое время, восстановившееся зеркало принялось показывать отражение, сделанное им семь минут назад...
   Ровно через сутки, Бриджес связался с Коваленко, болтавшимся на "южном феномене кокона" и огорошено сказал:
   - Представляешь, кто-то опознал... и доказал, что лицо, видимое нами вчера, принадлежит жителю дома. Помнишь, мы как-то просматривали доклад, ещё с покойным Джеффом? Ну, этот... один из двоих, попавших под кокон...
   - Припоминаю, - сказал Коваленко. - Кто из них, интересно?
   - Хозяин квартиры номер один... - зашуршал бумагами Бриджес. - Имя у него библейское - Илия. Как у пророка.
   - Илья... - машинально поправил Коваленко, - Илья.
  
   Глава 28
  
   Вика
  
   - И не спорь со мной, поняла? - сказал Коваленко. - Собирай вещи, вертолёт через полтора часа. Вояки добросят тебя до Челябинска, а оттуда полетишь в Уфу, а лучше - в Москву. Я уже говорил с Родионовым и Исмагиловым, они будут держать тебя под медицинским контролем, чисто, как королеву Нидерландов.
   Он приподнял её лицо, нежно коснувшись подбородка:
   - Ну, чего ты, малыш? Ты же сильная девочка, не реви.
   Вика всхлипнула. Она понимала, что сейчас, зарёванная, с распухшими глазами, сопливая и расквашенная, она не производит впечатления "сильной девочки", но поделать с собой ничего не могла. Слёзы текли и текли.
  
   А началось всё так...
   - Не нравится мне их последний доклад, - сказал Бриджес, опять сидевший в Уфе. На экране ноутбука видно было, как в нетерпении выплясывает за его спиной пресс-секретарь МЕНАКОМа, очаровательно глупая и безумно красивая Кабанова, которую её муж-олигарх правдами и неправдами впихнул-таки на это славное место. Бриджес как-то заметил, что с неизмеримо большим удовольствием выпускал бы вместо неё на пресс-конференции, брифинги, саммиты и прочие посиделки, серенькую мышку Дану Щербакову. "Мышка - да! - как-то сказал он возразившему Коваленко. - Прямо скажем, не Кабанова. Но зато у неё голова на плечах и язык подвешен. Более того, всё то, что говорит наша ослепительная пресс-секретарь, пишет за неё мышка Дана. Чёрт бы побрал ваши порядки, Игорь! Тогда уж давайте на вопросы прессы, касающиеся науки, будем отвечать не я и не ты, а ваш этот... как его... ну, красавчик такой, лысый, как колено... всё крутился около нас в Москве..."
   - Не тяни, председатель, что там у нас неладно?
   - Миссис Кабанова, подождите меня пока за дверью, - сказал Бриджес, повернувшись.
   - Мистер Бриджес, мне подпись нужна! - капризно пропела Кабанова. - Ну что ещё за дела такие! Это для "Forbs" статья... вчера ещё им обещала.
   Бриджес вздохнул.
   - Все согласующие подписи на месте?
   - Естественно! - оскорбилась Кабанова и надула губки. Мол, что уж я, не понимаю, что ли всей важности вопроса?
   - Мисс Щербакова отредактировала?
   - Естественно! - Кабанова дёрнула нежным плечиком, ловко поймав сползшую при этом бретельку. Смотреть на неё было "все тридцать три удовольствия", как мечтательно заявил однажды пилот Ложкарёв, известный ас не только по полётам на вертолёте, но и по женской части.
   - Ну, давайте, я подпишу... так... да, и здесь тоже... а теперь, я должен заняться делом! Скажите там, чтобы ко мне десять минут никого не пускали.
   - Спасибо! - прощебетала просиявшая пресс-секретарь и выпорхнула за дверь.
   - Ну, чего тебе там не понравилось в последнем докладе? - нетерпеливо спросил Коваленко.
   - Усталость. Наши ребята-психологи отмечают то, чего мы с тобой, два осла - старый и молодой - пропустили. У тебя на Базе это пока слабо выражено, но тенденция тоже - так себе...
   - Ты будешь неприятно удивлён, Парящий Орёл, но я тоже это заметил. Знаешь, вождь, давай так - со вспомогательными службами пусть разбираются те, кому это положено, а вот наша славная учёная Шамбала заслуживает небольшой... как бы это сказать... встряски положительных эмоций, согласен?
   - Да, конечно. Вроде бы прогноз по кокону положительный. Сумеешь уложиться в три-четыре дня?
   - Попробую. Но ты же сам понимаешь, прогноз - говно, рулит только реальность.
   - Слушай, Игорь, ты получил задание от вождя племени? Получил! Исчезни с моих усталых глаз! Иначе я приеду и сниму с тебя скальп.
   - А на встряску положительных эмоций сможешь приехать?
   - Это, смотря как ты там развернёшься. Если что - я тебя поддержу. Хао! Виктории мой привет и самые наилучшие пожелания! Смотри, не забудь передать, а то будет, как вчера!
   - Слушаю и повинуюсь, о, великий!
   Бриджес надул щёки и с важным видом отключил канал связи.
   Коваленко почесал голову, закурил, подумал и, пробормотав: "Строгий секрет! Государственная тайна!" - позвонил Вике:
   - Слушай, боевая подруга, я тут сейчас на селекторное совещание переключусь, а ты посмотри запись моего разговора с Бриджесом и после совещания доложи мне свои соображения, ладно? Привет там тебе от него - большой и раскалённый. Что? Вместо тебя? Пусть на селекторе будет Энрике... ах, он на точке... ты что там, одна что ли? Нет? Вот! Правильно! Пусть Ваксмахер за тебя и отдувается, прекрасно! Ну, целую и жду. И учти, малыш, это очень важно. Кстати, никому ничего пока не говори - хорошо? Ну, целую тебя во все вкусные места... пока!
   ...
   С этим заданием Вика умоталась не хуже, чем "в поле", на точке. Два дня она висела на телефоне, передав все дела нервному Ваксмахеру и педантичному Энрике. Ей нравилась атмосфера секретности... вроде, как школьники тайком от педагогов готовят сюрприз. По совету Коваленко, она связалась с Даной Щербаковой, строго-настрого приказав ей соблюдать секретность.
   Полдня ушло на борьбу со службой безопасности. Полковник Можаев и его заместитель, бывший морской пехотинец Харлан Кобен, упёрлись, приводя огромное количество аргументов против затеи. Пришлось звонить Бриджесу, который разобрался с делом ровно за минуту. Он напомнил о том, что даже СБ МЕНАКОМа подчиняется лично ему, Бриджесу, а в его отсутствие - мистеру Коваленко.
   Сам Игорь Антонович только отмахивался от Вики, целыми днями мотаясь в районе "южного феномена", где стоял, покачиваясь, идеально ровный смерч, уходящий неожиданно тонкой чёрной трубой чуть ли не в стратосферу. Этот смерч приводил в отчаяние лучших специалистов. В любую погоду он продолжал торчать пыльной кишкой... вот уже три недели не сходя с места. Вброшенные в него небольшие шарики-зонды мгновенно теряли связь и... просто пропадали. Вообще, в этом аккуратном смерче пропадало всё. В том числе и три километра сверхтонкого и баснословно прочного кабеля, вместе с герметически закупоренной в бронированной сфере видеокамерой.
   - Но она дала изображение, понимаешь? - ероша волосы сказал Вике Коваленко. - Да только мы это изображение понять не можем. Двадцать семь с половиною секунд белиберды. Я уже накрутил хвоста группе морфологии - похоже, это по их части... пусть там, в ЦЕРНе, теоретики попотеют, как следует! Хокинс уже колдует, пора и им поднатужиться.
   Действительно, просмотрев изображение, Вика пришла в отчаяние. Камера путешествовала по бесконечно разветвляющимся гладким переходам. Эти переходы пульсировали. Они менялись ежесекундно, закручиваясь в немыслимые узлы. Они переливались всеми цветами радуги. Камера плавно вращалась, не задевая ни одной из стен, то ускоряясь, то замедляя свой полёт. Учитывая то, что "Sony" предоставила им камеру с частотой около двух тысяч кадров в секунду, морфологам предоставлялось море материалов, которые хотелось немедленно осмыслить... просчитать... построить хотя бы одну внятную гипотезу, в конце концов!
   Бриджес как-то сказал им, что, возможно, Джефферсон смог бы увидеть за этим нечто большее, чем просто таинственную картинку. Коваленко напрягся, но спокойно ответил, что Джеффа и Зайкова, - Царствие им Небесное! - не вернёшь, но и у него, у Коваленко, есть рабочая гипотеза. И они с Бриджесом и Романом отчаянно углубились в математику, бесконечно переругиваясь и споря. "Возможно, это трёхмерная проекция узлов сопряжения нашего пространства-времени, с пространством-временем Икс, - подытожил спор Коваленко. - Примем это, как рабочую гипотезу и составим план экспериментов, отталкиваясь от неё. Это даст нам хотя бы осмысленное направление действий". На том спор и закончился.
   Итак, всё было готово. Гости прибыли на ООНовском грузовом вертолёте. Вопреки уверениям, кое-какую аппаратуру они всё-таки привезли с собой. Что-то было взято "на всякий случай, вдруг у вас тут нету", что-то объяснили просто: "А как же без него?!". Но всё обошлось - подключили, проверили. Прибыл Бриджес, отмахнувшись от очередного совещания. На точках остались по жребию. Вертолёты и "Хаммеры" стояли наготове, на случай, если кокон проявит неожиданную активность - перебрасывать учёных по местам и эвакуировать гостей.
   - Господи, хоть бы всё прошло нормально! - невольно вырвалось у Вики, когда они с усталым и небритым Коваленко занимали места у "варежки" - знаменитого на весь Екатеринбург привокзального памятника Уральскому танковому добровольческому корпусу. Коваленко своею властью расчистил всю привокзальную площадь на время "встряски положительных эмоций".
   - Нормальным здесь ничего быть не может, - буркнул Коваленко, махая руками Бриджесу, который, видимо, потерял их в толпе.
   - Может, - упрямо сказала Вика. - Вот я тебя люблю, Коваленко, и это нормально. На этом мир стоит, учёный! А ты всё к физике-математике сводишь...
   Коваленко повернулся к ней. Он явно хотел что-то сказать, но неожиданно улыбнулся и чмокнул Вику в нос.
   - Опять целуются! - прогудел Бриджес, протиснувшись наконец-то к ним, под ручку с Романом Ковровым. - Пора Можаеву с Кобеном учреждать на Базе полицию нравов.
   - Целуемся - это нормально, как мы только что выяснили, - сказал Коваленко, пожимая руки Бриджесу и Роману, - а вот что мы с Викой будем делать сегодня ночью... это - о!
   - Коваленко! - воскликнула зарумянившаяся Вика, а Бриджес вздохнул:
   - Молодёжь! - и грузно опустился рядом, вынув из уха крошечную горошинку гарнитуры. - Ну, удивляйте меня, удивляйте!
   - Уже скоро, - сказал Коваленко и подмигнул Вике.
   - Кто будет-то, Вика? - спросил Роман.
   - Увидишь! И убери коммуникатор, а то я его конфискую!
   Накануне у входа в железнодорожный вокзал наспех соорудили импровизированную сцену. Вообще-то, это была огромная, неуклюжая грузовая автоплатформа со снятыми бортами. Теперь на ней стояли многоваттные колонки, ударная установка и с десяток микрофонов.
   - Вебкамеры, плюс RenTV с трансляцией, - гордо сказала Вика, перекрикивая шум. - CNN сама по себе у нас постоянно толчётся, поэтому они тоже здесь. BBC - надеюсь, что успели...
   - А родной государственный ОРТ? - спросил Коваленко.
   - Долго пробивать, - беспечно махнула рукой Вика. - Я непрестанно козыряла вашим именем, мистер Бриджес, а также именем Коваленко, но там сидят большие зубры. Я не стала давить.
   - Уж чего-чего, а это давление на всех и вся я хорошо помню... - проворчал Бриджес. - Меня просто одолевали койоты из прессы, а я только и делал, что ссылался на секретность операции и подписывал ваши гневные записки...
   Внезапно на сцену поднялся незнакомый Вике парень и поднял руки.
   - Здравствуйте! - прогремел его голос. - Если что-то не так, прошу извинить, мы всё делали впопыхах и могут случиться накладки. Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет, верно?
   - Верно! - заорали вокруг. Коваленко распечатал банку пива. Бриджесу и Вике он вручил по ледяной банке "Пепси".
   - А где же русский квас? - прокричал Бриджес, но Коваленко, похоже, не расслышал его, потому что только улыбнулся и показал рукой на сцену - вот, мол, где сейчас всё самое главное!
   Над головой ведущего побежала строка перевода на английский - гордость Виктории, которая до последнего сомневалась, что это чудо техники, собранное на живую нитку ребятами из техподдержки "MAD GUNG", всё-таки заработает. Спасибо, спасибо Людочка Ким! Кому концерт, а тебе придётся сегодня здорово поработать на переводе!
   - Ого! - заорал Коваленко. - Это ты молодец, Вика!
   - Я не буду говорить всем собравшимся о том восхищении, которое мы испытываем к прилетевшим со всего земного шара учёным; я не буду говорить о том, как тяжело переживает планета это Пришествие; я просто скажу о том, что мы хотим выразить наше восхищение, нашу поддержку всем вам... - ведущий сделал паузу, - русскими народными песнями! Встречайте, друзья! Пелагея!
   С крыши гостиницы "Екатеринбург", бывшей "Свердловск", вспыхнули два дополнительных армейских прожектора. На платформе уже стояла, улыбаясь, симпатичная девушка в белом. Бегущая строка выдала длинную строку: " Пелагея! Pelageya! Пелагея! Pelageya! Пелагея! Pelageya!"
   - Она сразу согласилась! - прокричала Вика прямо в ухо Бриджесу. Тот показал пальцами "ОК".
   Девчонка на сцене подняла руки и запела:
  
   - Когда мы были на войне,
   Когда мы были на войне,
   Здесь каждый думал о своей
   Любимой или о жене...
  
   Над сценой бежал английский перевод, сопровождение молчало. Музыки не было... и Вика испугалась, что что-то случилось, но, видимо, так и было задумано. Ребята начали подыгрывать со второго куплета.
   "Ах, какие молодцы! - бессвязно думала Вика. - Молодцы, молодцы, молодцы!"
   Пелагея, почти без паузы, перешла к "Чёрному ворону". Голос её вдруг поднялся над площадью, как сильная серебряная птица. Вика заворожено слушала, мучаясь и боясь посмотреть по сторонам, - боясь увидеть, как люди вокруг пьют пиво и "Пепси", тихонько переговариваются, не глядя на сцену... но когда всё же оглянулась, то увидела, что все молчали.
   Когда "Ворон" отзвучал, когда прошла томительная, ошеломлённая пауза, площадь вдруг завопила, захлопала. Вика поднялась вместе со всеми, отбивая ладоши. С удивлением она почувствовала на своих щеках слёзы...
   - Какая молодец! Какая молодец! - орал ей на ухо Бриджерс. - Это же просто фантастический голос! Русское чудо! Вика, спасибо вам от старика, что всё-таки вытянули меня сюда!
   Пелагея, спокойная и сосредоточенная, подняла руку и запела. Площадь стихла. Только неподалёку размеренно рокотал Ми-28, зависший где-то над ТЮЗом. В руке нагревалась так и не открытая банка.
   Вика старалась не хлюпать носом... не мешать застывшим вокруг людям слушать...
  
   - ... ой, да пропадёт, он говорил
   Твоя буйна голова...
  
   - Господи, почему я никогда её толком не слышал? Ну, Вика, ну ты даёшь! - прошептал Коваленко на ухо.
   Вика смогла только пожать плечами. Горло её перехватило. Она никогда в жизни не думала, что песня может быть такой.
   Отзываясь на их мысли, вспыхнул всё-таки экран, подвешенный на портике входа в вокзал. На нём улыбалось весёлое лицо Джефферсона... потом серьёзно смотрел в глаза Зайков... потом Лю Ши вполоборота повернувшийся к ним в костюме высшей защиты и ещё не надевший шлем, похожий на шлем космонавта, махал им рукой... Серёжа Привалов, чью фотографию так и не нашли и взяли стоп-кадр из служебной записи...
   Они появлялись и исчезали... будто уходя в стремительно темнеющее небо. Вот и Вахтанг в своей неизменной пиратской косынке... вот нахмуренный дюжий парень, которого Вика не знала... вот бывший президент России, похороненный на Новодевичьем... вот застенчивый взгляд Микаэля...
   И над всем этим молчанием звенел Голос... и мерно рокотали тяжёлые мощные двигатели...
   Пелагея поклонилась и ничего не говоря, отошла в сторону. Вышедший на сцену ведущий, видимо понял, что говорить сейчас бесполезно. Он взял Пелагею за руку и снова вывел её вперёд.
   А потом, когда отбушевали овации и крики, Коваленко вдруг быстро поцеловал Вику, нахмурился и отвернулся. "Поблагодарил, - пронеслось в голове... - ах, ты, стеснительный мой мужчина... мужчина! У меня есть настоящий сильный, любимый мужчина!"
   - Спасибо! - звонко сказала Пелагея. - Спасибо! Дайте мне немного перевести дух - мы так долго добирались до вас. А сейчас для вас будет петь Юрий Шевчук, - она сделала паузу. - Встречайте, встречайте, родные, группу ДДТ и Юрия Шевчука!
  
  
   Мир
  
   Президент России смотрел концерт. ОРТ срочно подключалось к CNN, получив страшную выволочку. По коридорам Кремля гуляла фраза Коваленко... быть может, она только приписывалась ему: "Чтобы я на концерте ни одного чинарька не видел! Не х...й им тут пиариться за чужой счёт!".
   Во Франции президент Саркози назвал Пелагею "русской Эдит Пиаф" и дал распоряжение пригласить Пелагею и Шевчука на ближайшее время в Париж. В США продюсеры телеканала "MTv" отчаянно пытались найти менеджеров русских групп... и поражались тому, что, оказывается, ни Пелагея, ни Шевчук не получат денег за концерт в самом центре Зоны. "Так бы и сказали, что благотворительный концерт!" "Благотворительный - это когда деньги всё-таки есть и уходят куда-то! - гордо объясняли в администрации президента Росси. - А здесь - полностью даром!"... и намекали на возможность споспешествовать... поднажать... связаться и передать просьбу.
   В Екатеринбурге, на улице Комсомольская, Кондратьев, севшим от волнения голосом, сидя перед телевизором, объяснял всплакнувшей Светлане связь между творчеством Шевчука и стихами "позднего Пушкина". Мадонна торопила свою команду как можно быстрее выйти на связь с МЕНАКОМом и договориться о любом концерте... "хоть в местном баре в будний день"!
   Российская "гламурная тусовка" шипела. Пресс-секретарь красавица Кабанова, растерявшись от неожиданности, выставила вместо себя, как щит, Дану Щербакову. Поправляя на носу очки, Дана, немного смущённо, сказала: "Даже если весь мир погрузится во тьму, мы унесём с собой воспоминание о том, что мы были свободными! О том, что мы умели любить. О том, что мы... были! И я знаю, мы - будем!" Эта фраза облетела все мировые СМИ.
  
   Но, наверное, лучше всех, о том, что произошло в Екатеринбурге, - Россия, континент Евразия, северное полушарие, планета Земля, - сказал обозреватель "Times" Джилиан Норфолкс: "Эти русские ребята - молоденькая девушка и зрелый, крепкий мужчина - говорили нам о том, что ещё не всё потеряно. Что в мире по-прежнему существуют красота, любовь и надежда...
   ...И если даже человечеству придётся уйти, оно уйдёт достойно... как уходит к Вратам Рая последний солдат до конца удерживавший свой рубеж. Но самое главное, они пели нам о том, что для нас, Человечества, всегда есть НАДЕЖДА!".
  
  
   Илья
  
   Илья утёр лоб. Чёрт, чёрт, чёрт бы всё побрал!!!
   Они услышали, как наверху страшно закричала Анна. Сашка выронил две сумки, которые тащил в руках, и, позабыв скинуть рюкзак, пронёсся мимо Ильи наверх. Мёрси стояла, оцепенев, сжав руки на груди, и только мотала головой, видимо боясь даже попятиться.
   - Нет, нет, нет... - шептала она.
   "Наверное, девочка думает, что наверху снова появился этот... который шёл за ней в тумане..." - подумал Илья.
   - Мёрси, милая, пошли наверх, нельзя нам тут отсиживаться, - надтреснутым голосом сказал он. Илья поймал себя на мысли, что напряжённо ждёт, как наверху вот-вот дружно заорут дети... но было тихо. Вот что-то с грохотом упало и Анна закричала снова... крик её перешёл в стон и оборвался. Послышалось испуганное бормотание Сашки.
   Они всё же поднялись наверх. Никогда ещё подъём по лестнице не давался Илье с таким трудом. Иногда ему казалось, что Мёрси, бредущая рядом, навесила ему на спину Сашкин рюкзак, иногда, что к ногам привязали ржавые колосники, ещё пышущие жаром металлургической печи. В правом плече что-то хрустнуло и Илья, борясь с неимоверной тяжестью, безучастно подумал о том, что для полного счастья ему не хватает только лишиться ещё и единственной полностью рабочей руки...
   Наверху Сашка, сидя на полу, удерживал молча вырывающуюся куда-то Анну. Она уже не кричала. По подбородку её стекала струйка крови - наверное, она прокусила себе губу. Сашка испуганно посмотрел на них.
   - Что случи... - начал было Илья, но мысленно махнул рукой. Что случилось, что случилось? Беда случилась какая-то, разве не ясно?!
   - Аня, вы чего? - робко спросила Мёрси, держась подальше.
   Анна повернула к ним лицо и Илья ужаснулся. Глаза всегда спокойной, по-домашнему хлопотливой женщины, чуточку надоедливой со своими расспросами, со своей постоянной ролью общей доброй мамочки, были слепы. Такие глаза можно увидеть в новостях у уцелевших людей, когда взрываются бомбы в толпе женщин и детей. Илья никогда не видел лиц, искажённых такой мукой... он всегда надеялся, что проживёт спокойно и тихо, что кровавые ветры долбанных перемен всё-таки обойдут несчастного калеку даже в этом мире тумана и страха...
   - Дочка... дочка она мне! - выдохнула Анна и вдруг обмякла. Слёзы потекли по её лицу. Она уткнулась в плечо Сашки и разрыдалась.
   - Мёрси, водки, быстро! - сказал Илья. Чёрт возьми, это было единственное, до чего сейчас смог додуматься парализованный страхом мозг. - Да шевелись ты, кулёма!
   Мёрси, во всех иных случаях взвившаяся бы до потолка от негодования, трясущимися руками помогла Илье скинуть рюкзак, путаясь в лямках, ремешках от лыжных палок и собственных рукавах. Она с проклятием, чуть не сбив Илью с ног, выдрала его из хватких объятий рюкзака и бухнула тяжёлый тюк на пол. В рюкзаке зазвенело разбитое стекло. Достав бутылку "Абсолюта", Мёрси бестолково заметалась вокруг, ища стакан, пока Илья не схватил её за рукав и не сунул свой любимый складной стаканчик, хранящийся на обычном месте - в нагрудном кармане его джинсовой рубашки.
   Проклятый "Абсолют" булькал по капельке. Эта чёртова пробка, не позволявшая ни пить из горлышка, ни нормально наливать водку, - а только цедить, по каким-то декадентским, изысканным правилам, - привела Мёрси в отчаяние. Она трясла бутылку, поворачивала её и так, и сяк, и в конце концов, задела горлышком за край стаканчика... который мгновенно сложился, облив Мёрси руку.
   - Дай сюда! - заорал Илья. Он выхватил бутылку из рук Мёрси. - Стакан расправь!
   Стараясь не дрожать самому, он ждал несколько томительных секунд, заставляя себя не трясти в нетерпении бутылку. Наконец-то проклятая водка налилась до краёв.
   - Анна, Аннушка, слышишь меня? Анна, подними голову! Подними голову, я говорю! Анна!
   Анна подняла голову. Она смотрела сквозь Илью, не замечая его. Лицо её опухло, потёки туши от ресниц превратили её в какого-то безумного Пьеро.
   - Сашка, влей ей весь стакан, быстро!
   Анна машинально выпила, даже не закашлявшись. Просто выпила в несколько глотков... и всё.
   - Ещё наливай!
   Анна пугающе машинально выпила и второй стаканчик. Сашка аккуратно усадил её на кушетку, словно жертву кошмарной трагедии, которую родственники под руки привели на приём к психотерапевту. "Многие были в шоке. Пострадавшим оказана психологическая помощь", - какие импотентные фразы... и как жутко это для тех, кто оказался рядом...
   Через минуту, Анна прошептала:
   - Губы щиплет.
   - Ты их искусала, - сказал Сашка. Он принёс коротенькое детское одеяло и укутал сидящую Анну, которую начала бить сильная дрожь. - Водка щиплется, да!
   - Водка?.. Вы мне водки дали...
   - Как-то надо было тебя в чувство привести, - сказал Илья. - Не знаю, где там у тебя в аптечке нашатырка...
   - Илья, - сказала Мёрси, стоя среди разбросанных одеял и подушек. Семь детских раскладушек белели пустыми простынями. В руках Мёрси теребила любимого Борискиного медвежонка Топтыгина. - Илья... а где... а где... дети?
   - Он... он... он их увёл. - мёртвым голосом сказала Анна.
   - Кто - он?
   - Он... он увёл их... сволочь... - повторяла Анна. Глаза её загорелись мрачным светом. - Убью гада... глаза вырву... сволочь!
   Илья утёр лоб. Тягучий едкий пот заливал глаза. Сердце бухало Чёрт, чёрт, чёрт бы всё побрал!!! Вот она - жизнь после жизни!
   Под рюкзаком ширилась пахучая коньячная лужа.
  
   ***
  
   Всё, что рассказала Анна... точнее, наверное, всё, что она пожелала рассказать, было дико... и здорово отдавало мистикой. Нет, конечно, Илья готов был согласиться со всем, что узнал... но всё-таки... всё-таки, версии Мёрси с кознями инопланетян, ЦРУ или многомиллиардными вложениями родного правительства с целью проведения психологического эксперимента над двумя инвалидами, перепуганной одиннадцатиклассницей и почтенным бухгалтером - эти версии и те казались более здравыми.
   Впрочем, привыкай Илья, привыкай. Не ты один чесал голову перед непонятным... и таким бессмысленным на первый взгляд, миром. Наверное, именно так - огорошено - чувствовали себя когда-то члены Парижской Академии наук, когда окончательно выяснилось, что на свете всё-таки есть живые организмы, которые собою меньше платяного клеща. Линней ликовал, Европа шлифовала стёкла и рассматривала инфузорий, с ужасом находя их везде, а господа доктора-профессора-академики чувствовали, как привычный мир становится с ног на голову.
   - "Смешались в кучу кони, люди..." - пробормотал Илья, когда обессилившая Анна закончила свой путаный, горестный рассказ. Она снова порывалась куда-то бежать. Начала собирать рюкзак, но бросила... стала застилать раскладушки и остановилась...
   - Я найду её, - сказала она, глядя в окно. - Не знаю, где и как, но я её найду, и идёт этот Сатана или Демон.... или как его там - в жопу!
   С трудом удалось уговорить её остаться и не бежать на улицу, в туман, на ночь глядя. Анна немного успокоилась лишь тогда, когда Мёрси, молчавшая всё это время с медвежонком в руках, сказала ей:
   - Не паникуйте! Он же сам говорил вам, что будет беречь и растить детей несколько лет. Ничего плохого он им сейчас не сделает.
   - Устами младенца глаголет истина... - удивился Илья. - Действительно, не на заклание же он их...
   - Замолчи! - резко оборвала его Анна, и Илья послушно заткнулся. - Ты мне лучше скажи... ты же гору книг перечитал, тебя же трактором не остановить, когда ты болтать начинаешь - скажи нам, где искать, куда идти?
   Блин... она и не сомневалась, что пойти они должны все вчетвером! Вот уж действительно, очень весело!..
   Впрочем, сидеть здесь... с Мёрси... наверняка Сашка-то пойдёт с Анной... он не сможет отказаться... вдвоём...
  
   Илья на мгновение представил себе, как они с Мёрси переселяются в квартиру Анны, поливают цветы, ходят за продуктами и трясутся от ужаса по ночам, ожидая, что вот-вот в комнату войдёт двойник Ильи... и присядет рядом с ними, насмешливо делая жест в сторону разверзшейся за его спиной пасти ада... пожалуйте, мол, сладкая парочка, плиз, в преисподнюю! Ох... тут и у Казановы бы опустился! Какие уж там возможные любовные отношения, в ожидании таких-то ужасов! "Да и кто тебе сказал, что ты так уж нравишься Мёрси... чтобы она с тобой... ты - инвалид, калека несчастный, а? - ехидно прошептал внутренний голос. - Подбери слюни... а то рубашку закапаешь!"
   Илья вздохнул и выпил водку, уже минут пятнадцать нагревавшуюся в пластмассовом стаканчике. Пить на глазах у всех в такую минуту вдруг показалось ему стыдным... но Сашка привычно протянул ему бутылочку "запивки" и Илья залпом выпил спиртное. Кивнул головой Сашке, Илья сделал несколько глотков "Пепси", и, собравшись с мыслями, начал:
   - Я склонен решать проблемы по мере их поступления. Первое - согласимся с тем, что рассказала нам Анна. Примем это. Хотя и тяжело. Впрочем, мы здесь всякого навидались, так что внутренне мы все уже готовы. Второе - во всех религиях злой дух, Сатана, Астарт и так далее - дух зла и обмана. Думаю, он соврал, когда говорил о каком-то там слиянии миров...
   - Почему? - сухо спросила Анна.
   - Видишь ли, я поверил бы... если бы здесь не появлялись на короткое время тени... призраки умерших. Все в голос твердят нам о том, что души либо напрямую направляются, э-э-э... в рай или ад, либо болтаются на земле. Но они при этом остаются невидимы людям... как правило. Во всяком случае, других версий у человечества нет.
   - А как же индейцы, которые верят, что будут охотиться в лесах, где много дичи? - мрачно спросила Анна. - Значит, есть и пить им тоже надо? И зверей убивать...
   - Гхм... действительно. Подожди, но всё же - их там целые толпы! Окончательная остановка, так сказать. А мы здесь одни такие, кому надо есть и пить. И вообще, я не могу точно сформулировать свои мысли... надо подумать.
   - Мы тут уже больше месяца всё думаем и думаем, - разозлилась Анна. - Нечего здесь думать! Это не ад, это не рай, это не чистилище, где души ожидают приговора. И вообще - я тебя не об этом спрашивала! Мне надо, чтобы ты внятно выложил своё мнение - где искать мою дочь и остальных детей? Что может заставить этого засранца убрать от неё свои грязные лапы? Думай, Илья, думай хорошенько! В конце концов, он принял твой облик! Почему, скажи на милость? Что есть в тебе такого, что понравилось ему? Что?
   - Не надо кричать, Аня - робко сказал Сашка. - Илья не виноват...
   Анна встала, обожгла Илью взглядом и ушла в соседнюю комнату. Пошедший за ней Сашка скоро вернулся.
   - Как она? - шёпотом спросила Мёрси.
   - Она сидит на стуле и смотрит в окно, - так же шёпотом робко ответил Сашка.
   Мёрси потопталась... и, решившись, ушла к Анне.
   - Ну что я могу придумать! Что? - заорал Илья.
   Звук его голоса отправился гулять по коридорам пустого детского сада. "Что... что... что?" - бессильно и вяло затихло вдали.
   Все молчали.
  
  
   Мёрси
  
   Мёрси Анна никогда так уж не нравилась, чтобы в подружки к ней записываться. Но сейчас ей было страшно. Страшно так, что даже присутствие Сашки и Ильи её не могло успокоить. Она сидела с Анной, прижавшись к её плечу. За окном липкий темнеющий туман настойчиво льнул к стёклам. Анна молчала. В соседней комнате Илья говорил что-то Сашке... но это сейчас было не важно. Мёрси хотела успокоиться... хоть чуть-чуть. Ей хотелось, чтобы Анна обняла её и погладила по голове... ей хотелось снова стать маленькой.
   - Здесь нельзя становиться маленькой, - вдруг ровным голосом сказала Анна. - Он забирает детей.
   Мёрси всхлипнула. Слёзы закапали... просто сами собой полились... вот, ведь, дело какое! Маленький Бориска со своим медведем. Важная рассудительная Эллочка. Простушка Валенька, всегда уступавшая более живой и подвижной Кристине... Федя засовывающий под подушку свою алую бейсболку... Леночка... смешной и хитрый Кондратьев...
   Анна наконец-то обняла её и Мёрси выплакалась у неё на груди.
   - Я тебе говорила, что иногда я могу чувствовать то, о чём думают другие? - спросила Анна всё тем же ровным голосом, когда Мёрси немного успокоилась.
   Мёрси отчаянно закивала головой. Она боялась, что Анна сейчас отстранится от неё... именно сейчас... и ещё крепче обняла Анну. Но та и не пыталась высвободиться.
   - Я буду думать о ней. Я смогу дотянуться до своей дочери.
   Анна погладила Мёрси по голове.
   - Пойдём, Маринка-мандаринка... спать пора. Завтра у нас будет много дел.
   В тумане кто-то завыл и Мёрси вздрогнула, но Анна даже не повернула голову.
   Когда Мёрси уже засыпала, пришёл пёс и улёгся рядом. Он долго сопел и устраивался, а потом положил голову на лапы и стал смотреть на лежащую с открытыми глазами Анну. Мягко ступая лапами мимо прошёл кот... потом стали колыхаться стены, превращаясь в морские водоросли... а потом Брюля протянула Мёрси тяжёлую обойму. Волосы Брюли слиплись от крови.
   - Вмажь этому гаду, - сиплым голосом сказала подруга. Передние зубы у неё были выбиты, окровавленный рот кривился от жестокой усмешки. - Влепи ему всю обойму - прямо в его поганую башку, слышишь, Мёрси?!
   Мёрси спала.
  
   Саймон Кокс
  
   - Ну вот, Коваленко отсылает Вику. Жаль! Она хороший человек. Без этого, знаете ли, надрыва, без которого, наверное, русские себя не мыслят совсем, - сказала Сара Конг, вздохнув.
   - Отсылает? - удивился Саймон, оторвавшись от монитора. - Почему?
   - Беременна! - торжественно сказала Сара, выпрастывая руки из рукавов вытяжного шкафа. Биологи просили кое в чём помочь, вот и пришлось возиться с вытяжным шкафом и пробирками... чего сам Саймон терпеть не мог. Как лукаво сказала Сара: "Ты взял на себя всё самое трудное - компьютер!" - и Саймон смутился.
   Впрочем, какое уж там смущение! Смущался он только поначалу. А позже оказалось, что работы досталось обоим - "по самые уши", как выражается Ложкарёв. Они сидели в этой маленькой лаборатории с освинцованными стенами уже десять часов, с мелькнувшим перерывом на торопливый обед. Самим им, как квантовикам, приходилось только ждать. Робот будет готов только послезавтра, да и с подводкой кабелей питания "пробойника" дело снова затягивалось. А здесь - хоть и рутинная работа, но - в новинку. "Чёрные саксаулы"! Богатейший материал для биологов. Невообразимое сочетание кремния, оксидов железа, азотистых соединений, меди, алюминия и впридачу чуть ли не всей таблицы Менделеева. И нет ни одного корявого куста, схожего с другими по химическому составу.
   "Саксаулы" выворачивали тракторами, пытались пилить сверхпрочными алмазными пилами... но в итоге приноровились просто раскалывать небольшими направленными взрывами. Давлатти и Окира сгоряча предположили, что "чёрный саксаул" - неорганическая кремнезёмная жизнь... но все сенсации свелись лишь к тому, что академик Гелатти, как руководитель группы, только разводил руками, отвечая на вопросы назойливой прессы.
   - Это более сложно, чем просто "дерево из кремния"! - в сердцах сказал он недавно. - У меня складывается впечатление, что эта дрянь не создана из материалов, вытянутых ей самой из земли, а просто появилась здесь из какого-то другого мира!
   Вчера Саймон, не беспокоя биологов предположениями, втихомолку начерно просчитал такой вариант. Получалось неплохо... даже, если учесть, что в уравнениях пестрело больше неизвестных величин, чем можно было позволить. Более того, углубившись в расчёты, он раскопал такую математическую трясину, что не сразу решился в неё сунуться.
   А вообще, идея, конечно "благородно безумная", как выражается Коваленко, любящий цитировать Эйнштейна и Нильса Бора. Огромная молния, бьющая в пространстве "квантового сдвига", выталкивающая в наш мир след, наподобие "громовой стрелы" в прибрежном песке...
   Было отчего прийти в восторг старику Бриджесу... когда он увидит, конечно, всё то, что Саймон с Сарой тут понаписали.
   - Молодец, Вика! - продолжала Сара, тщательно отмывая руки от въевшегося в кожу талька. - Наука, Пришествие, волнения, войны... это всё приходит и уходит. Остаются дети, остаются люди. Остаётся земля, дарованная нам Господом, на которой мы выращиваем наш хлеб в любые времена. Если даже гибнет любая цивилизация, мы должны помнить, что уцелевшие люди всегда будут распахивать землю на развалинах и сеять зерно для своих детей. Всё из земли и всё в землю - вот закон.
   - Да-да, - пробормотал Саймон, толком не расслышав из-за журчания воды.
   Внезапно лабораторию тряхнуло. Взвыл и смолк центробежный насос, мигнув, погасли лампы. Ноутбук продолжал работать... но почему-то быстро-быстро заскользил по столу...
   - Бежим! - завизжала Сара, пытаясь удержаться на кренящемся полу. Тускло засветился красный аварийный свет, взвыла сирена. В коридоре что-то с грохотом обвалилось.
   - Эвакуация! - прохрипел динамик. - Эвакуация! Сигнал - красный! Красный! Это не учебная тревога!
   "А то мы не видим", - подумал Саймон, вставая. Ноутбук лежал рядом, но работал. Саймон торопливо закрыл его.
   - Сара? Ты жива? - спросил он, вглядываясь в мешанину стульев, бумаг и приборов.
   - Здесь я, здесь, - спокойно сказала Сара у него над ухом. - Пошли выбираться! Здорово тряхнуло!
   Распахнув одним сильным ударом перекошенную дверь, Саймон осторожно выглянул в коридор. Густая пыль не давала разглядеть ничего, далее полутора метров. Он повернулся к Саре и крикнул:
   - Держись за моё плечо!
   Пробираться по трясущемуся полу было непросто. Через несколько шагов Саймон споткнулся об опрокинутый кулер и грохнулся на пол, а позже наткнулся на лежащего у стены человека в комбинезоне. Передав Саре драгоценный ноутбук, Саймон потянул человека за руки, стараясь как можно скорее пробраться к выходу...
  
   На улице, в суматохе и криках, он передал раненого спасателям, - им оказался новозеландец, чьего имени они с Сарой, наадреналиненные до тошноты, так и не вспомнили.
   - Двигайтесь по центру улицы! - взывали мощные динамики. - Направление - канадский сектор! Направление, канадский сектор!
   Позади послышался грохот. Саймон обернулся. Зрелище было потрясающим. Невольно они взялись с Сарой за руки, как два маленьких испуганных ребёнка, заблудившиеся в лесу. Около здания, где ещё десять минут назад располагалась лаборатория биологов, опасливо кружили несколько вертолётов, освещая прожекторами вспухшую пыльную тучу. В ней мелькали чёрные блестящие, как стекло, подвижные струи. Впрочем, это были не струи... чёрт возьми! Это, - делайте со мной, что хотите, - походило на щупальца! Старое доброе голливудское "чудовище из подземного мира" тяжко ворочалось в нескольких десятках метров от них!
   Фасад здания с грохотом обвалился, как будто его подрыли снизу необыкновенно шустрые кроты, обглодавшие фундамент с потрясающей быстротой. В поднявшемся столбе пыли уже ничего не было видно. Доносились скрежещущие звуки... будто кто-то невообразимо огромный с оглушительным треском разрывал самую большую в мире пластиковую коробку...
   - Опять биологи без дома остались! Невезение! Чистой воды невезение! - возбуждённо орал Саймону в лицо невесть откуда появившийся Фил. - Уходить надо, слышишь, рыжий?! Сара, тяни его отсюда, а то мы так под обвал и попадём!
   Потом они бежали, а сзади визжало и бухало с неимоверной силой, потом что-то сильно ударило Саймона по затылку и мир сразу стал серым и беззвучным. Какое-то время Саймон передвигал ногами, увлекаемый Сарой и Филом, но потом споткнулся и упал на асфальт, успев увидеть блестящую монетку, приткнувшуюся к поребрику...
   Сара с неожиданной силой повернула его лицом вверх. Она что-то кричала, но уплывающий в серую пелену Саймон не слышал ничего, кроме биения крови в ушах - тук-тук, тук-тук...
   Лицо его было почему-то мокрым. "Я расплакался? - со слабым чувством стыда подумал он, - Нет, это кровь..." - а потом мир перевернулся, отлетая от него вверх и в сторону...
   Что-то огромное ворочалось под землёй, прокладывая себе дорогу горбатой, обросшей "щупальцами" спиной. Сара отчаянно оглянулась по сторонам. Спасателей не было видно в налетевшей сухой пыли.
   - Помоги мне поднять его, - тряс её за плечо Фил. - Уходить надо, уходить!
   Он кое-как взвалил на плечо Саймона и затрусил вдоль по улице, туда, где заполошно надрывались сирены и смутно мелькали жёлтые фонари. Сара бежала рядом и вытирала слёзы.
   - Ты уж не умирай, рыжий, слышишь? Не умирай, чёртов Кокс! Ты что, думаешь, я без тебя справлюсь одна?.. - всхлипывала она, сама не понимая того, что говорит.
   Саймон застонал и Сара почувствовала, как ухнуло вниз сердце и похолодело в животе. Умирает?!
  
   Она так и осталась рядом с Саймоном, наспех позвонив домой и успокоив детей и мужа... которые, к слову говоря, ещё не знали о случившемся.
   Врач обрадовал её, сказав, что ничего ужасного с Саймоном не произошло. Сара сидела у его кровати и думала о том, как всё хорошо обошлось... что могло быть намного хуже... и даже так, как и подумать страшно. Кто-то сунул ей в руки стаканчик горячего кофе, но она отпила совсем чуть-чуть. Саймон спал после укола. Его забинтованная голова была какой-то чужой... непривычной. Сара почувствовала, что клюёт носом и хотела уйти... но сил уже не было. Она устроилась поудобнее в пластиковом кресле и заснула. Закрытый ноутбук мирно стоял на прикроватном столике. На нём уже примостились коробочки с ампулами, шарики ваты и футляр тонометра.
   Сара спала. Ей снились огромные полости чужого, квантованного по непривычной матрице, пространства, закручивающегося шестимерными лохматыми спиралями, проникающими... вытесняющими... привычный трёхмерный мир... и аккуратные строчки формул бежали бесконечной лентой...
   ...и - ещё - кто-то страшный, насмешливо стоящий за хаосом, взламывающим мир.
  
  
   Вика (беременность)
  
   - Коваленко, не хочу я уезжать! - заорала Вика. - Ты же вечно свой нос, куда не надо суёшь! Вот сгинешь ты, как Джефферсон, как все остальные - и куда я одна пойду?!
   Собравшиеся изо всех сил делали вид, что ничего не происходит. Саймон с забинтованной головой покраснел, как невинная девица, при которой вдруг поссорились родители. Он повернулся к Вике и Коваленко спиной и начал что-то громко рассказывать о "преобразовании матрицы по вероятностному алгоритму Хайнемана". Сара бросила на Вику умоляющий взгляд, но подойти всё-таки не решилась. Ося с несчастным видом топтался рядом - видимо, в нём боролись долг врача и почтение к сану Коваленко...
   - Викушка, радость моя! Ну, подумай сама... - пробормотал красный, как рак, Игорь Антонович.
   Вика обняла его. На шее Коваленко, на кожаном ремешке болтался старенький анализатор DPM-701, один из немногих приборов, дающих более или менее достоверные сведения в непосредственной близости от арок и щупалец кокона. Какая-то часть её - Вики - вдруг тревожно пискнула. Вика обнимала Коваленко... но при этом, сама того не понимая, чуть повернулась боком. Она уже охраняла свой живот, где комочком полупрозрачной слизи росла новая жизнь! Господи, неужели все женщины проходят через это?! Она расстаётся со своим любимым... и даже не может обнять его так сильно, как её этого хочется!
   Это немного испугало её... но и, как ни странно, успокоило в целом. Коваленко был с ней. Он всегда будет с ней... если только этому малышу (малышке?) суждено жить.
  
   Она расцеловала Коваленко, попадая солёными, мокрыми губами, в глаза, в нос, в уголки губ... везде-везде, как целовала его все эти счастливые и сумасшедшие дни...
   Кто-то хлопал её по плечу, кто-то обнимал на прощание. Мелькнуло лицо Сары Конг... а потом зарёванная Наташка брала с неё страшную клятву звонить в любое время... недовольный, как всегда, суетой нахмуренный Колин Оуэл что-то втолковывал ей, держа за руку. Людочка Ким, подозрительно блестя чёрными глазами, сунула ей в руку смешную фигурку лягушонка - кажется, это было на счастье...
   ...Вика чувствовала, что замёрзла. Она просто покрылась льдом, сквозь толстую корку которого до неё доносились только отдельные слабые звуки...
   Она слышала, как бьётся её сердце.... и на этот ритм - вначале робко, а потом всё сильнее и радостней - накладывалось бодрое: "Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!" - это её дитя начинало жить.
   Потом, пригибаясь, они с Коваленко и Осей добежали до вертолёта. Пришлось ждать, поскольку, как всегда, часть груза ещё не успели принайтовить... а потом пилот, чисто выбритый голландец в голубой каске ООН, откозыряв Коваленко, вежливо пригласил её "взойти на борт "Dancing Queen" - похоже, так экипаж назвал свою машину...
   А потом она смотрела в иллюминатор. По просьбе Коваленко пилот вёл машину в круговой облёт Зоны, держась на почтительном расстоянии. Вика спокойно смотрела на колоссальные матово-чёрные, лохматые арки и дуги, резко взмывающие в небо; она безучастно глядела на "северную аномалию" - хтоническое чудовище, ворочавшееся в кратере, образовавшемся на месте бывшей зоны биологов; она слабо улыбнулась экипажу "Ми-28", летевшему несколько минут параллельным курсом и выпустившему несколько цветных ракет - "букет на прощание от "MAD GUNG", как передали ей по рации...
   Она видела всё это. Она была благодарна. Она любила всех этих людей! Действительно любила!
   Но самое главное сейчас происходило внутри неё.
   И это было победное: "Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!"
   Крохотное храброе сердце начинало свой длинный неустанный путь, прокладывая его в хаосе и сумятице огромного сумасшедшего мира.
  
  
   Глава 29
  
   Сашка
  
   - Ты знаешь, я допускаю, что Сатана - второй после Бога, - сказал Илья. - Но из этого, между прочим, следует один любопытный факт. Физики-химики и прочие гении философской мысли учат нас тому, что ни одна замкнутая система не может создать другую систему, более сложную, чем она сама.
   - И к чему ты это говоришь? - сказала Анна.
   Она стала такая... железная. Каменная. Илья дал ей нож, а я показал, как его надо точить. А теперь она шла впереди. Нам всем теперь надо идти "на шопинг" - это Илья так сказал, да! Нам теперь надо что-то из оружия иметь, а то патроны так и не стреляют.
   Как жаль, что Сатана увёл детей - это очень плохо! Они такие смешные были... и такие серьёзные. А Эллочка с Кристиной подарили мне рисунок. "Это ты!" - они сказали. Да, так прямо и сказали мне, что это я - такой большой и с ружьём! А вокруг меня нарисовали облака и собаку. Но это была хорошая, не злая собака. Друг.
   Мне хочется заплакать, но я боюсь, что Анна будет сердиться. Илья не будет, он добрый. А добрая Анна стала очень злой. Как пружина, как железная пружина в пистолете Мёрси - она может развернуться и удерживать боёк на взводе. А потом - чанг! - и пуля вылетает из ствола, окутанная раскалённым газом... и летит убивать.
   Мне хочется, чтобы дети сидели вокруг меня, а я бы рассказал им сказку про Лилового Котёнка. Илья читал мне такую сказку, прямо из интернета. О том, как Лиловый Котёнок пошёл в школу... и у него были друзья. Мне нравятся такие сказки.
   А я совсем не помню историй. Я помню только чужие слова, которые приходят мне на ум, когда кто-то просит об этом. Иногда люди смеются, а Илья хмурится и говорит, что я бубню невпопад. А иногда - редко! - они задумываются... и всегда подозрительно спрашивают меня о том, где я это прочитал? От таких вопросов мне становится стыдно. Я говорю им "Пушкин", я говорю им "Франсуа Рабле", я говорю им "Гоголь" и "Гриммельсгаузен", "Петроний" и "Анакреонт", "Ларошфуко" и "Эдмон Ростан"... но не понимаю, зачем.
   Эти люди давно умерли и теперь на небесах. Они сочиняют весёлые и грустные истории и читают их Господу, чтобы Он смеялся и плакал...
   - Зачем Бог допускает столько зла? - упрямо говорит Анна. - Он злой Бог. Он равнодушно смотрит на то, как страдают дети и добрые, хорошие люди...
   Илья отвечает ей, что, наверное, и Богу, и Сатане нужны проверенные кадры, которые, как известно, решают всё. А если Анна не верит, то может снять крестик и спокойно забыть о выпекании куличей на Пасху.
   Я улыбаюсь и думаю о том, что Пасха - красивый праздник, да!
   - Саш, скажи что-нибудь по поводу беседы, а? Цитату, - просит Илья.
   Я робко говорю. Как всегда, вначале я не понимаю слов, а потом ко мне в голову врывается их сверкающий смысл... и я почти понимаю, почему я сказал то или это...
   - "Я питаю глубочайшее уважение ко всяким религиозным обрядам, как бы смехотворны они ни казались, и я никогда не смог бы отнестись без должного почтения даже к толпе муравьёв, отбивающих поклоны перед мухомором".
   - "Моби Дик", - сказал Илья. - Это я помню. Хорошо сказано!
   - Пришли, - сказала Анна.
   В тумане позади нас захрипели, будто кого-то душат. Это туман злился на нас.
  
  
   Анна
  
   "Не знаю, как, но я сделала это. Уговорила, упросила, заставила?.. И вот сейчас они - все трое - идут за мной. Безропотно, наверное, не совсем охотно, но всё же идут. И думают, что я знаю наверняка, куда и зачем мы двигаемся. Во всяком случае, Илья и Мёрси. Сашка просто идёт, потому что так сказали... или, как всегда, тащится за Ильёй, как ходил с ним когда-то в винный магазин. А я ничего не знаю, ничегошеньки. Только ведёт что-то вперёд. Как будто внутренний компас".
  
   ...и куда ты собралась? в магазинчик за пукалками-стрелялками... ну ладно - полчаса тебе "на позабавиться", и не больше...глядишь, и отвлечёшься... пиф-паф, кто быстрее попадёт в пивную банку!..
   ...в кино и прочем фэнтези у дев-воительниц короткие трусы, голый животик, упругие ягодицы и огромный меч... которым они размахивают направо и налево, как гигантским фаллическим символом... о, мужикам так нравится смотреть, как они раскорячиваются голыми ножками в сапогах на высоких каблуках, изображая кунг-фу...
   ...слышь, Анька? Сэйлормун ты доморощенная... и-и-и-ха!!! Вжик-вжик!
   ...пшёл вон из моих мыслей, сволочь!!!
  
   Но мысли не уходили.
   "Мы похожи на небольшую стаю собак. Брошенных и никому не нужных. И все плетутся за мной, как за сучкой перед началом течки... но не любви ища. Молча, не задавая вопросов, ещё не озлобившиеся, но уже согласившиеся с тем, что вести их должна я. А у предводительницы одна мысль - найти и наказать того, кто отнял её любимого щенка и всё её потомство, отомстить. Или может быть есть ещё какая-то цель? Она не знает, и не хочет об этом думать! И, по большому счёту, ей плевать на тех, кто идёт следом за ней. Она знает, что они будут полезны тогда, когда придёт время.
   Кто (что) толкает в нужном направлении - Бог, Сатана, Внутреннее Чутьё, - то самое долбанное Шестое Чувство, - Третий Глаз, Фатум, Зов Из Потустороннего Мира? Не знаю и не хочу знать!
   И как холодно, ёлки-зелёные, как мне холодно! Я застыла, как лёд, как пистолет Мёрси. Только глубоко внутри, быть может, там, где камень в кресте касается груди, осталось немного тепла. Там - Жизнь, там Любовь, там Добро, и там же - тоска... щемящая и ноющая. Лучше не трогать, не думать, просто слепо идти туда, куда само идётся. Там будет видно, что и как... и это будет правильно...
   Дочка... у меня есть дочка! И все мои помыслы только о ней... и Добро, и Любовь, и Жизнь - только для того, чтобы отдать их маленькой Леночке. И никому другому".
  
   ***
  
   Утром Анна встала раньше всех. Вскипятила на костре старый, прокопченный чайник для какао. На кухне нарезала для бутербродов хлеб, сыр, колбасу. Поставила на стол четыре чашки и села на стул, скрестив руки на груди. Семь маленьких кружек, аккуратно поставленные кверху донышками на вафельном полотенце... Анна не хотела смотреть в их сторону, но всё же глянула... и теперь они постоянно стояли перед глазами. Кружка с медвежонком - Феденьки, кружка с грузовиком - Кондратьева... с мячиком - Леночки...
   ...хватит!..
   - Ну, где вы там застряли? Илья, Мёрси! - заорала она, стараясь отогнать картину, упорно цепляющуюся за память.
   Сашка спустился первым. Нерешительно потоптался в дверях.
   - Проходи, Саша. Завтрак на столе.
   - Анна костёр сама разжигала? Надо было Сашку позвать, да! Там туман злится.
   - Ничего со мной не сделалось. Не волнуйся. Ешь, не жди остальных.
   Сашка сел, но есть не стал. Он смотрел куда-то в сторону, беззвучно шевелил губами, покачиваясь на стуле. Несколько раз рука его тянулась к совершенно зажившему красному шраму за правым ухом, но каждый раз он, испуганно покосившись на Анну, отдёргивал руку.
   "Если его опять скрутит... и скрутит надолго - оставлю его с Ильёй и уйду одна", - устало подумала Анна.
   Через десять минут появились Мёрси и Илья. Анна молча налила им кипяток в кружки. Всё это походило на какую-то траурную церемонию. Никто не говорит... даже Илья, которого, бывало, после того, как он опохмелится, не заткнёшь - так и фонтанирует словесами.
   - Завтракайте. Хлеб и сыр подсохли, но есть можно.
   - И что это в магазинах ничего не портится, а здесь, зараза, быстро подсыхает и плесневеет? - хмуро спросил не проспавшийся Илья.
   - Да, это очень интересный и действительно важный вопрос, - Анна, не улыбаясь, смотрела прямо на Илью.
   Молчание вновь напряженно повисло в воздухе.
   - Я думаю, это действительно важно, - сказала, наконец, Мёрси. Нотки вызова в её словах не понравились Анне, но спорить она не стала.
   - Может быть. Надеюсь, оружие тоже начнёт стрелять. Ну, поели? Посуду можете не мыть. Через два часа уходим.
   Противореча самой себе, Анна всё же собрала со стола грязную посуду и с грохотом свалила её в раковину. Не то привычка к порядку, не то... а впрочем, и это тоже неважно.
   - Ну, у кого какие соображения?
   - Ты всё-таки думаешь, что мы можем их найти? - спросила Мёрси, перешнуровывая ботинки. Сегодня она опять натянула пятнистые армейские брюки и великоватую ей куртку. Наверное, из-за обилия карманов...
   - Можем, - неожиданно ответил молчавший всё это время Сашка. Он не сунулся помогать, как это было у него в обычае, пыхтящей от усердия Мёрси, подгонявшей свою портупею, прокручивая в ремешках новые дырочки.
   В последнее время все немного отощали. На днях Анна, - та, прежняя Анна, которая жила в терпимости и была мягкой и безропотной, - натянула на себя джинсы, купленные когда-то давным-давно и хранимые непонятно зачем. Тогда, покрутившись перед зеркалом, она, мстительно, - удивившись сама себе: "Господи, что это я так?" - подумала о муже. Вот теперь-то он, небось, не стал бы нудить о том, что, мол, "возраст убивает любовь и страсть" - нет! Отражающаяся в зеркале Анна выглядела стройной и, как ни странно, помолодевшей.
   Впрочем, сейчас ей это было безразлично. Отражение в зеркале могло показать ей хоть молоденькую Джоди Фостер, всегда нравившуюся Анне - она отвернулась бы с равнодушием. Плевать, плевать! Главное, что джинсы лучше всего подходят для долгого перехода - вот она и наденет их сегодня.
   - Рано или поздно придётся схлестнуться с этим... засранцем... - пробормотал Илья, наливая себе традиционный стаканчик.
   - Придётся, - неожиданно заявил Сашка, улыбаясь, - Нельзя Анну одну отпускать, да!
   Анна промолчала. Мёрси шумно вздохнула и принялась надевать портупею, с трудом застёгивая пряжки, преодолевающие сопротивление новых, ещё не разработавшихся дырочек.
   - Ты что-то надумала, Аня? Опять сон приснился? - мягко спросил Илья.
   - Ничего особенного не надумала. Просто - пойдём. Прихватим с собой Пса, если он согласится, и пойдём вниз, по Московской до Дворца Молодёжи, и...и потом дальше. Там видно будет.
   Они молчали, глядя куда угодно, только не на Анну. Внезапно её прорвало. Анна заговорила горячо и торопливо. Недоговаривая предложения, перескакивая с одного на другое.
   Она говорила, что нужно спасать детей, которые стали слепым орудием Зла. И прекрасно понимала, что никому, кроме неё, эти дети по большому счету не нужны. "В мире умирает... точнее - умерло... огромное количество детей, Аннушка! Увы, это закон природы", - наверняка думал Илья.
   Она убеждала их, что это - единственная возможность вернуться обратно домой. И знала, что ни у кого, кроме неё, не было там дома, в который хотелось бы возвращаться. "Как отсюда уйдёшь? На ракете улетишь?" - было написано на лице Мёрси.
   Она призывала их спасти тот, прежний, мир от катастрофы и полного разрушения. И была убеждена, что всем им - Илье, Сашке, Мёрси - здесь, рядом с ней, в этом детском садике спокойней и уютней, чем было до того, как произошла вселенская катастрофа разделения миров.
   Она стыдила их бездействием - для чего живёт человек? Чтобы прозябать в покое и в покое же сдохнуть? Или сделать что-то очень важное, одно-единственное дело в жизни, ради которого родился на свет? И не была уверенна, что их привлекает второе, а не первое. Но почти наверняка знала, что если останутся Илья и Мёрси, то останется и Сашка.
  
   ... она никак не могла повторить слова проклятого демона: "Вот и пришёл момент, когда мне больше не нужны услуги твои и твоих друзей", - почему-то не могла открыться, что без неё они просто погибнут здесь...за ненадобностью погибнут... как отработанный хлам будут выброшены на помойку его новоиспечённого мира...
  
   Наконец, она обессилено вздохнула, и замолчала.
   После паузы, тянувшейся, как ей показалось, неимоверно долго, Мёрси, - именно Мёрси! - тихо, но упрямо заявила:
   - Что ты тут разоряешься, как училка? Я с тобой так и так пойду. Мне сегодня Брюля приснилась... - Мёрси с силой ударила себя кулаком по колену. - В харю плюну, козлу!
   - Плюнуть Сатане в харю - это круто, - неопределённо сказал Илья, наливая второй стаканчик. - Хватило бы слюны. А то высохнет, пока дотащимся.
   - Мы потихонечку пойдём, Илья, - неуверенно улыбнулся Сашка. - Я для детей конфеты возьму. Найдём их и домой пойдём. Кристина любит "Мишку на севере", а Леночка - арахис...
   Все трое чего-то не договорили. И только позже, думая об этом, шагающая впереди Анна, поняла - они не хотели остаться одни, без неё. Новая, каменная, железобетонная Анна казалась им опорой... и защитой.
   Потому, что только у неё была цель.
  
  
   Илья
  
   Перед уходом Анна повела всех к себе на квартиру. Ненадолго - захватить кое-что. Кроме Мёрси, никто ни разу не был в её квартире. Илья уселся на диван и стал осматриваться. Так, ничего особенного. Обыкновенная квартира. Чистенько, аккуратно, вытребеньки всякие, чисто по-бабьи, расставлены на протёртых от пыли полочках. На компе игрушка прилеплена - чёрный кот с пищалкой на боку: "Press here". Вопил, поди, как оглашенный, когда батарейка была ещё цела. Фотография симпатичного парня на стене - сын, наверняка, сын. Что-то от Анны в лице, а так, наверное, в папу.
   Пока Анна переодевалась в соседней комнате, Мёрси ушлёпала на кухню, буркнув: "Коту ряженки налью... напоследок". Свихнулись они совсем... обе две... несмотря на непробиваемое упрямство, появившееся в обоих. Самое смешное во всём этом то, что Мёрси одна ушла. Это в нынешние-то времена, когда друг от друга отойти страшно и даже по нужде парами ходим! А кота, значит, кормить, не страшно. Благо, что кот этот неизвестно откуда приходит и таким же макаром исчезает. И, между прочим, коты частенько слывут приверженцами дьявола... чтоб ему, козлу рогатому, пусто было! Однако - бренчит Мёрси на кухне тарелками, ряженку толстомордому коту с усатой нахальной мордой, наливает. Психология наадреналиненых, что ли?..
   На столике рядом с диваном Анна разложила листы бумаги, исписанные крупным, неразборчивым почерком. Дневник вела, надо же! Несколько листов в сторонке отпечатаны на принтере. Наверное, остались с "довоенных" времён - старые записи. Чего-то там про "гранатовый крестик"... бабушка-ведунья... ах-ах и сюси-пуси... писательница, понимаешь ли. Столько времени рядом провели, и не знал. То-то она застревала здесь так надолго! Впрочем, все мы по-своему справляемся со страхами. Ты, вон, водяру потягиваешь, Мёрси за тобой хвостиком ходит, часами с тобой разговаривает... а точнее, слушает, уши развесив. Боже, как всё это старо! Немолодой чёрный мавр смущает невинную душу юной Дездемоны рассказами о перенесённых страданиях... "Театр у микрофона", блин...
   Анна появилась неожиданно и нахмурилась, увидев, что Илья смотрит на её заветные листочки. Неловко вышло... можно подумать, очень мне её писульки интересны! Хм... однако, она неплохо смотрится в джинсах и этом свитере. И синяки под глазами её нисколько не портят. Наоборот - интересная бледность в лице появилась. Вот только глаза колючими стали. А ведь ещё вчера утром хлопотала: "Илья, тебе надо меньше пить... тебе надо делать массаж, а то ноги совсем замучают... тебе надо одеться потеплее, сегодня холодно... ах! дети не хотят эту кашу, надо немного варенья положить!.." - и так далее. А сегодня смотрит, как приценивается, как бы тебя половчее по голове дёрнуть и шкуру снять, пока тёплый...
   - Держи-ка, командир, нож. Я как раз запасной прихватил. Если хочешь, Сашка научит с ним обращаться. Он у нас на все руки мастер, если речь об оружии идёт. И ножны...
   - Мы сейчас зайдём в один магазинчик, - ответила Анна, собирая стопку и запихивая её в свой рюкзак. - Тут неподалёку. "Природа" называется. Там раньше рыбок и птичек продавали, а сейчас - типа, как ваш "Охотник". Я там видела гарпуны. Ружья подводные. Они-то уж точно должны работать, если ещё остались.
   Она забрала у Ильи нож, проверила ногтем лезвие, запихнула его в ножны и пристроила к потёртому кожаному ремню, застёгнутому поверх джинсов. Ремень свободно висел на бёдрах, не вдетый в штрипки. На левом боку была пристроена новенькая сапёрная лопатка в чехле. Теперь слева её уравновешивал тяжёлый охотничий нож.
   - Ты, блин, как Клинт Иствуд, - сказал Илья, сидящий на диване. - Лопаткой можно ох...енно рубануть. Уж голову-то пополам раскроишь, это точно.
   - От мужа осталась, - рассеянно пробормотала Анна, укладывая в рюкзак какие-то свёртки. - Всё забывала отдать. За пузырь у какого-то прапорщика купил...
   - Угу... - ответил Илья, доставая плоскую бутылочку коньяка. - Надо там фляжки присмотреть, а то мы с Сашкой в прошлый раз не сообразили.
   - Плесни-ка мне коньяку, - Анна взяла с компьютерного столика весёленький бокал с ухмыляющимся диснеевским Гуффи на боку. - Лей до половины.... Хватит!
   Она выпила залпом, не поморщившись. Помотала головой, когда Илья протянул её бутылочку минералки "Обуховская-11":
   - Не надо. Саша, ты где?
   - В сортире он, - сказал Илья. - Живот крутило. Вот почему я не люблю совместные санузлы. "Дорогая, нырни на минутку!" - а здесь, всё, как в лучших домах Парижа.
  
   Анна подняла удобный фото-рюкзак с жестким каркасом, проверяя вес. Подумав, открыла его и сунула внутрь стопочку чистых листов. И зачем они ей в дороге? Туалетной бумаги у каждого с запасом. Неужели записи будет вести?
   Вот и Мёрси нарисовалась, утирая губы. Наверное, выпила то, что в глубокую тарелку не вошло. Боевые подружки, ага. Любо дорого смотреть - чисто амазонки. Амазоны и амазонки... боевой отряд лишенцев выходит на тропу войны.
   - Ну, как, готовы, что ли? - сказал Илья. - Присядем на дорожку. Эх, сидел бы я здесь на диване, и не вставал... да только не дадите, я знаю. Сашка! Ты что там, верёвку проглотил?!
   - Иду, - донеслось из-за двери. Похоже, Сашка уже возился в ванной, занятый мытьём рук. Мужик он чистоплотный, этого у него не отнять.
   - Аня, каким полотенцем руки вытирать? - пробубнил Сашка.
   - Любым! - нетерпеливо дёрнула плечом Анна. - Любое бери!
  
   Анна
  
   Прежде, чем уйти из Вовкиной комнаты Анна повернулась к окну - полить напоследок жасмин. На подоконнике возле цветочного горшка сидел большой полосатый кот и умывался, смешно выворачивая лапу. Рядом стояла пожилая женщина в ночной сорочке и поливала цветок из пластиковой бутылки. Старушка была удивительно похожа на свекровь, которая умерла на руках у Анны шесть лет назад.
   Это были два безумно тяжёлых года. Уход за парализованной, теряющей разум, нелюбимой свекровью. Уколы, массажи, капризы, запахи больного тела, вечные стирки белья... да, Анна вздохнула с облегчением, когда всё закончилось. И стыдилась этой своей эгоистичной радости - отмучались, наконец! Обе отмучались, и я, и она. Почти полгода старуха снилась - будто снова здесь, сидит и улыбается. Анна даже паниковала - неужели она не умерла, неужели всё - всё - вернулось?! И снова, и снова - стыд и радость при пробуждении - это только сон!
   Сны прекратились, когда однажды, набравшись во сне смелости, Анна не стала выталкивать покойницу за дверь, а, стесняясь, сказала: "Простите меня, мама..."
   И всё. Кошмары закончились.
   Сейчас Анна понимала, что переживала зря. Время цвести и время умирать. Иногда уйти вовремя - доставить людям радость. "Но я не лицемерила, когда стыдилась того, что испытала облегчение от смерти несчастной старухи! - смутно подумалось Анне. - Просто то, что я понимаю здесь и сейчас - это спокойная мудрость, пришедшая тогда, когда она нужна".
   Опрятная чистенькая старушка ласково улыбнулась Анне и рассеянно закивала головой.
   - Ты, мать, присматривай за квартирой, - сказала Анна. - Цветок поливай, с котом разговаривай. Леночка любит кошек, так что корми его, а там и мы вернёмся.
   Кот спрыгнул с подоконника, подошел к Анне, с коротким мурлыканьем потерся о ногу и уселся рядом со старухой. Анна постояла ещё немного. Надо было идти. Всё уже было собрано, сказано и взвешено. Задержавшись на пороге, она увидела, что в комнате уже никого нет, а в открытую форточку водопадом медленно вползает струя еле видимого тумана. Но это уже были не её заботы.
   - Хорошо, что ты живёшь на первом этаже, сказал ей Илья в подъезде. - В лифте кто-то, похоже, навалил полную кучу.
   - Теперь это не наши заботы, - спокойно сказала Анна. - Пошли.
   Пёс так и не появился.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"