Аннотация: Шесть гербов для шестиструнной гитары.
Не мало?!
Багажник забили под завязку. Заграничная конференция - дело серьезное. Одной водки запасли немеряно, а уж всяких шмоток, сумок и свертков набралось столько, словно экипаж собрался эмигрировать.
Для гитары места в багажнике не нашлось и на правах руководителя делегации, я вручил ее сидевшим на заднем сиденье. Костик при этом заметил, что лучше б я учился играть на сопилке.
Ты что, не знаешь поговорки: "Не свисти - денег не будет"? - уточнил я, предложив ему не свистеть, а устраиваться поудобнее, и, поскольку дорога предстояла дальняя, взял руль в свои руки.
Гитару я очень любил. Давным-давно, когда ничего приличного купить без блата было невозможно, я наткнулся на нее в Бакинском универмаге.
Увидев в глубине отдела музыкальных инструментов ГИТАРУ, я оторопел и не поверил своим глазам. Однако, оправившись от шока, сообразил, что это чудо, конечно же, предназначено для раздачи по спискам с целью поощрения каких-нибудь передовиков, выкачавших половину нефтеносного Каспия, намолотивших неимоверное количество рыбы или, на худой конец, наштопавших километры мохнатых ковров.
Дошедшее из глубины веков мастерство не потускнело. Лаковое покрытие переливалось в солнечных лучах радужными цветами, колки были украшены изящными, словно выточенными из слоновой кости, белоснежными пуговичками, бока лоснились, как у восточной красавицы, но струны, серебряные струны, придавали великолепию девичью строгость.
По-юношески наивный, я обратился к дородной бакинке:
- Скажите, пожалуйста, а можно попробовать, как звучит гитара? Я аккуратно, я умею.
- Аккуратно, не аккуратно! Купите и пробуйте, сколько хотите!
- Как это, купите?! - не понял я.
- Что значит как? За дэньги!
- За какие деньги?
- Да, протри глаза, вон ценник.
Так я оказался владельцем настоящей гитары, и не просто настоящей - гитары известнейшей чешской фирмы "Кремона". Никогда не упускал я тщеславной возможности поведать об этом окружающим.
Со временем лак потускнел. Слоновая кость оказалась пластмассовой. Один из колков пришлось увенчать ключиком от игрушечной заводной машинки, а к другому наши умельцы припаяли трехкопеечную монету. Но звучание, ни с чем не сравнимое звучание, сохранилось.
Гитара, конечно, не контрабас, и не виолончель, но тоже зараза немалая. И форма у нее совсем не подходящая для перевозки внутри салона набитой легковушки. На каждом ухабе эта дрянь безжалостно колотила друзей по коленным чашечкам, а на скоростной трассе республиканского значения ухабов хватало на всю дорогу.
Всю дорогу меня и проклинали.
Не то чтобы злобно и даже не очень навязчиво. Друзья перемывали мне косточки, вспоминая все грехи, какие только им были известны. Однако доминанта прегрешений прослеживалась четко.
Песни мои и дома всем насточертели! Только в Польше их и не хватало! Что плохого сделали мне члены оргкомитета?! За что я готовлю иностранным коллегам изощренную пытку?! Поляки, хотя и не так музыкальны, как итальянцы, но могут раскусить зловредный замысел! Никакие командировочные и предстоящие удовольствия не могут искупить мытарства, выпавшие в пути на долю сидящих сзади!
При технических остановках дважды предпринимались попытки "забыть" инструмент в траве на обочине, но усыпить мою бдительность не удалось.
Человек ко всему привыкает. В конце концов, все утихомирились. Гитара, убаюканная дорогой, как грудной ребенок, мирно заснула на руках у Кости. Серега, прижав палец ко рту, призывал не беспокоить дитя, хотя ради этого и пришлось бы пропустить его очередь баюкать.
На таможенном посту была предпринята отчаянная попытка избавиться от зловредной попутчицы.
Подошедшего служивого Костя, встретил вопросом:
- Правда, что музыкальные инструменты можно вывозить за границу без документов и пошлины? - при этих словах он постучал по корпусу гитары, и разбуженное дитя ответило недовольным глухим ворчанием.
- Неправда! - ответил знаток Таможенного кодекса, - если инструмент представляет художественную или историческую ценность, нужно брать разрешение Министерства культуры, иметь при себе оценочный акт и квитанцию об уплате таможенного сбора.
- Ну, что я говорил! - воскликнул Костя и выставил на всеобщее обозрение старушку.
Оглядев ее с явным сожалением, офицер задал убийственно наивный вопрос: - Что это?
- Гитара?
- Сам вижу, что не пылесос! Нет, эта штука художественной ценности не представляет, лишившись ее государство не обеднеет, - вынеся безапеляционный вердикт, он поставив штамп и небрежно козырнув, удалился.
К месту проведения конференции, в маленький польский городишко, мы добрались на следующие сутки под вечер. В гостиничном ресторане нас поджидал директор фирмы-организатора - с ним предстояли судьбоносные переговоры.
В предверии ужина завязалась ни к чему не обязывающая беседа. Артур практически не говорил по-русски, но мой польский оказался достаточно сносным, чтобы мы могли общаться без переводчика, который не слишком расстроился по этому поводу.
Первый вопрос, конечно же, что будем пить.
Выяснилось, что Артур, встретивший сегодня уже две делегации и начав с пива, будет пить только пиво. Я несколько погрустнел. Во-первых, это обстоятельство, вроде бы, вынуждало и меня, ради компании, пить только пиво, а после двух дней дороги хотелось чего-то более радикального. Во-вторых, пиво хорошо под неторопливый аккомпанемент долговременных переговоров. В случае же кавалерийского марш-броска к тесному знакомству, водка гораздо предпочтительнее. Но навязывать свои правила игры на чужой территории дело бесперспективное.
Когда-то мне пришлось походить на курсы польского языка. Достоинство любых языковых курсов то, что вам неизбежно придется готовить рассказ о себе и о своей профессии. С домашней заготовки я и начал беседу с паном-директором.
Позвольте представиться. Яков. Родился в невисокосный год собаки. Место рождения - Советский Союз, кузница кадров на Днепре. Имею особые приметы: глаза голубые, язык острый, легко раскатываемая губа не дура. Совсем не имею слуха (музыкального) и голоса. Голос (не решающий, не совещательный) с готовностью подаю. Защитив кандидатскую диссертацию, пришел к выводу: ничто не обходится нам так дорого и не ценится так дешево, как ученая степень. Играю на разных инструментах. На пианино, на гитаре. На балалайке не играю. Карты скатываются.
В этот момент Артур, внимательно слушавший мою "безукоризненную" польскую речь, перебил меня, обратившись к переводчику:
- Славка, я не понял, какие карты?
- Ну, конечно же, не топографические, а игральные! - не дав переводчику вымолвить слово, я попытался сохранить инициативу.
Но Артур, извинившись, все-таки стал выяснять, что я имел в виду. Разобравшись, как устроены гитара и балалайка, в чем различия и каковы особенности игры на этих инструментах, уточнив как можно, а как нельзя играть в карты, Артур раскатисто до неприличия засмеялся и неожиданно, с довольным видом сообщил:
- А я тоже играю на гитаре!
- В карты? - уточнил я.
- Нет! - ответил пан-директор несколько обиженно - Не в карты! Просто на гитаре!
Желая сгладить впечатление от неуместной шутки, я предложил:
- О! Будьте любезны, сыграйте нам, пожалуйста!
- Яков! Ты меня удивляешь! Я, как и ты, в командировке. Мой дом несколько ближе, чем твой, но все равно отсюда до него очень далеко, где я возьму гитару?!
- Артур! Ты же имеешь дело со мной! Ничего невозможного для нас теперь нет. Мне достаточно щелкнуть пальцами и гитара окажется у тебя за спиной!
- Ты щелкнешь пальцами и появится гитара? - переспросил Артур недоверчиво.
- А что такого? Только давай немного перекусим, мы достаточно голодны, дорога ведь была долгая.
Чокнувшись пивными бокалами и, пожелав друг другу здоровья, мы приступили к трапезе. При наличии слаженной команды, незаметно обеспечить появление гитары к тому времени, когда мы расправимся со стейком, было делом плевым.
В подходящий момент, чуть отодвинув тарелку, с видом рефери на ринге, я спросил:
- Пан директор готов сыграть?
- Яков! Перестань шутить!
- Готовы? - и не дожидаясь ответа, театрально щелкнув пальцами, я провозгласил, как заправский конферансье: - Гитара к Вашим услугам, сэр!
Артур оборачивается, видит ГИТАРУ и замирает, пораженный не меньше, чем я в Бакинском универмаге.
Бережно взяв инструмент, я протягиваю его коллеге.
Он трепетно перебирает и подстраивает струны. Пробует взять несколько аккордов. По неуловимым признакам, по тому, как он держит гитару, как прислушивается к звучанию, чувствуется, что игра для него не просто одно из увлечений.
Подстроив гитару, Артур поднимается из-за стола. Поставив ногу на стул, он склоняется над инструментом, берет парочку аккордов, а затем обращается к присутствующим:
- Минуточку внимания. Я хочу исполнить для вас песню.
Однако все и без этого замерли, устремив взгляды на директора.
С первых же слов я перестаю понимать, что происходит, оказавшись не в состоянии поверить в реальность происходящего. Я ожидал чего угодно. Битлз, "Но То Цо", какую-нибудь "Катюшу", из уважения к гостям. Но то, что запел Артур - это не было песней! Это была молитва! "Молитва Франсуа Виньон"!
Всю жизнь я, как и мой отец, любил песни Окуджавы. Тогда даже магнитофоны были в редкость, пластинок не достать. Песни отец хранил, переписав слова мелким трудноразборчивым почерком. Конечно же, мы знали и Высоцкого, и Визбора, и Галича. Но Окуджава был богом богов. В его песнях жили надежда и вера, любовь и соучастие, горечь побед и величие поражений. Однако среди его песен для меня была одна-единственная. И если бы при переходе в мир иной мне разрешили взять с собой только одну, я выбрал бы ее.
Пока Земля еще вертится, пока еще ярок свет...
Что было совсем уж поразительно, Артур пел по-руски. Оглушенный, полушепотом я повторял за ним до боли знакомые слова.
Допев, взяв заключительный аккорд, он отрешенно, медленно опустился на стул. Помолчал. Неожиданно, совсем не по адресу, обратился к Славке:
- А почему нет водки?!
- Одну минуточку, пан директор, я сейчас позову официанта...
Званый ужин закончился за полночь. Про пиво почему-то забыли, сосчитать все песни и тосты, прозвучавшие в тот вечер, невозможно.
С Артуром мы подружились. Музыка и Поэзия объединяют людей надежнее, чем какая-то там водка. Хотя и водка, конечно, в этом смысле не круглая дура.
Всю обратную дорогу, после успешного доклада и не менее успешных переговоров, мы ехали в прекрасном расположении духа.
Гитара занимала свое почетное место, ее буквально везли на руках, а Костик даже пообещал пошить по возвращении бархатный чехол.
Любимица моя по-прежнему в строю. Правда, ключик затерялся, пластмасска поискрошилась, трехкопеечные монетки теперь уже на всех колках. Они припаяны орлом наружу, и каждый колок украшает герб. Герб Советского Союза.
Монетки трехкопеечные. Но это ведь не умаляет ничье достоинство. Правда?