Я очнулся от жуткого свиста и неистового рева зала. Веки разлепить не удалось, поэтому я попытался приподнять голову, которая налилась свинцом и гудела, как растревоженный колокол.
- Влад, вставай! - резанул по моим барабанным перепонкам голос тренера над самым ухом.
Я стиснул зубы, подтянул под себя колени и, трясясь мелкой дрожью, медленно приподнялся, опираясь на локти. Наконец, мне удалось разлепить опухшие веки и различить лицо склонившегося надо мной арбитра.
- Аут? - закричал он.
Я осторожно мотнул головой, в которой трудились тысячи отбойных молотков.
- Я продолжаю бой, - заплетающимся языком просипел я.
Раздался удар гонга, и меня поволокли в угол, где несколько пар рук тут же принялось освежать, поить и растирать мое обмякшее тело.
- Не подпускай его с левого плеча! Плечо! У тебя слабая защита! Защищай левое плечо! В этом твое преимущество! Все его внимание на твоем плече! Отводи все его внимание на свое плечо! Заставь его раскрыться!
Слова тренера вылетали как раскаленные ядра из жерла боевой пушки и попадали прямехонько в мою больную голову. Я покорно кивал головой, хотя и половина смысла сказанного не достигала моего сознания, мечтая лишь о том, чтобы ледовый компресс скорей унял боль. Порез над левой бровью обработали и залепили. Кислород из баллончика освежил легкие, и только тогда я обрел способность разглядеть то, что творилось вокруг.
Тренер надрывался так, словно пытался криком впихнуть в меня новую силу и сверхспособности. Зрители взволнованно гудели, арбитр, свесившись с ограждения, совещался с членами судейской коллегии. А мой противник Арамис сидел в противоположном углу в окружении своего тренера и его помощников, которые массировали ему мышцы, обливали жидкостью и шептали на ухо волшебные советы.
- Эй, - рявкнул мне в ухо тренер, - слушай сюда! Не отвлекайся! Сделай этого ублюдка! Он твой враг! Враг!
Враг? Что-то очень сильно поразило меня в этом слове. Враг. Враг. Я смаковал и перекатывал это слово, как твердый камешек во рту, пытаясь уловить его смысл. Я и сам стал твердым камнем, который можно было расколоть одним точным ударом.
Враг. Противник. Почему? Это я делаю его врагом! И тем самым наделяю его силой и желанием растереть меня в порошок. Чем больше я делаю из него врага, тем большей силой его наделяю. Постой, постой...так выходит, я дерусь со своей же силой!
Я видел красное разгневанное лицо тренера со вздувшейся веной на лбу, видел головы зрителей, заполнивших все ряды, но я ничего не слышал. Я словно был за звуконепроницаемым барьером. Что-то очень важное коснулось меня, чего я никак не мог ухватить.
Противник! Это я делаю из него врага и сделал себя его врагом. Он видит во мне врага, видит противника, которого надо уничтожить. Я сам вызываю у него такие мысли. Не успел прозвучать звук гонга, а я уже стоял на дрожащих ногах, сбрасывая с себя все полотенца и отталкивая помощников. Зрители завопили и засвистели. Я осторожно ступал на полусогнутых ногах в середину ринга. Арамис тоже встал. В его глазах я уловил короткое удивление.
Ты мне не враг, думал я, а я не твой враг. Ты мне не враг, ты такой же простой парень, как я, вынужденный зарабатывать на жизнь мордобоем. Ты такой же бедолага, что и я, - я твердил все это про себя снова и снова, не сводя глаз с Арамиса. Я даже не защищался, Арамис мог сразить меня одним сильным ударом. Мог. Но он не был моим врагом. И я тоже не был ему врагом. Он кружил вокруг и не чувствовал меня своим соперником. А я чувствовал его неуверенность, граничащую с паническим изумлением.
Со стороны его группы поддержки прилетел резкий выкрик, и словно беспощадный звук хлыста на мгновение отрезвил Арамиса. Он очнулся и заехал мне по скуле, но не попал, а слегка коснулся моего лица, и, не удержавшись на ногах, полетел в противоположную сторону ринга. Напряжение в зале достигло максимума. Часть зрителей, привстав, багровая от криков, вопила:
- Ты че тормозишь, Арамис! Врежь ему! Вмажь этому дохляку!
Арамис решительно повернулся ко мне, пытаясь скрыть едва заметное смущение, и пружиня на полусогнутых ногах, направился ко мне. Должно быть, у меня был довольно нелепый вид - полуживой дохляк с заплывшим глазом, даже не делавший попытки защищаться. Арамис скакал вокруг, выбирая во мне подходящую точку для нанесения эффективного удара, согнув жилистые руки в локтях, и никак не мог решиться на удар.
Мой тренер продолжал вопить:
- Бей его, бей! Не упускай время!
Я понимал, почему Арамис медлил с ударом - у него не было к этому побуждения, потому что я перестал быть его противником. Он не мог ударить воздух, он не мог ударить ничто. Я превратился в ничто - всем своим существом, всем своим сознанием. Более того, я стал одним целым с Арамисом, а он не мог ударить самого себя. Я видел набухшие вены на его истекавшей потом шее, чувствовал все более возраставшую его растерянность и твердил про себя: мы одно целое, мы одно целое.
Глубоко внутри себя я, как никогда прежде, испытывал абсолютную ясность и спокойствие. Я стал гибким и прозрачным. Я больше не излучал образ врага, которого нужно ударить, уничтожить, разорвать. Я был невидим. Враг исчез. Смысл поединка исчез. Мы просто по инерции кружили в каком-то невероятном танце. А потом наш странный мистический танец с Арамисом был прерван очередным ударом гонга.
Зал разочарованно взвыл. Мы с моим бывшим противником разошлись по своим углам, где на меня тут же накинулась команда помощников со своими живительными инструментами, а тренер принялся впиливать в меня очередную порцию боевого духа. Я был спокоен и уверен и, словно резиновая кукла, терпеливо переносил все манипуляции со своим телом.
Внезапно тренер смолк, в зале поднялся шум, а в углу напротив произошла какая-то суматоха. Арбитр забегал быстро и взволнованно от рядов с судейской коллегий до угла моего соперника. Гонг почему-то запаздывал с оповещением о начале следующего раунда. Тренер вытягивал шею, пытаясь разобраться в происходящем. Наконец, арбитр, после переговоров с судьями быстрыми шагами вышел на середину арены и провозгласил:
- Дамы и господа! В связи с неожиданным ухудшением состояния здоровья бойца Арамиса Молниеносного - бой объявляется законченным!