Яркий свет слепил глаза. От него некуда было спрятаться. Казалось, что он преследует меня. Иногда чудилось, что я бегу от него по каким-то странным облакам. Ярким и белым, как этот свет. Ноги по щиколотку погружаются в них, не ощущая преграды. И спустя мгновение вновь вырываются, делая очередной шаг. Но, как ни странно, я не ощущал под собой почвы или какой-то другой поверхности. И от этого бежать было легко. И наверно, я бежал очень быстро. Словно птица, которая парит над облаками, задевая их краешком крыльев. Это было удивительно. Чувство невероятной свободы постепенно овладевало мной. И даже яркий свет, преследовавший меня и беспрестанно пытающийся обжечь глаза, не мог помешать этому чувству. Ощущению безграничной свободы полета.
Но постепенно свет начал тускнеть. И вместе с ним откуда-то начала пробиваться боль в плече. Облака под ногами вдруг начали исчезать, пока не рассеялись в воздухе. И послышался голос человека. Язык мне был не знаком. Как ни силился, но разобрать слова не получалось. Однако отчетливо было ясно, что это голос женщины. И, видимо, она ругалась. Странно, почему она ругается? - подумал я. Или просто кажется так, из-за незнакомого языка? Да и откуда здесь женщины? Может, она не одна? Но почему я не слышу других? Яркий свет, наконец, догнал меня. Теперь он был всем. Он пробивался сквозь закрытые веки и больно бил в глаза. Вместе с ним вернулась боль в правой ключице и почему-то в кистях обеих рук. Может, мне их оторвало? Ужасная мысль заставила громко вскрикнуть и очнуться.
Взгляд уперся в нависающую надо мной крышу шалаша. Толстые еловые ветви с пушистой хвоей покачивались от ветра, дувшего с открытой стороны. Оттуда, где находился костер. Яркое солнце пробивалось сквозь кроны высоких деревьев и падало на лицо. Видимо, был день. Необычайно ясный для здешних мест. И теплый. Хотя по сравнению с моим родным Техасом не жаркий. Но для Юкона, пожалуй, такая погода была редкостью.
Я попытался поднять руки. Левая повиновалась. А правая отказывалась. В плече что-то хрустело и стонало, отдаваясь во всем теле пульсирующей болью. Даже попытка согнуть ее в локте не увенчалась успехом. Дикая боль пронзала меня от правого плеча до левой ноги и ударяла в коленку, отражаясь от нее обратно. Меня охватил страх. А если я никогда не смогу ей шевелить? И навсегда останусь инвалидом. Почему-то от страха рука начала болеть еще сильнее. И сковывающая тупая боль усиливалась, становясь острее и нестерпимее. Поэтому я попытался успокоиться. Надо успокоиться, иначе не выжить, - мелькнуло в голове. И я решил сконцентрировать свое внимание на левой руке, отгоняя тревожные мысли. К счастью она была цела. Но почему-то болело место соединения кисти и предплечья. Видимо от взрыва ее вывернуло и теперь она не сгибалась. Хотя пальцы на ней шевелились. Доставляли боль, но шевелились. А значит она заживет и когда ни будь заработает.
Но что с того толку? Я в лесу за сотни миль от ближайшего поселения. Как я здесь без рук? Даже костер не разведешь. Нет, я должен что-то предпринять. Если буду лежать, то умру. Дикие звери не оставят легкую добычу. Надо вставать. Я попытался подняться, опираясь на левый локоть. Но у меня ничего не получилось. Тело отказывалось подчиняться. Содрогаясь от боли в правом плече, я откинулся назад и повторил попытку. Но ничего не вышло. И тогда стало уже по-настоящему страшно. Если я не встану, то до утра не доживу. Определенно не доживу. Костер наверняка погас, и если не разжечь огонь, то медведь или стая волков, которыми кишат эти места, прикончит меня, без сомнения. По спине пробежала холодная влажная волна ужаса. Как будто смерть своей костлявой ладонью прикоснулась к ней, готовясь забрать мою душу. Я, собравшись с силами, в отчаянии обреченного дернулся всем телом, пытаясь упереться о левый локоть и повиснуть на нем. Но вновь упал на спину, пронзенный страшной болью. Тело упорно не хотело сгибаться. При каждой попытке боль от ключицы сжимала спазмом грудную клетку и отдавалась ниже в животе. Собиралась в солнечном сплетении, от чего перехватывало дыхание, и даже сердце, казалось, на миг останавливалось. А потом снова начинало неровно биться.
Со стороны леса послышался чей-то голос. Только тогда я осознал, что не один. Женский голос был реален. Борясь со своим телом, я забыл про него. А теперь до моего сознания дошло, что мне могут помочь. Если я не один, то меня могут спасти. И ощущение холодной костлявой руки на спине постепенно стало отступать. Наверно, даже боль ослабла. Я повернул голову в сторону голоса и вгляделся в смутную фигуру, сидевшую в стороне от погасшего и теперь едва дымившегося костра. Через несколько мгновений очертания стали четче, и я смог различить длинные черные волосы. Платье, длинное, до самых лодыжек. Сшитое из кожи. С красивыми узорами, вышитыми разноцветными тонкими полосками кожи. Индианка, - пронеслось в голове. Как же я сразу не догадался. Чертов сон. Не зря он мне приснился. А где-то рядом, наверно, и остальное племя. В груди похолодело. И к горлу подполз комок, сжимая и медленно сдавливая шею.
О дикости индейцев знали все. Ходили легенды, что они снимают с людей скальпы, а потом подвешивают человека к верху ногами на каком-нибудь дереве, чтобы вся кровь медленно стекала вниз. И счастлив был тот, кто умирал от обескровливания. На запах часто приходили звери, и тогда участи человека не позавидовал бы даже самый несчастный из людей. Потому что в таком положении они не загрызают сразу, а медленно отрывают куски плоти, съедая человека, пока он еще жив. Пожалуй, если бы на месте ее я увидел волка, то не так бы испугался. Страшнее, чем люди, зверей нет.
А тем временем девушка под моим пристальным взором, напряженно упершимся в нее, начала размахивать руками. И показывать куда-то в сторону. Видимо, она заметила, что я очнулся, и теперь пыталась что-то мне сказать. А может быть не мне? От этой мысли холодный пот выступил на спине. Я почувствовал его. Словно сырая земля потянула меня вниз. В свои холодные объятья. И пытаясь противостоять неведомой силе, тянувшей меня, я снова попытался подняться, резко дернувшись всем корпусом вверх. Но меня вновь постигла неудача. Земля не отпускала. Она крепко держала меня, словно пригвоздив к себе невидимой паутиной и наказывая острой болью за попытки из нее выбраться.
Девушка на миг остановилась, высоко подняв брови. Очевидно, она не предполагала, что я травмирован на столько сильно. Некоторое время постояла так, а потом на ее лице появилось выражение человека, разглядывающего муху с оторванными крыльями. Она слегка наклонила голову и что-то сказала на своем языке. Потом отвернулась и махнула рукой. После чего медленно поплелась в сторону большого дерева, обхватить которое не смогли бы даже, пожалуй, три человека. Я внимательно следил за ней взглядом, каждую секунду ожидая, что вот сей час раздадутся еще голоса откуда-нибудь из леса, возвращающихся к лагерю индейцев.
Но никого не было. А девушка медленно подошла к огромной сосне и присела на колени. Протянула руку и кого-то нежно погладила. Мне не было видно, кто там. Сквозь загораживающую непонятное существо траву то появлялось, то исчезало что-то коричневое. Но разобрать точнее не получалось. Девушка же подняла другую руку к лицу и вроде как протерла глаза. Хотя нет. так глаза не протирают. Скорее это похоже на то, как женщины вытирают слезы. Да, определенно. Неужели она плачет? - вспыхнула догадка. Но почему? Впрочем, кто этих индейцев разберет. Может, она духам своим молится. Вот этому дереву, например. Мы тоже в церкви плачем иногда. А уж женщины так и подавно. Помнится, в нашем городском приходе всегда так бывает. Они еще даже в церковь зайти не успеют, а на глазах уже слезы. Так и стоят в своих платьях у дверей и слезы льют. Вроде как соревнуются, кто в бога сильнее верит.
Откуда-то из леса раздался собачий лай. Пес был явно доволен жизнью и весело возвещал всем в округе о своем прекрасном настроении. Я на миг оставил девушку и огляделся. Мелькнула надежда. Кобель был послушный и меня любил. Может, если приказать ему, то он мог бы стать моим оружием. Тогда можно было бы защищаться. Правда, он охотничий и совершенно не приспособлен к охране хозяина. Но все же вдруг. Я перевел взгляд обратно на девушку и тихо свистнул. Кажется, кобель не услышал. Он продолжал громко на кого-то тявкать и не обращал на свист никакого внимания. Тогда я свистнул посильнее. Лай прекратился. Ну, слава Богу! - мелькнуло в голове. Теперь я спасен.
Послышался треск веток. И через несколько минут в траве мелькнуло что-то белое. Я свистнул еще раз. Девушка посмотрела на меня и безразлично отвернулась. Наверно, она не поняла, что я подзываю собаку. Все-таки правду говорят, что эти индейцы совсем не похожи на людей. И с обезьянами у них гораздо больше общего, чем с нами. Впрочем, тем лучше. Треск веток закончился, и раздался шелест травы. Через несколько секунд показалась большая морда кобеля. Он, высунув язык, подбежал ко мне и принялся радостно облизывать лицо. Отогнать его не было никакой возможности. Я попытался левой рукой усмирить пса. Но, видимо обрадовавшись тому, что я жив, он не успокаивался. Наконец, не выдержав, я прикрикнул на него и тут же посмотрел на девушку. Но она не обратила на меня внимания. И продолжала сидеть рядом с деревом, что-то гладя одной рукой.
На собаку окрик подействовал. Мистер Уайт поднял голову и с интересом посмотрел на меня сверху. Что бы дать почувствовать кобелю все серьезность ситуации, я постарался изобразить наиболее строгую гримасу, на которую только был способен. Он качнул головой. Тогда я, собрав все силы, поднял левую руку, указывая ей на девушку, и громко скомандовал: "Взять!".
Кобель громко гавкнул и зашуршал травой. Я весь обратился в слух. И напряженно ожидал развязки. Девушка, услышав, медленно встала с колен и с интересом посмотрела куда-то в мою сторону. Видимо на бежавшего к ней пса. Но почему-то ее лицо не выражало страха, который я ожидал увидеть. И от этого стало не по себе. Неужели все тщетно. Пес громко гавкнул. Она наклонилась и потрепала его за холку. Раздался веселый голос собаки. Девушка выпрямилась и торжествующе посмотрела на меня. Все тщетно. Последняя надежда пропала столь же быстро, как и появилась. Мистер Уайт явно не собирался нападать на нее. Видимо, он почуял что-то, доступное только собакам и принял эту девушку в свою собачью стаю. И теперь она стала для него таким же странным существом, как и я. Другом, от которого можно ожидать веселой охоты. А вместе с ней и еды, и тепла, и защиты. Девушка что-то сказала. В ее голосе явно читалось презрение. А потом она отвернулась и медленно пошла в лес.
Я с отчаянием смотрел ей в след. Вскоре она скрылась из виду. А через несколько минут раздался треск ломаемых сучьев. Я лежал, с замиранием сердца ожидая своей участи. Почти наверняка скоро должны появиться спутники индианки, и тогда мне конец. Превозмогая боль, вновь попробовал встать, оперевшись на локоть левой руки. И на этот раз у меня почти получилось. Я уже было поднялся и сел, но резкая боль, ударившая словно молнией, вновь заставила упасть на спину. От своей беспомощности я зарычал. По крайней мере, мне так казалось. По щеке скользнуло что-то влажное. И в глазах, наполнившихся водой, все расплылось.
Вспомнилась мама. Как я прибегал к ней маленьким мальчиком, когда она занималась по хозяйству, и теребил за юбку, показывая деревянную куклу. Ту самую, в латах и с приделанным мечом из стальной проволоки. Ее отец вырезал. Одну мне, другую брату. А мама, оборачиваясь, улыбалась и гладила по голове. Чертов Джо. На кой черт я поехал в эту проклятую страну. Теперь, видно, уже никогда не увижу мать. Да и отца с братом. Проклятые деревья вокруг. Все время шумят и качаются, словно по ним ведьмы скачут. Ветер поднялся, - мелькнуло в голове. Дождь будет.
Через некоторое время из леса появилась индианка. Она тащила за собой странное приспособление. Две связанные друг с другом палки, ложившиеся одним концом ей на плечи, а другим концом волочившиеся по земле. Между ними были хитро завязанные ветви, образующие некое подобие ложа. Девушка подошла к тому же дереву и, кряхтя, что-то перевернула на сооружённые ей носилки. Потом, что-то громко проговорив на непонятном для меня языке, медленно потащила свою ношу в мою сторону. Она шла тяжело. Очевидно, то, что лежало за ее спиной, было не легкой ношей. Ноги девушки с видимым усилием упирались в землю, но она упорно шла дальше.
Я пытался понять, что она тащит. Может быть, какое-то добытое животное? Но если так, то кто же его добыл? Индейские скво, или как их тут на Аляске называют, не занимаются охотой. Это мужское дело. Трава мешала разглядеть то, что находилось за ее спиной. И только когда индианка подошла к шалашу, я увидел человека. Он лежал вниз головой, и его черные длинные волосы безжизненно свисали с импровизированных носилок, открывая лицо молодого мужчины. Почти моего ровесника. На кожаной рубахе виднелось большое кровавое пятно. Девушка, поравнявшись со мной, на минуту остановилась, словно мучительно решая какой-то очень важный для нее вопрос. У меня в груди похолодело. Мужчина, конечно, не боится женщин. Но в этот миг вряд ли я мог оказать ей хоть какое-нибудь сопротивление. И если бы она кинулась на меня, то почти наверняка убила бы. А я и сделать ничего не смогу. Но девушка, видимо решив оставить меня на растерзание зверям, плюнула в мою сторону и зашагала прочь.
Я ещё долго прислушивался к треску веток позади шалаша. Ожидая, что она передумает и вернётся, чтобы самой отомстить за молодого индейца. Но шум постепенно растворился в шелесте качавшихся на ветру деревьев. И никто не возвращался. Я остался совершенно один. Даже пёс куда-то убежал, бросив своего хозяина погибать в шалаше из веток по среди чужого дьявольского леса. Который гудел и бесконечно качался, словно в каком-то трансе.
Все было ясно. Теперь я понял, что произошло. Наверно, ночью они подошли к лагерю, а я, не разобравшись, кто скрывается в лесу, застрелил этого бедолагу. И коли эта индианка потащила его на себе, то никого больше нет. Они были вдвоем. Но что они тут делали? Какого черта их понесло к моему костру? Может, хотели согреться? Или гнилые бревна не горели, а лишь тускло тлели? И они просто не заметили его? Приняли за старую брошенную стоянку какого-то путника. Какая же неловкость получилась. Роковая случайность. И ружье взорвалось из-за патронов этих проклятых. Черт бы их побрал. Но все же проведение... Не зря мне этот лес не понравился. Сразу душа к этому месту не лежала. Все-таки ведьмы здесь обитают. Их проделки, как пить дать. Вон как раскачиваются. Надо бы выбираться отсюда. Сейчас полежу не много. Чуть-чуть отдохну. А там может и боль поутихнет. Но все же кто этот молодой человек? Соплеменник? Но почему они тогда были вдвоем? Наверное, муж или брат. Как же так получилось?
Я прикрыл глаза и почувствовал, как проваливаюсь в сон. Переживания и боль в плече отобрали много сил, и организм требовал их восстановления. Надо пару часов поспать. Иначе все бессмысленно. Все равно встать не смогу. А костер разжечь ещё успею. К темноте-то проснусь. Ночку отлежусь, а завтра пойду. Придется возвращаться в Форт-Юкон. Правда, целых две недели идти. Но надо выбираться. Надо уходить.