На главном эрзац-этаже управы Сибирского федерального округа - глухая стена. Это единственная глухая стена во всем округе. Широкие распашные двери отделаны настоящим деревом. Это говорит о статусе. Очень высоком статусе. Об этом же говорит вырезанная по дереву надпись: Генеральный сибирион Удальцов Федерий-2318. Родовое имя Удальцов еще больше говорит о статусе, - теперь, кажется, родовое имя только и положено лицам ранга федерия и выше; сколько таких на всю Россию? Всего десятка три, пожалуй.
За дверьми пребольшой кабинет. Все стены в нем, за исключением одной глухой - обычные стеклянные. За панорамным стеклом - бурая пустошь. На горизонте - того же цвета холмы и отчаянно-голубое небо. У стены замер, глядя вдаль, человек в дорогом ситцевом костюме. Это федерий. Федерий-2318 - его полное должностное имя, но мы для простоты можем звать его Федерием, потому что среди сибирионов он такой один, а в Совете федериев, где все или Федерии или Републии, используются родовые имена. И потом, индекс имени у федериев означает не ранжир или классность, как у всех, а актуальный период, и меняется из года в год. Раньше Федерий-2318 был Федерием-2317, а перед тем Федерием-2316. После, вероятно, станет Федерием-2319.
Впрочем, не "вероятно", а точно. Другое дело, если случится нечто неожиданное, грянет гром и произойдет отставка, тогда это будет не Удальцов, а другой человек. Но зваться он будет Федерий-2319, это известно загодя. Неизвестно только как бы он отнесся к тому, чтобы мы называли его запросто: Федерием. Нынешний, Удальцов - этот любит и приветствует внешние проявления всякой демократичности и смеется, когда к нему обращаются по-простому. Хотя, сказать по правде, такое и было-то всего однажды. Лет пятнадцать назад. Так назвал его кто-то, - вроде какой-то зам из какого-то департамента. Никто не помнит. Да и этого кого-то больше не видели.
- Федерий-2318, - раздался голос секретарши. - К вам Уйкуль-600.
Удальцов кивнул. Вошел плотный солидный мужчина в густых седых усах.
Дело в том, что по этической норме, величать по отчеству следовало только первое лицо государства, премьеров и лиц одной ступенью ниже. Да и не известно наверняка, был ли родитель Уйкуля-600 Семеном. Но демократичность для Федерия - выше норм.
- Что, как там? Дела как, семья? - спросил он, и не дожидаясь ответа, приобнял гостя за спину. - Давай пройдемся. Я вот чего тебя вызвал.
За стеклом, метрах в трехстах от здания, прямо посреди бурой равнины видна была полуоткрытая смотровая терраса на высоких стойках. Из кабинета к ней вел стеклянный коридор. Они вошли в него, ковровая дорожка глушила звук шагов. Уйкуль-600 как-то сразу растерял солидность, он горбился и поджимал плечи. Федерий продолжал держать руку на его спине.
- Так, стало быть, дела грядут, дорогой мой, дела! - начал федерий. - Эргодо́быча! Быть нам с тобой пионерами кампании. Контракты готовы, решение (он мотнул головою вверх) принято, не сегодня завтра по трансгалактике официально объявят. Ну, пора начинать. Нам начинать.
Уйкуль-600 наморщил лоб и поглядел растерянно:
- Нам?..
- Нам-нам, - подтвердил федерий. - Тебе начинать.
Уйкуль-600 остановился, вынул платок и отер лоб.
- Я думал, в Центральном... - проговорил он. - Хотя бы чтоб поперву... Почему мне... (он замялся) нам?
Федерий рассмеялся.
- К черту центр, - сказал он, вновь увлекая гостя по коридору. - Есть возможность - нам и карты в руки. Зря, что ли, я (он снова мотнул головою вверх) хлопотал. Плясать надо, чего боишься? У тебя в губернии крупные месторождения, перспективы - во! Там по расчетам обороту на два триллиона. Да считай, если пойдет, - пионеры мы, технологии наши, - нам и федеральный патронаж по всей до́быче; и головной офис - тоже нам. Смекаешь, чем пахнет?
Уйкуль-600 покивал.
- Начинать трудно... - нерешительно начал он. - Не дай бог, если вдруг...
- Никаких если, - оборвал его федерий. - И никаких вдруг. Сказано - начинай. Точка.
Федерий похлопал собеседника по плечу и снова рассмеялся. Тому же было не до смеха. Он морщил лоб и все отирал испарину. Они вышли на террасу. Федерий облокотился на парапет и замер, глядя на восток, туда, где вдали высились сквозь смог стеклянные купола окружных урбий, обиталище рядовых сибирионов.
- Вот, - сказал он, протягивая в сторону урбий руку. - Полвека назад тоже стоял вопрос, когда начинали торговать органикой. Вспомни, тогда за пару лет превратились в крупнейшего поставщика на четыре галактики.
Он обернулся и, подняв палец, со значением повторил:
- На четыре, четыре! галактики. Вот объемы! - Он облокотился на парапет и посмотрел вниз. Помолчав, он добавил: - Ну, что здесь было? Дичь, сырость, грязь. А теперь! (он повел рукой над бурым пространством) Сухо, свободно. Настроили вот.
Уйкуль-600 поглядел на купола урбий.
- Все же, - сказал он, - что если...
- Слушай, - резко обернулся федерий. - Ты сопли не разводи. Или мне, может, на твое место другого Уйкуля подыскать, посмелее?
Уйкуль-600 молчал.
- Да и чего ты боишься? - смягчив тон, сказал федерий. - Эргополя открыли сто лет назад. Все изучено. Что, по-твоему, наука зря хлеб ест? Да и вспомни опять историю: ну, углеводороды - были? были; качали? качали; кончились - и черт с ними; потом вода, органика - ну, и какие проблемы?! Вышло время органики - вот тебе время эргополей. На наш век - с лихвой.
Он не договорил, многозначительно потряс головой и, отвернувшись, уставился вдаль.
- А голубые? - робко спросил Уйкуль-600.
- А-а, - отмахнулся федерий, - полают да заткнутся. Что они против денег. А ты запусти медийную кампанию: покажи кого-нибудь помаститее; дай выпуски в новостях, - мол, богатство Земли, созданное заботливыми поколениями, источник энергии для всех нас - и безопасный-то он, и прекрасный; и все-то замечательно, и все-то будет хорошо. Что мне, учить тебя, что ли?
Три месяца спустя Уйкуль-600 летел к месту новооткрывшейся добычи, - посмотреть, что да как; выступить перед пикетами голубых, пообещать что-нибудь, попробовать успокоить. По прибытии губернатор не стал выходить из лимузина, досматривая новостной выпуск.
С экрана выступал грузный бородач в профессорской шапочке. Массивный титр давал его имя, - Энергоревизий-116, - и перечислял регалии: академик, какой-то член чего-то звучного и длиннопроизносимого и почетный гражданин всех урбий Центрального, Внутрисибирского и Уйкульского районов.
"Что же, - говорил академик, - ну, давайте хотя бы посмотрим в историю. Протесты зеленых помните? Вряд ли. Это есть архивах, было такое протестное движение экологических активистов. Зеленых, как они себя называли. Что-то похожее на наших нынешних голубых. И что? Что от них осталось? Сгинули вместе с органикой. Никому они оказались не нужны. Когда-то, конечно, органика давала человечеству жизнь - но та эпоха давно, давно минула. А сейчас я со всей ответственностью могу заявить: вся эта лихорадка по поводу сохранения эргополей - бессмыслица!".
Уйкуль-600 хмыкнул, выключил монитор и закинул ногу на ногу.
- Ну, - сказал он, - а напрямую, по существу?
Напротив, на откидном кресле у двери притулился Энергоревизий-116, в бороде и профессорской шапочке.
- Это, собственно, все верно, - подобравшись, сказал он, - я вам докладывал...
- Я вот чего не пойму, - перебил его Уйкуль-600, - те твои зеленые - ясно что: боролись за сохранение этих... (он наморщил лоб и покрутил ладонью) органических растительств, или как там. А тут чем мы жертвуем?
Он провел пальцем по боковому экрану, открылся вид на сеточное ограждение, по сю сторону которого прохаживались редкие полицейские, а по ту мостились палатки, и в виду приземлившегося губернаторского лимузина начала собираться толпа.
- Эти-то чего хотят, - продолжил Уйкуль-600, - что берегут?
- Наследие...
Уйкуль-600 чертыхнулся.
- Какое, ну, какое тут еще наследие?!
- То, что накопилось за всю историю, - неуверенно произнес Энергоревизий-116. - Вроде как память поколений.
- Опять двадцать пять! "Сонм страстей человеческих, спрессованный в электрихимические поля".
- Эргостатические, - поправил Энергоревизий-116.
Уйкуль-600 поморщился.
- Ты мне толком скажи, чем мы фактически жертвуем, что теряем?
Он пожамкал пальцами, будто пытаясь пощупать нечто.
- В этом смысле ничего, - пожал плечами Энергоревизий-116.
- Ничего... - зло повторил Уйкуль-600, вновь чертыхнулся и со вздохом посмотрел на увеличивающуюся толпу. - Вот что, - добавил он, - поехали поглядим. Далеко?
- Так мы, - Энергоревизий-116 развел руками, - на месте. Разве что подняться.
С высоты полета полигон добычи выглядел обычным бурым полем, широко обнесенным сеткой. Посреди копошилась техника. Повсюду ползали похожие на исторических гигантских черепах приземистые роботы на широких катках и с торчащими вверх раздвижными рогатыми мачтами. Роботы то и дело застывали на месте и тогда в их мачтах начинал биться разряд. Иногода чуть заметной дугой, а иногда яркими, похожими на молнии, вспышками. Тогда туда подъезжала рабочая бригада с тяжелой техникой. В считанные минуты размечалась площадка, вырастала как из-под земли буровая вышка, подтягивались автопоезда с оборудованием. Начиналась добыча.
Лимузин сел посреди такой площадки. Рабочие почтительно замерли, Уйкуль-600 не обращал на них внимания. Он прошел, на ходу оглядывая тяжелые машины, к вышке и остановился, заложив руки за спину.
- И что тут? - спросил он.
- Концентрация хорошая, - отсутствующе проговорил Энергоревизий-116, поймал на себе непонимающий взгляд, ахнул, сделал ладонями жест, словно разверзая земную толщу, и затараторил: - Это, ну, эти поля, они, вообще, везде, я докладывал, покрывают всю... ну, гх-м, с разной плотностью. Где плотность высокая... это ну, где из-за исторических разных событий... ну, биоэлектрические эффекты, я рассказывал...
- Ну, ну, а дальше?
- А вот, - Энергоревизий-116 показал на вышку, - вводим электроды и импульсами разрываем связи поля. Высвобождается энергия - её конденсируем. Вот (он посмотрел на приближающийся караван космогрузовых контейнеров) на экспорт.
Вдруг что-то сверкнуло, все повернули головы и вдалеке на мгновение увидели столб света - молнию, бьющую из земли в небеса. Раздался гром. Уйкуль-600, вжав голову, поспешил к лимузину.
- Это что за фокусы?! - спросил он по взлете.
- Концентрация... - проговорил Энергоревизий-116, глядя с высоты, как потянулись к месту, откуда ударила молния, машины. - Можно посмотреть, теперь безопасно.
Уйкуль-600 кивнул.
- Выходить не будем! - сказал он.
Лимузин завис чуть в стороне от дымящейся воронки. Неподалеку лежал кверху катками почерневший робот-черепаха.
- Это, вообще, очень хорошо, - сказал Энергоревизий-116. - Это значит, тут плотность очень высокая.
Он прочистил горло и добавил лекторским тоном:
- При разработке такого места можно получить количество энергии, достаточное чтобы запитать средний суборбитальный модуль, скажем, на месяц, - а то и несколько.
Уйкуль-600 задумчиво покивал.
- Ладно, поехали к этим, - передал он пилоту.
"Землю заровняем, - думал он по пути. - Память, наследие... чего выдумывают?! Как там... биоэлектрика исторических событий, поляризованная... спрессованная в как их там.. электрихими... тьфу ты!.. поля. Поля, да, поля есть".
- На сколько там обороту насчитали? - спросил он.
- Пока не ясно, - пожал плечами Энергоревизий-116, - предварительно, по губернии на несколько триллионов.
- Вы дурочку не валяйте! Чтобы к концу квартала была точная цифра! - грозно сказал Уйкуль-600, а про себя подумал:
"Несколько триллионов, хо-хо! А то выдумали! Наследие... Поля есть, оборот есть. И больше ничего там нет. Ни-че-го! А землю заровняем".
Он удовлетворенно уставился в боковой экран. А чуть погодя спросил:
- Кстати, а почему "голубые"? Почему именно голубые?
- Говорят, в честь голубого неба, - Энергоревизий-116 скосил рот, - извечно дарованного Человеку.
- Так это же специально лазером подкрашивают, газокупол-то.
- Да-да. А это - в память о том, когда оно само по себе было голубым, ещё до газокупола, при кондовой атмосфере.
Уйкуль-600 фыркнул. Он сделал звонок и в трубку проговорил: "Сейчас буду, готовьтесь. Как? Нет, сперва поговорю с представителями, а после выступлю. Что? Не нужно усиления. И этих уберите. Подгоните лучше автоматы с водой, медичку там, питание. Пусть будет полюбовно". Он поудобнее откинулся на диване и прикрыл глаза.
"Вот тоже, - подумал он, - охота им небо красить. Баловство, пустые траты. Далась эта голубизна. Что в ней? Ничего. И в полях ничего. Ни-че-го! А землю заровняем".