Зорин Иван Васильевич : другие произведения.

Экслибрис

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

ЭКСЛИБРИС

  
  

НЕОСТОРОЖНАЯ МЫСЛЬ

  
   "Плоть не дает сосредоточиться, тело мешает думать", - учил один дервиш, изнурявший себя бесчисленными постами. Когда эти слова дошли до халифа - да продлит Аллах его годы! - он приказал отрубить дервишу руки и ноги, отрезать уши и язык, подвесив в мешке на дереве. "Какой глупый, - сказал через день халиф, когда дервиш умер, - его освободили от всего лишнего, а он так ничего и не придумал..."
  
   Аль-Дживаз. "Ахбар ас-сифла" (889)
  
  

ДЕЛО СЛУЧАЯ

  
   Один палач вошел в темницу к юноше, которого приговорили к казни. "Ты боролся с тиранией, которой я служу, - обратился он к нему, - но мне ведома справедливость, поэтому я отпущу тебя". "Где бы я ни находился, - возразил ему юноша, - меня всюду схватят слуги раджи..." "Хорошо, - предложил палач, - давай тогда поменяемся платьем, и уйду я, а ты пока займешь мое место - в тюрьме тебя вряд ли будут искать..."
   С тех пор палач устраивает заговоры, а юноша рубит заговорщикам головы.
  
   Сатиочандра Датта. "Бенгальские пураны" (1687)
  
  

РАННИЕ НАКЛОННОСТИ

   Огромный, лохматый пес угрожающе рычал и, казалось, собирался хвостом выбить глаз. "Не бойся, он не укусит", - успокоил мальчишку рыжий ирландец, берясь двумя пальцами за ошейник. Ребенок достал пистолет. "Не бойся, он не заряжен", - целя ирландцу в лоб, проговорил он с мрачной ухмылкой.
   Мальчика звали Аль Капоне.
  
   Джоан Скетч. "Глаза над дверью" (2001)
  
  

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ИСТОРИИ

  
   При багдадском дворе прославился один мутазилит. "Что можешь ты знать об Аллахе, если не знаешь, как вывести перхоть со своей головы?" - задавал он всем один и тот же вопрос. "Об Аллахе нам известно от Пророка, - возражали ему, - о нем же толкуют хадисы, предания предков..." Тогда мутазилит рассказывал такую историю. "На состязание мудрецов в Нишапуре султан Курдистана послал своего раба-суфия, мужа большого ума. Тот разгадал все предлагавшиеся ему загадки и в свою очередь задал свою: "Что общего у статуй с прокаженными?" А так как его соперники смутились, ответил сам: "У тех и других со временем проваливаются носы". Его остроумие оценили по достоинству, присудив победу, и, пока он возвращался в Курдистан, впереди него летели слухи. Говорили, что он всегда держит нос по ветру, что может провалиться сквозь землю, так что наружу будет торчать только нос или на сорок дней и ночей застыть неподвижно, как статуя. Передавали также, что наградой он получил столько золота, что позавидовавшие ему джинны превратили перевозивших золото верблюдов в каменные изваяния.
   А султан, стоя на пороге, издали встретил его вопросом: "Слышал, у тебя проказа?""
  
   Ибн Захир. "Китаб-ал-китаб" (1127)
  
  

ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ

  
   Она: "Пора выгуливать Шпица... Слышишь? Отложи, наконец, газету... А ведь я предупреждала, заводить собаку в небоскребе - безумие... Лучше птицу - ее хоть на крышу выпустишь... Ну что, разве я не права? Хватит читать! Ему, видите ли, лень на лифте спуститься! Мало того, что мне жизнь сгубил, еще и над животным издевается..."
   Он (беря на руки собаку, шагает с балкона): "Ну что, Шпиц, погуляем?"
  
   Эжен Ламурье. "Энциклопедия абсурда" (1967)
  
  

ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ

  
   Согласно одной бурятской легенде Чингисхан не умер в 1227 году и не похоронен на горе Бурхан-Халдун, а уснул. Пробудившись через триста лет, он видит жалкий конец своей Империи. "О, Тэнгри! - восклицает он, воздев руки к Вечно Синему Небу. - Где мои степные бахадуры? Где их застилавшие солнце стрелы, где их трепещущие на ветру бунчуки? Где их свистящие арканы, просторные шатры и бесчисленные табуны? О, Тэнгри! Когда-то молодой удалец набирал среди кочевий людей длинной воли, чтобы резвыми скакунами вытоптать мир, как траву, и за это его прозвали Потрясателем Вселенной. Он учил, что жизнь одного бесстрашного стоит тысячи жизней трусов. Его богатыри были, как серые кречеты, - теперь их кости клюют вороны, а их кривые сабли ржавеют - но не оттого, что насытились кровью. О, Тэнгри! Ты прибрало и друзей и врагов, зачем же оставило немощного старика, который видит сны о Чингисхане?"
   С тех пор Владыка Мира бродит среди сопок, и дети смеются над его редкой бородой.
  
   Эренжен Хара Мангыт. "Наследие степей" (1928)
  
  

ИЗОЩРЕННЫЕ КОЗНИ

  
   Господин Чан Чунь, чиновник из Хэси, отличался скупостью и злобой. Нелюдимый, он скопил огромные богатства. Детей у него не было, так как его жены умирали от тоски, не успев родить, а из родственников была только бедная чета в далекой провинции. И вот до четы доходят вести о смерти Чан Чуня, завещавшего им свое поместье. Они очень обрадовались, надеясь, что теперь выберутся, наконец, из постоянной нужды, запрягли повозку со скудным скарбом и отправились в Хэси. Прибыв на место, они застали в доме престарелого слугу - остальная прислуга, по его словам, была распущена перед кончиной Чан Чунем, - который вручил им завещание. "Вы вступаете во владения моим имуществом на вторую луну после прибытия, - гласили иероглифы на шелке. - Вы вольны распоряжаться им по своему усмотрению, но, чтобы ни случилось, не имеете права прогонять старого слугу. Знайте, что скоро произойдут события, в которых он окажет вам важную услугу". Шли годы, которые супруги проводили в постоянном ожидании, гадая, какие события должны разыграться. Они думали, что найдут зарытый Чан Чунем клад или император подтвердит их высокий титул, унаследованный от умершего чиновника. Гремел ли гром, проезжал ли мимо всадник, просивший постоя, выдавался ли неурожай или крестьяне видели в небе крылатого дракона - они все связывали с грядущими событиями, о которых предупреждало завещание. Другой тяжкой обузой стал слуга, который отравлял им дни. Казалось, он перенял нрав своего бывшего хозяина, делая их жизнь невыносимой. Первой, не выдержав, заболела жена, за ней слег муж. Мрачный слуга приносил им по утрам горшочки с рисом, но они уже и есть не могли, увядая на глазах. Слуга был бесстрастен, и только иногда у него вспыхивали злые искорки. Однажды муж решился спросить, не знает ли слуга что-нибудь о предстоящих событиях.
   "Почему предстоящих? - удивился тот. - Они уже давно идут, их главные участники - вы сами..."
   "А какую же важную услугу ты нам окажешь?" - слабея, спросила жена.
   "Когда вы умрете, - зловеще расхохотался господин Чан Чунь, - я закрою вам глаза..."
  
   И Сым Чжу. "Книга утраченных царств" (VII в.)
  
  

О ПОЛЬЗЕ КНИГ

  
   Прочитав Платона, критяне, следуя его наставлениям по устройству государства, поставили во главе своего города мужей ученых, известных своими трудами далеко за пределами острова, и они очень быстро довели страну до крайности, ибо между тем, как есть, и тем, как должно быть, всегда выбирали последнее. Кончилось тем, что возмущенные и отчаявшиеся граждане сместили их и, посадив на корабль, отправили на родину Платона, чтобы они там проводили свои опасные опыты, но ученые, отплывая из гавани, громко поносили глупость соотечественников...
  
   Псевдо-Плутарх. "Греческие древности" (VI в.)
  
  

ЗЕРКАЛО

   Это - аллегория Красоты, недоступной и манящей.
   Один художник, молодой и впечатлительный, вместо церкви посещал по воскресеньям мрачный средневековый замок, расположенный на окраине. Когда-то в нем была заточена пленница, прекраснее которой, как говорили, не было на свете, и художнику казалось, что стены замка до сих пор хранят ее следы. И вот однажды в дальних залах, где на стенах тускло мерцали лампады, он наткнулся на зеркало в зеленевшей от плесени бронзовой раме. Два железных рыцаря с опущенными забралами сторожили его, опрокинутая клепсидра с давно высохшей водой измеряла его возраст. Художник видел в нем свои длинные, нечесаные волосы, и, рисуя пальцем на пыли, почувствовал, как его коснулся ледяной палец. И вдруг в зеркале всплыло изображение женщины. Она была красива, а ее облик выражал немое отчаяние. Художник отшатнулся, еще надеясь, что сзади его окликнут, но тут носик женщины слегка приплюснулся, точно она прижалась к невидимой, стеклянной решетке.
   А потом женщина исчезла.
   С тех пор художник проводил у зеркала дни и ночи. Он ждал, когда в его холодной пучине мелькнет силуэт, перед которым опускался на колени. Остальной мир перестал для него существовать, его собеседником стала лишь пленница. "Я была так хороша, а это замечало лишь зеркало", - читал он по губам. И тогда понимал, что зеркало, точно паук, ловит попавшее в него изображение и хранит в Вечности. Художник возненавидел зеркало, не отпускавшее пленницу, иногда ему хотелось его разбить, но страх, что в осколках исчезнет и прекрасный образ, удерживал его. Художник забыл про пищу, страшно осунулся и, в конце концов, умер от нервного истощения.
   В иной версии он не умер, а переселился в зеркало, в мир своей болезненной мечты...
  
   Герман Кюнхакль. "Легенды города N" (1910)
  
  

БЕГСТВО

  
   Восточный деспот Шейх Паладин Радлжа - о нем повествует апокрифическое "Собрание тайн" Фаррука Хайр-ад-Дина - известен под прозвищем Замуровывающий. К этому грозному прозвищу не прилипла возвратная частица, и это странно, учитывая его историю. Вот она. Поначалу Шейх Паладин Раджа не выделялся ничем, кроме мудрости и загадочности, которых на Востоке в избытке, но ближе к середине своего царствования, "благословенного и милосердного", как замечает Хайр-ад-Дин, он приказал воздвигнуть себе усыпальницу. В его распоряжении также не было бы ничего необычного, если бы он не перебрался в свой склеп еще в разгаре работ, став его живым центром. Мулла делийской мечети, о чем также сообщает Хайр-ад-Дин, усмотрел здесь кощунственную попытку сравниться с Аллахом - центром миров. Но как может соперничать с Аллахом тот, кто сам замурован лишь буквой в Его тексте? Как бы там ни было, семьдесят семь концентрических стен отделили властелина от подданных, семь каменных небес, нависших куполами, - от неба. Тридцать три круглых башни мертвыми псами сторожили покой мавзолея. Внутренний дворец был разделен на тридцать три зала, где на тридцати трех тронах восседали двойники повелителя. И только один зал вмещал его священную особу. Ко всем бесчисленным замкам подходил единственный ключ, который изваяли в виде зуба, чтобы Шейх Паладин Раджа мог хранить его во рту.
   Строительством, которое не прекращалось ни днем, ни ночью, руководил визирь. Кроме него никто не знал срока его окончания. Подозревали, что таких сроков и не было, что согласно плану властителя (или его капризу, как шептались по углам) нужно было охватить как можно больше земли, в идеале - все владения Шейха Паладина Раджи или даже весь мир. В этом случае работы остановила бы только смерть визиря, единственного посвященного в замыслы правителя.
   Теперь нам остается только гадать, какую цель преследовал Шейх Паладин Раджа, заключая себя в каменном мешке. Психоаналитик связал бы его деятельность с фобией открытых площадей, теолог мормонского направления - с боязнью заразиться греховностью мира. В обоих случаях его умонепостижимое творение - памятник страха. А быть может, он рассуждал так. Пространство и время имеют по сути единую природу, значит, рассекая стенами пространство, можно отгородиться во времени, значит, уединяясь в первом, можно заслониться от смерти - посланца второго. При этом Шейх Паладин Раджа, видимо, полагал, что смерть приходит извне, а не таится внутри - его простодушие не допускало подобного коварства. Утверждают, что под развалинами мраморных плит до сих пор бьется сердце Шейха Паладина Раджи, что его стук можно услышать, прислонив ухо к камню в глухой предрассветный час, когда луна исчезает с небосклона.
   Несчастный Шейх Паладин Раджа, погребенный заживо под сводами своего лабиринта! Наивный, он напрасно пытался умножать сущее, как будто каждый из нас и так не заточен в этот мир, в собственное тело, прах, имя, скорлупу судьбы.
  
   Иван Зорин. "Семь выстрелов в прошлое" (1998)
  
  

ПЛОДЫ БОГОСЛОВИЯ

  
   В трактире "Местечко", под Львовом, спорят Моисей Шульман и Соломон из Жмеринки. "Не все, что говорится, можно написать", - заявляет неграмотный Соломон из Жмеринки. Моисей Шульман громко смеется: "А для чего же, по-твоему, буквы?" "Слово "Бог" написать нельзя", - краснея, настаивает Соломон, полагая, что за внушительностью скроет невежество. Но Моисей Шульман смеется еще громче. Его поддерживают присутствующие. "Раби говорил, "Бога" написать нельзя, - дергая пейсы, гнет свое уже взбешенный Соломон. - Ставлю всем по стаканчику, если тебе это удастся!" В это время за дверь незаметно выскальзывает Бруно Цвик, местный пройдоха. Моисей Шульман, понимает, что отступать некуда, и, немного поломавшись, отвечает: "Идет". Спорщики хлопают по рукам и гурьба из "Местечка" выходит на улицу. Там, ковыряя сухую землю, Моисей острием ножа чертит со страху какие-то каракули. Увидев их, проходящий мимо Бруно Цвик замедляет шаг и бросается перед ними на колени, распевая: "Шма, Израэль!"
   Так и петух не успел прокричать, как "Местечко" уже распивало за счет Соломона из Жмеринки.
  
   Михаэль Рубинчик. "Мимо синагоги" (1856)
  
  

МЕЖ ДВУХ ЗЕРКАЛ

  
   Другой пример дурной бесконечности являет нам поэзия, известные строки Мандельштама, которыми заканчивается стихотворение "Декабрист": "Все перепуталось, и некому сказать, что, постепенно холодея: все перепуталось, и некому сказать, что все перепуталось, и некому сказать..." Ряд можно продолжить беспредельно, выстраивая отражение, отражение отражения, отражение отражения отражения...
  
   Лев Архипович Веденский-Коведяев. "Собрание бесконечностей" (1968)
  
  

ОПРОВЕРЖЕНИЕ МЕТАФОРЫ

  
   В Галлии, блестя бронзовыми орлами, мимо Цезаря, когорта за когортой, шли солдаты десятого легиона.
   "Так идут наши дни", - заметил находившейся рядом с Цезарем всадник.
   "Поспешим же опередить их!" - вскочив на коня, крикнул Цезарь и, выхватив меч, помчался в голову колонны.
   В мартовские иды, когда Брут с еще дымившимся от крови кинжалом склонился над умиравшим Цезарем, то услышал, как тот прошептал: "Ну вот, последний солдат и обогнал меня..."
  
   Карло Манчини. "Анекдоты из римской жизни" (1827)
  
  

ОТЦЫ И ДЕТИ

  
   В токийской многоэтажке живут две семьи. У четы на седьмом этаже трое детей - старшая девочка и мальчики-близнецы, супруги на шестом растят дочь. Обе пары приблизительно одного возраста. Однажды на седьмом этаже жена жарила рыбу и вдруг обнаружила, что кончилась соль. Это имело важные последствия. Она спустилась за солью к соседям, муж в это время там был один, и в результате рыба сгорела, а она забеременела. Когда дело вскрылось, женщина заявила, что не может жить без своего любовника, и переехала в его квартиру. Своего мужа она не спрашивала, а любовник не возражал. Однако возмутилась жена любовника. "Убирайся, - закричала она изменившему ей мужу, - и забирай свою дочь, я теперь ее видеть не могу..." Любовники переехали на окраину, и, пока оформлялись разводы, женщина родила. Таким образом, дети перераспределились: теперь на седьмом этаже мужчина один воспитывал троих, а этажом ниже женщина коротала дни в одиночестве. Как-то она предложила соседу жениться на ней. "Трудно без хозяйки", - сказала она, заглядывая в глаза. "Мне помогает дочь", - отказал он, умолчав, что повзрослевший ребенок перестал улыбаться, несмотря на все его старания.
   С тех пор бывшие супруги жили врозь, но через несколько лет все четверо снова породнились - дочь, которую мать выгнала вместе с мужем, вышла замуж за одного из близнецов с седьмого этажа...
  
   Кэндзабуро Баяши. "Дневники повешенного" (1999)
  
  

РАЗОЧАРОВАННЫЙ ДЕМИУРГ

  
   Вот какую историю вкладывают некоторые в уста Тифона, победившего самого Зевса:
   "То, что для всех станет могилой, для меня было чревом - Земля, моя мать, сочеталась с мрачным, как ночь, Тартаром, чтобы родить ребенка. Содрогнувшись, она нашла его достаточно ужасным, чтобы отомстить Зевсу за смерть его братьев-титанов. "О, сын мой! - слышал, я в детстве, когда играл скалами в родной Киликии. - Мужай на горе Зевсу, стань его проклятием!"" В этих словах не было любви, и я возненавидел свою мать, для которой был лишь орудием мести.
   И вот голова моя уперлась в созвездие Пса, гонящего лисицу, а руки простерлись от восхода до заката. Сто глав, сто огнедышащих пастей заканчивали их, а ногами мне служили извивавшиеся кольцами змеи. Напрасно напрягал я зрение, чтобы окинуть взглядом свое огромное тело, напрасно прислушивался к своим шагам, далеким, как бездна. И тогда я решил штурмовать небо. Когда, нагромождая горы, я стал медленно взбираться, то боги, хвастливые на пирах, бросились бежать, превращаясь в трусливых шакалов, гиен и крокодилов. Их виночерпий обратился в дикую лозу, а хромой кузнец - в колченогую лань, вызывавшую смех. Я не стал ловить их - пусть они вечно пребудут зверьми! Их повелитель, более смелый, принялся издалека швырять в меня молнии, опалявшие волосы, а, когда я приблизился, бросился на меня с кривым мечом. Но я уклонился, а громко свистящие змеи, опутав, вырвали его клинок. Им я и вырезал Зевсу сухожилия. Взвалив на плечи, я отнес его за море, в родную Киликию. Завернув сухожилия в медвежью шкуру, я положил их перед входом в пещеру, куда запер пленника. Дурно пахнущая драконница вызвалась сторожить его, и я положился на ее преданность. Всего за одну ночь я стал властелином мира, победа далась мне на диво легко, и я должен бы торжествовать, но лишь неизбывная грусть тяготит мне сердце.
   Судьбы не избежать. Я знаю, что завтра, едва солнце запряжет свою быстрокрылую колесницу, хитрые боги обманом освободят своего вождя, вправят ему сухожилия, и он будет метать в меня перуны до тех пор, пока не низвергнет в Тартар. И хотя я могу помешать богам, я не стану делать этого. Ведь побыв Владыкой только день, я смертельно устал. Я понял, что не смогу оставаться Богом. У меня хватило сил, чтобы победить Зевса, но их мало для того, чтобы отвечать за мир, и еще меньше, чтобы презреть его. Поэтому завтра я позволю прежнему Богу, простоватому и жестокому, испепелить меня.
   Вон уже померкли звезды, вон за камнями мелькнули тени - это, стараясь оставаться незамеченными, крадутся вороватые приспешники Бога..."
  
   Лже-Аполлодор. "Библиотека опровержений" (I в. до н.э.)
  
  

ПРЕДАННОСТЬ

   Модэ, сын гуннского хана, задумал убить отца. Однажды он вывел перед воинами своего любимого скакуна. "Стреляйте в него", - приказал он. Зазвенели тетивы, а тех, кто отказался подчиниться, Модэ тут же казнил. В другой раз он вывел из шатра свою молодую жену. "Стреляйте в нее", - крикнул он лучникам. И снова казнил ослушавшихся. Когда же на облавной охоте он встретил отца, ему достаточно было указать на него кривой саблей - и тот покрылся стрелами, как дикобраз...
  
   У-ди. "Легенды времен династии Хань" (III в.)
  
   Июнь 2005 г.
   (араб.) Истории простого народа
   (араб.) Книга о книгах.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"