Я, Ибн Фирас аль-Харис, свидетельствую перед Аллахом, что дервиш пришел в наш город, волоча, как хромую ногу свою тень, в первую джуму месяца реби-уль-эвеля, на триста втором году Хиджры. Он был горбат и худ, как переломленная палка, а низко надвинутая чалма прикрывала его кривой глаз. Стуча по пыльной улице суковатым посохом, он сразу направился в мечеть. И не выходил из нее целый год. Намотав на голову покрывало, он расположился у колонны, мимо которой проходило множество людей, и непрестанно молился. Вскоре слух о его святости распространился по всему Халифату, и в наш город потянулись паломники, скрывавшие под тюрбанами страшные язвы, которые надеялись исцелить, прикоснувшись к его шерстяным шароварам, за его благословлением к нам стали сворачивать верблюжьи караваны. Только напрасно. За все время странник не проронил ни слова. Он оставался нем, когда цепкие пальцы хватали его власяницу, а, когда не молился, перебирал четки, и в глазах его светилась неизбывная грусть. Но самым удивительным было то, что он ничего не ел.
Не иначе Аллах поддерживал в нем силы!
Слава о немом из Химса облетела все концы света, и мы не успевали строить караван-сараи и печь на продажу ячменные лепешки. К нему приводили немощных, прося возложить на них руки, и собирали прах с земли, по которой он ступал. И вот вчера, после пятничного намаза, когда народ, как обычно столпился вокруг чудотворца, к нему протиснулась женщина, лицо которой искажала злость. "Это - Юсуф ибн Мактум, - вцепилась она ему в бороду, - я узнала тебя, подлый убийца!" Ее чуть не разорвали. Но святой жестом удержал заступников. "О, слепая! - набросились на нее правоверные. - Это один из семи величайших святых, кто познал облик Аллаха и кого спасет Владыка времени!" Но женщина продолжала вопить, что Юсуф ибн Мактум убил ее сына. "Вы поклоняетесь шайтану, - обращалась она к толпе, указывая на Юсуфа пальцем. - Пусть он ответит, пусть поклянется на Коране, что не виноват... А в доказательство своей правоты я скажу, что это мой сын, защищаясь, выбил ему глаз..." Все обратились к дервишу. А он, сократив молитву, стал кататься по земле, так что его чалма задралась, открыв пустую глазницу. Потом, отряхнувшись, обратился к горожанам, которые были счастливы услышать его голос. "Женщина права - я предаюсь покаянию из-за преступления, о котором она говорит... Скажите, правоверные, разве я проронил перед вами хоть слово? Я дал обет молчать до тех пор, пока Аллах не пошлет знамения, что простил меня... Я и сам хотел отыскать эту женщину, ибо страшился, что моего покаяния недостаточно... И вот Аллах свел нас лицом к лицу - значит, моя молитва услышана... Не мешайте справедливой мести, на все воля Аллаха, отдайте меня в ее руки..."
На мгновенье все будто пчелу проглотили, а потом поднялись вопли, и люди стали просить дервиша помолиться за них. Но он решительно раздвинул толпу и медленно направился к дверям вслед за женщиной, собравшейся просить нашего кади - да продлит Аллах его годы! - казнить убийцу.
И тогда я не выдержал. "О, правоверные! - бросился я к выходу, спиной прикрывая дверь. - Велик Аллах, и трудно толковать его знаки! Быть может, Он привел сюда эту женщину, чтобы испытать наши сердца?" "Да, да, - продолжил я, встретив недоумение, - Аллах очистил этого человека от греха, сотворив чудо голодания, так неужели мы не выручим его из беды? Ведь этим мы оскорбим Аллаха. К тому же разве вы забыли о той защите, которую дает городу присутствие святого?"
"Но как нам сохранить ее?" - перебил меня седой мулла.
"Упросите мать принять выкуп за кровь сына..."
Дервиш стоял потупившись, а женщину уже окружили с мольбами. "Один волос моего сына не стоит тысячи выкупов, - возмутилась она. - Сначала этот враг Аллаха совершил убийство в Багдаде, а потом явился сюда разыгрывать из себя праведника? Да ударит ему в лицо его праведность! Лучше остаться бедной вдовой, чем не отмщенной матерью..." Но ее продолжали упрашивать. "Возьми вдвое больше!" - предложил я. Она отказалась. Наконец горожане увеличили выкуп десятикратно. "Соберите деньги, - согласилась она. - И если я почувствую, что смогу простить, то приму их, а если нет - потребую смерти убийцы..." По рукам пустили чалму. В нее полетели монеты: золотые динары, серебряные дирхемы. Набралось девяносто девять тысяч. "Нет, я не возьму ничего, кроме жизни убийцы", - отвернувшись, воскликнула несчастная мать. Тогда мужчины стали бросать на одеяло кинжалы с драгоценными камнями, а женщины, воодушевившись, снимали кольца и украшения. Отдавали последнее, а кому нечего было дать, жестоко страдал, чувствуя себя отверженным. Когда одеяло уже нельзя было связать в узел, женщина не устояла...
Весь день горожане праздновали победу. А ночью святой исчез. Видно, Аллах - да сбудется над нами Его милость!- взял его на небо прямо из мечети, сотворив еще одно чудо...
РАССКАЗ ЖЕНЩИНЫ
Я, Фатима из Багдада, у которой нет детей, свидетельствую перед Аллахом, что только покорность мужу привела меня в Химс, где у меня не было знакомых, кроме одного. В жаркий полдень месяца реби-уль-эвеля я остановилась на постоялом дворе, где вместо двери вился плющ. Всех дел у меня было замешивать ежедневно две трети ратля изюма с таким же количеством тертого миндаля, скреплять эту смесь собственной слюной и в полдень класть на чистый кирпич в месте для омовения рядом с мечетью. В другое время мне оставалось кусать намазанные имбирем губы и наблюдать, как дикие осы точат жала о сухие листья плюща...
Тихо и незаметно, как под чадрою, прошел год, в течение которого я проникала в мечеть, надеясь увидеть на лице своего единственного знакомого хотя бы тень раскаяния. А вчера я разоблачила Юсуфа ибн Мактума. Я потребовала, чтобы его выгнали из мечети и отвели к судье. Но горожане, как и стены мечети, уже срослись с его славой. Они стали бурно протестовать, а один молодой красавец предложил собрать для меня выкуп. Он был огромен, но я нашла в себе силы отказаться. Они удесятерили его, на одеяло полетели драгоценности, и тут я дрогнула. Не знаю, что подействовало на меня больше - их деньги, или их порыв.
"Для одной это целое состояние", - бросила я на пороге Юсуфу ибн Мактуму. И заметила в его глазах злость.
А теперь я бреду по дороге в Багдад, размышляя, правильно ли поступила...
РАССКАЗ ВОРА
Мое настоящее имя - аль-Мухаллаби, мошенник из Багдада. Я происхожу из семьи бродячих актеров, но - слава Аллаху! - я рано понял, что на земле играют одни, а выигрывают другие.
Еще в юности меня за проделки били плетьми на торговой площади Химса, и палач, промахнувшись, хлыстом выбил мне глаз. С тех пор в моем сердце зажглась ненависть. Я решил отомстить жителям Химса, богатым и глупым, а заодно и разжиться. Мой план был хитроумен, недаром меня прозвали "эмиром плутов". К тому времени я изменился до неузнаваемости - дороги поселились у меня на лице морщинами, а горб из тряпья согнул в три погибели. Перебирая четки и непрестанно молясь, я расположился у колонны в мечети Химса. Поначалу на меня не обращали внимания, но потом стали замечать, что я не прикасаюсь к пище. Расчет оказался верным - люди жаждут чуда и готовы ослепнуть ради него. Ровно в полдень я спускался по ступенькам к месту для омовения перед молитвой и незаметно съедал смесь, приготовленную Фатимой, моей женой. Куски этой смеси не трогали, принимая их за высохший собачий кал. А ночью из сосуда для омовения я пил воды столько, сколько хотел. Со мной пытались заговорить, но я упорно хранил молчание.
О чем беседовать с глупцами?
Так прошел год, и близилось время, когда наученная мною Фатима, должна была разоблачить меня. Мне требовался сообщник, кто натолкнул бы простодушных мусульман на мысль раскошелиться. Тут подвернулся этот красавец Ибн Фирас аль-Харис, про которого говорили, что его улыбка ничего не значит, что она только часть его лица. Сметливый малый сыграл роль безукоризненно. И горожане клюнули. Не знаю, чего было здесь больше - благородства или расчета. Ведь они уже свыклись с известностью своего города, и им было жаль терять деньги, которые сами текли в их руки. Мы заранее условились, что Фатима не поддастся на уговоры, пока выкуп не достигнет десятикратного размера. Но она пошла дальше. И отобрала у горожан все, раздев их до нитки.
А наивный Ибн Фирас аль-Харис старался напрасно: ему не видать своей доли, как ослу - ушей. Недаром я целый год питался изюмом с миндалем - теперь я должен сполна вознаградить себя за лишения...
Я знаю, что совершил большой грех, однако была причина, толкнувшая меня на это. Всаднику всегда легче лошади: вскоре после свадьбы Фатиме надоело латать дыры в наших карманах, стаптывая башмаки, она стала все чаще коситься на шелковые наряды, и с ее уст слетали упреки. "Я стала похожа на гусеницу, которая видит себя во сне женщиной", - жаловалась она перед зеркалом, в котором видела, как я краснею.
О, Фатима! Ты захотела прикарманить наши денежки, но я нагоню тебя на дороге в Багдад...
РАССКАЗ ДЬЯВОЛА
Про багдадского вора болтали разное. Мол, язык у него был намазан медом, а пальцы, к которым все прилипало, свиным салом. Однажды, еще мальчишкой, на базаре в Багдаде он запустил руку в карман усатого набатейца, торговавшего рыбой. И с криком отдернул - его укусила ручная крыса, которую тот прятал в кармане. Набатеец расхохотался и с такой силой сжал ему запястье, что оставил синяки. Аль-Мухаллаби ударил его, метя в глаз, но рост позволил ему дотянуться лишь до шеи. И усач расхохотался еще громче... Прошли годы, у аль-Мухаллаби самого выросли пышные усы, и теперь, приходя на базар, он сам носил от воров карманную крысу. Однажды к нему запустил руку чумазый мальчишка и - вскрикнул от боли. Аль-Мухаллаби расхохотался и, схватив худое запястье, оставил на нем синяки. Но ребенок, неожиданно подпрыгнув, ударил его по лицу. Сил у него было мало, однако он попал в глаз. С тех пор аль-Мухаллаби бросил ремесло карманника и ушел из Багдада.
Говорят также, что в богатом городе Химсе его приговорили к плетям за мошенничество и, пока палач, привязав к столбу, истязал его на площади, аль-Мухаллаби обокрал его.
За это рассерженный палач выбил ему глаз.
Аль-Мухаллаби гордился, что обвел всех вокруг пальца, и не собирался делиться с сообщником. Но Ибн Фирас аль-Харис был не настолько наивен. Темной ночью месяца джемаз-уль-акера он ждал аль-Мухаллаби за воротами мечети, грызя яблоки, которые срезал с ветки кривым ножом. А потом, сунув нож за голенище, скользил за ним бесшумной тенью, помечая дорогу огрызками.
Аль-Мухаллаби нагнал Фатиму в корчме "Смерть на троих", прозванную так за отвратительное вино, которое подавали там из под полы. Было темно, и чадящий на стене факел едва освещал лозы "бешеного огурца", который, спускаясь, лез в тарелки. Плеснув отраву в стакан, аль-Мухаллаби завел разговор с женой, упираясь под столом коленями в тюк с драгоценностями. И тут, раздвинув живую изгородь, в дверях показался Ибн Фирас аль-Харис. Поначалу он хотел только взять свою долю. "Клянусь Аллахом, - стучал он себя в грудь, - нет большей низости, чем обмануть доверившегося!" Но, увидав тюк, не удержался и всадил в сообщника кривой нож.
Так он попал ко мне.
Передают также, что его погубила не алчность, а сладострастие, что он стал любовником Фатимы, пока ее муж исполнял роль благочестивого паломника...
На земле играют одни, выигрывают другие, но судьба всех проткнет своим острым копьем.
РАССКАЗ БОГА
(откровение муллы из Химса)
Сюжет трагедии повторяется бесконечно, и действуют в ней всегда четверо. Это - муж, его жена, ее любовник и хор. Муж, обманув хор, пытается вернуть расположение жены, но, погибая, оставляет по себе недобрую память. Жена, предпочтя любовника, очень скоро убеждается, что сменила правую руку на левую, одну дождевую каплю на другую. Любовнику, добившемуся своего, достается чужое. И в конце всех троих ждет ад. Там они узнают, наконец, свою истинную роль в представлении. А сводится она к тому, что благодаря их игре хор обрел рай.