Аннотация: Боги живут рядом с нами. Живем ли мы рядом с богами?
АВТОГРАФ
Шакаля, не трогай Таля!
Летом 1979 года, во время институтских каникул мне посчастливилось работать в лаборатории профессора Костяновского.
В Москве тогда проходила спартакиада народов СССР - генеральная репетиция Олимпийских игр. В программу включили шахматы. Выступали все великие. Поехал и я. Посмотреть.
К выставочному центру участников привезли на автобусах. Болельщики приветствовали гроссмейстеров экстра-класса - Полугаевского, Геллера.
Вдруг толпа заволновалась сильнее: - Таль, Таль!
Неужели я смогу увидеть кумира?
Изо всех сил протиснулся в первый ряд.
В разномастной, пестрой цепочке участников не узнать Таля было невозможно. Он, как всегда, выделялся. Правда, в этот раз выделялся... тапочками.
Шахматисты шли в туфлях, в босоножках, в сандалиях. Кто в чем. Некоторые при галстуках. Таль шел в уютных домашних тапочках. Одетых разве что не на босу ногу.
Простенькая, невзрачная шведка навыпуск, заурядные брюки. Чего я тоже не ожидал, тщательно выглаженные. Благодушный отдыхающий, идущий понаблюдать за игрой бездельников. Еще можно было подумать, будто провинциальный командированный хотел позавтракать в гостиничном буфете, а по ошибке оказался в автобусе.
Однако стоило поднять глаза - сомнения исчезали. Это был Таль! "Счастливчик-счастливчикович", "волшебник из Риги", "кузнец своего счастья".
Я знал о нем с детства. Папа, скупой на лестные отзывы и нравоучения, восторженно рассказывал, как юный рижанин, не останавливаясь перед жертвами, сокрушая авторитеты, вскарабкался на шахматный Олимп.
Всю жизнь мой отец по-талевски, по-королевски жертвовал природными талантами. Обучая меня премудростям игры, папа уже на первых ходах безвозмездно отдавал центральную пешку, разыгрывая королевский гамбит. Королевский! Скажи, какой избрал дебют, и я скажу, к чему ты стремишься!
Таль! Даже на вступительном экзамене в университет, цитируя классика, он не удержался от шутки: - "Слегка за шалости бранил и в детский сад гулять водил". Приемная комиссия шутку оценила, снизив оценку до уровня проходного бала. Тема дипломной работы гроссмейстера - "Сатира в романах Ильфа и Петрова".
Таль! Бог комбинации. Великий "комбинатор".
"Гроссмейстером может стать каждый, только не каждому для этого хватает жизни". Знаменитую талевскую фразу я цитировал при каждом удобном случае, от себя добавляя: - Химиком может стать каждый, только не каждому...
После парада апостолов автобусы освободили место, подкатила сверкающая "Волга". Свита услужливо распахнула дверцу. "Явление Христа народу". Чемпион мира. Карпов.
Несмотря на августовскую жару, он был одет не в рубище. Согласно рангу члена ЦК ВЛКСМ - стального цвета костюм, белая рубашка, строгий галстук.
Ну, с богом, можно начинать.
В выставочном комплексе гуськом расставили шахматные столики, отгородив их веревочкой. Ничем не примечательной, чуть толще бельевой. Члены оргкомитета через равные промежутки завязали на веревочке узелки, видимо на память, чтоб не забыть, кто за каким столиком сидит. Способ запоминания проверенный, но какой-то древний, а на носу олимпиада - веревочек не напасешься. Поэтому, на всякий случай, там еще и таблички с фамилиями участников понавешали, чтобы уж точно никто не ошибся. А еще говорят, что шахматы требуют хорошей памяти.
И вот игра началась.
Моя любимая детская игра.
Сколько себя помню, я играл в шахматы. Одной из настольных детских книжек был учебник Майзелиса. Плохо выговаривая буквы, я сюсюкал: - Песка, кололь, - но, уважая терминологию, никогда не называл ферзя королевой, а ладью - турой.
Не доигравшись до уровня гроссмейстера, я не мог по достоинству следить за сеансом одновременной игры на десятках досок. Поэтому просто прохаживался вдоль веревочки, наблюдая. Изредка задерживался у какого-либо столика. Как и все, с умным видом задумчиво разглядывал играющие фигуры и фигурки, мимикой и покачиваниями головы передавая свою оценку отдельных ходов и позиции в целом.
По всей видимости, богиня шахмат - Каисса - не успела вернуться из отпуска к началу спартакиады. Участники, судя по гримасам столпившихся с моей стороны веревочки, делали ходы один глупей другого.
Разморенные жарой, изредка вяло передвинув что-нибудь на своей половине доски и опять же, сделав на память пометочку на бланке, они переключали часы, тонко намекая, что свое отработали, теперь время поработать соседу по столику.
Дождавшись хода, гроссмейстеры-болельщики начинали гримасничать с утроенной энергией. Глядя на них, становилось жаль, что соревнование не организовали на стадионе. Люди лишены были возможности в стихах выразить свое отношение к происходящему, или, хотя бы, запустить в бездарного участника пивной банкой.
Я, со своей стороны, не ожидал, что на практике так слабо разбираюсь в шахматах. По крайней мере, сколько не всматривался в позицию, не мог понять, а в какой момент "зевнул" доморощенный гроссмейстер, в чем, собственно, заключается зевок.
На партию отводится 5 часов - по два с половиной каждому. Первые результаты ожидались не скоро, и я решил воспользоваться уникальной возможностью: собрать автографы всех здравствующих советских шахматных чемпионов мира, а заодно и великих мастеров, так и не догнавших жар-птицу удачи.
С собою у меня оказался 1 том из серии "Реагенты для органического синтеза", под редакцией Костяновского. Не слишком шахматная книга, но что из этого.
Зачем собирают автографы? Подпись подделывать вряд ли придется. На память? Но у кого же это такая слабая память? В угоду моде? Из тщеславия? Чтобы всем рассказывать, что видел звезду! Как будто так не поверили бы. Не хотите же Вы сказать, что автографы собирают те, кому уже на слово не верят. А, может, из крохоборства? Мне запомнился парень с большой дорожной сумкой, набитой под завязку. Сверившись, кто автор или кому посвящена та или иная книга, юноша деловито выискивал нужного человека. Книжка с автографом могла быть перепродана гораздо дороже номинала.
Как бы там ни было, я обежал зал глазами. Все, кроме приболевшего Ботвинника, на месте. Ну, что ж, можно начинать и мне.
Как истинный джентльмен я, в первую очередь, уделил внимание слабому полу. "Девушки" Нона и Мая расписались не задумываясь. Не доставил особых хлопот и Петросян. Любезный "железный" Тигран Вартанович.
А вот Смыслов, герой книги "В поисках гармонии", гармонию моего замысла несколько нарушил. Когда он расписывался, на весу, у него соскочила рука. На подписи это почти не заметно, но все-таки.
Карпов, сделав очередной ход, поднимался из-за столика и прохаживался в центре зала. К нему подходили какие-то степенные люди, говорили что-то напутственное, дарили марки - собиратель он известный. Улучив момент, я тоже смог к нему подобраться. Выжидательно посмотрев, - не подарю ли и я какую-нибудь марочку, - но, ничего не дождавшись, чемпион расписался без слов.
На своих скрижалях я решил предоставить чемпионское место Бронштейну. Он на равных сыграл финальный матч на первенство мира с Ботвинником. К тому же, стойкий приверженец королевского гамбита. В свое время даже предлагал провести рыцарский турнир, партии которого начинались бы только этим дебютом.
Бронштейн единственный среди всех проявил чемпионскую любознательность, выяснив, что за книгу ему подсовывают. Увидев не шахматные позиции, а химические формулы, удивился чрезвычайно. Не много найдется людей, которые во время шахматных спартакиад смогли бы чем-либо удивить "хитроумного Давида". Мне это удалось. А на вопрос Давида Ионовича, чем вызвана необходимость "марать" книги по химии, я ответил, что химию я все-таки люблю чуть больше, чем шахматы.
Очередь была за Спасским. Постоянно проживающий во Франции, женат на француженке, олицетворение мечты поколения. Супер кроссовки, умопомрачительные полуспортивные желтые брюки, ослепительно белая футболка.
- Будьте добры, поставьте, пожалуйста, автограф.
- Я сегодня автографы не даю!
- Даже мне?
- А ты кто такой?
- Вы меня не узнаете? А все говорят, что я очень похож на своего отца! - с этими словами я протянул ему книгу, открытую на странице, на которой уже расписались и Карпов, и Смыслов, и Чибурданидзе...
10-й чемпион мира милостиво к ним присоединился, ни с чьими детьми не желая выяснять отношения.
На Олимпе тесно, а уж на подступах к нему! От знаменитостей просто глаза разбегались. Я методично, перебирая и оценивая варианты, занимался сбором подписей. Даже Каспарова, не имевшего тогда еще звания гроссмейстера, взял в свою команду. Однако главная задача оставалась не решенной. Таль в тот день не играл, почти все время проводил за кулисами, лишь изредка появляясь в игровом зале.
Я подстерег его, когда он вышел покурить на лестничную площадку. Ничто человеческое богам не чуждо. Я попросил автограф, он расписался. Рядом никого не было. Чтобы как-нибудь, но не слишком навязчиво продлить свое присутствие, я закурил тоже.
Что спросить у бога во время случайной аудиенции? Захочет ли он отвечать? Да и не воспитано это, - лезть к человеку в душу. А главное зачем? Выведать секрет счастья? Успеха? Таким образом выведать их не возможно.
Просто молча стоять рядом, было совсем глупо, но не спрашивать же, с какой стати он тут расхаживает в тапочках. Еще чего доброго Таль поинтересуется, почему кое-кто пришел без сменной обуви!
И я решился:
- Михаил Нехемьевич, извините за беспокойство, скажите
почему Вы сегодня не играете?
- Чтобы иметь возможность ответить на Ваши вопросы! - мгновенно отреагировал Таль.
Ответ бога, ответ Таля. Все гениальное просто. Мне тоже кажется, что Боги для того и созданы, чтобы отвечать на наши вопросы.
Фрагмент книги "Блестящий ученик", самой остроумной книги XXI-го века, написанной в кузнице кадров на Днепре, автором, который никогда не умрет от скромности и мелкого подхалимажа.