Наступила осень, в городе зарядили дожди, и мама купила Вове ярко-красные резиновые сапожки. Сапожки приятно поскрипывали, если провести по ним мокрым пальцем, остро пахли свежей фабричной резиной, изнутри были выстланы тёплой, нежной на ощупь байковой подкладкой.
Вова собрался было во двор, чтобы измерить в сапогах глубину большой коричневой лужи на дороге, но мама вдруг обнаружила, что у Вовы поднялась температура. Она пошла в аптеку за лекарствами, и Вова остался дома один. Он увидел в окно, как играют в прятки во дворе его товарищи, и ему очень захотелось показать им свои новые красные сапожки! Он изо всех сил стал стучать в окно, чтобы обратить на себя внимание товарищей. Они долго не отзывались, но наконец один из них, Алёша Кузнецов, испуганно повернулся на стук, думая, что это Вовиной маме не понравилась их шумная игра. Но за окном оказался Вова, и Алёша сразу обрадовался, позвал к себе приятелей, чтобы они тоже посмотрели на Вову.
Вова поднял над головой сапожки и закричал:
- Глядите, какие мне мама красные сапоги купила!
Товарищи его ничего не слышали и недоуменно пожимали плечами: они не могли понять, чего от них хочет Вова.
- Наверно, у него прохудились сапоги, и поэтому он не может выйти на улицу, - предположил Паша Герасимов.
- А по-моему, можно гулять и в ботинках, - заявил Алёша, поглядывая на сбитые носы своих кожаных ботинок, - не так уж здесь и сыро!
Алёша приподнял ногу, показал Вове на свой ботинок и крикнул ему:
- Выходи в ботинках, брось свои дырявые сапоги!
"Зачем он показывает мне свой старый башмак, - с обидой подумал Вова, - неужели он думает, что его башмак лучше моего нового сапога!" Он тоже не слышал, что ему кричат ребята, поэтому забрался на подоконник, открыл форточку и просунул голову на улицу. В лицо ему ударил холодный сырой ветер.
- Я вам показываю свои новые сапоги, - закричал он во всё горло приятелям, - а вы мне - какие-то старые ботинки!
- Что ж ты не выходишь тогда во двор, раз у тебя теперь есть новые сапоги? - спросил его Алёша.
- Я болею, - грустно признался Вова, - а мама ушла в аптеку.
- Наверно, она пошла покупать тебе горчичники, - догадался Паша. - Теперь тебе достанется! Давай сюда твои сапоги, мы их обновим!
- Как это обновите? - не понял Вова.
- Проверим в луже, до какой глубины в них можно ходить!
Вова подумал-подумал, - ведь ему очень хотелось измерить в сапогах глубину лужи! - но отдавать сапоги товарищам не решился.
- Нет, лучше - я сам, потом... А то мама будет ругаться, если увидит, - ответил Вова.
Лицо его на холодном ветру совсем озябло, и Вова стал прощаться с ребятами:
- Ладно, пока, ещё увидимся!
Когда мама вернулась домой, Вова лежал на диване, свернувшись калачиком. Лицо его горело, а ноги, наоборот, мёрзли. Форточку Вова прикрыть забыл.
- Зачем же ты открывал форточку! - рассердилась мама. - Теперь ты совсем разболелся, и мне надо идти в поликлинику за врачом, потому что телефон у нас не работает!
Она уложила Вову в постель, накрыла тёплым ватным одеялом, дала ему большое яблоко с красным бочком, а сама ушла в поликлинику. Вова опять остался один, у него разболелась голова, и в горле неприятно першило. Но яблоко оказалось очень ароматным и сладким, и Вова не спеша откусывал от него полукруглые кусочки. Сначала он прогрыз дорожку по яблочному экватору, затем от этой дорожки пошел по кругу по направлению к черенку.
Он так увлёкся, что не заметил маленькой черной дырочки, появившейся в сочной мякоти после того, как откусил очередной кусочек. Когда он опять вонзился зубами в это место, в сердцевине яблока показалась червоточина, и на красное атласное одеяло вывалилась маленькая жирная гусеница с тёмно-коричневой головкой!
Вова ужасно испугался: он очень не любил червяков и гусениц. Он выронил из рук яблоко и закричал:
- Уходи, уходи отсюда!
Но гусеница и не собиралась уходить, сначала она извивалась, как будто пытаясь освободиться от чьих-то объятий, а потом поползла прямо на Вову!
- Мама-а! - закричал Вова во всё горло, но мама была очень далеко и не могла его услышать.
Гусеница ползла, перебирая своими лапками-присосками. Чудовище шевелило усиками и угрожающе двигало челюстями. Страх сковал Вову так, что он не мог пошевелить даже пальцем. Ему бы скинуть гусеницу на пол, но он боялся до неё дотронуться. "Сейчас она подползёт и вонзит в меня свои ужасные челюсти!" - в отчаянии подумал Вова и зажмурил глаза.
- Мама-а-а! - закричал он ещё громче. - Мама, тут гусеница, я боюсь!
И вот, когда гусеница подползла совсем уже близко к подбородку Вовы, в прихожей раздалось спасительное щёлканье открываемого замка.
- Мама, на помощь! - ещё раз прокричал Вова, но теперь уже с громадным облегчением.
- Что, что случилось? - спросила мама, и вошла в комнату, не снимая пальто.
- Ч-ч-червяк! - заикаясь, сказал Вова и указал глазами на одеяло.
- Ох, и это - вся беда? Какой же ты у меня трусишка! - воскликнула мама и небрежно смахнула гусеницу на пол. - Ничтожной личинки испугался!
- Да-а, а ты знаешь, как она двигала челюстями! - чуть не плача, оправдывался Вова, и оскалив зубы, попытался изобразить чудовище.
- Эх ты, герой! - сказала мама. - Придётся купить тебе аквариум с рыбками! Будешь кормить рыб червячками, и так, глядишь, бояться их перестанешь!
После борьбы с гусеницей больной Вова очень устал. "Аквариум - это, конечно, здорово, но неужели маленькие рыбки смелее меня, - с огорчением подумал он, засыпая, - раз поедают без страха гусениц и червяков?"