- Погоды - то нынче знатные стоят,- сказал Игорь, шагая по джунглям своей развинченной шарнирной походкой. - Прям как у нас по весне. Но! Ничто, однако, не может. Нас вышибить из седла.
Дмитрий шел следом, изо всех сил стараясь не отставать. Кроме Игоря он тут никого не знал, а местность была очень глухая. Подходил к концу второй год его глубоких духовных поисков на индийском субконтиненте, а свет сверхразума все не спешил зажигаться. Модные гуру, рекомендованные тусой, при близком знакомстве как - то не впечатляли интеллектом, зато поражали неестественной для западного человека жадностью и уклончивостью в разговоре. Признаваться себе в провале было как - то стремно, и он был рад, что судьба свела его с Игорем. Тот взял его с собой в глубинку, рассказав, что вся духовность - то, она "там". Теперь они шагали по джунглям вслед за небольшой группой местных аборигенов, неизвестно какого племени, намереваясь посмотреть охоту на обезьян. Шустрые и смуглые, аборигены ловко шуршали по лесу, и надо было прилагать усилия, чтоб не потерять их из виду.
- Давай-давай, искатель истины, - сказал Игорь. - Шире шаг. Щас самая комедь начнется. Вон, глубинный народец-то, гляди - в ажиотаже уже бьется.
Годы, проведенные под небом индийских божеств, наложили свой отпечаток на бывшего офицера советской армии. Появилась какая - то необязательность, незаконченность в движениях, расслабленность во взгляде и походке. Но до конца уничтожить военную выправку Индия не смогла, впрочем, как и любовь к цитатам из К.Симонова.
- Все, пришли, вроде. Давай - ка вон там позицию займем. Можешь не прятаться особо, смысла нет.
Местные расставили ловушки, большие, хорошо высушенные, полые внутри тыквы с отверстиями. Положили внутрь привлекательное для обезьян лакомство.
- Неужели сработает? - Дмитрий очень сильно сомневался. - Похоже на разводку для туристов. Не совсем же обезьяна тупая.
- Еще как сработает. Она, может, и не тупая, да удержаться не может. Халява же. Это, брат, наука. Марксизм.
- Да как - то просто слишком...
Обезьяна, довольно рослая и агрессивная, спустилась с дерева, зорко, но без опаски оглядываясь по сторонам. Заметив людей и оценив дистанцию, повернулась к ним спиной, явно презирая и не чувствуя никакой угрозы. Принюхалась и начала, радостно похрюкивая, возиться с тыквой, пытаясь засунуть свою неуклюжую лапу внутрь.
- Черт его знает, - сказал Дмитрий. - Почему- то стыдно как - то. Она ж на нас похожая. И не голодная, главное. Нафига ты меня сюда потащил?
- Ну, прогулялись хоть по джунглям, чего дома сидеть, - Игорь окончательно приобрел местную привычку уклоняться от прямого ответа. Столь ненавистную Дмитрию привычку. Тут все какое - то уклончивое, только горы твердо стоят на своем. Да еще океан - всегда, и при любой погоде мощный. А остальное - туман.
Обезьяна наконец, изловчилась и просунула лапу, крепко схватив банан. Несмотря на дистанцию, Дмитрий хорошо видел, как гримаса неприятного удивления ярко проступила на морде у зверя, когда тот сообразил, что не может выдернуть лапу обратно. Обезьяна дернулась, заверещала. Еще раз дернулась. Еще. Попыталась свободной лапой ударить коварный овощ, накрепко привязанный к могучему дереву. Опять заверещала, в этот раз намного жалобнее.
Дмитрию стало неприятно.
- Издевательство ведь. Она от страха щас помрет. Ну, разве можно. Куда либералы - то местные смотрят. Варварство какое. Не простит Хануман.
Игорь расслабленно посмотрел на него.
- Улажено с Хануманом. Кто ж ей мешает бросить и убежать. Они бегают - то, ни один спринтер не угонится. Это еенный выбор. Все по феншуЮ. Полная демократия. Но циничным поведением демонстрирует, что жалости недостойна.
- Они убьют же ее?
- А как же.
- Так хоть бы застрелили уже, что мучить.
Игорь посмотрел на него, как бы с досадным удивлением. Достал яркую, цветастую пачку местных сигарет, не спеша закурил.
- Нельзя стрелять. Шкура потому что.
Обезьяна, казалось, притихла и смирилась с судьбой. Но вдруг с новой яростью принялась рвать из ловушки лапу, причиняя себе страшную боль. Двое местных взяли бамбуковые палки, подошли к ней и встали на небольшом расстоянии. От страха животное, казалось, окончательно потеряло рассудок. Теперь оно уже не визжало, а низко ревело, всхлипывая и задыхаясь.
- Не могу на это смотреть. Хоть бы добили уж.
Игорь задумчиво курил, непонятно от кого пряча сигарету в ладонь.
- Ничто нас, Димастый, не может. Вышибить из седла. Ты не гляди, что она вроде как пойманная. Зубы - то у нее, знаешь какие? Да и лягаться они мастера, ноги ж как руки. Щас подустанет орать, и начнем.
- Чего?
- А?
- Чего начнем - то?
Игорь задумчиво рисовал в полутемном еще утреннем воздухе огоньком сигареты санскритские буквы.
- Ты вот давеча говорил, что похожа на нас. Так нету этого. Иллюзия. Мираж. Не похожа, а мы и есть она. Самые что ни на есть.
- Да ну!
- Точно. Животное это есть наше с тобой, друг мой Дима, эволюционное прошлое. Которому кирдык и песец. А впереди - остров Буян и виманы. И всякое такое. Ты за виманы же? Чтобы летать к звездам и прогресс.
- Нехорошо это как - то. Столько боли. - Дмитрий чувствовал, что его начинает уж подташнивать. - Я не против виманов, но как - то оно...
- Да разве мало было ей в лесу ихнем бананов? Не голодала. Видела же нас, что стоим. Но от презрения к людям все. Видел же, как веселилась, когда решила, что нас обманула. Решила самой вумной в лесу побыть.
Игорь что - то крикнул местным на незнакомом Дмитрию языке. Один из двоих что - то удовлетворенно ответил. Потом перехватил поудобней палку и подошел к обезьяне вплотную. Та из последних сил оскалила зубы, демонстрируя ярость. Не обращая внимания на эти знаки, мужчина с размаху ударил обезьяну по голове палкой. Потом еще раз. Зверь дергался и орал совсем уж по человечески, уклоняясь от ударов и выдирая себе зафиксированную лапу. Потом упал.
- Пойдем. Приобщимся к эволюции.
- Нет уж. Тошнит меня чего - то.
- Может, бхаджан спеть какой? Отпустит.
- И так уже пою, мысленно.
- Сталбыть, польза.
Игорь подошел ко второму мужчине, стоявшему возле еще живой обезьяны, и взял у него палку.
- Горе ты мое. Умней всех себя возомнила? - ласково спросил он у животного. Обезьяна изо всех последних сил скалила зубы, пытаясь напугать людей. Игорь несколько раз ударил ее несколько раз по голове палкой. Дмитрий отчетливо услышал, как хрустнули кости черепа. Зверь неловко повалился и все тело у него начало крупно дергаться. Изо рта пошла пена.
Игорь перехватился под другую руку, уставая.
- Третий сигнал по радио:
Немцы вокруг меня!
Бейте четыре, десять,
Не жалейте огня!
- процитировал он к месту и снова опустил палку на тело животного.
Ничего уже совсем не соображая, Дмитрий вдруг осознал и увидел себя бегущим на помощь страдающему живому существу и, как - бы со стороны, понял, что пытается слабеющими руками отобрать палку у Игоря.
- Нельзя так. Нельзя так,- хрипел он, почти задыхаясь. Краем глаза он заметил, что местные огорченно, но без удивления наблюдают за его истерикой. Что ж еще и ожидать от белого варвара, как не истерику. Белый варвар для эволюции негодный кшатрий. Можно только отстраненно пожалеть.
- Ну, объясни. Почему нельзя - то?
- Да как же... Как же... Ведь реинкарнация же! Раз она неумная, жадная, так издеваться теперь? А сострадание где же?
- Не она, Дима. Не она, а мы. Это мы такие! Потом поймешь.
- Нет, отдай это. Я тебе как цивилизованный человек запрещаю.
- Тут, Дима, джунгли таки себе. Тут медведь за прокурора. Пиши в лигу наций, если что. Так, мол и так. Обезьяна пыталась объегорить людей, но не смогла и от горя умерла.
- А я вот не позволю тебе, все равно.
Зверек, почуяв в Диме поддержку, уже не мог даже поскулить о помощи. Теперь он казался как будто уменьшившимся в размерах, беззащитным и жалким. После очередной конвульсии Дмитрия окончательно стошнило, и он счел за благо на подгибающихся ногах отойти за дерево. "Какие же скорбные переживания выпали на мою долю!" - думал он, сидя на выжженной солнцем осоке и размазывая слезы по лицу.
Когда он вернулся под дерево, все было уже кончено. Местные, высвободив лапу, волокли труп куда - то за деревья. Кровь из разбитой головы красной чертой налегала на высохшую траву.
- Игорь! А что ж ты говорил, шкура. Нельзя стрелять.
- Что? Какая, Дим, шкура?
- Да вот же. Кровь. Вы ее всю исполосовали.
Игорь опять потянулся за цветастой пачкой.
- Папиросы, как говорится, "Мадрас". В смысле, один раз - не Мадрас. Шучу, нет таких больше папирос. Да кому она, Дим, нужна, шкура - то. Чего делать - то с ней. Чебурашек только если с нее нашить.
- Понятно.
- Ничто нас, пойми об этом. В жизни не может.
- Да понял уже. А я при своем мнении все - таки остаюсь. Что методы такие недопустимы.
- Что ж. Оставайся.
Дмитрий повернулся и побрел, не понимая куда, по святой земле великого субконтинента. Ерунда этот мир. Если все только так, то и не надо, - думал он, не вполне и сам понимая, что "так" и почему "не надо".
- Дима!- он остановился.
- А я из тебя тогда, в девяносто пятом, человека так и не успел сделать. Просто не успел. Не дали черти времени. А я молодой был, первый в жизни взвод принял.
- Меня на свете не было в девяносто пятом. То есть, я в детсад еще ходил.
- Ну да. Не было. А ты спой бхаджан. Отпустит.
Дмитрий молчал. Иностранного вида солнце уже почти совсем поднялось над землей.
- Много она у них бананов украла? И убивать.
- У нас. Да не в бананах дело. Не за бананы же. Да они в копейки обошлись.
- За что?
- Дак необразованные же люди. Средневековье. Песни зато хорошие у них.
- Вот именно , что средневековье. Что сделают - то теперь с ней?
- Ну, сварят. Мяса поедят. Видишь, худые какие.
- Это ужас. Я изможден переживаниями. Просто тихий ужас.