Зоц Валерий Артурович : другие произведения.

Белый Лотос Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Валерий ЗОЦ
  
  
  
  
  
  БЕЛЫЙ ЛОТОС
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  1 ЧАСТЬ
  
  
  
  
  
   От автора
   Цель, которая была моей подпиткой в написании этого произведения, являлась сама персона Елены Петровны Блаватской. Попав под влияние её книг, меня заинтересовала её биография, просматривая которую, тяжело было взглянуть на полную картину её жизни. Многие авторы, которые публиковали свои версии биографии Блаватской, не давали дельной пищи, которой было мало для подпитки моего интереса. Мало того, просматривая их, можно было столкнуться с несоответствием и откровенной черни. Так же нельзя было приводить за пример и личные мемуары Елены Петровны, в которых она утаивала отдельные моменты своей жизни, стараясь не афишировать их общественности. Эти и многие другие чёрные пятна, вызванные историческим персонажем Блаватской стали меня беспокоить.
   Больше всего меня смутило то, что в нынешнее время этой исторической персоне вовсе не уделяют места современные авторы на полях своего творчества. Такой человек, как Елена Петровна, не должна была быть обделена вниманием за свои заслуги, которые приносили пользу в развитие философии и культуры восточных стран, подымая, тем самым, репутацию славянского человека - его светлый ум, доброту и отзывчивость. Тем более, тот вклад, который она пыталась вложить в интеллектуальное развитие людей своими поступками, не должен оставаться бесследным.
   Это произведение - мой дерзкий поступок, который подкреплён упорством неопытного писателя, целью которого являлось максимально правильно сложить исторический образ мадам Блаватской из мелких пазлов исторических событий, связанных с её семьёй и соратниками в дальнейшем. При работе, моим желанием было максимально близко придерживаться путеводной нити исторических фактов, без которых, не было смысла заниматься этим кропотливым трудом. В некоторых случаях, когда исторические ссылки не давали достаточно нужного рабочего материала, приходилось призывать на помощь собственную фантазию, стержень которой описывал примерные нюансы действительных событий. Я был бы от чистого сердца рад, если бы, просмотрев эту работу, рецензент, а после редактор и читатель сделает соответствующие выводы и оценит это произведение по достоинству.
   Мне кажется, эта тематика должна пробудить интерес читателя, который ознакомиться с Еленой Петровной Блаватской, а после переключиться на её непосредственные произведения, безусловно, предварительно проанализировав её жизненный путь и трудолюбие, равно как и испытания, которые преследовали её на каждом шагу, оставляя болезненные шрамы её чести. А знакомство с её работами, в которых она вкладывала всё своё знание, если читатель действительно будет вдохновён, может сравнить с современными научными открытиями. Быть может, это откроет в некоторых людях те ключи вдохновения, которыми пользовались многие учёные и политики начала 20-го века.
  Зоц В. А.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Введение
  1
  ***
   Начало 19-го века для Царской России был одним из труднейших времён её развития. Столь великому государству было очень тяжело сохранять целостность своих территорий, равно как и сохранять в спокойствии народ. После смерти Екатерины II и убийства Павла I заговорщиками, на трон воссел новый император - Александр первый. Его приход привёл новые реформы политического, социального и военного характера. Эти реформы то подталкивали русский народ на возмущение, то заставляли восхищаться его светлому уму, настроенному на развитие державы.
   Наполеоновская война пошатнула кресло императора, но Российская армия, при поддержке партизанского ополчения и командованием великого Кутузова выбили французов со своей территории. Бонапарту не удалось завладеть Восточной столицей. Это поражение поставило крест на дальнейших планах французского императора, который закончил свою жизнь на Корсике от мучительной смерти. Именно вышеописанные события послужили Александру первому непосредственным образом заняться подъёмом Российской Империи.
   В след за аграрным промыслом, пришли на смену капиталистические отношения, стали возводиться заводы, фабрики, на которых трудились вольные крестьяне. Земледелие тоже занимало не последнее место, но из-за вырубки лесов, обмеления рек и истощения плодородных почв стали катализатором нововведения. Стало развиваться и машиностроение.
   Так же начало 19-го века выделялось неграмотностью. Император Александр ввёл единую систему образования: приходские одноклассные школы для низших слоев общества, где обучали чтению, письму и закону божьему; трёхлетние уездные школы; шестилетние губернские гимназии; университеты. Эта система образования уменьшила процент безграмотности населения.
   Аналогичная обстановка была и на юге России - в городе Екатеринослав, в котором поселилась семья Фадеевых: Андрей Михайлович и Елена Павловна. Их переезд на юг был вызван тем, что Андрею Фадееву была предоставлена новая должность. Он стал управляющим конторы иностранных поселенцев в Екатиринославе.
   Андрей Фадеев представляя себя довольно исполнительного и справедливого человека, родство которого имело дворянский титул не одного поколения. С юности был писцом при отце - исполняя роль личного секретаря на государственной службе на Огенском канале. Достаточно образованная личность, умело ориентирующееся в канцелярских делах, опыт работы с которыми шли Андрею Михайловичу на пользу в независимости от их несерьёзности.
   Достаточно утомительная работа взяла своё, и Фадееву пришлось покинуть эту должность. С этим временем было связана и его женитьба с Еленой. За определённо небольшой промежуток времени Андрей возобновил свою деятельность и переехал со своей супругой в Нижегородскую губернию, где занимал должность асессора. Это будет не первое командировочное путешествие. За свою жизнь Андрей Фадеев объездит практически все города южной России, начиная от Кишинева, заканчивая Тифлисом.
   Так же приходилась выезжать и в другие города и губернии: Саратовская, Ставропольская губернии. В Саратовской губернии у него был достаточно высокий чин - по рекомендации графа Киселёва, которые были абсолютно заслужены, его назначили губернатором с производством в статные советники.
   С Кишенёвым у Андрея Михайловича было много приятных воспоминаний и интересных встреч. Ему приходилось некоторое время проживать в одной комнате с Александром Сергеевичем Пушкиным, который был в ссылке под опекунством генерала Инзова. Для Андрея Михайловича было как то дискомфортно находиться в одной комнате со светилом русской поэзии. Ту работу, которую выполнял Фадеев, была утомительной, заставляя просыпаться рано утром и при первых лучах солнца садиться за выполнения оформления работ. В данной ситуации творческая активность Пушкина была настолько высока, что не давала Андрею хоть чуть-чуть отдохнуть во время сна. Александр Сергеевич мог не только целые сутки сидеть за письменным столом, творя свои произведения, но и всю ночь напролёт. Бывало даже, что во время своего творческого вдохновения, Пушкин находился в комнате абсолютно наг, не замечая присутствия посторонней персоны.
   Но это никоим образом не навредило их отношению. Во время отъезда из Кишинёва, Пушкин подарил Фадееву два своих великих произведения: "Бахчисарайский фонтан" и "Кавказский пленник". Эти произведения были одним из величайших подарков, потому что были дарены из талантливых рук великим гением Российской Империи в знак своей признательности и дружбы. Зная про любовь своей супруги Елены к литературе, Андрей Михайлович передал их ей, приведя её в ещё больший восторг, при виде рукописи величайшего поэта и писателя. Елена Фадеева целую ночь просматривала их, и на следующее утро с восклицанием и убеждением заявила, что Пушкин воистину великий поэт и писатель. Для семьи Фадеевых эта встреча с Александром Сергеевичем Пушкиным будет не единственной. Великого мэтра литературы России предстоит увидеть в 1837 дочери Андрея Фадеева - Елены Ган во время картинной выставки в Петербурге. Елена Ган об этой встрече писала своим родным: "Я узнала - Пушкина! Я воображала его черным брюнетом, а его волосы не темнее моих, длинные, взъерошенные... Маленький ростом, с заросшим лицом, он был не красив, если бы не глаза. Глаза блестят, как угли, и в беспрерывном движении. Я, разумеется, забыла картины, чтобы смотреть на него. И он, кажется, это заметил: несколько раз, взглядывая на меня, улыбался... Видно, на лице моем изображались мои восторженные чувства".
   Великолепная и неповторимая Елена Павловна - единственная любовь Андрея Фадеева. Как бы ни относились окружающие к Андрею Михайловичу, но выбор его спутницы жизни вызывал уважение. Воистину, в одном образе природа соединила красоту, ум и талант. Елена Павловна Фадеева была уроженкой Долгоруких и родилась под Киевом. С самого детства её воспитанием, а затем и образованием занялась её же бабушка. Именно она привила ей любовь к естественным наукам, что и стало основополагающим дальнейшей деятельности, пусть и на любительском уровне, к биологии, ботанике, археологии, истории; в совершенстве владела французским, итальянским, немецким, польским языками и латынь. Она составила коллекцию - около пятидесяти листов рисунков с натуры растений фауны, которые Елена Павловна ваяла в Кавказской местности и других мест, в которых ей приходилось бывать.
   Но самой её первой поездкой со своим супругом, Андреем Михайловичем, был в Екатеринослав, куда он увозил свою суженную в недавно купленную усадьбу на Петербургской улице. С таской и печалью уже не юная Елена прощалась со своим отчим домом. Но останавливаться перед страхом будущего она не собиралась. Единственная трудность - это разлука с родными, друзьями, с садом. О, этот чудный сад - сколько приятного о этом дивном месте осталось у Елены Павловны в памяти: каждый день маленькая Елена прогуливалась по нему, рассматривая великолепные по красоте и аромату цветы. Она пыталась познать всю прелесть этого растения, прислушиваясь к нему - пытаясь уловить тончайшие звуки его колыхания от лёгкого летнего ветерка; отрывала лепесток и маленькими тоненькими пальчиками клала себе в рот, достаточно старательно пережёвывая его, что бы уловить прелесть вкуса - какая невинная детская наивность. Очень трудно оставить всё это. Единственный её друг лишь воспоминание о былом.
   - Я готова! - сказала Елена Павловна Фадеева своему супругу, и они отправились в путь, конечная станция которой начнёт новую страницу в истории семьи Фадеевых. Пункт назначения - Екатеринослав.
   Что можно написать про этот город? Ни кто лучше не опишет этот город, как это сделает современник того периода, о котором идёт речь - Андрей Фадеев: "Екатеринослав тогда представлял более вид какой-то голландской колонии, нежели губернского города. Одна главная улица тянулась на несколько верст, шириною шагов в двести, так что изобиловала простором не только для садов и огородов, но даже и для пастбища скота на улице, чем жители пользовались без малейшего стеснения. На горе красовались развалины Екатерининского собора и Потемкинского дворца. Общество в Екатеринославе, за исключением двух-трех личностей, было весьма первобытное... помещики, проживавшие в городе, были почти все вышедшие во дворянство или достигшие значения по своему состоянию, из приказных, откупщиков, подрядчиков, лакеев и всякой челяди потемкинской и его фаворитов... Обхождение многих помещиков с их людьми было самое бесчеловечное... Образ их жизни был самый забулдыжный: карты, обжорство, пьянство, пустая болтовня и сплетни занимали их все свободное время". Описание этого места говорит само за себя, единственное, что придавало Екатеринославу более почётное описание, это великолепные красоты Днепра и его прибрежные окрестности, о которых позавидовал бы любой художник. Природа этого города была настолько прекрасной, что можно было бы забыть про все те недостатки, которые были описаны выше, просто не обращать на них внимание, лишь только наслаждаться красотой природы, вдыхая полной грудью воздух.
   Но всё-таки, для столь аристократической семьи, которая подавала один из высших примеров интеллигенции для любого общества, было невыносимо жить в этом месте. Единственная причина, которая капканом держала семью Фадеевых в Екатеринославе, это служебная деятельность Андрея Михайловича. Такая жизнь, безусловно, вызывала отвращение. Круг общения Фадеевых с местным контингентом был достаточно узок. На помощь приходили переписки с родными и близкими, занятие служебными делами у Андрея Михайловича, научные интересы у Елены Павловны и общие хлопоты по собственным детям: первенца Елене (1814), Ростиславу (1824), двойняшкам Екатерине и Надежде (1829).
   2
   ***
   Тёплая июльская ночь - то самое время, когда можно с наслаждением смотреть на звёздное небо, которое, словно маленькие светлячки отражались водами Днепра под ритм и движение спокойно плывущих волн. То самое время, когда влюблённые признаются в своих чувствах друг другу, а поэт подпитывает своё воображение всю ночь напролёт, глядя вдаль речной заводи, обдумывая, как описать и донести до читателя это грандиозное великолепие.
  Эту благодатную тишину так не хотелось ни кому нарушать, ведь она позволяла, в отличие от суеты дня, остаться один на один с собой. Под неописуемую музыку тишины просто думать, думать о великолепном и прекрасном, мечтать о наилучшем. Лишь единственный дом находился в беспорядочной суете. В доме на Петербургской улице раздался крик роженицы, у которой несколькими минутами ранее отошли воды и начались схватки.
   - Софи, Софи! Вызывай акушера, я начинаю рожать! - с паникой в голосе прокричала Елена Павловна, которой впервые предстояло испытать нечто подобное.
   - Мадам, акушера сейчас нет в городе, я приму роды! - с уверенностью проговорила гувернантка, которая была родом из Англии.
   - Пенье, Пенье! - в панике прокричала София, вбегая на кухню.
   - Что за шум? - в недоразумении появился из своего кабинета Андрей Фадеев. Он занимался какими-то бумагами. Ему их следовало подготовить на утро.
   - Ваша супруга рожает, но акушера нет в городе. Чёртово место. Роды буду принимать я!
   - Вы уверены, Софи? - с возмущением и страхом вопросил Андрей Михайлович и продолжил - У Вас нет необходимых принадлежностей и опыта. Вдруг что-то пойдёт не так?
   - В монастыре Йоркшира нас учили как принимать роды, правда, только теоретически, - проговорив как скороговорку, вновь принялась искать вторую гувернантку, француженку Пенье - Пенье, вот ты где, немедленно грей воду, у хозяйки начались роды.
   Всё происходило, как будто настал конец света: паника, растерянность, истерика - всё смешалось в эту ночь. Воспрянув ото сна, Пенье в скорости выполнила своё поручение.
   - Быстрее, быстрее! Акушера... - пересилив себя, выкрикнула Елена Фадеева. И тут же в комнату вбежали София и Пенье с тазом, в котором парила горячая вода.
   - Елена, ангел мой... - с состраданием проговорил Фадеев своей супруге, медленно подходя к её кровати, но взволнованные гувернантки, уже не пользуясь Русской речью, а применяя каждый свою, вытолкнули хозяина из комнаты и принялись за дело.
   Сколько всего прокрутилось в те минуты в голове Фадеева. В просторной гостиной он не мог нигде найти себе места. Крики его супруги заставляли испытывать его терпение. Ему казалось, что он должен сейчас находиться там, возле кровати, держа в руках её руку, что бы она чувствовала поддержку. Но чем он мог ей помочь? Да чего же долго тянется время, словно резина. Андрей Михайлович не заметил даже рассвета за окном, оно было для него безразлично. Его сейчас волновало только один рассвет, одно солнце, которое в комнате за дверью создаёт новый мир для их семьи.
   И вот дверь открылась. Перед глазами предстали измученная Елена Павловна на смятой кровати, и, не менее измученная София, держащего в руках кричащего ребёнка. Она подошла к Фадееву и отдала ребёнка - это была девочка. На глазах Пенье текли слёзы.
  - Какое счастье. В нашем доме раздался голос нашего ребёнка! - держа в руках первенца, с ликованием и радостью проговорил Андрей Михайлович. Со слезами счастья на глазах он отдаёт ребёнка гувернантке, которая, после удачно принятых родов, взялась омыть тёплой водой тельце, испачканное кровью роженицы.
   - Как назовём мы нашу принцессу, Андре? - с усталым видом, спросила Елена Павловна, которая всю ночь терпела все боли родовых сваток ради того, что бы дать жизнь их общему ребёнку. Ещё больше радости ей приносило то, что это была девочка.
   - Мы назовём её в честь тебя, мой ангел - Елена! - его взгляд, настолько нежно, как только мог молодой отец выразить свою любовь, взглянул на кричащее дитя, прошептал - Елена Андреевна Фадеева.
   - Какое беспокойное дитя, вся в мать, - проговорила гувернантка с грубым акцентом, заканчивая процедуру омовения. После, по просьбе Елены Павловны, она передала ребёнка ей.
   Сколько любви было перед глазами Фадеева. Какое огромное счастье наблюдать свою супругу с ребёнком на руках. Как она прекрасна сейчас. Воистину, роды только делают прелестнее женщин! Забылись все старые мысли, все желания о том, что бы первенец был мальчик. Какое счастье быть просто отцом. Какое счастье держать на руках ребёнка, которого тебе подарила твоя собственная супруга, любимая женщина. Как он благодарен ей сейчас: сколько она перетерпела мучений, боли, отчаяния, что бы родить. Всё ради укрепления семьи, ради дальнейшего смысла жизни. Теперь у них будет достаточно забот и ответственности. Чувство эгоизма, не смотря на свою малую долю в этих господах, вообще сойдёт на "нет".
   Елена Павловна уловила взгляд своего супруга. Она даже представить себе не могла, насколько было велико его волнение. Она не могла догадываться, в какое бы впал отчаяние её суженый, если бы итог родов был иным. Но этот его взгляд внушал ей не то, что бы доверие и любовь, этот взгляд был полон достоинства, гордости за её старание. Как приятно ей было видеть этого благородного мужчину, и какая радость, что в спутницы жизни он взял именно её. Такой взгляд заставляют не думать о завтрашнем дне.
   - Тебе нужно отдохнуть. Немного поспать, мой ангел, - нежным и любящим голосом проговорил Андрей Михайлович, целуя свою супругу в лоб, покрытый испаринами.
   Да. На свет появилась великая женщина, жизнь которой изменит её, а жернова судьбы сотрут без остатка. Елена - абсолютно похожа на свою мать. Яблоня от яблони не далеко падает. Елене с детства были привиты любовь к науке, которой увлекалась её мать. Подобной образованной юной леди не видели в Екатеринославе ни разу. У неё было всё: стремление к познанию, талант к поэзии, любовь к литературе и истории. Всё точь-в-точь, как и у её матери.
   Но, ни какие знания не уничтожат в хрупком девичьем сердце наивность и влюбчивость. С возрастом пришёл и романтизм. Андрей и Елена видели в дочери будущее их семейства, и желали достойной судьбы собственного чада. Этого самого достоинства не имел не один юноша, к которым отвечала взаимностью дочь. Мало того, Фадеевам очень не хотелось видеть собственную дочь замужем за какого- то местно босяка. А ведь ей уже шестнадцать! Каждый день им приходиться принимать людей, желающих отвести дочь под венец, и каждый день отец давал вето их просьбам.
   Спустя десять лет после рождения первенца, Фадеев стал ещё раз отцом. В марте 1824 года родился наследник Фадеевых - Ростислав. А спустя ещё пять лет - две девочки: Надежда и Екатерина. Счастливая семья, о которой можно было только мечтать.
   3
   ***
   Под пение птиц и цокота лошадиных копыт, по одной из просторных улиц Екатеринослава, с осанкой, выделяющейся своею благородностью и солдатской походкой, направлялся в цирюльню человек средних лет. С разъездами из одного города в другой не хватает времени следить за собственным внешним видом, тем более что эти разъезды с конной гвардией были в периферийных местах. Но, это, ни каким образом не мешало мужчине - уже не молодому, но и не собиравшемуся записываться в старцы - следить за своей внешностью.
   Шаг за шагом он вдавался в воспоминания своей действующей жизни. Она довольно не плоха: благородное родство, военная должность, награды, полк, данный ему в подчинение - чего ещё нужно мужчине? И только мысль останавливалась на этом вопросе, как собственное холостое положение заставляло призадуматься о будущем. Да, ещё есть время - можно найти себе даму из благородного общества, с которой он в достатке и любви проживёт остаток своей жизни где то в собственном имении. Сидеть на кресле у камина и рассказывать детям про знатные военные походы его предков, о собственных путешествиях и приключениях, которых было предостаточно. Эти наивные мечты били по самолюбию, ведь закрадывался вопрос на это всё: " Неужели ты начинаешь думать о своей старости, ведь ты не так уж и стар? Ну и что, что тебе больше тридцати?" Да, не стар и силы есть, ловкость, сноровка - но время в этом возрасте набирает максимальную скорость к финишу жизни. Да и волос начинает прикасаться пепел седины.
   Но, всё-таки, дамы одаряют его своим вниманием при виде столь статного мужчине, который был бы примерным мужем, и хорошим отцом, нежным в обращении и строгим в воспитании детей. Все эти знаки внимания были ему приятны, но это всего лишь мелкий сорт. Не ради этого его предки приезжали из Германии, что бы разбавить своё родство с чернью. Но и не покидала мысль, которая лукаво подзадоривало его: " Вед я сам - неплохая партия для других!" - и он был прав.
   С уверенностью открыв перед собой дверь, наш объект описания уселся на табурет цирюльника, который принялся приводить в порядок причёску и, параллельно с этим, помазком взбивать пенку для бритья. Глядя в окно, можно было увидеть, как ярко светящее солнце укрывало всю улицу лазурью, которая предавала оттенок сказочности всему его окружающему.
   Резкий аромат одеколона распространялся по всей комнате, где трое цирюльников старались быстро и качественно обслужить своих капризных клиентов. В наспех вытертом зеркале, напротив которого сидели посетители, была наспех протёрта тряпкой от испарин, которые были вызван горячими салфетками, которыми облаживали лица до и после бритья. Всё это происходило под аккомпанемент ножниц, клацающих от соприкосновения лезвий перерезающих волосы и тупой треск бритвы, которая в руках мастера, выбривала лица.
   - А девица не плоха! Совсем не плоха! Жаль не для нашего ходока... - вмешался в спокойствие солдата разговор двух клиентов цирюльни, которым заканчивали бритьё другие цирюльники, пытавшиеся очень аккуратно подбрить бороды двум не плохо одетым и, на вид, состоятельным персонам. Но выдавало тех слабость ума и местная невежественность, которую успел заметить офицер.
   - Сильно велики запросы у этого Фадеева. Мало того что не из местных будет, так ещё и женихов выбирать соизволит. Не подходит ему, видите ли, род мой купеческий. Да мои деды чумаками были, и я их ремесло перенял. Что он видел, что он знает - тот Фадеев, - с негодованием и раздражённостью проворчал единомышленник первого, стоя у зеркала и рассматривая симметрию своей бороды на красном, от горячих примочек, лице.
   - Ишь, какая цаца. Мы самые достопочтенные персоны сей губернии, а он нас за дворян не считает, негодник. И что с того? - подхватил второй. И вдвоём вышли на улицу, продолжая возмущаться, не стесняясь прохожих, которые, по неволе, обращали на них своё внимание.
   С улыбкой офицер посмотрел на эту парочку. И так вывернул свою шею им в след, что чуть не был удостоен чести боевого шрама острой бритвы на щеке. "Воистину невежи, хотя бы свои мозги в порядок привели, животы по колена - ох и красавцы писаные". Подумал офицер, глядя на себя в зеркало, прищурив, по старой привычке, левый глаз. "Да чем я хуже этих двух зазнавшихся прохвостов и торгашей? Может взять быка за рога и попытать счастья у судьбы. Как то не по себе получить отворот от папаши, а вдруг вся губерния об этом узнает и, такой слух разнесут - хлопот будет полон рот. Да чёрт с ней, с неуверенностью моею - смелость города берёт. Сегодня же возьму и пойду свататься до Фадеевых, иначе я не великого рода. А там пусть что будет!".
   Приняв это решение для себя, офицер сидел на табурете, каменным взглядом уставившись в собственное отражение в зеркале. Его взгляд был настолько решительным и уверенным, что, казалось, не какие в мире силы не в состоянии стать на пути намеченному плану. Когда взгляд цирюльника остановился на взгляде офицера, у первого из рук выпал помазок, который был покрыт пенкой для бритья. Извинившись и приподняв упавший предмет, цирюльник вновь принялся за свою работу.
   4
   ***
   "Вот этот дом на Петербургской улице, вот сад этого дома и вот юная леди в окне сидит за чтением. Она прекрасна и мила. Эта красота ни с чем несравнима. Она должна быть моей супругой, во что бы то ни стало". Подумал про себя влюблённый с первого взгляда офицер. Юная леди почувствовала на себе его взгляд и кротко приподняла брови, что бы увидеть того, кто своим присутствием у окна стеснял её занятость. После девушка приподнялась и вышла в сад, наслаждаясь ароматом цветов, растущих там. При этом зрелище, сердце офицера было сражено на повал.
   Пару шагов по ступенькам и три стука в дверь.
   - Андрей Михайлович, к Вам пришли! - суетливая гувернантка София в спешке сообщила Андрею Фадееву.
   - Кто там ещё? - грубым тоном выкинул тот.
   - Ещё один кавалер для вашей дочери. Некий Пётр Алексеевич Ган. - с полной самоотдачей и старанием выговорила гувернантка это сложное, как по ней, имя.
   - Ну, что ж, пусть пройдёт ко мне, - не поднимая взгляда, с сухостью проговорил Фадеев.
   Как бы солдатским маршем вошёл в кабинет к Фадееву мужчина, на вид ни чем по возрасту не уступающий самому Андрею Михайловичу. Подтянутая фигура, ровная осанка, мужественные черты лица - на один миг Фадееву показалось, что этот человек имеет намного больше благородства, скрывающегося за офицерским мундиром. Не дожидаясь особых церемоний, Андрей Михайлович пошёл навстречу Петру Гану и протянул ему руку приветствия.
   - Добрый день, господин Фадеев! - с торжественностью проговорил Пётр.
   - День добрый. Чем могу быть Вам полезен? - спросил Фадеев своей коронной фразой, заранее зная причину визита Гана.
   - Не сочтите мой визит ханжеским, а просьбу дерзкой - я прошу руки Вашей дочери! - выговорил Пётр Ган весь свой словарный запас, придерживаясь всем правилам этикета.
   В какой-то миг, Фадеев был в полёте своих мыслей и словно ком поперёк горла стал - не мог что-то вымолвить в ответ офицеру. Лишь после минутного перерыва тот пригласил Гана присесть в кресло для начала беседы. Андрей Михайлович был наслышан о приезде в город Пера Гана и, безусловно, ему было известно, что он из себя представляет. Коллеги Фадеева часто нахваливали Петра Алексеевича, выставляя в свет талантливым офицером и благородным господином, персона которого не подпорчена никакими порочными пятнами, пачкавшими его особу. Стоит признаться, что как раз о подобном зяте и мечтал Андрей Михайлович, слушая такую характеристику, но не мог себе даже представить, что случай соизволит сам преподнести подарок в виде визита Петра Гана в дом Фадеевых. Если не Мухаммед не идёт к горе, то гора идёт к Мухаммеду.
   - Присаживайтесь, пожалуйста, в кресло, - с нервной дрожью в голосе вымолвил Андрей Михайлович, звеня в колокольчик, вызывая гувернантку. - Пенье, будете столь любезны, два кофе нам!
   Француженка в скорости, словно пуля влетела на кухню, запирая за собой дверь. За большим чаном у печи стояла София, удивлённо глядя на Пенье.
   - Пенье, твои эмоции мне никогда не понять, - с равнодушием проговорила англичанка, глядя на удивленное лицо француженки, которая несколько минут назад уходила с совсем другим настроением, чем явилась вновь. Такое поведение было не очень приятно Софии.
   - К хозяину пришёл очередной жених для Леночки, - сказала француженка, и принялась заваривать кофе.
   - Сколько их ещё будет, моя дорогая - бесчисленное множество, - немного промолчав, и наблюдая, как Пенье заканчивает суетиться с приготовлением кофе, продолжила, - И как выглядит этот купидон Екатеринослава?
   - Некий Пётр Алексеевич Ган. Статный фигурой, силён, мужествен, благороден, красив но - староват, - со вздохом проговорила француженка, и под конец вымолвила - Нашему хозяину в братья годится.
   Закончив свой рассказ о гостье, Пенье пулей выскочила из кухни с подносом кофе. Едва захлопнулась дверь, как София, потупив взгляд на стенку со сковородой, с таскою и иронией в голосе вымолвила:
   - Сколько тебе предстоит вытерпеть, бедная Елена, в наказание за свой невинный девичий флирт, которым ты одариваешь первого встречного.
   Усевшись в кресло поудобней, Фадеев стал интересоваться своим гостем.
   - Расскажите о себе? - таков был первый вопрос Андрея Михайловича.
   - Я, Пётр Алексеевич Ган, потомок барона августа фон Гана, который был уроженцем Германии и приехал в Россию, пополнив, тем самым, аристократический круг немцев в этой стране. Он обжился в Петербурге и был солдатом. Корни родового дерева фон Ган достаточно благородные: мы потомки немецких крестоносцев и, по женской линии мы принадлежим к династии Каролингов, - с гордостью и с каким-то дерзким юношеским достоинством в голосе проговорил свою родословную Ган, не подозревая, что его будущая супруга тоже имеет родословную, ни чем не уступающую его - она потомок Долгоруких по матеренной линии, это говорит само за себя.
   Неловкое молчание перебила Пенье, которая вошла в кабинет Фадеева, принеся кофе хозяину и гостью, и со спешностью удалилась. Оставшиеся в комнате в унисон, как будто заранее договорившись о синхронности процесса питья кофе, отпили глоток кофейной гущи и Фадеев, что бы убить неловкое молчание, задал ещё один вопрос:
   - Достаточно любопытен Ваш рассказ. Мне бы хотелось услышать про Вашего отца.
   - Мой отец - Алексей Августович Ган, был генерал-лейтенантом российской армии. Имел награды за боевые подвиги во время войны. Отец, который хотел дать мне причинное образование, отправил меня и семерых моих братьев на учёбу в пажеский корпус, по окончании которой, начал службу в конной гвардии. На данное время я являюсь капитаном конной артиллерии, так же, как и мой отец, неоднократно награждён.
   Удовлетворившись ответом, Фадеев не потерял шанса поставить главный вопрос:
   - Каким образом Вы узнали про мою дочь? - этот вопрос немного смутил Пётра Гана, и Андрей Михайлович заметил это. Но поделать с собой ничего не смог - слово не воробей...
   - На Петербургской улице есть цирюльня, которую я часто навещаю. Там услыхал разговор двух достопочтенных господ, которые обсуждали красоту и ум прекрасной девушки, живущей здесь не далеко, по соседству. Столь прекрасные речи, которыми они восхваляли юную деву, меня взволновали и возбудили любопытство, которое переполнило моё сердце. И когда я проходил мимо сада вашего дома, то был сражён милым и красивым взглядом, смотрящим на меня из-под чарующего цветка, красота которого была невыразительной в сравнении с красотой вашей дочери. Я влюбился - как мальчишка, и решил покончить со своей солдатской холостой жизнью, имея дерзость просить руки вашей дочери.
   Услышав рассказ Петра Гана, Фадеев был несколько удивлён этим любезным господином. Естественно, возраст Гана немного смущал Андрея Михайловича, но за этим мужественным лицом Фадеев чувствовал уверенность в завтрашнем дне для своей дочери. По окончании беседы, хозяин пригласил гостя на ужин следующего дня, где собирался представить его своей супруге и познакомить со своей дочерью.
   Не прошло и часа после ухода Петра Гана, как Андрей Михайлович принялся за организацию предстоящего ужина, на котором решиться судьба его дочери. Он всем сердцем желал отдать её в жёны этому солдату. Пускай он не состоит в казначействе и не занимается бумажными делами. Пускай его кругозор ограничен лишь лошадьми и военной стратегией. И образование у него не вровень Елены. Зато она будет защищена под покровом этого достопочтенного кавалера.
   - Елена Павловна, будьте любезны, позовите Елену ко мне и сами присутствуйте! - с радостью призвал Фадеев своих дам. В комнату зашли мать и дочь, которые были обворожительны в этот день, словно солнце светило только для них. Одно Андрей Михайлович знал наверняка - солнце сегодня светило для одной из этих дам, и имя ей Елена Андреевна, пока что Фадеева.
   Елена Павловна была немного в замешательстве от столь торжественного и радостного настроении своего супруга, в отличие от своей дочери, которая догадывалась о цели предстоящего разговора. Не смотря на свой юный возраст, Елена Андреевна предвидела этот разговор, сразу после того, как её спокойствие потревожил какой-то господин своим взглядом из окна. После этой мысли у неё промелькнула маленькая искорка испуга - ведь меньше всего она задумывалась о замужестве и больше всего боялась, что её отцу взбредёт в голову принять предложение от своего, чуть ли не ровесника, пусть даже он и хорош собой.
   - Дорогая супруга! Дорогая дочь! - сразу принялся за дело Фадеев, не дожидаясь вопросов от своих дам - Сегодня мне пришло предложение о замужестве нашей дочери. Несколько минут назад от меня вышел человек, в лице которого я увидел будущего зятя и достойного супруга для Елены Андреевны.
   -Андрей Михайлович, какая прекрасная новость для нашей семьи! - с восторгом пролепетала Елена Павловна.
   - Да, да. Этот человек влюбился в нашу дочь, и желает её вести под венец. Как это мило, - восторженно вымолвил Фадеев, обнимая своего ребёнка, не почувствовав при этом дрожь нежного тела, колеблющегося, словно от порывистого ветра, который предрекает ураган. Елене Андреевне в своём юном возрасте предстоит пережить жизненный ураган, который налетит злым роком на её судьбу, как и на большинство судеб того времени, не имеющих право идти наперекор собственным родителям.
   - Ах, какая прелесть! - подхватила радостные вопли Фадеева его супруга. - Что ты скажешь на это, моя дорогая?
   - Мама, отец - столь резкие перемены не слишком быстры? - единственное, что могла выдавить из себя невинная жертва ситуации. - Я ценю вашу заботу о моём будущем, но с этим следует повременить.
   - Дорогая Елена, столь удачный выбор может больше не случиться. В этом, Богом забытом Екатеринославе, нет ни одного достойного человека, в котором я мог бы видеть будущее для тебя. Я хочу тебе только лучшего, - жестокие слова отца вызвали у Елены Андреевны слёзы на глазах. Ведь она не питала абсолютно никаких чувств к этому офицеру. Даже одного обмена взглядом с ним было достаточно, что бы понять, что это не тот, которого она любит. На секунду она почувствовала себя вещью на каком-то рынке. На рынке несправедливости и жестокости, и, самое главное - на рынке беспомощности.
   -Прекрати сейчас же лить слёзы! - грубым тоном повелела ей её мать. - Отправляйся сейчас же к себе в комнату и наведи туалет. Завтра вечером мы будем ожидать гостя.
   Ничего не сказав, Елена Андреевна, заливаясь горестными слезами, словно одинокий в своём горе лебедь, уплыла к себе в комнату, оставив наедине родителей.
   - Может, это правда поспешный выбор, Андре? - вопросила Елена Павловна.
   - Может и поспешный, но один из лучших выборов. Поверь мине.
   - Тогда пойду и предупрежу Софи и Пенье. Пусть готовятся на завтрашний вечер, - после короткого молчания, Елена Павловна промолвила Фадееву и вышла из комнаты, оставив его наедине. Закрыв за собой дверь и проходя вдоль гостиной, ненароком остановилась на против лестницы, которая вела на верх и услышала плачь дочери. Какое душераздирающее зрелище видеть мучения своего ребёнка. Но это большая возможность для неё увидеть жизнь по-другому. Елена Павловна ловила себя на той мысли, что дочь ещё глупа и не видит приоритетов всему. Но на правах матери она решила провести с ней беседу и попытаться переубедить ту детскую глупость, которая, как казалась матери, была только дочери во вред. Но сначала на кухню. Нужно дать распоряжение на предстоящий ужин - он сам по себе будет торжественен, как никогда.
   5
   ***
   Осталось несколько часов до прихода Петра Алексеевича Гана. В доме царила праздничная суета: София и Пенье метались из кухни в столовую с различными приготовленными яствами, предназначенными для праздничного стола. Андрей Михайлович Фадеев, давно успев привести себя в подарок, находился в погребе своего дома, подбирая вино, которым он с радостью угостил бы желанного гостя, наверняка недурно разбиравшегося во вкусах хмельного напитка. Чин военного обязывал много путешествовать и поэтому Фадеев считал, что побывав в разных городах, Ган вкусил достаточно много сортов вина, что бы иметь утончённый вкус. Но, к сожалению, Андрей Михайлович сильно переоценивал способности сомелье Петра Андреевича.
   Во всей этой суете, словно маленькая блошка, бегал по дому юный Ростислав, путаясь под ногами гувернанток. Все потакания в его адрес были бесполезны. В столь радужной и праздничной обстановке сердце ребёнка ещё больше излучает радость и веселье. В отличие от совсем маленьких Наденьки и Катеньки, которые давно сопели своими маленькими носиками, обнявшись каждый в своё одеяло и смотрели радужные весёлые сны у себя в детской комнате, которые вызывали лёгкую улыбку на их лицах.
   Атмосфера в доме была достаточно праздничной и приветливой. Все находившиеся в доме, когда пересекались друг с другом, одаривали себя приятными улыбками, которые не скрывали хорошего настроения. Лишь только в одной комнате царила тишина, спокойствие и ненависть. Это была комната молодой Елены, с которой была её мать - Елена Павловна. Елена Павловна помогала своей дочери примерять платье к предстоящему ужину, давая дельные советы и делясь мнением на счёт только что одетой вещи.
   - Ты слишком убиваешь себя, моя дорогая. Не стоит этого делать, ведь ты ещё молода, - заметила мать, затягивая корсет у Елены на спине, замечая грусть дочери.
   - Если бы вы знали, мама, как бы я хотела, что бы отец поменял своё решение о будущей женитьбе. Моё сердце не находит места в груди - но только не от любви, а от беспомощности и ненависти к этому человеку, которого я не знаю. Лишь только одним краешком глаза видела его: сначала в окне, за тем в саду.
   - Я уверяю тебя, он порядочный человек. У него офицерский чин и сам показался отцу достаточно порядочным и надёжным кавалером, с родством, благородством, состоянием...
   - И возрастом, - перебила свою мать Елена и продолжила, - Мама, он в два раза старше меня. Я для него в дочери гожусь. Неужели у этого благородного кавалера отсутствует чувство самоуважения и достоинства, идя на этот поступок. Хотя, какое у солдата самоуважение?
   - Не стоит так относиться к этому человеку. Он этого явно не заслуживает. Я верю твоему отцу. Я верю, что он желает тебе только самого лучшего. Он хочет увидеть радость в твоих глазах сегодня вечером. Прошу тебя, прояви солидарность к своему отцу: поступи так, как он считает правильнее всего, и не показывай сегодня своё чувство отсутствия смирения отцовскому слову - это идёт наперекор семейным отношениям и правилам морали, по которому мы тебя воспитывали.
   - Ах, мама. Это единственное, что меня удерживает от этого кошмара, - со вздохом проговорила Елена, припудривая своё бледное лицо, грациозно держащей в своей бледной и изящной рукой пудреницу.
   - Вот и прекрасно. Послушай свою мать и прими правильное решение, - сказав следующее, Елена Павловна поцеловала Елену в лоб и выходя из комнаты предупредила её, - Как только явиться твой жених, я позову тебя и ты спустишься к нам. Всё, я пошла.
   - Хорошо, мама, - как бы истощённым голосом, в порыве тихого плача и внутреннего состояния, прошептала Елена, глядя на себя в зеркало.
   "Какой беззащитный и несправедливый мир. За что господь наказывает меня, посылая такие мучения? В чём моя вина? Неужели мой отец настолько бессердечен, обрекая меня на столь унизительный поступок. Кто придумал эти браки не по любви? Кому нужны эти глупые и бессмысленные правила морали, которые были установлены, когда-то, каким - то бесчувственным глупцом. Мне кажется, что такое горе, которое постигло меня, не испытывал никто на всём белом свете. Не пожелаю и врагу этой унизительной участи, которая ожидает меня меньше чем через час. Ненавижу этот город, ненавижу этот дом, ненавижу себя".
   Закончив свои мысли, Елена, глядя в зеркало, на собственное отражение бесчувственного лица, которое пугало её саму. Ни кто не мог предположить эту неприятную ситуацию ранее. Лучше б ей предстояло свидание с палачом или ужин в клетке с тигром при свечах. Всё что угодно, но только бы избежать сегодняшнего ужина. Как бы спрятать своё лицо, под какую маску или грим? Но хода назад нет. Можно было бы выйти из положения побегом из дома, с каким ни будь босяком - по крайней мере он, хотя бы был моложе того старика, сватающегося до Елены и к чёрту все титулы, родство и прочую чушь, которая является всего лишь предлогом для дальнейшего. Нет ничего утешительного во взгляде, смотрящем по ту сторону зеркала. Лишь хладнокровие и мысли, словно обоз нелепых и бессмысленны попыток решения, проезжающий по дороге её жизни, скрепя плохо смазанными колёсами, выражал этим насмешку над своей хозяйкой за её же наивность.
   И вот, звук кареты под окном. Извозчик остановил старую, дряхлую лошадь, прямо у входа в дом Фадеевых. Нарядный и весь сияющий от счастья Ган, как будто в своей юности, выпрыгнул из кареты, предварительно расплатившись с извозчиком. Медленно и с почестями офицер подошёл к входной двери и три раза постучал в неё. Дверь открылась, и тот вошёл в дом. Из комнаты несчастной Елены доносились с гостиной первого этажа какие-то шумы, которые издавали её родители при виде своего потенциального зятя. Это шумы были голосами восхищения и комплиментов, коими гость и хозяева осыпали друг друга. Вдруг - скрип на лестничной площадке и стук в дверь. Зашла Елена Павловна:
   - Дочь, пришло время. Мы тебя ждём! - черствым и исполнительным тоном позвала мать свою дочь.
   Фадеев чувствуя, что для его дочери настал момент истины сегодня вечером, от волнения не мог произнести и слова. Одно он знал наверняка - Его супруге, Елене Павловне очень понравился выбор супруга для своей дочери, что не могло не радовать его. Так же Андрей Михайлович заметил неловкость гостя и как то старался прервать неловкое молчание, которое затянулось слишком долго.
   - Вас не слишком утомила дорога сегодня. Мне показалось, что вы как то неудобно себя чувствуете?
   - Нет, что вы. Я просто немного взволнован - такой день...такой важный день в моей жизни, - немного сконфужено проговорил Ган, но, вспомнив инцидент с извозчиком, принялся к высказыванию Фадееву. - Вот, только, извозчик оказался не слишком вежлив. Вёз как будто дрова из леса. Да ещё и дороги здесь не парижские.
   - Да, уж, - подхватил Фадеев и продолжил. - В этом Екатеринославе всё не как у всех: отвратительные дороги и отвратительные люди - всё здесь скверно.
   Этот не очень нужный разговор прервала Елена Павловна, которая спустилась с лестницы, ведя под руку свою дочь. Грусть юной девушки придавала ей ещё больше красоты и шарма. Ган не пропустил возможности подойти к своей будущей супруге и поцеловать ей руку.
   - При виде вас, я был сражён стрелою парящего надо мной купидона, - начал свои заученные фразы Пётр Алексеевич, держа руки Елены в своих ладонях. - С позволения ваших родителей я бы хотел предложить вам свои руку и сердце, бросая под ваши ноги свою честь.
   - Ваши слова очень приятны мне, я не в силах ответить "нет", - с выдавленной из себя улыбкой с трудом вымолвила эту фразу Елена, ещё больше испытывая неприязнь к офицеру.
   - Так давайте же пройдём к столу и обсудим дату венчания, - с радостью и нетерпением сказал Фадеев и провёл всех в столовую.
   Столовая дома Фадеевых была средних размеров, как для того времени было принято у государственных работников, каковым был Андрей Михайлович. По центру комнаты стоял большой, шикарный стол с приготовленными блюдами и ярко горящими свечами на бронзовых подсвечниках. Прекрасная мебель из красного дерева украшали столовую. На стене висели картины, на которых были нарисованы различные пейзажи. У входа в столовую из кухни стояли нарядно одетые София и Пенье, в ожидании дальнейшего распоряжения.
   Все присутствующие расселись за столом и принялись обсуждать нюансы предстоящей свадьбы. Ужин продлился достаточно долго. Ган рассказывал про свои военные походы и про свой полк, который ему дали в командование за заслуги. Естественно, с каждым бокалом выпитого вина, язык становился более сговорчивым. Елена Павловна слушала его с большим интересом, вместе с Фадеевым. Елена сидела и не могла себе представить жизнь с этим солдатом. Абсолютно ни какой образованности, речи, умных историй - ничего. Жизнь с этим человеком представлялась кошмаром и жизненной ошибкой. Может мать права. Может всё дело в привычке, которая со временем избавит её от тех недостатках, которая она видела в нём?
   Ужин подошел к концу. Всё было решено и оговорено. Свадьба для Петра Алексеевича и приговор для Елены был делом решённым. Под действием психического расстройства, Елена потеряла то жизнелюбие, которое у неё было до этого. Свои эмоции она пыталась выразить в своих стихах и романах. По крайней мере, это были её единственные друзья, которым она могла вылить всё свое горе, зная, что истинно посочувствуют ей. Со временем, свои труды в области литературы будут опубликованы и достаточно успешно читаемые. Она опубликовывала свои труды под псевдонимом Зенеида Р-ва, пытаясь скрыть своё настоящее имя.
   6
   ***
   Шёл 1831 год. Как и все предыдущие года, этот ни чем знаменательным и революционным отмечен не был. Уже четыре года прошло с тех пор, как на престол Российской империи зашёл Николай I, после кончины своего предшественника - Александра. В этом году свет увидел первый роман парижанина Виктора Гюго "Собор Парижской Богоматери". Этот роман совершил переворот в литературном творчестве - как Парижа, так и всей Франции. Ла-Скала услыхала впервые оперу "Norma" Винченцо Беллини. Английский мореплаватель и исследователь Джеймс Кларк Росс обнаружил на западном берегу полуострова Бутия северный магнитный полюс Земли, путешествуя вдоль северного выступа Американского континента. На Кавказе в самом разгаре продолжалась война, параллельно с Мигелистскими войнами в Португалии и Польского восстания. Так же этот год был ознаменован ещё одним событием, о котором речь пойдёт немного позже.
   В доме Фадеевых во всю кипела подготовка к встрече дочери - Елену Андреевну Ган, которая должна была приехать со дня надень в месте со своим супругом. Чуть меньше года не было её в отчем доме. Теперь ей представилась возможность через долгий срок разлуки встретиться со своими родителями. И повод был немало важным: Елена была беременна первенцем и ей, как ни когда, была нужна родительская поддержка сейчас. После пышной свадьбы медовый месяц был слишком коротким, ведь у военного всегда нет времени для личных дел. По этому, когда Ган занимался своими обязанностями, Елена Андреевна занималась изучением различных наук, в том числе работой над собственными произведениями, которые, со временем, преуспеют в печати.
   - Как я соскучилась за своей маленькой Еленой, - с тоской и грустью вздыхала Елена Павловна, сидя в саду за чашечкой кофе с Андреем Михайловичем.
   - Осталось совсем не много, мой ангел, и мы с нетерпением обнимем её, - с не меньшими чувствами, подобными своей супруге, проговорил Фадеев.
   - Как ты думаешь, Андре, она была счастлива за этот год замужества? - спросила Елена Павловна.
   - Безусловно! Я так полагаю, что за этот срок наша дочь немного повзрослела и сделала выводы. Как бы там ни было, она должна быть благодарно за то, что ей выпал такой шанс, - со спокойствием высказал свою точку зрения Андрей Михайлович, отпивая из кружки кофе и ставя её на маленький столик. Отражённые от оконного стёкла дома солнечные зайчики весело играли на теле сидящих, подпитывая своё задор лучами палящего солнца. Они нарочно стремились попасть в глаза двум собеседникам.
   - Ей, должно быть, было одиноко в дали от отчего дома. Как она там могла привыкнуть к местному образу жизни: общаться с неизвестными людьми, жить в чужом доме, спать не в своей постели? - продолжала Фадеева, помахивая веером.
   - Это всё чепуха. Леночка должна свыкнуться, тем более с таким мужем, как Пётр Алексеевич, ей не пришлось, я так думаю, долго унывать по этому поводу. Военные люди - люди привычки, практичности и мобильности. Как раз этому Елена должна научиться у него.
   Андрей Михайлович очень решительно отвечал на все вопросы, которые были вызваны его супругой от тоски разлуки с дочерью. Уверенный тон ответов успокаивал Елену Павловну. Фадеев всегда мог найти нужные слова для своей супруги, которые в мгновение внушали ей уверенность - и Елена Павловна всегда знала про это. Он сам испытывал нетерпение встретиться со своей дочерью. Слишком долог был час расставания. Он сам мечтал обнять её нежные плечи, поцеловать в белый лоб, услышать её голос. Крепким мужским рукопожатием приветствоваться с зятем. Не меньше всего Фадеев мечтал увидеть свою дочь, ожидающую внука. Тогда - то он будет спокоен окончательно за своё будущее потомство.
   В это время, через широкие поля и тёмные, густые леса мчался экипаж, в котором сидела Ган Елена Андреевна со своим супругом - Петром Алексеевичем. Поездка была молчаливой с самого начала пути. Даже не единого звука не издавали пассажиры, что бы хоть как то завязать разговор. Лишь звук ветра был единственным весёлым попутчиком, который своей силой так раскачивал деревья, что заставлял их синхронно колыхаться в унисон, словно от дыхания. Лишь сговорчивыми были птицы, трели которых были слышны с обеих сторон экипажа. И дорожные кочки - как вредные соседи, вмешаются и разгонят дремоту в самый неподходящий момент.
   Елена была грустнее тучи. Едя в этом экипаже, поглаживая свой животик, чувствуя биение конечностей ребёнка. В голове она прокручивала одни и те же мысли: воспоминание об отчем доме, саде, улице, Пеньё с Софией. Тот вертеп с женитьбой, который казался пафосной шуткой отца, который хотел для дочери как лучше. И эта шутка, в конце концов, превратилась в злую игру судьбы, которая сыграла свою омерзительную роль. Словно кошмарный сон, который не отпускает тебя даже после пробуждения.
   Её взгляд пал на своего супруга, который слегка вздремнул - долгая поездка убаюкивала его как младенца. Неужели он счастлив сейчас. Неужели он был счастлив весь этот год? Как можно не чувствовать, что тебя не любят? Это ли называется упрямством, которое терпя своё фиаско, тянет за собой судьбы остальных? Бесчувственное создание. Целый год одни и те же фразы, высказывания, цитаты. Елена думал, что может найти общение абсолютно с любым человеком, даже иностранцем. Но Пётр Алексеевич был редким экземпляром, который достался ей, точнее был навязан ей. Как она не пыталась найти общую тему разговоров, пыталась познать навыки военной культуры - всё бесполезно. Он даже на военные темы не особо сговорчив. Старания быть ближе к супругу сильно выматывали Елену. От бессилия он падала на свою кровать со слезами на глазах и мыслями: "Он меня заведёт в гроб...".
   Вдруг экипаж резко остановился. От такой неожиданности ни чего не приходило в голову - оставалось только молчать и слушать возгласы лакея, которые звучали в ответ Гану, который тоже проявил своё возмущение, пробудившись ото сна:
   - Чёрт его знает. Лисица пробежала дорогу и напугала лошадей, - после секундного ворчания, он успокоил пассажиров. - Всё в порядке. Сейчас поедем. Чёртова рыжая бестия! И вздумается ей...
  И экипаж вновь пустился по бездорожью.
   В этой поездке ей впервые пришло в голову мысль о несправедливых государственных законах, которые не оставляли шанса для женского выбора. Как она мечтала о истинных женских правах, которые могли стоять вровень с мужскими. Чем женщина не заслужила себе подобного? Почему она не может иметь такие же права, как и у мужчин: свободу любви, право голоса, способа жизни, принятия решений, решения государственных вопросов, управлением государства? А почему бы и нет? В место того, что бы всю жизнь быть неодушевлённым товаром или фабрикой по выпуску продукции с названием "дети", женщины тоже могли быть полезными. А эти европейские козни инквизиции, со своими охотами на ведьм? Всё это от зависти к женскому познанию, которое не раз спасало жизни нуждающихся людей. И великое женское милосердие, которое есть венец женской мудрости. Как всё не справедливо.
   С такими дискуссиями, которая Елена Андреевна устраивала в своих мыслях, проходило всё её время в экипаже. Грустное лицо, глядящее вдаль и любовавшееся пейзажем, было тому свидетельством. В чём-то она была права. И эта правота заключалась в её несчастье и печальном исходе.
   И опять дом Фадеевых стал свидетелем рождения ребёнка. Но, на этот раз роженицей была не Елена Павловна Фадеева, а её дочь - Елена Михайловна Ган. Всё происходило как и несколько лет назад: функции акушера выполняла София, с испугом и растерянностью, из комнаты в комнату носилась Пенье и только в прихожей слышались не один, а два волнующих шага. Это были шаги будущих отца и деда.
   В мучительных родах, у семьи Ган родилась девочка, которую назвали, по старой традиции - Еленой. В такой обстановке на свет появилась Елена Петровна Ган, которая своим криком и барахтаньем в руках Софии начала свой нелёгкий и великий жизненный путь, который принесёт множество приключений.
   Елена Ган была слишком измучена родами и её здоровье сильно пошатнулось. Реабилитация была довольно долгой. Обследовавшие её врачи пришли к достаточно объективному диагнозу - слабое состояние Елены Ган вызвано первыми родами. Большинство женщин проходили через это. Она скоро поправиться. Действительно, через несколько пройденных дней она пошла на поправку. Как ей было приятно быть матерью. Как приятно было бабушке родившегося ребёнка наблюдать за радостью собственной дочери.
   Судьба двух Елен
   1
   ***
   Не успели родные вдоволь позабавиться с первенцем, рождённым в семье Ганов, как служба Петра Алексеевича незамедлительно призывала выполнять свои военные обязательства. География службы артиллерийского полка была очень широкой. Но, к сожалению, эти широты касались периферийных мест. Семья Ган побывала в Сибири, где Пётр Алексеевич приезжал к своему брату и долгое время гостил у него. Не минул этот полк службы и на Урале, Семипалатинске, Астрахани.
   Самым незабываемым местом для старшей дочери семьи Ганов, стала Сибирь. Те места этого района граничили с Монголией, а именно возле места, где находилась резиденция Терахан Ламы. Именно в этих местах, будучи маленьким ребёнком, Елена Петровна попала в капкан неизвестного и тайного, которое в будущем сыграет свою ключевую роль.
   Подобные путешествия и служба мужа сильно стали утомлять Елену Андреевну, но она ни в чём не пыталась упрекнуть своего супруга. Это была его работа, а быть женой военного - нелёгкая задача. Единственным утешением для неё являлись редкие поездки к себе в отчий дом, которые она ожидала каждый день, прожитый вдалеке. Один из таких визитов был необычным. Елена Андреевна Ган была беременна вторым ребёнком и приехала в Екатиринослав для того, что бы родить его.
   По старой традиции, роды принимала Софи, которая была почётным акушером в доме Фадеевых. Смелости её действиям, равно как и уверенности в собственных решениях не было придела. Было такое впечатление, что каждое её движение, гримасы лица и ловкость всего процесса, вызывали полное доверие и надежду. По старому обычаю, ей солировала Пенье, которая тоже ничем не уступала в уверенности своих действий Софи.
   - Андрей Михайлович, у вас появилась вторая внучка! - с радостью выкрикнула из комнаты пенье навстречу Фадееву, который вышел из своей комнаты, услыхав крик и стон своей дочери. В комнате уже была Елена Павловна - его супруга.
   - Бедная моя девочка, как она долго мучилась, - говорила Елена Фадеева, вытирая пот своей дочери.
   - Благо, что дети спят и не слышат этого шума, - проговорил Фадеев про себя, намекая на спящих его детях: Ростислава, Надежды и Кати. Не долго думая, Андрей Михайлович обратился к Пенье с просьбой, - Сходи на верх. Посмотри как там дети - спят или нет.
   Гувернантка незамедлительно выполнила поручение своего хозяина. Зайдя в детскую и убедившись, что прошедший шум никоим образом не повлиял на сон малышей. После, она заглянула в комнату, где спала дочь Елены Андреевны. Убедившись, что с детьми всё в порядке, немедленно доложила об этом хозяину:
   - Андрей Михайлович, дети спят, как ни в чём не бывало. Их сон не был потревожен криками Елены.
   - Очень хорошо, - успокоил себя Фадеев.
   - Бедная моя Елена, как ты себя чувствуешь? - проявил свою заботу дед, подходя к ложе Елены Ган. Она ожидала того момента, когда Софи закончит обмывать ребёнка в тёплой воде от послеродовой крови. Она ожидала того момента, когда можно было взять ребёнка на руки и взглянуть на новорождённую - поцеловать её и прижать к собственной материнской груди.
   - Я немного устала, отец. Всё в порядке, - сказала Елена в ответ.
   - Может быть, послать за врачом для обследования? - спросил Фадеев, которого ставил под сомнение внешний болезненный вид дочери.
   - Нет, не стоит. Всё хорошо. Я хочу немного поспать, - отбившись этой фразой от проявления заботы отца, Елена взяла ребёнка на руки и поцеловала в правую щеку.
   - Как ты назовёшь девочку? - спросила взволнованная Елена Павловна Фадеева.
   - Имя ей будет - Вера, - и немного подумав, добавила - Пускай она будет моей единственной жизненной верой, которой мне никогда не дождаться, а доживать свою жизнь в грусти и неопределённости.
   Эти слова больно ударили. Фадеева поняла истинный смысл - они были адресованы в их адрес. Может быть, всё-таки замужество с Ганом было ошибкой, которую дочь не может им простить? А, может быть, Елена не может простить себя за тот поступок, про который сама не знает, но точно понимает свою вину во всём случившемся в её жизни.
   Одно слово оказалось настолько ужасным, что повергло присутствующих в холодный пот. Это слово "доживать"! Такое ощущение представилось всем, что Елена Андреевна уже знает день своей смерти. И само страшное, что этот день уже слишком близок, как кажется на первый взгляд. Но, с другой стороны, днём смерти своей обычной жизни Елена Андреевна считала именно замужеством с Ганом. Уже после этого события начался медленный процесс самоуничтожения своего существования.
   Чета Фадеевых была безумно рада появлению на свет их первого внука. Безусловно, по поводу этого события был устроен шикарный праздник в доме. Но это празднование было недолгим. Наблюдая за младенцем Елену Павловну тревожило здоровье своей внучке. Плохой аппетит и странное поведение, неестественное для младенцев, давали понять, что ребёнок был нездоров. Это давно заметила Елена Андреевна, но не собиралась поддаваться панике. Она считала, что такое поведение, девочки - естественное. Первой, кто решилась огласить свои подозрения, была Софи:
   - Мадам, - обращалась она к своей хозяйке, - Ваша внучка выглядит болезненно. Не хочу давать совета, но стоит вызвать доктора для осмотра.
   - Ты так считаешь? - спросила Елена Павловна, глядя на гувернантку.
   - Несомненно, мадам! - убедительным и твёрдым был её ответ.
   - Я непременно это сделаю, Софи. Меня саму мучает вид внучки и не даёт покоя.
   После этого короткого разговора, Фадеева направилась в комнату дочери, которая лежала в своей постели, глядя на манеж, в которой тихо лежала Елена Петровна. Напротив манеж сидел Андрей Михайлович, хмуро глядя на младенца. Их молчание прервала открытая дверь, в которую вошла Елена Павловна, лицо которой выглядело озабоченным.
   - Ребёнок ведёт себя подозрительно, - начала тихо она, - Нужно, незамедлительно, воспользоваться помощью доктора. Андрей Михайлович, соизволь отдать распоряжение о его везите.
   - Сию же минуту это сделаю, - Фадеев полей вылетел из комнаты Ган и направился на первый этаж, что бы вызвать за доктором.
   Елена Андреевна молча смотрела на свою мать, понимая, что с её дочерью случилась болезнь. Она трудно воспринимала ситуацию, так как прошедшие роды обессилили её.
   - Мама, с Леной что-то не так? - тонким голосом спросила она.
   - Твой ребёнок родился слабым. Нам нужна помощь доктора, что бы подлечить девочку.
   Елена Андреевна отвернула лицо в сторону. По её щеке потекла слеза и Фадеева услыхала всхлипы дочки.
   - Не убивайся, Елена. Всё обойдётся, - попыталась утешить её мать.
   - Вот видите, как она рожать ребёнка от нежеланного супруга, - сквозь плача проговорила Ган, - Сам Господь Бог хочет прибрать его к себе.
   - Что ты такое говоришь! - тихо, но со злобой прошипела Фадеева, - Я не потерплю подобных разговоров в этом доме. Ты слишком молода, что бы понять всё.
   - Но не глупа, мама. Не глупа, - после этих слов она закрыла глаза.
   Через несколько часов пришёл доктор.
   - Господин Филет. Мы вас заждались, - сказала Елена Павловна, заметив вошедшего доктора.
   - Андрей Михайлович выслал за мной карету, но я не мог прейти быстрее, потому что присутствовал на операции, - после этих слов, он разложил на столе саквояж, из которого достал какие-то приборы, - Моё почтение, мадам! - отвесив поклон Елене Ган, Филет подошёл к младенцу.
   За его работой наблюдала мать и бабушка больной. Андрей Михайлович был мнительным человеком в этом плане, и отказался присутствовать в комнате. Но, всё же находился в коридоре, разместившись на стуле, стоящем возле комнате дочери. Через несколько минут Филет вышел в сопровождении Фадеевой и отправился к выходу. Фадеев последовал за ними.
   - Как дела у девочки? - спросил Андрей Михайлович у доктора.
   - Трудно сказать, - нахмурившись, продолжил доктор, - Возможно, слабость младенца природа, а возможно - сказались ранние роды вашей дочери, которой не следовало рожать рано.
   - Так Леночка будет жить или нет?
   - Шансы малы, - одевая головной убор и открыв дверь, ведущую на улицу, сказал Филет.
   - Что же нам делать? - в не себя от шока, спросил Фадеев.
   - Я уже дал совет вашей супруге. Она вам всё расскажет. А на сим, извольте удалиться, - доктор вышел из дома и направился вдоль по Петербургской.
   Закрыв дверь, перед остолбеневшим супругом, Елена Павловна тихо ему сказала.
   - Единственное, что сказал Филет, это сводить девочку в церковь и вскорости окрестить её, дабы её душа была принята Господом, - от этих слов, на глазах Фадеева поневоле потекли слёзы. Елена Павловна обняла его и тоже заплакала.
   Через несколько дней, когда Андрей Михайлович договорился с местным попом о крещении, Елена Петровна Ган была крещена в местной церкви. Для близких родственников, этот обряд приравнивался к отпеванию и в храме они стояли чернее ночи.
   После этого обряда, наследующий день, дочку Елены Андреевны как будто подменили. У неё появился аппетит, улучшилось самочувствие и появилась подвижность. Подобная новость радовала Фадеевых как никогда. Все симптомы болезни прошли сами собой. Что бы убедиться в улучшении, был вновь приглашён Филет, который после осмотра девочки, сам был удивлён:
   - Ничего не могу сказать по этому поводу. Ваша внучка воистину здорова! Ни каких признаков болезни или слабости.
   - Вы лукавите, доктор, - обратился Андрей Михайлович, и с улыбкой продолжил - Вы сами знали, как её вылечить и посоветовали отличный рецепт. Вы ангел-хранитель нашей семьи.
   На это Филет ничего не мог сказать, потому что сам был сражён исцелением ребёнка.
   - Господь творит чудеса. Это свидетельствует о его присутствии и о том, что он заметил мои мучения, - держа на руках свою дочку, проговорила Елена Андреевна.
  
   2
   ***
   Пробыв у родителей ещё месяц после родов, Елена Ган с двумя дочерями направилась до своего супруга, который наверняка уже получил весточку от гонца, в которой писалось как о скором визите его супруги, так и о том, что она едет с новорождённой дочерью.
   Вновь Елену Андреевну ожидает кочевая жизнь и роль "полковой дамы", которая была ей настолько омерзительна, насколько омерзительны все эти поездки. Как ей не нравились, да что там не нравились - как она ненавидела общения с жёнами других военных, с которыми была обязана общаться и выслушивать всё новые и новые сплетни каждый день и делать вид, что они ей интересны. Настолько безвкусно общество дам, которых не интересует ни поэзия, ни чтение каких либо книг. Ничего абсолютно не беспокоит их, кроме обсуждений себе подобных и дерзких, колких высказываний друг другу лишь для того, что бы публично всем предоставить себя.
   Единственное утешение Елены Ган были книги, которые она прочитывала ночи напролёт. Некоторые она перечитывала по несколько раз. В паузе между этим увлекательным занятием она присматривала за двумя малышками, одна из которых изучила первые основные азы ходьбы, другая мирно лежала у себя в манеже, потрескивая какой- то побрякушкой, которая своим звуком, производимым от движения детски рук, вызывал забавный детский смех и лепет, который грел сердце юной матери. Она понимала в тот момент, что ближе и любимее этих двух девочек у неё нет и не будет никогда. Они её единственная надежда и вера. О любви не могло быть и речи.
   Встреча с супругом оказалась предсказуемой. Пётр Алексеевич достаточно чёрство и холодно встретил свою супругу и детей. Взяв на руки Веру, он поцеловал её в лоб, спросил - как зовут, и отдал девочку обратно в руки Елены Андреевны, попросив своих солдат провести их в комнату. Чего ещё можно ожидать от военного, который всю свою жизнь провёл в общении с солдатами, оружием, лошадьми и бесконечными дорогами, вызывающие только рвотные позывы у собственной супруге.
   Как говорил Ган, все эти поцелуи, открытые признания в любви, взаимной симпатии всего лишь сентиментализм, который ему казался смешным, забавным и делающим людей слабыми. Все попытки Елены привить любовь к поэзии и литературе своему супругу были бесполезны. Ган был скептиком, с каким-то едким, что ли, остроумием. Его практический ум, который анализировал жизнь слишком просто, трезво и хладнокровно, ни как не собирался воспринять и попытаться вникнуть в увлечения Елены. Возможно, эти её усилия, уйдя из организма до последней капли, приступят к сокращению её жизненного времени.
   - Елена! Елена! - быстрым шагом ходил по дому Ган, ища свою супругу, чтобы сообщить ей новость, которая наверняка привела бы её в восторг.
   Стук его сапог раздавался по всей комнате, и, казалось, их мог услышать даже глухой. Ходя из комнаты в комнату, он, наконец, нашёл Елену, которая пеленала их дочь Веру. Сделав официальный вид, Пётр Алексеевич, не мешкая, вошёл к ней.
   - Вот ты где! Я пришёл сообщить тебе приятную новость, которая тебе будет по душе, - артистично проговорил тот.
   - Неужели в этом мире ещё существуют приятные новости для меня? - не поднимая взгляда на своего супруга, Елена продолжала заниматься ребёнком.
   - Да, душа моя, - и после паузы продолжил - Собирай вещи. Наш полк получил приказ о переводе в другое место.
   - Я к этому привыкла, - сухо ответила на это Елена.
   - Этот переезд воплотит твои мечты в реальность, Елена. Мы едем в то место, где ты себя будешь чувствовать намного лучше. Этот переезд должен благотворно сказаться на твоём здоровье.
   - Куда мы собираемся ехать, Пётр? Ну же, говори, не тереби мне душу.
   - В северную столицу, моя дорогая. В Петербург.
   Восторга от этой новости не было придела. Елена Ган мечтала об этом очень долго. Все эти путешествия, связанные с работой супруга, были настолько убоги и безынтересны, что вызывали не то что бы скуку, а полное отвращение. Многие врачи как раз на это и обращали внимания, ставя диагноз Елене. Все её проблемы со здоровьем были вызваны частыми переездами из губернии в губернию. Но, на самом деле, корень всех её недуг был в другом - и она знала в чём. Но к чему придавать это огласке.
  Во всей этой радостной суете, которая творилась у неё внутри, вслух было произнесено всего лишь три слова:
   - Когда запланирован отъезд?
   - Завтра в полдень. Весь полк отправиться к Петербургу, и через несколько дней мы прибудем на место, - после недолгого молчания, Пётр Ган продолжил - Ты собирай детей и улаживай вещи, а я подготовлю солдат к завтрашнему отбытию.
   После этой фразы, Пётр Алексеевич, утихомирив свои эмоции, отправился к выходу для того, что бы отдать распоряжение о подготовке к отбытию солдат полка.
   Наконец мечты Елены превращаются в реальные действия. Воистину это дань за её жизненный путь, который и так не слишком лёгкий, как хотелось бы. Очень хороший случай для того, что бы на живых примерах давать чинное воспитание дочерям. Старшая дочь Елена, несмотря на свой возраст, итак получает воспитание отнюдь не высшего общества, находясь в компании солдат. Чему могут научить её эти малограмотные вояки, которые даже не принимают христианства в этих местах. Как больно смотреть в окно на свою дочь, которая в место того, что бы изучать правила этикета высшего общества, полагающего знать каждой даме, стремящейся выйти в свет, слушает солдатские басни. Да что там правила высшего общества - необходимо давать ей полное образование, обучения иностранным языкам и прочее. А в место этого, Леночка Ган, словно молодой вояка, вдыхает запах едкого табака, который курят солдаты, от дыма которого мутнеет рассудок и сводит дыхание. Сидеть на руках какого-то небрежно одетого солдата, слушая его рассказы о лошадях. Столь молодой девочке непристойно находиться в таком обществе.
   Сама Елена Андреевна давно готовилась к такому подарку судьбы. Поездка в столицу для неё была мечтой. Что тут говорить, если Петербург был не только столицей российской империи, а и культурной столицей тоже. Всё это время, когда Елена, для которой все эти переезды и малограмотное общество было сродни мучению, занималась собственным образованием. В одной комнате с детьми, которые ночь видели сладкие сны, как полагается детям, Елена Ган занималась изучением иностранных языков и переводом иностранных произведений на русский язык. Так же Елена демонстрировала неплохие способности в поэзии. Интенсивная умственная деятельность приводила её к частым бессонным ночам. Но для неё это было за счастье. Именно в своих увлечениях в литературе она находила ту отдушину, которая, словно душевный бальзам, придавал ей новые силы и смысл её дальнейшего существования. Книги были её единственными друзьями, которые становились для неё откровенными до самого конца. Было такое предчувствие, что Елена Андреевна делилась с ними своим горем, выдавая на их суд свои чувства в полной уверенности того, что книги никогда не будут судить её строго, а, наоборот, поддерживать в нелёгкий час.
   В последнюю ночь перед отъездом, Елена Ган, как обычно сидела допоздна за изучением исторических очерков. Искоса она поглядывала на кроватку и манеж, в которых спали Лена и Вера - две её дочери. Но вся информация, которая была в тех трудах, планированных для чтения этой ночью, отходили на второй план. Причиной этому были размышления Елены о предстоящей поездке. Она представляла себе новые знакомства, которым будет рада любая дама, неравнодушная к культурному времяпрепровождению. Её мечты базировались на завораживающих и очаровывающих пейзажах Петербургских улиц, которые словно театральные декорации, манят к себе прохожего, заведомо давая роль. Неважно, какая это будет роль: второстепенная или главная, роль в массовках или какого-то предмета. Неважен даже персонаж и его амплуа. Главное лишь то, что ты будешь принимать участие в грандиозной пьесе, которая называется "петербургская светская жизнь".
   И под аккорды мыслей, которые будоражат возбуждённый рассудок от предстоящей поездки, словно малое дитя в ожидании сюрприза, Елена уснула за своим рабочим столом, уткнувшись своим лицом в открытую книгу, не прочитав её до конца.
   Настало утро. Едва ли солнце коснулось комнаты Елены Андреевны своими первыми тёплыми лучами, как в комнате сразу началась волокита. Настал час собирать все свои книги, вещи, вещи детей для отъезда. И побыстрее податься прочь от этих гнилых мест. И от этих людей, которые словно мерзкие черви, живут в этой мерзости. Нет, не живут - существуют как настоящие насекомые. Их бытие нельзя назвать жизнью. Пускай остаются здесь, насыщая свой извращённый худой умишко, а самому нужно покидать это место. Пускай поминают как звали.
   Долгожданный момент настал. Это утро длилось как никогда долго. Елена Ган даже не стала завтракать, предоставив это занятие своему супругу и детям. И вот они, ожидаемые шаги Петра:
   - Всё. Пора ехать. Солдаты погрузили наши вещи. Сейчас подготовят лошадей, и можем отправляться.
   - Какая радость! - с восторгом проговорила Елена.
   - Ты сегодня ночью совсем не спала, а врач тебе рекомендовал здоровый сон. Нельзя так мучить себя. Предстоящая дорога тебя ещё больше измотает.
   - Я просто не могла дождаться этого момента, Пётр. Я думаю, мне удастся немного отдохнуть в дороге.
   - Хорошо. Я написал письмо твоим родителям о нашем переезде в Петербург. Наверняка они будут рады этому.
   - Ой. На радостях я совсем забыла их предупредить. Хорошо, что ты догадался это сделать, - похвалила Елена своего супруга, ложа в сумочку недочитанную этой ночью книгу.
   Вдруг в комнату зашёл молодой офицер и приступил к докладу.
   - Пётр Алексеевич, солдаты запрягли лошадей и готовы отправляться в путь. Все ждут ваших приказаний.
   - Всем можно отправляться в путь. Действуйте! - приказал Ган своему офицеру.
   - Есть отправляться в путь, - отрапортовав, офицер удалился к солдатам, передавая приказ главного.
   - Забирай детей и поехали. Я буду ждать с наружи, - сказав это, Ган вышел из комнаты.
   Петербург - жди гостей.
   3
   ***
   Поздним утром, когда все жители Екатеринослава после завтрака занимались своими делами, Фадеев сидел у себя в кабинете и занимался своими делами. После стольких лет жизни в этом городе его семья практически стала достоянием. Каждый прохожий при встрече с Андреем Михайловичем, либо Елены Павловны оказывал им знаки собственного уважения к их персоне. На все эти знаки внимания Фадеевы отвечали, но со всем видом показывая безразличие к этому. Даже столь долгие годы жизни здесь не придали свои коррективы во мнении Фадеевых к окружающим. Но чувство привязанности к своему дому на Петербургской улице становилось всё больше и больше.
   Тишину дома потревожил стук в дверь. Пенье открыла её и перед ней предстал красивый молодой человек, с солдатскими манерами. Это был военный посыльный. В руках он держал конверт с печатью, которую пенье могла узнать в любое время дня, даже определить на ощупь. Печать Гана трудно не узнать. Лукавый взгляд солдата оценивающе обсмотрел гувернантку. Его взгляд немного привёл в смущение уже давно не молодую Пенье, которая слегка в смущении кокетливо опустила глаза и её щёки покрылись лёгким румянцем. Очень давно она не испытывала подобного.
   - Чем могу вам служить? - произнесла Пенье, держась за дверную лутку входной двери.
   - Госпожа, у меня письмо для господина Фадеева, - произнёс солдат и передал конверт гувернантке и, заметив её смущение, которое было ему приятным, ненароком добавил, - Если у господина Фадеева будут какие либо вопросы по поводу письма, то я остановился в соседней военной части, неподалёку от вашего дома.
   Намёк на свидание был яснее некуда. Пенье заулыбалась и произнесла:
   - Я передам это письмо хозяину. В случае каких либо вопросов я непременно сообщу вам сегодня вечером, - сама от себя не ожидая, проговорила дама, которая вновь почувствовала себя моложе на несколько десятков лет.
   - Значит, договорились! - дерзко сказал солдат, покрывая поцелуем руку француженки. Он даже по акценту догадался о её происхождении. После добавил, - Меня зовут Константин.
   После чего, в скорости он покинул общество Пенье и отправился своей дорогой. Завороженная гувернантка провожала взглядом щеголя, с надеждой на вечернее свидание. После, закрыв за собой дверь, отправилась в сторону кабинета Фадеева, что бы передать ему письмо.
   - Кто там приходил, Пенье? - позади француженки раздался голос Елены Павловны.
   - Это солдат из конной артиллерии господина Гана. Он прислал письмо, - немного с непонятным испугом проговорила Пенье и отдала конверт госпоже.
   - Да, это письмо достопочтенного зятя, - немного промолчав, Фадеева добавила. - Ступай, ты свободна.
   - Хорошо, госпожа, - покорно проговорила Пенье и отправилась на кухню к Софи. В это время Елена Павловна понесла письмо своему супругу, на ходу вскрывая конверт.
   - Рассказывай. Ничего не скрывай от меня, - начал Софи, глядя на Пенье, которая войдя на кухню, ещё не успела закрыть за собой дверь.
   - Пришло письмо от Петра Алексеевича, - сказала француженка, наливая из кувшина в стакан воду, что бы утолить жажду.
   - Я про того солдатика, который чуть не оседлал тебя на пороге, - сурово проговорила Софи, как обычно при не довольствии поведения своей напарницы, не подымая собственного взгляда.
   - Что ты такое говоришь, Софи. Он передал мне письмо и всё. Между прочим, он достаточно любезный мужчина, - как бы в оправдании сказала Пенье.
   - И на какое время вы договорились о встрече, - не унималась Софи.
   - О чём ты говоришь? - сделав вид самой невинности, спросила француженка.
   - Ты прекрасно понимаешь, о чём. Я всё видела. Окно кухни как раз выходит во двор.
   - Какая же ты ворчунья, Софи. С тобой очень трудно работать.
   - Доиграешься ты, Пенье. Потом ещё худо будет.
   Тем временем, в кабинете Фадеева супруги читали письмо, полученное из конной артиллерии Ганом. В этом письме излагалась поездка в Петербург семьи их дочери и ближайшие сроки они проживут в столице. Эта новость сильно обрадовала Фадеевых. Как они начали полагать, что эта поездка положительно скажется на здоровье их дочери.
   - Какая радость. Наша дочь впервые окажется в высшем обществе, - с радость проговорила Елена Павловна, уютно усевшись в кресло на против своего супруга.
   - Лишь бы светская жизнь дурно на неё не повлияла, - с долей скепсиса в голосе проговорил Андрей Михайлович.
   - Наша дочь не так воспитана. Она всегда была примером. Тем более, после родов её состояние немного ухудшилось. Мне кажется, что это из-за частого переезда из одного захолустья в другое. Слишком неподходящее общество было для Елены.
   - Да, это так, - поддержал утверждение и доводы своей супруги Фадеев.
   - Мы ведь тоже себя чувствовали не по себе после переезда в Екатеринослав. Всё это общество, если можно так назвать, было настолько недалёким, что становилось просто противно выходить на улицу. Спасали только переписки с друзьями и родными, - после этих омерзительных воспоминаний, Елена Павловна добавила - Но мы справились с этим испытанием. Правда, общение с местными сливками общества по-прежнему не заставляют испытывать желаемого удовольствия.
   - Мы были отвлечены воспитанием своих детей. По этому, в последнее время не сильно стали обращать внимание на недостатки этого места, - подытожил Андрей Михайлович, ложа письмо на стол, глядя на часы, стоявшие у стены. После этого достал свои карманные часы, для того, что бы сверить время.
   - Зная, что наша дочь сильно любит литературу, как и ты, - ненароком начал Фадеев - я думаю, что визит Елены в Петербург повлияет на неё благотворно. За ней не было случая дурных знакомств. Свои труды, которыми она занимается долгое время, она может показать нужному человеку и стать популярной. Такие вещи прославят нашу семью, не так ли?
   - Безусловно, Андрей. Но и без этого я испытываю гордость за нашу дочь.
   Спустя несколько часов после визита солдата, как дом Фадеевых опять потревожил стук в дверь. Словно окрылённая и лёгкая, в спешке порхнула к входной двери Пенье. Она жила в это мгновение надеждой, что открывая дверь, она вновь почувствует на себе лукавый взгляд Константина, которым, как первый раз, прожжет её насквозь своей страстью. Но, открывая входную дверь, мечты француженки рассеялись как сладкий сон. У входа стоял представительный пожилой мужчина, при виде которого можно было подумать, что он воскрес из мёртвых.
   - Чем вам могу быть полезна? - спросила Пенье, немного удивившись странному гостю.
   - У меня письмо господину Фадееву чрезвычайной важности. Я уполномочен доставить его лично в руки Андрею Михайловичу.
   Не долго думая, Пенье завела гостя в дом и попросила его подождать в гостиной. Сама же пошла за Фадеевым. Через короткий промежуток времени Андрей Михайлович явился из своего кабинета.
   -Добрый вечер, Леопольд. Что привело тебя ко мне.
   - Вот поручение о вашем переводе в Одессу.
   - Да неужели. Такой долгий срок жизни здесь.
   - Мне трудно в это поверить. Но это так, Андрей Михайлович, - после секундной паузы, Леопольд продолжил, - В Одессе вы будете получать документы из Астрахани, куда в скором времени переберётесь снова. Чиновник, который занимается теми же делами, что и вы здесь - тяжело болен. Вы будете его заменой. Так решено в верхушках нашего начальства.
   - На старости лет путешествия совсем не нужны, - со вздохом пробормотал Фадеев, вскрывая конверт с государственной печатью.
   - Очень жаль, ничего не могу поделать, Андрей Михайлович. Мы с вами, всего лишь мелкие люди, выполняющие приказы. В любом случае, мне было приятно сотрудничать с вами.
   - Мне тоже, Леопольд, мне тоже.
   - До встречи, - попрощался посыльный и исчез в дверном пролёте.
   - Нет. Прощайте, мой друг, - сказал в след уходящему Фадеев. - Мы с вами больше не встретимся. Географически мы будем далеко друг от друга.
   Взяв письмо, Андрей Михайлович поднялся до своей супруги и ознакомил её о свежих новостях.
   - Что за день? Одни сплошные новости! И одна из этих новостей обязательно должна быть неприятной. До чего же неожиданны капризы судьбы, - возмущённо проговорила Елена Павловна, заранее зная, что ничего поделать не может. Переезд должен состояться.
   Уже несколько часов как стемнело и по Петербургской улице слышен шаг. Этот шаг отличался своим звоном и настойчивостью, проявляющуюся в спешке. Какое-то мгновение - и шагов стало два. Но второй звук шагов был немного грубее и жёстче, чем первый. И всё расставило на свои места голоса двух шагающих:
   - Вы всё-таки пришли. Как я рад. От волнения, я даже не успел узнать вашего имени.
   - Вам интересно моё имя? - женский голос, словно играя над чувствами мужского голоса, стал увиливать от его эмоциональных речей.
   - Это очень важно для меня. Такая прелесть как вы, должна иметь божественное имя. Что мне нужно сделать, что бы узнать его?
   - Милый Константин, любите меня всю ночь, и вы узнаете меня полностью. И вы поймёте, что имя не имеет никакого значения.
   4
   ***
   Переполненные эмоции счастьем, словно маленького ребёнка, заставляли Елену Ган бежать по улицам Петербурга. Этот свой порыв она еле сдерживала, пытаясь быть хоть немного хладнокровней в этой ситуации. Но как сложно держать себя в рамках, когда перед глазами манящий пейзаж красот этого места. При наблюдении одной только архитектуры сводило дыхание в женской груди.
   Как только семья Ганов обосновалась в Петербурге, то Елена проявляла инициативу начать осматриваться в городе. Это предложение супруг не очень поддерживал и был сторонником других развлечений. Как можно было жить в культурном центре и не наслаждаться им? Но, Елена нашла выход из положения. Она не собиралась сидеть и ничего не делать. Со своей старшей дочерью - Еленой, она ходила на прогулку по городу, при этом оставляя дома свою младшую дочь Веру под присмотром няни.
   Невозможно было пройти возле здания Адмиралтейства, которое символизировало началу развития флота великой империи. Это здание одно из особенных сооружений Петербурга, ведь он был построен по проекту государя Петра Великого. Адмиралтейство находилось в центре города и поэтому, волей-неволей завораживал своей красотой прохожих. Демонстрируя, при этом фигуркой корабля на шпиле здания, подчеркивая этим своё непосредственное отношение к флоту Петербурга.
   Быть в Петербурге и не побывать на Царской площади, что возле Зимнего дворца, являлось неуважением к самому себе. И Елена Ган со своей дочерью с огромным любопытством прогуливалась по этой площади. Они стояли безмолвно напротив Александровской колонны, которая была установлена несколькими годами ранее. Причиной сооружения стала победа в войне над французским войском. Александровская колона представляла собой символикой величия и нерушимости Российской империи, которая представляла собой гордость и славу для всех жителей и гостей этого города, и вызывало страх и величие у врагов. Казалось, что Александровская колонна своей вершиной подпирала небосвод Петербурга, сохраняя жизни всех окружающих от небесной массы, которая, казалось, могла прорваться и раздавить всех, словно насекомых.
   К вечеру, после утомительных прогулок, дочурка Еленочка спала, словно убитая. Так много она ещё никогда не ходила с мамой на прогулку. Такого крепкого сна у неё никогда не было. Всё-таки, ту красоту, которая ею была увидена, несравнима с солдатскими байками. Но и там были свои преимущества. В отличие от дочки, Елена Ган не собиралась этот вечер провести дома за скучным ужином в месте с, не менее скучным, супругом. В её планах было посещение Эрмитажа, кунсткамеры, посещения Петергофа, Санкт-Петербургской крепости, Васильевского острова и венцом культурной программы - посещение театра. Хотя сегодня целый день Елена Ган не выходила из театрального образа. О ужине даже не было мысли.
   - Как прошла прогулка сегодня? - спросил Пётр Алексеевич, сидя в кресле и держа в руках газету.
   - Я под сильным впечатлением. Мы с Еленой старались за несколько часов побывать во всех местах города. Но, к сожалению, что бы полностью увидеть Петербург нужно несколько дней,- делилась впечатлением Елена Ган, допивая свой кофе.
   - Что там может быть интересного? Шум, крик, постоянное волнение среди огромных домов и стен. Беспокойный город. Я думаю, мы здесь долго не задержимся, - подытожил супруг, вызывая этим недовольство собственной супруги.
   - Неужели ты не видишь столь великую красоту этого города? Его красивую архитектуру, живописные места, множество умных и культурно образованных людей. Да здесь рай для таких как я, - вспылила Елена, глядя на Петра Алексеевича.
   - Но ты не такая как они все. Ты супруга военного. И совсем игнорируешь встречи с жёнами моих коллег. Неужели тебе доставляет удовольствие слушать этого выскочку, Пушкина, которого скоро отправят на Кавказ за свой длинный язык. Выслушивать от прохожих комплименты, не догадываясь, что они уже за твоей спиной перемывают тебе косточки. Тут нет искренности и мне здесь не нравиться, - вступил в перепалку Ган.
   - Да что ты можешь знать о Пушкине? Между прочим, я собираюсь в ближайшие дни на выставку. И там буде Александр Сергеевич. Мне будет приятно послушать его разумные речи, в отличие от пустозвонного трёпа жён твоих соратников, - закончила эту перепалку Елена с высокоподнятой головой, встав при этом со стула и гордо покинула гостиную дома. Она вышла победителем из этой дискуссии и чувствовала сокрушительное поражение своего супруга, который был не рад затеянному разговору.
   Вечер Елена Ган продолжила в кругу новых друзей, которых она заимела в светской жизни Петербурга. После театральной пьесы, она отправилась на званый ужин до одного из литературных деятелей современности. За ужином они обсуждали недавно просмотренную пьесу, от сюжета которого Елена Ган была просто в восторге. Не зря Николай Гоголь, в своих "Петербургских записках" отмечал следующее: "Из театра мы сделали игрушку вроде тех побрякушек, которыми заманивают детей, позабывши, что это такая кафедра, с которой читается разом целой толпе живой урок, где, при торжественном блеске освещения, при громе музыки, при единодушном смехе показывается знакомый, прячущийся порок и, при тайном голосе всеобщего участия, выставляется знакомое, робко скрывающееся возвышенное чувство".
   Познание Елены в литературе были достаточно заметными для окружающих и заставляло присутствующих восхищаться гостьей. Как такое может быть, что провинциальная светская дама может из себя представлять знатока литературы и искусств. Эти комплименты были очень приятны Елене и она чувствовала себя в своей тарелке в этом обществе. А когда она читала присутствующим стихи собственного сочинения, то вызывала восторг у всех.
   - Вы обладаете талантом, дорогая Елена. Я очень восхищён вами, - очень вежливо признался в своих чувствах юной даме мужчина средних лет, стройного телосложения. Мужчина был опрятно одет и представлял собой все необходимые качества для достойного представителя культурного общества.
   - О, благодарю вас за комплемент. Мне очень приятно, - в смущении произнесла Елена.
   - Вас, наверно, смутило моё общество, - заметил тот и продолжил - Джентльмену непристойно осыпать даму комплементами, будучи при этом инкогнито.
   Эти слова очень рассмешили Елену.
   - Я Осип-Юлиан Иванович Сенковский, - незамедлительно представился, как окажется потом, хозяин ужина.
   - Очень приятно. Я Елена Андреевна Ган, - представилась гостья.
   - Приятно наблюдать культурный прогресс провинции благодаря вашей персоне.
   - За пределами столицы очень много талантливых людей, - заметила Елена.
   - Очень жаль, что они не имеют возможность присутствовать здесь, - и после минутной паузы, Сенковский продолжил, - У вас очень интересный акцент, откуда вы родом.
   - Я из юга России - Екатеринослава.
   - Я так и думал. Признаться, я сам не коренной житель этого прекрасного города. Сам я родом из Польши. Жизнь закинула меня в Петербург и я рад этому повороту судьбы.
   Беседа с Сенковским была очень занимательной и интересной. Они по очереди рассказывали друг другу про свою жизнь. По рассказам Сенковского, Елена узнала о нём очень много. Оказывается, Осип-Юлиан Иванович долгое время путешествовал по азиатским и африканским странам. Любовью к восточной культуре он пропитался ещё со студенческой скамьи. Вскорости путешествовал и был замечен в Сирии, Египте, Эфиопии, Нубии. По приезде в Петербург написал несколько трудов, в которых были описаны его путешествия. Занимался в университете Петербурга восточной словесностью, будучи при этом ординарным профессором. Эта должность была как раз для него, ведь владея не только многими европейскими языками, он мог излагаться в совершенстве на восточных языках, которые изучал во время своего путешествия.
   Вся жизнь Осипа-Юлиана Ивановича была достаточно занимательна и интересна Елене Ган, и она готова была слушать его постоянно. Она была удивлена грамотным построениям его речи, мимики и жестикуляции. От этого человека излучало благородство. И Сенковскому было заметно, что его общество приятно Елене. Но, помимо этого, он видел в ней какую-то способность. Нельзя это передать словами или даже невозможно вообще. Его опытное творческое чутьё подсказывало ему, что перед ним сидит самородок литературного жанра.
   - Уже гости расходятся, - заметила Елена, - Мне пора идти. Очень приятно было провести с вами время.
   - Мне тоже очень приятно.
   Как только Елена вышла на улицу, её догнал Сенковский.
   - Елена Андреевна. Подождите, пожалуйста, - в спешке он догнал её.
   - Вы что-то хотели? - спросила Елена, глядя на него.
   - Я вам не договорил кое-что.
   - Так что же?
   - Я сейчас редактор издания "Библиотека для чтения" и хотел вам предложить ... эээ ... работу что ли. Вы говорили, что владеете несколькими языками?
   - Да.
   - Сделайте, пожалуйста, для моей редакции компиляцию романа английского писателя Бульвера "Годольфин". Если это вас не затруднит, конечно.
   - Что вы, это большая честь для меня.
   - Очень хорошо. Теперь я не буду вас задерживать. До встречи.
   - До встречи, Осип-Юлиан Иванович.
   Это предложение было словно снег на голову, словно гром среди ясного неба. Елена не могла себе даже представить, что ей повернётся такая удача. Одно дело, быть в светском культурном обществе Петербурга, общаться с великими людьми, которые, как минимум знают достаточно про поэзию и литературу, в отличие от солдатских шлюх. Но другое дело, иметь непосредственное отношение к литературной жизни этого города. Это же не просто город - это столица.
   Елена была на седьмом небе от счастья. По пути домой она размышляла о дальнейших своих действиях. Пускай она будет всего лишь переводить труды зарубежных авторов, пускай она не будет занимать почётное место в литературной сфере. Но она будет заниматься любимым делом. Тем более, она чувствовала то, что всё время заниматься переводами не будет. У неё были наброски нескольких собственных трудов, которые она собиралась со временем привести в более пригодный для чтения труд. Как будет счастлива мама, которая узнает, что её дочка идёт по её стопам. Пускай Елена Павловна не славилась в литературном жанре, но в научных кругах её хорошо знают.
   Как Елена хотела остаться навсегда в этом месте. Но, знала наверняка, что её супруг этого выбора не оценит и не одобрит. Как жаль, что она не имеет возможности поделиться своим счастьем с близким человеком, чёрствости сердца которого уступает самый твёрдый алмаз.
   5
   ***
   "Дорогие мама и папа! Пишу Вам это письмо из самого сердца России - из Петербурга. С первых дней пребывания здесь, я почувствовала прилив творческого рвения и желания жить. За это короткое время я успела побывать во всех местах, при виде которых ненароком всплывают ассоциации о нашей столице. Благодаря обзаведённым новым знакомствам, имею возможность с большей серьёзностью заниматься своим любимым делом. Я очень благодарна тебе, мама, за ту любовь, которую Вы привили мне к литературе. Без этого я бы не смогла жить на белом свете. Это была бы не жизнь, а существование.
   Заметив мой талант, редактор Петербургского издания Осип-Юлиан Иванович Сенковский предложил мне заниматься переводами европейских авторов на русский язык. За это я очень ему благодарна и сейчас, после нескольких месяцев сотрудничества с ним, я имею возможность изучать все новые работы в области литературы, которые поступают из заграницы.
   Несмотря на скудный гонорар, который хватает как раз на обеспечение моих дочерей, занятие мне по душе. Мой супруг очень неохотно относиться к моему увлечению, но, я думаю, в глубине его души он рад за меня. Сердце военного не приучено к сентиментальностям, чувства которые схожи простым людям, не обременённым заботами. С Еленой и Верой всё в порядке. Как только будет возможность, непременно приеду к Вам на несколько дней с детьми. Мне известно, что Вы покинете в ближайшее время Одессу и отправитесь в Астрахань, там и встретимся. С любовью, Елена Андреевна Ган".
   - Я знала, что наша дочь найдёт себя в столице, - проговорила Елена Фадеева, держа в руках письмо из Петербурга.
   - Она обладает сильным характером и, судя по содержанию письма, её состояние намного улучшилось, - как бы подчеркнул мысль своей супруги Андрей Фадеев.
   - Кстати, - начал Андрей, - Я получил сегодня письмо от зятя, который слишком недоволен нашей дочерью. В плане её увлечений, разумеется. К светской жизни её очень трудно привить. Круг её общения ограничен лишь писателями и литературными редакторами. И, по этому, в ближайшее время он планирует покинуть столицу со своим батальоном и отправиться подальше.
   - Мне не нравиться тон этого Гана. Может быть, мы сделали ошибку, выдавая замуж нашу дочь за этого чёрствого, бесчувственного солдафона! - возмущёно и эмоционально прокричала Елена Павловна, недовольно глядя на своего супруга.
   - А мне не нравиться, что ты так неуважительно относишься к его мнению. Может быть он прав. Наша дочь сильно высокого мнения о себе. Непростительно избегать общества, в котором её супруг занимает не последнее место, - Вступился за Гана тесть.
   - Как бы там ни было, он должен понимать, что у него растут две дочери, воспитанием которых занимается мать, а не прокуренные солдаты, ходящие под покровительством себялюбивого отца. Елена хочет дать им чинное воспитание, а этот тюфяк тянет одеяло на себя, - после выпитого стакана воды, налитого из графина, стоящего возле кресла на столе, Елена Фадеева продолжила, - Немыслимо. Благо, что Вера ещё в пелёнках и ещё ходить толком не научилась. А наша первая внучка - Елена! Она полностью впитывает привычки военных. Не удивлюсь, если через пару лет, Елена Петровна Ган, корни которой исходят от потомства Долгоруких - сквернословит, курит табак и испражняется у всех на глазах. Ты такого воспитания хочешь, Андрей. Посмотри на наших детей - они не воспитываются на военный манер. У них есть образованные родители и учителя. Мы хотим, что бы они вышли в общество, так почему же мы не хотим этого желать для наших внучек?
   Закончив свой спич, Елена Павловна вышла из кабинета своего мужа и отправилась в сад, подышать свежим воздухом. Этот разговор слишком сильно выбил её из сил. Неужели супруг тоже становится бессердечным, после общества этого Гана. "Эти мужчины, они готовы не обращать внимание даже на своих детей, в угоду прихоти посторонних..." - подумала Елена Фадеева и вернулась в дом, насытившись тёплым Одесским воздухом.
   После такого отпора, который получил Андрей от своей супруги, он не мог прейти в себя. Такого у них никогда не было за всю их совместную жизнь. Естественно, это можно скинуть на шаткость их постоянного проживания, которое не предвидеться в ближайшее время из-за работы Фадеева.
   Глядя в окно своего кабинета, Андрей Фадеев наблюдал, как Ростислав, Катя и Наденька играют в прятки. Очень забавно наблюдать за сыном, который на пять лет старше своих сестёр, закрыв глаза своими ладонями, считает до десяти, пытаясь подсмотреть за местом укрытия девочек.
   - Мы всё видим, не подсматривай! - выкрикивала Катя, даже не оглядываясь в сторону Ростислава, пытавшаяся, таким образом, разоблачить его намерение.
   - Я не подсматриваю, -в оправдание выкрикнул Ростислав, прячась за деревом.
   На какое-то время Андрей подумал: "а ведь может быть, его супруга права во всём. Очень не хочется видеть своих детей невоспитанными, безграмотными существами, отличающихся от других своим поведением. Нужно, как ни будь переговорить с Петром, попытаться направить его, что ли, в другое русло. Но как сложно это сделать, ведь этот разговор не получиться, как разговор отца с сыном. Они почти ровесники и предстоящая беседа способна подтолкнуть на конфликт двух сторон. Это может плачевно сказаться на здоровье дочери. Елена была права, замужество было ошибкой, жертвой которого стала их дочь".
   Тем временем на кухне были не менее душераздирающие интриги.
   - Что грустишь? - спросила Софи, глядя на стоящую у плиты Пенье.
   - Что ты, я просто задумалась. Эти переезды сильно утомительны.
   - Что ты мне лапшу на уши вешаешь? Как будто я не вижу, как ты бежишь к двери на малейший стук, в надеже на встречу с тем военным почтальоном. Как его там зовут.
   - Может быть это любовь. Тебе почём знать? - дерзко ответила на выпад Софи разъяренная Пенье.
   - Да, любовь. О, вспомнила - Константин.
   - Да, Константин.
   - Представляю себе, как после той вашей встречи он всему полку рассказал - какова ты. О веселья то было, - начала злословить Софи, на минуту забросив свои обязательства.
   - Тебя просто зависть проедает насквозь от того, что я встретила свою любовь, а ты нет, - принялась отговариваться Пенье.
   - Да такой любви как ты, у него каждый день хватает. Это же щеголь, как ты сразу же не заметила. И почему он ни разу даже весточку не написал?
   - Он не знает адрес, - принялась оправдывать его Пенье, сама прекрасно понимая глупость и наивность своего положения.
   - Воспользовался он тобой, а ты нюни развесила. Иди в погреб, принеси вина! - и Пенье, опустив нос, отправилась по приказу Софи.
   Через некоторое время, Фадеевым предстоит поездка в Астрахань. Перевод уже был передан Андрею Фадееву. Чиновник, которого должен был заменить Андрей Михайлович, скоропостижно скончался, и его место было вакантным, и Фадеев был первым претендентом.
   6
   ***
   После тяжелой бессонной ночи, когда Елена занималась своими работами для "Библиотеки для чтения", было очень трудно подняться с пастели. Несмотря на то, что ей удалось пару часов вздремнуть, дела обязывали на ранний подъём. Сейчас самое необходимое - это выпить горячего кофе и снова за работу. Сегодня Елена закончит свою первую повесть и назовёт её "Идеал". Но эта повесть будет довесок до её непосредственной работы с переводами других произведений. После очень неплохого перевода "Годольфин", Сенковский советует ей заняться беллетристикой, при этом видя талант к литературному ремеслу Елены Ган.
   За завтраком была тихая обстановка. Рядом с Еленой Андреевной сидели её дочери - Елена Петровна и, на высоком стульчике с передней подпоркой для рук - Вера Петровна. Напротив них сидел их отец, со странным выражением лица, которое скрывало какую-то новость. Причём эта новость, очевидно, радовала только его.
   - У тебя сегодня странный вид. Тебя повысили в звании? - с любопытством поинтересовалась Елена, вытирая платочком рот Веры.
   - Нет, душа моя. Я рад другой новости, которая намного лучше той, о которой ты сейчас подумала, - со сладострастием сказал Пётр Ган, запивая свежевыпеченную булочку глотком крепкого кофе.
   - Ну, рассказывай же, не томи душу, - настаивала Елена.
   - Сегодня вечером мы выезжаем из Петербурга, - этот ответ был ударом ниже пояса, такого расклада она никогда не ожидала. Столько много дел она на себя взяла и тут, как снег на голову, дерзкий и неожиданный поступок супруга.
   - О переездах ты всегда говорил заранее, - начала Елена, комом в горле у которой стал кусочек выпечки. - Это нарушает действие моих планов.
   - Я предупреждал тебя в начале, что поездка в Петербург продлиться около года, так? Теперь же мы будем собирать свои вещи в Сибирь, до брата моего.
   - Опять туда. Да это же бестактно по отношению ко мне. Я здесь занимаюсь своим делом. У меня здесь много друзей, - в бешенстве начала она.
   - Местные очень дурно на тебя влияют. Ты очень много времени проводишь в их обществе, - после, немного подумав, Ган продолжил, - Ты практически не спишь по ночам. Это вновь негативно скажется на твоём здоровье.
   - Сибирь - вот что сказывается на моём здоровье и общество солдат, вместе с запахом конского навоза не менее калечат мою жизнь. Это неслыханная наглость - объявлять мне такие решения в такие дни!
   Не закончив завтрака, Елена забрала детей и отправилась в свою комнату. Закрыв за собой дверь и подперев её своим телом, по щекам потекли слёзы. "Что это за жизнь. Только-только началось всё налаживаться. Появился интерес к жизни и занятная работа. Обязательно нужно всё испортить. Неужели я заслужила это наказание, за что. За то, что послушалась своих родителей и вышла замуж за сундука? Или же за то, что я пыталась быть ему примерной женой? Стало уже давно очевидным, что мы не любим друг друга, но зачем калечить мне жизнь, зачем убивать меня полностью?"
   Немного поплакавшись, Елена решила приняться за свою работу, что бы в полдень быть в издательстве и предоставить всё. А так же рассказать про своё положение Сенковскому. Только она тронулась, сделав шаг к письменному столу, как почувствовала, что её обняла за талию дочь Елена и плачет, испытывая на себе горечь своей матери.
   - Мама, не плач, - сказала она своим тонким, звонким голосом.
   -Всё будет хорошо, дочь моя, я больше не плачу. Эту ситуацию мы как ни будь переживём, - успокоив этим свою дочь и, в первую очередь себя, Елена Ган стремглав принялась за работу.
   Через несколько часов она уже направлялась в сторону издательства, где её ожидал Сенковский. Зайдя в парадную, Елена поднялась по ступеням винтовой лестницы на второй этаж, где был его кабинет, и постучала в дверь.
   - Да-да, войдите! - громко крикнул редактор за дверью.
   - Здравствуйте, Осип-Юлиан Иванович.
   - Добрый день, Елена Андреевна, я вас очень сильно ждал, - под эти слова Елена вошла в комнату и закрыла за собой дверь.
   - Присаживайтесь, будьте любезны.
   - Благодарю, - присев на кресло напротив стола редактора, Елена выложила ему работы, которые он просил её перевести. Так же предоставила ему свою повесть.
   После недолгого изучения предоставленного материала, Сенковский принялся оценивать её работу.
   - Над переводом вы поработали великолепно. Зная ваш талант в английском, я ожидал меньшего, но вы меня удивили.
   - Это мой долг, -застенчиво сказала Елена.
   - Но эта повесть. Как её там? - он перевернул титульный лист работы и прочитал название произведения. За тем продолжил. - "Идеал", да. Эта повесть мне так же очень понравилась и мне приятно, что вы начинаете прогрессировать под моим началом в литературной сфере. После соответствующей коррекции, наша редакция выпустит этот роман в печать.
   - Это большая честь для меня, Осип-Юлиан Иванович. Я очень рада.
   - Между тем, у меня есть несколько текстов одного автора, который необходимо перевести и предоставить мне через неделю.
   - Это будет очень затруднительно, - виновато проговорила Елена, опустив взор на пол.
   - В чём причина вашего отказа, - от неожиданности Осип-Юлиан не знал что спросить, очень не хотелось терять такое дарование.
   - Мой супруг перебирается со своей конной артиллерией в Сибирь и я должна быть вместе с ним.
   - Если ваш супруг не хочет вас оставлять здесь одну, так давайте я напишу в его ведомство запрос на ваше имя, с целью оставить вас же, непосредственно в Петербурге на официальных правах.
   - Это очень навредит репутации моего супруга и мне, а в военных кругах этого лучше не делать.
   - Ужасная ситуация, право слово. И ваш супруг тоже негативен по поводу вашей задержки здесь?
   - Да. Он настаивает на срочном отъезде из этого места.
   Вдруг в дверь Сенковскому вломился молодой человек, с какими-то бумагами, небрежно сложенными, в руках:
   - Осип-Юлиан Иванович, я оформил всё должным образом и...
   - Выйди вон из кабинета, видишь - у меня человек сидит. Ну что за народ. Подожди, голубчик за дверью, - прикрикнув на молодого человека Сенковский. Тот, в свою очередь впопыхах выскочил из кабинета и закрыл за собой дверь, чем немного разрядив своим визитом напряжённую обстановку в кабинете.
   - Где сейчас ваши родители? - неожиданно спросил Сенковский, глядя на свою собеседницу.
   - Они сейчас в Астрахани, - ответила Елена, заранее предположив намёк этого вопроса.
   - Переезжайте к ним, с предлогом невыносимости долгого переезда. Останьтесь там на некоторое время с детьми и позанимаетесь моими бумагами. После, что не будь придумаете, что бы не отправляться в Сибирь, туда можно успеть в любое время, поверьте мне.
   Эти слова очень сильно поддержали моральное состояние Елены. Поблагодарив редактора, она отправилась к себе домой, в проходе встретившись с тем молодым человеком, который несколькими минутами ранее рвался в кабинет к редактору наглым образом.
   Проходя по улицам Петербурга, Елена в последний раз любовалась красотой этого города. В последний раз ей предстояло вдохнуть аромат, который царил в улицах. И самое обидное и не приятное, что сегодня её роль была завершена в пьесе "петербургская светская жизнь". Пускай эта пьеса и была условностью жизненной необходимости, но уже опускается занавес. Такой грандиозной роли ей больше не представится. И, подходя к своему дому, который на следующий день станет чужим, Елена процитировала: "Мавр сделал своё дело - мавр может уходить!".
   К вечеру все вещи были собраны, Пётр Ган блуждал из комнаты в комнату, что бы снять все подозрения - не забыли ли грузчики что ни будь? Елена сидела в экипаже, готовая к отъезду.
   - Всё дорогая, мы едем, - радостно проговорил он.
   - У нас, по плану, визит в Астрахань до отца, не так ли? - лукаво спросила Елена.
   - Да, это так, - уверенно ответил Пётр.
   - Я у них останусь на некоторое время. Эти поездки меня сильно утомляют, - сказала Елена, а в мыслях прокручивалось: "Сильно утомляют, как и ты".
   - Эта остановка мне не очень по душе, Елена. Неужели тебе неприятно моё общество? - с подозрением заметил Пётр Ган.
   Ещё как неприятно, хотела было сказать Елена своему супругу, но ответила ему совсем другое:
   - Я плохо стала себя чувствовать. И маленькая Вера последнее время меня не радует. Она всю ночь чихала и кашляла. Из-за смены климата она может серьёзно заболеть.
   - Да, очень резкий переезд из одного места в другое пагубно сказывается на здоровье, тем более на здоровье маленького, хрупкого ребёнка.
   Тем временем экипаж тронулся с места и поездка началась. За окном опять пейзажи лесов, холмов, лугов, сельской местности, которые вызывали отвращение и тошноту у Елены. Она, то и дело, следила за самочувствием своих дочерей, прекрасно понимая, что эти переезды так же дурно влияют и на этих маленьких девочек.
   - Ты не сильно на меня в обиде? - неожиданно спросил Пётр, не смотря на свою супругу, а пристально наблюдая за перемещением пейзажа в окне.
   - Нет, что ты. Это же твоя работа, - соврала Елена, прекрасно зная, что этот переезд организовал её супруг специально, что бы избавиться от столичного общества навсегда. Если бы он знал, как она ненавидит его за то, что он сломал её жизнь, за то, что просто появился на белый свет.
   Её самочувствие ухудшалось. Эти события, в дальнейшем, очень сильно пошатнут здоровье Елены.
   Февральский снег, который рябил в окно, словно пепел, посыпал дорогу отъезжающему экипажу. По пути, рядом с окном Елены, проскочило повозка с молодым человеком, который притормозил извозчика, увидев одного человека, стоящего возле моста. Возможно он был его другом:
   - Миша, Миша. Горе пришло в нашу столицу! - кричал молодой человек с повозки в сторону стоящего.
   - Что произошло, Гриша? - в негодовании спроси тот.
   - Нашего друга - Александра подстрелили! - со слезами на глазах крикнул тот.
   - Какого Александра? - в недоумении спросил Михаил, подбегая к повозке.
   - Да, Пушкина. Говорят на дуэли французская сволочь ранила.
   - Мой дед под Москвой погиб из-за того, что бы эти скаты свободно русского брата стреляли в нашей столице? Так что ли, получается? - возмущался Михаил, садясь в повозку к Григорию.
   Их транспортное средство ловко развернулось на дороге. Сам Миша, молодой парень, по своему виду дававший понять, что был представителем знатного рода, равно как и Михаил, ловко управлял лошадью, помогая ей справиться с резким поворотом, опасаясь оказаться в придорожной канаве. Вираж удался и их повозка помчалась по заснеженной дороге, ведущей в Петербург.
   Услыхав это, Елена расплакалась. Ей стало жалко своего кумира. Совсем недавно она имела честь наблюдать за поэтом на расстоянии вытянутой руки, наслаждаться его речью и слушать стихи, которые поражали своей красотой, лаская слух слушателей. Елена Андреевна чувствовала его эмоции, наблюдала его острый взгляд, который искал вокруг себя темы для своего творчества. Подвижность Александра Сергеевича, несмотря на его малую, невзрачную внешность, удивляли его. Это был человек, эмоциональность которого была не подвластна разуму. Если бы не вспыльчивость его натуры, то он бы прожил долгую и славную жизнь. Стоило понимать, что рано или поздно этот дуэлянт проиграет. Может быть, он нарочно шёл на смерть, потому что устал от всего, что окружало его: постоянные укоры, наглость окружающих, разбавленная завистью и подлостью. Он просто устал и решил уйти на вечный покой. Слава тебе - Александр Сергеевич Пушкин.
   - Я так и знал, что его язык до добра не доведёт, - сказал Пётр Алексеевич с улыбкой, глядя в противоположное окно. Экипаж скрылся за поворотом.
   Это произошло 8 февраля. Александр Сергеевич Пушкин вызвал на дуэль Жоржа Дантеса. Француз ранил поэта в низ живота, сам же получив рану в руку, но оказалось, что ранение Пушкина оказалось намного серьёзнее. После двух дней мучений, Александр Сергеевич скончался. Перед смертью он написал письмо государю - Николаю I, зная, что дуэли были наказуемы: "Жду царского слова, что бы умереть спокойно". Но что царь ответил: "Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки".
   7
   ***
   По пути в Сибирь экипаж Елены Андреевны Ган и её дочек заведомо отбился от батальона Петра Гана и возобновил своё путешествие по Калмыцким степям, которым, казалось, не было конца. Перед отъездом из Петербурга Елена отправила письмо отцу, в котором предупредила его о своём приезде в Астрахань, где Фадеев был попечителем кочующих калмыков. Так же, что бы не терять связи с редакцией "Библиотека для чтения", а именно с Сенковским, Елена Ган заключила с ним не официальный договор, в котором ручалась редактору, что все свои работы, которые Осип-Юлиан Иванович нагружал юную писательницу, пересылать по почте и не терять связи с Петербургом. Сенковскому не хотелось терять такой самородок литературного мира даже на расстоянии.
   Перед тем, как продолжить знакомить читателя с дальнейшими событиями, стоит немного отступиться от всего и взяться за историю Астрахани и калмыков в частности.
   По своему происхождению, калмыки относятся к ответвлению западных монгольских народов, религией которых являлся, как правило, буддизм. Их появление на территории российских земель было не случайным. В 1630 году под командованием хана Хо-Юрлука, калмыки покинули Джунгарию, которая являлась родиной кочующего народа, и направилась на север Российской империи с целью завоевания земель оной. Хо-Юрлук жил идеей о восстановлении великой золотой орды и считал себя основоположником новых завоеваний. К концу 17-го века калмыки завоевали обширное степное пространство по правую сторону низовья Волги. Были завоеваны народы, жившие на этих степях: татары, туркмены, ногайцы, эдшикульцы и эдисанцы. Таким образом, калмыки оказались в Поволжье.
   Последним рубежом новой золотой орды хана Хо-Юрлука стала Астрахань. Здесь калмыки получили отпор от армии царской России и Хо-Юрлук погиб в сражении. Прейдя к выводу, что завоевание Российских земель в дальнейшем невозможно из-за собственного боевого бессилия, калмыки решили признать верховным своим повелителем московского государя, при этом давая шертную запись: "быть у Московского царя в вечном послушании". Но этого было не достаточно. Почувствовав независимость на чужих землях, ханы калмыков продолжали набеги на русские селения, распространяя грабёж и насилие на всю степную округу. Такой беспредел и вольность кочевников продолжалось без малого сто лет. Но калмыки, недовольные таким порядком вещей, под предводительством своего хана Убаши в том же году огромной частью своей орды покинули пределы Poccии и бежали к себе на родину, в Монголию; осталось не более 5000 семей, или кибиток, живших по правую сторону Волги и, по случаю разлива реки, не успевших присоединиться к беглецам.
   Потомки их до сих пор живут в России под именем приволжских, придонских и ставропольских калмыков, главным образом в степном пространстве между Ергенями, Волгой, побережьем Каспия и Кумой. Таким образом, в рассматриваемой области они занимают так называемую Калмыцкую степь, то есть юго-западную часть Черноярского и западные части Енотаевского и Астраханского уездов. Общественное устройство оставшихся калмыков, в видах постепенного подчинения их русскому законодательству, было несколько изменено: власть хана уничтожена, и весь калмыцкий народ разделен на семь отдельных (впоследствии образовано было восьмое) владений или улусов. Основанием для такого разделения калмыцкой орды послужило число старших в роде нойонов, происходивших из ханских родов и получавших власть наследственно. Им были подчинены все калмыки - простолюдины не только в экономическом, но и в судебно-административном отношении, даже с правом собирать с них "албан", то есть подать в свою пользу. Каждый улус состоял из нескольких родов (оток), которые делились на аймаки, не имевшие определенной численности и распадавшиеся, в свою очередь, на хотоны. Для ближайшего управления аймаками нойоны раздавали их обыкновенно своим родственникам, которые получали звание зайсангов. Нойоны могли не только назначать зайсангов, но и отнять у провинившегося зайсанга аймак; тем не менее, в силу укоренившегося обычая наследственности зайсанговского звания, из этих правителей образовалось особое сословие зайсангов. Из общего улусного строя выделялось духовенство, свободное от податей и имевшее для своего содержания особую челядь - "шабинеров", составлявшихся из людей различных родов, переданных родоправителями хурулам (монастырям) и ламам.
   В 1834 году было издано "Положение об управлении калмыцким народом", имевшее в виду дальнейшее регулирование калмыцкой жизни. Старое деление калмыков на улусы и их родовые правители - нойоны были оставлены, но наследством и сопряженными с ним правами на владение калмыцким народом мог пользоваться исключительно старший сын. В случае бездетности нойона улус делался коронным и переходил в заведование особого правителя, назначаемого на срок, по воле русского начальства, а входившие в состав улуса калмыки обращались в государственных крестьян и платили албан уже не наследникам умершего нойона, а в общегосударственную казну. Кроме того, "Положением" власть нойонов была сильно ограничена: им воспрещалось дробить улусы между своими сыновьями, они лишались прежнего владения калмыками на основании крепостного права и не могли ни продавать, ни закладывать, ни дарить своих людей; прежде неограниченные их поборы были исчислены теперь в 7 рублей 14 копеек с каждой кибитки. Звание зайсангов, как аймачных правителей, было признано также наследственным и должно было переходить к старшему в роде; остальные родовичи, хотя и носили звание зайсангов, но не имели никакого отношения к делу управления.
   Было не много не по себе, въезжать в место, которое является противоположностью всех предыдущих мест, отличающихся какими-то своими закономерностями либо менталитетом, в сравнении с калмыцкими землями. Совсем другие люди, не похожие на людей северной и южной России - по цвету и форме лица, по одежде, по разговору, пищи, обычаям, строении жилищ, религии. Всё не так было здесь, и эта загадка предавала какое-то особое чувство, которого не хватало в жизни Елены даже в Петербурге. Она чувствовала, что загадочность калмыцкого народа благотворно повлияет на литературное творчество, подавая, словно на подносе, всё новые и новые идеи, которых ей не хватало за последнее время.
   Экипаж остановился возле резиденции Фадеевых, где Елена Ган при выходе из транспорта попала в объятья своих родителей, которые очень долго ждали её и старались быть максимально гостеприимными к своей дочери и внукам. Младший брат Ростислав, которому было тринадцать лет, стоял в ожидании своей старшей сестры, держа за руки двух младшеньких сестричек - Надю и Катю. Приезда Елены Андреевны все сильно ждали.
   - Мама, папа! Я так соскучилась за вашим обществом. Не передать словами! - со слезами на глазах Елена навзрыд объяснялась своим родителям, при этом не отпуская их из объятий.
   - Мы тоже за тобою соскучились. Я и твоя мать не могли найти места после того, как получили твоё письмо из Петербурга, - немного прейдя в чувство, проговорил Фадеев.
   - Ну, пройдёмте же в дом. Что мы тут стоим то? - возмутилась Елена Павловна и повела свою дочь в дом.
   Тем временем Андрей Михайлович распорядился о выгрузке багажа своей дочери, призвав на помощь нескольких носильщиков, которые отличались маленьким ростом и удивительной силой и ловкостью при переносе вещей Елены.
   Елена Ган вошла в дом со своей матерью, держа на руках младшую дочь Веру и идя под руку со старшей дочкой Еленой. Елена Павловна Фадеева показала своей дочери комнату и детскую. Комнаты были прибраны. Не было ни одного грамма пыли на мебели и паутины на стенах. Сквозь прозрачные стёкла окон можно было наблюдать прекрасный восход солнца, который был особенный для калмыцких степей. Аккуратно прибранная постель отдавала ароматом свежести и уюта, которые подготовили родители, проявляя заботу к своей дочери и внучкам. На всё это заботливое внимание Елена Ган могла только поблагодарить родителей за столь тёплый приём.
   - Через час будут подавать к столу. Не забудь спуститься и отобедать с нами, - немного растерянно проговорила Елена Павловна, стоя у стены и любуясь своей дочерью - не как её красотой, как с чувством собственной гордости за то, что её дочь пошла по стопам своей матери.
   - Да, мама. Часа мне будет достаточно, что бы привести себя в порядок после изнурительной поездки, - сказала Елена, направляясь к детской кроватки, куда собиралась уложить спать не менее утомительную от поездки Веру.
   - Мы с отцом будем ждать тебя, - сказала Елена Фадеева и покинула комнату, тихо запирая за собою дверь.
   Елена Петровна Ган поступила по примеру своей матери. Она тоже отправилась в свою комнату и сразу же завалилась лицом в мягкую подушку.
   После того, как Елена Андреевна уложила Веру спать, то сама села на свою кровать и принялась всё обдумывать. Ей было очень приятно находиться в своём новом родительском доме. Очень приятно было слушать шум поварих на кухне и запахи приготовленной стряпни. Какое счастье было не слушать солдатский гогот и разговор, который поражал Елену своей тупостью, бессмыслием и малограмотностью. Какое счастье иметь отца, который был не на военной службе, а просто занимался государственными делами, сидя у себя в кабинете и шерстя бумагами, на которых оставлял свои автографы. Елену переполняли чувства радости, потому что она испытывала ностальгию по детству, где всё было точно так же как и сейчас, только прошлое было в Екатеринославе, а настоящее в Астрахани. Одно будущее было ей невиданным, и она не ожидала от него ничего хорошего.
   Спустя некоторое время, которое пролетело незаметно для Елены, пришла пора спускаться в столовую, ведь там уже всё было готово к трапезе. Убедившись, что Вера спит очень крепко, Елена Андреевна вышла из своей комнаты, тихо закрыв за собою дверь, и отправилась в комнату своей старшей дочери.
   - Лена, пора спускаться к столу. Поднимайся же быстрее и приведи себя в порядок.
   - Да, мама. Я сильно утомилась от этой езды и не сдержалась, что бы не уснуть, - невнятно от сонливости проговорила Елена Петровна и принялась подбирать туалет.
   Ровно в срок к столу спустились две Елены - мать и дочь, которые были словно ангелы, медленно спускающиеся, почти не выдавая своих движений во время шага. Возле стола их ожидал отец и третья Елена - бабушка.
   Ужин прошёл в тихой обстановке. Родители знали, что их дети перенесли тяжёлый переезд, который был достаточно длинным и лишние вопросы могли бы ещё больше утомить путешественниц. Зато утром будет полный допрос, в хорошем смысле этого слова. Елене Павловне очень хотелось услышать рассказ про столицу - Петербург, про его достопримечательности, про царскую чету и интересные знакомства, которые представлялись Елене Андреевны. А так же было бы любопытно узнать об успехах своей дочери в области литературы. Андрею Михайловичу достаточно было видеть своих внучек в целости и сохранности. Он утешал себя тем, что девочки находятся под его непосредственным присмотром и находятся в безопасности от неприятностей, которой он сам не знал. Просто так, отеческая забота.
   - Очень приятно ужинать при вашем присутствии. Мне так этого не хватало, - начала разговор Елена Ган, макая пончик в кружку с горячим чаем.
   - Милая дочь, мы с матерью тоже очень рады этому событию и не можем найти слов, что бы выразить наши чувства, - ответил Андрей Михайлович, который был очень рад присутствию своей дочери. При этом он старательно размешивал сахар в чашечке кофе, стоящем на столе напротив него.
   - Очень приятно впервые ужинать за столом с нашей внучкой Леночкой, которую мы помним совсем маленькой девочкой, - с улыбкой проговорила Елена Павловна, любящими глазами глядя на свою внучку, чем вызвала у той лёгкий румянец на щёках.
   - Я испытываю большое волнение, ужиная с вами, потому что столь долгая разлука с вами стёрла вас из моей памяти и очень рада видеть вас снова в более зрелом своём возрасте, - проговорила Елена Петровна, украдкой глядя на свою мать.
   - Какая прелесть! В столь юном возрасте обладать внятной речью, которой может похвалится не каждый дворянин. Я испытываю гордость в присутствии своей внучки и её матери, которая даёт достойное воспитание, - с восторгом проговорил Фадеев не ожидая такой логической прыти своей внучки.
   Ужин продолжался ещё некоторое время, в течение которого присутствующие обменивались комплементами в адрес друг другу, взамен отшвыриваясь любезностями. Как раз подобных ужинов Елене Ган не хватало в обществе супруга и его свиты, которая могла толь ко лишь выругаться в присутствии дам и отрыгнуть, испортив этим аппетит.
   8
   ***
   Этот приезд в Астрахань познакомил дочь Елены Андреевны Ган, Лену, с её тётками и дядей, которые были не на много старше её самой. Дяде Елены, Ростиславу - тринадцать лет. Её тёткам - Кате и Наде - по девять лет, в то время как самой Елене было шесть лет. Единственный из детей Фадеевых, кто помнил Лену в младенчестве, был Ростислав, но из-за долгого срока того события (Шесть лет), его память оставляла смутные воспоминания этой встречи.
   - Дети, это ваша племянница Лена, которая приехала с вашей сестрой погостить у нас. Прошу не обижать маленькую девочку и любить её. Примите её в свой круг общения, познакомьтесь, как полагается порядочным детям, - дала утренние наставления своим детям Елена Павловна перед завтраком.
   - Хорошо, мама. Нам будет очень интересно поиграть с ней, - сказал Ростислав.
   - И ей, наверно, тоже, - сказала Надя.
   После завтрака дети отправились в сад. Лене было не много не по себе. Ей ни разу не приходилось присутствовать в окружении детей, тем более - своих родственников, которые были старше по родству. Как в Сибири, так и в Петербурге у Лены было совсем другое общество: либо солдаты и лошади, либо светские культурные места, где собирались писатели и научные деятели. Разумеется, второй вариант общества - общество Елены Андреевны. Следовательно, первое - Петра Алексеевича.
   - Здравствуйте, - поздоровалась Лена со своими родственниками в саду за домом.
   - Здравствуй, - ответил на приветствие племянницы Ростислав и, проявляя жесты кавалера, поцеловал протянутую руку Лене. - Очень приятно. Меня зовут Ростислав.
   Этот поступок Ростислава очень рассмешил Катю с Надей. Они весело хихикали, приводя мальчика в неудобное положение, от которого на его щеках появился яркий румянец.
   - Мне тоже очень приятно. Я Лена, - представилась племянница, тоже, неловко покраснев.
   - Я Катя.
   - Я Надя, - быстро представились тётки, которые своим видом демонстрировали свой интерес для знакомства с Леной, ведь в Астрахани у них не было друзей.
   - Откуда ты приехала сюда? - спросила Катя. Ребята присели под абрикосом, который совсем недавно сбросил свой цвет.
   - Мы с мамой, вашей сестрой, приехали из Петербурга, - ответила Елена на поставленный вопрос.
   - Мы ни разу не путешествовали. Наверно это так интересно! - поддержала разговор Надя.
   - Не совсем, - с грустью проговорила Лена. - Это слишком утомительно и скучно. Вначале привыкаешь к одному месту, после - нужно переезжать в другое. Выходит, ты в каждом новом месте становишься чужим и, как только начинаешь осваиваться, нужно снова отправляться в путь.
   - Расскажи нам про Петербург. Он очень красивый? - спросила Катя.
   И Елена принялась рассказывать своим тёткам и дяде про Петербург. Его красивые дома и парки, широкие улицы и площади, про то, как воды Финского залива разбиваются об прибрежные камни, подымая свои волны, раскачивающие одинокие корабли рыболовов, осмелившиеся вступиться в схватку со стихией с целью улова. Все эти рассказы очень увлекали детей. Они никогда не слыхали таких бурных рассказов и описаний. Не какие книги не могли описать подобное, как уста очевидца описывают увиденное. Тем более рассказ очевидца переполнен истинностью и желанием внятного объяснения для слушателей.
   За этой приятной и трогательной картиной из окна наблюдала Елена Павловна и Елена Андреевна - бабушка и мать рассказчика. Им было приятно видеть, как дети нашли общий язык без всяких затруднений. Их наблюдения отлаживались на лицах счастливой улыбкой и каким-то приятным чувством, объяснить и описать которое очень сложно.
   Прослушав рассказ Лены, дети начали играть и забавляться. Когда собираются вместе ребятишки, то они всегда найдут место шалостям и весёлым штучкам, которые веселили бы их без конца. Причиной этих шалостей или, точнее объектом, а можно быть уж совсем точным - субъектом был Ростислав. Девочки забавлялись над ним. Когда они играли в "прятки", то Ростислав всегда должен был искать их, потому что девочки всегда находили повод для того, что бы он уткнулся лбом в дерево, закрыв ладонями свои глаза, считал до определённой цифры, что бы вновь начать поиски. Его постоянство игровой позиции мотивировалось тем, что он не подглядывал за ними, выслеживая их места-укрытия. Разумеется, как кавалер, он не мог себе позволить подсмотреть за ними, но девочки это тоже знали, но задор есть задор и поиздеваться над мальчиками - в крови с рождения у представительниц противоположного пола. Но Ростислав отыгрался единственный раз, и этот раз на всё детство осталось за Еленой. Он в момент одной из забав назвал Елену - Лёля и это прозвище прикрепилось к девочке. Ростислав в то время не догадывался, что прозвище "Лёля" не только коверканье имени "Елена", но и имя дочери богини Лады. Лёля олицетворяла собой весеннее возрождение природы, начало полевых работ. Богиню весны представляли: красивой, стройной, высокой девушкой. Можно сказать, что это прозвище придало Елене равновесия в общении со своими родственниками.
   Ближе к обеду дети уже лежали под деревом, немного усталыми от ритмичной и динамичной игры. Уже проявлялось чувство голода, которое подсказывало, что скоро обет. Надя рассказывала про то, как бы ей хотелось отправиться куда ни будь в другое место. Её тянуло к путешествиям: побывать в неизвестных местах, завести много новых знакомств. Но этот удел ожидает в будущем Лену.
   Вот, появилась Софи, седеющие волосы которой были аккуратно собраны в клубок сзади. Она позвала ребят к обеду.
   - Всем за стол, только помойте руки перед едой. И вообще, приведите себя в порядок! - повелительным тоном прокричала она им вдогонку.
   После выполненных обязательных поручений перед обедом, связанные с гигиеной рук, которые были чернее любой грязи, дети сели за стол. Их уже ожидали родители, которые радостно наблюдали за тем, как их отпрыски здорово поладили друг с другом.
   - Я вижу, знакомство у вас прошло хорошо, - заметил Андрей Михайлович, полагаясь на рассказы своей супруги - Елены Павловны.
   - Да. Нам очень приятно быть рядом с Еленой, - сказала Надя, которая разломила горячий пирожок, что бы он немного остыл.
   - Я рада, что дети нашли общий язык друг с другом. Теперь, им будет не так скучно, - заметила Елена Павловна, наблюдая, как её супруг наливает ей в бокал красное вино.
   - Я удивлена своей дочерью. У неё нет друзей среди детей. Столь быстрое освоение в подобном кругу очень похвально, - с улыбкой сказала Елена Андреевна, что вызвало улыбку и у самой Лены.
   К столу поднесли запечённого гуся с рисом. Фадееву было приятно сидеть за большим столом в кругу своих детей. Подобное общество благоприятно влияло бы на каждого человека, в независимости от сословия и ранга. В такой обстановке казалось, что и все блюда, которые были на столе, были изумительны и очень вкусны. Даже можно было предположить, что если бы за этим столом было меньше людей, меньше близких людей - что важнее всего, то все эти блюда были бы не так вкусны как сейчас.
   По окончании обеда и лёгкой сиесты, дети вновь отправились в сад для того, что бы продлить свои шалости, а остальные занимались своими обыденными заботами.
   9
   ***
   Приезд к родителям в Астрахань сказался на улучшение самочувствия Елены Ган, по крайней мере, в моральном плане. Как было замечено ранее, местная обстановка навивала молодой писательнице новые темы и сюжеты для написания своих литературных трудов, которые печатались в "Библиотеке для чтения". Свою дочь - Елену, было не много не понять. Девочка всё реже находилась в присутствии матери, а наблюдала за необычным пейзажем за окном, который открывал панораму абсолютно иного мира, несравнимого с теми местами, где они когда либо бывали.
   - Мама, а кто эти люди? - показывала маленькая Лена пальцем в окно на калмыков, которые сидели у костра в поле, занятые своим делом.
   - Это калмыки, доченька. Это поселенцы из востока, - не отрывая взгляда от своей работы, Ган ответила на вопрос любопытствующей дочери.
   - Почему они не живут в домах и так странно одеты? И я не у кого не видела крестиков на шее, - Не унималась маленькая Лена, назойливо доставая свою мать вопросами, сгорая от любопытства.
   - Эти люди с давних времён привыкли жить в чистом поле, - и, не много подумав, Елена Андреевна сказала - Спроси у своего деда, он больше знает про этих людей, потому что его ради этого и направили сюда.
   Не много обидевшись на свою мать, Лена пошла в кабинет своего деда, который, как обычно, сидел за какими-то документами и тщательно их изучал, записывая, что-то на отдельно лежащий лист бумаги. Внучка задала подобный вопрос Фадееву. Андрею Михайловичу было очень приятно проводить время с внучкой, вот только ни как не получалось завязать разговор, а тут как раз подходящий случай.
   - Милая Лена! - начал он - Эти люди совсем не такие, как мы. Даже если у них по две руки и по две ноги, они отличаются от нас и нам очень сложно общаться с ними.
   - Почему же? - не переставала задаваться Лена.
   - Видишь ли, там, откуда они пришли, нет лесов, а только степь. Поэтому жилища калмыков похожи на палатки, крыши и стены которых натянуты кожей животных и распёрты из нутрии. Их одежда специально предназначена для того, что бы терпеть жару и холод степей, а так же суровые ветры, которые пронизывают насквозь своим порывом. И они не православны. Калмыки не веруют во Христа как наш народ, у них другая религия, другой язык и обычаи. И кухня у них отличается от той, к которой мы привыкли.
   Такой обильный кусок информации очень занимал Леночку. Она представить себе не могла, что существуют люди, которые абсолютно разные по образу жизни с ними. На мгновение у неё промелькнула мысль о диком способе жизни калмыков, очень интересном, нелепом и бессмысленном.
   - Почему ты не пытаешься научить их нормально жить? - продолжала спрашивать внучка деда. Эти вопросы его очень забавляли, и ему нравилось на них отвечать.
   - Юная леди, я здесь для того, что бы следить за порядком, потому что Астрахань - это территория России, а те народы, которые захотели быть под покровительством нашего государя, должны служить ему и платить налог за собственное присутствие здесь. В мои обязательности не входит обучать калмыков нашему образу жизни, это будет оскорбительно для этого народа и не даст чести нам. По этому, мы живём с ними, как бы, в одном доме и уважаем моральные принципы друг друга. На этом основании они и имеют полное право жить своей жизнью, - немного подумав, Фадеев добавил. - Раньше, конечно, всё могло быть по-другому.
   После этой фразы Фадеев принялся вновь за работу и заставил внучку задуматься над смыслом этих слов, которые в её годы были очень туманными.
   Юную Елену очень заинтересовал калмыцкий народ. Она всё равно не могла понять все жизненные принципы, которые господствуют в Астрахани и идут наперекор со всеми обычаями тех мест, в которых уже очень давно развивается православие и жизненные принципы не богаты подобными житейскими нюансами, как это место. Глядя в окно и озирая окрестность, Елена продолжала думать в своей комнате. Её ни что так не занимало, как жизненный принцип калмыков. Она хотела познакомиться с обычаями, которые укоренились здесь и были, как ей казалось, очень красивыми и не обычными. Елене впервые в жизни хотелось, словно книгу, страницу за страницей прочитывать всю историю калмыков и сравнить их образ жизни как минимум с образом жизни славянина.
   Но, для того, что бы узнать про всё задуманное, необходимо найти человека, который мог всё объяснить, показать и привести примеры, заставляющие представить себе все ситуации рассказа. Этот человек обязательно должен быть калмык и не иначе. Но найти его очень трудно, ведь при доме Фадеевых работали калмыки, которые очень плохо знали русский язык и многого они точно не расскажут.
   За ужином Елена сидела сама не своя. Ни чего из приготовленных блюд не лезло в рот. Ненароком было видно, что девочка чем-то озабочена. Она нехотя принимает пищу и пытается избежать разговора, который был в самом разгаре за столом в семейном кругу. Все вопросы, которые были адресованы Елене очень не по-детски умело либо игнорировались, либо она обходилась короткой фразой или словом, которого было вполне достаточно, что бы отвести от себя назойливое общение.
   - Елена, ты сегодня сама не своя. Что случилось? - после ужина поднимаясь наверх с дочерью, спросила Елена Андреевна.
   - Я сильно взволнована и не могу успокоиться, - не понятным образом ответила дочь на нарекание матери.
   - Что тебя волнует, Лена? Расскажи мне, - продолжала Ган.
   - Меня очень заинтересовал Астрахань и быт калмыков. Я не могу понять, неужели дедушке или тебе не хочется узнать про этот народ. Сидеть и заниматься организацией порядка здесь и не пытаться понять философии местности. Быть может, это самое непонимание и приводит к трениям наших народов. Быть может, что если изучить их культуру, то на основе этих знаний вести какие-то поправки в правилах жизненного поведения здесь. Это, может быть, хоть как-то сблизит нас.
   - Ты сильно завелась и необходимо поменять сферу увлечений. Эти дикари очень сильно навредили в старые времена нам, что бы потом идти на какие-то уступки и, тем более, составлению для них других законов, - сухо и твёрдо ответила мать на возмущение Елены.
   - Давай завтра пойдём в их селенье и найдём человека, который смог бы рассказать нам про местных людей, объясняя при этом весь их быт, - не унималась девочка.
   - Не стоит. У меня очень много работы сегодня ночью и завтра тоже. Мне нужно отправить перевод в Петербург и некогда заниматься этой ерундой, - на этом разговор был окончен и дамы разошлись по комнатам, так и не найдя общего знаменателя в дискуссии и компромисса в решении проблемы.
   Зайдя в тупик в общении с матерью, Елена решила, что со следующего дня непосредственно примется самостоятельно искать ответы на волнующие её вопросы. Всю ночь она не могла уснуть, перебирая в мыслях всё то, что увидела и услышала здесь, и пыталась представить себе все те вещи, которые ей предстоит узнать. При этом анализируя информацию, полученную вместе с информацией вымышленной. Так ей было легче преступить к предстоящему поиску невиданного.
   10
   ***
   Пока все в доме думали, что их чадо гуляет в саду, Елена прогуливалась в окрестностях калмыцких селений, жадно впиваясь взглядом на то: как калмыцкие пастухи пасут овец и строят свои жилища; как женщины, оставшиеся дома с детьми, разводят огонь и готовят лепёшки для того, что бы накормить своих детей и мужа, который вернётся с охоты, либо с какого не будь другого дела. Местные жители очень удивлённо смотрели на девочку, которая была совсем не похожа на них и одиноко прогуливалась в их окрестности. Нельзя сказать, что она что-то или кого-то ищет. Нельзя сказать, что она заблудилась и ищет своих близких, что бы выбраться из этого места. Ясно было одно: судя по одежде, девочка из высшего сословия Астрахани и она находиться не там, где её положено.
   Елена понимала по глазам прохожих, что они пытаются понять, глядя на неё. Но она даже не пыталась первой вступить в разговор, по причине не знания местного языка, что могло повредить её целям. Калмыки могли, за не знанием причин появления Елены всего на всего отправить её обратно домой, где она, непременно, получила бы выговор за свою шалость - с точки зрения взрослых, и инициативу - с личной позиции.
   После долгих прогулок, каким-то, не понятным ей чутьём, Елена поняла, что привлекает на себя внимание взгляд одного человека, который наблюдает за ней, последнее время, очень долго. Очень страшные мысли закрались в голову Лёле, и она уже стала жалеть о своей, уже выходке. Заметив, что девочка обратила внимание на его взгляд, калмык пошёл за ней и, в конце концов, встретился с Еленой.
   - Такой юной леди не стоит гулять в подобных местах, - первым решился на разговор калмык, который был средних лет. На его лице была не густая борода с заметно пробивавшейся сединой. Это лицо внушало доверие к себе и спокойствие. Ещё одно, что очень сильно удивило Елену, это прекрасное произношение русской речи.
   - Вы так хорошо говорите по-русски, - единственное, что могла произнести Елена.
   - Вы, очевидно, заблудились? - спросил калмык.
   - Нет. Меня интересуют калмыки. Их жизнь, - неловко проговорила Елена, опуская взгляд на землю.
   - Значит, что бы узнать о калмыках, вам необходим калмык, не так ли? - с улыбкой проговорил тот.
   - Да, - робко ответила Елена.
   - Тогда я к вашим услугам. Давайте знакомиться. Меня зовут Амар, - произнёс калмык и вытянул руку для приветствия.
   - Я Елена, - сказала девочка и после рукопожатия Амара спросил.
   - Вы, случайно, не из дома Фадеева.
   - Да. Это мой дед.
   - Очень приятно. Я имел честь беседовать с ним, потому что я из не многих, кто владеет русской речью, - сказал Амар и продолжил, - Я учился в русскоязычной школе. Мои родители хотели, что бы я знал вашу речь, так как нам приходиться жить вместе с русскими и умение понимать друг друга сблизит наши народы.
   После знакомства Амар принялся за просьбу Елены. Он рассказывал про свою семью и про местные обычаи. Про то, как калмыки добывают себе пищу и живут в степях, перенося холодные порывистые ветры, которые могут навредить человеческому здоровью. После долгого общения Елена спросила:
   - Я хотела бы побывать в вашей церкви и побольше узнать про буддизм.
   - Тут я тебе не помощник, - сказал Амар и продолжил. - Я отведу тебя к моему брату Босха, который служит в церкви у нашего ламы - так называются наши священники. Но он не знает русского языка. Я буду переводчиком.
   Они шли в сторону здания, которого было заметно издалека. Это здание выделялось своей красочностью и манило к себе. Тем более, заманить детей этому зданию было не трудно, из-за своего весёлого, как казалось детям, вида. Зайдя во внутрь, Амар подошёл к человеку, который, как казалось Елене и был Босха. Объяснив своему брату создавшуюся ситуацию, они оба подошли к девочке. После приветствия с незнакомкой, калмыки присели, и она поступила их примеру, присев напротив их. Вокруг были расставлены статуэтки и статуи человека с голым торсом, который сидел на скрюченных ногах, сомкнув ладони в кольцо в районе пупка. Большие пальцы прикасались друг к другу в верхней части воображаемого круга, а четыре пальца одной руки лежали на четырёх пальцах другой руки с низу - это был Будда.
   - Сиди и слушай, - повелительным тоном проговорил Амар и принялся переводить всё то, что рассказывал Босха. - Буддизм - обширная система, богатая и глубокая культура, которую невозможно возродить в одночасье. Уничтожить ее было бы просто, но на то, чтобы вернуть ее к жизни - потребуются годы. Ведь учение Будды - это не одна отдельно взятая книга. Это многотомное собрание его наставлений, комментарии к ним индийских учителей, множество учений, написанных тибетскими учителями. Буддизм - это поступательное движение, преемственность, побуждающая нас к духовному прогрессу. С течением времени появятся новые учения, будут составлены новые комментарии. Когда в своей жизни мы начинаем опираться на внутренние ценности, то автоматически начинаем их проявлять, в том числе через улыбку. И все это благодаря учению Будды, которое научило нас быть конструктивным в отношениях друг с другом. Когда мы говорим о религии, о буддизме, то, прежде всего, имеем в виду не ритуалы, не о вещи внешнего порядка, но взращивание добросердечия и сострадания, - того, что составляет суть любого вероучения.
   Когда вам приходится иметь дело с иным менталитетом, с иным способом восприятия действительности, пожалуй, это самое трудное. Постараться заставить другого человека понять, почувствовать ... это сложно, - на вопрос Елены, тяжело ли быть монахом, Босха ответил - Монашеская жизнь чрезвычайно сложна. Нужно быть крайне дисциплинированным, и я могу честно признаться - мне лично не хватало дисциплины, и потому я не смог оставаться монахом до конца своих дней. Монашество - это традиция, которая бережно хранилась и передавалась из поколения в поколение со времен Будды. На сегодняшний день ей свыше 2500 лет. И если мы могли сохранять ее на протяжении двух с половиной тысяч лет, что мешает нам не утратить ее теперь? Если человек носит монашеские одеяния, мы должны видеть в нем представителя Будды. Автоматически в нашем сердце должно рождаться огромное почтение. При этом статус монаха или монахини сам по себе совсем не обязательно означает, что перед вами - хороший человек. Я обычно говорю, что монашескую общину можно сравнить с огромным океаном. В океане водятся рыбы, кораллы, черепахи, добрые рыбы, злые рыбы. И монашеская община разных стран мира, не только Калмыкии, но также Тибета, Тайланда, Лаоса, Бирмы, Шри-Ланки - это тоже большой океан. Монах, монахиня могут не быть верхом совершенства, но при этом они хранят обеты Винайи, обеты полного монашеского посвящения. И поэтому я питаю к ним огромное уважение. На их теле - одежды Будды, и поэтому я почитаю их. Они не являются просветленными, но стоят на пути духовной практики, которая со временем поможет им отказаться от дурных действий и дурных помыслов. Монашеская традиция существовала испокон веков и передавалась из поколения в поколение со времен Будды. Я думаю, в ней заложен гораздо более глубокий смысл, нежели мы себе представляем. Не стоит пересматривать древние традиции и вводить новые правила в религиозной сфере. Если бы мы допустили это, то буддизм давным-давно бы прекратил свое существование, потому что каждый пытался бы идти своим путем. Но мы сумели пронести сквозь века монашескую традицию, и именно поэтому буддизм существует и поныне.
   - Здесь очень много говорят о просветлении. Что это? - спрашивала Елена, на что Босха отвечал:
   - Если вы чувствуете, что стали лучше, то вы на правильном пути. Возможно, мы еще очень далеки от Просветления. Я сомневаюсь, что Просветление можно достичь за одну жизнь. Но если в этой жизни мы потратим достаточно времени и приложим достаточно усилий на пути к Просветлению, то, возможно, в следующей подойдем к нему чуть ближе. А через жизнь - еще ближе. Самое главное в достижении просветления - дисциплина. Постараться обуздать свой ум, привнести дисциплину в свои поступки, ценить благие качества этой жизни, не допускать проявления негативных эмоций и давать силу позитивным. Времена изменились, по сравнению с древностью сегодня мы оказались в совершенно иных условиях. Материальные ценности играют доминирующую роль в нашей жизни. Мы живем в агрессивной среде, где больше привязанности, больше желаний, и в этом окружении мы начинаем забывать, в чем ценность духовных качеств человека. А ведь, на самом деле, именно их нам необходимо взращивать и развивать. Но для развития просветления необходим духовный наставник. Духовный наставник - это человек, который прошел многолетнюю подготовку и у которого за плечами очень большой духовный опыт. Но даже если мы сумели найти такого человека, может случиться так, что он, несмотря на все свои достоинства, не отвечает нашим собственным тонким внутренним критериям. У каждого человека есть свой собственный набор требований, которые он предъявляет к духовному учителю. И прежде чем мы назовем кого-то своим духовным наставником, мы должны убедиться в том, что он отвечает и этим тонким критериям. Многие считают меня своим духовным наставником, но я не рассматриваю себя с этой точки зрения. Как бы то ни было, если для кого-то я - духовный наставник, замечательно. Если кто-то другого мнения, это не вызывает во мне беспокойства.
   - Что бы быть монахом либо учиться и практиковать учение буддизма лучше начинать с какого возраста? И какой возраст не позволяет приступать к этому учению?
   - Я задам вам один вопрос. Как вы отнесетесь к тому, если кто-нибудь скажет вам: "Я слишком стар, чтобы быть сострадательным", или "Я слишком стар, чтобы быть добрым", или "Я слишком стар, чтобы проявлять терпение". По-моему, такие высказывания лишены всякого смысла. Конечно, для духовной практики нет возрастных ограничений. Пусть даже всю свою жизнь мы убивали и воровали, но если на смертном одре мы сумеем стать самым сострадательным человеком на земле, и это рожденное в нашем сердце сострадание будет искренним, то вполне возможно, что оно компенсирует всё то негативное, что мы накопили в течение жизни. Поэтому никогда не поздно приступить к духовной практике. И если кто-то станет утверждать обратное, я с ним не соглашусь.
   После краткой игры вопрос-ответ и введения Елены в общий смысл буддизма, Босха стал рассказывать про буддизм и его ответвления и какие ответвления изучают буддисты калмыки. При этом монах был очень удивлён цепкостью Елены и серьёзности её вопросов. Перехватывая рассказ монаха, и опускаю историю буддизма вообще, я в кратце опишу историю буддизма в степях Калмыки.
   Когда ойраты(калмыки) пришли из Джунгарии в начале 17-го века и заняли район между Волгой и Доном к северу от Каспийского моря, они уже исповедовали буддизм тибетского толка. Большую роль в распространении буддизма среди них сыграл ойратский (калмыцкий) монах Зая Пандита, Намкхаи Гиятсо, который на основе монгольской письменности разработал ойратскую (калмыцкую) письменность. Несмотря на то, что наибольшее распространение у калмыков получила традиция Гелуг, ойраты (калмыки) приняли также некоторые обряды традиций Сакья и Кагью.
   Школа тибетского буддизма Гэлуг- традиция философского и медитативного образования, основанная в Тибете ламой Чже Цонкапой. Непосредственным источником вдохновения для традиции Гэлуг стала традиция тибетского буддизма Кадампа, основоположником которой является индийский учитель Атиша.
   История буддизма изобилует выдающимися наставниками, одним из величайших из которых по праву считается Цонкапа. Сочетая в себе совершенство йогической реализации с несравненной учёностью, он решительным образом реформировал буддизм у себя на родине, чем не только спас его от деградации, но и сохранил для будущих поколений последователей Будды во всём мире. Он вошёл в историю не только благодаря своим духовным и интеллектуальным достижениям, но и благодаря необычайной доброте к тибетскому народу.
   Традиция гласит, что в одной из своих предыдущих жизней Чжэ Цонгкхапа, будучи маленьким мальчиком, поднёс Будде Шакьямуни хрустальные чётки и взамен получил от него раковину. Обратясь к своему ученику Ананде, Будда предрёк, что мальчик переродится в Тибете и сыграет ключевую роль в возрождении его Учения - Дхармы. Будда добавил, что при посвящении мальчик получит имя Сумати Кирти, то есть, по-тибетски, Лобзанг Драгпа.
   Цонкапа, которого в Тибете почтительно называют Чжэ Ринпочхэ ("Досточтимый и Драгоценный"), никогда не похвалялся личными духовными свершениями, и о глубине его медитативного опыта свидетельствовали лишь его случайные оговорки. Однако он не скрывал своих близких отношений с Буддой Манджушри, от которого напрямую получал наставления и которого мог видеть так же отчётливо, как и любого обычного человека. Кьябчже Пабонгка Ринпочхэ, выдающийся учитель нашего времени, называл Ламу Цонгкхапу "Царём Дхармы трёх миров"; так же его почитали и другие тибетские мастера прошлого и настоящего. В литературе школы Гэлуг имя Цонгкхапы обычно предваряется титулом "Всеведущий Наставник".
   Одной из главных целей письменных трудов, учений и практики Чжэ Цонгкхапы было очищение тибетского буддизма. Его очень беспокоили нарушения монашеской дисциплины, которые к тому времени стали обычным явлением в монастырях Тибета, неверные толкования Дхармы, а также деградация тантрической практики. В особенности он критиковал распространившиеся среди тибетских тантриков сексуальные практики, что, по его мнению, было несовместимо с высокими монашескими идеалами, о которых учил Будда.
   Частично преобразования, задуманные Цонкапой, были направлены на создание новой традиции, которая, подобно её основателю, уделяла бы большое внимание строгому следованию правил Винайи, всестороннему изучению буддийской философии и тантрической практике, соответствующей монашеским обетам. Название основанной им школы - Гэлуг - в переводе означает "Добродетель" и в полной мере отражает намерения родоначальника этой системы.
   В традиции Гэлуг особое внимание уделяется нравственности, монашеская дисциплина рассматривается как идеальная основа для религиозного образования и практики.
   Вследствие этого подавляющее большинство гэлугпинских лам - монахи, а наставник-мирянин в этой традиции большая редкость.
   Кроме того, в традиции считается, что серьёзная философская подготовка является необходимой предпосылкой для эффективной медитации, а, следовательно, как Тантра, так и Сутра подвергаются всестороннему анализу в ходе философских диспутов.
   Как правило, учебный план в программе монастырского образования охватывает пять главных дисциплин: свод сутр о совершенстве мудрости (Праджняпарамита), философию Срединного Пути (Мадхъямака), теорию познания (прамана), феноменологию (Абхидхарма) и монашескую дисциплину (Винайя). Эти предметы подлежат тщательному изучению с помощью диалектического метода, с использованием индийских текстов, а также индийских и тибетских комментариев к ним. При этом в каждом монастыре чаще всего используются свои учебные пособия. Обучение занимает от 15 до 20 лет. По завершении этого курса монаху присваивается учёная степень гэшэ (доктора буддийской философии), одного из трёх уровней: дорампа, цогрампа или хларампа, из которых наивысшей считается последняя.
   Впоследствии по своему желанию гэшэ может поступить в один из тантрических колледжей и таким образом завершить своё формальное обучение, или вернуться в свой монастырь в качестве преподавателя, либо поселиться в уединении для интенсивных занятий медитацией.
   Монах, завершивший обучение и удостоенный степени гэшэ, считается полностью квалифицированным и авторитетным духовным мастером, достойным преданности и уважения последователей.
   Сакья (Сакьяпа)- школа тибетского буддизма, основанная в Кхон Кончог Гьялпо, центром школы является одноимённый город Сакья около Шигадзе в Тибете. Школа Сакья принадлежит к школам новых переводов (сарма). Монастырь Сакья контролировался аристократическим кланом Кхон, из числа представителей которого выходили иерархи этого направления буддизма. Школа Сакья-па не требовала обязательного безбрачия у духовных лиц, но существенным ограничением здесь было требование прекратить половую жизнь после рождения наследника. Однако сакьяские иерархи принимали монашеские обеты, что привело к установлению практики передачи сана настоятеля и первоиерарха школы от дяди к племяннику в рамках клана Кхон.
   Доктрина школы Сакья-па восходила к учению индийского махасиддхи Вирупы, провозгласившего принцип "плод - результат", согласно которому цель пути непосредственно реализуется в процессе его прохождения. Огромное значение традиция Сакья-па придавала практике йоги промежуточного состояния (бардо). По философским взглядам последователи Сакья-па придерживались синтеза умеренной мадхьямаки и йогачары. Центральной для этой школы тантрой является "Хеваджра тантра".
   Несмотря на то, что представители школы Сакья-па отличались ученостью и были авторами многочисленных сочинений, эта школа прославилась в первую очередь своей политической активностью в плане достаточно успешных попыток объединения Тибета в единое теократическое государство; в этом отношении иерархи Сакья-па, несомненно, были непосредственными предшественниками гелугпинцев. Сакьясцам практически удалось достичь этой цели, чему, прежде всего, способствовали их тесные контакты с правителями монгольской императорской династии Юань в Китае.
   Линия Кагью произошла от великого йогина Тилопы, который жил в Северной Индии. Тилопа получил четыре особые передачи и в совершенстве овладел ими. Именно поэтому название "Кагью" иногда интерпретируется как сокращение от "кабаб жии гью па" - Линия Четырёх Передач.
   Несмотря на то, что имеют место некоторые расхождения в исторических источниках относительно того, какие мастера связаны с той или иной из четырёх передач, большинство соглашаются с тем, что первая из четырёх исходила от Нагарджуны и состояла из двух тантр, "Сангва Дюпа Тантры" (Гухьясамаджа) и "Денши Тантры".
   Она также включает в себя практики, называемые "Иллюзорное Тело" и "Перенос Сознания". Вторая особая передача пришла от Накпопы и включала тантру под названием "Гьюма Ченмо" (Махамая), а также практику "Осознанного Сна". Третья особая передача пришла от Лавапы. Она включает в себя "Демчок Тантру" (Чакрасамвара) и практику "Ясного Света". Четвёртую передала Кхандро Калпа Зангмо, и она включает тантру, известную как "Гьепа Дордже" (Хеваджра) и практику "Внутреннего Тепла" ("Туммо").
   Эти учения Тилопа передал Наропе, и они были систематизированы как Шесть Йог Наропы, которые считаются одним из центральных учений в Линии Кагью. Наропа передал свои знания Марпе, великому переводчику, который трижды приезжал из Тибета в Индию за наставлениями, и, вернувшись впоследствии в Тибет, распространил учения Дхармы там.
   Его ученик, Миларепа, стал одним из величайших йогинов Тибета. Посредством настойчивости в практике Махамудры и Шести Йог Наропы, он обрёл глубокую реализацию абсолютной природы реальности.
   Передачу Миларепы продолжил Гампопа, врач из Дагпо. Он проходил обучение в традиции Кадампа, которая является постепенным путём, включающим так называемые учения Лам Рим. Он также встретился с Миларепой и достиг реализации абсолютной реальности под его руководством. Он основывал монастыри, много учил и обрёл много учеников. Четверо из его учеников основали четыре основные школы Кагью.
   Полную же передачу Махамудры от Гампопы получил именно первый Кармапа, Дюсум Кхьенпа. Восемь меньших линий Кагью основали последователи Пхагдру Дордже Гьялпо (более известного как Пхагмодрупа) - другого ученика Гампопы.
   Различные линии Кагью не считаются большими или меньшими с точки зрения содержащихся в них учений, в этом отношении они равны.
   Четыре Великие линии названы так потому, что они происходят от самого Гампопы, в то время как Восемь Малых линий идут от более поздних поколений мастеров. В наше время из Четырёх Великих линий Кагью, только Карма Кагью остаётся распространённой (в том числе на Западе, во многом благодаря работе Ламы Оле Нидала). Из Восьми Малых - только Таглунг Кагью, Друкпа Кагью и Дрикунг Кагью всё ещё существуют независимо.
   В рамках каждой линии можно различить несколько передач. Тем не менее, у всех основных буддийских традиций в Тибете есть линия Обетов Пратимокши (индивидуального освобождения) и линия Обетов Бодхисаттвы.
   Вернёмся же обратно к нашей героине, которая с наслаждением и с чувством личного удовлетворения слушала рассказ монаха. После окончания своеобразной лекции, Елена вышла из храма вместе с Амаром.
   - Вам понравилось? - спросил он.
   - Да. Было очень Интересно. Я получила большое удовольствие в общении с Босха и очень вам благодарна за ваше внимание к моей просьбе, - поблагодарила Елена калмыка от чистого сердца.
   - Тогда, после подобных нагрузок, которую вы приняли в виде рассказанного материала, следует подкрепить силы. И приму за благодарность, если вы отобедаете у меня дома.
   - Я не смею вам отказать.
   Амар привёл Елену к себе домой в хижину, обтянутую кожей. Их встретила жена Амара Гарма. Очень приветливая женщина хорошо приняла девочку. Гарма была беременна, о чём свидетельствовал круглый живот, который она поглаживала, сидя напротив костра.
   Амар и Гарма угостили Елену лапшой с мясом барана. Это блюдо называлось хурсын-махан-гуйртяган, при этом съедая вприкуску лепёшки, поджаренные в кипящем масле, которые назывались цельвг. После сытного обеда Елену угощали сладким творогом, который девочка запивала горячим чаем - джомба, ингредиентом которого были: чай с молоком, маслом, солью, мускатным орехом и лавровым листом. Особенностью этого чая было то, что, когда он горячий, то спасал от степных холодов зимой, а когда холодный, то утолял жажду в знойное лето.
   После окончания трапезы, Елена поблагодарила Гарму за обед. За тем отправилась в дом Фадеевых в сопровождении Амара, который был рад знакомству с Еленой.
   Елена явившись домой, была переполнена эмоций от увиденного и услышанного. Но знала, что её рассказ не одобрят родители и поэтому решила придержать язык за зубами. Всё-таки, она не решалась называть калмыцкие народы отсталыми. После того, как калмыки очень приветливо отнеслись с Еленой, она понял, что цивилизация - это не огромные города с красивой архитектурой, с контингентом людей, умеющих разговаривать, правильно вести себя за столом и быть приветливым, что, по мнению Елены Петровны, было прикрытием лицемерия и собственных истинных, подлых побуждений. Искренность калмыков заставило Елену по-другому относиться к подобным народам, их обычаям и религии. Этот случай очень сильно изменил её мировоззрение и философию собственных побуждений.
   - Какая милая девочка, совсем не избалована и приветлива, - сказала Гарма, обращаясь к Амару.
   - Да, ты права. И я уверен, что эта девочка - будущее в наших отношениях со славянским народом и другими народами. И это отношение будет полностью основываться на уважении друг к другу, приветствии, любви и взаимопомощи.
   11
   ***
   Утром, едва проснувшись и избавившись от сонливости, Елена Андреевна взглянула в окно и заметила оживлённость в соседнем поселении. Калмыки были нарядно одеты - это вызвало удивление у писательницы, и ей было не много не по себе от происходящего. Люди шли на молебен с радостными лицами и поздравляли друг друга, вежливо кланяясь и говоря непонятные слова в ответ. Не долго пронаблюдав за ними, Елена спустилась к завтраку, встретив на лестнице свою дочь - Лену:
   - Доброе утро, - пожелала Лена своей матери.
   - Доброе утро, дочь. Ты смотрела в окно, там калмыки выглядят не так, как обычно? - спросила свою дочь Елена.
   - Нет, я не обратила внимание. Спросим у деда.
   Присев за стол, аккурат под поданный кофе, который своим ароматом разбивал все остатки сонливости, которые, до этого, и так были развеяны, Елена окинула взглядом стол в поисках отца, но увидела свою мать - Елену Павловну, внимательно изучавшую какую-то книгу.
   - Доброе утро, мама.
   - Доброе утро. Как спалось тебе? - не поднимая взгляда от страниц книги, спросила Елена Павловна свою дочь.
   - Сон был прекрасен, хоть и насладиться я им вдоволь не успела.
   - Что же послужило причиной?
   - Не законченная работа, которую я должна выслать через несколько дней в издательство, - и, отпив глоток бодрящего кофе, кинувши несколько кубиков сахара, спросила, - А где отец?
   - Он не будет с нами завтракать. Его присутствия требуют в администрации по какому-то важному делу. Очевидно, приехал человек из столицы с какими то бумагами. Да ещё и в такой день...
   - А, что за день?... - спросила Елена удивлённым голосом.
   - Какой-то праздник у калмыков, который они справляют ежегодно.
   Тем временем Елена Петровна сидела за столом и слушала всё, о чём говорили мать с бабушкой. Ей очень захотелось побывать там, и она знала, к кому обратиться, что бы лицезреть праздник. Её мать не выражала особого интереса к калмыцким обычаям и обрядам, точнее, может быть у неё был интерес, но занятость заставляли позабыть о предстоящем.
   Выйдя на улицу, Елена Петровна быстрым шагом направилась к храму в поисках Амара. Этот человек ей обязательно поможет - она знала это. Нужно только подождать, когда закончится молебна - а она уже подходила к концу.
   - Здравствуй, Амар, - крикнула Лена, увидев нарядно одетого друга.
   - Здравствуй, мой друг. Ты как раз во время. У нас сегодня праздник Майдари-хурал.
   - Что это за праздник? - спросила Елена.
   - Это Круговращение Майтреи. Праздник посвящен приходу на землю Майтреи - Будды Грядущего мирового периода. Так называется в буддизме тот отрезок времени, который наступит после окончания периода правления нашим миром Будды Шакьямуни.
   Следует отступить от данного повествования и приняться за объяснение этого праздника. Что же представляет собой Майдари-хурал?
   Согласно учению махаяны, Будда Майтрея пребывает на небе Тушита, проповедует там Учение (Дхарму) богам и ожидает времени, когда сможет снизойти на землю. Это время наступит, когда продолжительность жизни людей на земле достигнет 84000 лет, и миром будет править чакравартин - справедливый правитель-буддист. Согласно сутрам Махаяны, Будда Шакьямуни, перед тем как переродиться на Земле, также был воплощен на Небесах Тушита. Приняв решение совершить свое последнее перерождение в мире людей и уже спускаясь с небес Тушиты, Шакьямуни возложил свою корону на голову Будды Майтреи.
   Перед глазами Елены представилась следующая картина: монахи, выносили из храма статую будды Майтреи, которая была не похожа на другие статуи. Статуя Майтреи отличалась золотистым цветом кожи, со ступой, вазой, которая, по обычаю, наполнена эликсиром бессмертия - амритой и колесом Дхармы. Характерное отличие этого памятника - это спущенные вниз ноги. Именно так изображается будда Майтирея.
   Монахи храма усаживают статую на колесницу под балдахин, впрягая скульптурное изображение коня. Одна группа монахов приводит в движение колесницу, другие идут впереди или сзади нее, читая молитвы. Эта процессия движется в течение всего дня вдоль наружной стены, подолгу останавливаясь у каждого ее поворота для чтения молитв и чаепития. Отсюда произошло и название праздника - "Круговращение Майтреи".
   Всё это приводило в восхищение Елену. Она следовала за колесницей и боялась промолвить даже слово. Не зная сама - почему, но величие Майтреи и все почести, которыми одаривали этого Будду, калмыки потрясали своим величием её сердце из нутрии. Ей казалось, что золотистая голова Будды вот-вот повернётся к ней лицом и их взгляды встретятся. Яркое солнце своим светом так освещало Майтрею, что казалось, отблеск его был виден очень далеко, как будто второе солнце начинает свой восход, но только не на небосклоне, а на земле, принося людям радость и надежду.
   Подобные вещи очень сильно будоражили её впечатление. Каждое поскрипывание колес, которые слышала Елена, казалось ей, заставляли всю округу слышать о Майдари-хурал. На секунду она даже пожалела, что рядом с ней нет матери, которая наверняка поддалась впечатлению от увиденного зрелища. Жаль, что члены её семьи вообще игнорировали этот праздник, считая его языческим ретуалом. Несмотря на это, Майдари-хурал объединял всех присутствующих, вне зависимости от рода занятия и деятельности.
   Закончилась процессия подарками, которыми калмыки одаривали монахов, кто чем мог.
   - Я в восторге! - едва выговорила Елена.
   - Все присутствующие в восторге! - сказал Амар, направляясь в храм.
   12
   ***
   За время, проведённые Еленой Андреевной Ган в Астрахани, её здоровье ухудшилось, и она на короткое время покинула отца, что бы набраться сил на Кавказе. Эта поездка произошла в 1838 году.
   Можно считать, что пиком творчества Елены Андреевны Ган в литературной деятельности как раз пришёл на период 1837-1839 года. В этот период в "Библиотеки для чтения" вышли её повести: "Воспоминание Железноводска", " Утбалла" - которую она писала под впечатлением калмыцкой жизни, далее были "Медальон" и повесть "Джеллаледин".
   После короткого отдыха на Кавказе, Елена продолжила свою кочевую жизнь в месте со своим супругом - Петром Ганом, который уже и позабыл о том, что у него есть семья: дети и супруга, которым нужен уход и внимание. В 1839 году Елена Андреевна вновь отправилась на лечение, но уже в Одессу. Свежий морской воздух столицы юмора благотворно влиял на организм молодой дамы, тем более на тот момент она была беременна своим третьим ребёнком.
   Отдыхая на побережье Одессы Елена, как и подобает литературному деятелю, завела новые знакомства с другими своими коллегами. Она вновь почувствовала какую-то моральную поддержку и стимул для дальнейшего своего творчества.
   Любуясь вечерним морским прибоем, Ган прокручивала все свои мысли. Она думала про свою жизнь, про её недостатки. Ненароком, она не могла себе представить, что - обвиняя своего супруга в том, что он исковеркал ей жизнь, стала ему благодарна. Если бы не все обстоятельства, которые стряслись с ней, Елена вряд ли могла бы отточить свой стиль письма в своих произведениях, не смогла бы писать про тяжёлую женскую судьбу и, мало того, вряд ли боролась с властью, через свои произведения, за женские права.
   Её мысли потревожили двое людей, которые подошли к ней, заметив её грустное одиночество:
   - Здравствуйте, - сказали оба мужчины.
   - Добрый вечер, - не обращая на них своё внимание, ответила Елена Ган.
   - Вечер действительно замечательный: тихий и тёплый бриз сегодня как никогда радует, - продолжил один.
   - Нам следует представиться, - заметил другой. - Я литературный редактор "Одесского альманаха", Николай Иванович Надеждин, а мой приятель, друг и коллега - Владимир Григорьевич Бенедиктов, - Бенедиктов, как и должно было поступать кавалеру, изящно опустил голову в знак приветствия.
   - Очень приятно. Признаться, никогда не предполагала, что мне предстоит встреча с людьми, которые являются не последними людьми в литературе, - и после своей речи, представилась и сама Елена, - Я Елена Андреевна Ган.
   - Нам очень приятно, - сказал Николай Иванович и заметил, - Мы догадывались, что вы и есть Елена Андреевна.
   - Нашей целью и было знакомство с вами. Здесь только и говорят о вашем присутствии, - сказал Владимир Григорьевич.
   - К тому же, Владимир Григорьевич, я имею честь быть знакомым с некоторыми произведениями Елены Андреевны, - с юмором подчеркнул Надеждин.
   - Да вы что? - удивлёно спросила Ган. Ей было очень приятно это слышать.
   - Сенковский просто хвастается тем, что такой талантливый писатель, как вы публикуете свои произведения под его редакцией, - продолжил Николай Иванович, сам того не подозревая, что сказал Елене самый приятный комплимент, который она когда либо слышала в свой адрес.
   - Ой, что вы? Осип-Юлиан Иванович мне сильно льстит, - смутившись и слегка покраснев, ответила Елена.
   - Да, так оно и есть, - с улыбкой подытожил Надеждин.
   - Давайте присядем за столик в кафе и за чашечкой кофе продолжим нашу беседу, - предложил Бенедиктов. Его предложение сразу было принято и три персоны направились в сторону летнего павильона, откуда разносился аромат мокко.
   Молодой человек, судя по его внешнему виду - представитель восточных краёв, с лёгкостью выполнял все заказы посетителей, которые заказывали различные виды кофе: по-восточному, мокко, ристретто, латте-макиато, капучино и другие виды этого напитка. С ловкостью фокусника, он виртуозно манипулировал приборами для приготовления кофе и очень быстро утишал желающих, которые пробовали кофейный напиток и благодарили кофевара, награждая его суммой, заранее указанной им же.
   Елена Андреевна присела за крайним столиком, поближе к свежему вечернему воздуху. Её собеседники - Надеждин и Бенедиктов заказали себе крепкий ристретто. Она же, в свою очередь, предпочла выпить капучино. Ган было приятно общество этих двух персон. Со времени проживания в Петербурге ей не хватало подобного общения. Тем более, это общение, как она считала, должно было быть разрядкой после скудной провинциальной жизни.
   Беседа происходила в добром расположении духа: Бенедиктов рассказывал про своё творчество, делился своими произведениями, цитируя их без запинки, демонстрируя этим свой талант в поэзии и феноменальной памятью. Так же и Елена делилась с ними своими произведениями и цитировала свои стихи, которые ни разу не выходили в печать. Ей было абсолютно не интересно, каким образом эти люди узнали в ней Зенеиду Р-ва, главное, что общение с ними было само удовольствие.
   - Как вы познакомились? - спросила Елена после короткой паузы в разговоре, вызванной питьём кофе, которое было горячим.
   - Мы познакомились в Петербурге, - Надеждин принялся за рассказ. - Владимир Георгиевич публиковал свои стихи под моей редакцией "Телескоп".
   - Да. Мы тогда много времени проводили за работой, что и сблизило нас, - поддержал беседу Бенедиктов.
   - К сожалению, так сложилось, что редакция "Телескоп" кому-то было не выгодным из-за гласности. Это и послужило нашей разлуке, - с грустью вспоминая прошлое, говорил Николай Иванович, допивая кофе. - С тех пор, после долгих гонений я перебрался сюда, в Одессу, где и занимаюсь в редакции "Одесский альманах".
   - Географически нас разлучили, но мы всегда поддерживаем друг с другом контакт, ведя переписку, - заметил Бенедиктов.
   - Почему такая роковая не справедливость преследует нас. Кто-то страдает из-за того, что пытается бороться за правду, обременяя себя всеми неудобствами до конца своей жизни, а кто-то пресмыкается под сложившийся системой и плюёт в сторону остальных, подло насмехаясь, и считая свою позицию правильно как ни когда. Ужасно себе это даже представить, - как бы мыслями вслух произнесла эти слова Елена Андреевна.
   - Таков наш удел, Елена Андреевна. Нам наш рок заставляет плыть против течения этой жестокой реальности, - со смирением в голосе сказал Николай Иванович.
   Оглядываясь по сторонам, Бенедиктов достал из внутреннего кармана пиджака портсигар.
   - Прошу меня простить, я вынужден ненадолго отлучиться. Этот разговор меня немного тронул и желаю выкурить сигарету, - и, что бы не беспокоить своих собеседников табачным дымом, Владимир Григорьевич покинул столик, что бы выйти на свежий воздух.
   - Как раз мой друг отлучен не на долго, смею вам дать дельный совет, - подсев к Елене Андреевне, начал Надеждин.
   - О чём вы? - спросила Елена Андреевна, удивившись такому повороту событий.
   - Понимаете, я хорошо знаком с Сенковским, так же как и Бенедиктов. Но дело в том, что Владимир Григорьевич в хороших отношениях с Осип-Юлиан Ивановичем, в отличии от меня. Я - просто знаком с ним как с коллегой, - не много подумав, наверно - как бы правильно сказать, Надеждин продолжил, - Сенковский является редактором "Библиотеки для чтения" очень долго, потому что он идёт на уступки верхушкам, которые являются цензурой печати. Я больше чем уверен, что он пользуется талантами людей, таких как вы. Я знаю, что он сам переписывает произведения авторов, редактируя их не совсем сравнимых с оригиналом. Таким образом - губя талант. Я думаю, вы поняли, к чему я клоню?
   - Вы, очевидно, хотите, что бы я публиковала свои произведения под вашей редакцией? - слегка возмущённо спросила Ган.
   - Нет-нет. Что вы? Моё издательство на карандаше у цензуры и оно загубит ваше творчество. Я вам как ни будь посоветую парочку хороших редакций.
   - Спасибо за совет. Буду вам очень признательна.
   Елена догадывалась про то, что Сенковский не полностью публиковал её произведения. Но теперь она решилась поменять издательство. После этого разговора к столу подошёл Бенедиктов и их беседа втроём возобновилась.
   Следует навести справки по поводу двух собеседников Елены Андреевны Ган.
   Николай Андреевич Надеждин - 5 октября 1804 - 11 января 1856 - многосторонний учёный и критик, сын священника Рязанской губернии, воспитанник Рязанской духовной семинарии и Московской духовной академии. Родился в семье потомственных священнослужителей. Первоначально Николай Иванович пошел по стопам отца и деда и поступил в 1815 году в Рязанскую духовную семинарию. После семинарии продолжил свое образование в Московской духовной академии, которую окончил в 1824 году. По завершении учебы Надеждин 2 года служил преподавателем словесности, немецкого и латинского языков в Рязанской семинарии. В 1826 году он оставляет службу в семинарии, увольняется из духовного звания и переезжает в Москву, где устраивается домашним учителем в семью дворян Самариных. В Москве Надеждин знакомится с Каченовским, издателем "Вестника Европы", с которым они вскоре становятся близкими друзьями. В "Вестнике Европы" Надеждин напечатает свою первую историческую статью - "О торговых поселениях итальянцев на северном Черноморье", а затем, с 1828 по 1830 год - ряд критических статей по современной литературе (под псевдонимом "Экс-студент Никодим Надоумко"). Там же были напечатаны несколько рассказов Надеждина и довольно много стихов, написанных в духе Шиллера. Большая часть этих литературных произведений была признана критиками слабыми с художественной точки зрения.
   В 1830 году Надеждин защищает докторскую диссертацию о романтической поэзии. Диссертация была написана на латинском языке и имела название "De poeseos, quae Romantica audit, origine, indole et fatis" ("О начале, сущности и судьбах поэзии, называемой романтической"). Извлечения из нее были вскоре напечатаны в "Вестнике Европы" и "Атенее" под названием "О настоящем злоупотреблении и искажении романтической поэзии". После защиты диссертации Надеждину, теперь доктору словесных наук, была предложена должность профессора по кафедре изящных искусств и археологии Московского университета. Незадолго до этого Надеждин, был также избран в члены-соревнователи "Общества истории и древностей российских".
   С начала 1832 по 1835 год Надеждин, в звании ординарного профессора, читал в Московском университете теорию изящных искусств, археологию и логику. В отличие от большинства профессоров того времени Надеждин не строил свой курс на сухих конспектах из известных учебников: его лекции были блестящими импровизациями, производившими глубокое впечатление на слушателей, среди которых были: Белинский, Станкевич, Бодянский и Аксаков. Особенно сильное впечатление лекции молодого профессора произвели на Станкевича и Белинского. Станкевич, глубоко воодушевленный идеями Николая Ивановича даже говорил, что если когда-нибудь он будет в раю, то обязан этим Надеждину: так много пробудил он в нем. Впрочем, некоторые, как например Аксаков, находили в чтениях Надеждина отсутствие серьезного содержания.
   В 1831 году Надеждин основывает собственный журнал "Телескоп", с иллюстрированным приложением "Молва". Программа изданий была очень широкая: отражать главнейшие направления современного просвещения. В "Телескопе" и "Молве" регулярно печатались многие известные писатели и критики того времени: Жуковский, Загоскин, Кольцов, Погодин, Шевырев, Герцен, Огарев, Белински. Большая роль отводилась также переводам сочинений известнейших иностранных писателей: философов, ученых, беллетристов. Регулярно в изданиях появлялись перепечатки в русском переводе статей из известных зарубежных журналов того времени, в основном английских и французских. На страницах "Телескопа" и "Молвы" Надеждин печатал и собственные критические статьи, а так же статьи по философии и эстетике. Постепенно "Телескоп" и "Молва" вошли в число самых читаемых российских журналов того времени. "Молва" пользовалась популярностью даже среди светских дам. Надеждин сам был главным редактором "Телескопа". В "Молве" же ведущую роль играл Белинский. Он же в отсутствии Надеждина в 1835-1836 годах полностью редактировал оба издания. Вернувшись в 1836 году из своей поездки, Надеждин отказался от предложенной ему кафедры в Киевском университете и снова принялся за издание "Телескопа". Однако просуществовать долго этому журналу было не суждено.
   В октябрьской книжке (Љ 15 за 1836 год) Надеждин публикует "Философическое письмо" Чаадаева, в котором Николай Иванович усмотрел "возвышенность предмета, глубину и обширность взглядов". Публикация письма вызвала сильное негодование в правящих кругах. Император Николай I, лично прочитав статью, назвал её содержание "смесью дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного", прибавив, что "не извинительны ни редактор журнала, ни цензор".
   "Телескоп" был закрыт, Надеждин сослан в Усть-Сысольск (впоследствии ему разрешили поселиться в Вологде). В ссылке Надеждин не перестает работать - пишет статьи для словаря Плюшара "Энциклопедический Лексикон" и несколько замечательных исследований для "Библиотеки для Чтения" ("Об исторической истине и достоверности", "Опыт исторической географии русского мира").
   В 1838 году по ходатайству Княжевича и Ростовцева Надеждин был амнистирован императором и смог покинуть место ссылки, однако к преподаванию в университете он допущен не был.
   По приглашению Княжевича Надеждин уезжает в Одессу, где становится редактором его журнала "Одесский альманах". В Одессе Надеждин также активно занимается изучением истории юга России, публикует научные статьи: "Геродотова Скифия, объясненная чрез сличение с местностями", "Критический разбор сочинения доктора Линднера: Skythien und die Skythen von Herodot", "О местоположении древнего города Пересечена, принадлежавшего народу Угличам", "Народная поэзия у зырян". При непосредственном участии Надеждина в начале 1840 года создается "Одесское общество любителей истории и древностей".
   Владимир Георгиевич Бенедиктов - 5 ноября 1807, Санкт-Петербург - 14 апреля 1873, там же - русский поэт и переводчик. Воспитывался в Олонецкой гимназии и во 2-м кадетском корпусе в Санкт-Петербурге, откуда был выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Измайловский полк. С этим полком участвовал в походе 1831 года против польских повстанцев и по возвращении гвардии в Петербург оставил военную службу, поступив в министерство финансов. Был секретарём министра Канкрина. Здесь он и оставался до конца своей службы, занимая в последние её годы должность члена правления Государственного банка. В 1858 получил отставку с пенсией и с тех пор жил "на покое" то в Петербурге, то в деревне, то за границей. На литературное поприще Бенедиктов выступил в 1835 небольшой книжкой стихотворений, которая обратила на юного поэта внимание критики и публики (ранее в печати появлялось только одно стихотворение в 1832). Ранние стихи Бенедиктова проникнуты романтическими образами, бурной метафорикой, энергичной ритмикой стиха (характерна полиметрия, частое изменение размера в пределах стихотворения), словотворчеством. Тематика - романтические красоты природы, любовь к "идеальной деве", война, бал. Сочетание неистовой образности с прозаизмами - характерная черта стиля Бенедиктова - производило на различных критиков то ощущение "безвкусицы", то впечатление "нового поэтического стиля".
   Читатели и рецензенты встретили эту книжку громким похвалами: она покупалась нарасхват, так что скоро потребовалось новое издание; по рассказу Панаева, Жуковский отзывался о новом поэте с восторгом; отовсюду слышались самые лестные суждения. Только Белинский (в "Телескопе" 1835 г.) взглянул на произведения Бенедиктова с иной точки зрения и заявил, что в них виден только талант стихотворца, то есть умение ловко владеть размером и рифмой, но почти совсем отсутствует поэтическое дарование. Пик популярности раннего Бенедиктова приходится на трёхлетие 1835-1838 (в 1838 вышел второй сборник), хотя инерция успеха сохранялась и много позже.
   После Одессы, Елена Андреевна отправилась к родственника в Саратов. Как раз в ближайшее время она планировала решить для себя окончательно: либо продолжать работать под редакцией Сенковского, либо искать другую редакцию. В 1840 году в "Библиотеке для чтения" выходят её последние произведения, которые печатались под этой редакцией: "Суд света", "Суд Божий", "Теофания Аббиаджо".
   Под шум её творческого всплеска она рожает третьего ребёнка. Это был мальчик. Первый мужчина в семье - этой радостной новостью Пётр Ган объявил на всю округу. Назвали мальчика Леонидом. В конной артиллерии по этому поводу был устроен большой праздник. Солдаты не знали что такое "трезвость" ровно неделю. И около месяца Пётр Алексеевич Ган принимал поздравление от своих коллег.
   После этих родов здоровье Елены Андреевны серьёзно пошатнулись. Врачи надеялись, что, как обычно - это просто усталость после родов и прописали ей отдых и покой. Но писательницу это не устраивало. В своём письме Сенковскому, она написала о том, что больше не будет писать свои произведения под редакцией "Библиотека для чтения". Эта новость сильно смутила Осип-Юлиана Ивановича, но он привык к этому. Елена Андреевна не первая, кто отказывалась от его услуг редактора. Но одна из не многих, чей талант был огромным. Писательниц с таким творческим потенциалом найти очень трудно.
   13
   ***
   "Мне очень жаль, что вы возжелали прекратить сотрудничество с нашей редакцией под моим наблюдением и кураторством. С Вашим уходом "Библиотека для чтения" потеряет талантливого писателя, равно как будут ощутимы потери и читателей. Мы всей редакцией желаем Вам успехов в дальнейшей литературной деятельности и новых сюжетах Ваших произведений, которые, я не сколько не сомневаюсь, ещё больше тронут наши сердца, подчёркивая Ваш талант, стиль письма и умение держать интригу до последней строчки.
   "Библиотека для Чтения"
   Осип-Юлиан Иванович Сенковский"
   Приятно было получать такие письма Елене. Приятно только по одной причине: Сенковский прекрасно понял причину ухода Ган из-под его редакции. Не нужны лишние объяснения. И Елена чувствовала себя абсолютно спокойной перед собой и перед своими обязательствами, которые требовала "Библиотека для чтения". Любому творческому человеку необходимо поменять рабочую обстановку для того, что бы развивать свой талант. Под редакцией Сенковского талант Елены Андреевны деградировал бы и не смог перейти на более сложный уровень своего мастерства. И писательница, и редактор это всё понимали.
   Ганец принёс это письмо Ганам. Пётр Алексеевич не стал его просматривать, а, передав его своей супруге, ожидал, когда Елена спустится и сама расскажет про содержимое письма. Через некоторое время Ган спустилась вниз к своему супругу с радостным известием:
   - Всё. Я теперь не публикую свои труды в "Библиотеке для чтения"!
   - Теперь у тебя есть ещё больше свободного времени, - заметил Ган, глядя с улыбкой на неё.
   - Да. Нужно теперь подбирать новую редакцию, - сказав это, Елена присела напротив супруга и продолжила, - Когда я была в Одессе, то познакомилась с замечательными людьми. Я тебе про них рассказывала.
   - Да. Я помню рассказы про этих господ, - заметил Ган.
   - Один из них - Николай Иванович Надеждин, предложил мне маленький список с перечнем различных редакций, под которыми у меня есть возможность продолжить собственные публикации.
   - Это очень хорошо. Но, - с недовольством продолжил Пётр Алексеевич. - Тебе не стоит забывать о том, что у нас недавно родился сын и ему следует оказывать уход. Я не хочу, что бы он не чувствовал матери, которая, как белка в колесе, постоянно крутится и не может найти себе места, мотаясь от редакции к редакции.
   - Я знаю про это и нахожу время для своих детей, - проговорила Елена.
   - К сожалению, нашу дочь Елену мы упустили. Она занимается не совсем теми делами, которыми должна заниматься девочка. Она гуляет среди солдат моей гвардии, расспрашивая у них о конях, оружии, военной тактике. Мне, конечно, приятно, что старшая дочь увлечена моей работой, но, всё же, это не дело дам. А ведь уже за ней следом ходит Вера, которая, словно губка, впитывает повадки своей старшей сестры.
   - Я не замечала такого за Леночкой, - в недоразумении сказала Ган.
   - Это говорит о том, что ты мало времени уделяешь нашим детям, - и, не много смягчив свой тон, Пётр Алексеевич продолжил, - Пойми меня правильно. Я забочусь о наших детях.
   Эти слова больно ударили по чувствам Елены. Он действительно прав. За своим увлечением она совсем забыла про воспитание своих детей. А ведь Елене Петровне уже одиннадцать. Нужно заниматься своей дочерью. Ей скоро выходить в свет. Ей скоро нужно подбирать кавалера. Ей, в конце концов, нужно уметь вести себя в обществе, правильно разговаривать, вести себя за светским столом и знать многое другое, необходимое для юной леди, стремящейся к нормальной жизни. Хотя, если собственную жизнь Елена Андреевна могла назвать нормальной, то ничего хорошего она и не могла представить для своей дочери. Как обычно это делается: влюбляются в молодого садовника, а не по любви выходят замуж за престарелого графа.
   Зайдя к себе в комнату, Елена увидела в окне, как её дочери - Елена и Надежда играются в саду. Лёгкое недомогание подкосило Ган и она присела в кресло, стоящее напротив колыбели сына Леонида. Глядя на младенца, она думала о своём будущем. Почему то ей казалось, что именно от её работы будет зависеть судьба её же детей.
   Не много отдохнув в кресле, Елена Андреевна поднялась и направилась к письменному столу. Приоткрыла шуфлядку, к которому был приделан маленький замочек, но Елена не запирала его, потому что не было необходимости. Ни кому не приходило в голову в доме лазить по чужим шкафам и столам в поисках чего либо. К тому же, в её шуфлядке не было ничего секретного. Он достала свёрток бумаги со списком и перечнем литературных издательств, которые могли откликнуться на публикации её трудов.
   Комнату осветило весеннее солнце, которое с большим трудом выбралось из жёстко сковывающих туч. Лучи солнца развеселили детей за окном, которых это событие очень обрадовало. Этот момент предвещал скорое потепление и оживление всего в округе: появлению зелёной травки, красивых цветов прекрасных убранств лесов. Появлением всего того, что радовало бы глазу. Но, не долго порадовав своим присутствием, солнце вновь спряталось за хмурые тучи, как бы играясь с окружающими и дразня их.
   Ближе к лету к дому Фадеевых подошёл почтальон и передал Софи письмо от Ганов. Служанка поспешила его передать своим хозяевам. Пройдя через парадную и прихожую, она направилась в кабинет Андрея Михайловича, который сидел за документами и, напротив него, тоже перебирая какие-то листы, сидела Елена Павловна.
   - Андрей Михайлович, вам письмо от Елены Ган, - сказала Софи и передала бумажный пакет Фадееву.
   -Спасибо. Вы свободны, - отпустив служанку, он начал раскрывать пакет.
   - О чём там пишет наша дочь, ну же, - торопила Елена Павловна своего супруга, который, ближе к старости, терял сноровку.
   - Сейчас, сейчас, - приговаривал тот, доставая письмо.
   - Зачитывай.
   "Дорогие Андрей Михайлович и Елена Павловна, как Вам известно, я больше не публикуюсь под редакцией Сенковского "Библиотека для чтения". Он пошёл навстречу моему желанию и расторгнул по обоюдному согласию совместные обязательства. Благодаря совету человека, дружба с которым завязалась во время отдыха в Одессе, Николая Ивановича Надеждина, я написала запрос о публикации моих работ в редакцию "Отечественные записки". Через время от этой редакции пришло письмо о разрешении редакции моих работ под их началом. Эта новость меня сильно обрадовала и я принялась за работу. Ближе к лету я планирую закончить повесть "Цветочница".
   С детьми всё в порядке. Леонид пытается выговорить первое слово, но у него это пока не получается. Елена играется с Надеждой и всегда с ней рядом. Леночка передаёт вам большой привет и желает в скором времени навестить вас, но это будет ближе к осени.
   После родов мои силы на исходе. Для восстановления их я хочу поехать вновь в Одессу, как рекомендуют здесь врачи. Думаю, что отдых на побережье восстановит мои силы и я смогу вновь заниматься своим делом в прежнем ритме. Должна признать, что в этот раз я ослабла как ни когда. Но, думаю, это поправимо.
   С уважением и любовью - Елена Андреевна Ган".
   - Как, всё-таки, тяжело нашей девочке, - проговорил Фадеев, ложа письмо себе на колено.
   - Да. Не лёгкая у неё судьба, как и у большинства женщин, - и, подымаясь из кресла, Елена Павловна проговорила. - Пойду гляну, как там дети.
   14
   ***
   "Ужасно. Просто ужасно и противно". Думала про себя Елена Андреевна, сидя за письменным столом над неоконченным произведением "Цветочница". Мысли сами не шли в голову. Не хочется упасть в грязь перед новым литературным издательством, продемонстрировав этим свою несостоятельность как писательница уже с популярностью современности. Виной всему нерабочий вид за окном. Как можно заниматься, думать, фантазировать, проигрывать сцены у себя в голове, когда за окном ржание лошадей и марш роты солдат, которые, словно молотом бьют по наковальне, раздражая слух и разрушая все приходящие идеи. Да ещё и самочувствие, которое, последнее время ни к чёрту.
   Ей не в первой жаловаться на своё здоровье и на окружающий мир. Нужна срочная смена декораций. Родителям уже было написано, что вояж в Одессу запланирован и нет смысла его изменять. Может быть, шум прибоя повлияет на её мозг, который подустал от постоянных напряжений.
   В начале июня 1843 Елена решается отправиться на побережье Чорного моря. Звонком этому послужила потеря сознания прям за ужином.
   - Тебе стоит подправить своё здоровье,- приговаривал Пётр Ган Елене, тихо склонившись над постелью супруги.
   - Да. Я уже решила отправиться со дня на день. Пожалуй, детей я оставлю у тебя.
   - Я уже нашёл няню для Лёни. Лена уже большая девочка. Её заботы - только учёба. К тому же, она помогает Веронике в начинании учебной работы.
   Эти слова очень радовали Елену Андреевну. Она могла уезжать в Одессу с уверенностью, что дети будут под надёжным присмотром и с ними ничего не может случиться. Всего лишь одно короткое отсутствие, и она снова в строю! Таким оптимизмом было переполнено сердце родственников.
   После этой беседы с супругой, Пётр Алексеевич принял у себя лечащего врача Елены. Ведь как бы там ни было в семье Ганов, а здоровье супруги его сильно волновало.
   - Валентин Тихонович, я очень волнуюсь за свою супругу, - начал Ган, усаживая старого лекаря в кресло, угощая ароматным крепким кофеем с коньяком. Такой заботой лекарь был почтён. Ему нравится, когда с ним так.
   - Пётр Андреевич, ваша озабоченность мне понятна. Но, смею вас уверить - после отдыха на юге вашей супруге станет лучше. Даю вам слово врача. Я плохого не посоветую, ведь я давал клятву Гиппократу, - в тоне, которым разговаривал Валентин Тихонович, звучала нотка лицемерия. Тем более, что этот человек не скрывал свой еврейский акцент, что резало слух любому слушателю.
   - После родов, её здоровье ухудшилось как ни когда ранее. Последние роды она переносила намного легче, - не унимался Ган.
   - Это естественно, Пётр Алексеевич. С каждым годом женский организм становиться слабее. Следовательно, всё сложнее ей переносить послеродовой период, - резюмировал врач, допивая кофе и глядя на часы, давая этим понять, что времени у него, как у любого врача, нет.
   - Не буду вас более задерживать, Валентин Тихонович. Всех вам благ.
   - Благодарствую. Будьте здоровы вы, ваша супруга и ваше потомство! - подымаясь с кресла, врач распрощался с Петром Алексеевичем и отправился на выход.
   Из окна было слышно, как экипаж доктора тронулся от парадной дома Ганов.
   Настало время отъезда Елены в Одессу. Она простилась со своими детьми и с супругом.
   - До скорой встречи, - сказала Елена Петру.
   - До скорой, Елена. Мы будем ждать тебя, - сказал Пётр, держа за руки дочерей и наблюдая отправку экипажа своей супруги. На глазах Елены Петровны, старшей дочери Ганов, были слёзы разлуки с матерью. Как окажется позднее, они не увидят более её.
   Отдых в Одессе был прерван плохим самочувствием Елены Андреевны и она слегла. Врачи боролись за жизнь молодой писательницы, но их силы были напрасны. 24 июня 1843 года Елена Андреевна Ган умирает от скоротечной чахотки в Одессе. Перед смертью она произнесла следующие слова:
   - Может, оно и к лучшему, что я умираю: по крайней мере, не придётся мучиться, видя горькую участь Елены! Я совершенно уверена, что доля её будет не женской, что ей придётся много страдать, - таков был её последний аккорд в жизненной песне.
   Разумеется, она имел ввиду старшую дочь - Елену Петровну Ган.
   Эта новость облетела всех, кто был знаком с Еленой Андреевной. Родители и семья были поражены новостью и снесены на повал от потери любимой дочери, любящей матери и жены. Был траур а память писательницы, жизнь которой оборвалась на двадцать девятом году жизни.
   Белинский отметил крайнюю субъективность творчества Ган. "Есть писатели, - говорит он, - которые живут отдельной жизнью от своих творений; есть писатели, личность которых тесно связана с их произведениями. Читая первых, услаждаешься божественным искусством, не думая о художнике; читая вторых, услаждаешься созерцанием прекрасной человеческой личности, думаешь о ней, любишь ее и желаешь знать ее самое и подробности ее жизни. К этому второму разряду писателей принадлежала наша даровитая Зенеида Р-ва". Белинский же отметил основную тенденцию, красной нитью проходящую во всех произведениях Ган. "Нельзя сказать, - говорит он, - чтобы весь пафос ее поэзии заключался только в мысли: как умеют любить женщины и как не умеют любить мужчины; нет, он заключался еще и в глубокой скорби об общественном унижении женщины и в энергическом протесте против этого унижения.
   Мир праху твоему, благородное сердце, безвременно разорванное силой собственных ощущений. Мир праху твоему, необыкновенная женщина, жертва богатых даров своей возвышенной натуры! Благодарим тебя за краткую жизнь твою: не даром и не втуне цвела она пышным, благоуханным цветом глубоких чувств и высоких мыслей... В этом цвете - твоя душа, и не будет ей смерти, и будет жива она для всякого, кто захочет насладиться ее ароматом".
   Иван Сергеевич Тургеньев очень коротко продолжил высказывание Белинского: "В этой женщине было и горячее русское сердце, и опыт жизни женской, и страстность убеждений, - и не отказала природа в тех "простых и сладких" звуках, в которых счастливо выражается внутренняя жизнь".
   Следует подытожить жизнь Елены Андреевны Ган одним нюансом. В одной из ссылок, в котором были использованы материалы из её биографии, имелось упоминание о сыне Александре, который умер в младенчестве. Не одна ссылка не давала полноценного материала по этому вопросу и, следовательно, событие со смертью сына были опущены из текста повествования. Но, я думаю, это не так важно.
   Велико горе, обрушенное на семью Фадеевых и чету Ганов. После траурных церемоний, жизнь продолжает течь в том же русле, как оно и должно было произойти. После потери близких мы становимся замечать, что всё окружающее нас происходит как-то не так, как это происходило ранее. Окидывая взглядом комнаты, в которых ты когда то общался с человеком, по воле случая ушедшего после из жизни, кажется, что без его присутствия в комнате пусто. Пусто, потому что его голосом уже не заполняются пустоты помещения, в дали не слышен шум шагов, которые, каждый момент так и хочется слышать. Наступает ощущение, что, в момент грусти и тоски по ушедшему, ты засиживаешься в кресле и смотришь перед собой - в пустоту, и кажется, что сейчас он выйдет из-за шторы и позабавится над всеми нами, радуясь своей шутке, которую сам же и задумал, приговаривая при этом - "вот как я вас разыграл!" Но этого не будет никогда, как мы того не хотели.
   Становиться не по себе, проходя по улице и принимая соболезнования окружающих. По всюду, куда бы ты не направился - и это ещё больше наводит тоску по ушедшему, и именно это заставляет задуматься о том, как он был для тебя дорог, как ты не ценил те мгновения его присутствия. В голове пробегают, словно картинки из проектора, все ситуации, которые были связаны с ушедшим. Не важно - плохое или злое, главное, что эти воспоминание осталось единственным поводом мысли о нём.
   Единственным лекарством от этих эмоций одно - время. С каждым днём и с каждыми событиями, которые засасывают в перипетии действий, отвлекают от мысли о потери близкого человека. Но эта память не стираема, подобные события не забываемы. Время лишь лекарство, которое обезболивает тебя от этой болезни, но не вылечивает до конца. Эти воспоминания, как патология, как хроническое заболевание. Чуть только прикоснулся к нему - и вновь больно. К сожалению, все мы смертны и каждому из нас предстоит пройти, если уже не прошёл, через подобные события, как кому бы и не хотелось.
   Зная, что Пётр Ган не даст нужного образования своим детям и даже элементарного внимания, которым балует отец свои чада, Елена Павловна Фадеева по обоюдному решению с Андреем Михайловичем Фадеевым - своим супругом, забрали детей на воспитание к себе в Саратов, (куда Фадеев отправился по долгу службы из Астрахани) оставляя Гана на своей служебной должности заниматься своими обязанностями непосредственно. Это не сколько не расстроило Петра Алексеевича. Он прекрасно понимал, что ему будет так легче. Тем более, как может воспитать военный человек двух девочек. Речь не идёт о младенце Леониде. Со временем он бы привык к нормам военной жизни. Но девочек нужно воспитывать по иному, не делая из них генеральш, а дам с манерами, приемлемыми элитными обществами. Заниматься детьми и работой одновременно очень трудно, тем более дети разных возрастов и нужна женская рука в воспитании. Детям будет очень тяжело привыкать к новой обстановке, поменять которую их заставила жизнь.
   Елена Павловна прекрасно понимала состояние детей, которые совсем недавно потеряли мать. Быть заменой матери Фадеева не собиралась, потому что знала, это к хорошему не приведёт, а будет выглядеть глупо и дерзко, по отношению к детям. Фадеева придерживалась других, абсолютно правильных точек зрения - она была детям бабушкой, и бабушкой она останется, только с немного широкими обязанностями.
   Повесть "Цветочница" так и не вышла под редакцией "Отечественных записок". Эта повесть не вышла вообще, потому что была недоработана до конца. Причины недоработки не стоит объяснять.
   Единственной картиной, которая символизировала любовь дочери к матери, была картина "Две Елены", которая написана за много лет после смерти Елены Андреевны. Авторство этой картины приписывают её дочери Елены Петровны, которая на то время была известна под другой фамилией - Блаватская.
   На картине изображалась сама Елена Андреевна, стоящая спиной к окну, которое прикрыто тёмно-изумрудной шторой, приоткрывая правый уголок окна. Грустный вид Елены Андреевны скрашивает её дочь Елена Петровна, которая примкнула головой к груди матери, бережно положив рядом свою руку, как бы поглаживая мать, выражая этим свою - жаль и грусть расставания. Эта картина наполнена тоской по ушедшей матери, которую сейчас, в более старшем возрасте очень не хватает. Не хватает материнской поддержки, совета, нарекания - всего того, без чего трудно познать жизнь и вступить в неё.
   Как жаль смотреть на детей, лишившихся своих родителей. Как жаль опекунов, вызвавшиеся воспитывать сирот, пытаясь заменить им отцов и матерей. Но самое обидное, когда в прошествии времени дети забывают про ту доброту, которыми наградили их опекуны и пытаются их же сделать виновными в своей сложившейся жизни. В семье Фадеевых - Ганов тоже предстояли разногласия, но дальнейшая жизнь как раз залечивала временем их боль и была воистину панацеей.
  
   Рожденный в "Комарином штате"
   1
   ***
   К маленькому домику, сквозь поднятый, от топота копыт туман пыли, прискакала лошадь. Всадник спрыгнул с седла и стремглав устремился к входной двери, у порога которого стоял соседский юноша, поглаживая пса.
   - Джимми, где она? - не успев поздороваться с молодым человеком, всадник задал ему вопрос.
   - У себя в комнате, сэр. Мать позвала доктора и он сейчас с ней.
   Пропустив сквозь уши данную информацию, всадник ворвался в дверь и направился к указанной комнате. Он так не хотел сегодня утром идти пасти своих коров, словно предчувствуя дальнейшие события. Если бы не мальчишка, который пас своё стадо рядом и не сообщил ему новость, то он бы до вечера не мог себе и представить такого. Впопыхах пришлось оставить своё стадо коров этому посту для присмотра, пообещав вознаграждение.
   - Как она, доктор? - спросил всадник у выходящего из комнаты врача, преклонный возраст которого, не коим образом не предавал сомнению его лекарские способности. Его практической деятельности позавидовал бы любой зрелый врач. Более двадцати лет быть военным врачом - дорогого стоит. И, тем более, это единственный врач в Оранже. Самая заметная и уважаемая личность. Местные прозвали доктора Санта Клаусом за его седые волосы и бороду, которая была на столько белая, что ненароком легко было спутать с ватой. Да и звали его - доктор Клаус.
   - С ней всё в порядке, Стил, не волнуйся. Роды прошли успешно, - и улыбаясь, похлопывая новоиспечённого отца по плечу, добавил, - Папаша, у тебя сын.
   Его слова чуть не сбили Стила с ног. Он робко зашёл в комнату, словно чувствуя собственную вину перед своей супругой. Как он хотел во время родов быть рядом с ней. Почему он не остался утром, ведь она нуждалась в его поддержке. Но перед его глазами, на смятой постели лежала измученная, но счастливая супруга, нежно прижавшая к себе ребёнка. Заметив Стила, она ещё больше стала счастлива. Они так мечтали о ребёнке и, наконец, он у неё в руках.
   - Как ты, Мэри? - ничего другого он и не мог сказать. Ведь перед ним душераздирающая картина: мать с ребёнком. Малыш прижался к груди своей матери и с удивлением оглядывал окружающую его комнату. И когда его взгляд остановился на взгляде отца, то малыш улыбнулся своей забавной беззубой улыбкой и своими руками потянулся к отцу.
   Отдавая своего сына Стилу, Мэри тихим измученным голосом промолвила:
   - У нас сын, милый.
   - Как мы его назовём? - спросил отец, глядя в радостные глаза ребёнка.
   - Ведь у нас с тобой был уговор: если родится девочка, то имя ей дам я. Если мальчик - то ты.
   - Да. Тогда назовём его Генри. - и, подкинув малыша вверх и словив его, Стил, словно на политическом спиче, произнёс - И будет зваться он - сэр Генри Олкотт.
   - Стил, положи его, ты же можешь его упустить, - забеспокоилась мать, но маленькому Генри подобные полёты были приятны и он всем видом требовал продолжения.
   Стил отдал ребёнка Мэри и обнял их.
   - Нужно будет позвать святого отца Гариссона, чтобы провёл обряд крещения, - не выпуская из объятий двух самых дорогих ему людей, произнёс Стил.
   Так, 2 апреля 1832 года родился Генри Олкотт. Он родился в городе Оранж, штат Нью-Джерси. Не достаточно одного предложения, что бы описать ту местность, где он родился. Само Нью-Джерси расположено таким образом, что представляет собой рай для фермера. Так сложилось, что это место достаточно богато своими лесами, полями, болотами - что представляет собой великолепный вид и прекрасные пейзажи для натуралиста.
   На севере Нью-Джерси подымаются небольшие горы Киттатинни, являющиеся отрогами Аппалачей. С востока этот штат омывается Атлантическим океаном. Из-за большой площади болотистой местности, в этом штате большое скопление комаров. От сюда появилось неофициальное название штата - "Комариный штат". По мнению некоторых естествоиспытателей того времени, в Нью-Джерси самые больно кусающие комары по всей Америке. Разумеется, это простая шутка одного из учёных.
   Благодаря своей природе, штат Нью-Джерси славится сельскохозяйственным промыслом. Фермеры достаточно успешно разводят скот, выращивают кукурузу и другие культуры, пышные леса так и манят к себе местных жителей на охоту за дичью. И даже то, что у этого штата есть выход в океан, служит не только для портовых целей многих кораблей, но и прекрасным местом для рыбной ловли.
   Как можно ещё описать это место? Разумеется, ссылаясь на тех авторов, которые описывали эти места. Безусловно, такое прекрасное место, словно неиссякаемый источник, наполняет воображение талантливого писателя или поэта, которые могли описать красивым, звонким словом окрестность. Полёт фантазии, при виде лесов Нью-Джерси становится безграничным. Ненароком, какой-то невиданной силой так и тянет придумать какую не будь историю, связанною с этим место и местными жителями, один из которых обязан быть героем всего того, что с ним могло бы произойти.
   Этот штат мог прокормить не только собственных жителей, а и жителей соседних штатов, в том числе и Нью-Йорк. Нью-Джерси - замечательное место для жизни, заслуживающее место для великих людей. Только в таком штате должен был родиться столь достопочтенный человек.
   2
   ***
   Маленький Генри очень любил своё место. Его детское любопытство не оставляло шансов всем препятствиям, как ему казалось. Столь обильная резвость заставляла его родителей присматривать за ним намного чаще, чем того хотелось. То рано утром он, словно хвостик, отправиться вслед за отцом, который открывал свой коровник, чтобы отправить скот на пастбище, то занимался анатомическими исследованиями собаки, которая сидела на привязи у дома, дёргая её за хвост. За это удивлённая собака одаривала его своим звонким лаем и попыткой проучить маленького наглеца - укусить за что не будь. Одним спасением была мама Мэри, которая, словно спасатель, отдёргивала своё чадо из раскрытой пасти Спайка. Генри не знал что хуже: попасть под клыки собаки или под ладонь матушки, которая методично опускалась на задницу, издавая громкий хлопок и томную боль.
   Но больше всего завораживал лес. Его пышные деревья и огромная площадь просто магнитом притягивали к себе. И ещё в ту сторону отец отправлял своих коров. Генри очень хотел быть с отцом. Вместе с ним пасти коров, лежать под деревом и слушать пение птиц. При этом вкушая яблочный пирог, приготовленный матерью и запивая вкусным молоком. Тем более секрет производства молока ему был ещё не ясен.
   - Нет. Ты ещё мал для того, что бы пасти коров. В лесу опасно и с тобой может что то случиться. Ты вечно ищешь приключения. Оставайся с матерью. Ей твоя помощь нужнее, - отвечал отец на все просьбы Генри взять его с собой.
   - Но папа. Сидеть на кухне и смотреть, как мама режет салат не интересно. А ещё приходит миссис Хьюстон и начинает дёргать меня за щёки и угощает леденцом. Это так противно, - возмущённо пролепетал Генри.
   - Вот так ты и мне принесёшь больше пользы, - и с улыбкой Стил добавил - Будешь мне докладывать, кто приходит до мамы. Договорились?
   - Договорились. А что в замен?
   - Какой замен, сынок? Это тебя проказник Джими научил? Я его встречу дам ему взбучку! Больше не слушай его. Он припадаёт плохой пример. Всё, теперь марш домой к маме, живо.
   И Генри, немного обиженный, побежал домой. Ему очень не хотелось расстраивать отца. Но тот не слишком расстроился на самом деле. Но у маленького любознательного мальчика был шанс исправиться перед отцом. Каждый вечер, когда Стил пригонял скот, то получал порцию информации, что-то в роде вечерних новостей от своего сынишки. Но в этих новостях ничего интересного не было: миссис Хьюстон, когда мама ушла наверх, попукивала в кресло, оглядываясь по сторонам, боясь, что бы её ни кто не услышал; доктор Клаус приходил в месте с отцом Гариссоном, справиться о здоровье мамы и с приглашением на воскресную мессу в церковь; приход мясника Смита, который продал маме три курицы. Мама его ещё назвала спекулянтом за то, что тот поднял цену на свой товар. Словом, хроники пройдённого дня были безвкусны и неинтересны.
   За это отец хлопал сынишку по плечу и угощал кубиком сахара. Он был в двойне вкусен, потому что был полон ароматом табака, лежащего в одном кармане с сахарком. А если сахарок медленно рассасывать, то можно было почувствовать запах коров и леса. Того самого загадочного места, к которому Генри мечтал пробраться и наслаждаться красотой. Ну а пока, семейный ужин. Мама наверняка приготовила что то вкусное.
   - Добрый вечер, дорогой, - с улыбкой проговорила Мэри, увидев супруга, который с голодным видом уселся за стол.
   - Добрый вечер. У нас на ужин сегодня курица? - спросил Стил, глядя на Генри, который улыбался, держа в руках стакан с молоком.
   - Да, курица. Представляешь, этот Смит опять поднял цену на курицу. На целых семьдесят пять центов. Ни чего святого, - с возмущением рассказывала Мэри не подозревая, что её супруг достаточно информирован. И эта информация была от достоверных источников, сидящих за столом и с аппетитом пережевывая курочку.
   - Да, совсем ничего святого нет, - с улыбкой поддержал беседу Стил. В свою очередь, Мэри продолжила:
   - А ещё приходила Хьюстон...
   3
   ***
   Прошло время и Генри отправился в школу. Можно себе представить то волнение, которое он переживал в тот момент. Этот факт радовал и родителей Генри - школа находилась недалеко от дома, равно как и недалеко от леса, который всё больше приманивал детскую пытливость Генри. Маленький городишко Оранж не был мегаполисом или курортным местом, но имел свою школу, больницу, церковь - всё то необходимое, без чего не может формироваться нормальное общество. Школа была достаточно посредственной, если брать в сравнение все школы штата. В ней преподавались самые необходимые предметы: чтение, письмо, грамматика, природоведение, арифметика, биология. Для местного населения этих наук было в полнее достаточно, что бы жить, заводить семьи, воспитывать детей и работать, что бы прокормиться.
   - Будь внимателен, Генри. Запомни, твою учительницу зовут мадам Хислоп, - давала последние наставления перед занятием своему сыну Мэри, поправляя на его голове волосы и школьную форму. Вскоре продолжив, - Если что-то будет непонятно, то не стесняйся поднять руку и переспросить. На переменах сильно не резвись, будь примерным мальчиком. Не заводи дурны знакомств. Не вмешивайся не в какие либо потасовки - что бы мне не было за тебя стыдно. Будь умницей.
   - Хорошо, мама! - В спешки увиливая от маминых ладоней, Генри побежал в направлении школьных ворот.
   В школе ему было достаточно комфортно. В своём классе ему очень быстро понравилось, и очень быстро он обзавёлся своими друзьями. Так же ему были знакомы ребята, которые учились в старших классах, особенно сын его соседа Джимми. Это знакомство приносило Генри уважение в лице одноклассников. Со своими друзьями они могли вместе проделать различные пакости, и всё ради разных причин: либо для смеха, либо для собственного любопытства. Пытливость ума всё равно брало над собою верх, и как бы не были строги наказания мадам Хислоп и родителей, проказники всё равно брались за своё.
   Их объединяло одно общее неопознанное, бескрайнее и великое - это хмурый, густой лес. Им очень хотелось вместе организовать путешествие туда. Увидеть чудесные деревья, которые своими густыми ветвями не дают проходу настырному путнику, дикие животные, которые бывают то хищными зверями, готовыми полакомиться твоей плотью, стремящиеся испытать на прочность наглеца, решившего на такой отчаянный поступок, проходя здесь. Почувствовать запах больших лесных болот, которые, словно ловушка для невнимательного путника, ждёт свою добычу что бы засосать в себя его плоть, не оставив никаких следов присутствия здесь. Оценить высоту горы Киттатинни и восхищаться его красотой и величием. И, наконец, почёт героя и бесстрашного путника, который, пройдя все те испытания, выйдет в чистые луга, словно хозяин и господин всего на свете. Фантазией этих ребят мог позавидовать сам Жюль Верн. Ребята представляли себе, как они будут популярны. Весь Оранж будет жить одними слухами и новостями, в которых только и будет идти речь о героическом путешествии группы отчаянно смелых ребят, которые представят, в скорости гордость штата. Наивность и детский максимализм доходил до того, что в их мыслях были совсем уж пафосные идеи.
   Они представляли себе, что когда их матери будут идти по своим делам по городу, то все прохожие будут шушукаться между собой и приговаривать: " Вон пошла мать нашего героя". А наши отцы, когда днём работают, выслушивают россказни других: " Слышишь, а твой малой крепкий орешек".
   4
   ***
   Солнце своими лазурными лучами прикоснулся к бумажному листу, исписанному карандашом, представляя собой какие-то каракули. Затем игриво, словно заигрывая со своим новым другом, тоскливо сидящим за школьной скамьёй, возобновил своё движение в сторону доски на стене, где мадам Хислоп на примере демонстрировала свою каллиграфию латинских букв. Маленький Генри уже больше месяца разрабатывал план путешествия в лес. Он, как ему казалось, принял во внимание все неудачи и неприятные последствия похода. Осталось только убедить своих друзей - ведь они тоже были не против этого.
   Худышка Дэн наверняка примет это предложение. Он один из активистов этой компании. Только уж очень наивен и несообразителен, но отваги ему не занимать. Его особенностью является большая голова с редкими каштановыми волосами. Это сам Дэн так думает, что строение его головы выделяется какой-то особенностью, а именно знанием. Но на самом деле, как мы убедились в начале, это было не так. Своими тонкими пальчиками, сдавив карандаш, Дэн старался очень аккуратно выводить каждую букву, при этом закусив кончик языка зубами. Воистину - поза настоящего гения.
   После того, как Генри посмотрел в сторону сидящего Дэна, то перевёл взгляд на другого своего коллегу-путешественника - Филиппа. Абсолютный непоседа и проныра. Самый заметный ученик в классе, благодаря своими русыми волосами и веснушками на щеках. Всем своим видом давая о себе знать, что без какой либо пакости не может спокойно сидеть ни минуты. Зато неплохо у него получается разжигать костёр и владеть огнём. Это он доказал сполна, нечаянно подпалив мастерскую своего отца-плотника. Но это было в прошлом. И отец его тогда всыпал Филиппу по первое число, что мало бедолаге не показалось. Но Генри надеялся на то, что все неудачи пойдут только на пользу этому мальчишке, который быстро ответил взглядом на взгляд и ехидно улыбнулся.
   Остался ещё один член экспедиции - Эрик. Полный зануда и ворчун. Не по годам. Все говорят, что это у него осталось в наследство от его деда Сэма, который своим ворчанием мог довести до сумасшествия святого отца Гариссона, на одной из воскресных месс. За то Эрик обладал и своеобразными качествами уговоров. Своей хитростью этот парень мог сотворить что угодно. Он просто необходим в путешествии.
   План почти готов, осталось только распределить провизию и необходимые вещи для предстоящего дела.
   - Генри, не будите ли Вы столь любезны отвлечься от своих раздумий и ответить на мой вопрос? - внезапно прервала мадам Хислоп умственные расчёты Генри.
   - Я Вас слушаю, мадам Хислоп, - с робостью в голосе ответил тот.
   - Благодарю, Генри, Вы очень любезны, - с дерзостью и иронией, продолжила учительница. - Сколько букв в английском алфавите?
   - ЭЭ... двадцать...... семь, мадам Хислоп.
   - Двадцать семь? - прищурив левый глаз, поинтересовалась мадам Хислоп и продолжила, - Хм. Двадцать семь. Мне известно двадцать шесть. А какая двадцать седьмая буква? Вы не назовёте её. Нам всем очень интересно.
   Генри понял, что попал в западню, причём своим же ответом. И сейчас ему приходится проявить свою фантазию сейчас. Наверняка следующее, что произойдёт, вызовет бурный смех и он окажется в центре всего. Ответы в школе, словно цирковое представление - если на арене виртуоз и гимнаст, то своим номером вызывает уважение и овации. Если же какое-то смешное клоунское представление, то дикий хохот, в добавок с тыканьем пальцев в неудачного клоуна либо шута. А за тем тебе дают какое-то прозвище, отмыться от которого невозможно.
   - Генри, мы ждём твоего ответа! - настойчиво требовала мадам Хислоп, потопывая левой ногой по полу.
   - Эта буква W.
   В классе раздался дикий хохот. Как и было предсказано самим Генри ранее.
   - Буква W, - с ещё большим удивлением спросила мадам Хислоп и продолжила. - Странно, на стенде, висящем на стене, эта буква идёт двадцать шестой, то есть - последней. А где же двадцать седьмая, а? Подойдите сюда, Генри, возьмите указку и пересчитайте их, если нам не верите. Ну же!
   Робкими шагами Генри подошёл к доске, взяв из рук настырной учительницы длинную указку и стал вести подщёт букв символ за символом. Их было, действительно, двадцать шесть и Олкотт понимал, что попал в западню собственной невнимательности.
   - Давайте закончим этот цирк. В английском алфавите число букв - двадцать шесть! - садясь за учительский стол, проговорила мадам Хислоп, под дикий хохот смеха всех присутствующих, - Садитесь на своё место, Генри. Я ставлю вам неудовлетворительно. Перестаньте же Вы, в конце концов, летать в своих фантазиях на моих уроках. И тогда Вы будете знать, что в английском алфавите таких букв двадцать шесть, как я говорила несколькими минутами ранее. С такой невнимательностью Вы вряд ли закончите школу.
   Действительно, неудобная ситуация. С Генри смеялся весь класс и громче всех - проказник Филипп, во весь свой рот. А самое главное, над ним смеялась Дженнифер, держась за плечо своей сидящей подруге Саре, прикрывая глаза руками, которые, в свою очередь прикрывались густыми, кучерявыми белыми волосами. Эх, какой позор.
   - Всё дети, урок окончен. Не забывайте выполнить домашнее задание. На следующем уроке я буду проводить опрос. А Вам, Генри особое домашнее задание. Полностью выучить и пересказать мне на следующем уроке весь английский алфавит, - и с улыбкой на лице, мадам Хислоп добавила, словно забивая последний гвоздь в гроб, - Ограничитесь двадцатью шестью буквами. Вам будет их в полнее достаточно. Всем до свиданья.
   - До свиданья, мадам Хислоп, - словно тренировавшись, все попрощались с ней в унисон.
   Поникший Генри вышел из класса, в голове прокручивая последнюю реплику: не урок закончен, а цирковой номер завершён. Теперь нужно подумать, как бы объяснить маме плохую оценку, полученную за двадцать седьмую букву алфавита.
   5
   ***
   Всё готово для начала путешествия. Осталось дело за малым: приняться за непосредственное его выполнение. Вечером Генри нужно предупредить свих друзей и дело в шляпе. Их геройству можно только позавидовать. Последние обдуманные решения прокручивал у себя в голове Генри, сидя за столом в своей комнате. До сих пор он не мог отправиться от гнева своей матери за плохую оценку, полученную из-за двадцать седьмой буквы. Как можно было объяснить причину плохого результата? Причинной этого Генри объяснил своей невнимательностью. А какой был суровый взгляд отца?
   Кому-кому, а Стилу Олкотту за успеваемость в своё время не стоило говорить и речи. Он не был силён в учении - просто фермер.
   Вдруг в комнате раздался лёгкий звон, который заставил Генри вернуться в реальность и взглянуть в окно. Этот звук был ударом камушка в его окно. Свою меткость продемонстрировал разгильдяй Филипп, подгоняя Генри и напоминая о запланированной встрече всех участников похода.
   - Сейчас, сейчас! - выкрикнул Генри, открывая окно.
   - Мы все собрались возле конюшни Смита под дубом. Давай шевелись! - скомандовав, Филипп стремглав убежал к остальным.
   Набравшись смелости, Генри спустился с лестницы из своей комнаты и при выходе из дома встретил свою маму.
   - И куда это ты собрался? - спросила она.
   - Как обычно - к дереву. Там меня ждут ребята, - робко произнёс тот.
   - Что бы был дома на два часа раньше. Ты наказан за плохие оценки в школе. Вечером ты должен помочь отцу.
   - Хорошо, мама.
   Закончив этот разговор, Генри медленным шагом направился к конюшне Смита. Настроение просто ужасное. С этим чёртовым алфавитом получилась такая глупая ситуация, что просто вызывает ненависть к самому себе. Это же надо было назвать неверное количество букв. Когда ребёнок в замешательстве, он может наговорить и намного смешные вещи. При этом чувствуя себя не достаточно комфортно в отличие от остальных. Очень жаль, что более взрослые люди тоже попадают в подобный капкан, ставя себя в неловкое положение перед другими. Так же бывает, что этот капкан превращается в волчью яму, попадая в которую можно поставить под сомнение не только собственное уважение и гордость, но и место в обществе, а иногда и собственную жизнь. Так что детскому каламбуру и пафосу можно найти объяснения, заслуживающего справедливого милосердия.
   - Ну, сколько тебя можно ждать? - с нервным голосом крикнул Эрик. - Мы уже пытались начинать без тебя.
   Перед глазами Генри возникла следующая картина: перед ним стоит возмущенный и нетерпеливы Эрик, поза которого напоминала всем своим видом всё это. На дереве была видна болтающаяся в воздухе нога Филиппа. Его самого не было видно из-за густой листвы. Лишь было слышно, как тот кусал яблоко и пережёвывал его, под не менее душераздирающий звук чавканья. Под самим деревом сидел в задумчивой позе Дэн, просто глядя вдаль.
   - Ну, давай, рассказывай, что ты там придумал, и я побежал домой. Сегодня мама запекает вкусного жирного гуся. Пальчики оближешь, - идя следом за Генри, бормотал неугомонный Эрик.
   Ребята сели вокруг Генри кругом и принялись внимательно его слушать.
   - Начнём путь в девять утра, что бы пораньше вернуться домой. Я думаю, пяти часов нам будет вполне достаточно, что бы всё увидеть. Я подумал, и решил, что каждому из нас следует взять с собой кое-какие вещи в дорогу. В случае каких либо обстоятельств. Эрик - захватишь с собой верёвку и маленькие ножницы. Филипп - захвати с собой нож, спички и бумаги - будем разводить костёр. Дэн - захватишь с собой бинт, вату и что не будь от ожогов, ран и царапин.
   - Это ещё зачем? - спросил Эрик, удивлённо поднимая свой взор на Генри.
   - Это так, на всякий случай, вдруг что-то с нами станется. Я читал одну книгу про путешествия в Африке и там у каждого был свой, определённый груз в рюкзаке на все случаи. И отдельно был рюкзак для первой необходимой помощи, в случае ранений. Это так надо, - объяснил Генри, не поднимая своей головы в сторону спрашиваемого, а продолжая изучать свои записи на листочке, небрежно исписанного карандашом.
   - А вдруг с нами что-то случиться: мы заблудимся или на нас нападут хищные звери? - тут же задал свой вопрос Дэн.
   - Ну, мы же знаем - что делать. На уроках природоведенья мадам Хислоп говорила, как правильно разжигать костры и пользоваться пламенем его для защиты от хищных зверей. Она нам рассказывала, как ориентироваться по мхам и деревьям, что бы узнать, где северный и где южный полюс. К тому же, мадам Хислоп приводила пример нашего леса и ориентацию по горе Киттатинни. Всё будет нормально.
   - Как ты внимательно слушаешь мадам Хислоп, - тут же съязвил Филипп и продолжил - сегодня ты неплохо усвоил английский алфавит.
   Ребята вновь залились смехом. Действительно, у Генри нет оправдания этому своему поступку в школе. Он просто застенчиво улыбнулся, или даже попытался показать свою улыбку непонятной гримасой.
   - Тогда назовём это экспедицию "Буква 27", - со смехом, но при этом с гордостью и важностью сказал Дэн.
   - Хватит уже. Мне пора. Он стоит моя мама, - прервал веселье Эрик и все последовали его примеру, расходясь по домам.
   - А, и ещё, - в след уходящим ребятам крикнул Генри, - Возьмите с собой что не будь из еды. Тоже так - на всякий случай.
   Ребята помахали Генри рукой в знак согласия. С чувством выполненного долга и в предвкушении следующего дня, Генри сам отправился к себе дамой. Там ждал его отец.
   6
   ***
   Утро следующего дня не очень радовало своей погодой. Накрапывал маленький дождик, как бы в прелюдии добротного дождя. Небольшой ветерок, местами, то на всей скорости раскачивал деревья в окрестности, то, словно признав свою вину и пытаясь прекратить свою шалость, замедлял свой порыв. Как не пытались лучи солнца протиснуться сквозь плотные сгустки свинцовых туч - все попытки были напрасны. Взяв верх над сегодняшним днём, непогода не собиралась отступать, а даже наоборот - довести свою роботу до конца.
   Но Генри и ребят это не каким образом не должно было остановить, даже должно было придать немного остроты в предстоящем путешествии. Всё было готово. Родители, естественно, не должны были знать о дерзости своих детей, которые собираются пойти на риск, из-за своего любопытства, шалости, безрассудства, глупости и наивности.
   Алиби у всех было железным. Ведь постоянно, в одно и тоже время эти ребята игрались и шалили на ферме у конюшни Смита так, что их не было заметно. Они могли пропасть из виду на целый день и явиться домой под вечер, к ужину усталыми от бурно проведённого дня. При таких раскладах, при таких раскладах самого Генри, они ни чем не рисковали. У них было бы уйма времени на всё их любопытство.
   Как обычно, нужно было всем собраться перед походом под деревом, что возле конюшни Смита. Первым стоял и ожидал своих соратников Генри. Это было не похоже на него - самым первым он ни разу не приходил, но столь волнительный момент, который его заставил прейти пораньше. Вдалеке, за углом конюшни, показались три фигуры: это были Дэн, Филипп и Эрик. Все они шли с маленькими рюкзаками за спиной и с весёлым выражением лица. Эта погода их даже немного подбадривала в плане большего интереса.
   - Вы посмотрите, Генри уже тут как тут, - пролепетал Филипп, указывая пальцем на стоящего возле дерева.
   - Наш милый друг исправляется. Теперь он сама пунктуальность, - добавил Дэн, поправляя сползающий рюкзак с его маленьких, щуплых плеч.
   - Да он тут давно, - с сарказмом подхватил Эрик и продолжил. - Он всю ночь не спал, а знаете почему?
   Этот вопрос немного сбил столку ребят. Но они догадывались про ответ. Он должен быть обязательно смешным. Иначе не могло быть. Эрик выдержал паузу и с улыбкой продолжил свои рассуждения по поводу одинокой фигуры Генри под деревом.
   - Он всю ночь размышлял над двадцать седьмой буквой. Мадам Хислоп дала ему на дом задание выучить весь английский алфавит и ограничится двадцатью шестью буквами. А у нашего милого друга Генри этих букв немного больше. Вот незадача!
   И со смехом, который превращался в детский хохот, ребята подошли к одинокому Генри и принялись проверять содержимое своих рюкзаков, чтобы окончательно удостовериться в выполненном поручении каждого члена этой безрассудной экспедиции.
   - Вы всё взяли, о чём я вас просил? - с серьёзным видом лица спросил своих друзей Генри.
   - Да, капитан, - комично, словно рядовой солдат армии, Филипп отдал честь Генри и добавил, - Даже больше чем, мы все запаслись провизией, которой нам должно хватить на долгое время.
   - На всякий случай, - с улыбкой сказал Эрик, как бы перекривляя самого Генри, который этой фразой закончил собрание прошлым вечером. И закидывая рюкзак обратно себе на плечи, Эрик был готов к отправке. Несмотря на свой не погодам скверный характер, он обладал качеством собранности и целеустремлённости. А главное - последовательностью. Подобными качествами он в чём-то имел превосходство над своими друзьями. Хотя они считали это недостатком. Может быть от завести? Как знать?
   На четверых человек из провизии было: несколько початков сваренной кукурузы, ломтики хлеба, маленькая сумочка с яблоками. У каждого был бутерброд из орехового масла. Генри утянул на кухне, пока его мать не была там, ломтик сыра. Но пиком всего изобилия являлись ёмкость с молоком от Филиппа и кусочками сахара в кармане Дэна. Всё что нужно для молодых путешественников.
   - Всё, мы готовы. Можно отправляться в путь, - скомандовал Генри и взял курс по ближайшей тропинке, ведущей в лес.
   - Подождите! - не понятно откуда раздался крик. Ребята уже было подумали, что их плану пришёл конец. Они со страхом переглянулись друг с другом.
   - Подождите же! - их взору предстал источник этого звука. При виде этого источника у Генри пересохло во рту. Он не мог себе представить, что это могло произойти.
   Перед ними стояла Дженнифер. Аккуратно заправив волосы в маленькую, оранжевую косынку, и всем своим видом давая понять, что она пятый член этой экспедиции. Всех сразило изумление этого случая. Генри подозрительно посмотрел на своих ребят, пытаясь понять, кто допустил утечку информации. Ребята поняли его взгляд, но не могли на него ответить, потому что эту тайну они ни кому не выдавали. Но фигура Дженнифер выражала упорство и настойчивость. За её спиной тоже свисал рюкзак. Девочка готовилась тоже.
   - Кто рассказал ей про наш план? - в расстройстве и гневе Генри всё-таки решился задать этот вопрос.
   - Генри, мы держали всё это в секрете, клянемся тебе, - проговорил Дэн, сам чувствовав какое то неудобство этой сцены. Филипп и Эрик в знак согласия кивнули.
   - Ни кто мне ничего не рассказывал, - вмешалась в разговор Дженнифер и продолжила, обращаясь к Генри, - Когда ты пошёл к доске на уроке мадам Хислоп искать свою двадцать седьмую букву , то выронил листок с планом сегодняшнего похода. Я его подобрала и из него всё узнала.
   Генри почувствовал себя не в своей тарелке. Какие-то два дня казались просто сумасшествием. Да что за напасть? И всё из-за этой чёртовой двадцать седьмой буквы. Пусть она трижды будет проклята. Сколько мыслей прокручивалось у Генри в голове в этот момент. А взгляд ребят в его сторону был вообще неописуем.
   - Значит так. Хотите вы или нет, а я хочу с вами, - перебила молчаливую паузу Дженнифер.
   - Это достаточно опасно. Такие дела не для девчонок, - вмешался в просьбу Филипп.
   - Если я с вами не пойду, то расскажу всему Оранжу о вашей затее и перебью вам весь день.
   - Приходиться её брать, иначе она действительно всё нам испортит, - обратился к Генри Дэн.
   - Да, пусть идёт с нами. В случае нападения хищного зверя, мы отдадим её на съедение, - съязвил Эрик, с недовольным выражением лица.
   - Ладно. Решено. Ты идёшь с нами, - с недовольным видом Генри принял решение и спросил её, - Что у тебя в рюкзаке?
   - То чего у вас нет, горе-путешественники: банка йода, вода и компас, без которого в лесу делать нечего.
   - Да, Генри, про компас и воду ты позабыл, - с иронией пробормотал Эрик.
   - Тогда - в путь! - радостно прокричал Филипп.
   Не долго думая, все отправились в след за ним.
   7
   ***
   Прохладный ветер настырно дул навстречу путникам, идущим по тропинке в лес. Не смотря на свои юные года, тяга к познанию и приключениям брала верх над опасность. Этот поход на ряду с весельем и шалостью сливался с лёгким чувством робости перед могучими деревьями, непроходимыми зарослями и предстоящем приключении, о котором они и не задумывались. Но тот заряд эмоций, который бодрил каждого из участников и не заставлял их даже подумать о глупости совместного поступка, на который они пошли.
   - Я не думал, что девчонки осмелятся на подобное. Ты первая, кого я знаю, - заговорил Филипп с Дженнифер, обогнав Эрика и Дэна, не зная с чего начать разговор.
   - Вы нас плохо знаете, - с видом безразличия к Филиппу, ответила Дженнифер.
   - А, почему Сара не пошла с тобой? - не унимался Филипп.
   - Она ничего не знает. Я ей ничего не говорила и не показывала план Генри, - и, глядя в след Генри, продолжила, - Сара не одобрила бы этот поход. Мало того, про него знал бы весь Оранж.
   Из-за своего неумения разговаривать с девочками, Филипп дальше шёл не произнеся ни единого слова. Лишь только шагая в след Генри и насвистывая весёлую мелодию. Позади их резвились Ден и Эрик. Хотя, стоит заметить, что больше резвился сам Дэн над Эриком.
   Целью похода было заходить не слишком далеко и ребята про это знали. Нужно было пройти до ближайшего луга, где Стил Олькотт, отец Генри пас своих коров. Следовало не выходить на луг, а обойти его и немного углубиться в густую лесную чащу, чтобы устроить привал. Эти места, что за лугом, очень интересовали Генри, ведь он с отцом туда никогда не заходил. По мнению Стила, в тех районах достаточно опасности и болот. Только опытные рейнджеры могли туда проникать без опаски. Да и без оружия делать там нечего.
   - Генри, - с отдышкой подбежал к тому Эрик и спросил.
   - А, ты не боишься заблудиться?
   - Нет, - уверенно ответил тот. - Это предусмотрела Дженнифер. Она взяла компас. Нам ничего не грозит.
   - Но мадам Хислоп говорила, что в лесу очень легко заблудиться даже с компасом. Тем более, мы не умеем им пользоваться.
   - Мадам Хислоп сама не умет им пользоваться, - с сарказмом сказал Генри и продолжил, - Эту дорогу я знаю, мы с отцом по ней часто проходили. Как только мы доберёмся до луга где пасутся коровы, то обойдём его так, что бы нас не заметили, и направимся немного дальше. Мне интересно - что там. Говорят, в тех местах живёт дьявол, который каждую ночь отправляется на поиски заблудившихся и забирает у них души.
   - Какие страшные истории ты знаешь, Генри. Не пугай меня, - возмущённо произнёс Филипп, от отвращения перекосив свой рот.
   - Эту историю мне рассказал Джимми. Я думаю, он врать не будет.
   - Так ты хочешь увидеть его? - уже с испугом спросил Филипп.
   - Я хочу только взглянуть на его жилище, что бы убедиться, так это или нет, - потом немного подумав, добавил, - Но, вначале мы устроим привал.
   Эти последние слова немного порадовали Филиппа. Но, в основном, тому уже не хотелось продолжать путешествие. Генри рассказал истинный смысл совместного похода, который имел подтекст личного любопытства самого Генри. Но Филипп больше чем уверен, ребята согласятся с Генри, зная характер и натуру каждого. Ну, может быть Дженнифер будет немного не довольна и, явно, продемонстрирует во всей красоте это. На том она и останется: её ни кто сюда не тянул, она сама навязалась и пойдёт на все условия, что бы остаться. Выхода нет, приходиться изменять планы своего путешествия. Точнее его концовку.
   Выйдя на луг, Генри увидел знакомых коров, нечего не подозревающих, стоящих себе на земле и пережёвывая травку, глядя на окружающее своими ленивыми безразличными глазами. Его отец лежал под кустиком, попивая что-то из своей фляги и следил за стадом, также как и коровы, ничего не подозревая, и даже без всяких предположений о том, что его сынок находиться в нескольких десятков шагов от него. Ребята матёро обошли луг вдоль леса так незаметно, как может только хитрая лиса, увидев зайца и замышляя о нападении на него, с целью полакомиться свежим заячьим мясом. Ни одна веточка не хрустнула под ногами, ни один звук не был произнесён. Спрятавшись за сломанным деревом, ствол которого мог себе позволить прикрыть тела путешественников от отцовского глаза, ребята могли лишь слышать биение собственных сердец, и чувствовать пульс в висках. Затем, перехватив дыхание, стремглав рванули в направлении леса в след Генри.
   Радости не было предела. Одна мечта сбылась, они оказались за пределом луга. И уже ушли от него достаточно далеко. Подтверждением чему было мычание коров, которое отдалялось с каждым шагом. Одна победа уже есть, а это значит, половина плана уже выполнено.
   - Ты это видел, как мы это проделали. Это было так.....! Ух, - радовался и ликовал Филипп. - Я думал, что это конец. Казалось, что нас увидят за деревом.
   - Я же говорил, что всё пройдёт удачно, - с улыбкой сказал Генри.
   - Как хорошо, что коровы не умеют говорить, - проговорил Эрик и продолжил, - Мне кажется, что одна из них нас увидала.
   - Не часто можно увидеть улыбку на лице Эрика, - со смехом проговорил Дэн. - Признайся, сегодня самый лучший твой день.
   - Он будет лучшим, когда мы выполним всё до конца, - добавил Эрик, который просто не мог добавить ложку дёгтя в бочку мёда, коим являлась огромная радость ребят.
   - Эрик прав. У нас ещё много чего, что не выполнено по плану, - сказал Генри, глядя далее в перёд пути.
   - Ты молодец, - кокетливо проговорила Дженнифер, подходя к Генри. Её белые волосы немного растрепались от такого забега галопом. - Я думала, что у нас это не выйдет.
   - Когда всё будем делать по плану, то у всех нас многое получиться, - сказал Генри с улыбкой на лице. Он почувствовал гордость за себя. И это обращение от Дженнифер было одно из призов, ради которого можно было уже возвращаться домой.
   Теперь, осталось найти место для привала, что бы подкрепить свои силы и вновь отправиться в путь. Суровый лес, словно злой волшебник, приманивал ребят к себе, не выдавая своего не дружелюбного отношения к не званным гостям. Казалось, путешественники шли по тропе, которую создавал по их ходу сам лес, приманивая, как мышей сыром, в укромное местечко, которое как раз подойдёт для их привала. Как раз - то, что надо, для хитрого леса, задумавшего свой коварный план.
   8
   ***
   Снова идти пасти коров. Как же это было утомительно для Стила Олькотта. Но у него не было выбора - следовало заботиться о своей семье и стараться содержать её как подобает кормильцу. Сомнений нет, ему его жизненное положение не очень нравилось, жить было очень тяжело. Но допинг у Стила был. И этот допинг - любимая супруга и маленький сын, который вызывает радость и чувство не зря прожитых лет. И ради этих двух сердец стоит жертвовать своей жизнью и собственными интересами, что бы они все чувствовали отцовскую любовь и заботу.
   Утро начинается как обычно: проснулся, умылся, оделся, подправил здоровье и утолил голод глотком молока, поцеловал любимую и отправился со своими коровами на луг. И так каждый день. Многих такой постоянный режим уже давно вывел бы из морального равновесия, но только не Стила - ведь у него есть смыл для всего этого.
   - С добрым утром. Ты сегодня рано встал, - спросила своего супруга Мэри.
   - С добрым утром. Я не спал, как только ты встала, - ответил Стил, наливая в стакан молоко из кувшина.
   - Последнее время ты стал каким-то странным, задумчивым, - упрекнула его жена, подовая к столу завтрак.
   - Да так, просто задумался о будущем, - нехотя произнёс тот.
   - А что не так в нашем будущем? - не понимая о чём он, спросила Мэри, присаживаясь напротив своего супруга.
   - В нашем будущем уже всё предрешено. Мы знаем, чем будем обеспечивать себя как сейчас, так и в старости. Я думаю о будущем Генри. Меня это сильно тревожит. Неужели он тоже будет пастухом, как и я. Продолжая дело собственного отца и также, как мы сейчас, думать о будущем собственных детей. Как мне не хочется, что бы он продолжал моё дело. Это так угнетёт его. Такие работы очень болезненно бьют по самолюбию.
   - Нам было очень тяжело обжиться в Оранже, но теперь всё в порядке. Я думаю, у Генри всё получиться в будущем. Он не плохо учиться, у него есть хватка к учёбе - это большая редкость для ребёнка. И быть пастухом не так уж плохо. Понимаешь, чем серьезнее твоя работа, тем больше ответственности и проблем ты от неё испытываешь. Быть пастухом не так плохо. Я рада, что ты пастух, потому что ты выполняешь свою работу и не от кого не зависим. Я каждое утро провожаю тебя в надежде и уверенности, что каждый вечер ты приходишь с чувством выполненного долга и внушаешь этим доверие и надежду в следующий день. Я люблю тебя не из-за того что ты пастух, я люблю тебя, потому что ты всё делаешь для меня и нашего сына. Ты самый лучший отец в мире, и самый заботливый супруг.
   После этих слов Стилу стало легче. Он всегда удивлялся мудрости Мэри, которая могла дать совет для самых неудобных ситуациях, указывая на верное. Какое счастье, что он взял её в жёны.
   - Всё, мне пора. Увидимся вечером, - сказал Стил и повёл коров на луг.
   Какая замечательная погода его там ожидала. Несмотря на срывающийся дождь, эта погода сильно ему нравилась. Приятно наблюдать, лежа под кустарником, как коровы едят траву и их не кусают насекомые, потому что капельки дождя словно пушечное ядро, откидывают их подальше от скотины. В такую погоду не боишься за жестокость палящего солнца, который не даёт покоя ни кому своим теплом или даже жарой, которая ещё больше утомляет и заставляет всех лениво искать уютный тенёк, под покровом которого можно немного спрятаться от светила. Так же солнце не даёт покоя и коровам, которые чахнут на глазах и поэтому пастухам не до отдыха. Они через время покидают свои убежища и перегоняют скотину в более прохладное место, либо поближе к ручейку, что бы дать им возможность утолить свою жажду.
   Накинув шляпу на лоб, Стил лёжа рассматривал местный пейзаж. Лес в такую погоду ещё более прекрасен и суров. Его суровость была ощутима в шуме деревьев от порывистого ветра, в густоте и крике животных. Было такое ощущение, что эти животные наблюдают за тобой из укромных, незаметных мест. И в любой момент могут выбраться от туда и расправиться с незваным гостем. А сколько тайн хранят леса Джерси? Страшно себе представить. Сколько людей здесь пропало без вести и скольких этот лес оставил безумцев, которые потеряли свой рассудок от увиденного.
   Вдруг, Стил заметил, как несколько коров взглянули в сторону леса. Это немного напугало его и не придавая вида паники, он потянулся за своим оружием, ножом, находившемся в рядом лежащей сумке. Обратив внимание в сторону, куда смотрят коровы, он заметил какое-то движение возле бревна. Что-то притаилось за ним. Стила это кинуло в холодный пот, его лоб покрылся испаринами, сердце учащённо забилось в груди в такт ему подыгрывало дыхание. Такого чувства тревоги он никогда не испытывал. Никогда ещё хищный зверь не заходил со стороны населённого человеком города.
   Если бы была с собой винтовка, то он применил её не задумываясь, но сейчас он чувствовал себя беззащитным. Вдруг, зашевелились кустарники, рядом с тем бревном и был слышан хруст ветки. Очевидно, хищник сам был напуган и решил убежать подальше в лес. Ну и ладно, ему же было бы хуже - подумал про себя Стил, но тревога не покидала его до самого вечера.
   9
   ***
   Почувствовав своеобразный стимул лидера и победителя идеи, которая была с блеском и, своего рода изяществом, выполнена, Генри начал искать место привала в месте со своими друзьями. Ребята чувствовали лидерство в нём как ни когда раньше. Ещё бы, так ловко улизнуть с-под глаз - дорогого стоило.
   Пройдя ещё в глубь леса, всё больше открывалась панорама невиданной до этого красоты и разнообразия местности. Подобные пейзажи сильно вдохновляли Генри. Разнообразие деревьев, судя по стволу которых им очень много лет, бросались в глаза. Их покрученные стволы и рубцы на коре были свидетелями многих событий здесь, которые казались абсолютно неинтересными и неважными. У ребят поднялся дух таинства. Но больше всего присутствовало большое любопытство, не так как при первых шагах в лесу сегодня утром. Им казалось, что чем глубже они будут входить в лес, тем более загадочным и сказочным он будет выглядеть.
   Найдя укромное место для привала, Генри сотоварищи решили остаться здесь.
   - Всё. Привал, - скомандовал тот. Остальные были не против.
   - Я разожгу костёр. Только нужны дрова, - первым вставил слово в долгом молчании Филипп.
   - Да, - согласился с ним Генри.
   - Мы с Эриком насобираем сухих веток и брёвен, - сказал Дэн, держа свою руку на плече Эрика.
   - Было бы не плохо, - с улыбкой произнёс Филипп.
   Ребята разбежались по сторонам, но только не так далеко от разбитого лагеря, если это можно назвать лагерем, что бы не потеряться из зоны видимости - как учила мадам Хислоп.
   - Я разберу сумки, пока разгорится костёр, - сказала Дженнифер, заправляя свои волосы в косынку.
   - Хорошо, - одобрил её решение Генри, помогая Филиппу зажечь пламя.
   Прошло немного времени, и костёр уже во всю разгоревшись, разогревал ту пищу, которые ребята взяли с собой и согревал их тела, немного уставшие и голодные.
   Генри сидел возле костра, он не как не решался рассказать своим друзьям о продолжении пути. Как им объяснить, что то, чем они сейчас занимаются не является отмеченной целью. Но ему было приятно смотреть на Филиппа и Дэна, Эрика и Дженнифер, которые просто сидели у костра и радовались этому. Радовались, что они вдали от остальных, сами проделали столь длинный путь и могут гордиться этим. Огромное счастье можно испытать, присутствуя сейчас здесь. Выпить немного молока и съесть подсохшую корку хлеба, подкрепив свой организм. Всем казалось, что еда становилась совсем не такой, как дома. Как будто этот лес придавал ему особый, пикантный вкус. Кусочек сахара становился ещё более сладким, чем когда-то, пусть и немного пригорелым от пламени костра, напоминая вкус леденца. Кукуруза была тоже совсем другой, не такой как раньше - и в цвете и во вкусе. И все присутствующие то же были не такими, как раньше. Генри казалось, что именно в таких или подобных ситуациях можно узнать человека по новому, несмотря на то, как долго ты с ним знаком.
   Глядя на ребят, можно было увидеть их в другом свете, обстановке, ситуации. Вот для чего люди отправляются в походы, пикники, дальние путешествия - им не хватает жизненного разнообразия, без которого невозможно представить своё дальнейшее существование. Увидеть мир, не так как привык его видеть. Не из учебников или красочных открыток, а собственными глазами всё осмотреть, собственными руками потрогать, собственным любопытным носом почувствовать этот аромат, который как не старайся, не передашь в другом виде - книги либо письма. И, безусловно, почувствовать вкус всего этого необычного и чарующего. Из-за таких прекрасных моментов человек в своей жизни совершает столь безрассудные и глупые вещи, с точки зрения других. Но он имеет на это право. Главное, только, не перегнуть палку.
   Немного отдохнув, неугомонный Филипп взялся держать речь:
   - Уважаемые господа и леди, - официальное начало его речи всех заставило обратить на себя внимание. - А, знаете ли вы, с какой целью мы собрались здесь?
   - Чтобы приятно провести время, не так как обычно, - сухо ответил Эрик.
   - А, кто из вас знает, куда мы отправимся после привала? - с иронией и какой-то игрой на нервах, прежде всего - нервах Генри, продолжил свой опрос Филипп.
   - Очевидно - дамой, - на этот вопрос уже ответила Дженнифер.
   - Ошибаешься, Дженнифер, - перебил её Филипп.
   - А куда? Ну, говори, - поторопил Филиппа Дэн.
   - А куда, спросите у Генри, - и взгляд всех присутствующих, как по команде обратился на Генри.
   - Ребята, - начал Генри. - Цель нашего похода имеет совсем другой характер.
   - И какой? - удивлённо спросила Дженнифер.
   - Я хотел увидеть дьявола.
   - Вод тебе на, - возмущённо произнёс Дэн.
   - Это может быть опасно, - взял своё слово Эрик и продолжил, - Да его может и не существовать. Это просто старая байка Оранжа. Она была создана для того, что бы запугивать таких глупцов как ты.
   - Это кто тебе рассказал? - спросила Дженнифер Генри, который чувствовал себя виноватым перед всеми.
   - Джимми. Эту историю про дьявола из Джерси рассказал мне Джимми. Я думаю, он не станет врать. Но что бы в этом убедиться, я решил сам всё проверить.
   - Ты действительно сума сошёл, Генри, - опять начал Эрик. - Какой-то тугодум Джимми навешал тебе лапши на уши и ты принял это как есть. Да мне давно эту историю рассказывали и я ещё тогда посчитал её чепухой, так - местным пугалом и всё.
   - Да ты, Эрик во всём видишь чушь, - кинул свою реплику Дэн.
   - Вот это я и хочу проверить, - тихо сказал Генри.
   - А если его действительно нет, как долго мы будем путешествовать в лесу? - наконец, задал свой вопрос Филипп, выйдя из кулуаров тишины.
   - Я думаю, что не долго. Иначе мы не попадём домой ближе к вечеру.
   - Как ты рационально используешь время, - с недовольством произнёс Эрик.
   - Ну как. Кто согласен с изменением планов? - осмелился задать свой ключевой вопрос Филипп, который давно у него хотел вырваться из уст.
   "За" подняли руку только Генри.
   - Но если только ради тебя, - и тут же поднял свою руку Дэн, сжалившись над Генри. И причиной ещё послужила та ситуация возле луга, которая додала уверенности в действиях Генри. Потом, глядя на Эрика, Дэн пихнул его в бок. - Ну же, давай поднимай свою руку. Твоему занудству это не повредит. В тебе должно быть больше интереса, чем в самом Генри.
   - Чёрт с тобой, - и Эрик поднял свою руку.
   Уже три против одного и преимущество было за Генри. Все взглянули на Дженнифер, которая поняла, чего от неё ждут.
   - Хорошо, Генри. Я согласна. Но в дальнейшем, без фокусов.
   - Ну, Филипп - что ты? - спросил Генри, глядя на него.
   - Я так и думал, что все согласятся. Не возвращаться же мне назад одному. Твоя взяла.
   - Отлично! - с радостью произнёс эти слова Генри. - Тогда не будем терять времени. Все в путь.
   10
   ***
   Теперь поход становился боле интересным и загадочным. Истинная причина этого путешествия немного сбила ребят с толку, но ещё больше разыгравшийся интерес взял своё. Признаком того, что Генри с ребятами возвращается обратно домой, должен был стать погасший костёр, оставленный после привала. С каждым шагом всё больше захватывало дух. Теперь им всем приходилась испытывать иное чувство интереса: если раньше они чувствовали радостный интерес, то теперь это чувство им преподносилось со страхом.
   Весь путь путешественники разделились на три группы, что бы удобнее было друг за другом наблюдать. Впереди шёл Генри вместе с Дженнифер, которая не отставала за ним ни на шаг. Сзади шли Эрик и Дэн и их не то, что бы не было слышно, от той атмосферы, которая была насыщенна загадочной интригой, их шагов не было слышно. Но они всё равно завершали процессию. По середине своеобразного конвоя шёл Филипп, которому эта затея явно не нравиться.
   - Как далеко ты собираешься зайти, Генри? - задала вопрос Дженнифер.
   - Ещё немного и будем возвращаться. Кажется, если мы ещё пройдём несколько шагов вглубь леса, то наткнёмся на болото. Негодяй Джимми, похоже, одурачил меня.
   С разочарованием продолжил путь Генри, всем видом не скрывая собственных чувств. Да, баламут Джимми действительно навесил лапши на уши. Да если бы Генри ничего ему не рассказал про поход в лес, то он не стал бы рассказывать эту историю с дьяволом. А так, Джимми попытался запугать Олькотта-младшего, что бы вызвать страх, а взамен вызвал интерес. Ему и в голову не могло даже прейти, что этот сорванец Генри решиться собственными глазами увидеть его. С другими детьми был другой эффект - они из дому неделями боялись выйти.
   - Эй, Эрик, перестань сзади сопеть, как бешенная псина. Ты действуешь мне на нервы, - с раздражением буркнул Филипп.
   - Да ты что, это не я. Это наверно наш друг Дэн вновь взялся за своё. Что, кровь отошла от головы, теперь можно дурачиться? - проговорил Эрик с улыбкой на лице.
   - Я же рядом иду, ты что, не слышишь? - с испугом произнёс Дэн. И затем крикнул, - Эй, Генри, Дженнифер - стойте!
   - Что случилось? - в недоумении спросил Генри.
   - Кто-то из этих двух чудаков опять дурачатся. Идёт и сопит, как животное, - с возмущением произнёс Филипп.
   - Да нет, это не они. Я тоже что-то слышу, - встала на защиту Эрика и Дэна Дженнифер.
   Все затихли и стали прислушиваться к этому дыханию, оглядываясь по сторонам. Страх ещё больше вскипел в их венах. Теперь уже было не до шуток. Этот храп доносился всё ближе и ближе. Вот, только, невозможно было обнаружить с какой стороны он доноситься.
   Вдруг, послышался хруст ветки между двумя деревьями, которые прогнувшись своими ветвями, были похожи на две арки, которые, словно врата из сказочного мира, впустит к ним какое-то не виданное чудовище. И вдруг так произошло.
   - Неужели это дьявол нас нашёл? - с испугом проговорил Эрик.
   - По-моему это медведь, - первым заметил Дэн. - Убегаем, живо!
   - Куда бежать? - в панике закричала Дженнифер.
   - Сейчас немного свернём вправо. Там должны быть болота, медведи к ним не подходят.
   И все рванули стремглав вослед за Генри, а в свою очередь, за ними вслед ринулся медведь. Это был не взрослый мишка, но уже и не ребёнок, который направился в поисках пищи, и наткнулся на запахи лакомств из рюкзаков ребятишек. Из-за большого количества людей, он решил идти за ними следом ещё возле костра. Разумеется, цель его погони за детьми вовсе не лакомство в сумке.
   Как тяжело контролировать свой страх, когда чувствуешь, что жизнь твоя висит на волоске. С каждым поворотом за могучие стволы старых деревьев становилось всё страшнее и страшнее, ведь было такое предчувствие, что медведь их уже настигал. До болота оставалось совсем не много. Не оставалось сил, чтобы поднажать и сделать финальный рывок. У медведя этих сил было вдоволь - на целый день бы хватило. Под ноги попадались какие-то ветки, приходилось перепрыгивать через наполовину прогнившие доски.
   Быстрее всех бежал Филипп. За ним Эрик и Дэн, Завершали этот марафон Генри и Дженнифер. Генри мог бы и поднажать, что бы бежать быстрее. Он мог обогнать даже Филиппа, но чувство ответственности за Дженнифер не оставляла ему выбора. Медведь сзади не отступал.
   - Ой! - услышав окрик Дженнифер и хруст ветки, Генри обернулся. Дженнифер подвернула ногу на ветке и упала оземь.
   - Давай, Дженнифер, поднимайся! - начал кричать Генри. Ребята уже добежали до брода на болоте, который был как спасительный островок для них.
   - Я не могу! Нога сильно болит!
   - Давай руку! Ну же! - Генри протянул руку Дженнифер и так схватилась за неё. Резкий рывок, и девочка оказалась в объятьях своего спасителя, который на руках понёс её, ускоряя свой шаг в сторону брода, где их ждали остальные.
   В тот момент, когда Генри дёрнул Дженнифер за руку, она резко поднялась, медведь сделал прыжок на неё, не догадываясь о её резком рывке, и рухнулся оземь, вцепившись своими клыками в гнилое бревно. И он тут же спохватился и кинулся вдогонку за ними.
   - Давай Генри! Быстрее! - кричали ребята. И, как только тот вступил на брод, Эрик выхватил из его рук Дженнифер и положил на бревно. Здесь было много больших брёвен и места хватало всем.
   - Как ты? - спросил Генри у Дженнифер.
   - Сильно болит нога, я не смогу дальше идти.
   - Пока нам идти некуда, - сказал Дэн и продолжил, - Медведь нас не отпустит. Он будет ждать, когда потемнеет, либо когда мы отправимся в путь.
   - Я потеряла рюкзак с компасом, - со слезами на глазах произнесла Дженнифер. - Мы никогда не вернёмся домой. Это моя вина.
   - С нами могло произойти то же самое, - успокаивал её Генри. - Остаётся ждать помощи.
   - Помощи откуда? - вспылил Эрик. - От деревьев, медведя или дьявола?
   - Успокойся, Эрик! - громко прокричал на него Филипп.
   - Это всё твоя идея с этим чёртовым дьяволом! Это твоя вина в том, что мы сейчас в такой ситуации! - не унимался Эрик. - Ну, что ты придумаешь на этот раз? Каков план, а?
   - Да заткнёшься ты, или нет? - грубо ответил Дэн, отдёргивая взбесившегося Эрика за плечо.
   - Сейчас нам необходимо хорошенько подумать, что делать дальше и перевязать Дженнифер ногу, она у неё начинает напухать.
   Тем временем, солнце начинало своё путешествие на запад. Медведь всё это время ходил вокруг болота, в ожидании дальнейших действий его жертв. Он мог слышать лишь истерические крики о помощи, вот только куда они взывают и к кому?
   11
   ***
   Стил Олкотт, изнуренный из-за мерзкой погоды, возвращался домой, загоняя стадо коров в коровник. Ему сейчас больше всего хотелось отдохнуть и неплохо поужинать. Да ещё подоить коров - но это уже занятие Мэри. Наверняка она приготовила что ни будь особенное сегодня. Упрямые коровы не собирались спешить в обратный путь, и поэтому эта переправа занимала долгое время. Как только стадо подойдёт к коровнику, Стил собирался зайти в дом, а загоном коров занялся бы Генри, у него это неплохо получается, да и пускай привыкает к хозяйской жизни. Когда его впервые отец взял с собой на луг пасти коров, то Генри испытывал какой-то энтузиазм. Он никогда до того дня не видел как пасут коров. Он даже и не предполагал, что чтобы пасти коров, необходим навык и умение. Ему в мысли не могло прейти, на сколько это труд имеет много нюансов: периодическое движение, выбор травы и питья. Оказывается, представление пастуха было не таким, как казалось на первый взгляд. Это достаточно утомительно и, со временем надоедливо.
   - Мэри, я уже дома, - крикнул Стил, заходя в дом. - Где Генри. Пусть загоняет коров.
   - Генри ещё нет дома. Наверно ещё гуляет на конюшне Смита, - отозвался голос из кухни.
   - Что за ребёнок? - начал возмущаться уставший отец. - Я думал, ты его наказала за плохую оценку и он сейчас дома.
   - Я не стала его наказывать слишком строго. Всё-таки, эта оценка из-за невнимательности. Он хорошо учиться - просто устал от уроков, - вступилась за Генри заботливая мать.
   - Слишком ты с ним нянчишься. Мой отец заставлял меня в такие годы зарабатывать деньги, что бы хоть как-то получить еду. Вот он вернётся, я преподам ему свой урок, - сказав это, отец пошёл умыть своё измученное и утомительное лицо водой.
   - Не будь с ним сильно суров, - просьбу Мэри Стил не услышал.
   После того, как коровы были загнаны в стойло, и после короткого разговора, Стил стал наблюдать, как Мэри доила их кормильцев. Струйки молока с цокотом лились в ведро из вымени. На мгновении он не мог себе представить, на сколько корова удивительное животное. Как много оно приносит всем пользы. Как он был благодарен всему стаду за то, что они не давали умереть с голоду его семье. Закончив доить коров, Олкотты отправились ужинать. Мэри перелила молока в кувшин и поднесла его к столу.
   - Что-то он сильно разгулялся наш Генри. Даже не пришёл к ужину, - с возмущением буркнул Стил.
   - Сегодня и завтра он не идёт в школу, пускай погуляет с ребятами, - вновь вступилась Мэри, но на этот раз сама чувствовала за Генри какое-то беспокойство.
   - Сильно ты... - разговор Стила прервал настырный стук в дверь их дома. Казалось, что если дверь не будет открыта, то её вынесут вместе с петлями.
   Мэри, оторвавшись от вкусного ужина, подошла к двери и открыла её. Перед ней стояла Синди, Клара и её супруг Сид.
   - Что случилось? - испуганно спросила Мэрии.
   - Эрик и Дженнифер не у вас? - с тяжёлым дыханием спросил Сид.
   - Нет. Они наверно на конюшне Смита. Там всегда они затевают игры.
   - Там их искали Фрэд и Боб - там никого нет, - ответила Клара.
   - Стил, иди быстрее сюда! - крикнула Мэри. И уже не на шутку испугалась за Генри. Что с ними могло произойти?
   Рассказав причину визита Стилу, все отправились на конюшню к Смиту. Для большего понятия стоит внести ясность в этих персонах. Синди была матерью Эрика, её супруг был шерифом Оранжа - Джек Харрис. Супруги Клара и Сид Хэды били родителями Дженнифер, а Боб Мёрфи и Фрэд Кёрш - отцы Филиппа и Дэна соответственно. У Дэна ещё была мать, но она находилась в не города, потому что занималась журналистикой, и ей пришлось отлучиться на неделю. Она была подругой Мэри - Хьюстон Кёрш. Мать Филиппа скончалась при родах и, поэтому, он рос под присмотром отца.
   Когда все уже собрались под деревом на конюшне Смита, панике не было предела. Никто не знал, что делать дальше. В каком направлении начинать поиски, к кому обращаться за помощью. Заметив какаю-то суету возле собственных владений, к ним выскочил удивлённый Смит.
   - Эй. Какого чёрта вы все здесь собрались? Напугали всех лошадей в стойле своим шумом, - сердито выкрикнул Смит, подходя к толпе.
   - Старина? - начал разговор Боб. - Не видел ли ты наших детей?
   - Да они каждый день гуляют под этим деревом. А что? Пусть гуляют. Они ничего плохого не делают.
   - Ты сегодня видел их? - спросила Мэри, вся в слезах от отчаяния.
   - Утром. Они потом куда-то смылись, - проворчал Смит. И тут же подошёл его сын Джимми, слегка испугавшись и решив, что его отец опять выпил и чего-то дурного сотворил.
   - Отец, в чём дело? - спросил он. - Что случилось?
   - Да вот, мелюзга куда-то подевалась. Родители их не могут найти.
   - А кто? - поинтересовался Джимми.
   - Генри, Филипп, Эрик, Дэн и Дженнифер, - каждый родитель по очереди назвал ему своего ребёнка.
   - Чёрт возьми, неужели он решился? - в удивлении подумал в слух Джимми.
   - На что решился? - спросил Смитт.
   - Ну же! - начали торопить его остальные.
   - Я рассказал Генри историю про лесного чудища. Ну, дьявола из Джерси, которым ты меня раньше пугал, -обратился тот до своего отца и продолжил, - И он захотел его увидеть. Как раз выпало, что в школе учебный перерыв на несколько дней, и он с остальными принялся за его поиски. Но почему девчонка с ними, непонятно.
   - От, дубина! - в ярости заорал Смит и влепил крепкого подзатыльника своему сказочнику-сыну.
   - Нет времени, нужно отправляться в лес, - прокричал Фрэд.
   - Синди, скажи Джеку, что нам нужны собаки. И расскажи ему всё. Поняла? Только быстро давай, - крикнул Стил и продолжил, - Так, дорогие родители, быстро по домам за оружием. Встречаемся возле леса. Торопитесь - скоро стемнеет.
   Без лишних вопросов все разбежались по домам и уже через несколько минут были возле леса. Впопыхах подбежал Джек с оружием и собаками. Женщины остались дома ожидать новостей от своих мужей. Только все собрались на поиски, как услыхали ещё одни шаги, это бежал с оружием Смит.
   - Тебе тут нечего делать, - сказал ему Джек.
   - Как это? Они с моей конюшни сбежали. И вся эта история из-за моего сынка, чёрт бы его побрал. Вот только вернёмся, я ему такого преподам, - и, сплюнув на землю, продолжил, - Я искусный охотник, не одного хищника в этом лесу на повал завалил.
   - Да. Нам лишний человек не помешает. Давайте, в путь, - скомандовал Фрэд и все отправились на поиски.
   Как казалось Джеку, детский поход должен был быть достаточно предсказуемым. И они пошли по тропинке в глубь леса. Каждый из присутствующих проклинал себя за свою невнимательность в присмотре детей.
   Уже наступали сумерки и все попали на развилку тропинок. Это заставило всех впасть в замешательство. В какую сторону они могли направиться? Ни кому даже в голову не могло прейти. Вдруг Стила посетила идея:
   - Если это всё затеял Генри, то, наверняка он поведёт их по той тропинке, которую знает, - начал предполагать тот.
   - Ну и? - с удивлением спросил Сид.
   - Он их повёл по той дороге, по которой я виду коров на луг. Когда со мной был Генри, то интересовался, почему мы не идём дальше луга. Я ему рассказал про опасность той стороны. Но про дьявола я ничего не говорил. Я имел в виду диких зверей.
   - Веди нас Стил. Кажется, ты знаешь куда, - скомандовал Джек и все следом отправились за пастухом.
   Пройдя вдоль луга, они направились на след. И тут Боб находит кусочек ткани, оставшийся на ветке маленького куста. Он обратился к Джеку:
   - А ну, дай это понюхать собаке? - Джек выхватил ткань и поднёс её к носу ищейки, и та сразу взяла след. Пройти оставалось не так и далеко. Ищейка привела их прямо к погасшему костру.
   - Так, уже что-то есть, - сказал Джеки и обратился к Стилу, - С тебя бы вышел отличный детектив, Стил. Ты оказался прав.
   - Но это ещё ничего не значит. Мы не нашли детей. Хотя видно, что костёр был распален недавно и неумело. Зала ещё тёплая, - с этим выводом согласились все присутствующие.
   Но как тяжело теперь представить их направление. На сколько долго они могли забраться?
   - Только бы они не отправились к болоту, - потревожил тишину Смит.
   - Этого ещё не хватало! - возмутился Сид.
   - Идём к болоту. Тут как раз просека ведёт туда, - сказал Джек. - Они наверняка направились к нему.
   Пройдя несколько сотен шагов, Стила словно ударило током.
   - Я слышу крики. К болоту. Быстро!
   И все бросились галопом на этот крик в сторону болота в надежде оказать помощь своим детям, которые явно находятся в опасности.
   12
   ***
   Безнадёжность стала обретать в сердцах детей. Казалось, что они обречены. Медведь, желая полакомиться молодым человеческим мясом, не давал им ни какого шанса на спасение. Он патрулировал возле единственного брода, который мог для них оказаться путём спасения. Идти через болото, в надежде найти ещё один брод - было самоубийством. Неугомонный медведь ходил, то влево, то вправо, не издавая ни единого звука. Он решил было взять смелость и пройти по броду, но он был слишком узок для его немаленького тела. Зверь решил выжидать. Как раз время было самим подходящим - наступали сумерки.
   - Нашему бесславному путешествию пришёл конец, - в отчаянье проговорил Эрик, глядя на настырного медведя, в нескольких десятках шагах от их спасительного острова, который, в свою очередь, мог стать их местом гибели.
   - Дэн, что ты знаешь про медведей? - спросил Филипп, отчаянно глядя вдаль болота.
   - То, что они опасные, - без замешательства сказал тот. - Всеядные твари. Но если они съели человека, то становятся людоедами и начинают на них охоту. Другая пища их не интересует. Интересный момент: когда медведь нападает на человека, то он делает его недвижимым и, привалив бревном, на какое-то время уходит. Он любит прогнившее человеческое мясо. Многие спасались благодаря этому, потому что просто теряли сознание. Мишка думает, что ты мёртв, а на самом деле это не так. Но тут ещё нужно вынести его побои. Не все остаются в живых после таких встреч. Тем более у нас есть раненный и он это знает, - его взгляд резко был направлен в сторону Дженнифер.
   - Так это из-за неё мы в опасности? - непонятным тоном спросил Филипп.
   - Нет. Он преследовал не её, а нас всех, - продолжил Дэн. - Даже если он нападёт на неё, как на самого слабого, инстинкт запасливости в нём вскипит. Привалив её бревном, он начнёт охоту на нас. Далеко нам не убежать. Единственное спасение - водная среда, либо болотистая местность, где мы и находимся.
   - Это радует, - с расстройством сказал Филипп.
   - Нечему радоваться, - взялся за свою речь Эрик. - Тут много комаров, от куса которых мы можем погибнуть. Мы обречены.
   - Спасибо за поддержку, Эрик. Ты нас вдохновил как никогда, - вспылил Филипп.
   Те временем, Генри пытался бороться с болью в ноге Дженнифер. Он прикладывал холодный компресс ей на голень, смочив водой свой платок. Но опухоль была ещё больше.
   - Я вас задерживаю. Оставьте меня и уходите, - уже в полубреде от поднявшегося жара, говорила Дженнифер.
   - Никогда. Мы тебя не оставим. Мы сейчас же будем выбираться, - в голосе Генри прозвучало отчаяние, и он обратился до Филиппа.
   - Где твои спички.
   - Что ты хочешь сделать, Генри? - спросил, в недоумении тот.
   - Спички давай. Сейчас будем уходить, - уверено произнёс эти слова Генри. - Я подпалю кусочек материи с одежды и попытаюсь отогнать медведя, а потом убежим.
   - С Дженнифер далеко не убежишь, - намекнул ему Эрик.
   - Что не будь придумаем, - сказал Генри, поджигая кусочек ткани на палке. - Вперёд!
   Медведь увидел пламя, направляющееся на него, и немного испугался. В целях защиты он принялся бодать передними лапами, став на дыбы и громко рычать. Впереди на него шёл Генри с очагом в руках, сзади Эрик помогал Дженнифер передвигаться. Филипп и Дэн шли за Генри. В их глазах читался испуг, даже нечто больше испуга: кошмар или ужас. Может быть, их состоянию нельзя было дать какого-то другого понятия, за неимением его. Медведь очень медленно, но, всё-таки, начал отступать. Это вдохновило ребят, и у них появился лучик надежды на спасение. Вдруг, Генри оступается и проваливается в болото.
   - О нет. Генри! - крикнул Филипп, держа за руки несущего пламя. Факел, в свою очередь, подобрал Дэн. Но медведь сделал несколько шагов в перёд.
   - Меня затягивает вниз! - прокричал в отчаянии Генри.
   - Держись, я попытаюсь тебя вытянуть, - поддерживал его за руки Филипп.
   Борьба за жизнь. Со всех сторон опасность: риск быть съеденным медведем, либо умереть, затянутым в дрезину болота - выбор не из лучших. Неужели есть трети вариант. В отчаянье Дэн начал атаковать медведя, с душераздирающим криком. Медведь выбил факел из его рук и уже принялся, открыв свою зубатую пасть, нанести ему первый урон. И тут звук, который разрезал пополам лесную тишину, заставив всех птиц покинуть свои убежища на деревьях, в поисках более безопасного места. Это звук ввёл в замешательство ребят, особенно Дэна, который лежал под убитым медведем, из груди которого лилась кровь.
   Конюх Смит был, действительно, умелым охотником. Заметив в сумерках движение на болоте, он сразу понял, что к чему. Стоит заметить, если бы в тот момент, он не решился нажать на курок, то это были бы последние минуты в жизни Дэна.
   - Отличный выстрел, Смит! - похвалил его Джек. - Я похлопочу про награду тебе, как лучшему стрелку города Оранж.
   - Моя награда уже подстрелена и лежит меня ждёт, - сказал Смит, сплёвывая на землю и перезаряжая свою винтовку новым патроном.
   Стил кинулся на спасение своего сына, который по грудь увяз в болоте. Всего несколько движений, и Генри уже был в безопасности, но предчувствовал взбучку дома. На мгновение он подумал: что может быть хуже, оказаться в пасти медведя, утонуть в болоте или получить по заслугам от отца.
   Фрэд и Смит кинулись на помощь Дэну. Он лежал под медведем и от испуга боялся пошевелиться. Затем оказался в объятиях своего отца. А Смит, тем временем, принялся оттягивать медведя на землю, что бы его шкуру не испачкало болото. Он был рад своей добыче. Конюх даже не предполагал, какой для него сегодня удачный день. За какие-то полтора-два часа решиться на поиски детей, спасти ребёнка от рук хищного зверя и забрать добычу себе. Настоящий герой. Ещё раз его поблагодарил Джек за хорошо выполненную работу.
   Сид был ошеломлён, увидев хромающую дочку, идущую в месте с Эриком, который помогал ей при ходьбе.
   - Девочка моя, - с наворачивающимися слезами на глазах, сказал тот. - Что с тобой?
   - Я оступилась, папа, - сказала Дженнифер и заплакала. Отец тут же взял её в свои объятья.
   - Всё хорошо, дорогая, я рядом.
   Увидев своего сына Эрика, который помогал Дженнифер идти, Боб про себя подумал: "да, это мой парень!" У Боба сразу же возникла подобная мысль, видя, как Филипп - его сын, пытался вытащить Генри из болота.
   - Да, Боб, - сказал ему Джек. - Наши дети настоящие герои. С такой преданностью друг к другу в такие моменты, не каждый из нас мог бы выстоять и рисковать собственной жизнью.
   - Да. Но это не убережёт их от наказания, - заметил Стил.
   Через некоторое время, всем присутствующим пришлось покинуть болото. Сколько нервов было потрачено в этот вечер, и сколько эмоций выльется на виновников после? Сложившаяся ситуация оставила отпечаток на дальнейшем отношении всех, кто принимал участие в этом путешествии. Несмотря на то, что им не удалось избежать наказание своих родителей, им было что вспомнить.
   Но это не как не сказалось на дремучей чаще леса, которая стала всё больше приманивать любопытство наших героев. В малейшем порыве ветра, в малейшем шепоте листьев слышался сладкий голос, который приманивал своей красотой и загадкой, остающейся неразгаданной.
   13
   ***
   После всего случившегося, юные путешественники были жестоко наказаны. Но это не слишком их расстроило. Этот случай дал уверенности их силам и доверия друг другу. Генри так и не встретился с дьяволом из Джерси, но он всё-таки питал надежды с ним встретиться. К сожалению, этому не суждено было случиться - сильный был контроль со стороны родителей и всех тех, кто знал о случившемся того дня. А об этом знал весь Оранж.
   Эрик признался после Генри, что когда на них напал медведь, то он подумал, что это и был лесной дьявол, который просто играл с ними, что бы позабавиться и после забрать их души из измученных агонией тел. А после того, как эта забава ему надоест, он обратиться в свой естественный образ дьявола и разделается с ними таким образом, что их никто никогда не найдёт - даже малейшей детали не останется от их присутствия в лесу. На что Генри заметил, что это был просто медведь. Если бы это был дьявол, то ему не составило бы труда отправиться за ними по болоту и совершить своё дело.
   Этот случай ещё больше разжёг разговор про этого лесного демона. Кто-то выкрикивал, что дети были рождены самим сатаной и должны были скормить себя ему в дань жертвы. Кто-то в след этому глупому выводу давал не менее глупый вариант хода действий. По другому варианту, дьявол из Джерси приманивал невинных детей, что бы совершить над ними ритуал жертвенника и съесть их внутренности. Следом пошли более безумные версии событий, подтолкнувший детей на этот шаг. Дьявол должен был вселиться в будущего ребёнка, рождённого от безумной оргии, которую собирались устроить в лесу парни над девочкой, в ложе дьявола - на болоте. Лишь немногие крутили пальцем у виска на все эти выдумки и были сторонниками простой детской шалости, которая, в последствии, не стала огромным горем как для семейств, так и для всего города.
   На все эти слухи родители ребят не обращали внимания. Для них было важным, что их дети в безопасности - целые и невредимые. И этот случай ещё больше натолкнул их на мысль уделять больше времени своим детям и боле пристально присматривать за ними.
   Но дьявола так ни кто никогда не видел. Есть только слухи. И все они отличаются друг от друга. Но история о дьяволе из Джерси получила достаточную популярность в мистической истории Нью-Джерси. Со времени колонизации восточного побережья северной Америки, люди немного побаивались этих лесов. Потому что их величие заставляло встрепенуться при наблюдении бескрайних просторов и таинственности его жителей.
   Со времени колонизации этих мест прошло время. И чем больше это время проходило, тем больше было фантазий и слухов по поводу таинственности лесов Нью-Джерси. Первый аналог образа дьявола мог послужить прообразом героев американских комиксов. По мнению так называемых очевидцев, они наблюдали что-то типа человека-летучей мыши, который, словно призрак нападал на людей, заблудившихся в лесу и пожирал их. Этот дьявол мог выходить и прогуливаться ночью возле домов в поисках жертвы, если давно не лакомился человеческим мясом.
   После уже давали боле научное подтверждение этому явлению. По мнению одного натуралиста, дьявол из Джерси представляет собой новый вид животных. Нечто вроде помеси гиены, кабана и койота. Свои доводы он объяснял показывая рисунок, сделанный при наблюдении. В более современное время имеются и фотографии этого мутанта.
   И с каждым промежутком времени человеческая фантазия не давала себе покоя и придумывала всё новые и новые образы дьяволу. Пошли слухи о том, что он имеет рога, копыто и хвост - как и подобает дьяволу. Другие видели в дьяволе человекоподобного примата, невиданного ранее вида и неизученного антропологией как следует. Многие бьют себя пятою в грудь, выкрикивая при этом, что собственными глазами видел этого дьявола, который был один в один похож на снежного человека, который наводит ужас не только на местных жителях, но и на самих животных, обитающих в лесу. Лишь единственное животное, которое не боится встречи с дьяволом из Джерси - это кошка. И это является единственной причиной, по мнению религиозных жителей Нью-Джерси, что это существо обладает демоническими способностями и является самим сатаной.
   Можно сказать только одно - в мире ещё много дива, не виданного нашим мудрецам.
   Опять школьная скамья. Снова россказни и поучения от мадам Хислоп, которая, как казалось Генри, специально делала его таким противным, как только могла. И вновь солнечный зайчик кокетливо коснулся поверхности стола, медленно передвигаясь в сторону листка бумаги и карандаша, а затем исчез, не оставив следа после себя. Генри взглянул на Дженнифер, которая совсем недавно оправилась после перелома ноги. К счастью, доктор Клаус нашёл лекарство от этого недуга и она снова в классе.
   Нельзя было не заметить её прекрасных волос, кончики которых лежали на плечах, освещённые солнцем. Дженнифер, почувствовав взгляд Генри, повернулась и мило улыбнулась в ответ на его наблюдение за ней.
   - Генри, не поможете ли вы мне показать на карте Лондон? - прервала своей просьбой мадам Хислоп занятого совсем не учёбой Генри.
   - Да, мадам, - робко проговорил он и подошёл к карте. Мадам Хислоп дала ему в руки указку и сказала.
   - Дам вам маленькую подсказку. Лондон находиться в Европе, - и после паузы, присев за учительский стол, добавила с издёвкой, - Эта информация для того была дана вам, что бы вы не повторили своей ошибки, как в случае с английским алфавитом. Может быть, у вас какой-то конфликт с Англией?
   После этих слов вновь, как и несколько дней назад, в классе раздался хохот и смех. Как обычно, громче всех выделился смех Филиппа.
  
   Встреча с учителем.
   1
   ***
   После похорон Елены Ган жизнь постепенно начала двигаться своим чередом, пропуская через себя вереницы безостановочно чередующихся дней и месяцев. Время действовало на родню лекарственным препаратом от болезненной потери близкого человека. Елену Фадееву, после похорон не возможно было узнать, настолько сильно она переносило потерю дочери. Но обязательства заставляли быстро браться за воспитание внуков, которым была необходима помощь больше всех.
   Через несколько лет после смерти дочери, Андрей Михайлович Фадеев был вынужден покинуть Саратов в месте со своей семьёй и перебираться на Кавказ, где его ожидала должность в Тифлисе. За все годы, которые Фадеев провёл в Саратове, было выполнено достаточно много поручений, которые даны были ему руководством. Под его контролем были немецкие колонии, которые он держал под собственным контролем, соляные промыслы в Эльтоне. Его главной задачей были раскольничьи монастыри на Иргизе. Перед Фадеевым ставилась задача склонить эти монастыри в единоверие и православие. До губернаторства Андрея Михайловича, подобные компании были более схожими на крестовые походы, потому что было место попытки навязывания православия силой. Рассматривая опыт прошлых губернаторов, Фадеев был, всё таки, сторонником дипломатических переговоров по данному вопросу с представителями раскольничьих монастырей. По окончании своей службы в Саратове, три монастыря были склонены к православию, что обозначало собой талантливые действия Фадеева на посту губернаторства Саратова.
   Так же из поля зрения Андрея Михайловича не выходили местные остроги, больницы, городские места, полицейские части, суды, учебные заведения. И свою победу Фадеев одержал в сельском хозяйстве, где смог убедить крестьян выращивать картофель, который люди не очень жаловали.
   Одной из причин уезда из Саратова Андрея Михайловича можно объяснить неприязнью к нему министра внутренних дел - Льва Алексеевича Перовского. Причины разногласия этих двух персон были неизвестны. Но уже через пару месяцев, уже по ходатайству князя Михаила Семёновича Воронцова, Фадеев получил должность члена совета главного управления Закавказского края и управляющим местным государственным имуществом.
   Все эти переезды происходили в 1846 году. Что бы не утомлять свою дочь Елену подобной суетой, Ган решил отправиться в путешествие с ней по Европе. Одной из поездок была запланирована в Англию. Для того, что бы Елене было легче владеть английской речью, ей помогала гувернантка миссис Софи Джефрис. Эти уроки Елена Петровна не забудет никогда, потому что они убили любовь юной дамы к английскому языку.
   Дело в том, что Софи была уроженка Йоркшира, диалект которого отличался от диалекта английского языка, более "правильного" английского языка. И когда в обществе достопочтенных господ, Елена Петровна принималась за общение, то вызывала улыбки на лице внимательно слушающих сэров. Понимая прекрасно, что что-то не так в диалекте, Елена Ган была в не себя от ярости. Но это не могло повлиять на её впечатления от этой поездке.
   Они останавливались в Английском городе Бат. Этот город славился тогда и сейчас своими горячими источниками, которые были известны ещё в 44 году. Эти источники были лечебными и принимались как вовнутрь, так и наружу организма человека. Римляне называли эти источники - Aquae Salis. Не долго думая, римляне строили на месте этих источников свои термы, которые сейчас являются музеями.
   В Бате был венчан на царство объединенной Британии король Эдгар, что свидетельствовало и о историческом происхождении этого города. Сам по себе этот город был столицей для знаменитостей и аристократии, не зря Ган решил остановиться именно в этом месте. Прогулки по Платин-бридж, Квинс-сквер и здание "Королевского полумесяца", который был в виде молодого месяца в три этажа. Это сооружение было построено таким образом, что с любого окна можно рассмотреть весь Бат в округе. Есть мнение, что строителями "Королевского полумесяца" были масоны.
   Весь этот вид заставлял приводить в восторг присутствующих. Но Елену Петровну больше волновало большое пространство полей Бата и лошадей, которые были там.
   - Какие прекрасные лошади, - в восторге проговорила Елена, наблюдая как англичане запрягают коня для верховой езды.
   - Лошади действительно великолепны, - поддержал её Пётр Ган.
   - Леди желает прокатиться верхом? - услышав восхищение Елены один из собеседников отца и не преминул затянуть с предложением.
   - Очень любезно с вашей стороны. Мне было бы очень приятно, - с восторгом произнесла Елена Петровна.
   - Тогда последуйте за мной, леди.
   - Я буду рядом, - проговорил в спину уходящей дочери Ган.
   Но следующее поведение Елены убило Петра Алексеевича на повал. В место того, что бы сесть на лошадь, как полагается даме, Елена запрыгнула на скакуна по-казацки и вызвала ещё большее удивление у английских сэров, чем её английский язык с Йоркширским акцентом.
   - Елена, немедленно слазь с лошади. Что ты делаешь? - побежал за ней Ган, пытаясь выхватить узды из её рук.
   Лошадь резко притормозила. Елена, сидя верхом была в недоумении.
   - В чем дело? - спросила она.
   - В какой позе ты себе позволяешь садиться на лошадь. Встань немедленно! - в ярости приказал он ей.
   - Так намного удобнее, чем ездить верхом по дамски, - начала перечить та отцу.
   - Не вгоняй меня в краску перед людьми, немедленно слазь! - уже в повышенном тоне начался упрёк отца.
   - Что за бессмыслица, я катаюсь как умею и как люблю. Мне нет ни какого дела до мнения этих персон, - не унималась Елена.
   После долгого скандала, который был учинен Ганами в Бате, всё-таки удалось переубедить Елену оставить лошадь и нервы отца в покое.
   После этого путешествие семьи Ганов продолжалось три месяца. Они посещали Францию, Германию и колесили по России. За три месяца, их экипаж в сутки преодолевал до двадцати пяти миль. Эти путешествия были великолепным отдыхом для обоих. По прибытии в Тифлис Пётр Алексеевич Ган благодарил небеса за удачное прибытие домой. С таким характером, которым владеет его дочь, он думал, что не доживет до времени прибытия.
   2
   ***
   Развитие Елены было достаточно плодотворным и успешным, как для её возраста. Несомненно, в этом заслуга Елены Павловны, которая занималась воспитанием своей внучки. Тяга к сказкам, в основном восточной культуры, были велики. Елена Петровна читала их одну за одной. Большее впечатление оставляли "Тысяча и одна ночь". Благодаря этим восточным сказкам развивалась фантазия и логика юной леди, что не могло не радовать родных.
   Елена, как и все дети семьи, любили лето, потому что именно в это время года они переезжали в летнюю резиденцию Фадеевых, неподалёку от побережья реки Волги. Столь прекрасная панорама могла послужить, а может быть и служила, вдохновением творческих людей, которые поддавались магическому воздействию местной красоты, которые наталкивало на творение прекрасного. Ещё бы. Сплошная густота леса, вместе с Волгой уходили далеко за край горизонта, и не возможно было видать конца этой прелести, которой одаряет природа.
   Одно из любимых мест Елены - это были заброшенные катакомбы не понятного значения, которые служили довеском летней резиденции Фадеевых в Саратове. В этих местах она любила прятаться от окружающей её суеты и с любимыми восточными сказками улетать в своих мыслях в те места, где герои "Тысяча и одной ночи" совершают подвиги, путешествуют и удивляются чудесам в месте со своей читательницей. Любовь к одиночеству и тишине становилось её обыденностью.
   - Мама, мама! - бежала Катя к Елена Павловне с удивлением.
   - Что стряслось? - не понимала та.
   - Лёля разговаривает с птицами и те щебечут ей в ответ, - рассказывая с недоумением и недовольством Катя. - А со мной разговаривать не хочет, говорит, что я скучная.
   - Какая глупость. И о чем же говорят птицы?
   - Лёля сказала, что мы всё равно не поймём...
   Вот один из первых случаев странных наклонностей Лены, которые все в доме считали буйной фантазией и влиянием книг специфического содержания. Но фантазия была на столько бурной, что проявлялась во всём: в уникальном слухе, в рисунках и сочинению стихов, в которых она издевалась и шутила над своими тётками и дядьками, и прислугами.
   После заброшенных катакомб, любимым местом Елены был кабинет бабушки. Но только когда приходила зима. Уж в кабинете фантазию мог проявить любой, обречённый отсутствием фантазии. Комната была заполнена чучелами различных животных и птиц. На столе стояли чучела колибри, сов, ястребов, соколов, над которыми парил, привязанный к потолку огромный орёл, раскинувший свои могучие крылья над комнатой, как бы подчёркивая своё превосходство и преимущество над всеми, словно властелин. Внушительную коллекцию составляли бабочки, помощниками в вылавливании которых были сами дети. Елена была искусным охотником на этих насекомых, но бережно относилась к тем бабочкам, на спинах которых выделялись черепа - это бабочки назывались сфинксами. Елена их попросту выпускала на свободу. Она мотивировала это тем, что на каждой бабочке-сфинксе природа нарисовала череп какого не будь умершего героя, поэтому эти бабочки священны и их нельзя убивать ради коллекций, так как это символизировало уничтожение останков ушедшего.
   Удивляло изящество белого фламинго, стоящего не много в стороне от остальных пернатых. На стене, с противоположной стороны висели представители хищников. Грозные оскалы волка, медведя и тигра пугали всех своим видом. Словно демонстрируя свою разъярённость из-за того, что не в состоянии выбраться из стены и не полакомиться вольно стоящими птицами. Дети же любили больше всего белого тюленя. Поздно вечером они садились на него и придумывали различные истории, которые происходили со всеми участниками, которые присутствовали в кабинете в виде чучел.
   Больше всех и интереснее всех истории придумывала Елена, дети слушали её с открытыми ртами и эти рассказы вызывали в них: то восторг, то ужас, то красоту.
   Однажды, на побережье моря, представился очередной случай, подтолкнувший её на очередной рассказ:
   - Лёля, что это? - спросила систра Вера, протягивая в руках маленького крабика, которого нашла в песке.
   - Это маленький житель морских вод, - ответила та.
   - Расскажи нам про этого жителя, - попросили остальные и, уединившись по дальше от взрослых, сели возле моря, которое своими волнами омывал ноги слушателей, чуть касаясь стоп.
   - Его судьба очень тяжела. Он был рождён в тёмных пучинах морских вод в вязком иле. В отличие от нас, он не знал своих родителей, потому что они спрятали его ещё икринкой, что бы с ним ни чего не случилось плохого. Спрятав его, они обрекли его на одиночество и собственные силы.
   Освободившись от тягот ила, он почувствовал свободу и желание жить. Им управляло любопытство познания невиданного вокруг себя. Для чего ему дано такое хрупкое тело, длинные ножки, которые ловко могут передвигаться в воде и двигать себя. Тяга к познанию окружающего овладело им полностью и он отправился в путь. Пред его взором проплывали косяки маленьких, серебристых рыбок, которые были отвлечены от всего своим движением, что не обращали внимания ни на что, даже на это существо. Огромные черепахи проплывали под ним, словно большой зеленый остров, на котором нет ни одной травинки и деревца, только зелёный мох на безжизненном камне.
   Вдруг, что-то нарушило покой существа и насторожило. И не только его. Проплывающий косяк рыб был распуган проносящимся сквозь него огромным хищником, который чувствовал из далека запах существа и примчался, что бы полакомиться им, чувствуя его беззащитность.
   Его тело было огромным, по сравнению с существом, покрытым коричневого цвета слизью и вонью, которую чувствовало существо. Эта вонь заставила ужаснуться ещё больше. Лицо хищника было ужасающим: маленькие глазёнки, которые бегали по сторонам и наконец остановились, глядя на существо. В этих глазах не было ни каких эмоций, кроме одного, желания поживиться. Его рот слегка приоткрылся и показались большие зубы, которые готовы были разорвать существо на часть и проглотить, не оставив ни следа. Угрожающие зубы были жёлтого цвета с темным оттенком.
   Схватка за жизнь началась. Хищник кинулся на существо, но тот, сам того не понимая как, двинулся в бок и избежал первого удара врага. Делать было не чего, нужно только удирать от голодной пасти. Но куда? Существо направилось в низ, через водоросли, догадываясь, что масса хищника не позволит ему проникнуть в узкие проёмы. Один карал, второй. Ещё погружение и сквозь скелет не менее крупного животного, или рыбы - не разберешь, существо остановилось. Оно не видало хищника, но догадывалось, что он преследует.
   Тишина. Нет ничего хуже тишины. Ну, хоть какое-то движение, ну хоть какая-то рыбёшка, пожалуйста, выплыви. Невозможно находиться в тишине и ожидать чего-то. И вдруг - треск! Существо онемело от страха. С задней стороны скелета то ли животного, то ли большой рыбы, перед глазами существа промелькнула клацающая пасть хищника. Он хлопал челюстью и вертел головой, но не хватало каких-то жалких сантиметров, что бы схватить существо своей пастью.
   Словно взбудоражившись, существо направилось вверх, чувствуя своё бессилие. Позади послышался хруст скелета то ли животного, то ли большой рыбы. Это был хруст освобождения хищника от оков костей. Враг набирает стремительную скорость. Существо уже выбралось на самый верх, впервые почувствовав на себе лучи палящего солнца. Перед глазами какой-то непонятный объект, взобраться на который нет сил, а дальше - что-то большое. И волны к этому большому направляют. Но так долго, ведь хищник уже вот-вот схватит существо и от него ничего не останется. Ни чего. А вскарабкаться на объект очень тяжело.
  Всё. Прощай короткая жизнь, прощай море и мой враг, хоть и встрече тебе существо не радо. Вот он. Притормозил свой ход. Наслаждаясь последними секундами жизни существа хищник, медленно подплывая к нему. Его пасть уже не злобно, нет, оно выражает ухмылку. Если бы хищник умел говорить, то пел бы оды о своей бесславной и низкой победе. Вдруг, что-то свистнуло над существом из объекта. Это было похоже на изгиб молнии, ударяющий морскую гладь, рассекая его на части. Она впилась в тело хищника и пробила его насквозь. Из места, где молния вышла наружу, потекла кровь. Молния осталась в теле хищника, зловеще поблескивая своим наконечником из окровавленного живота. Это был большой рыбацкий гарпун, который дождался подходящего момента, чтобы словить хищника, воспользовавшись его отвлеченностью погоней. Некто более могучий потянул хищника на объект. Неужели существо спасено. Да. Пока спасено. И его изнеможенное тельце прибило волной к этому, большому, что бы выкинуть его в доселе не виданную, не водную среду. Сейчас его сердце замерло от страха точно так же, как некоторым временем ранее, когда приходилось бороться за жизнь. Но сейчас, он чувствует свою слабость и беспомощность намного больше, чем в побеге от хищной рыбы.
   Все дети сидели и слушали этот рассказ. Он привёл их в восторг. Но больший восторг испытывала Елена, которая, держа в руках крабика, будто бы переживала его судьбу вместе с ним, пусть и придуманную судьбу, а может и настоящую. Этот рассказ выглядел так правдоподобно, что сама Лена поверила в него, представив себя очевидцем этой истории и в один момент била руками по прибрежному песку, словно по воде, боясь захлебнуться. Это поведение привлекло на себя внимание взрослых, которые были в недоразумении.
   3
   ***
   В молодой Елене странности начали проявляться в раннем возрасте. Возможно, это было связано с увлечением особой литературы или, может быть, важным фактором мог послужить ранний уход из жизни матери - что меньше всего играет роль, как кажется. Причиной может послужить не понятные ситуации, которые происходили с ней в раннем детстве.
   Её интерес проявлялся на одной картине, которая висела на стене второго этажа в комнате, которая пустовала. Эта картина была накинута белой простынёй, и не возможно было увидеть изображение на ней.
   - Бабушка, а что за покрывалом? - спрашивала Елена Фадееву.
   - Это картина, Леночка, - таков был ответ.
   - Мне интересно на неё взглянуть, что там? - не успокаивалась внучка, завороженная интересом.
   - Там нет ничего интересного. Прислуг не зачем тревожить по пустякам из-за какой-то картины и из-за твоей прихоти. Сходи лучше в сад - там так прекрасно.
   Эти слова немного разозлили юную леди и та решила, как только настанет подходящий момент, обязательно удовлетворит своё любопытство, заглянув под покрывало.
   Ближе к вечеру, когда все взрослые заняты, или даже расслаблены от летнего зноя и устроив себе сиесту, как бы не обращая внимания на заботы, окружающие их, а дети привыкли к отсутствию Елены с ними, начались тёмные дела. Елена не торопя события, поднялась на второй этаж. Убедившись, что ни в комнате, ни вообще в доме ни кого нет, она юркнула в помещение с картиной и принялась за разработку плана снятия покрывала.
   Ни долго думая, окинув взглядом комнату, она заметила деревянный стол, стоящий в углу. Он мог послужить замечательной площадкой, забравшись на которую, можно дотянуться до покрывала, снять его и увидеть рисунок. С трудом Елена подсунула стол к стене, на которой весела картина, она взобралась на него. Очень жаль, но даже стоя на столу и став на цыпочки, кончиками пальцев не возможно дотянуться до краешка покрывала, свисающего с картины и, словно материя в руках тореадора, подразнивала Елену, которая в данной ситуации играла роль быка.
   Нет, так просто Елена не сдалась. Уже стоя на столе, она оглядела комнату и заметила в другом углу столик поменьше, служивший подставкой для вазы. Ни долго думая, она слезла со стола и максимальными усилиями, которым только мог владеть ребёнок её возраста, поднесла маленький столик и поставила его на стол, заранее убрав вазу с него. Настал час второго шанса. Забравшись теперь и на стол и на столик, Елену ожидало снова разочарование. Каких-то считанных миллиметров не хватает, что бы дотянуться до висящего белого покрывала. Как будто бы сама картина уже играет злую шутку с девочкой, словно трусливый паук, который заметив, что Елена не смотрит на него, не спеша подымается вверх по стене и, как только её взгляд вновь обращен на него, как по волшебству он останавливается и замирает, как ни в чём не бывало.
   Теперь уже Елена наверняка знала, что следующий её лаз будет удачным. Она спустилась и, взяла стул, который был легче остальных предметов, то есть столов, стоящих лесенкой. Взобравшись на стол, Елена поставила стул на столик и взобралась на него. Выпрямившись во весь свой рост, она оперлась одной рукой об стену, а другой прикоснулась к покрывалу.
   Вдруг, ножка стула покачнулась и Елена теряет равновесие и падает вниз. С момента покачивания и первых мгновений падения, время словно замерло, вначале с запозданием своего естественного ритма, а после и вообще остановился стук механизма часов. Боковым зрением она увидела проскользнувшую белую фигуру, которая стояла рядышком, но было её очень трудно разглядеть. После Елена почувствовала на себе тёплое прикосновение чей-то руки сзади. И всё.
   Через время Елена очнулась на полу. Перед её глазами была стена, на которой висела картина, накрытая белым покрывалом. Возле картины стояла пирамидальная фигура, сложенная из мебели, находящейся в комнате: стол, на столе - столик, на столике - стул. Ни каких следов падения и даже намёка на то, что она залазила на это сооружение. У Елены было такое впечатление, что она только что построила эту баррикаду и собиралась на неё залезть, но почему-то прилегла на пол и уснула. Как она залазила и как падала и ту белую фигуру Елена не могла вспомнить. Единственным свидетельством того, что она была на верху, это следы пальцев на пыльной стене возле картины. Елена чувствовала лишь одно - желание уйти из этого места.
   Этот случай забылся ею и ни кому не рассказывался. Шли годы и взрослая Елена почти забыла про этот случай. Она очень любила лошадей, любила запрыгнуть на коня и по-казацки сидя в седле и пуститься вскачь. Ей тогда было тринадцать лет. Офицеры, которые были подчиненными господина Гана, её отца, поддерживали её и подбадривали своими словами. Можно сказать, что это были её друзья детства. Даже первый табак, который она стащила из табакерки солдата Смеряги и закурила, не испытав удовольствия, а только отвращение, солдат не стал всё рассказывать её отцу. Он всего лишь улыбнулся и пригрозил пальцем молодой курящей леди:
   - Госпоже не следует курить солдатский табак, это не входит в постулат придворного приличия, - с улыбкой говорил он ей. А Елена, в свою очередь, обижено опустила голову и смотрела на землю провинившимися глазами.
   Но отвращение к табаку было временным и Елена, после, распробовала вкус сигарет.
   В один тёплый весенний день, когда солнце своей лазурью заливало пышные пастбища, где были лошади, Елене захотелось взять скакуна и проехаться по загону. Она сама выбрала лошадь и села на него по своей привычке - по-казацки и сразу дала галоп. Ее стиль езды не смущал солдат, они знали Елену очень хорошо и доверяли ей любого коня из их конюшни. Конь как-то странно стал себя вести во время езды и, остановившись, стал на дыбы. Это поведение возмутило наездницу и она ничего не смогла сделать, что бы успокоить лошадь. В свою очередь скакун со второй попытки выкинул Елену из гнезда и вновь подался в сумасшедший галоп. Елена не упала, а запутавшись в стременах, висела внизу, отправилась против своей воли вслед лошади.
   - Смотрите, ой горе. Лену жеребец скинул, - заметил один солдат. - Айда на выручку.
   Солдаты кинулись за скакуном - кто на лошадях, кто бегом. Елена, тем временим, почувствовала, что ей тяжело удерживать равновесие и в любое мгновение она может поддаться слабости своих мышц и полностью упасть на землю, при этом продолжать движение вслед лошади, так как бёдра запутались ещё туже в стременах. Если бы это произошло, то её голова разбилась бы об ближайший лежащий камень.
   И снова чудо. Уже обессилев, Елена практически легла на землю, но невидимые руки держали её на весу до того момента, пока лошадь не остановилась.
   - Смеряга, держи узду, ну держи же! - кричал старый конюх Горилка на солдата, который близко подъехал к Елене и принялся подымать её на свою лошадь к себе.
   - Держи так. Сейчас я поеду! - кричал Горилка и, подъехав к жеребцу, распутал стремя и освободил Елену от оков смерти.
   - Ну что же ты, дорогой, - заговорил с лошадью конюх Гаврила, усмирив скакуна и остановив его галоп, забравшись на него сверху.
   Пётр Ган наблюдал происходящее с видом восковой фигуры. Из-за уведенного его сразу бросило в жар, после его лицо стало белым от ужаса, а конечности тела, словно окаменели и не могли двигаться. Как только его дочь привезли к нему, он ничего не мог сказать от сковавшего испуга, не с меньшим испугом не могла ничего произнести и Елена, страх отнял дар речи.
   - Господин капитан, ваша дочь чудом осталась жива, - доложил солдат Смиряга. Но это и так было понятно.
   - Чудо? Это не чудо, это чертовщина какая-то. Её нага висела, запутанная в стремени на уровне висячего тела и не разу Лена не коснулась земли, - говорил с удивлением и страхом от увиденного Горилка. - Не один наездник, ни один человек не может держать своё тело навесу в таких случаях.
   Ни чего не ответили остальные, а просто стояли рядом с Ганом и смотрели на Елену, которая пила воду, замученная жаждой и усталостью от пережитого. Большое внимание к её персоне сильно напугали Елену. Ещё больше её напугало всё происходящее. Довольно странный случай, в котором ни кто бы не смог остаться в живых, заставил Лёлю задуматься о многих вещах.
   4
   ***
   Шло время. А когда время движется в своём ритме, то жертвой становится человек. Причём эта жертва естественна и безоговорочная. Время играет злую шутку с нами, заставляя нас испытывать её причуды. Время, вроде бы, движется со свойственной скоростью, которую мы привыкли измерять движением секундной стрелки и движение этой стрелки, равно как и скорость времени мы считаем постоянной. Но иногда, мы задаёмся вопросом от удивления: почему, когда приходится испытывать нечто негативное и неприятное в жизни, время, словно жмёт на тормоз для того, что бы насладиться нашими трудностями. А, может быть, это льгота, которая выделена временем для того, что бы мы имели возможность преодолеть все неполадки и несчастья, которые нам подвернулись. С другой стороны, все те мгновения радости, испытуемые нами, время забирает с собою на непомерно большой скорости, заставляя нас забыть о том хорошем, что бы не ослепнуть от счастья и не разбиться об стену жизненных преград в будущем.
   Время неумолимо нарезает круги своего движения и забирает за собой: эпохи, империи, человеческие жизни. Так она подобралась вновь к дому Фадеевых. На этот раз жертвой закона стал не член семьи, а гувернантка - мадам Пенье.
   - Как там дела на кухне, Софи. Я вижу, ты одна. А где мадам Пенье? - заметила отсутствие пожилой гувернантки Елена Павловна.
   - Что-то Пенье последнее время стала плохо себя чувствовать, - ответила Софи. - Сегодня утром я зашла к ней в комнату и заметила её болезненное состояние и не осмелилась её поднять с постели.
   - Нужно вызвать врача, - сказала Фадеева и отправилась к супругу, что бы тот послал за доктором.
   Через несколько часов приехал доктор и, после осмотра пациента дал не очень радостные прогнозы. К сожалению, мадам Пенье в скорости простится с жизнью по причине своего зрелого возраста - ни какие болезни тут не причём. Услышанные слова больно отразились на Фадеевых. Очень жаль терпеть потерю в скором времени человека, который прожил с ними всю их жизнь, пускай даже, что это не родной человек, а прислуга. Единственное, что оставалось хозяевам, это следить за больной, которая лежала на смертном одре. Этот случай произошёл тогда, когда Фадеевы гостили у сестры Елены Павловны, дом которой имел достаточно подчиненных, по этому было кому сидеть у постели умирающей. Это был самый близкий человек для Пенье - Софи.
   Одно из любимых яств мадам Пенье - были подгнившие яблоки. Целые мучения приносила эта любовь для окружающих, так как запах, издаваемый яблоками, был не очень приятным.
   - Софи, - сказала умирающая сиделке, - Мне очень хочется моих любимых яблок.
   Понятно, что подразумевала "любимыми яблоками" Пенье. Услышав это желание, Елена Павловна, вместе с внучкой Еленой взяли одно из подгнивающих яблок и отправились наверх, к комнате умирающей. Когда они свернули, то перед глазами предстала картина, как Пенье стояла возле письменного стола и ела прогнившее яблоко с огромным наслаждением, а затем исчезла. Увиденное шокировало присутствующих. Когда они забежали в комнату умирающей, то были в недоумении ещё больше.
   - Она скончалась, - сказала Софи, вытирая слёзы с своего лица.
   - Она не вставала и не выходила от сюда? - спросила Елена Павловна.
   - Что вы, она не могла подняться, что бы сделать глоток воды, - сказала Софи, ещё больше заплакав.
   Как опишет в будущем этот случай Елена Блаватская: "Так реализовалась последняя мысль умирающей".
   Уже, будучи в Саратове, Елена Павловна рассказывала этот случай своему зятю Гану. На что тот ответил:
   - Вы думаете, это случилось просто так?
   - Что вы имеете в виду? Я вас не понимаю? - вопросила Елена Павловна.
   - Я думаю, здесь замешана моя дочь Елена, - убедительно ответил Пётр Андреевич.
   - Что вы, каким таким образом? - возмутилась Фадеева.
   - Елена в детстве нас удивила ещё больше. Эту историю мы с покойной супругой не хотели вам рассказывать. Случай был в Тифлисе. Елена говорила, что к ней приходил дух умершей женщины, по моему - Теклы Лебендроф. Она через руку дочери писала различные послания. В этом послании дух описывал свою жизнь: о рождении в городке под Пьемонтом, кажется - Ревела, о том, как вышла замуж и родила двух детей, сына Франциска и дочь Зори. Франциск покончил с собой и потом его дух приходил и рассказывал в своём письме о своих мучениях.
   - Батюшки, - от удивления проговорила Фадеева.
   - Сама Текла в письме рассказывала, - продолжал Ган, - что она видит Бога, Деву Марию, толпы ангелов. Она даже представляла двух ангелов нам всем. Один из ангелов даже обещал хранить мою дочь Елену. Был описан лютеранский священник, который дал ей святое причастие в Ревеле. Но причина письма заключалась не в этих мелочах. Текла рассказала о прошении царю Николаю, которое записала Елена на бумаге не своим почерком на немецком языке.
   - Ну. И что же дальше? - в ожидании продолжения рассказа спрашивала Елена Павловна.
   - Дальше - ещё интереснее, - интриговал слушательницу Ган. - Мой брат - Густав, когда был Петербурге, то в министерском архиве разыскал прошение Лебендоф и сравнил его с записями Елены и был сражён на повал. Почерк был идентичен оригиналу, хранящемся в архиве. Даже пометки царя-батюшки были точь-в-точь скопированы детской рукою, словно фотокарточка.
   Маленькая Елена с юных лет имела тягу к подобным вещам. Многих способность девочки вызывали ужас. Они даже считали такие способности одной из форм одержимости. Просто в то время не было термина "Спиритизм", что бы дать точную оценку увиденному. Рассказы Петра Гана всё больше удивляли Елену Павловну. Она была немного расстроена тем, что от неё скрывали подобные вещи, имеющие непосредственное отношение к её внучке. Но эта обида была мимолётной - теперь Ган мог делиться с нею всеми секретами, касающимися Елены Петровны, потому что она занималась воспитанием Лёли и имела право на это, как имела право Елена Андреевна Ган хранить в тайне от всех - даже от своих родителей, подобные вещи.
   5
   ***
   Случай с лошадью был один из тех случаев, которые заставили задуматься всех о Елене. Не каждый день можно увидеть, как девочка спасается таким удивительным способом при езде верхом. Рассказывая о происшедшем Елена Павловне, Ган бал немного в растерянности и не мог толком описать увиденное, при чём увиденное не одним им, то есть, галлюцинацией это не может быть.
   - Вы представляете, Елена Павловна? - в недоумении возмущался он. - Таким образом, она избежала фатального исхода езды.
   Глядя перед собой, Фадеева, поставив на стол кружку ароматного кофе, смотрела перед собой и размышляла о услышанном.
   - Удивительно, такие вещи просто невозможно объяснить, - будто бы в пустоту проговорила она.
   - Вы представляете? - тем временем продолжал Ган, - Я, конечно, безумно рад за то, что Лена была спасена, но сам способ спасения лично меня пугает и приводит в замешательство.
   - Что вы имеете в виду, Пётр Алексеевич?
   - Как что? - возмутился он. - Как я буду объяснятся перед подчинёнными или друзьями, а хуже всего - начальством. Наверняка увиденное уже рассказано всему свету - язык - знаете ли, до Киева доведёт. Будут выдумывать всякие гадости и нести чушь. Даже страшно подумать - кому то взбредёт в голову обозвать мою дочь ведьмой.
   - Ну что вы такое говорите? - с укором проговорила Елена Павловна. - Так отзываться на своё чадо не резонно.
   - Но этому есть место быть. Лично на подобного рода сплетни я настраиваю себя в первую очередь. Благо, что мы живём не во времена моего прадедушки, когда ведем в Германии полили прилюдно на площадях городов, что являлось большим позором.
   - Ну, вы уж больно страшные вещи рассказываете, Пётр Алексеевич. Не принимайте всё близко к сердцу. Слава богу, что наша Лёля жива, здорова и ничего ей не грозит.
   На эти слава Ган только глубоко и с иронией вздохнул, допивая свой кофе. Тёплый воздух из открытого окна освежал кабинет Фадеевой. За окном можно было увидеть облака, которые несмело проплывали по небу в поисках себе подобных, что бы соединиться и оросить дождиком просохшую почву.
   - А знаете, в чём зерно всех этих случаев с Леной? - оторвав взгляд от окна и направила его на своего собеседника Елена Павловна.
   - Нет. Не имею даже представления, - ответил Ган.
   - Причина в увлечении нашей девочке. Последнее время её интересовали книги про восток. Не важно, какого содержания. Но недавно она в моей библиотека начала просматривать литературу, на много серьёзного содержания, даже с точки зрения учёных умов. Она стала увлекаться философией, религией восточных культур и тому подобных статей. Ей не хватает пищи для размышлений.
   - Вы думаете, это является причиной её состояния? - удивился вердикту Фадеевой Пётр Алексеевич.
   - Да, это одна из причин, - убедительно ответила Фадеева.
   Но Пётр был не сторонником такого рода ответов. По его предположению - это не так. А как должно быть, он не мог знать. Такова судьба солдатской логики, которая привычна к более лёгким приказам и исполнению. Одной лишь мыслью был озабочен Ган, но боялся её произнести вслух при Елене Павловне. Эта мысль заключалась в том, что Фадеева не могла заменить его дочери мать - ушедшую Елену Андреевну. Может быть, зоркое творческое око заметило бы какие-то причины странностей своей дочери и мигом решила бы их, потому что только мать знает все прихоти и повадки своего ребёнка.
   В свою очередь, Елене Павловне почему-то вспомнился один случай с Лёлей, когда она влепила пощёчину служанке за то, что какая-то прислуга пыталась поучать в чём-то её персону. Узнав об этом, Елена Фадеева пригласила внучку к себе в кабинет и провела серьёзный разговор воспитательного характера, который дал соответствующий результат. Перечить бабушке было глупо со стороны Елены. В знак понимания выслушанного поучительного урока, они сошлись на том, что привилегия и чин не играют в жизни существенную роль по сравнению с честью и достоинством и то, что если Елена принесёт свои извинения служанке, то этот поступок только прибавит благородства самой Лёле. После кивка головой внучки, который символизировал знак согласия, Елена Павловна позвонила в колокольчик и вошла та самая служанка и Елена приносила извинения за свою дерзость и глупый поступок перед всеми жителями и слугами дома. Поучением в дальнейшем послужило это Елене Петровне, которая, скорее всего, приняла его как должное.
   Может быть, во всех этих дискуссиях и могла бы родиться истина, но это абсолютно не касалось самой Лёли. Ведь как бы там ни было, а бабушка попала в цель, когда предположила, что Лене нужны новые знания. Этих новых знаний юной девушки не хватало. Большинство книг по восточной философии всего лишь приоткрывали двери в загадочный мир истинного знания и законов, по которому движется жизненный цикл.
   Слухи о странностях внучки Фадеевых распространялись со скоростью света. Служанки то и дело шептались друг с другом про то, как видели говорящую саму с собою Елену в её комнате, как она смотрела на пустую стену, возле которой никого не было. Этого можно ожидать от ребёнка, но не от девушки. Её постоянные споры с учителями не давали, последнее время покоя её родным. Но Елене было всё равно на все россказни, которые, словно пчелиный рой, облетают всю округу, не давая покоя всем без исключения своею назойливостью, шумом и суетой. Теперь репутация беспокойного ребёнка подмочена мистикой.
   Ах, эти катакомбы, они просто завораживали своей тишиной, таинством и спокойствием. Только в них юная Елена чувствовала себя в полной гармонии с окружающим миром и, что самое главное, здесь была возможность погрузиться в саму себя, почувствовать запах своды, пускай это только самообман, но зато эти чувства придавали стимул её интересу и рвению к познаниям.
   Яркое солнце, которое было как ни когда жарким, так и заставляло Лёлю отправиться в прохладное и приятное объятье катакомб. Сквозь листья деревьев луч солнца словно был путеводителем по тропинке, ведущей в знакомые места. Зайдя в которое, Елена нашла укромное место, что бы было не слишком тёмное, вед с собой она взяла одну из книг восточного философа, прочитать которую ей хотелось сейчас.
   Присев в уголке, она почувствовала какое-то покалывание. Из глубины катакомб подул прохладный ветерок, что насторожило Елену. Ни долго думая, она оставила книгу и направилась в сторону прохладного воздушного источника, идущего из глубины сооружения. Проникая в глубь, становилось всё темнее, но это Елену не пугало - она давно тут всё изучила и могла, закрыв глаза, пройти здесь и не разу не упереться об стену или оступиться об крутой порог. Ей казалось странным это. Подобного потока воздуха она ни когда не ощущала здесь.
   Через некоторое время, когда кромешная тьма полностью окутала её тело, она увидела матовый свет, который становился всё ближе и ближе. Его там не должно было быть. Но, может быть, там кто-то из слуг, но у них нет такого светового источника. В самом свете стала проявляться фигура человека. Это был мужчина. Его силуэт выделялся всё чётче с каждым шагом. Елена была удивлена увиденному, но сказать что-то она не могла. Ей было интересно узнать, что будет дальше.
   Мужчина был в белой индийской одежде и головном уборе. Его колоритная белая борода была, словно нарисована в восточных сказках на картинках одной из ею прочитанных книг. После того, как его можно было полностью разглядеть, память Елены словно сразила яркая молния: сомнений не было - это тот самый человек, который был в комнате, там, в далёком детстве, когда Лена проявила желание посмотреть картину на стене, завешанную белым покрывалом. И, возможно, это тот самый человек, чьи руки придерживали её, когда она не справилось с управлением скакуна.
   - Вы меня спасли от погибели? - робко спросила Елена.
   - Я твой хранитель, - сухо ответил незнакомец. - Я выбрал тебя и ты будешь моей ученицей.
   Не зная, что ответить учителю, Елена не могла даже предположить, что сейчас решается её судьба и, фактически, открыты новые пути познания.
   Учитель протянул ей хрустальный шар, который она взяла в руки. Она почувствовала в руках холод этого предмета. Шар переливался лучами отражённого света, исходящего от учителя. Игра света очень нравилась ей и Елена с интересом любовалась этим.
   - Взгляни в него, - приказал ей учитель.
   В белой дымке, которая появилась внутри шара, Елена разглядела различные пейзажи, которые, словно живые картинки проскакивали перед её глазами: большие горы, широкие пустыни и моря, незнакомые города, скопления людей и везде присутствовала она. В одном сюжете она была юной, в другом постарше и, наконец, картинка, где она совсем в зрелом возрасте. Было чувство, что учитель показывает ей её будущее, заведомо зная, что она повторит всё увиденное в прошествии своей жизни и ничего не изменит и не отступит назад от своего призвания.
   - Тебе предстоят великие дела и свершения, - сказал ей учитель. - Ты принесёшь в этот мир свет и мудрость, а я буду помогать тебе в этом, ведь от ныне - ты - моя ученица, как и не многие другие, которые выбрали путь просвещения.
   После, учитель ушёл в источник света и всё исчезло. Казалось, что это свидание длилось мгновения, но выйдя из катакомб, Елена увидела над собой звёздное небо - была ночь и нужно поскорее вернуться домой.
   6
   ***
   После встречи с учителем, очень многое прояснялось в мыслях юной ученицы. Она теперь наверняка понимала, что её рок предрешён и отступать нет смысла, тем более элементарное любопытство подталкивает заглянуть в комнату таинств, через приоткрытую для неё дверь, которая является входом для не многих персон. Упустить этот шанс было бы ханжеским поступком с её стороны.
   О своей встречи, которая произошла в катакомбах, Елена делилась со своей сестрой - Верой. Та полностью поддерживала Лелю и пыталась помочь советом, которые не выделялись мудростью, но это простительно из-за юного возраста. По крайней мере, Вера была одной из не многих, с которой можно было поделиться своим мнением и планами на будущее. Этот союз двух сестёр был очень приятен Елене и она действительно ощущала в ней поддержку и доверие, чего не можно было ожидать от других.
   Окружение, в котором находилась Елена, было достаточно противным ей. Но её принимали все круги общества. С такой мадмуазель, которая была приятным собеседником в не зависимости от выбранных тем, старались заводить знакомства все. Её это утомляло. Елене было намного приятнее сидеть за изучением книг, особенно восточной литературе - от подобного рода общения она получала больше пользы, чем от общения с остальными. По её мнению, все посиделки в подобных кругах общения, каковыми являлись персоны из знатных семей города - полная деградация развития и причина торможения деятельности функций мозга. Столь саркастическая оценка, с капелькой юмора была её изюминкой, когда её спрашивали о причине редких визитов.
   Однажды, когда Елену практически насильно наряжали служанки по приказанию Елены Павловны, то Леля умышленно сунула ногу в кипящий котёл и шесть месяцев сидела дома.
   Но такое поведение казалось забавным для других. Все присутствующие знали, что Елена, благодаря своему тонкому остроумию, которым она не мешкала воспользоваться в не зависимости от обстоятельств, могла развеселить любую компанию. Подзадоривая кого то или задевающей самолюбие объекта юмористического таланта Лели. Но, по правде будет сказано, все эти юмористические пассы не были беспочвенны.
   Какое бы не было воспитание мадмуазель из семейства Фадеевых, уроженки Ган, её характер не сломлен ни при каких обстоятельствах. Елена тот самый человек, перед которым авторитет играет самую последнюю очередь при общении. Девушка, которая может: ездить верхом без седла на лошади, носить простую одежду, призирая парадные платья, выкуривая по нескольку сигарет в день и, при этом, изучая философские трактаты - вызывала только удивление и интерес к общению, словно большой магнит.
   Как бы не относились персоны из вышеназванных обществ к Елене Петровне, сколько количеств раз они перемывали ей косточки, никогда не пытались оскорбить её в её же присутствии, так как это было чревато последствиями, а именно - быть самим осмеянными и униженными в присутствии других. Вот почему подобные общества, как правило, игнорировались Лелей. Единственной её кампанией были - сестра Вера и книги.
   - Если бы тебе подошёл какой ни будь молодой человек и заговорил о любви, как бы ты повела себя? - кокетливо спрашивала свою сестру Вера.
   - Я бы, не раздумывая выстрелила в него из пистолета, как в бешенную собаку, пытающуюся меня укусить! - без раздумий ответила Елена.
   Отец с родителями покойной супруги смирились к подобным выходкам Елены, но пытались корить её, но это уже было бесполезно. Но как бы она не стремилась к своей независимости от других, она должна была выполнять свои обязательства перед всеми родными и не быть изгоем. Но с другой стороны, подобная нестабильность её поведения - это уже стал её сформировавшийся временем характер.
   Так проходила юность Елены Петровны. Кульминацией которого послужили 1848 год.
   Ближе к вечеру морозного январского дня, Андрей Михайлович Фадеев получил письмо от своего старого друга, который должен был явиться в Тифлис через несколько недель с целью визита. Это был князь Владимир Сергеевич Голицын - очень любопытная личность в светском обществе Москвы и Петербурга. Он был членом Российского масонского общества и имел привилегии даже в царских кругах. Но официально он являлся генерал-майором, начальником центра кавказской линии, а позже - тайным советником. Быть другом этого господина, было принято за честь в то время. Как раз дружба Фадеева с Голицыным не преследовала абсолютно не какие-то личные корыстные помыслы со стороны Андрея Михайловича. Их связывала прочная дружба в старые времена, которой они дорожили, и со временем эта дружба ни сколько не ослабла.
   Долгое время они не виделись друг с другом и эта встреча была приятной неожиданностью для Фадеева.
   - Через несколько недель к нам приедет погостить мой старый друг - князь Голицын! - с радостью сообщил эту новость своей супруге Андрей Михайлович.
   - Тот самый масон? - с недоверием спросила Елена Павловна.
   - Зачем так грубо о нём отзываться. Нас с ним не связывают ни какие тайные ложи и заговоры. Как раз наши отношения построены абсолютно на взаимной дружбе, - оправдался сам и оправдал своего старого друга Фадеев, обижено глядя на свою супругу, сидящую в своём кабинете, укутавшись пуховым платком, просматривая какие-то бумаги через лупу.
   - Прошу прощения за мой грубый тон. Я не хотела тебя обидеть и оскорбить персону князя Голицына, - честно призналась Фадеева.
   - Я так и думал, - с улыбкой ответил супруг.
   - Нужно приготовиться к встрече гостя, - заметила Елена Павловна.
   - Обязательно. Нужно этим заняться, - сказал Фадеев и вышел из комнаты.
   Долгожданная встреча. Как Андрей Михайлович ожидал её. Ему есть что рассказать своему другу, показать свою семью, похвастаться своей жизнью, должностью, положением в обществе. И самому Голицыну будет что рассказать. Столь долгая поездка просто так не должна закончиться.
   Подумав об этом, Фадеев принялся организовывать встречу с князем, раздавая приказы слугам в доме и дворникам. Так же было отдано распоряжение конюху о том, что бы была готова карета, ведь со дня на день она может понадобиться в такую непогоду для встречи.
   7
   ***
   - Наша бабушка как то негативно относится к этому князю Голицыну, - заметила Вера, глядя на свою сестру Елену, которая сидела на стуле возле письменного стола и просматривала какую-то книгу.
   - Она недолюбливает его за что-то. Я не осмелилась спросить у неё причину своего поведения, когда дедушка упоминает князя, - не поднимая взгляда на Веру, проговорила та.
   - Не понятно всё это. Очень не понятно, - тяжело вздохнув, проговорила про себя Вера, глядя в окно и пытаясь уловить взглядом за падающей снежинкой с неба.
   Ближе к вечеру холодного январского дня, по дороге был слышен звук звонких бубенчиков. По расчищенной дороге нёсся экипаж с сияющим гербом по бокам, который символизировал собой прибытие важной персоны. Этой персоной был князь Голицын. Он поспевал к прибытию точно в срок, который был указан в письме. Владимир Сергеевич приехал погостить со своими сыновьями - Сергеем и Александром, которым было, на тот момент по двадцать три года. Фадеев подготовился к этой встрече. У него были на это причины. Достаточно иметь знакомство с родством Голицыных, что бы о тебе никогда дурно не подумали в высшем обществе. Родство Голицыных имеют глубокие корни и большую династию - быть в связях с одним из корешков этого отростка ни кому не помешало. Да князю Голицыну тоже дружба с Фадеевым не была в обузу. Всё-таки, Андрей Михайлович взял в жёны даму, имеющую непосредственное отношение к роду Долгоруких. Всё сходилось к тому, что дружба сама собой должна была быть даже в предположении. Как не хотелось самой Елена Павловне, знакомство с такой радикальной личностью ей было не по вкусу.
   Всё сложилось гладко - своевременный приезд гостя и подготовка хозяина. Значит, имеет место быть торжеству. Фадеев и Голицын сомкнулись крепким объятием. Что не могло не радовать самого гостя. Рядом с ним стояли два молодых человек.а
   - Как я рад тебя видеть, князь! - сказал Фадеев, оторвавшись от крепких объятий Голицына и рассматривая его, начиная с ног и заканчивая головой, при этом отойдя на несколько шагов назад и от удивления раздвинув руки по сторонам.
   - Я не меньше, мой друг! - с улыбкой проговорил князь.
   - Как поездка? - вопросил Андрей Михайлович.
   - Да так, если бы мы не попали в снежную вьюгу, приехали бы ещё раньше, - сказал Голицын.
   - Имею честь представиться - Пётр Алексеевич Ган, - протянул гостью руку для приветствия Пётр Ган.
   - Очень приятно. Я, как уже всем известно, князь Голицын, - ответил на рукопожатие князь.
   - Это мой зять, - подытожил Фадеев, похлопывая по плечу Петра Андреевича.
   - А это мои сыновья: Сергей и Александр, - представил Голицын своих отпрысков, которые чинно поздоровались с хозяевами.
   - Вся наша чета осталась в доме, и поэтому последуйте, пожалуйста, за нами, - Сказал Ган, направляясь в дом, закутавшись в наспех накинутую шубу.
   - Да. Что же я держу гостя на морозе, - заметил Фадеев и, взяв под руки князя, направился в след Петру Андреевичу, при этом отдав распоряжение отвести лошадей в конюшню.
   - Ох, и зима. Всю дорогу дуло, выло, скрипело. Не возможно было даже глаз сомкнуть. Эх, русские зимы, - сказал Голицын, заходя в дом.
   В парадной их встречали прислуги, стоящие возле входа на кухню, посередине же находились чета Фадеевых.
   - Елена Павловна, рад видеть вас, - поцеловав руку Фадеевой, проговорил князь.
   - Как прошла поездка? Вы не слишком утомились? - спросила Елена Павловна.
   - Нет-нет. Что вы. Меня стимулировал скорый визит, - с улыбкой сказал князь и продолжил, - Но, признаюсь честно, поездка меня немного вымотала. Но это скоро пройдёт.
   - Знакомься с моими детьми, мой друг: это Катенька и Наденька, вот этот милый кавалер - Ростислав - мой сын и дочурки. Это Леночка, Вера и Леонид - мои внуки, - поочерёдно представлял их Голицыну Фадеев.
   - Очень приятно видеть твоих детей. Право слово. Тебе есть чему гордиться. А вот и мои питомцы, - с улыбкой проговорил Владимир Сергеевич и стал представлять своих сыновей. - Это Сергей, а это Александр - прошу любить и жаловать.
   При виде сыновей князя, дочери Фадеева засмущались, и на их щеках показался румянец, который Екатерина и Надежда пытались спрятать от взглядов юношей, опуская взгляд на пол и, тем самым, пряча свои лица.
   - Ну что же, покажите нашему гостью его комнату, чего стоите? - дала распоряжение Елена Павловна стоящим прислугам. Те сразу принялись за выполнение приказа.
   Тем временем, когда все разбежались готовиться к ужину, в след за прислугой к своей комнате направлялся Голицын не сам, а в сопровождении Фадеева.
   - В присутствии Елены Павловны я не стал затрагивать больное прошлое, - заметил князь. - Я сожалею о потере твоей дочери и больше всего я сочувствую детям, которые остались без матери. Прими мои соболезнования.
   - Спасибо. Как трогательно. Хорошо, что ты так поступил, - больше не мог из себя выдавить слов Андрей Михайлович, лишь остановился возле открытой двери комнаты, в которой находилась прислуга, которая зажигала свечи. - Вот твоя комната. Отдохни после дороги, а после я пришлю к тебе прислугу сообщить об ужине.
   - Хорошо, - устало сказал князь.
   Ближе к семи часам вечера было накрыто на стол. Все были нарядно одеты, тщательно причёсаны, приятно пахнувшими и стройно стоявшими. Подобная картина приятно удивила гостя. Ужин проходил в оживлённой беседе, в которой Голицын играл первую скрипку: всё рассказывая и рассказывая. А все остальные только и успевали задавать свои вопросы. Но один вопрос заставил умолкнуть всех присутствующих за столом. Даже прислуги замерли с подносами. Этот вопрос был адресован князю не кем ни будь, а Еленой Петровной, внучкой Фадеева, чего и следовало ожидать.
   - Уважаемый князь. У меня к вам вопрос, - спросила она.
   - Ну, задавай, не стесняйся, - с улыбкой заметил князь.
   - Вы - Масон? - вопрос сразил всех сидящих.
   - Да, - с удивлением и улыбкой ответил Голицын. За всё время этого общения за столом, ни разу не обсуждались подобного рода темы, которые в данном обществе можно было назвать пикантными.
   - А что такое масонство и как оно появилось? - продолжала Елена.
   - Масонство - это группа людей, которые стремятся пролить свет на все вещи, окружающие нас и просветить тёмного, не ведающего человека. Это общество появилось несколько сотен лет назад, когда тебя, моя милая девочка, ещё не было. Нам масонство принесли из Англии.
   - В большем случае, что бы перечить православию, - заметила Елена Павловна, допивая бокал красного вина.
   - Да. У масонства нет выхода. Приходиться идти в соперничество против лжеверы, - заметил князь.
   - Как будто ваши догмы не узурпаторство веры? - заметила Фадеева, практически вступая в спор с оппонентом, что давало возможность самой Елены Петровне не задавать вопросов дальше, так как, поневоле, все её вопросы сами всплывали ответами в данной ситуации.
   - Не в коем случае, - заметил Голицын и продолжил, - В наших журналах, таких как: "Сионский вестник" и "Друг юношества" описываются причины.
   - Эти журналы ещё тридцать лет назад не выпускаются прилюдно, потому что сам император наложил запрет на публикацию, - заметила Елена Павловна.
   - Да. Потому что в них печаталась чистая правда. Потому что, православие создано для управления массами, что выгодно императору и его окружению, Заметил князь Голицын. - Переводы библии на самом деле искажены и мы переводим их надлежащим образом, как она была написана изначально. Мы владеем некоторыми религиозными документами, которые все церкви европейского общества не хотят принимать за настоящее и устраивают против нас заговоры, сами при этом желающие остаться слепцами.
   - Потому что грешно дописывать и вписывать в священные писания отсебятину, - вновь заметила Елена Павловна.
   - Это придумали те, кто скрывают правду или сами не понимают истину вещей нас окружающих. Если вы просмотрите труды Юнга, Штиллинга, Эккартстгаузена, Иоанна Масона, Арндта, Фомы Кемпийского, Таулера, Бёме и других, то вы измените своё мнение.
   - Читать книги врагов веры, прославляющие оккультизм, магию, ритуалы и обряды, не входящие в рамки человеческого разума, в которых, между прочим, были замешаны и вы, уважаемый князь? Честное слово, увольте. Читать подобное - не для меня, - спокойным тоном Фадеева продолжала давить на гостя.
   - Про все эти обряды много чего придумано, но это сущая ложь. Лично я подобным не занимался, - утвердительно ответил князь.
   - Даже когда были членом татариновской секты? - вновь начала Елена Павловна.
   - Там тоже не происходило ничего не пристойного, - вновь принялся оправдываться Голицын.
   Пришёл конец ужину и все постепенно принялись расходиться по своим комнатам. Столь неприятная тема в конце ужина ни сколько не расстроило присутствующих, а наоборот, раззадоривало их перед сном. Князь Голицын пожелал спокойной ночи своей оппонентке, которая, в свою очередь, ответила тем же. Неугомонная Елена Петровна, которая была тем самым взрывом за столом, после которого последовала цепная реакция дискуссии, подошла к князю.
   - Мне было очень интересно вас слушать, - заметила она.
   - Мне очень приятно, - сказал князь.
   - У меня к вам ещё есть вопрос.
   - Ну, задавай его. Я на него отвечу, как раз твоя бабушка ушла в свою комнату, - с улыбкой заметил Голицын.
   - Почему так мало книг об учении восточной культуры.
   - Эти книги есть, но европейские учёные не стремятся изучать их, потому что считают себя венцом культурного развития, в отличие от так называемых дикарей. "Чему они могут нас научить?" - вот как думают современные светила знаний. Но я тебе хочу сказать одно: каким бы диким не казался восток, культура этого края намного старше нашей культуры и настолько старше, что мы с тобой не можем даже этого представить. И эта халатность наших мудрецов по отношению к культуре восточных мест является спасением для самого востока. Отсутствие интереса к вероучению и культуре востока сохраняют тайны, которые не каждому следует знать. Лишь только посвящённым открыты врата знаний в этот многообразный лес восточного мировоззрения, который своей философией и своим знанием намного сильнее нашей культуры.
   После окончания своей речи, князь Голицын пожелал спокойной ночи своей слушательнице и пошёл в свою комнату. Целую ночь Елена размышляла над словами масона, которые не давали возможности уснуть, гоня сон подальше в снежную ночь. А ведь её учитель тоже был с востока.
   8
   ***
   Князь Голицын гостил в доме Фадеевых ещё несколько недель. И как только снежная буря прекратилась и лучи солнца прикоснулись лазурью к снежным сугробам, весело отражая свой блеска в окна дома, князь решил выезжать. Покуда завершались последние сборища экипажа Голицына, со всей суетой грузившие багаж слуги весело подшучивали друг над другом, радуясь приятному дню, самого князя перед дорогой напутствовали хозяева.
   - Может быть, ты ещё останешься на несколько дней. Вдруг погода вновь испортиться, - пытался найти предлог Андрей Михайлович Фадеев, стоя возле двери комнаты гостя.
   - Ну что ты. Я не привык злоупотреблять гостеприимством, да и дела поджимают в столице, - с грустной улыбкой произнёс князь, сам не желая отъезда.
   - Очень жаль, - сказал Фадеев.
   Гость спустился в парадную, держа под мышкой какие-то книги и папку, битком напичканную жёлтой бумагой. Перед его взором стаяла вся чета Фадеевых, как и в тот день, когда он приехал погостить у друга. Заметив, что его экипаж готов к отправке, князь присел на табурет, стоящий у стены и, после поднялся и стал прощаться со стоящими.
   - Счастливо оставаться! - весело сказал Голицын.
   - Счастливого пути. Рад был знакомству и, ещё больше, рад вашему обществу, - протянул руку гостью Пётр Ган с улыбкой.
   - Мне тоже было очень приятно общение с вами. Но больше всего мне понравилась в общении ваша дочь Еленой, - заметил Князь.
   - Ещё увидимся, князь, - сказал Фадеев, заключив в объятия Голицына.
   - Да. Обязательно, - со стоном проговорил князь, крепко сдавленный объятьями друга, а после, в месте со своими сыновьями направился к карете и, не мешкая, залез в неё и та тронулась.
   Прощание было завершено и только было видно, как экипаж тронулся по убранной от снега дороге. Когда уже экипаж сворачивал за лесную даль, из кареты высунулась рука и помахала на прощание провожающим. А провожающие, в свою очередь, ответили тем же вослед.
   - Уехал наш друг. Наконец-то спокойствие поселится в этот дом, - заметила Елена Павловна, глядя на супруга, вошедшего в кабинет.
   - Но, всё-таки, ты недолюбливаешь масонов! - с улыбкой заметил Андрей Михайлович.
   -За что их любить?... - равнодушно сказала в ответ Фадеева и вновь отправилась в свой кабинет, что бы продолжить изучение познавательной книги для натуралистов.
   Леля сидела в своей комнате со своей сестрой верой и слушала, как через стену на пианино играют Надя с Катей и им подпевает своим писклявым голосом Ростислав. Елена чувствовала тоску по отъезду князя Голицына и это заметила вера.
   - Ты скучаешь по князю? - спросила Вера.
   - Скорее я скучаю по его знанию, - проговорила в ответ Лена, глядя в окно.
   - Он интересно рассказывает. Но его увлечению не стоит предавать серьёзности. Ты сама слышала, как бабушка посадила его с не6а на место своими доводами, - заметила Вера.
   - Это ничего не значит. Он, как приличный человек, не смел вступать в спор с супругой своего друга в его же доме. Я думаю, что все странные ритуалы - полная бессмыслица и выдумка, - заверила свою сестру Леля.
   - Может быть, - сказала Вера.
   - Этот человек заинтересовал меня востоком больше всего на свете: больше тех книг, которые я знаю, больше бабушкиных рассказов, которые ограничиваются лишь растениями и животными того края, - ложась на диван, продолжала Лена.
   - Что ты хочешь этим сказать? Может, тебя заинтересовали сыновья его? - с ухмылкой заметила Вера.
   - Перестань, Вера. Я хочу туда поехать. Я хочу увидеть бескрайние степи Монголии, таинственный редут Китайской Стены, непокорные врата Тибета - его тайны, знания, способности, я хочу встретиться с учителем, - словно жалуясь на своё положение своей систре Леля.
   - Ты хочешь отправиться в путешествие? - с улыбкой спросила Вера.
   - Да!
   - И встретить там принца или даже - эмира семи морей, - с улыбкой сказала сестра.
   - Прекрати, - прервала полёт фантазии своей сестры Елена.
   - Не обижайся - я просто шучу, - принялась оправдываться Вера.
   - Полно тебе, нашла шутки.
   - Уйти из дома не так-то просто. О тебе подумают только плохое, - заметила сестра.
   - И что же ты можешь предложить? - глядя на Веру спросила Елена.
   - Ты сама знаешь что именно. Замужество, - не по годам чёрство произнесла последнее слово Вера, подходя к дивану и глядя прямо в глаза своей старшей сестры, которая не ожидала такой смышлёности от своей младшенькой, и, даже немного перепугалась того тона, с которым это "замужество" было произнесено.
   - Ты же знаешь - это для меня табу, - словно оправдываясь, произнесла Леля, не много понизив тон.
   - Тогда сама решай, что лучше, - сказала Вера и отправилась в свою комнату, закрыв за собой дверь и оставив Елену саму с собой.
   Перед тем, как лечь спать, Елена затушила свечи в своей комнате и легла в кровать, укутавшись тёплым одеялом. Вдруг, перед её кроватью появился тусклый свет, из которой чётко выделялся силуэт человека. Сомнений не было - это учитель.
   - Как давно ты не приходил? - сказала Елена, глядя на силуэт.
   - Я всегда был рядом, - ответил учитель.
   - Ты пришёл забрать меня?
   - Ещё рано.
   - Тогда зачем ты пришёл, опять показывать моё будущее, которое никак не начнётся из-за моего бездействия? - с обидой произнесла Елена, пытаясь показать своё недовольство учителю.
   - Я пришёл, что бы дать тебе возможность начать выполнять своё призвание, но больше не говори со мной подобным тоном, иначе этот визит будет последним! - пригрозил учитель своей ученице.
   -Прости меня, я погорячилась, - извинилась Елена.
   - Когда настанет время, я скажу тебе, вернее, ты сама узнаешь - кто будет твоим супругом, - сказал учитель и растворился в темноте, словно его не было вовсе.
   9
   ***
   Наконец начались первые признаки весны в Тифлисе. Солнце, которое стало более активным по сравнению с прошлым месяцем, своими лучами уже заставляли холодные сосульки, которые висели на крышах домов, не спеша уменьшаться, капая на сугробы снега, словно истекая кровью в предчувствии скорой смерти. Люди стали с более радостным лицом просыпаться утром и наблюдать в окно это действие, а после приговаривать - "Ну вот, скоро масленица".
   Нет покоя в доме Фадеевых - визит за визитом. Быть на посту госслужащего даже в Тифлисе обязывает Андрея Михайловича стараться быть светским человеком и решать вопросы с гостями, которые приехали с соседних губерний. Не прошло и месяца с отъезда князя Голицына, как ближе к весне должен был визитировать вице-губернатор Эриванской губернии, господин Никифор Владимирович Блаватский. Фадееву не по душе был этот визит - его супруга приболела. Любовь к первым чуть тёплым лучам солнца сыграли злую шутку со слабым, после зимних морозов, организмом Елены Павловны. Но, как бы там ни было, а визитёра следовало принять.
   Господин Блаватский был чуть младше Фадеева. Сам он ни чем не выделялся в светском обществе, разве что был состоятельным человеком и холостяком. Его внешность не сильно привлекала дам: худощавое тело, не высокий рост, короткие волосы с сединой и, к тому же, ярко выделенной залысиной на темени. Но этот человек кардинально изменит дальнейшее повествование.
   Когда господин Блаватский подъезжал к дому Фадеева, то увидел в поле возле конюшни девушку, которая умело держалась в седле и демонстрировала всю прыть и умение верховой езды. Эта леди его заинтересовала, и он решил про себя, что при встрече с Андреем Михайловичем обязательно спросит про эту особу.
   После того, как были обсуждены все дела с Фадеевым, Блаватский в конце концов решился на свой вопрос:
   - Можно у вас спросить, Андрей Михайлович?
   - Да, конечно, - сказал Фадеев, подставляя кружку с чаем на край стола и ожидая, пока Софи наполнит её ароматным горячим напитком.
   - Возле вашей резиденции верхом на лошади умело демонстрировала своё мастерство дама. Кто она? - неуверенно спросил Никифор Владимирович.
   - Это, Никифор Владимирович, моя внучка Елена.
   - Меня она очень заинтересовала. Я был бы признателен, если бы вы познакомили меня с ней, - с ещё большей нерешительностью, словно юнец, попросил Блаватский.
   - Нет ничего проще, - с улыбкой проговорил Фадеев. - Одну минутку.
   Андрей Михайлович вышел из своего кабинета, заметив в окне силуэт своей внучки, которая направлялась к входной двери дома и в парадной он встретился с Еленой.
   - Елена, приведи себя в порядок и зайди в мой кабинет, там я не один, а с гостем. Между прочим - вице губернатором Эривана.
   - Как вам будет угодно, - с поклоном и всеми почестями откланялась Елена, разумеется, смешной интонацией и забавными движениями.
   Через несколько минут она зашла в комнату деда и встретилась с гостем.
   - Добрый день, я Никифор Владимирович Блаватский, собственной персоной, - с поклоном представился гость.
   - Рада знакомству. Я Елена Петровна Ган, уроженка немецких крестоносцев и династии Долгоруких, - с изъяном представилась Леля. Этот тон не понравился Фадееву и он посчитал это оскорбительным по отношению к гостю, но поделать ничего не мог, не станет же он причитать глупое дитя в присутствии посторонних глаз. Но Блаватский не то, чтобы не придал значению тем словам, произнесенной Еленой, он даже не обнаружил в них не капли оскорбления.
   Разговор проходил не столь уж долго, но для самой Елены он казался вечным. Не о чём поговорить с этим гнусным старикашкой, который что-то там говорил про поэзию и классику европейской литературы. К чему всё это?
   По окончании беседы, Елена покинула Фадеева и Блаватского и отправилась к себе в комнату.
   - Я поражён вашей внучкой, Андрей Михайлович. Я в неё влюблён, - такой ход событий не как не мог предугадать Фадеев.
   - Да что вы говорите? Елена удивительная девушка, но, к сожалению, не общительна даже со своими сверстниками в обществе, - заметил Андрей Михайлович, при этом сделав грустное лицо.
   - Не будем ходить вокруг да около и будем откровенны - я прошу руки вашей внучки! - пересилив себя, выдавил эти слова Блаватский. Его лицо при этом покрылось испаринами, словно он тягал здоровенное бревно на своей спине.
   - Я не ожидал...
   - Я понимаю вас. Но я смогу её обеспечить - я состоятельный и влиятельный человек, со мной она не будет ни в чём нуждаться. Да, я стар. Да - моя внешность оставляет желать лучшего, но зато, я, с вашего позволения, узнаю наконец, что такое настоящий дом, где каждый вечер тебя встречает супруга, слушает тебя, утешает, согревает. Тем более, что я не нуждаюсь в приданном, мало того - я гарантирую после своей смерти, что она останется хозяйкой всего того, что имел я, - тут уже включилась дипломатическая сноровка Никифора Владимировича, которая просто обязана была принести положительные результаты.
   - Я обдумаю своё решение. Но, вы знаете, я был бы рад видеть вас зятем, - заметил с улыбкой Фадеев.
   После Блаватский отправился прочь и Андрей Михайлович, переговорив перед этим с Еленой Павловной, решили дать согласие на брак их внучки. Осталось поставить перед фактом саму Елену Петровну.
   Услышанное повергло Елену в шок. Она представить себе не могла, что так всё может случиться.
   - Как. Да как такое... ну знаете? - не могла подобрать слов Лена.
   - Это твой единственный шанс. Тебе уже семнадцать. Дамы в этом возрасте уже воспитывают детей! - заметил Фадеев.
   - Неужели я была слишком любезна с этим старикашкой, который еле в кресле сидит, что он возомнил себе подобное. Это сколько нужно наглости?
   - Не смей так говорить об этом человеке. За тебя больше ни кто не выйдет замуж. Ты слышишь - ни кто! - продолжал настаивать на своём Андрей Михайлович.
   - Но как вы смеете принимать подобные решения, если у меня есть живой отец. Между прочим, это его обязанности, это он должен сейчас стоять передо мной и уговаривать, - пыталась найти хоть какой-то предлог, беря на вооружение обычай.
   - Он в четырёх тысячах миль от Тифлиса, пока Пётр Андреевич доберётся, ты уже станешь бабушкой и мадам Блаватской! - после этих слов Фадеев вылетел в ярости пулей из комнаты Елены и громко закрыл входную дверь.
   Очень редко Леля плакала, но сейчас слёзы сами покатились по её щекам. В этот миг она была не Еленой, сейчас она была просто Лелей - обычной девушкой высшего общества, которую насильно заставляют делать шаги в жизни. Она не могла себе позволить такого, но выхода не было. Накинув на себя пуховый белый платок, она вышла во двор и молча стояла и смотрела в даль.
   Елена не могла вдоволь излить своё горе, как услыхала разговор Софи с одной из служанок, который доносился из открытого окна кухни за углом дома:
   - Вот так всё и было, представляешь?
   - И как, по-твоему - Леля выйдет замуж?
   - Если она откажется сейчас, - заметила Софи, - то никогда не выйдет замуж.
   - Это печально.
   - Если бы ты слышала её слова, когда она выходила из кабинета Андрея Михайловича? Знаешь, как она назвала Блаватского?
   - Не знаю.
   - Ощипанной вороной. Представляешь, так и сказал - общипанная ворона. И если она не выйдет замуж даже за общипанную ворону, то ходить ей по гроб жизни в девках.
   Смех, который ещё громче раздался из окна, очень больно ударил по самолюбию Елены. Морозный ветер сдул капельки слёз на щеке девушки, и она пошла обратно в дом. Елена не знала, что больше охладило её пыл - холодный ветер или холодные слова служанки. "Неужели я и этим прислугам должна что-то доказывать?", подумала про себя Елена и стала подниматься в свою комнату. На лестничной площадке её встретила Вера.
   - Я всё слышала. Как ты? - с заботливым тоном спросила она Елену и та почувствовала в своей сестре единственного человека, который по-настоящему есть её друг в этом доме и единственный человек, который открыт для неё.
   - Оставь меня, Вера. Я сама не знаю, что со мной твориться. После, хорошо? - сказала Леля и юркнула в свою комнату, дверь которой была открыта настежь.
   Сидя за своим столом, Елена обдумывала всё прошедшее и не могла представить, что может изменить одно мгновение. Вот только она наслаждалась верховой ездой, и вдруг пробует на вкус собственные слёзы горечи.
   Подойдя к зеркалу, Леля достала шкатулку, в которой лежали её украшения. Она хотела положить туда свои серьги. И сняв их, она открыла шкатулку и заметила необычную ленточку, которая была исписана непонятными символами, похожими на санскрит. И вдруг, глядя на себя в зеркало, Елена поняла, что это послание учителя.
   В дверь кабинета Андрея Михайловича постучали. Он не успел поднять глаза, как вошла Елена. Она подошла к столу, за которым сидел Фадеев, изучая документы, и сказала два слова:
   - Я согласна.
   10
   ***
   Решение о замужестве Елены было принято без всяких разногласий заинтересованных сторон - подобным образом афишировалась предстоящая свадьба в Тифлисе. Родные Лели готовились к свадебной церемонии, составляя списки гостей, место венчания и всё то, без чего свадьба не могла бы быть свадьбой. К сожалению, на этом празднике не мог присутствовать отец невесты - Пётр Ган. У него были важные дела в Петербурге, которые своей срочностью заставляли его пренебречь венчанием его же дочери.
   Был определён и день венчания. В армянском горном селенье Джелалогли, седьмого июля 1848 года будет проведён этот обряд. А через двадцать три дня, уже Елене Петровне Блаватской, исполнится семнадцать лет, в то время, как её суженому было семьдесят три.
   - Как ты смогла пойти на такой шаг? Ты мужественный человек! - восхищалась своей сестрой Вера, стоя за спиной Лели перед зеркалом и расчёсывая ей волосы.
   - Я должна так поступить. Так или иначе - свадьба состоялась бы, в не зависимости от моего желания, - заметила Елена, глядя через зеркало на Веру с невозмутимым взглядом.
   - Жаль, что тебе не чем нельзя помочь, - с тоской в голосе проговорила сестра.
   - С какой стати ты решила, что мне нужна помощь? - возмущённо спросила Елена.
   - Как тебя прикажешь понимать? - изумилась Вера.
   - Если ты думаешь, что моё положение губительно, то ты заблуждаешься, - немного помолчав, Елена тихо сказала. - Мой учитель мне поможет.
   - Ты действительно думаешь, что он существует? - робко спросила Вера.
   - Ты думаешь , что я сумасшедшая и выдумала его лишь для того, что бы отпугивать от себя общество других особ. Моя любимая сестра, если бы это было так, то Никифор Блаватский сейчас не брал бы меня в жёны.
   Сказав эти слова, Елена поднялась со стула, подошла к своему письменному столу и достала из открытой шуфляды шкатулку, в которой находились рисунки и символы, смысл которых не мог быть понятным.
   - Это послания моего учителя, - сказала она, держа в руках все рисунки и символы. - Он даёт мне в них задание, которые я должна выполнять и учиться. Каждое утро я нахожу всё новые рисунки на бумаге, лежащие возле зеркала. До того, как я узнала о своём замужестве, такого послания не получала.
   - Ты меня пугаешь, Леля, но я верю тебе и, как бы там у тебя не стряслось в жизни - я желаю тебе счастья, - напуганным голосом сказала Вера и вышла из комнаты, расстроившись поведением своей старшей сестры, которая вела себя непонятно.
   Настала пора свадьбы. Приглашённых гостей было неисчислимое количество. Сколько вина было выпито перед венчанием и сколько ещё будет выпито во время пиршества. Пётр Ган прислал поздравительное письмо своей супруге и зятю, в них он пожелал счастья супружеской паре, крепкого здравия, любви и понимания. Как раз для последних двух пожеланий приходилась ожидать лучших времён, а что касается крепкого здоровья, то, по отношению к одной персоне из двух повенчанных, этим можно было пренебречь в семьдесят три.
   Никифор Владимирович Блаватский, держа под руку свою возлюбленную, сошёл со ступени кареты и направился к ступеням церковным, наблюдая присутствующих гостей и просто зевак и нищих, которые пришли посмотреть не только на супружескую пару, но и сыскать неплохой милостыни - всё-таки женятся не последние люди на Кавказе. Веся эта обрядность была не по душе Елене, которая направлялась вместе с супругом к церкви. Ещё ей было противно смотреть на улыбку Блаватского, словно улыбка триумфатора, въезжающего в город побеждённого врага. Она хотела любым способом сейчас испортить Никифору всё праздничное настроение, и к счастью, он сам предоставил Елене эту возможность.
   - Как всё прекрасно, вам так не кажется. Не будем сдержаны и признаемся друг другу, что этот день самый прекрасный в нашей жизни, - заметил Никифор Владимирович.
   - Вы делаете большую ошибку, женясь на мне, - сказала в свою очередь Елена Петровна, притворно улыбаясь больше для публики, чем для супруга. - Вы очень хорошо знаете, что достаточно стары, чтобы быть мне дедушкой. Вы сделаете кого-то несчастным, но это не буду я. Что касается меня, то я не боюсь вас, но предупреждаю, что вы ничего не получите от этого брака.
   Этими словами Елена, словно пущенной стрелой в грудь, выбила из седла Никифора Блаватского, который совсем не ожидал такого. Если честно, он действительно получил не то, что ожидал. К сожалению, из-за своего возраста он потерял прыть проникать в глубину человеческой мысли и предугадывать исход событий. Старческий маразм может доводить до плачевных последствий.
   Оглянувшись назад, Елена заметила, как её дедушка шёл следом за ней, держа под руку Елену Павловну, которая, не скрывая слёз, пыталась их убрать светло-синим носовым платочком, обрамлённым кружевами и с вышитыми инициалами Фадеевых. Рядом с Фадеевой шла Вера Петровна Ган - младшая сестра Елены, которая тоже не стеснялась своих слёз и, под стать бабушке, шла молча и опустив свои глаза. Её замужество будет в будущем. Но об этом после. Тем более, что у неё будет два брака. Надежда и Екатерина Фадеевы, в месте со своим братом Ярославом брели поодаль от своих родителей, что бы больше лицезреть стоящую бублику, чем свадьбу своей племянницы.
   В церкви, возле алтаря, новобрачных ожидал батюшка, который должен был провести церемонию венчания. Он был одет в праздничные священные одежды, на шее весел золотой крест, который игриво переливался оттенками света от падающих лучей солнца. Его борода, с заметной сединой, была опрятно прочёсана и смазана благовонными маслами. Батюшка был наслышан о странностях невесты, поэтому эта свадьба для него была особенной. Зная характер Елены, представитель священного синода возжелал про себя побыстрее закончить обряд венчания и спокойно уйти в опочивальню.
   Обряд начался. Как правило, батюшка зачитывал необходимые молитвы и произносил слова, необходимые для ритуала. Но после заданного вопроса, на который должны были отвечать супруги утвердительно, он от ответа Елены чуть не пал ниц перед алтарём:
   - Ты должна будешь чтить своего мужа и слушаться его... - на эти слова Елена ответила.
   - Конечно, нет.
   Подобными вещами Елена просто обязана была повергнуть в шок всех, иначе она бы испортила свою репутацию, всего на всего. Но, а что ожидали все, и, в том числе Фадеевы? Чтобы насильно заставлять выходить замуж, нужно расплачиваться терпением, чтобы выслушивать подобные выходки внучки.
   После венчания настал черёд веселья. После бурных ночей, которые сопровождались песнями, плясками, криками, выстрелами ружей, разбитой посуды, большим количеством съеденного и ещё большим количеством выпитого, пришёл черёд медового месяца. Никифор Владимирович повёз свою супругу в свою летнею эриванскую резиденцию, которая находилась в Даретчичаг. Между прочим, в двадцати верстах от Джелалогли, где проходило венчание Блаватских, находилась одна из летних резиденций Фадеевых в Тифлисе - Гергеры.
   Елена Петровна не очень хотела привыкать к новому месту. Новые прислуги, комната, которая находилась отдельно от спальни супруга. Ко всему этому ей не было никакого дела. Главное, что учитель присылал ей каждое утро новые задания, которые Елена должна была выполнять. Слухи о новой хозяйке дома быстро распространились среди прислуг дома.
   - Хозяин наш взял себе в жёны какую то ведьму... - говорила одна.
   - Брось ты. Перестань клеветать на хозяйку. Больше ты не пойдёшь на рынок. Слушаешь сплетни всякие, а после наговариваешь на людей. Не совестно ли тебе?- обрывала её другая, более стара прислуга.
   - Нет не совестно. И не слухи это вовсе. Сама, собственными глазами всё видела. Вот тебе крест, - сказала первая служанка, красноречивым жестом перекрестившись.
   - И что же ты видела, кулёма? Ты лучше бы за кастрюлями присматривала и дров в котёл вовремя подкидывала, - укорила её вторая служанка.
   - Я свои обязанности выполняю. Ежели б не выполняла, попёр бы меня Блаватский из сего дома. А то я видела, как хозяйка, новоиспечённая наша, птичек, что на дереве сидят, и трели свои испускают, усыпляла, - в своё оправдание проговорила первая.
   -Что ты говоришь, ей богу, жуть какая. И как же она их усыпляла? - спросила вторая.
   - А вот так. Подходила, что-то нашёптывала и они падали наземь.
   Вот так Баватская слыла популярностью в новом доме. Усыплять птичек ей получалось, но зажечь воду в бокале, как велел учитель, не выходило. Всю силу использовала Елена Петровна на это, но ничего не выходило.
   В один из вечеров, Елена села напротив бокала, внимательно глядя на него. Она уже поклялась себе, что если сегодня ничего не выйдет, то забросит эту глупую затею. Положив руки на стол возле ножки бокала, Елена закрыла глаза и мысленно представила огонь, который покрывает поверхность воды в бокале. Она представила тепло, которое излучал сосуд, представляла робкий мерцающий свет, который прорывался на стены комнаты, на её лицо сквозь водную гладь содержимого бокала. И когда она открыла глаза, то увидела, что вода сверху покрылась пламенем огня. Это привело её в восторг. Наконец она смогла выполнить одно из сложных заданий учителя. В этот момент Елена почувствовала в себе силу, которую она не могла объяснить.
   Вдруг, из соседний комнаты донёсся крик. Это был Никифор Владимирович Блаватский, который готовился ко сну в своей комнате. Когда Елена Петровна, выскочив из своей комнаты, добежала до комнаты супруга, то увидела, как слуги обволакивают его мокрым покрывалом, чтобы загасить пламя огня, покрывшего его всего. Елена поняла, что это она виновата, потому что, сосредоточившись на огне в бокале, она мысленно представила своего супруга. Таким образом, она решила для себя не заниматься подобными вещами, что бы не принести вреда окружающим. А если представиться случай повторить подобное, то с предельной осторожностью.
   Никифор Блаватский после этого фокуса слёг в постель из-за тяжести полученных ожогов.
   11
   ***
   Нет ничего хуже, чем чувствовать себя канарейкой, для которой свобода заключается в золотой клетке хозяина: вроде бы замужество даёт тебе право быть независимой от многих, но супружеский долг превыше всего. Никифор Блаватский заметил, что его супруга намерена его покинуть и, если он не примет соответствующие меры, то расставание с любимой произойдёт раньше, чем закончится медовый месяц. Старый деспот усилил охрану своего дома, предупредив служащих о возможном побеге Елены. Это было известно и самой Елене Петровне, что было большим препятствием, чем она себе могла вообразит.
   Теперь осталось одно - ждать указаний учителя. Возможно, его совет или помощь спасут узницу нелепого брака от Блаватского и поможет, в конце концов, найти правильный путь, который ей предназначен. А пока - просторная комната, которая заключает в себе свободное сердце, лестница, ведущая в столовую несколько раз в день и томные прогулки по летнему саду Даретчичага. Взгляды прислуг, которые рассматривают Елену не как госпожу, а словно себе равную и даже хуже. Казаки, бродящие вокруг дома так и ждут случая, что бы поймать беглянку в любой момент и предать её суду хозяина в надежде выслужиться.
   Можно себе только представить, как Елена корила себя за свою выходку с замужеством. Если бы она не скрывала с самого начала своё недовольство прилюдно и демонстрировала сопротивление относительно сложившейся ситуации, то её положение было бы не так обидно. Для посторонних она бы была, как и её покойная мать - жертвой случая, невольницей обстоятельств. А так, поменяв шило на мыло, её поступок казался пиком распущенности современных нравов и большим позором её персоне.
   Каждое утро одно и то же. Эта разнообразность убивала. Пётр Ган не далеко ушёл от Блаватского, но он давал возможность Елены Андреевны шанс проявить себя, рассказать о своей судьбе в своих романах, которые он даже в глаза не видел, не то что бы прочитывал, хотя бы в память покойной супруги. Но, возможно, эта свобода ещё больше угнетала Елену Андреевну - кто знает? Может быть, увидев всё разнообразие мира, в котором живут обычные люди, занимающиеся своими обыденными делами с любовью, убило желание жить Елену Ган, потому что в своей семье она не могла такого заметить, и это убивало её и наводило печаль в глазах посторонних. Такого конца Елена Петровна вовсе не желала. В романе Александра Дюма "Граф Монте-Кристо" заключением служили слова: "Ждать и надеется!". Терпение Блаватской было исчерпано и она решила безотлагательно действовать.
   За обедом было, как обычно, скукота и стабильность, как бы парадоксально это не выглядело в глазах читателя. Друг напротив друга сидели супруги. Прислуги то подносили, то уносили посуду, то, заметив опустевший бокал, наполняли его вином.
   - Вы как то странно себя ведёте, Елена Петровна? - заметил Никифор Блаватский, пробуя кусок отломленной курицы, которую он положил себе в рот и пытался её пережёвывать, словно имелись в наличии полноценный ряд зубов.
   - Вы так считаете? - достаточно удивлённо заметила Елена, как только могла использовать своё безразличие.
   - Вы чем-то обеспокоены, любовь моя? - продолжал свои бессмысленные вопросы Блаватский.
   - Да нет, что вы, всё просто превосходно. Достаточно весело у нас проходит медовый месяц - изучение архитектуры вашей резиденции, наслаждение пейзажей местных садов, любопытные одежды ваших подчинённых - о таком медовом месяце мечтала бы каждая, уважающая себя госпожа. Но когда это всё повторяется со дня на день, то это становится невыносимым, - неожиданно изменилась интонация голоса Елены и настроение вообще. Этого Никифор не ожидал вовсе.
   - Вас что-то не устраивает? - заметил он и продолжил, - Так учтите же наконец, что я ваш супруг и то, что вас не устраивает в моём доме меня не касается. Вы что же, выходили замуж для того, что бы кататься по Парижу и Лондону, Риму и Мадриду, заводить любовников на каждом шагу, слушать бессмысленные поэмы отчаянных юнцов под вашим балконом, которые, под тем же самым балконом будут устраивать дуэли за ваше внимание? Нет, дорогая, тут этого не будет.
   - Я думала, что перед совместной жизнью, уважающие себя семьи в медовый месяц отправляются в путешествие, или я заблуждаюсь? - грозно проговорила Елена, не отводя глаз от Блаватского в ожидании его ответа.
   Никифор взглядам дал понять прислуге, что больше в её услугах они не нуждаются и та может отправляться на кухню, пока её не позовут.
   - К сожалению, Елена Петровна, я вышел из того возраста, что бы ездить по свадебным путешествиям куда либо.
  - Без тени сомнения заметил супруг.
   - А брать в жёны даму, почти в пять раз младше, это как раз по вашему возрасту, так? - с чувством ненависти сказала Елена, глядя на старика.
   - Вы могли бы отказаться, - сухо заметил тот.
   - Что же вы за вздор несёте. Сами умоляли моего деда - не отца, заметьте - деда, который меня, чуть было не убил, что бы насильно впихнуть к вам в жёны. Как вам не стыдно. Вы на склоне своей жизни хотите испортить ещё и мою! - в горести заметила Елена.
   - Не нужно так убиваться, вы знали, на что придётся идти и жертвовать, когда состоите в браке. Отставьте свои эмоции и недовольство и живите, как живётся. А на свободу и не надейтесь, до моей кончины уж точно, - заметил Никифор.
   - Надеюсь, она не заставит себя долго ждать, - сказала Елена Петровна и в ярости покинув обеденный стол, направилась к себе в комнату.
   - Я воспитаю вас и выдрессирую ваш нрав по-другому. Будете ещё благодарить впоследствии, - выкрикнул Блаватский в след уходящей супруге.
   Блаватской было обидно это слышать. Теперь она думала точь-в-точь как и её мать в своё время. Она думала о том, что женская судьба не справедлива. Почему женщина не имеет прав, которые имеют мужчины? Эта несправедливость заставляла прогибаться и ломаться впоследствии многие женские судьбы. Нужно действовать неотлагательно и думать о спасении прямо сейчас, иначе будет поздно.
   Елена Петровна замечала, что военный, которому Никифор Владимирович даёт указания по поводу охраны резиденции - один и тот же человек. Он постоянно ежедневно докладывает своему хозяину о всех событиях, которые происходили здесь. Его звали Кудрец. Судя по натуре этого военного - он был карьеристом и, как любой другой военный, любящий славу и до жадности обожающий деньги. Елена Петровна решила вступить в контакт с Кудрецом и попытаться склонить его к помощи.
   Очередная прогулка в летнем лесу резиденции уже вызывало тошноту у Елены. Но она не обращала внимания на это, а ходила от одного дерева к другому в раздумьях. Казак Кудрец не спускал глаз с хозяйки. Очевидно, она была его особым заданием, которое поручил ему Блаватский. Призвав на помощь всю свою хитрость, Елена решила показать казаку, что пытается скрыться из его вида. Она зашла за угол и там, заметив бревно сломанного дуба, уселась на нём, в ожидании солдата. Ждать пришлось недолго, и он появился через несколько секунд.
   - Вам плохо? - спросил Кудрец, заметив притворный не здоровый внешний вид Елены.
   - Признаться, да, - измученным голосом проговорила Блаватская.
   - Я сейчас позову на помощь, - решительно сказал казак, собираясь идти в дом за помощью.
   - Нет стоит, лучший мой спаситель - это вы, - более реальным голосом заметила она.
   - Как вас понимать?
   - Я вас сделаю состоятельным человеком. О таком богатстве вы не могли бы даже и мечтать. Клянусь вам, о карьере военного вы можете позабыть навсегда, - не откладывая всё в долгий ящик, принялась соблазнять богатством солдата Елена.
   - Да вы бредите.
   - Не о каком бреде не идёт речь. Вот возьмите, это залог наших отношений, - она протянула ему именной перстень семьи Ганов, снятый со своей руки. - Это будет залогом нашего договора. Этот перстень стоит пол имения моего деда в Саратове.
   - Вы искушаете меня! - этого как раз и хотела Елена Петровна.
   - Это всего лишь малая плата, которой я могу вам отплатить за ваше внимание.
   - Что же я должен делать? - спросил Кудрец в смущении, скорее наигранном, ведь его глаза уже сверкали лукавством.
   - Сущие пустяки, провести меня сегодня ночью до персидской границы, а там я передам вам письмо, которое вы, в свою очередь, передадите моей сестре - Веронике Ган, и та отблагодарит вас.
   - Я согласен, - сказал казак. - Сегодня ночью я постучусь в ваше окно и помогу вам.
   "Наживка клюнула" - подумала Елена и отправилась в дом, в ожидании ночи. За ужином она вела себя крайне сдержано, что привело в удивление Никифора Владимировича. После пришёл черёд долгожданной ночи. Приблизительно около часа ночи в окно Елены ударился камушек - это было сигналом. Она открыла окно и ловко перелезла через раму, спустилась по искусственной верёвке, сплетённой ею же задолго до побега. Это зрелище удивило Кудреца. После оказанной помощи даме, он спросил:
   - Вы готовы?
   - Ещё бы. Немедленно выводите меня от сюда! - приказным тоном сказала Елена.
   - А как же уговор? - заметил он.
   - Я же сказала - на границе.
   - Лучше сейчас, - не уступал Кудрец. - Это в ваших интересах.
   - Держите, - сказала Елена, передавая записку, адресованную Вере, понимая, что это же в её интересах.
   - Теперь - в путь! - сказал казак и повёл Елену к спасению.
   С каждым шагом Елена не могла дождаться границы с Персией. Кудрец водил её через заросли кустарников, которые были не проходимыми. В один момент он останавливался, ожидая, пока пройдёт конвой охраны или слышался посторонний шум. То нужно было опускаться крутым склоном, то карабкаться вверх по рыхлому грунту, который был вперемешку с камнем. Казак был очень удивлён выносливости Елены. Какими бы дорогами ей не идти - лишь бы к спасению они вели.
   -Вот мы и пришли, - сказал Кудрец. - Сейчас я помогу вам проползти под забором и вы спасены.
   - Я вам очень благодарна. Ваш подвиг будет навечно в моём сердце, - чуть ли не со слезами на глазах говорила Елена.
   - Не мешкайте, спасайтесь, - сказал казак и отправился назад.
   После того, как Елена пролезла под забором и смело направлялась тропинкой, впереди услышала шаги. Но, самое страшное, сзади услышала знакомый до боли голос:
   - А вы знаете, что в Персии вас, скорее всего, ожидает гарем какого ни будь шейха? - сказал Никифор Владимирович, подходя к беглянке. Позади него стоял Кудрец, а спереди трое солдат.
   - Мерзавец! - сказала Елена, глядя на улыбающегося казака, который обманул её подлым образом.
   - Вы думали, что Кудрец настолько глуп, что бы быть вашим соучастником. Вы думали, что он вас действительно проведёт до границы? Голубушка, ему деньги плачу я, и звание даю тоже я, - с усмешкой проговорил Блаватский.
   - И такой же подлый, как и вы, - заметила Елена Петровна.
   - Всё, разговор окончен. Извольте вас провести в мою резиденцию. Перед сном эта прогулка будет уместна.
   Никифор Блаватский, на следующее утро ещё больше усилил охрану своего имения, и побег казался бессмысленным. Елена поняла, что сделала для себя ещё хуже своим глупым поступком.
   12
   ***
   Вновь одиночество. Как обычно, сидеть в своей комнате и глядеть в окно, где царила свобода и сладкий аромат горного воздуха. К сожалению, они всего лишь дразнили Елену и, словно дерзкий ребёнок, подшучивали над её поступком, который увенчался неудачным побегом. Солдаты Блаватского наблюдали теперь ещё более внимательно за непокорной супругой. Такое внимание её угнетало, и Елена была в ярости. Такая обстановка не сопутствовала тем занятиям, которые заставлял выполнять учитель. Она не могла сосредоточится на них, потому что все мысли были об одном побеге от сюда. Недели за неделями проходило время, которому она потеряла счёт. И каждый день все в доме слышали одни сплошные скандалы, когда Никифор Блаватский был в присутствии Елены.
   - Я устала сидеть в комнате круглые сутки, - сказала Елена за завтраком Никифору.
   - Насколько мне помнится, у господина Фадеева вы поводили своё время точно также, - заметил Блаватский, делая глоток свежего, горячего кофе и не утруждая себя поднять взор на супругу.
   - У моего дедушки большая конюшня и там был мой любимый скакун, на котором я ездила по нескольку часов, - сказала Елена.
   - Я наслышан о ваших умениях владеть верховой ездой. Многие жокеи позавидовали бы вашему мастерству, но замете - наблюдать, как моя супруга ездит не по-дамски это не в какие рамки не лезет, - взглянув наконец на Елену, подытожил Никифор.
   - Вы, мало того, что держите меня взаперти, так ещё и не даёте наслаждаться хоть чем-то, - вновь вспылила супруга.
   - Я разрешу вам ездить на лошади только при условии, что вы будете ездить по-дамск,. - сурово выдвинул свои условия Никифор.
   - Это то малое, за которое я должна вас благодарить, - сказала Елена и вышла со стола.
   - Может быть, это её усмирит, - буркнул про себя старик.
   Ближе к полудню Никифор Блаватский отдал распоряжение своему верному псу - Кудрецу, что бы тот приготовил лошадь для мадам с женским седлом. Солдат всё понял и приступил к выполнению приказа. День был великолепен для верховой езды. Яркое солнце освещало всю округу, не было на светло-голубом небе ни одного облачка, которое оказало бы сопротивление хоть немногим лучам, касающимся земли. Несмотря на солнечный день, не было слишком жарко, как обычно.
   Елена смотрела в окно и, прищурив глаз, вела размышление сама с собой. Не возможно себе представить, о чём она думала в эту минуту. Может быть, на её лице отображалась радость прекрасному дню, или желанная встреча с лошадью, без которой мадам Блаватская не проводила и дня в поместье Фадеевых. Но нет. Эта гримаса, которая смотрела в окно, ещё была подчёркнута ухмылкой. Левый уголок рта был слегка приподнят. Если бы рядом с ней была её систра Вера, она бы сразу заподозрила затею в глазах старшей сестры.
   В красивом пышном платье, которое скрывало всю фигуру мадам Блаватской, стесняя шаг, она вышла из дому и направилась в сторону Никифора, который беседовал с Кудрецом. Тот, в свою очередь, держал за уздцы лошадь. Их взгляды медленно направились в сторону вышедшей дамы. Её внешний вид заставил впасть в изумление, при виде всего этого.
   - Моя любимая супруга - вы сегодня неотразимы, - кинул свой комплимент Никифор, подойдя к Елене и поцеловав ей руку.
   - Моё почтение, - сказал Кудрец, опустив голову и стоя смирно, словно играя роль джентльмена сейчас. Это рассмешило Елену. "Такие негодяи не имеют право из себя строить особ, таким образом они превращают себя в обезьян" - подумала про себя Блаватская.
   - Ваш скакун готов. По какому пути вы хотите проехаться? - спросил Никифор.
   - Пожалуй, проедусь по парку, там сейчас так красиво, - сказала Елена, гладя лошадь по гриве.
   - Я бы с удовольствие составил вам компанию, но, к сожалению, моя спина сегодня болит как никогда. По видимому, вчера не закрыл окно в комнате и меня просквозил, - слегка смутившись, сказал Блаватский.
   - Не утруждайте себя. Поберегите своё здоровье. Я проедусь одна, - сказала Елена и чуть не сказала, что причина болей в спине вовсе не сквозняк, а возраст.
   Ей помог Кудрец залезть на лошадь. Елена мило поблагодарила его за любезность. Солдат хотел было сопровождать её хотя бы поодаль, но Блаватская отказалась, говоря при этом, что он помешает её мыслям. На это Кудрец вежливо отошёл к Никифору по просьбе дамы. Тем временем, Елена, сидя в гнезде и свисая ноги с левого бока лошади, дёрнув за уздцы, медленно направилась в сад.
   - Какое изящество, - заметил Никифор, глядя на свою супругу.
   - Это великолепно, - подыграл Блаватскому Кудрец, не скрывая своё подхалимство этот лицемер.
   - Как вы думаете, у неё есть шансы на побег верхом? - спросил Никифор, сам удивляясь странности своего вопроса.
   - Вы что, Никифор Владимирович. В таком платье и стиле езды у неё нет шансов. Даже если она дерзнёт, то солдаты быстро её перехватят - одежда стеснит её движение в седле, - заметил Кудрец, поделившись своим знанием верховой езды с хозяином.
   Елена ездила по саду, наслаждаясь красотой, окружающей её. Заметив, что отъехала на большое расстояние она взглянула на супруга, который вдалеке махал рукой в её сторону, сигнализируя о возврате.
   - Нет, старая общипанная ворона, к тебе я больше не вернусь, - сказала Елена и спрыгнула с седла.
   Это странное поведение удивило Никифора и он отдал распоряжение Кудрецу направиться к супруге на лошади - может быть, ей нужна помощь. Но ей помощь давно не была нужна. Она сорвала с себя низы платья, под которыми были её штаны, предназначенные для верховой езды. Несколькими движениями руки она сорвала дамское седло с лошади и по-казацки запрыгнула на скакуна. Увиденное поразило Кудреца на столько, что он пришпорил своего коня, что бы прервать очередной побег Елены. Но это было тщетно. Блаватская рысью понеслась на лошади в сторону забора, который был чуть ниже человеческого роста. За этим забором была дорога, ведущая в Тифлис. Кудрец уже практически догнал беглянку.
   - Стой, глупая девка. Там забор, ты угробишь себя.
   - Я угроблю себя, если останусь здесь. Бесчувственная скотина, предатель и подхалим хозяина. Надеюсь, за мой побег Никифор даст тебе отличную взбучку. Это тебе будет за то, что обманул и обворовал меня в тот вечер! - сказав эти слова, Елена приготовилась к прыжку через забор.
   Кудрец почти дотянулся до руки беглянки, но её скакун сделал стремительный прыжок и, перепрыгнув через ограждение, остановился на дороге. Кудрец не стал рисковать прыжком и остановил лошадь. Ему пришлось признать мастерство Елены и свой проигрыш в этой скачке.
   Елена махнула рукой в сторону удивленного Кудреца и направилась в Тифлис. Погоню за ней было устраивать тщетно. Впереди любимый дом, родные лица и сладкий запах свободы, который она вдыхала всю дорогу.
   13
   ***
   Вдыхая полной грудью запах свободы, Елена мчалась на скакуне вдоль извилистой горной дороге, которая вила в Тифлис. Никогда она не думала, что так велико будет её желание вернуться домой. Леля прокручивала в своей голове все те мысли, которые были связаны с прошлым, а именно с тем тёмным недавним прошлым, которое носило имя Никифора Блаватского.
   Несясь во весь галоп, Блаватская и лошадь были одним целым. Нужно было удивляться тому, насколько хорошо она чувствовала движение лошади, корректируя движение скакуна на поворотах и сложных местах. Было ощущение, что все силы природы сейчас играли на стороне Елены Петровны, давая ей возможность достичь спасительного финиша и наслаждаться победой. Мимо неё проносились лица прохожих, которые выкрикивали что-то ей вослед, неаккуратно отскакивая от воздушного потока, исходящий от лошади, который сталкивал их наземь. Но Блаватская не обращала на них внимания - её взгляд был устремлён только вперёд.
   Неужели именно о такой свободе она мечтала в своей комнате? Неужели ради этого она вышла замуж за самоуверенного старика-деспота? Неужели это то, что должно быть первым шагом к её самостоятельности и правом на собственные действия, о которых говаривал учитель? Как бы там ни было, но чувство того, что за тобой нет присмотра посторонних, придавали уверенности и вдохновения. Но нужно скакать из последних сил, пока не загонится этот конь, а затем, бежать собственными ногами, покуда пятки не сотрутся, покуда рванное дыхание перебьёт ритм бьющегося сердца, выскакивающего из груди словно беспокойная птица в клетке, которой была когда-то сама Елена. Но своё сердце она никогда не выпустит на свободу из своей грудной клетки, потому что, покуда будет Блаватская действовать, этой грудной птичке не будет покоя.
   "Наверняка Никифор - облезлая ворона - пустил за мной след. Но ему меня не догнать, потому что я так хочу!" - самоуверенные мысли Елены Петровны додавали стимула в этот беспокойный час, когда время казалось бесконечным, равно как и путь.
   Через несколько часов Елена добралась в Тифлис, где каждый уголок был знаком. К особняку Фадеева Елена могла проехать и с закрытыми глазами, настолько она знала своё родное место. При въезде во двор родного дома её преследовали удивлённые глаза прислуг, не ожидающих столь странного визита.
   - Что это за выходки! - в бешенстве выкрикнул Андрей Михайлович, увидев свою внучку у себя перед глазами в рваной одежде, пропитанной лошадиным потом и пылью.
   - Я сбежала из оков этого старого тирана, - с самолюбивой улыбкой заметила беглянка.
   - Ты сума сошла, мерзкая девчонка, марш сейчас же приводить себя в надлежащий вид и немедленно отправляйся в Эреван к Блаватскому, иначе я тебя...
   - Не чего ты мне не сделаешь, я уже мадам, а не мадмуазель и вольна распоряжаться собою как мне вздумается, - прервала гнев Фадеева Елена, что ещё больше разозлило Андрея Михайловича и ещё больше повергло в шок Елену Павловну, которая от подобных событий онемела.
   - Пока ты в моём доме, я решаю что будет с твоею персоною, мадам, потому что я глава семейства! - выкрикнул во след уходящей Елене Фадеев.
   Через некоторый промежуток времени в комнату к Блаватской зашла Вера и принесла кувшин молока с булочками, которые только что испекла новая кухарка. Младшая сестра была в восхищении от смелого поступка Елены.
   - Входи, моя любимая Вера. Ты одна оказываешь поддержку, когда мне плохо, - сказала Елена Петровна, после принятой ванны лежа на животе своей бывшей кровати и обращаясь к сестре не открывая своих глаз.
   - Ты очень смелая. Я восхищаюсь тобой, - сказала Вера, садясь на кровать рядом с Леной.
   - Это не тот поступок, которым стоит восхищаться. Не повторяй в будущем этой ошибки. Но - борись за свою жизнь, - сказала Блаватская, глядя на сестру и поднявшись, присела рядом.
   - Съешь булочку, они сегодня получились вкусными... - протянула булочку Елене Вера.
   - Благодарю, я не очень хочу есть.
   За ужином в доме Фадеевых не было Елены Петровны - это был знак протеста против хозяина. Семья уже привыкла к подобным выходкам внучки, но сейчас случай был на много серьёзнее. После ужина Елена Павловна отправилась в след Фадееву в его же кабинет обсудить всё.
   - Я не знаю что делать с этой девчонкой, - сказал в отчаянии Фадеев. - Какой позор на мою седую голову. Как на меня будут смотреть?
   - Не горячись так сильно, - стала утишать его Елена Павловна, зная отчаяние супруга.
   - Может быть, я действительно не должен решать её судьбу? Что мне делать?
   И тут очень мудрый совет дала ему его любящая жена. Она знала, что смерть Елены Андреевны была причина их неверного решения. Фадеева не желала повторной судьбы для внучки. Всё-таки Леля борется за себя откровенно, в отличие от своей покойной матери и этот задор стоит поддержать. Пускай она обожжется от своего поступка и жернова жизни оставят на ней свои рубцы, о которых она будет жалеть, но это никогда не позволит обвинять своих родных, потому что это был выбор Елены Петровны собственным.
   - Давай всё сделаем по-другому, - сказала Елена Павловна.
   - Это как? - в недоумении спросил Фадеев.
   - Ты расскажешь всем, что Пётр Ган приболел, и Елена пожелала повидаться со своим батюшкой. После ты отправишь её в Петербург с письмом, в котором объяснишь всё Петру Алексеевичу что по чём и пусть он сам решает, как быть - всё таки он отец.
   Слава мудрой женщины были как ни когда лаконичны и верны. На этот ход Андрей Михайлович без раздумий согласился. На следующий день был снаряжён экипаж из дворецкого, который должен был сопровождать Елену в пути, двух дам из прислуг и одного мальчика, который помогал с вещами.
   Елену удивило такое решение Фадеева, и решила, что это подвох и что экипаж отправит её прямиком в Эреван. Но обдумав всё, она согласилась.
   На следующий день после того, как были собраны все вещи, а их было не так много, большинство осталось в имении Блаватского, Елена была готова ехать. Попрощавшись со своими родными, она уже садилась в экипаж, но голос Веры окликнул её.
   - Ты вернёшься?
   - Обязательно. Ты же знаешь меня, - с улыбкой сказала Елена Петровна и, поцеловав сестру в лоб, села в экипаж и отправилась в путь.
   План поездки был достаточно предсказуем. Нужно было ехать в Поти, что бы там сесть на пароход, который должен был их отправить в Одессу. А после из Одессы на другом пароходе в Петербург - так было безопаснее и комфортнее для мадам и её слуг.
   Всю дорогу до Поти Елена пыталась задержать экипаж. То ей нужно было напиться воды из источника, который они проезжали, то её тошнило каждый час езды и остановки были вынужденными. В итоге опоздания было не избежать. Приехав в Поти и увидев отплывающий пароход, положение казалось удрученным. Задумав какой то план, который не очень бы понравился всем, Елена сказала:
   - Вон стоит пароход "Комморд", который готовиться к отплытию. Нужно на него успеть, он должен плыть в Одессу.
   - Это плохая идея, - заметил дворецкий.
   - Это единственный шанс. Пароход из Одессы в Петербург отправляется завтра утром, и если мы сейчас не сядем на этот, то будем ждать в Одессе другого долго.
   Не слушая упрёки дворецкого, Елена поднялась на борт и договорилась с капитаном об нескольких местах на борту, при этом пришлось хорошо заплатить. Через полчаса пароход отплыл от берегов Поти и отправился по своему маршруту, который был скрыт Еленой от своих слуг. На самом деле пароход должен был остановиться в Керчи, после посетить Таганрог, а уж после направиться вовсе не в Одессу, а в Константинополь. Весь экипаж парохода разговаривал на английском языке, ведь "Комморд" был британским судном. Елене повезло, что хоть плохо, но владеет английским, в отличие от своей свиты.
   Как только пароход стал подходить к порту Керчи, одна из прислуг заметила обман.
   - Это не Одесса. До неё плыть ещё день.
   - Да - это Керчь. Мадам, как это понимать? - в недоумении спросил дворецкий.
   - Капитан нас обманул. Мне всегда говорили не доверять англичанам - они на всё пойдут, что бы заработать денег, - с наигранным расстройством сказала Елена. На самом деле, ситуация была такой, какой и надлежало быть.
   - Опоздания в Одессу нам не избежать, - заметила одна из прислуг.
   Спускаясь в порт Керчи, Елена приказала дворецкому найти место, где можно будет провести несколько дней и дождаться следующего парохода до Одессы. После, под предлогом посетить дамскую комнату по нужде, Елена отправилась в портовое здание, оставив следить за вещами прислуг и мальчика-носильщика. Сама же Елена, обойдя стороной слуг, направилась к трапу "Комморда" в надежде продолжить путешествие далее.
   Набравшись смелости, или, можно сказать - наглости, Елена решилась идти непосредственно к капитану "Комморда", что бы заплатить ему для собственной перевозки в Константинополь. Эта идея не слишком нравилась самой Елене Петровне, потому что та сумма, которую она могла заплатить, лишали её дальнейших средств для существования в чужом городе. Но это её не остановило - Блаватская не знала, что лучше - быть чужой в незнакомом городе или в своём родном.
   - Капитан, случилась маленькая ошибка в нашем маршруте, и мне необходимо добраться до Константинополя, - с наивным взглядом проговорила Елена.
   - Вы сума сошли, мадам. Ко мне уже набрали пассажиров до Таганрога, - возмутился капитан и отклонил предложение назойливой девушки.
   - Проявите милосердие к одинокой даме, с которой судьба сыграла злую шутку. Мой супруг погиб на Кавказе, а мой отец нищенствует в Константинополе и ему нужна моя помощь. Я вижу в вас благородство, которое украшает вашу персону. Не каждый мужчина обладает такими качествами, как вы, - этими словами и лёгким флиртом, Елене удалось убедить капитана и он принял её на корабль.
   Пароход отправился в Таганрог, где предстояло пройти таможню. Капитану "Коммкорда" надо было устроить так, чтобы у таганрогской полиции не возникло подозрения, что на пароходе прячется лишний пассажир. Предложенный способ укрыться в угольном трюме парохода Елена Петровна забраковала. Решили, что там будет спрятан пароходный юнга, а она займёт его место. Для безопасности её, как больного юнгу, уложили в гамак. После удачно пройденного осмотра таможни пароход отправился в Константинополь.
   Ещё одна затея сошла с рук Блавуатской. На этот раз этот поступок она не забудет никогда, потому что он является переломным в её жизни.
   Пароход медленно отправился на юг. Восточный ветер лениво сдувал клубы пара, выходящие из топки на запад. Сумерки на Чёрном море, словно нега засыпающего ребёнка, потихоньку угасали, что бы погрузиться в прелестный, красочный сон. Прелести этого сна пыталась испытать Елена Петровна Блаватская, но глаза, сами того не желая, смотрели в направление судна, которое шло строго по курсу на Константинополь, и, она знала, нечто не помешает ему свернуть со своего пути.
   Так и закончилась история детства нашей героини. В дальнейшем её судьба подвернёт её намного больше приключений и интриг, радостей и разочарований. С Константинополя начнётся совсем другая жизнь. Но для того, что бы Леля добилась популярности мадам Елены Петровны Блаватской, уроженки Ган, нужно пройти очень много. Да прибудет с нею учитель.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"