Аннотация: Омский писатель Виктор Власов в своей повести "T.A.RAN" упоминает помимо прочих литературных личностей и моё имя в контексте моих перепалок с поэтом Борисом Кутенковым в интернет-журнале "Русская жизнь" N8 (2012).
Интернет-журнал "Русская жизнь": N8 (2012)
Омский писатель Виктор Власов в своей повести "T.A.RAN" рассказывает о существующих личностях отечественной литературы на фоне истории о близком ему человеке, который - поэт, критик и по совместительству редактор эклектичного литературного журнала "Вольный лист", который выходит в Омске. Я предоставляю отрывок из повести, где есть упоминание обо мне. Желающим ознакомиться с оригинальным текстом можно пройти по ссылке на сайт интернет-журнала "Русская жизнь" в конце представленного отрывка.
Мероприятие заканчивается. Под самый исход времени появляется незнакомый человек. Писатель, несомненно. Иван его видел мельком много лет назад на презентации журнала "Литературный Омск" в музее имени Ф.М.Достоевского. Этого упитанного гостя-татарина зовут Юра. Никто, в том числе и завсегдатаи литературных мероприятий: Федоровский и Соснов - не видели его раньше. Он поражает непомерной толщиной и массивностью: у него квадратная голова, рыжие коротко остриженные волосы, бритое, в рябинах, лицо. Замечательны большие тёмно-карие глаза, крупный нос, широкий рот, двойной подбородок, короткая, необъятной ширины спина, круглое, как бочка, брюхо, растопыренные руки, огромные кисти и большущие ботинки. Он - не человек - котёл с приделанной человеческой физиономией. Такого субъекта не встретишь, наверное, нигде, кроме как на улицах по соседству с закусочной "МакДональдс".
- Привет! - от радости и выступившего пота он лоснится, точно кусок тающего масла. - Глядите, что принёс!
Он демонстрирует словно гантели одной рукой - большой торт, а другой - вместительный термос.
Гости из Москвы и зрители - слушатели - омичи голодны. Иван, Боря, Аня, два Игоря, Серёга, татарин-писатель Юра и Серафима - вместе идут обедать, в "Ростикс". Берут на всех "баскет". Тридцать острых крыльев. Заливают их сырным соусом, который по дороге приобретают в гипермаркете. Серафима буквально вымораживает из Бориса свой обед - денег у неё нет никогда. Ходит она в кафе обычно за счёт своего парня, фотографа, худого, как спица, с невыразительной внешностью, с лицом овальным бледного цвета. Сказать по секрету, Иван Сергеевич и корреспондент Игорь Федоровский - оба ревнуют Серафиму к этому непримечательному человеку. Непонятно: пишет он что-то, публикуется где-то, какие создаёт произведения по качеству, ведёт ли хотя бы популярный блог. Просто "атомная катастрофа", если честно, ни Ваня, ни Игорь не понимают, что эта миленькая невысокая стройная девушка с большим ртом и тонкими губами, умная, пишущая хорошую прозу и стихи находит в мутном фотографе, ровным счётом не имеющего за плечами ничего.
Игорь и Ваня не хотят кормить Серафиму - ждут, пока Боря оплатит её обед. Борис, как настоящий джентльмен, выкладывает и за девушку. Как ни о литературе говорить за столом? Конечно, с превеликим удовольствием! Тогда Ваня и показывает свой текст Борису. Большой поэт и критик пробегается взглядом, оценивает, заключает:
- Авангард! Петрушкину понравится, он такое любит. Порекомендую ему. Он - мой друг!
Ваня немногословен. Выражая благодарность, кивает. С тоской задумывается о том, что много лет назад не стал лебезить перед "сильными мира сего" - признанными омскими писателями. Не стал "подпевать" - хлопнул дверью кабинета в университете, где собирается литературное объединение и по сей день.
Юра время от времени разражается смехом, сотрясающим всё его тело. Он запрокидывает голову, разверзает рот, хрипит и задыхается. Но своей весёлостью он заражает компанию. Ему нравится поэзия Бориса Кутенкова, но больше ему по нраву интернет-борьба на блогах между критиком Алексеем Зыряновым и защитником Кутенкова - Серафимой Орловой.
Приступ смеха кончается, Юра взглядывает на гостей, вытирая глаза платком.
Ваня внимательно изучает Юру. Мысленно гадает, кто он? После первых же несуразных объяснений весёлого незнакомца по поводу концепции поэзии Кутенкова у гостей заслуживает уважение. Татарин-Юрка вполне разбирается в тонкостях стихосложения. Какая бессознательная сила живёт в этой тяжеловесной громаде. Сила слепая и покорная, напоминающая войско, которое дерётся, не зная, против кого и за что. Ваня думает, что в "дни сотворения мира великий ваятель не очень-то утруждал себя, составляя из разрозненных частей намеченные им вчерне создания, и что подбирал он эти части наспех, не беспокоясь о том, подойдут ли они одна к другой, составят ли единое целое". Ой, это ведь не мысли Ивана, но разве он способен думать чьими-то другими мыслями? Ему нездоровится.
Боря тепло отзывается о поэзии Андрея Василевского, Сергея Гандлевского, Евгения Степанова, о прозе Виталия Сероклинова и Андрея Углицких, о редактуре Бориса Марковского, которого считает профессионалом, настоящим, не деланным, не дутым. Ещё поэт Кутенков называет Александра Петрушкина мировым деятелем искусства. Этот человек своего рода лучший автомеханик, который содержит такую мощную дизельную машину как "Евразийский журнальный портал "Мегалит"". Но Иван не слушает Борю, хоть и понимает, что вряд ли найдёт собеседника толковее, чем Кутенков. Боря Кутенков - оригинальный, как вкус мандарина или ананаса. Иван Сергеевич думает о своих обидчиках. Он будто помешался тотчас. Эти мысли приносят тревогу, редактор "Вольного листа" чувствует себя скверно. Вдруг его друзья исчезают. Ни круглых и квадратных столов жёлто-рыжего цвета, ни шумных посетителей "Ростикс" - больше нет. Он - находится неизвестно где, в каком-то туннеле, забросанном вымазанными в мазуте деталями не то от машин, не то от станков заводских. Он бредёт по узкому коридору, где воздух спёрт, а быть может, не существует его вообще. В худших чувствах он садится на твёрдую поверхность, формой напоминающую огромную полку и начинает писать. Пишет на приготовленном кем-то листе ватмана, где в карандаше изображены две схемы. Внезапно Иван сознаёт, что пишет не ручкой, не карандашом - черкает мазутом. Парень пытаться творить поэзию. Но не может переключиться, словно поставлен запрет-замок на тот отдел с функциями, отвечающий за вдохновение и фантазию.
- Что? Какой отдел с функциями? - спрашивает он себя голосом чужим. - Я - человек, откуда у меня отделы? Может, не человек я?
Память к нему возвращается, точнее кто-то кого не видно ставит правильную кассету или диск с программой. Оказывается, Ивана недавно лишают друзей. Они, конечно, есть, но в разобранном состоянии. Здесь, в "туннеле сборки", на базе собрать можно кого угодно, из чего угодно. Всё рядом, только деталь правильно ставь.
- Пш-ш-ш-ж! - работает рация у него на боку. Та самая рация, подаренная Захаром Прилепиным.
Иван берёт её, нажимает кнопку, говорит:
- Ты меня слышишь?
- А-а, это ты! - смеётся в трубку Захар. - Привет! Чего-нибудь написал новенького? Тут ребята издают журнал, средства неплохие задействованы, короче - двигай к нам.
- Ответь на одно, - просит Иван. - Я забыл свою фамилию...
- Ф-ф-ф, - слышится в трубку, Захар выдувает дым. - Слушай, честное писательское, не знаю твою фамилию. Но скажу точно - ты создал общество "Ти-эй-рэн". Там о тебе говорить не перестают, молодчик!
Иван молчит. Внутри его словно побывал бур. Вот бы, хоть на немного стать человеком, с душой и телом, так бы закричал так, что оглушил бы это мазутно-детальное место. Выпуская рацию из рук, он идёт, почти бежит. Двигается долго. Решает добраться до центра управления всей этой "мудянкой". И доберётся, ведь карта, маршрут у него в голове. И никто не кинется останавливать - он притворится "своим".
ПРИМЕЧАНИЕ: Кстати, как сообщил сам автор, часть истории, которая касается писателя Захара Прилепина, - выдумка, чтобы показать "сдвиги в сознании" у человека, известного по имени Иван Таран.