Господин Ушода слыл честнейшим купцом во всем Хакодатэ, а уж когда в его доме собирались друзья на хяку моногатари кайданкай - вечер удивительных и страшных историй, никто не сомневался, что господин Ушода расскажет нечто столь же правдивое, сколь и удивительное. И вот как-то под вечер у господина Ушоды собрались его друзья, родственники и знакомые, и каждый из них по обычаю зажег свечу, и полились истории одна чудней другой; как вдруг один из гостей заметил, что господин Ушода против обыкновения молчалив и задумчив.
- О, не спрашивайте, что случилось со мной, - дрожащим голосом отвечал господин Ушода на расспросы друзей. - Со мной ничего не случилось. Однако нынче утром я повидал некоего ронина, который был моим другом детства, но после забыл меня.
- Полноте, не огорчайтесь, Ушода-сан, - сказал один из его приятелей. - Так бывает: люди порой вовсе забывают друг о друге...
- О нет, у него была причина, чтобы забыть даже собственное имя. Сердце мое плачет и жалуется, будто во всех садах увяли цветы, когда я вспоминаю этого человека в пору нашей с ним юности. Какой отважный, гордый и смелый это был юноша! Сейчас же он стал трясущимся стариком...
Рассказ Ушоды-сан взволновал его друзей. Подумав, Ушода-сан все же решился объяснить, что стряслось с его старым приятелем.
***
- В каком же году это было? Тогда мы еще переписывались и уговаривались увидеться, как только позволят дела... Друг мой, Амару-сан, был сыном самурая, и никто не сомневался, что и сам он станет славнейшим самураем рода. Но так случилось, что сёгун, которому служили три поколения семьи Амару, скончался, не оставив потомства. Горе тому, кто позабудет о своем долге перед кланом! Перед смертью этот почтенный человек снабдил молодого Амару-сан рекомендательными письмами к своему другу. Однако тот сёгун, имени коего мне не следует называть, был суров и подозрителен. Задумал он испытать Амару-сан, как испытывал каждого нового самурая у себя на службе.
Самые щекотливые и срочные поручения Амару-сан выполнял с великим тщанием, правильно и быстро. Другой бы на месте этого сёгуна давно бы убедился, что Амару-сан можно доверять. Но только не он!
Новое испытание ждало Амару-сан. Сёгун велел ему отвезти некое срочное и тайное послание одному воинственному даймё, который притом слыл известным заговорщиком. Будь Амару-сан чьим бы то ни было шпионом, ненадежным или слишком любопытным человеком, он непременно вскрыл бы письмо, тем более, что большая часть его пути проходила по безлюдной и заброшенной дороге, - так думал сёгун. На много ри вдоль той дороги никто не жил.
Поговаривали, что дорогу стережет какая-то страшная сила, но суровый сёгун не был боязлив. К тому же он знал, что недалеко от дороги живет инок-отшельник, известный своим благочестием и целительскими умениями, - какая "страшная сила" может приблизиться к жилищу достойного монаха? Монах же этот был обязан сёгуну жизнью, оттого согласился проследить за Амару-сан.
Сам же Амару-сан был молод, и хотя жил согласно кодексу Бушидо и ни в чем недостойном замечен не был, все же всякий юноша беспечен - и Амару-сан не был исключением. Опасные и трудные поручения сёгуна он выполнял с радостью, считая их знаком высокого доверия, и гордился тем, как хорошо у него все получается. А когда он услышал о долгой заброшенной дороге и о тайном письме к даймё-бунтовщику, - тут-то и взыграла в нем молодая кровь. Сердце его так и затрепетало в предвкушении битв и опасностей!
Однако радовался он лишь до тех пор, пока не выехал на действительно непроезжую дорогу. Шла она через лес, и был тот лес настолько мрачен и молчалив, что даже самому храброму человеку стало бы не по себе. Даже птицы не пели в кронах деревьев! Местность в тех местах гористая, там и сям высились холмы, заросшие криптомериями, и где-то вдалеке раздавался резкий зловещий хохот. Амару-сан много слыхал об отшельниках-тэнгу, и хотя полагал, что все это просто досужие выдумки, однако же забеспокоился, ибо тэнгу отличались злонравием и могли сбросить на него старое дерево, разбив голову или сломав хребет его лошади. Дорога тем временем становилась все более заросшей, в конце концов ее с трудом можно было различить, а лес вокруг становился все гуще. Смеркалось.
Амару-сан припомнил, что сёгун говорил о старом монахе, живущем в этих местах, по имени Юичи-сан. Однако сёгун уверял, будто до хижины Юичи-сан непременно можно было добраться к вечеру. Уже начинало темнеть, а никакой хижины рядом не было и в помине.
"Может быть, я сбился с пути?" - подумал Амару-сан. Он остановил коня, спешился и закричал:
- Юичи-сама! Юичи-сама! - так с особым почтением он обратился к монаху, желая расположить его к себе.
Заросли криптомерий раздвинулись, и на еле видную дорогу выступил седой, сгорбленный, очень старый, но все еще величавый человек в кашье - рясе буддийского монаха.
- Кто здесь ищет бедного старого Юичи? - спросил он, улыбаясь.
Амару-сан приветствовал его, как подобает самураю: почтительно, но с достоинством. Приятная улыбка старика, его очевидная немощь и в то же время признаки благородного происхождения - обхождение, выговор - внушили ему доверие и теплое чувство.
- Так, значит, сёгун послал вас с поручением, о достойный юноша, и вверил вас по пути заботам старого Юичи, - сказал монах, выслушав Амару-сан. - Что же, не откажите в любезности и примите мое гостеприимство. У меня как раз ночуют двое молодых путников, верно, вам будет приятно с ними побеседовать.
Амару-сан заверил его, что охотно побеседовал бы и с самим Юичи-сан, но рад будет познакомиться и с его гостями. Так, беседуя, они добрались до крохотного домика под сенью криптомерий. Единственная комната в нем даже не была разделена циновками: так мала она была. Старые и плоские футоны уже были разложены и лежали впритык, едва умещаясь, а один пришлось подвернуть, чтобы он не загорелся от очага, к которому лежал очень близко.
- С тех пор, как из-за войн и болезней ушли люди из окрестных деревень, у меня редко бывают гости, - пожаловался старый монах. - А я люблю гостей.
Двое молодых людей, которые сидели на узкой энгаве хижины, рассмеялись. Амару-сан удивился и спросил, что же их так рассмешило.
Один из юношей взял себя в руки быстрее.
- Мы подумали, что принесли почтенному монаху столько неудобств, что таких гостей впору гнать, а не любить, - сказал он. Второй же продолжал смеяться.
- О, это совсем небольшие неудобства, - запротестовал монах.
Юноши были, видимо, незнатные и скорее походили на подмастерьев или разносчиков. Отец Амару-сан не стал бы с ними беседовать, но Амару-сан был рад посидеть со сверстниками и послушать их рассказы. Однако никаких новостей юноши ему не рассказали. Зато поведали много ужасных рассказов о злобных ёкаях, убийствах и бесчинствах, которые происходили в этом лесу в старину. Амару-сан не был суеверен, но в конце концов и его пробрал страх.
- Как хорошо, что нынче такого не встретишь, - сказал он наконец.
- О да, - и оба юноши снова рассмеялись.
Один из них наклонил голову, поправляя завязки дзори на щиколотке, и Амару-сан заметил у него красные кандзи - иероглифы, вытатуированные на шее сзади. Он никогда прежде не видел таких татуировок, и в нем загорелось любопытство. Вот бы расспросить, что это за татуировка и ради чего он ее сделал, подумалось ему.
- Пора спать, молодые господа, - улыбаясь, обратился к ним монах. - Не то ко мне опять явится абура-акаго и высосет масло из зажженной лампы!
- Я бы охотно купил вам масла, досточтимый Юичи-сама, если бы и правда вы показали мне абура-акаго, - пошутил Амару-сан. Юноши разразились хохотом. Однако и вправду следовало идти отдыхать: было уже далеко за полночь. Амару-сан решил перед сном сделать свои дела, но, не найдя поблизости уборной, просто отошел подальше в лес. Но лес в тех местах был настолько густым, что Амару-сан немного заблудился и проплутал в лесу довольно долго.
Был он уже сердит, измучен и недоволен. Назавтра ему нужно было выехать пораньше, чтобы достичь города, где жил непокорный даймё, - уж простите меня, друзья, но я связан словом: ни местности, ни имена мне называть нельзя. Да и постыдным ему показалось заблудиться поблизости от дома и по такой нелепой причине!
Однако, наткнувшись на хижину, Амару-сан понял, отчего не сразу ее нашел. Свет в ней погасили, будто и впрямь туда нанес визит абура-акаго, и в хижине стояла такая тишина, словно и не было в ней трех спящих мужчин. Ни храпа, ни разговоров, ни даже дыхания не донеслось из хижины до Амару-сан.
Глухое беспокойство стиснуло его горло. Что, если, пока он бродил по лесу, с бедным монахом и его гостями что-то стряслось?
Амару-сан вошел в хижину, все больше волнуясь.
- Юичи-сама! Друзья! - позвал он шепотом и споткнулся о пару ног.
Живой человек бы проснулся и, вероятно, обругал бы Амару-сан. Но тело оставалось недвижимо. Тогда Амару-сан ощупью нашел лампу, огниво с трутом, зажег свет и ахнул.
На футонах лежали три обезглавленных тела!
Дух занялся у Амару-сан. Но как же так, спрашивал он себя, разве можно убить троих мужчин совершенно бесшумно? Ни криков, ни звона оружия я не слыхал... и тут взгляд его упал на шею ближнего юноши.
Она была необычайно длинной, словно вместо шеи у обычного с виду парня выросла чудовищная змея!
- О нет, - прошептал Амару-сан, - защити меня, милостивая Гуань-инь!
Он понял, что страшные легенды о злобных ёкаях не лгут. Перед ним лежали настоящие рокуро-куби - злые духи людей, грешивших при жизни и не раскаявшихся после смерти. Запоздало припомнил Амару-сан, что красные буквы на загривке носят именно рокуро-куби. А он, глупый мальчишка, явился по своей воле прямо в их логово!
Но надо было что-то делать. Сердце Амару-сан стучало, будто говоря: прочь, прочь, уноси ноги! Но разумом Амару-сан быстро понял, что в лесу, где никто не придет на помощь, рокуро-куби сожрут его и не подавятся. Хижина была хоть какой-то защитой.
За ноги Амару-сан выволок тела рокуро-куби из хижины и с помощью своих дайсё попытался выкопать могилы: он знал, что рокуро-куби, если их похоронить, умирают окончательно и уже не могут причинить зла живым. Но хижина Юичи-сан стояла на очень каменистой почве. Наконец, Амару-сан нащупал более-менее рыхлый участок земли и стал копать там. Но вскоре ужасный запах ударил ему в нос. О горе! Амару-сан нашел могилу, выкопанную ранее, и в ней покоился старец в шафрановой кашье. Не было сомнения, что рокуро-куби убили настоящего Юичи-сан - хозяина хижины, чтобы поселиться в ней самим!
- Проклятые негодяи, ублюдки, да разорвут вас на части злые духи! - обратился Амару-сан в большом гневе к телам рокуро-куби. И, не зная, что делать дальше, он поступил, как и любой юный неопытный воин на его месте: отряхнул оба клинка дайсё от земли и пыли и принялся рубить обеими руками мертвые тела. Гнев его пылал все жарче, глаза уже застлала алая пелена, и вдруг он почувствовал, как нечто впилось острыми зубами в его плечо.
Амару-сан даже не вскрикнул от боли, ибо умел ее терпеть, и отмахнулся вакидзаши, не глядя; краем глаза заметил некий темный предмет, отлетевший в сторону...
Второй такой же округлый темный предмет налетел на него с другой стороны.
Амару-сан рубанул его катаной, отшвырнул от себя, и под ноги ему покатился третий круглый предмет...
Уже начинало светать, и в зыбком сероватом свете утра Амару-сан вдруг рассмотрел, что же нападало на него.
Это были головы старика, выдававшего себя за Юичи-сан, и его "гостей"!
Хотя Амару-сан и ожидал этого, но все же опешил. Благообразное лицо старика искривилось в злобной гримасе, зубы - длинные, желтые и очень острые - торчали изо рта, глаза налились кровью. Голова источала смрад разлагающейся плоти, столь сильный, что у Амару-сан разболелась его собственная голова.
Вторая голова - того шутника, что извинялся за неудобства - так и брызгала слюной и злобой. На перекошенном лице застыло выражение неистового голода, рот был алчно разинут, ноздри раздувались.
Голова смешливого юноши изменилась ужаснее всего: нос провалился, глаза выкатились и сочились гноем, губы причмокивали.
Все три головы налетели на Амару-сан с разных сторон и вцепились шатающимися зубами в его тело, разрывая кимоно и впиваясь в плоть. Амару-сан завертелся, пытаясь их стряхнуть - вот и верно, одна голова отлетела... но отлетела, вырвав из его тела кусок мяса!
Вторая, сопя и чавкая, вгрызлась в ляжку Амару-сан, и как ни дергал несчастный самурай ногой, как ни бил голову по макушке, не отрывалась. Гнилой распухший язык непрестанно лизал кожу, губы чмокали, и потрясенный Амару-сан понял, что мерзкое чудовище сосет его кровь. Наконец он так сильно ударил цубой катаны по макушке рокуро-куби, что голова отвалилась. Но на бедре Амару-сан зияла огромная рана, в глазах у него помутилось от боли и смрада, и дыхание занялось от омерзения. А между тем любая слабость могла стоить ему жизни.
Самая хитрая голова - старика - постоянно норовила вцепиться в запястья Амару-сан. Старый ёкай заметил, что Амару-сан левой рукой владеет даже лучше, чем правой, и вакидзаши управляется быстрее, чем катаной, оттого и пытался укусить его именно за левую руку.
Головы не могли разговаривать, но зато без устали оглушительно выли и рычали. А способа победить рокуро-куби Амару-сан не знал, кроме как захоронить тела. И поэтому он в отчаянии снова бросился ковырять землю. Ему было очень стыдно перед Юичи-сан, но земля была столь камениста, что единственное место, где можно было вырыть могилу, уже приняло в себя невинно убиенного монаха, и пришлось прямо к его почти разложившемуся телу подкатить туши рокуро-куби.
Сделать это было чрезвычайно сложно. Головы рокуро-куби сперва били и толкали его, а затем принялись кусать с трех сторон, раздирая в клочья одежду, кожу и мясо. Одна из голов своим укусом повредила крупную вену, и кровь брызнула по ногам Амару-сан, стекая алыми струйками в могилу.
- Хорошо, что у вас нет рук, проклятые хищники! - в сердцах воскликнул Амару-сан.
Страх, боль и ярость придали ему сил, он схватил самый большой валун из валявшихся неподалеку - высотой почти в человеческий рост - и обрушил его на могилу.
Головы рокуро-куби взвыли и со стоном бросились на камень, но он был слишком тяжел. Тогда головы старика и смешливого парня упали на землю, несколько раз подпрыгнули и затихли.
В его дорожной суме был запас целебной мази и тряпица, чтобы перевязать раны, но рокуро-куби так истерзали беднягу, что мазь очень быстро закончилась. Тогда, пошатываясь от боли и усталости, Амару-сан оседлал коня и пришпорил его, уносясь прочь - как можно быстрее и дальше от проклятого места.
Но на том его злосчастья не закончились. По пути Амару-сан нашел маленькую деревеньку. Поскольку сёгун щедро снабдил его деньгами, Амару-сан спешился и подошел к первому попавшемуся домику, чтобы купить молока и онигири или какой-нибудь другой еды; он так проголодался, что готов был съесть даже суши. Однако крестьянин, к которому Амару-сан обратился, вскрикнул от ужаса и указал на что-то за спиной Амару-сан.
Тот обернулся.
На поле его кимоно висела разлагающаяся голова последнего из трех рокуро-куби.
- Ну да, я их победил, а это трофей, который я везу в подарок своему сёгуну, - горделиво произнес Амару-сан. - Так ты продашь мне молока?
Крестьянин сунул ему глиняный кувшинчик молока и с криками и жалобами убежал, не взяв денег. Это вовсе не обрадовало Амару-сан, и он бросил несколько кобани на порог домика, дабы не чувствовать себя опозоренным. А затем уселся прямо на землю, достал нож и принялся кромсать одежду, отрезая полу кимоно с головой рокуро-куби.
Крестьянин робко выглянул из домика. Убедившись, что рокуро-куби не съел молодого самурая и не нападает на него самого, он вынес лопату и помог Амару-сан захоронить голову. Утоптав землю, Амару-сан вздохнул с облегчением и лишился чувств.
Крестьянин и его жена выходили юношу и отослали письмо к воинственному даймё, благодаря чему Амару-сан и нашел в конце концов его сёгун. Оба - и сёгун, и его приятель даймё - щедро вознаградили Амару-сан за верность и доблесть. Было выпито немало сакэ за победу над злобными рокуро-куби...
А вечером в окно дворца сёгуна, где заночевал Амару-сан, постучали, и когда Амару-сан и сёгун выглянули, то увидели за окном страшное, полуразложившееся лицо, перекошенное от голода и злобы...
Амару-сан тотчас оседлал коня и, не слушая увещеваний, просьб и даже приказов, умчался из дворца и из города. Сёгун же на следующей неделе умер от неизвестной болезни, а вскоре та же болезнь поразила даймё.
И с тех пор Амару-сан разъезжает по всей Японии, пытаясь скрыться от преследований рокуро-куби. Но ни в одном городе не удалось ему задержаться более, чем на несколько дней...
***
Так рассказывал Ушода-сан. И когда он, по обычаю, затушил свою свечу в конце рассказа, гости долго сидели в печальном молчании. Но никто из них не знал, можно ли помочь Амару-сан и как победить мстительный дух рокуро-куби.