- Зачем же беспокоить? Пять сетов провели на корте - он устал.
Татьяна.
- Что может быть из штаба?
Ержак.
- Солдатня! - там пачки донесений и приказов, рутина.
Татьяна.
- Он третью ночь не спит, все ходит, тяжело, как будто болен. Всю ночь шаги по кабинету, то от окна к двери, там постоит, и думает о чем-то, потом обратно.
Ержак.
- Его развлечь и как-то успокоить.
Татьяна.
- Его терзают мысли о стране.
Ержак.
- Скажу, что танки подождут.
Татьяна.
- Нет. Я спрошу.
Отец не терпит, даже в пустяках, чтоб за него решали.
Ержак.
- Нрав у него крутой.
Татьяна.
- Привычка быть во власти, наверху, десятки лет.
Он - первое лицо. Во всем.
Ержак.
- А для людей
Он и страна - лицо одно.
И иногда это лицо внушает ужас.
Татьяна.
- Ужасно, что Илья по новостям сует кошмарные сюжеты:
то папа пляшет рок-н-ролл, как мальчик безголовый, то еле шевелится.
Ержак.
- Его бы отодвинуть. Илью.
Каналом управлять желающий найдется, не локомотив.
Илью давно пора убрать.
Татьяна.
- Как?
Ержак.
- Простой есть способ: нету человека, и нет проблем.
Татьяна.
- Но это низко!
Ержак.
- Нас как учили: для блага Родины все средства хороши.
Татьяна.
- Ему претят диктатора приемы!
Подумай, и поймешь.
До боли в сердце напрягать остаток сил, чтоб власть шагнула к людям и к свободе,
и в паузах заказывать убийства.
Ержак.
- Кто шел в политику, обязан знать - игрок
с доски срубается сильнейшею фигурой.
И это не убийство - просто жизнь. Политика.
Но, как хотите.
Татьяна.
- И все же надо повлиять, внушить, чтоб на экране реже появлялся.
И пищу сплетням не давал.
Продажным хищникам. Учителям народа. Подонкам-словоблудам.
И нервы поберег.
Ержак.
- Я думаю об этом.
Татьяна.
- Спрошу, вдруг, есть минута.
(уходит)
(Входят Павел Степанович и офицер)
Павел Степанович.
- Я не могу ни доложить, ни передать. Передавал и без меня хватает.
Что за время!
Премьер подумать не успел, подумать, пар в голове, как в бане,
уже бегут передавать! Наверх!
Офицер.
- Формальный рапорт, жду, чтоб доложить.
Павел Степанович.
- Что там такое?
Офицер.
- О назначениях приказы и новых званиях.
( выходит Камдоншин, обмениваются с Павлом Степановичем рукопожатиями)
Павел Степанович.
- А где возьму я деньги?
Где?
На звания и должности!
Там, в штабе думают, им надо, значит, дам?
Правительство - им что, куда хотим засунуть руку?
А тем, которые не просят?
Которые, как говорится, не умеют написать -
учителя, врачи, пенсионеры?
Им не надо?
Пора запомнить! Зарубить! А носа нет, так зарубите где удобно, на затылке:
премьер готов дать всем, но он не может без паузы.
Пока на счет не поступило.
Ержак.
- Павел Степанович, я доложу.
(офицеру)
Вы, подождите здесь.
(уходит)
Павел Степанович.
- Давайте уж, где расписаться...
(забирает бумаги, уходит)
Камдоншин.
- Вы из штаба?
Офицер.
- Так точно.
Камдоншин.
- Как там настроение?
Офицер.
- Там нет его. Совсем.
Камдоншин.
- Как? Ничего? Ни критики, ни одобрения? Хотя бы выдержка у офицеров осталась?
Офицер.
- Для офицера нужен символ, нужна идея, ради которых и служить и умирать.
Камдоншин.
- А вы мне нравитесь.
Здесь, в близком окружении, толковых много, а идейных - никого.
Хотите перейти сюда на службу? В администрацию?
Дождитесь здесь меня.
(указывает на боковую дверь. Оба расходятся)
( входят Генералы Вихлюн и Бей-Барс.)
Вихлюн.
- Там, в боевых частях, на каждого бойца один рожок патронов и сухой паек, а здесь охапки долларов!
Солярку со складов распродают! Снаряды!
Вы, генерал, подумайте, что я скажу тем мальчикам вчерашним, послав от матерей под пули?
Зачем им гибнуть? За кого?
Пора заканчивать бардак.
Терпенье лопнуло.
Здесь рядом оперативные две части. Командиры мои товарищи и думают, как я.
Взять улицы и навести порядок.
А этого, военно-полевым. Без разговоров.
Бей-Барс.
- Нет, переворот, когда все СМИ нас грязью поливают, толкнет к сопротивлению регионы.
Промышленные центры посильнее, чем маленький воинственный народ,
нам нужно действовать приличней.
Чтоб сам ушел.
Вихлюн.
- Он не уйдет.
Бей-Барс.
- А может и уйти.
Если внушить.
Шеф его охраны недавно с просьбой обратился.
Нет ли средства, какие мы в разведке применяем, чтоб снять усталость.
Вихлюн.
- Опять ваши игрушки!
Страшилки для кино!
Бей-Барс.
- Дослушайте. Я дал ему таблетки. Последние из старых разработок.
Использовались редко, для сбора данных.
Один прием, и человек внушаем и безволен.
И собеседнику послушен, как ребенок.
Вихлюн.
- Вот, а теперь такие препараты, небось, на черном рынке!
Бей-Барс.
- Теперь удобно время - пусть уйдет на отдых и кабанов стреляет, а премьер
у нас ручной, к тому же он из касты
номенклатурной.
Вихлюн.
- Он вызывает смех.
Бей-Барс.
Поухмыляются и согласятся. Директора, врачи - у них корпоративность.
Своих не выдают.
Вихлюн.
- Так что ты тянешь?
Бей-Барс.
- Все лекарства хранятся в сейфе у начальника охраны.
Надо подгадать момент приема, обычно утром, и сразу же войти с докладом.
И дело сделано.
Простым указом, и подписанным самим.
Вихлюн.
- Да, подпись на бумаге быстрее и мощней ракет и танков - в секунду изменяет все кругом.
Сейчас вот, раз! И мы с тобой в отставке,
и нас через мгновение не вспомнят.
И будут ждать приказов от других.
А этот тип, Ержак, по-моему, подлец.
И генерал, как я!
И должность даже выше!
Я звание под пулями стяжал, а этот теннисной ракеткой!
Бей-Барс.
- Нет, не подлец, а примитивен.
Вот сейф его, там кодовый замок, так он придумать ничего не смог получше
для комбинации, как дату - день рожденья шефа.
Всю жизнь служил в охране первых лиц -
когда тут математикой заняться.
(уходят)
(выходит Камдошин. Открывает боковую дверь, за ней Офицер.)
Камдоншин.
- Я все решил, приказ о переводе уже готов.
Вы рады?
Пусть вас не смущает неразбериха в должностях, привыкните. Правительство, парламент,
здесь все решает он.
Но он умеет слушать, если дельно.
Офицер.
- Немало сил, наверное, уходит.
Камдоншин.
- Вы о здоровье? У него оно отменно.
Офицер.
- И без лекарств?
Камдоншин.
- Да как без них! Снотворные горстями пьет. Он плохо спит. И стимуляторы для сердца.
Ержак все лично проверяет, и с доктором согласовав. Когда и что, но повторяю,
здоровье у него - отменное.
Офицер.
- Сейчас, когда предвыборная гонка набирает обороты, контроль врачебный продублировать неплохо.
Камдоншин.
- Вы что-то знаете?
Офицер.
- Нет, ничего.
Но есть такой соблазн - на первое лицо оказывать влияние и получать за это дивиденды.
Внушать, что выгодно, мутя сознание. Против воли.
И, думаю, в большой и наспех собранной команде есть люди, кто попытаются.
Я от коллег по службе знаю, обычный с виду стимулятор непредсказуемо меняет личность.
Камдоншин.
- Наверное, вы правы
Попрошу, чтоб академик наш все тщательно проверил.
(выходит Татьяна Николаевна.)
Татьяна.
- Отец велел его не беспокоить.
Обдумать хочет варианты.
Бюджет пустой.
И в долг никто не даст.
А нефть и медь не стоят ни гроша.
Там ваше предложение, читала.
И коммунистов - требуют пресечь приватизацию.
Еще какая-то нелепица, проект - Союз предпринимателей придумал.
Снять часть налогов с производства,
и население, получив работу, начнет и больше отдавать.
Но это сколько ждать!
Нам надо каждый месяц по старым обязательствам платить!
И хорошо, что покупают новые. Пока.
Откуда только деньги, непонятно.
Офицер.
- Работникам не заплати за месяц,
и прокрути на бирже пару раз, пока прокуратура спит,
и миллион в кармане.
Камдоншин.
- Это наш сотрудник новый. Из офицеров.
Татьяна.
- Не может быть! Директора, все старой гвардии питомцы, они и сами из народа, таким путем обогащаются. Не верю.
Офицер.
- Но если правил нет на рынке?
Татьяна.
- Легко критиковать!
За рынок. За реформы. За ошибки.
Как раз, чтоб правила привить цивилизованного мира, у папы, кто с финансами завязан,
все молодые доктора наук.
Камдоншин.
- Жаль только, этим докторам
науку богатеть преподавали не по Гейтсу, а по Марксу.
А у него нам формулы известны: кибуцу и колхоз.
Татьяна.
- Отцу перескажу.
(уходит)
Камдоншин.
- Добро пожаловать в "семью".
Пойдемте, обживайте место.
(уходят)
...
О пользе питания. Очерк.
Не зная, чем заняться, начал я пролистывать разные статейки в Яндекс-Дзен о еде, чтобы, хоть воображая, хоть через чужой опыт, разнообразить свои гастрономические ощущения.
Первое, что меня удивило, это то, что почти стопроцентное авторство этих статей принадлежит женщинам. Редкие мужчины, если и пишут о еде, делают это сурово, надменно, а иногда и пошло.
Порой они бестактны.
Они цинично рассуждают о достоинствах мраморной говядины.
О сроках хранения устриц.
О кухонных ножах из андалузской стали.
Это совершенно безответственные люди. Черствые, легкомысленные фантазеры!
А ведь такое поведение (ведь статья - это поступок!) часто становится примером для неокрепших в диетологических предпочтениях, по ряду независимых от них причин, граждан.
Что же удивляться тому, что у нас многие не участвуют в выборах - они заняты устрицами!
Они мечтают о мясе!
Фантазируют о ножах!
А нам, сто лет назад, тогда еще молодым саперам русской армии, прапорщик Матусевич как хорошо все объяснил!
- Для того, всем вам, дуракам, и генерал назначен, чтобы за вас фантазировать!
Это следует четко знать - кому в России по должности положено фантазировать.
Мой старый товарищ недавно позвонил мне ни свет ни заря и поинтересовался, не знаю ли я какого-нибудь рецепта фондю с отлично выдержанным швейцарским сыром.
- Ты разжился сыром? - моментально среагировал я.
- Нет, мы просто спорим с Томочкой о швейцарской кухне и о сырах. От нечего делать.
Я объяснил эту странную выходку временным помутнением его рассудка на фоне одинаково бездарных гарниров (Томочка вдумчиво смотрит "Дом 2", увы, это диагноз) на завтраки и обеды в течение трех месяцев, потому что подозревать провокацию, глумление над ближним, казалось мне недостойным нашей дружбы. И, удерживая себя в руках, отвечал ему быстро, кратко и понятно, насколько позволял мне родной язык и армейская выучка.
Мужчин-авторов - тех хлебом не корми, дай только порассуждать о качествах сыров.
Оставим все это на их совести.
Если осталось что-то.
Второе, что бросается в глаза, это непременное упоминание "пользы еды для здоровья".
Я нарочно взял фразу в скобки.
Мне хотелось было, чисто из упрямства, поспорить, но железных аргументов, доказывающих противное, я не нашел.
Еда и здоровье - подруги.
Приняв положение лежа, что стало уже болезненной привычкой, я поразмышлял о здоровье, а потом, не меняя положения, но чуть скривив шею, погрузился в сайты специализирующиеся на этой теме.
И опять. Почти поголовно все авторы были женщинами.
Тема здоровья удивительным образом перетекала у них в рассуждения о красоте, а те опять возвращались к правильному образу жизни и к его главному стержню - питанию.
Я лежал и мыслил.
Я парил умом в логике понятий.
"Каждая женщина хочет быть здоровой. Здоровая женщина - это красиво. Вкусная еда - здорова и привлекательна. С другой стороны, каждая женщина периодически хочет есть. Все эти утверждения аффирмативны.
(Тут я отвлекся чуть-чуть на аффирмативные эстетику и богословие, удивляясь таинственной связи всего сущего во Вселенной.)
Отсюда силлогизм".
Тут я не выдержал - мой мозг работал напряженно и непрерывно уже больше часу - и заснул.
Проснувшись, я не помнил, что же такого гениального заходило ко мне в голову.
Я, с холодным отчаянием закоренелого грешника, уже готов был признать этот день прожитым зря.
Без идей. Без событий.
И тут в комнату вошла жена.
- Нам этот выдал, наконец, зарплату. За переработку.
Я и подумала, долг подождет.
Давай запечем кусок мяса, - вкрадчиво сказала она, светясь чисто женскими безумием и страстью, - с красивой, хрустящей корочкой.
Хочу, чтоб на ужин было вкусное, пахнущее костром мясо.
С гарниром из помидоров и огурцов.
Глаза ее были круглы и светились - восторженно, дико, ярче, чем даже от прослушивания "Камикадзе".
И я вспомнил все, и отдернул занавес.
Сцена 2. Дом мультимиллионера.
(Ступорной, Прясло, Мишаня.)
Прясло.
- Приветик от людей. Чего дрожишь?
Ступорной.
- Я расплатился вовремя.
Прясло.
- Но не за все.
Ступорной.
- Как!
Прясло.
- Так.
Ты что, гаденыш, думал магазин - иголка?
А вот, ребята и нашли. И знаешь, увидали что?
Бардак полнейший!
Охраны - никакой от хулиганов, и от случайного окурка может все сгореть.
Буквально этой ночью.
Дотла.
Ступорной.
- Мы только что открылись, и прибыль по нулям.
Прясло.
- Серьезно?
(второму)
Мишаня! Ты хотел размяться.
(Мишаня бьет Ступорного.)
Мишаня.
- Да что ты гнешься, стой ровнее, ведь не больно! И так не больно!
(бьет по лицу)
Где у тебя утюг?
Ступорной.
- Не нужно! Я все понял!
Прясло.
- Неужели?
А за обман придется заплатить. Проштрафился.
Братву хотел надуть.
Старик покойный верно говорил: "Все руководство - воры и жулье".
Мой папка слесарем горбатился по жизни и так и умер, мир не повидав,
и никого не обманув, наоборот, его дурили.
Такая ж мразь, как ты.
Ступорной.
- Я не обманываю, честно!
Прясло.
- Заплатишь вдвое!
И деньги чтобы завтра!
Посмотрим, как ты честен. Дочке-то уже
семнадцать или больше?
Не будет денег, парни проверят ее на честность. Вдруг она, как папа, врет.
Мишаня! А вдруг она и на иглу подсела!
У буржуинов - всякого дерьма.
Ступорной.
- Я заплачу. Не надо трогать дочь!
Мишаня.
- Утюг не убирай, на всякий случай.
(уходят. Выходит дочь)
Ляля.
- Привет, машину заберу? Я еду тусоваться.
Ступорной.
-Ночью?
Ляля.
- Ночью. А что? Нельзя?
Ступорной.
- Куда?
Ляля.
- В Манеж, там выставка, фуршет и куча интересного народу.
Ступорной.
- Тебя я завтра за рубеж отправлю. За семь морей.
Ляля.
- Зачем?
Ступорной.
- Подальше от соседей.
Чтоб меньше беспокоили.
Забыть про них совсем.
Ляля.
- А все мои друзья?
А увлечения? Занятия? Мы с Ромео едем в горы.
Ступорной.
- Там новых заведешь.
Ляля.
- Вот просто как - решил и завела.
Решил, и увлеклась, и полюбила.
Я, что ли, кукла?
Ступорной.
- Этот Ромео, кто он?
Ляля.
- С эстонцами торгует нефтью.
Ступорной.
- Он добывает нефть?
Ляля.
- Зачем? Ее другие. Я же объясняю:
он добывает цистерны, через Петиного папу, потом их продает, а нефть
уже эстонцам.
Ступорной.
- Так просто можно лишь у нас.
Он. А еще кто будет?
Ляля.
- Татьяна, мы учились вместе, хочу ее с Ромео познакомить.
Ступорной.
- Подожди! Татьяна, дочка нашего?
Ляля.
- И что?
Ступорной.
- Ты бы могла... Ведь вы подруги! Нет, подожди, как неожиданна такая близость к власти.
Она любимица отца, и если убедить ее,
если войти в доверие...
Ляля.
Ладно, не теряй.
Сцена 3
(коридоры Хрустального Замка)
(генерал Бей-Барс и Семен Абрамович Факус. В его руках большая коробка.)
Бей-Барс.
- Семен Абрамович! Оргтехника - в подарок? Секретарям?
Семен Абрамович.
- Не техника, а мой подручный банк.
Картонный сейф. Шучу.
Бей-Барс.
- Неужели деньги?
Кому такое счастье?
Семен Абрамович.
- Обозревателям, ведущим и актерам. Кто адекватно выражает наш успех
и достижения.
Особенно народным,
хоть просят много,
зато зовут к непреходящему и будят память, а это для народа так же свято, как холодильник.
Бей-Барс.
- А зачем сюда?
Семен Абрамович.
- Альбертику, он руководит предвыборной компанией. И у него спонсируемых список с заявками и суммой гонорара.
(уходит)
(выходит Ступорной)
Ступорной.
- Я на коленях умоляю, помогите!
Бей-Барс.
- Опять вы с просьбами до государства.
Ведь все, казалось бы, вам разрешили - торгуй и богатей и вовремя плати налог.
Вы просто надоели!
Ступорной.
- К кому ж еще мне обращаться? Это банда!
Даже хуже - власть!
И ваше ведомство потерпит - государство в государстве!
Бей-Барс.
- Но доказательств - никаких.
Ступорной.
- И что? Платить? И вам платить и им?
Бей-Барс.
- Хотите - им... хотите - тем, кто уберет их.
Но!
Специалисты стоят денег.
Шучу, шучу.
Ступорной.
- Я заплачу, но мне дан срок до истечения суток.
Бей-Барс.
- Тогда не знаю.
Могу вам бартер предложить - услуга за услугу.
Ступорной.
- Я согласен.
Бей-Барс
- Я избавляю вас от Робин Гудов...
Ступорной.
- Что вы умолкли, я на все согласен!
Бей-Барс.
- Кричите шепотом!
А вы, уж как-то сами, убираете
вот этого.
(показывает листок)
И хорошо бы засветить его по ряду сделок полукриминальных.
У вас их, помнится, немало.
Пошив сапог в подвалах, джинсы, алкоголь, все без налогов.
Ступорной.
- Допустим, где ж мне взять стрелка?
Бей-Барс.
- А вы к своим друзьям, что в мафию играют, к ним, к мальчикам отмерзшим, обратитесь. Скажите, дескать, ваш партнер вам задолжал безмерно и долю в общей дани не дает.
Ступорной.
- А разве генерал сейчас в столице? Я думал, он при армии.
Бей-Барс.
- Вот адрес его усадьбы. Он приехал, но ненадолго.
...
Апофеоз гигиены.
Когда выходишь на улицу абсолютно голым, сперва несколько робеешь, но осваиваешься быстро. Пара минут, и ты понимаешь, что тело - это инструмент и только. Прогулявшись немного, понимаешь и другая твоя часть - мышление и восприятия - это тоже инструмент.
Главное - питание ассоциации клеток. Ритмичное и полноценное.
То, что мы называем памятью - журнал постоянной дегустации того меню, которое предлагает нам наше окружение.
Согласитесь, болезни памяти приводят к искажению вкуса.
Всякое приличное сочинение должно иметь завязку, развитие, кульминацию и коду.
Чем это не кода?
Хороший помидор тот, что разрезал ножом, и капли сока не увидишь на блюдце. Одна мякоть. Такой помидор - редкость. Его можно кушать со сметаной, но правильнее, то есть, не отягощая лишними привкусами, кушать его просто с хлебом и солью.
Тут есть тонкость.
Многие любят держать на столе соль чрезвычайно мелкого помола, я же советую, именно для
кушанья таких мясистых помидоров, иметь солонку с солью крупной, какая обыкновенно употребляется для домашней засолки лососевых или сала.
Разрежьте помидор на удобные дольки и посолите - две-три крупинки, не более, затем положите дольку в рот и жуйте.
Пресная помидорная мякоть будет периодически сильно контрастировать с резкими вхождениями соли - вы поймете, вы почувствуете стиль такого питания.
И вы оцените старую кухню ваших дедов.
И скажете мне спасибо.
...
Сена Ч. (Хрустальный Дворец.)
(Камдоншин, Павел Степанович, Семен Абрамович)
Павел Степанович.
- На внешнем рынке заняли, на внутреннем - сплошная чехарда по краткосрочным облигациям,
где брать - ума не приложу.
Семен Абрамович.
- Избавьтесь поскорей от лишнего, облегчите бюджет.
Камдоншин.
- Да, Павел Степанович, нужно убедить его приватизировать, все, что убыточно.
Павел Степанович.
- Вы представляете, как Дума завопит!
Всё тыкает нам чеками! В обмане обвиняет! И мне приватизация не нравилась, но я ж молчу.
Камдоншин.
- А если все оформить, как заем? С последующим выкупом?
Я вижу так - Аукцион.
Павел Степанович.
- И что правительству на ваш аукцион невнятный выставить:
образование, армию, систему тюрем, медицину?
Что, вас я спрашиваю?
Семен Абрамович.
- Вы забыли, еще одну убыточную отрасль - чиновников. Весь персонал госслужащих.
Согласно штату. Помощники, префекты, судьи, мэры, депутаты и кандидаты в них.
Камдоншин.
- Семен Абрамович, да кто же это купит? И за сколько?
Семен Абрамович.
- Любое г. имеет цену, нужно правильно назвать. Поспрашивать на рынке, кто торгует. И покупатели найдутся.
Камдоншин.
- Пора решать уже.
Время - семь утра. Сейчас прием лекарств, а следом заседание правительства, и нужно предложения озвучить. А их пока что нет.
Павел Степанович, вы как, согласны? Так будет лучше - расходов поубавится.
Павел Степанович.
- Лишь бы не опять на те же грабли. Тоже, хотели ведь, как лучше, а получилось, как всегда.
(выходит Ержак)
- Он ждет вас для доклада.
Камдоншин.
- Идемте, чем черт не шутит, вдруг уговорим?
Семен Абрамович.
- Особенно отметить, что на аукцион будут допущены только ответственные лица, из тех, которым лично доверяют.
Камдоншин.
- Сказать хотели: "доверяет"?
Семен Абрамович.
- Нет, "ют", Татьяна Николаевна имеет вес в принятии решений.
...
(занавес)
(аплодисменты, плевки, перебранка, зевота и давка в гардеробе. Крестьяне, рабочие, солдаты и матросы стройными колоннами, с песнями, возвращаются по казармам. Женщины и дети оккупируют "на дорожку" туалет. Модератор злобно модерирует. Все.)