Я стояла в коридоре второго этажа, смотрела во двор универа и злилась. Опять они! Мой любимый и эта курица! Сидят на лавочке, милуются. Все верно: весна, май, почки набухают, руки распускаются... Вон как заботливо поправляет ей выбившуюся прядку. Как же бесит!
И что, спрашивается, нашел самый красивый парень курса в этой клуше? Рост метр с кепкой, тусклые волосы, собранные в тощий хвост, лицо круглое, нуникакосовое, бесформенный балахон (еще бы: килограмм восемь лишних, не меньше). А эти очки? У бабушки, наверное, одолжила. Имя Маша тоже, должно быть взяла взаймы. Ладно бы еще хоть училась, но ведь с трудом из сессии в сессию переползает, если б не помощь Виктора, давно бы вылетела. А у моего любимого даже имя красивое - Виктор... И удивительно созвучное с моим - Виктория.
В этом парне мне нравится всё: интеллигентное лицо, высокий рост, худощавое, но пропорциональное телосложение. Я уж не говорю о том, что и в учебе один из первых.
Я знаю, по нему многие девчонки нашего курса с ума сходят. А он выбрал эту... Почему, зачем - никто не знает. Они вместе учились в школе, потом вместе поступили в универ... Как же меня бесит это вместе! Он такой милый, обаятельный - от улыбки дыхание перехватывает, а она...
- Опять любуешься? - насмешливый голос раздается прямо возле уха, после чего следует легкий поцелуй в шею, а крепкие мужские руки обнимают в кольцо. - И перестань царапать подоконник, он тут не при чем.
- Ненавижу её! - шиплю в ответ, с трудом разжимая побелевшие пальцы, чуть откидываюсь назад. Хана я не люблю, но его объятия приятны и успокаивают. К тому же верный: не предаст, не бросит. Нас связывают узы покрепче любви.
- Может домой сбежим? - предлагает Хан, недвусмысленно потираясь бедрами о мою попку. - Ну или по-быстрому зажмемся где-нибудь.
- У меня еще три пары сегодня. Две последних у завкафедры, замучишься отрабатывать потом, - отвечаю я, наблюдая как мой любимый и ...эта встают с скамейки и направляются в сторону учебного корпуса: пара начнется через пару минут.
- Да знаю я про твои пары, - Хан продолжает легко целовать мою шею, от чего по телу бегут мурашки, и я начинаю жалеть, что не согласилась сбежать. Следующая лекция у нас совместная с группой Хана, но потом я останусь одна со своей любовью. Поэтому я всегда сажусь на первую парту, чтобы не видеть любимого рядом с... этой.
- А ты не завидуй! - тут же откликается Хан. - Ладно, двинули.
Он приобнимает нас обеих за плечи и ведет в аудиторию, где сразу же попадает под восхищенные женские взгляды. Те, кто не вздыхает по Виктору, вздыхают по Хану. Он не красив в стандартном понимании, но у него широкие скулы, восточный разрез глаз, широкий разворот плеч, тенниска плотно облегает накачанный торс - занятия брейком дают о себе знать. И я знаю: все воздыхательницы сейчас мне завидуют. Только они не знают одного - я лишь прикрытие, а его сердце всецело принадлежит нашей преподавательнице истории. Она немногим старше нас, второй год после института. Хан как увидел её мелкие рыжие кудряшки и курносый носик с веснушками, так и влюбился. Но оказалось, она замужем. Поэтому мы с Ханом друзья по несчастью - любим тех, кто не любит нас...
А выяснилось это совершенно банально - на новогодней вечеринке. Мой Виктор пришел, конечно же, с Машей. Я так тщательно готовила наряд, делала прическу и макияж, что, без сомнения, была самой привлекательной девушкой вечера, но удостоилась лишь скользящего взгляда и безликого "привет", сказанного даже не мне лично, а всей нашей группе. Я тихонечко, никому не мешая, накачивалась текилой, когда на соседний стул у стойки бара плюхнулся Хан.
- Водки, - коротко бросил он бармену. Выпил не закусывая и повторил заказ.
- Вечер перестает быть томным, - пробормотала я тихо, но Хан услышал.
- Почему самая сексуальная девушка на этой поганой вечеринке пьет в одиночестве? - поинтересовался он, опрокидывая очередную стопку. Пятую или шестую - я не успевала считать.
- А почему самый брутальный парень курса хлещет водку словно воду? - подача поймана и отбита. Ответа я не ждала, вернувшись к текиле, но видимо спиртное начало действовать, потому что Хан наклонился ко мне и доверительно ответил:
- Потому что она пришла с мужем, - и маханул еще.
- Кто?
Я удивленно оглянулась. На нашем третьем курсе еще ни одна девушка не была замужем. Взгляд фокусировался уже с трудом. Вместо ответа Хан обхватил мою голову обеими руками и повернул в нужную сторону, где я и увидела нашу историчку, танцующую с каким-то задохликом в очках.
- Ты гораздо привлекательнее, - правдиво сообщила я Хану. - И если бы я не любила Виктора, то точно влюбилась в тебя.
- А, так мы топим в текиле Витьку и... - он замялся, явно силясь припомнить имя, потом махнул рукой, признав усилия тщетными. - Понятно.
Хан пропустил еще пару стопок. Я тоже старалась идти в ногу.
- А пойдем покажем класс! - язык уже слушался плохо, но соратник по выпивке меня услышал, кивнул, и, закрепив согласие еще одной порцией уже не помню чего, мы вышли на танцпол.
Дальнейшие события расплываются как в тумане. Мы танцевали и... пили, и пили, и танцевали... Как сказала Ларка: "Горячее порнушки я не видела". Пробуждение в одной постели стало неожиданностью для нас обоих, утреннее похмелье - нет. Я была уверена, что провела ночь с Виктором, а Хан, что с Викой. Вот такое совпадение: имена с историчкой у нас одинаковые. С той ночи мы и начали встречаться. Назло. Когда мне надоедает смотреть как мой любимый обнимает другую - иду и целую Хана. С ним всегда хорошо. Уютно. Спокойно. И он ничего не требует. Впрочем, как и я. Иногда и он налетает между парами, тащит в укромное местечко, покрывает поцелуями, шепча: "Вика, Викуся". Я знаю, что это не мне, но не обижаюсь.
Надо сказать, пара из нас получилась почти идеальная. Хан внимательный, заботливый. Всегда рядом, когда нужен, и не беспокоит, когда хочется побыть в одиночестве. Каким-то образом предугадывает события - например, встречает со стаканчиком кофе перед первой парой именно в тот день, когда я не выспалась. Впрочем, я и сама, даже не знаю почему, иногда купив бургер, или любимый кофе Хана, жду его у универа, и когда он появляется - взъерошенный и слегка небритый, то выясняется, что он проспал или застрял в пробке или случилось еще что-нибудь, что помешало позавтракать.
Только с Ханом я могу откровенно поговорить о своей любви, а Хан мне рассказывает о своей. И о попытках завоевать ту Вику.
Ларка хоть и знает правду, но положением дел недовольна.
- Дура ты, Вика, - бурчит она всё время, - сдался тебе этот Витька... Полюби уже Хана по-настоящему: он и умный, и привлекательный, и обеспеченный...
Ну да, а такой пустяк вроде его любви к другой можно не учитывать.
- Вот поймет окончательно, что ничего ему с историчкой не светит, тут-то ты его и возьмешь тепленьким,- издевается надо мной подруга.
Да я и сама понимаю: раз за три года не смогла Виктора у Машки отбить, то уже и не получится. Хотя, помнится, на первом курсе мне почти удалось. Всё складывалось в мою пользу - Маша заболела, а группа после пар осталась праздновать 8 марта. Обычно Виктор совсем не пьет, но мне удалось подлить водки в его стакан с соком. Даже не ожидала, что парня может так развести с небольшого количества спиртного. В общем, я подсуетилась, подхватила его, Виктор только бормотал: "Маша", я не возражала. Хоть Глаша, утром проснется у меня в кровати и тогда уж не денется никуда. Только мы собрались в такси усаживаться, как парню совсем стало плохо. Таксист уехал, сказав, что не будет салон пачкать. А Виктора так прополоскало, что он в себя пришел. Увидел меня, узнал, и говорит, ты мол, Вика, хорошая девушка, но Маша - это моя судьба. И ушел, покачиваясь. Один.
Чего я только не перепробовала - была и стервой, и пай-девочкой. Подговаривала самых красивых парней курса увести Машу, но она тоже не поддавалась. Как-то раз я даже подкинула Маше скомбинированные фото Виктора в чужой постели! Святая Маша его простила...
Сколько раз я себе говорила - стоп! Хватит! Найди того, кто будет любить тебя! Обещала себе, что забуду. Но стоит ему улыбнуться, даже не мне, и всё! Все обещания забыты, готова башмаки стаптывать - лишь бы с ним. Впрочем, с тех пор как мы с Ханом "вместе", мне стало немного легче.
Вот сейчас, например, вызвали с докладом моего любимого. Голос у него сильный, красивый. Какая разница, что рассказывает, сижу как завороженная, мурашки по коже бегут. Впрочем, это я преувеличиваю: мурашки от того, что Хан свою руку мне под блузку запустил и спину легко поглаживает. Знает, зараза, все мои чувственные местечки. А еще наклоняется близко, якобы сказать что-то шепотом, а сам ушко губами прихватывает...
- Чёрт! - Ларка меня так больно в бок пихнула. А Хан отодвинулся и ухмыляется. Я выплыла из чувственного дурмана и поняла, что все от меня чего-то ждут. А подруга мне листочек подсовывает: "препод спрашивает, согласна ли ты с мнением Витьки". А я откуда знаю, какое у него мнение? И о чем доклад был?
- Всё ясно, Жданова опять витает в облаках, - голос у препода противный, скрипучий.
- Я бы рядом с таким парнем тоже повитала, - комментирует Ларка, одногруппники поддерживают смешками.
- К следующему занятию подготовите свою версию событий, - нудит препод.
- Я помогу, - Хан улыбается и подмигивает, - приходи вечером, будем работать над твоей версией.
Следующие две пары пролетают незаметно, и дело не только в дозе иммунитета, полученной от Хана, но и в том, что предмет интересный и препод отличный.
Пока мы с Ларкой обедаем, внутри почему-то начинает расти беспокойство. Не могу определить с чем связано. Телефон молчит, в соцсетях ничего нового, погода отличная, но у меня внутри словно играет музыка из ужастика, перерастая в крещендо...
- Ты чего? - Ларка внимательно смотрит на меня, а я чувствую, что у меня руки ледяные.
- Да... - я ничего не успеваю ответить, потому что к нам подскакивает одна из одногруппниц.
- Вы слышали новость? - Её просто распирает от эмоций. - Наша историчка разводится с мужем, потому что беременна от любовника! Он турок, познакомились на отдыхе, и она сваливает к нему!
Меня словно ледяной водой обдает: "Хан! Он уже знает?" Вскакиваю и лечу к нему, не переставая набирать его номер, но телефон не отвечает; звоню в дверь, колочу по ней ногами, но никто не отзывается, и только трель звонка доносится из квартиры; вспоминаю, что у меня есть ключ, открываю с трудом, раза с третьего попав в замок; внутри пусто; телефон Хана лежит на тумбочке в прихожей и звонит; на экране Тимур, лучший друг Хана; нажимаю "принять", и прежде чем оппонент что-то успевает сказать, представляюсь:
- Это Вика. Его нет дома.
- Ты уже знаешь? - спрашивает Тимур.
- Да, - отвечаю я. - Где он может быть? "Наутилус", "Гараж"? - я перечисляю любимые злачные места Хана. Потом вспоминаю про картинг: если Хану нужно разгрузить голову, он гоняет на карте. Спрашиваю с надеждой: - в "Форсаже" был?
- Я всё оббегал. Даже к родителям заскочил.
Где же он? Когтистая лапа страха сжимает сердце. Картинки в мозгу одна страшнее другой. Я больше не могу оставаться в квартире.
- Если найдешь - позвони, - кидаю телефон Хана к себе в сумочку и выскакиваю на улицу. Куда? Взгляд упирается в вывеску спорт-бара напротив. Захожу, но вскоре понимаю: того, кого я ищу, здесь нет. Без особой надежды подхожу к бармену и показываю фото Хана на телефоне. К моему удивлению тот кивает:
- Был с полчаса назад. Надрался, еле на ногах стоял. Я его хотел в такси посадить, но он сказал, что ему недалеко, сам дойдет и нырнет.
- В смысле?
- Это он так сказал: "Нафик такси, сам дойду и нырну".
Меня накрыла волна облегчения - домой пошел, мы просто разминулись. Но потом... Чёрт! Когда мы смотрели фильмы, в которых упоминалось самоубийство, Хан всегда говорил, что пить таблетки или вены резать для слабаков. Вот с моста сигануть - это поступок. А отсюда до набережной рукой подать. И мост рядом. Я побежала туда, молясь только об одном - успеть.
В боку колет, ноги сводит судорогой, но я успеваю. Хан как раз перебирается через перила посередине моста.
- Стой! - ору я, подбегая. - Совсем дурак!
Он встает спиной к перилам, держась локтями, смотрит на меня мутными глазами.
- Отвали, - цедит Хан сквозь зубы и отворачивается.
Я обхватываю его за плечи обеими руками, хотя прекрасно понимаю, что если он прыгнет, мне его не удержать.
- Не надо, - прошу я.
- Ты не понимаешь, - говорит он, и его голос наполнен горьким сарказмом пополам с алкоголем. - Я ей: "Любовь моя", а она: "Для меня существует лишь один мужчина - муж". А муж объелся груш.
Хан пьяно смеется.
- Пусть ей всё равно... - говорю я. Чёрт! Не те слова! - А обо мне ты подумал? - кричу я. - Я не смогу без тебя! А родители? А друзья?
Чувствую, что мои слова не находят отклика.
- Ладно, - со злость говорю я, - раз ты так решил, я с тобой. Всё равно мне без тебя не справиться.
Тоже перелезаю через перила, зеркалю его позу. Оказывается, это совсем не страшно. Нужно только не смотреть вниз.
- Ну что, давай? - поворачиваю голову и встречаюсь с его удивленным взглядом. - На счет три.
- Ты дура? - интересуется Хан на русском могучем, а его взгляд становится более осмысленным.
- Ага, - весело соглашаюсь. На душе почему-то стало как-то... безбашенно. - А еще я тебя люблю.
Это правда. Не как Виктора, конечно: тот - идеал, недостижимая мечта, а этот - земной, настоящий. Мой. Без него мне никак.
- Ты хоть записку оставил? - тяну время: вдалеке слышится вой сирен, но не уверена, по нашу ли это душу. - Я, Хан турецкий, будучи в пьяном уме и мягкой памяти...
- Нет, ну ты точно дура, - говорит Хан. Не так уж он и пьян, судя по всему. - Вали отсюда!
Держась за поручень одной другой, он пытается заставить меня перелезть обратно при помощи другой. Напрасный труд. Тогда он переворачивается лицом к перилам и грозит мне:
- Я сейчас перелезу обратно и тебя вытащу. А потом всё равно прыгну.
- Валяй, - покладисто соглашаюсь. Пусть вытаскивает. Обратно не пущу.
Хан осуществляет свою угрозу - начинает перелезать на мост и... не знаю, как так выходит, но срывается и летит вниз. Я прыгаю следом, запоздало вспоминая, что не умею плавать. А может, это и к лучшему...
"Дура! Плавать не умеет, а туда же, топиться. И весит как бегемот, даром что костлявая", - думаю я, таща Вику на берег. И я тоже хорош. Спасатель Малибу, мать твою. Мышцы ноют, ноги-руки дрожат. Как там они делают искусственное дыхание? Перевернуть на бок, прижать ноги к животу? Надавить на спину или на грудь?
- Вика! Очнись! - хлопаю Вику по щекам, но та не подает признаков жизни: лицо бледное, губы синие, но всё равно красивая, зараза! И все-таки что? Зажать нос? Выдохнуть ей в рот? Или вдохнуть?
Набрав в грудь побольше воздуха, прижимаюсь к её губам, выдыхаю.
Чёрт, губы ледяные! На мгновенье и самого заморозило - представил, что Вики нет. Не сегодня или завтра, а всегда. Пусть она иногда бывает последней стервой, но как без неё? Выдыхаю еще раз, и еще... Да очнись уже!
Я и обрадовался, и разозлился одновременно, когда она вдруг выплюнула остатки воды и закашлялась.
- Знаешь почему мальчики носят плавки, а девочки купальники? - спрашиваю глумливо, наблюдая за тем, как несостоявшаяся утопленница, с трудом перевернувшись на живот, пускает носом пузыри. - Потому что мальчики плавают, а девочки купаются.
- Да пошел ты! - огрызается Вика.
Это хорошо: значит, приходит в себя - бледная, мокрая, дрожит, как осиновый лист, а в глазах огонь.
- Ладно, дам тебе пару уроков плаванья, дурища, - говорю, прижимая её к себе.
Чувствую - всхлипывает. Мне кажется, что слезы - это именно то, что ей сейчас нужно. Девочка моя, моя бедная железная девочка, которая при любой неудаче стискивает кулаки, поднимает голову и идет вперед. За три неполных года, что мы знакомы, я впервые вижу, как она плачет.
- Знаешь, что делает пловец-профессионал при виде тонущей девушки? - спрашиваю я ее, когда она немного успокаивается. - Подплывает, подныривает, отталкивается от неё ногами и плывет в сторону берега.
Вика смеется сквозь слезы, и я смеюсь вместе с ней. И поддаюсь внезапному желанию поцеловать её. Вкус речной тины, мокрая одежда, неприятно липнущая к спине, и на тебе: привычная волна возбуждения.
- Хорошо, но холодно, - говорит она, отодвигаясь, а я, глядя ей в глаза, вдруг понимаю, что свободен от любви и несвободен одновременно. И я точно знаю, что делать дальше.
- Выйдешь за меня? - А Витька тихо прикопаю где-нибудь, чтобы не мельтешил.
Вика кивает и ехидно спрашивает:
- Хан, у тебя, случайно, помады нет? Я никому не скажу.
Через весьма непродолжительное время, так скоро как оказалось возможным, в небольшой тихой церквушке, стоя перед алтарем, мы даем друг другу клятву всегда быть рядом. Рядом в минуты радости и в минуты горя. Рядом, вместе и навсегда.