В реальность меня возвращает лёгкий хлопок по плечу. Расслабился, блин, и закемарил, лёжа на дежурной койке в отведённом нам "для спання" кубрике. Стоящий рядом Егорка, а точнее, уже Егор, служба в охране Высочайшей особы превратила былого бесшабашного сорвиголову в матёрого головореза, внешне всегда спокойного и расслабленного, но в мгновение ока становящегося смертельным кошмаром для всего, что может угрожать охраняемой персоне. И называть эту машину для убийства Егоркой, или Змиюкой как-то уже не получается...
- Командир, Регент зовёт.
М-да, это для всех остальных подданных он - Его Императорское Высочество Регент Российской Империи Великий князь и прочая, и прочая, а для своих "теней" Михаил просто Регент, или, с моей подачи, ВИП... Что-то спросонья меня на философию тянет, старею, что ли?..
- Добро, иду...
Вышеупомянутый Регент, он же в очень узком кругу просто "ВеКаэМ", встречает меня внимательным взглядом и очень подозрительной обходительностью:
- Проходите, Денис Анатольевич, присаживайтесь. Чаю не желаете?.. Или что-нибудь покрепче?..
- Спасибо, Михаил Александрович, лучше - первое. - Из вежливости соглашаюсь на чай и жду продолжения интриги. Уж больно загадочно у Великого князя глазки блестят...
- До Петрограда ещё идти и идти, времени для размышлений с избытком. Да и поговорить хотел с Вами, всё же, из Триумвирата ближе всех к простым солдатам именно Вы... Соглашение с Вильгельмом о "странной войне" достигнуто, обе стороны обязались в этом своим parole d*honneur, я думаю, что германскому императору можно верить. Так что в эту летнюю кампанию Западный и Северо-Западный фронт ждёт затишье. Что, собственно, меня и беспокоит. Не возникнет ли из-за этого нового очага недовольства, могущего привести к беспорядкам? Солдаты устали сидеть в окопах, хотят окончания войны, много дезертиров...
Как там золотое правило Российской армии? Чем бы солдат не занимался, лишь бы зае... устал очень сильно? Примерно это надо и нам устроить. Только вот как?.. Хотя, есть вариант, но послушаем сначала Регента...
- ... Помнится, мы как-то говорили о том, что нужно объединить всех фронтовиков в свою организацию. Наподобие, если уместна параллель, рыцарского, или монашеского братства. Если помните, даже название придумали - "Фронтовое братство", но потом отказались из-за определённой выспренности. Я думаю, название Русский Воинский Союз, или, если угодно, Российский Обще-Воинский Союз больше подойдёт...
Ага, аббревиатуру РВС раньше расшифровывали, как РевВоенСовет, а РОВС, вроде как запятнал себя пособничеством Алоизычу, чтоб он сдох, козлина усатая. Что так, что так, - ну, это с моей точки зрения, здесь этого ничего нет и, надеюсь, не будет... А вот это Вы зря, Ваше Высочество! Думаете, стоит что-то объявить Высочайшим указом, оно тут же и заработает? Не-а, любое событие нужно сначала подготовить...
- ... И если сейчас объявить о его создании...
- Прошу извинить, Михаил Александрович, что перебиваю, но сейчас простые фронтовики-окопники этого не поймут. Им не нужны воодушевлённые речи о "братстве, спаянном кровью супостата", их больше волнует, как там жёнка с хозяйством управляется, да когда по домам распустят, и чего можно будет побольше стащить с собой. А что касается вынужденного безделья, так во все времена у нас война заменялась боевой учёбой. Только учёбу надо организовать по-умному. А перед этим разделить подразделения на обычные, задача которых просто держать линию фронта, и ударные части, которые и создавались для прорыва обороны противника. Для первых - оборона от А до Я, для вторых навскидку - штурмовые действия в различных условиях местности, тактика ближнего боя, полоса препятствий, ну и ещё надо будет подумать в спокойной обстановке. Ну, и, конечно, для всех - огневая и рукопашный бой.
- Захотят ли?
- Во-первых, есть для хотения командиры, начиная со взводных унтеров, а, во-вторых... Если за Вашим именем появится приказ о проверке готовности к летней кампании и проведении, к примеру, соревнований по стрельбе, причём рота, выигрывающая в дивизии, будет иметь право отправить в отпуск трёх самых метких. Я думаю, это сыграет. Да, и офицерские результаты тоже должны учитываться.
А что касается РВС, или РОВСа, то, насколько я знаю, отдельному корпусу госбезопасности разрешили работать в армии? Пусть через свою агентуру запускают информацию под видом слухов, что, мол, после победы и земля фронтовикам будет, и прочие льготы. И полковых священников к этому подключить через Щавельского. Пусть готовят почву. А помимо этого нужно менять сознание простого обывателя, что солдат - это не быдло хамское, а действительно защитник Отечества, готовый бить врага до последней капли своей, а ещё лучше, вражеской крови.
- То есть, Вы считаете, что рано об этом думать?
- Нет, думать надо сейчас и очень вдумчиво, простите за тавтологию, а вот объявлять о всевозможных плюшках для победителей надо тогда, когда победа действительно не за горами. Насколько я знаю, на каждом фронте, кроме Кавказского создан батальон спецназа по образу и подобию 1-го Нарочанского. И костяк офицеров и, что более важно, унтеров, прошёл обучение у нас. И в должной мере понял, как правильно строить отношения с солдатами. Проработать этот вопрос во всяких ударных частях и "батальонах смерти", затем и в обычных подразделениях. Быстрого результата в последних, естественно, не будет, но создать условия, когда любого командира за пренебрежительное отношение к подчинённым опустят ниже плинтуса в узком кругу, вполне по силам.
- Ну, хорошо, оставим пока вопрос открытым. - Регент решает не сдавать позиции и берёт паузу. - Вам, конечно, интересны подробности нашей беседы с Вильгельмом?
- Скорее, то, о чём Вы смогли договориться. То есть, практические результаты.
- Ну, что ж, извольте. Кайзер сначала пытался упирать на вариант сепаратного мира, но и для него не является тайной, что война проиграна и окончательное поражение Германии - вопрос скорого времени. Поэтому мы, предлагая "странную войну", даём ему возможность, перебросив войска на Западный фронт и потрепав союзников, выторговать для себя более выгодные условия мира. Тем более, что на основе вашего "послезнания" я изложил ему информацию, якобы полученную от арестованных революционеров и руководивших ими британских офицеров о задаче уничтожить сначала Российскую империю, затем Германскую, чтобы ничто более не мешало мировому господству англосаксов. При обязательной ликвидации неугодных членов правящих династий. И несколько перефразировал план Моргентау применительно к реалиям нашего времени. А также рассказал про возможное Кильское восстание и последовавшую затем революцию в Германии, спасибо Фёдору Артуровичу за его феноменальную память и обширные знания в области истории. Вильгельм, посчитав, что я приоткрываю тайну союзнических переговоров, был очень впечатлён. И довольно быстро согласился на наши условия. Реальных обширных боевых действий на Северо-Западном и Западном фронте вестись не будет, мы оставляем за собой свободу действий в отношении Австро-Венгрии и других союзников Рейха. Тут Вильгельм сам озвучил фразу железного Бисмарка о том, что ради мира с Россией он готов пожертвовать Австро-Венгрией... Да, и отдельным нашим требованием является смягчение режима содержания наших военнопленных. Я намекнул кайзеру о судьбе коменданта Андерсонвилля, он обещал разобраться.
После окончания войны мы выступим против раздробления Германии, поставки продовольствия будут продолжаться, но Рейх будет расплачиваться уже не золотом, а станками, и не с разными гешефтмахерами, а с нами. Кстати, опять спасибо генералу Келлеру, вспомнившему о транспортных подводных лодках. Кайзер обещал две - "Дойчланд" и "Бремен", на них оборудование и будет перевозиться. К Hochseeflotte они ни разу не относятся, проходят, как торговые суда. Так что фон Эссену по прибытии будет поставлена срочная задача набрать полсотни человек в "Подводную флотилию особого назначения". Взамен этого Вильгельм хочет получить некоторые наши, то есть, академика Павлова, технологии. Например, - уже известные ему ореховые брикетики, пенициллин, кое-что по радиосвязи. Да, и он обратил самое пристальное внимание на Ваше оружие...
- Надеюсь, чертежи "беты" и "стеньки" мы не будем передать германцам?
- Нет, конечно. Но я рассказал ему про Хуго Шмайсера и его "Бергман МП18". Признаться, он был несколько шокирован тем, что мы знаем о том оружии, которое создаётся в Германии, а он - нет. - Великий князь довольно улыбается, затем снова становится серьёзным. - Вам, Денис Анатольевич, предстоит быть "почтальоном". С германской стороны аналогичную роль будет выполнять майор фон Штайнберг. Кстати, Германский император просил уведомить Вас, что награда за поимку подполковника Гурова отменена, более того, он примет некоторые меры для сохранности Вашей персоны в случае попадания в плен. Я обещал принять такие же меры в отношении его посланца.
- То есть, с нашим предложением он согласился?
- Да, он понимает, что война проиграна и ухватился за предлагаемый шанс скорейшего восстановления империи с нашей помощью. Чтобы потом добиться реванша. Возможно, и с нашей помощью... А, возможно, - и против нас.
Ну, это мы посмотрим. Карты открывать надо будет не сразу. Как только начнутся в гансовских горячих головах появляться вредные мысли о том, что они уже сравнялись с нами, показывать им очередную вундервафлю, чтобы поутихли маленько, представив, как, например, какие-нибудь вакуумные бомбы накрывают их родной фатерлянд ровным слоем согласно ещё не сформулированной доктрины Дуэ, или кто там будет вместо него...
- Через месяц, Денис Анатольевич, Вам предстоит первый вояж в новом качестве. А до этого... До этого у меня будет к Вам личная просьба. Из штаба Кавказского фронта буквально перед отъездом я получил донесение о том, что на некоторых участках турки проводят акции устрашения. Тактика очень похожа на Вашу. На нашей стороне воюют армянские добровольческие дружины, так вот, с недавних пор турки ночью пробираются в окопы и зверски расправляются со спящими. Вспарывают животы, отрезают головы, чтобы потом выставить их над своими траншеями... Нужно разобраться в этом вопросе...
М-дя, как там говорится? Прежде, чем загадать желание, подумайте о том, что оно может сбыться... Только вот-вот ездил по ушам Штайнбергу про Чёрное море и прочие тёплые места, и - вот, пожалуйста!.. Ладно, скатаемся, посмотрим, что там за моджахеды завелись...
*
Три недели на подготовку, ещё почти неделя на дорогу, и мы - на Кавказском фронте. Стратегически здесь обстановка оказалась достаточно благоприятной, Эрзерум, Ван, Трапезунд, Эрзинджан стали наши, 3-я турецкая армия, возглавляемая аж самим военным министром Энвер-пашой, один раз уже была разбита, все военные действия велись на территории противника, то бишь, в Турецкой Армении. Зима выдалась внезапно суровой, поэтому до сих пор на фронте было затишье, и наши, и турки отогревались на солнышке, как сонные мухи, и только в мыслях лелеяли планы по разгрому неприятеля. Что, однако, не мешало некоторым отморозкам учинять кровавые бесчинства, явившиеся причиной нашего здесь появления.
Для карательной операции взял с собой взвод Остапца и ещё несколько человек с незаменимыми в данном случае знаниями и навыками. Учитывая, что в горах наши лохматые лесные камуфляжи будут работать с точностью до наоборот, переоделись в вылинявшие хэбешки кучерявого срока носки, почти подменку, погоны, само собой одели подставные, я опять стал штабс-капитаном. Прибыв на место, пошли знакомиться со "смежниками". Регент, наверное, вполне здраво рассудил, что не нужно давать Ник Нику лишний козырь в руки, и на Кавказском фронте аналога нашего батальона не было, его роль выполняла 1-я Кубанская казачья пластунская бригада. Подъесаул, командовавший сотней, к которой нас прикомандировали, принял нас демонстративно радушно, очевидно, подчиняясь приказу с самого высокого верха и, заливаясь соловьём, рассказывал, как десантировались на Трапезунд, как при обороне Сарыкамыша "взяли в шашки почти тыщщу бусурманов". В общем, утончённо на его взгляд, издевался над приехавшими наводить порядок столичными "варягами", пока несколькими полуфразами-полунамёками ему не дали понять, что относимся мы к тем, кого в армейском простонародье называют "ОНи". То бишь, тянем армейскую лямку в 1-м Нарочанском, ну и так далее. Поняв, что весовые категории несколько разные, подъесаул ерепениться больше не стал, и дальше общение пошло в дружественной и взаиморасполагающей обстановке. А узнав, зачем именно мы приехали, чуть не разнёс стол, за которым сидели, ударом кулака, сказав, что сам со своими пластунами хотел наведаться "в гости", но получил от начальства категорический отлуп по всей форме. И тут же послал вестового за командиром армянских добровольцев, в чьих окопах и случилась резня. Последний, мощный и коренастый, заросший чёрной бородой по самые скулы, вскоре явился, представился Гургеном Акселяном, что в переводе на язык родных осин означало "Волчонок, сын Отца Мира" (вот уж и не догадывался, что имя Аксель имеет не совсем арийское и нордическое значение). И разговор пошёл в другом направлении...
- У нас всо било тихо, как и вездэ. Но дыва мэсяц назад появылса эты бози тха (сыны шлюхи)!..
- Гурген!.. Не горячись!.. Тут вот как раз по их души из самой столицы господин штабс-капитан приехал! - Подъесаул кидает на меня косой взгляд. - Ты же знаешь, я хотел своих пластунов поднять, но генерал запретил...
- Э-э-э, чито там тывой генераль! Всо сыдыт в сывой кабынэт, карта сымотрыт!.. Пасматрэл бы, чито оны в Ванэ сдэлалы! У мэня там пачты вса сэмья пагыбла!!! - Армянин стискивает кулаки так, что белеют костяшки пальцев, а в уголках глаз появляется и усилием воли загоняется обратно то, что обычно называют скупой мужской слезой. - Тыраюрадны брат там биль, вэс город убылы, толко тыры старыка живымы осталысь, рассказалы, как нашых жён и дочэрэй насыловалы, а потом глотка рэзалы, вешалы, на крэст распыналы! Как бэрэмэннным жывот кынжаламы впарывалы, дэтэй у матэрэй на глазах убывалы!!!.. Чатлах хужан (мерзкие сволочи)!!!.. Мортвы горад стал! В домах мортвые, на улицах мортвые!!!..
- Я так понимаю, что они незаметно приходили ночью, резали часовых и всё? - Пора переводить разговор в нужное русло. - Больше ничего не происходило?
- ... Жывот распарывалы, голова отрэзалы и уходылы... Потом на палка у сэбя в окопах ставылы, читобы мы видэлы... Зынаю, чито думаешь! Чито спалы на посту!.. Нэт! Нэ спалы! За каждого ручаюс!..
- Сколько раз такое случалось?
- Три. Там две тропки, вот по ним и шастали. Мои пластуны по следам потом прошли, до самых ихних траншей. - Подъесаул делится подробностями. - Турки там пулемёты грамотно поставили, не пройти.
- Ми бы тожэ прошлы! Мои зинворы (солдаты) нэ хужэ! Каждый камен здэс знают! Ест ешо адын тропа! Там лэва уходыт нада, потом навэрх по камням, а потом - права! - Не унимается армянин. - Мой Вачэ ходыл, минэ водыл. В тыл к этым стаакам (гадам) вышлы!..
- А Вачэ - это кто? - Если не ошибаюсь, проводник у нас уже почти есть.
- Это у них в дружине охотник, следопыт и разведчик. Молодой парень, двадцати годков ещё нет. - Поясняет казак. - Но дело знает...
- Э-э-э, Вачэ всэм охотникам охотник! Камэн под ногой не стукнэт, трава не качноца! Горный баран охотил, олэн охотил, волк и шакал стрэлал!.. - Гурген принимает "командирское" решение. - Тэбэ его дам, провэдот тэбя и твоих зинваров к этым срикам (мерзавцам)!..
На "экскурсию" выдвинулись на следующий день, ближе часам к пяти. Обещанный следопыт Вачэ, мелкий, но подвижный и юркий, как ящерица, объяснил непутёвым профанам, то бишь, мне и сопровождавшему меня "призраку", назначенному Остапцом в личную охрану, что темнеет в горах очень быстро, если выйдем позже, можем и не успеть обратно. Ползком от валуна к валуну добираемся до небольшой рощицы на нейтралке, минут десять воюем с колючей проволокой, затем выстраиваемся за проводником и идём к каменной гряде, невысокой, но из-за почти отвесных стен кажущейся непроходимой, несмотря на темпераментные заверения "гида".
Он оказывается прав, очень узкое ущелье, или довольно широкая расщелина проходит под острым углом к хребту и издали совсем незаметна. Подъём хоть и небольшой, но двигаемся медленно, это нашему проводнику в ичигах из воловьей кожи хорошо, а под нашими уставными подошвами камешки-то похрустывают.
Вскоре всё меняется. Расщелина расширяется наподобие воронки, одновременно поднимаясь каменистой осыпью метров на десять вверх и заканчиваясь небольшой, достаточно ровной площадкой, за которой торчат два каменных "зуба", образуя ещё одну, даже не расщелину, а трещину. И, судя по всему, нам - именно туда, других вариантов я что-то не вижу...
Забираемся наверх и сразу лезем в щель между скалами. Точнее, лезет неугомонный Вачэ, но первый же шаг отзывается бзыньканьем оборванной струны!.. Растяжка, б...!.. Откуда?!.. Последнее, что замечаю краем глаза - метнувшегося между мной и вспышкой "призрака", взрывная волна швыряет меня на щебёнку, как финальный аккорд в голову прилетает солидный булыжник, гася сознание...
***
Прихожу в себя от потока воды, обрушившегося на голову. Бурного, но небольшого, где-то с ведро. И сразу приходит понимание того, что не так всё хорошо, как хотелось бы. Тело во многих местах саднит, видно, крепко приложило меня камушками. Но самое хреновое в том, что руки связаны за спиной, а сам валяюсь посреди лужи в окопе и слышу довольное ржание и какую-то фигню типа "Хер шей йолунда"(всё в порядке). Учитывая, что ни шашки, ни люгера, ни сбруи, ни сапог при мне нет, вывод один - я у турок. Хреноватенько, даже очень!..
Долго раздумывать мне не дают, два бусурманина рывком вздёргивают меня в вертикальное положение и волочат по траншее, подсвечивая себе в кромешной тьме масляным светильником. Путь недолгий, метров двадцать, поворот налево, ещё десяток шагов, и мы пришли. Один из конвоиров стучит в дверь, затем приоткрывает её и, очевидно, докладывает кому-то невидимому что-то навроде "Кырбыр мындыр, Халиль-бей!". Очевидно, получив разрешение, вталкивают меня внутрь и вваливаются следом.
А картинка открывается живописная! Зажжённая в полнакала "летучая мышь" даёт достаточно света, чтобы разглядеть всё и всех. На столе стоит миниатюрный примус, сверху на нём - мисочка с песком, сама джезва стоит рядом. Людей трое. Двое сидят, потягивая из маленьких чашечек свежесваренный кофеёк. Хозяин этой берлоги, офицер-турок, погоны один в один слизаны с немецкого гауптмана, по местному называется "юзбаши". Холёное лицо с ухоженными усиками, чуть с горбинкой нос, аккуратная прилизанная стрижка, небольшая папаха-калпак лежит рядом на столе. А вот второй - поколоритнее. Широченные штаны наподобие запорожских шаровар заправлены в сапоги, сверху - пёстро-полосатая рубаха "мэйд ин соседний чум", расшитая узорами безрукавка от того же дома мод, на голове какой-то непонятный тюрбан, широкий, сантиметров в двадцать пояс, раз надцать обмотанный вокруг пуза. Поверх него натянута стандартная армейская сбруя, на ремне болтается, судя по истёртости ножен, кривая прапрадедовская сабля и аж два то ли ножа, то ли кинжала. За пояс заткнут, скорее всего, рейхсревольвер лохматого года выпуска, через плечо висит бандольерка с патронами к нему... Ага, и на боку кобура с моим люгером... Интересно, что за чингачгук?.. Третий, стоящий за капитаном - ефрейтор-очкарик, скорее всего денщик, или писарчонок, уж больно выражение мордочки характерное...
- Ты кто, гяур? - Последний переводит на русский фразу своего начальника. Причём, хорошо переводит, акцент почти не слышен.
- А ты кто такой, чтобы я тебе отвечал? - Начало диалогу положено, а там посмотрим.
- Тебя взяли в плен нэфэры доблестного юзбаши Халиль-бея, и он желает знать кто ты и что тебе здесь понадобилось! Отвечай, гяур!
- Хорошо, переводи. Штабс-капитан Пупкин Порфирий Дормидонтыч, 777-й Нижне-Задрищенский запасной пехотный полк. Заблудился в темноте.
То ли интонация подвела, то ли турок-юзбаши хорошо знал географию, но он мне не поверил и чего-то буркнул вслух. О чём тут же поведал переводчик:
- Ты лжёшь, гяур! Говори правду, если не хочешь умирать в мучениях!..
Живописный абориген что-то говорит турку, затем вылезает из-за стола и, подойдя вплотную, размашисто бьёт мне в поддых. В смысле - пытается. Скручиваюсь по касательной к удару, перенос веса на правую ногу, левая цепляет подколенный сгиб и направляет падающую от неожиданности тушку немного в сторону и вниз... Вслед за этим тут же прилетает от кого-то из конвоиров щедрая оплеуха, роняющая меня рядом. Полежать не дают, тут же поднимают и ещё одним ударом снова роняют на каменный пол... Снова подъём, поднявшийся разряженный бабуин, тьфу ты, бедуин, или кто он там, хватает меня за волосы, заставляя задрать голову и, вытащив один из своих кинжалов, явно собирается перерезать мне глотку, но его останавливает недовольный возглас юзбаши. Убрав свою железяку из-под подбородка, он возвращается на место, декламируя что-то на своём языке в мой адрес.
- Храбрейший Бахчо-ага говорит, что он не будет сразу отрезать твою глупую голову, гяур, как делал с твоими соотечественниками до этого. - Переводчик, вовсю упивающийся эффектом соучастия, злорадно предсказывает мою дальнейшую судьбу. - Он говорит, что тебя, сына шакала и свиньи, не будут кормить три дня, затем возьмут волосяной аркан, хорошенько смажут его бараньим жиром и засунут тебе в глотку. И будут пихать до тех пор, пока он не выйдет с другой стороны. А затем тебя на этом аркане подвесят на двух столбах, и ты будешь долго подыхать в ужаснейших мучениях. Скажи правду, и умрёшь быстро и не больно...
- Так я и говорю. Я - штабс-капитан Порфирий Дормидонтыч Пупкин из 777-го Нижне-Задрищенского пехотного. Ходил по горам, заблудился в темноте. Не верите - спросите у тех, кто со мной был.
- Твой солдат и изменник-армянин погибли от взрыва гранаты...
Твою мать! Лёша, Лёша!.. Еще с пограничной сотни знал тебя!.. Закрыл меня от осколков, а сам!.. За тридевять земель от своего родного Полесья погиб... Спасибо тебе великое. Низкий поклон и Вечная память... Ничего, мне бы только до утра продержаться!..
- Потерял в темноте, когда по горам лазил. Утром рассветёт, найдутся обязательно!..
- А это что? - Штабная крыска переводит вопрос юзбаши, указывающего на фруктово-ореховый брикетик, лежащий перед ним на столе.
- Так козинак это. На базаре третьего дня купил...
За дверью слышится какой-то шум, затем она распахивается и жизнь становится ещё веселее и интереснее. Не фронт, блин, а Ноев ковчег какой-то, всякой твари по паре. Турки, бедуин этот, теперь ещё и немцы! Они-то откуда здесь взялись? Аж целый майор в сопровождении лёйтнанта, физиономия которого кажется мне смутно знакомой. Да и он, судя по всему меня узнал, вон как глазки заблестели и херу майору на ухо что-то шепчет...
Старший немец бросает на меня мгновенный и пронзительный взгляд, затем отвечает на приветствие юзбаши:
- Гут нахт, Халил-бей. Кто это?
- Пленный русский офицер. Он и ещё двое пытались пробраться в наш тыл, но подорвались на заминированной тропе. - А турок, оказывается, шпрехен зи Дойч неплохо умеет. Образованный, сволочь! - Солдат и проводник мертвы, а он сам контужен разрывом.
- Вы его допросили?
- Он назвал себя и свой полк. Но его слова - ложь. Сейчас им займётся Бахчо-ага и быстро заставит говорить правду...
- Где его оружие? - Немец не тратит времени на долгие разговоры и, судя по тону, он здесь далеко не последняя шишка.
По знаку своего начальника турок-переводчик кладёт на стол мою шашку, которая до этого лежала на топчане.
- И это всё? - Язвительно усмехается майор.
- У него был ещё пистолет, Бахчо-ага счёл его своим трофеем...
- Скажите ему, что я хочу осмотреть этот "трофей".
Юзбаши говорит что-то на своём тарабарском бедуину, тот возмущённо отвечает, но после повтора фразы более настойчивым тоном, вытянув из кобуры, недовольно бросает на стол мой люгер. Старший ганс осматривает клейма и номер, затем теряет к стволу всякий интерес.
- Где его амуниция и обувь?
- Наверное, у кого-то из солдат... Я сейчас распоряжусь! - Турок командует что-то толмачу и тот рвёт с низкого старта выполнять волю начальства. Точно этот немец здесь в больших начальниках ходит!..
- Это тоже было у пленного? - Майор показывает на мой "сухпай", лежащий на столе.
- Да. - Юзбаши с готовностью подтверждает догадку.
- Что ещё ваши солдаты посчитали трофеями? Где его нательный крест? - Ганс разглядел в полутьме ссадину на шее от оборванного гайтана. - Часы? Обручальное кольцо?
Наручные с дарственной гравировкой оставил дома вместе с Дашенькиным обручальным даром, так что местные мародёры удовольствовались карманной "луковицей" и специально для таких случаев заказанного стального кольца с бронзовой вставкой изнутри, где микроскопическими буковками выгравировано имя владельца "Пупкин Порф. Дерм.".
- Что вы собираетесь делать с ним? - Майор похож на строгого экзаменатора, задающего вопросы нерадивому ученику.
- Хотели допросить, узнать, с какой целью он пытался проникнуть к нам...
- То есть, отдать на растерзание этим бандитам-курдам? - Язвительно уточняет немец. - Халиль-бей, до вас доводили приказ о том, что все русские офицеры должны быть немедленно доставлены в штаб дивизии?
- Бахчо-ага считает его своим личным пленным...
- И вы решили наплевать на субординацию и отдать русского этим кровожадным ублюдкам, вся польза от которых заключается в умении воровать, грабить и резать глотки всем без разбора?.. То, что их главарь является дальним родственником Исмаил-хана Симко, не отменяет приказа Энвер-паши. Вы начинаете меня разочаровывать, Халиль-бей!..
Разборки прерывает появление запыхавшегося ефрейтора с моей сбруей и сапогами в руках. Ганс осматривает голенища, затем сообщает своему собеседнику:
- Здесь в специальных ножнах носился нож. Я его не вижу. Где он? И не забудьте про крест, часы и кольцо!
Юзбаши снова посылает толмача на поиски пропавшего имущества.
- Халиль-бей, я забираю пленного офицера и сам доставлю его в штаб. - Немец даже не пытается скрыть начальственную интонацию. - Скажите этому дикарю, что сегодня он останется без развлечения.
Турок "радует" бедуина этой новостью, тот, проорав очередное "кырлымындыр", хватается за кобуру, куда уже успел засунуть люгер. Лёйтнант, всё это время стоявший невозмутимым истуканом, подшагивает к источнику безобразий, далее следует мгновенный захват за кисть, бедуин вопит от боли, ганс, не обращая внимания на посторонние звуки, другой рукой вытаскивает ствол из кобуры, отпускает свою "жертву", тут же отскакивающую на пару шагов назад, выщёлкивает магазин и кладёт всё на стол.
Басмач пытается ещё что-то угрожающе вякать, хватаясь за свою древнюю саблю, юзбаши не остаётся в долгу, и у меня появляется ощущение присутствия при торге на восточном базаре. Наконец бедуин сдаётся, хватает со стола пистолет и недовольно бурча, ломится в двери, отталкивая в сторону прибежавшего ефрейтора. Тот, поднявшись, передаёт Халиль-бею мой "оборотень" и пытается незаметно отряхнуть штаны от пыли.
Ганс в свою очередь берёт в руки клинок, внимательно его осматривает и затем показывает летёхе, который утвердительно кивает, подтверждая правоту начальства.
- Халиль-бей, я забираю пленного. - Безапелляционно повторяет майор. - Сейчас мне нужен пустой блиндаж, чтобы спокойно допросить его. Ваш командный пункт, я думаю, подойдёт. И проследите, чтобы мне никто не мешал. Охрана не нужна, вы прекрасно осведомлены о способностях лёйтнанта Нольда...
Нольд... Нольд... Где-то я уже слышал эту фамилию... Вспомнил! Твою ж маман!!!.. Вот это уже гораздо хреновее!..
В первую встречу на хуторе с Николаи, когда Тельхейма и Майера пришлось грохнуть, меня встречал этот летёха!.. Что здесь делают егеря, хотел бы я знать!.. И теперь понятно, чьих рук фокус с растяжкой!.. Расслабился, блин, идиот, и вляпался по самое не балуйся!..
- ... Чтобы между нами не осталось непонимания, уважаемый Халиль-бей, при необходимости я могу через тридцать минут быть в штабе дивизии, еще десять минут уйдёт на то, чтобы связаться с начальником штаба армии генералом фон Шеллендорфом. Ещё через пятнадцать минут он объяснит причину беспокойства разбуженному среди ночи командующему... Вы поймали важную птицу, Халиль-бей, нам этот пленный очень нужен. И в своём рапорте я могу указать как всестороннюю помощь с вашей стороны, так и попытку невыполнения приказа и самоуправство. Подумайте, какое решение в отношении вас примет Энвер-паша, если всплывёт последнее обстоятельство... - Немец заканчивает вежливо оттаптываться на гордости турецкого юзбаши, не оставляя ему никакого выбора. Только вот мне от этого не легче. Хотя... Ночью они меня никуда не потащат, а до утра мно-ого чего может произойти...
Командный пункт отличается от блиндажа, где мы были, наличием трёх полевых телефонов на столе, висящей на стене подробной картой с кучей условных значков и несколькими табуретками. Дождавшись, когда турки-конвоиры уберутся восвояси, майор делает знак лёйтнанту, тот перерезает верёвки на моих руках моим же "оборотнем", причём, двигается грамотно, фиксируя любую возможность внезапной атаки. Затем усаживается у входа, контролируя дверь. Хер майор выжидает секунд тридцать, пока я растираю затёкшие запястья, затем выдаёт в эфир:
- Доброй ночи, Деннис Анатольеффич. Вы можете обуться и привести себя в порядок... Только попрошу не делать необдуманных глупостей...
Делаю морду кирпичом, типа, нихт тебя ферштейн, я тут мимо гулял, никого не трогал, а вы вот так, ни стыда у вас, ни совести. Но на ганса это не производит ни малейшего впечатления.
- Вы, конечно, можете и дальше выдавать себя за мифического штабс-капитана, но для меня, как говорите вы, русские, ясно, как белый день, что передо мной подполковник Деннис Анатольеффич Гурофф. Лёйтнант Нольд узнал вас. Пистолет, который заполучил этот дикарь, судя по номеру, раньше принадлежал майору фон Штайнбергу, с которым я имею приятельские отношения. Он много рассказывал о вас... Да, позвольте представиться - майор фон Гольдбах, Гроссгенеральштаб, отдел III-b...
Ещё один выкормыш Николаи! Час от часу не легче...
- Господин подполковник, я хочу ещё раз предостеречь вас от необдуманных поступкофф... А вы - чертовски везучий человек, Деннис Анатольеффич. Неделю назад я бы отдал приказ охранять вас, как самый ценный трофей и немедленно отправил бы в Рейх. Для получения интересующей нас информации. Но на днях я получил указание - в случае попадания подполковника Гуроффа в наши руки обеспечить его безопасность...
Русский знает достаточно хорошо, да ещё и поговорками сыплет, прям профессор филологии какой-то. Наверное, долго жил в России... Но изложил всё красиво, с такими аргументами спорить трудно... И что теперь? Потащит с собой по штабам до самого Берлина?.. И вариантов особо нет, рыпнусь, - Нольд сразу сзади отреагирует. Был бы майор один - была бы надежда...
- ... Я не испытываю симпатии ни к русским, ни тем более к вам лично. Но я - солдат и обязан выполнять приказы. - Немец смотрит на меня колючим взглядом. - И я имел приватный разговор с полковником Николаи, из которого сделал определённые выводы...
Это что, кайзер подсуетился? Сказал своё веское слово и все взяли под козырёк? Вполне возможно, учитывая пресловутый орднунг...
- Признаюсь, я несколько удивлён. Командир особого батальона - и лично в разведку? Местность тут не располагает к ведению активных действий. Наступать здесь вам будет трудно, точнее сказать - почти невозможно. Даже если прорвёте оборону, подвоз боеприпасов и продовольствия будет крайне затруднителен. Я уж не говорю о том, что через эти ущелья можно протащить только горные орудия, а противостоять вам будет превосходящая по численности артиллерия. Так зачем же вы пришли?.. Потренировать своих солдат действиям в горах перед началом летней кампании? Тоже маловероятно, для этого есть другие, более удобные способы...
- Разрешите, герр майор? - Нольд впервые за всё время подаёт голос, переходя на немецкий. - Два года назад на Западном фронте взвод пехоты ночью был вырезан до последнего солдата. Как выяснилось - за то, что замучили пленного русского.
- Возможно, лёйтнант, вы правы. - В глазах Гольдбаха просыпается интерес. - Что на это скажете, господин подполковник?
- Возможно, он прав, а, возможно, - нет. - Кажется, пора прекращать играть в молчанку. - Да, я - подполковник Гуров, командир 1-го отдельного Нарочанского батальона. Больше пока ничего сказать вам не могу, остальное узнаете попозже.
- Не забывайте, что сейчас вы у нас в плену, а не наоборот. - Ганс высокомерно-издевательски оскаливается. - Майор фон Тельхейм был моим другом ещё с училища. И, насколько я знаю, вы лично его убили. Так что никто не помешает мне отомстить... Добившись перед этим всей нужной мне информации!
- Фон Тельхейм нарушил приказ своего начальника, за что и поплатился. Видите, герр майор, как это плохо - нарушать приказы.
- Сейчас в вас, Деннис Анатольеффич, говорит наглость, а не храбрость. Впрочем, фон Штайнберг говорил, что оба этих качества присущи вам в полной мере.
- А ещё он должен был сказать, что на войне существует определённый кодекс чести...
- Значит, лёйтнант Нольд прав. Головы на кольях, господин подполковник? - Гольдбах упивается своей проницательностью. - Вы ставите меня в трудное положение. С одной стороны я должен отпустить вас, с другой - вы ведь снова придёте убивать наших союзников.
- Которые запятнали свои погоны и уже не могут называться солдатами.
- Что поделать, восточный менталитет. Человеческая жизнь никогда здесь не ценилась. А самым действенным стимулом считался страх...
- Не только. Имена Фархад и Ширин, например, вам ничего не говорят? Во все времена все восточные поэты считали своим долгом написать поэму, воспевающую их любовь. - Надо, пользуясь случаем, пофилософствовать, потянуть время. Когда вели сюда, небо на востоке начинало алеть, так что ждать осталось недолго... Надеюсь...
- Оставьте лирику! Здесь не поэты, а воины. И они говорят " Нет вести радостней, чем смерть твоего врага, и нет подарка лучше, чем голова твоего врага". Но мы отвлеклись. Честно говоря, я пока в раздумье, какое решение принять.
Летёха оставляет свой пост и, подойдя к майору, что-то негромко начинает ему втолковывать. Похоже, агитирует за то, чтобы разойтись, как в море корабли. Во всяком случае по другому услышанный обрывки фраз "отбили своего...", "они придут...", "никакой пощады...", "проявить благоразумие...", "приказ...", "оберст Николаи..." я истолковать не могу.
Хер майор целую минуту сидит в глубокой задумчивости, затем из двух зол выбирает наилучшее:
- Скоро рассвет, лёйтнант отведёт вас к тропе, и советую больше не испытывать судьбу. И не попадаться в изобретённые самим ловушки...
В наступившей паузе скорее не слышу, а чувствую чьё-то присутствие. Нольд, зараза такая, тоже напрягается, мигом выхватывает пистолет. Спустя секунды его примеру следует и Гольдбах.
- С вашего позволения, майне херен... Показываю на дверь, затем, получив молчаливое согласие, подхожу к ней, очень неприятно ощущая спиной точки прицеливания, открываю и негромко цокаю "Свои. Ко мне".
Сверху чувствуется лёгкое движение и из темноты материализуются два "призрака".
- Командир?.. Всё нормально?..
- Да. Не стрелять. Ждите...
Оборачиваюсь к немцам, стараясь не обращать внимание на чёрные зрачки пистолетных стволов.
- Господа, опустите оружие и не делайте глупостей. Герр майор, я имею приказ, аналогичный вашему и поэтому трогать вас никто не будет...
Делаю знак рукой, "призраки" влетают в блиндаж и тут же берут гансов на прицел. За ними появляются ещё двое...
- Повторяю, вы неприкосновенны. Даю в этом слово офицера. Разрядите пистолеты. - Говорю по-немецки, чтобы Нольд сгоряча не взбрыкнул - с него станется.
Летёха пристально смотрит мне в глаза, затем выщёлкивает магазин из своего люгера, дожидается, пока слегка взбледнувший Гольдбах не сделает то же самое и передаёт их мне вместе с запасными.
- И что теперь, господин подполковник? - Майор потихоньку приходит в себя.
- Мы сделаем то, зачем пришли, затем отпустим вас и уйдём сами.
- Что конкретно вы хотите сделать?
- Как правильно догадался лёйтнант Нольд, провести акцию возмездия. Для начала наведаюсь в гости к Халиль-бею, выясню, что сподвигло его на подобные действия...
- Он и его солдаты тут не при чём. - Немец почти успокоился. - Это дело рук ублюдка Бахчо и его швайнехундов. Энвер-паша использует курдские племена в качестве добровольцев...
- В основном для карательных операций. Вам наверняка известно, что тысячи погибших армян на совести таких банд, которые стыдливо именуются турецким командованием "иррегулярной конницей".
- Да, я знаю, что их привлекали к поддержанию порядка внутри империи и охраны выселяемых армян по пути следования в лагеря...
- Вырезать всех поголовно в Ване вы называете поддержанием порядка?! Выгнать стариков, женщин и детей в пустыню и там изрубить в куски - это, по вашему, называется "охранять"?! Не лукавьте, герр майор!..
- Это внутреннее дело турецких властей и нас не касается. - Ганс быстро идёт на попятную. - Но даже если то, что вы говорите - правда, нужно ли равняться на этих фанатиков?
- Нужно! Вы же хорошо знаете русский, слышали такую поговорку "Клин клином вышибают"?..
Спор прерывает появление Остапца в сопровождении подъесаула и двух его пластунов. "Батя", улыбаясь, протягивает мне мою "бету", а казак старается скрыть вздох облегчения.
- Командир! Живой?..
- Как видишь, Иваныч, даже почти здоровый. Камушком по голове прилетело, а так ничего... Как прошли?
- Группа обеспечения взрыв услыхала, доложилась. А там всех на ноги поднял. Этот, из армян главный который, провёл. Во тьме, как кошка видит... Часовые сняты, блиндажи блокированы, на флангах пулемёты развернули, дальше что делать будем?
- ... Так, пиротехнику с собой всю брали? - Остапец утвердительно кивает. - Тогда готовьтесь минировать эти крысиные норы. На каждый вход - по "зорьке" и по паре лимонок. Берёшь три "пятёрки", две идут со мной. Подъесаул, не обижайтесь, но оставляю за главного своего подпоручика. Это - его работа.
- Добро. Не время погонами меряться. - Пластун весело улыбается. - Заодно поучимся малость... А сами-то куда?..
- Надо ещё в одно место наведаться. Найти курдов. Головы на кольях - их рук дело.
- Командир, а если нам первыми шумнуть придётся? - Остапец, похоже, не очень доволен идеей. - Здесь-то мы всех кончим, но и уходить придётся не мешкая. А с вами что?
- Тоже всех перебьём и будем уходить отдельной группой. Если за вами погонятся, - ударим с фланга, возьмём в два огня. Опознаёмся как обычно. В первый раз, что ли?
В глазах бывшего погранца читается твёрдая уверенность в том, что встреча командирской головы с куском древнего гранита не прошла бесследно, но спорить он не решается.
- Да, ещё - германцев не трогать, даже не дышать в их сторону. Выставить охрану - и всё. Иваныч, имей в виду: лейтенант - из егерей. Очень нам хорошо знакомых... - В двух словах инструктирую своих, затем поворачиваюсь к гансам. Лёйтнант шёпотом что-то продолжает горячо доказывать херу майору. - Господа, вы остаётесь здесь до моего возвращения. Под охраной. Ещё раз прошу не делать необдуманных поступков.
Нольд бросает вопросительный взгляд на Гольдбаха и, поймав его еле заметный кивок, чеканит на немецком:
- Герр оберст-лёйтнант, стоянка Бахчо в трёхтсах метрах на юго-запад, за каменной грядой. Вы найдёте её по двум кострам. Сейчас там восемь человек, остальных он отпустил за припасами.
- Благодарю вас, лёйтнант. До скорой встречи...
*
Костры показались сразу, как только мы обогнули одно из нагромождений камней. Лагерь курды разбили в небольшой ложбинке между скальными грядами. Разведка бесшумно уходит вперёд, а мы делаем передышку. Из-за гостей. С несколькими своими добровольцами к нам почти насильно присоединился Гурген, приведший второй волной пластунов и часть своего отряда. Захотел вот человек лично отомстить за Вачэ. Единственное, что удалось добиться - обещания без команды ни чихнуть, ни пёр... шевельнуться.
Через несколько томительных минут возвращаются разведчики, старший сразу пробирается ко мне.
- Правый костёр - коновод, лошади рассёдланы, рядом ручеёк журчит, так что подобраться легко будет. Остальные - у левого костра. Насчитали шестерых, спят вповалку, часового нет. Рядом палатка стоит, главный, наверное, там.
- Щур, Сыч, ко мне. - Негромко подзываю командиров "пятёрок". - Щур, твой - левый фланг, двоих бойцов мне сюда. Сыч, отправь двоих убрать конюха, сам с остальными - справа. Палатка моя. Сигнал - крик совы. Скоро совсем рассветёт, начинаем через пять минут. Отсчёт пошёл...
Диверсы неслышно расползаются на исходные, а я, не отрываясь, смотрю на часы, и вслушиваюсь в тишину. Нарушаемую пока только недовольным шёпотом Гургена:
- Пачэму ми здэс? Нада идти их рэзат...
- Подожди две минуты. Полезешь сейчас - всё испортишь, да и под свою пулю попадёшь ненароком.
- Я смэрты нэ баюс. Атамстыт хачу...
- Ещё минута, и идём. Терпи...
Секундная стрелка обегает последний круг, трогаю за плечо "призрака", тот подносит руки ко рту и дважды негромко ухает сова. Вскакиваем и несёмся вперёд. Возле костра угадывается короткое множественное движение, пара теней вскакивает и тут же падает обратно на землю...
Вот и палатка. Как раз вовремя! Полог откидывается в сторону, бью с ноги, любопытный улетает обратно с удивлённым всхрипом. Ныряю следом, маленького светильничка хватает, чтобы сориентироваться. Бахчо в одних штанах, но уже с люгером в руке пытается подняться со своей кошмы. Уже в прыжке перехватываю нож в левую руку, секущий удар по запястью, пистолет вылетает из ставших непослушными пальцев. Приземляюсь коленом чуть пониже грудины, выбивая воздух из лёгких, правой ребром ладони - удар по сонной для верности. Хватаю первый попавшийся ремешок, перетягиваю жгутом руку басмача повыше резанного запястья, нечего ему слишком рано умирать, у меня на этот счёт другие планы... Ага, вот ещё плетёный какой-то ремень, как раз подойдёт... Вот, локти почти к лопаткам притянуты, грудь "горделиво" колесом выгнулась. Теперь ноги спутать... А вот эта тряпка за кляп сойдёт... Всё, готов урод!..
Без особых нежностей выволакиваю "трофей" из палатки.
- Командир... - Сзади подходит Сыч. - ... Там Лёшку нашли... И проводника... Тебе лучше самому глянуть...
Тела уже подтащили поближе к костру. Опознать можно только по обрывкам формы. При скудном отсвете пламени невозможно даже понять, где осколочные, где следы камней, а где отметины от калёного железа... Значит, они были живы, когда их притащили сюда... Суки, б...!..
- Вачэ!.. Вачэ!.. - Сдавленно хрипит Гурген, опускаясь на колени перед проводником. - Хужанэ (ублюдки)!.. Стаакэ (сволочи)!..
Я не могу даже закрыть Лёхе глаза, провожая в последний путь. Вместо них две дыры в подгоревших сгустках крови... Тошнотворно воняет палёным мясом... В голове какая-то звенящая пустота... Сзади шёпотом матерится кто-то из диверсов...
- Живых взяли? - Сам не узнаю своего голоса.
- Троих взяли. Вон сидят, с...ки. - Сыч показывает на двоих связанных курдов. Третий лежит рядом, ему верёвки не нужны, клинок распорол брюхо так, что половина содержимого вывалилась наружу... Ну, что, клин клином вышибают?
- Всем бошки с плеч!
Гурген одним прыжком подлетает к ближайшему курду.
- Ар-р-р!..
Кинжал рассекает горло от уха до уха, басмач хрипит и булькает, судорожно пытаясь вздохнуть, кровь в пламени костра кажется совсем чёрной. Второй помимо воли пытается отодвинуться, но один из бойцов хватает его за волосы, вздёргивая голову вверх, нож, блеснув алым отблеском, чиркает по горлу. "Оборотень" справляется не хуже кавказского клинка.
Пришедший в себя Бахчо мычит сквозь кляп, один из армян по моему кивку вытаскивает тряпку. Главный моджахед что-то бубнит по-своему. Стоящий рядом доброволец переводит:
- Гаварыт, что он и его шеккалы всо равно попадут в джаннат ан-на"им... в райский сад с прэкрасный гурия, а ванучий гяур будут гарэт в Джаханнам (ад).
- Райский сад, говоришь? Переведи ему, что он-то уж точно туда не попадёт.
Не знаю, насколько правы те, кто убеждён, что мимо рая пролетит укушенный собакой, повешенный, и кто-то там ещё, но честная смерть от пули не для этой сволочи. Пёсиков поблизости нет, а вот верёвку найдём обязательно! Только вот и подходящих деревьев рядом тоже нет... Ну, это дело поправимое...
- Сыч, столбы от палатки и копья сюда...
Пики у этих уродов в чуть выше человеческих роста. Толщиной, правда, в большой палец, но если связать несколько вместе...
Объясняю своим, что и как нужно сделать, и через минуту импровизированная геометрическая фигура "пирамида" готова, высоты в ней, к сожалению, под метр восемьдесят. Ничего, наконечники плотно вошли в каменистую землю, не выскочат.
Моджахеду снова затыкают рот, поднимают с земли и накидывают петлю на шею. Потом подтягивают к вершине "виселицы" так, чтобы он мог удержаться только на носках. Бахчо пытается что-то мычать, но боец, закреплявший верёвку, подтягивает её ещё сильнее и курд теперь может только хрипеть, проталкивая в лёгкие очередной глоток воздуха.
- Будьте прокляты ты и твои ублюдки! Сдохни, тварь!..
"Бета" толкает руки отдачей, глушитель гасит звук, перебитые пулями колени подламываются, тело дёргается в конвульсиях, потом затихает.
Прошу у Сыча полевой блокнот с карандашом, черкаю на чистом листке несколько слов, затем вырываю его, сворачиваю трубочкой и запихиваю под завязки штанов, уже успевших промокнуть вонючим. Вот и эпитафия готова. "Собаке - собачья смерть". Тебе, сволочь, в самый раз будет! Думаю, найдутся люди, способные перевести это на турецкий...
*
Тела Лёхи и Вачэ мы забираем с собой и успеваем пройти полсотни метров, как со стороны турецких окопов доносятся взрывы гранат. Пошла веселуха! Недолгая тишина после этого сменяется тарахтеньем пулемёта. По звуку, вроде, как наш льюис работает. А теперь и МГ-шник вписался басовитым речитативом. На подступах к окопам нас окликают свистом, бегущий впереди Щур отвечает "Свои". Останавливаемся возле каменного "порога", мимо нас мимо нас проскальзывает вереница пластунов, навьюченных трофейными винтовками. Четверо аж пулемёт тащат, Георгиевские кресты зарабатывают. Предрассветные сумерки ещё скрывают лица, Остапца узнаю по силуэту.
- Турок какой-то до ветру собрался, вот и пошла заваруха. Всё, как говорили, в каждый блиндаж по "зорьке" и пару лимонок, потом пластуны добивать кинулись, всех в ножи взяли...
Рядом с нами двое диверсов тянут, как бычка на верёвочке, полураздетого Халиль-бея,на шее которого болтается разбухшая планшетка, ещё двое сзади на случай пары поджопников, чтобы не притормаживал...
- ... Только офицерику ихнему повезло, с нами идёт, бумаги свои тащит. Германцев сразу отпустили, у них там где-то авто было заныкано. Соседи тож всполошились, да на растяжки и пулемёты нарвались. Отход наши прикрывают, сейчас подойдут. У вас как?
- Нормально. Нашли проводника и Лёху. Мёртвыми. Принесли с собой, перейми тела. Дождись всех своих, забирай армян и отходи по тропе. Мы вас прикроем. Ждите у скал...
Мимо проносятся замыкающие, Щур и Сыч уже расставили своих бойцов веером, где бы турки не пошли, хоть по траншее, хоть сверху, встретим...
О, а вот и они. Топочут, галдят своё "А-ла-ла". Когда до передних остаётся метров десять, даю очередь, первый бегун летит на землю. "Призраки" подхватывают эстафету, "беты" хлопают негромко и со стороны совсем не страшно, но десяток пистолетов-пулемётов на такой дистанции!.. Прошлись, как косой смерти.
Турки даже и не поняли, что происходит и откуда ведётся огонь. Запоздало и вразнобой бахает несколько винтовочных выстрелов, все - в белый свет, как в копеечку. Туда, где сверкали вспышки, улетает несколько очередей.
- Отходим! - Командую своим, и мы уносимся к расщелине. На подходе опять опознаёмся свистом. Сзади бахает ещё один гранатный взрыв.
- То они пулемёт тронули. - Объясняет один из дожидавшихся нас диверсов. - А лимонку под ним не унюхали. И здеся щас поставим сюрпризик...
- Всё?.. Тогда - вперёд!..
Уходим по тропе, по очереди прикрывая друг друга. Успеваем догнать Остапца с основной группой, и снова сзади взрыв. Значит, погоня продолжается.
- Иваныч, недалеко отсюда ущелье расходится, как бутылочное горло, затем снова в расщелину сужается. Вот там надо льюис поставить, а то, чего доброго, гостей к себе в окопы приведём. И несколько человек - наверх с гранатами. Залезть смогут?
- Маи смогут! - Встревает подбежавший Гурген. - Эта нашы горы, ми сможэм!
- Добро, только моих пару-тройку тоже возьмёшь. Им с лимонками попривычней, чем вам. Остальные пусть уходят, мы догоним...
- Командир!..
- Не спорь! Лёшка меня собой закрыл! Так что это теперь - личное!..
Остапец бросает взгляд на Сыча, стоящего рядом. Краем глаза замечаю, что он кивает в ответ. Няньки, блин! Эскорт и сопровождение!..
Нет, дураков жизнь ничему не учит! Без передового дозора, вопя как на базаре, в "горлышко" вваливается ещё одна группа мстителей. Сколько ж вас там?.. Полвзвода?.. Нет, больше... Ну, давайте поближе!..
Короткий свист "Атака", льюис и две "беты" валят догоняльщиков на щебёнку, почти одновременно сверху летят уже видимые в алом рассветном свете чушки гранат, взрывы накрывают остальных турок, пара осколков звякает о камни рядом с нами. Да, в горах не те дистанции боя...
Высовываемся из-за укрытия, несколько очередей и лимонка сверху заставляет замереть тех, кто ещё шевелился. Надеюсь, что навсегда. Держим на прицеле кучу тел, пока не спустятся метальщики. Остальные гранаты уходят на минирование трупов и растяжки... Теперь уходим. До своих уже рукой подать...
*
В блиндаже подъесаула пытаюсь овладеть смежной специальностью. Абсолютно мирной - цирюльника и брадобрея. Это довольно занимательно, учитывая, что в роли клиента, намертво притороченного к неизвестно откуда взявшемуся здесь стулу, выступает ещё не до конца осознавший перемены в своей судьбе Халиль-бей. А вместо бритвы - "оборотень", минут пять демонстративно правленый на куске ремня с пастой ГОИ, коей стараниями Павлова у меня в достатке. Рядом за столом подъесаул с помощью Гургена и ещё одного армянина, знающего турецкий, пытаются разобраться в бумагах, захваченных у юзбаши. Чуйка моя почему-то уверенно подсказывает, что непростой экземплярчик попался, вот и хочу разобраться кто есть who и who есть кто.
- Вот мы и поменялись ролями, Халиль-бей. Я отведал вашего гостеприимства, теперь очередь за вами. - Начинаю аккуратно скоблить турку скулу возле левого уха, несмотря на отчаянные попытки отодвинуться. - Не дёргайтесь, могу порезать!.. Ну вот, я же предупреждал!..
"Нечаянный" порез начинает наполняться капельками крови, стираю их тряпочкой и кладу ему на колени, чтобы видел.
- Сидите неподвижно, я же не могу везти вас в Москву неопрятным... Да-да, в лагерь для военнопленных вы пока не попадаете... Но вернёмся к нашим баранам. Я хочу понять, зачем вы зверски убивали наших солдат и издевались над трупами. Вы же, турки, стремитесь сравняться с цивилизованными европейцами...
- Равняться с неверными? - Халиль-бей пытается высокомерно улыбнуться, но выходит это у него не слишком удачно, мешает нож у кадыка. - Мы более шести веков охраняли Восток от христианского нашествия. Наши предки умели писать, знали многие науки, когда ваши ещё жили в выкопанных норах и бегали по лесам в звериных шкурах... Я не желаю больще ни с кем разговаривать и требую, чтобы меня отправили к остальным пленным!
- А-астарожно! - Лёгкими движениями руки щегольские усы превращаются в щёточку "а-ля Адольф", подчищаю пару плохо выбрившихся мест на губе и пока клиент в лёгком шоке, возвращаю разговор в нужное русло. - Боюсь, что слово "требую" на неопределённое время стоит исключить из лексикона, могут неправильно понять и возникнут проблемы со здоровьем. Вашим здоровьем. Видите того казачьего офицера? Он просил отдать вас ему после того, как я закончу. Чтобы его подчинённые превратили обрезание в отрезание. У вас, конечно, евнухи иногда тоже в почёте, но сама процедура, сделанная без наркоза и не очень умелыми руками, будет крайне неприятной.
Делаю ещё один порез на подбородке и снова промокаю тряпочкой, пусть полюбуется и проникнется. Никто с ним политесы разводить не собирается ни сейчас, ни вообще.
- ... И насчёт нежелания говорить - это вы тоже погорячились. Очень скоро наступит наступит время, когда вы будете изнемогать от желания рассказать что-нибудь ещё, лишь бы не испытывать повторно те муки, которые вам уготованы. Нет, никто не будет вырывать вам ногти, жечь калёным железом, выкалывать глаза, сдирать живьём кожу и посыпать раны солью. Это ведь такими способами вы защищались от кровожадных христиан. Вам придётся испытать нечто более ужасное. Считайте, что в буквальном смысле попадёте в ад... Но мы снова отвлеклись. Повторяю вопрос. Чья была идея издеваться над трупами? - На этот раз кончик ножа скользит по надбровью.
- Бахчо... Его отряд должен был проводить акции устрашения неверных...
- И, естественно, с вашего молчаливого согласия и при полном одобрении...
- Он - дальний родственник одного из самых многочисленных курдских племён. Было приказано ему не препятствовать.
- Почему именно здесь?..
- Денис Анатольевич, кажется, мы нашли кое-что интересное. - Подъесаул прерывает нашу философскую дискуссию о добре и зле, протягивая мне пухлую тетрадку и какую-то брошюрку. - Там, на пятой странице...
Открываю книженцию и вижу ненаучно-фантастическую карту. Ну, Турция, Афганистан, вся Средняя Азия, Тунис, Египет, Марокко - это ещё можно понять. Так в единые с ними границы хотят запихнуть и Татарстан, и Башкирию, и Алтай с бурятами... И даже камчадалов с якутами!.. Интересно, чукчей они тоже собираются родственниками объявить?.. И назвать весь этот коктейль Великим Тураном? Ню-ню...
А тетрадочка, судя по пестрящим датам - скорее всего дневник нашего борца с христианством. Надо будет попросить перевести и почитать на досуге...
- Тама в тэтрады какой-то Асобый Ор-га-ны-за-цыя напысан. Тешкилят-и Махсуса называэцца.
- Поясняет Гурген. - Кто такие - нэ знаю.
- А вот мы сейчас и спросим. - Поворачиваюсь к турку, снова переходя на немецкий. - Халиль-бей, расскажите-ка нам о ... Тешкилят и Махсуса. И, желательно, со всеми подробностями!
Оп-па, а бусурманин что-то заволновался! Побледнел, глазки туда-сюда забегали... Продолжим бритьё, пока ещё волосы остались?..
- Вашбродь, дозвольте! - В блиндаж влетает слегка запыхавшийся солдат-посыльный.
- Ну што там у тебя? - Раздражённо интересуется подъесаул.
- Тама от Его превосходительства приехали, Ваше благородие ищут. - Боец обращается уже ко мне.
Ну вот, не дали поговорить! Ничего, дорога длинная, успеем. Да и потом ещё встретимся, наверное, и не раз... Интересно, зачем я начдиву занадобился? Ладно, скоро узнаем...
***
- И как я должен обращаться к Вам, сударь? Господин штабс-капитан, или господин подполковник? - Генерал отчасти был в курсе, кто я такой и именно поэтому не давал выхода начальственному гневу, только обдал волной ядовитого сарказма.
- Штабс-капитан Пупкин, Ваше превосходительство.
- А не перебарщиваете ли вы там у себя в столицах со всяческими секретными игрищами? Тут, знаете ли, фронт, ведутся боевые действия! А вы театры устраиваете с переодеваниями, прямо костюмированные балы, да и только! Я, конечно же, принимаю во внимание, что нам, грешным не всё дозволено знать, но Вашими стараниями в вверенной мне дивизии происходят какие-то непонятные события, о которых я узнаю последним и пост-фактум! Может, объяснитесь, зачем лично полезли к туркам, ранение получили, да в плен попали? А если бы всё хуже обернулось?..
Кажется, дяденька перепугался, что его из-за столичного гостя в неудобную позу поставят и будут в винительном падеже склонять...
- Разрешите доложить, Ваше превосходительство! Этой ночью по Вашему приказанию группа пластунов под командованием подъесаула Антипова совершила вылазку на вражеские позиции. В результате умелых действий казаков уничтожено до двух взводов турецкой пехоты, взяты многочисленные трофеи, включая пулемёт, захвачены ценные документы и взят в плен офицер.
Намёк на единоличное получение всех плюшек и аплодисментов благосклонно принимается к сведению и господин генерал слегка убирает громкость, сменив гнев на милость:
- Вы везучий человек, Денис Анатольевич. Но рисковать вот так, без оглядки, право слово, не стоит. У каждого везения есть свой предел...
Что-то слишком часто за последние сутки мне про моё везение рассказывают! Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!..
- ... И позвольте спросить, что за катавасию Вы затеяли со своим погибшим солдатом? Что за особый гроб из кровельного железа? Почему нельзя его похоронить, как других?..
- Ваше превосходительство, погиб мой боевой товарищ и я должен доставить его тело в батальон! То, что он носил погоны унтер-офицера, ничего не меняет! Если у Военного ведомства нет денег, я сам оплачу транспортировку!
- Хорошо, хорошо, я отдам необходимые распоряжения. - Генерал даёт понять, что со столичным парвеню он ссориться по пустякам не намерен, но и подобные умозаключения ему абсолютно чужды и непонятны, затем не удерживается от ядовитой шпильки. - А вот привести себя в подобающий вид Вам, всё-таки, придётся. Я доложил о происшедшем начальству, мне телефонировали, что Его Высочество Великий князь Николай Николаевич ждёт Вас с докладом...