Несколько лет назад, Антон со своим другом Лехой, поздно вечером провожали девушку. Проводили, и по дороге назад купили по бутылке пива, чтоб догнаться. Дождались нужный автобус, чтоб вместе ехать (Антону выходить раньше). Присели друг напротив друга в полупустом салоне и начали негромко болтать, обсуждая результаты вечеринки, периодически добавляя хмель. Недалеко от них сидели двое парней. Антон их хорошо видел. Они как-то подозрительно оборачивались, и оглядывали их. Леха ничего не замечал (сидел спиной к ним). Вид у этих ребят был довольно злобный, как будто они только что из зоны откинулись (лысые и к тому же здоровые, как лоси... почему-то). В руке у одного была початая бутылка водки, из которой они периодически пили, прямо из горла. Антону послышалось, что один другого науськивал забрать у них пиво. И судя по тому, что один из злодеев встал и пьяной походкой направился к ним, не ошибся. "Вот бля, начинается, небось, нож в носке к тому же (злодеи были в одинаковых белых майках без рукавов)". Леха, ничего не подозревая, пил пиво и глазел в окно. Амбал присел рядом с Лехой, напротив Антона. В руке он держал невероятно белого голубя (Антону казалось, что голубь будто светится изнутри). А друг амбала искоса нервно поглядывал на них, а так же и на других пассажиров. Голубь светился и вертел головой. Антон почувствовал тревожное начало. В тот же миг Леха оторвал взгляд от окна, повернул голову и увидел незнакомца, посмотрел на голубя и сказал: "О! Голубь мира!" После этих слов амбал так растрогался... и начал мотать головой, видимо, в знак одобрения. Вид у него моментально изменился на, вполне, сносный, и он что-то просипел голосом тифозно-чахоточного каторжанина. Но Леха и Антон с непривычки ничего не разобрали. После чего, амбал дошел до своего закадычного и взял у него бутылку с водкой. Антон четко слышал, как закадычный пытался направить своего дружбана на путь истинный, говоря уже не шепотом, чтобы тот быстрее забирал пиво. На что амбал отмахивался руками и что-то сипел ему в ответ. Что-то типа: "Нет, нет!" После небольших трений с закадычным, амбал вернулся, и что-то начал опять сипеть, показывая голубя. Леха что-то ему отвечал. Антон ничего не понимал. Амбал протянул Антону бутылку водки и что-то просипел. Антон его не понял и ответил, что водки не хочет, ведь у него есть пиво. Но тот не унимался, и все продолжал протягивать бутылку, и, судя по тембру звука, сипел одно и тоже. На мгновение, Антону показалось, что амбал предлагает обменяться напитками и эта перспектива Антону не понравилась. "Чокнись с ним бутылкой", догадался Леха. Антон с амбалом звонко чокнулись, и внимание обоих снова обратилось на голубя. Он то расправлял ему крылья, то прижимал к своему животу. Короче, демонстрировал его достоинства, и все время что-то сипел. Смотрелось это очень по-детски. Закадычный же, злобно поглядывал пьяными глазами, предлагая какие-то действия. А амбал широко махал ему пьяной рукой и сипел: "Нет, нет!" Тревоги уже не было. На всякий случай Антон проехал лишнюю остановку, чтобы точно удостовериться, что все в порядке. А Леха поехал дальше. Потом уже Леха рассказал, что все-таки с кем-то из пассажиров автобуса амбалы повздорили, пальцы гнули и тому подобное.
На следующий день, вспомнив происшедшее, Антон подумал, что все-таки добро и зло относительно. Простая фраза "голубь мира", взбудоражила в подсознании хулигана самые светлые, чистые, детские эмоции. Вот оно как!
И добро и зло в одной куче.
Где-то недалеко затрезвонила автомобильная сигнализация, и это отвлекло Антона от воспоминаний. Его временный сосед-сизый, доклевав семечки, и не дождавшись добавки, улетел. Антон остался один. Один на краю крыши. Собственно, за этим он и пришел сюда, чтобы побыть одному. Размышляя, о своей жизни за последние полгода, Антон пришел к выводу, что он уже не тот, что был раньше. Да, он реально видел свои изменения. Он, конечно же, знал, что человек меняется, но происходит это, чаще всего, незаметно для самого себя и в большом промежутке времени. Зафиксировав реальные перемены в себе, Антону ничего не оставалось, как констатировать факт ОХУЕННЫХ изменений, раз уж он сам их заметил.
Кинь в кузов грузовика с кукурузой горсть пшена и ничего не заметишь, а если насыпать тонну?..
Наверняка и друзья заметили перемены, всё поняли, но ничего не сказали и ни разу не осудили за заёбы.
В кармане Антона запела "мобила". Антон ответил. Звонил его друг Серега. Он предлагал потусить где-нибудь, и попить пивка. Антон ему сказал, что сегодня хочет побыть один, что хуево как-то на душе и хочет пораскинуть мозгами и понять от чего вся эта хрень. На что Серега ему весело ответил, что он в такой славный денек, какой-то хуйнёй занялся. И так же весело предложил дать Антону пиздюлей, чтобы тот на самом деле понял, что такое ХУЁВО! Антон улыбнулся, шутка удалась, но, тем не менее, встречу отложил на потом.
Возможно, Серега прав, подумал Антон, поболтав полупустую банку пива.
Сомневаюсь... что бы занятия хуйнёй продлевали жизнь.
Антон оперся руками о бурт, направил лицо к солнцу и закрыл глаза. Он чувствовал проникновение под кожу солнечной энергии, и это ему нравилось.
Замечательно! отметил Антон. Вот оно единение с природой, благодать и спокойствие, которого мне так не хватает.
Зачем хулиганить? когда и так хорошо!
Антон вспомнил свою позавчерашнюю выходку в парке культуры и отдыха. Он предложил друзьям прокатится на новом аттракционе, а чтобы обострить и до того пьяные ощущения, надо непременно на самой верхотуре выпить водки. Идея всем понравилась, но очередь на новый аттракцион была безмерная, и на идею забили, все кроме Антона. Он не мог так просто отказаться от задуманного. Идея ему казалась настолько замечательной, что нужно было непременно что-то сделать. Поэтому он купил билет на другой аттракцион "Сюрприз". Спрятал пластиковый стаканчик с водкой под майку, огляделся, нет ли рядом милиции, и в одиночестве пошел хулиганить. Центробежная сила оказалась не такой уж и дикой, и водка влилась в пищевод без проблем, благополучно прижавшись к стенкам желудка. Простота эксперимента не дала желаемого удовольствия и Антону ничего не оставалось, как до кучи еще просто поссать на ходу, что тоже не потребовало особой космической подготовки. Удовлетворив свою тягу, Антон успокоился. А на утро, протрезвев, подумал:
Дурак! На кой хуй мне это нужно?
Может и прав отец, что как-то назвал меня дураком?
Отец Антона сетовал, что рассада в ящике плохо растет, на что Антон предложил ему запустить в нее дождевых червей. Пусть почву рыхлят, чтоб воздух поступал. Вроде для этого они нужны (вспомнил Антон курс школьной зоологии). К тому же Витёк как-то сожрал червяка и ни чего. Хуже не будет, а плюсы на лицо. В результате, Антон был назван дураком. А почему? Идея-то хорошая.
Припекало. И без того теплое пиво, пенясь, с неохотой вливалось в горло. Обостренное солнечными лучами оно, щедро наполняло тело ощущением хмельной сытости. Сытости, но не насыщенности.
Антон отсыпал из кулька горсть семечек. Съел несколько штук и закурил. Скорлупа, упавшая на скат, благополучно слетела в небытие. Антон сплюнул, допил остатки пива и окинул взглядом окрестности. Через дорогу, возле дома, на лавочке сидели два молодых человека. Беседовали и тоже грызли семечки.
Лучше бы на пляж пошли, подумал Антон. Там хоть есть на что посмотреть.
Мимо парней шла старуха, если конечно это можно назвать "шла". Старуха медленно, но верно волокла доску. Нет, ни хуя, так тоже не сказать. Короче, доску она поставила вертикально, широкой стороной к себе (примерные размеры доски: L x B x H = 2500 x 300 x 30 мм). Поднять доску и просто нести она не могла, понятное дело. Так вот, наклоняя доску, бабка приподнимала один край и поворачивала его. Затем, тоже самое с другим краем доски. Вот такой нелепой походкой она медленно, но верно двигалась. Ребята на лавке посмеялись над ней, Антон тоже.
И на кой хуй тебе, бабке, весь этот геморрой нужен? жалея бабку, подумал Антон. В квартире, гнилой доской делать нечего, а до ближайшего частного сектора метров четыреста.
Но бабке было по хую, бросать трофей она не собиралась. И уже через несколько минут, корячась, прошла пять метров.
А ведь у бабки есть цель, подумал Антон. По крайней мере, пока она тащит доску. И возможно, пока она осуществляет свою миссию, она не подохнет.
Движение это жизнь.
Вот откуда это выражение, догадался он.
Вот я и двигаюсь, только хуй знает куда. С таким направлением, прибьют где-нибудь, не дай Бог. И Антон вспомнил еще кое-что из недавних выходок.
Был чей-то день рождения (неважно чей) и их шумную компанию занесло в кабак на окраине города, в район, куда и днем-то не стоит ходить, а уж вечером и подавно. Все вроде бы было весело, ничего особенного не произошло, разве что напились все и "наплясались", как и принято, на днях рождения, когда порог выпитого превышает разумную порцию и начинается форменное свинство, правда веселое. На следующий день Антон проснулся ближе к обеду и позвонил своему другу Олегу, чтобы узнать как у него бодрость духа после вчерашнего. Олег ответил, что у него всё в порядке и поинтересовался, как дела у самого. Антон ему поведал, что чувствует себя прекрасно, и что, судя по-всему, вчера особо не напился и похоже, что был самый трезвый.
Трезвый говоришь... а ты помнишь, дорогой друг, как нас из-за тебя чуть не убили? намекая на что-то хуёвое, поинтересовался Олег.
Как это... кто?
О-о-о, да ты похоже не такой уж и трезвый был. Что на тебя нашло, Антон?
И Олег поведал, что Антон, допив банку пива, запустил её (щелбаном) за соседний столик. Из-за которого, тут же встали четыре крупных парня из местных, с явно хуёвыми намерениями. И только благодаря тому, что с нами была девушка, которая знала кого-то из парней, конфликт через некоторое время, к счастью удалось погасить. Девушке погасить, а иначе...
Камень навалился Антону на сердце и... он ничего не смог ответить. Рассказанное Олегом привело его в ужас, достаточно было просто представить происходящее.
Надо же, как занесло, виновато подумал Антон и посмотрел на то место, где только что карабкалась старуха с доской.
Внимание Антона привлекла, идущая симпатичная девушка (симпатичная, насколько можно разглядеть с крыши). Увидев на лавочке ребят, грызущих семечки, она ускорила шаг и, заходя в подъезд, с грохотом захлопнула входную дверь. Это рассмешило Антона.
Чего ради, она дверь в подъезд захлопнула? Чего испугалась? День на дворе.
Идет, наверное, и думает, два пацана... нервно грызут семечки и зыркают во все стороны. Да к тому же один лысый, а другой и вовсе в очках, слепой значит. Сто пудово озабоченные. Закрою-ка я за собой дверь, глумился Антон над увиденным.
Так, захлопнув за собой парадную дверь, милое создание тридцати лет отроду, не оставило парням ни одного шанса, насладиться ей в лифте, собственного дома, средь бела дня. Вероятно, парни об этом и не мечтали, а теперь и вовсе всё за них решено.
Пиво кончилось, и хоть оно было говёное, но все же, сей факт огорчил Антона. В магазин идти не было желания. И он достал из рюкзака бутылку минеральной воды, купленную домой. Пробка с шипением отлетела и на скат полилась минералка.
Во, блять... тоже теплая.
Антон сделал пару глотков и вспомнил бабку с доской. Ему пришла мысль, что в старухе есть что-то полусумасшедшее, упрямое, граничащее, примерно, с таким же дебилизмом, что он сам творит по пьянке. Наверное, формы дебилизма бывают разные, какие кому подходят.
Мы все разные... мы только называемся одинаково... Хуле тогда меня все своими расческами пытаются причесать!!!
Теплое пиво сделало свое дело, и Антону пришла в голову идея, поссать прямо так, сидя на краю крыши. Прямо по желобкам в скате, весенний ручеёк зажурчал бы в направление к небытию. Лишь бы внизу никого не было.
Ну, на хуй, оборвал он себя. Поскользнешься еще, от дискомфорта, и полетишь, блять, к праотцам, быстрее собственных ссак.
А ссать-то, охота.
Антон полил минеральной воды на скат, и попробовал, насколько легко по ней скользит ботинок. Мысль о воздушном путешествии на "тот свет", вызвала у него судороги в конечностях, не считая хуя, конечно. Тот, судя по-всему, еще больше помягчел.
Глядя на скат, Антон задумался.
Вот так вот... раз... и пиздец.
Вот так вот... раз... и нет человека. И нет для него проблем. И ничего его не беспокоит. И нет больше ни совести, ни ... нихуя нет. А только переправа с неба под землю, к червякам, к корням деревьев, которые постепенно проникнут в истлевшую плоть, укрепятся меж костей, чтобы на поверхности устойчивей жить, да и вообще к прочим микроорганизмам.
От этой мысли Антон перехотел ссать.
Ну, на хуй! Хуйня какая-то в голову лезет.
И начал нервно грызть семечки, запивая минеральной водой, при этом уделяя повышенное внимание положению тела, относительно края крыши.
Глупо грызть семечки, запивая минеральной водой... но иногда и такой хуйнёй приходится заниматься.
Наверное, если бы я пизданулся с крыши и подох, все бы огорчились и даже плакали бы... минут сорок. Бегали бы вокруг гробешника. Да поздно... хуле бегать. А потом все пошло бы по старому. Ну, разве что в годовщину кончины, друзья бы вылезли сюда на крышу; поставили бы на этот буртик пластиковый стаканчик с водкой (наполненный, как я любил, чтобы на один глоток), накрытый куском хлеба, вспомнили бы всё хорошее и выпили бы за упокой души раба божия Антона (или Антония).
В пизду хомячка! оборвал он поток своих мыслей, узрев в них желание, пожалеть себя. На хуй всё!
Но ворвавшуюся с грохотом мысль было тяжело подавить. Вероятно, она реально задела за живое. Антон и вправду не чувствовал связи с землей, необходимость своего присутствия на ней, какой-либо, более-менее значимой цели или на худой конец увлечения.
Просто жить? подумал он. Просто так, я и так уже довольно много прожил. Должна же быть какая-то необходимость в жизни, цель что ли. Хотя бы, как у той бабки с доской.
Антон вспомнил свою бывшую девушку. Ему стало одиноко и грустно. Подруга его, после их разрыва, уже на второй день задружила с каким-то парнем. Возможно, она уже давно его приметила, но ждала удобного случая. А может, и при Антоне было что-то. А может, и нет, но в мозг закралась тень подозрения.
А я ведь своим друзьям говорил, что она верная и надежная, вспомнил Антон, что как-то с гордостью заявил друзьям.
На что Серёга ему тогда сказал:
Как же ты узнаешь, что твоя подружка тебе верна, если она не отказала нам, хотя бы по одному разу?
Достаточно, просто доверять и не думать про всякое дерьмо, ответил тогда ему Антон.
Но сейчас Антону стало обидно за себя и за то, что всё так произошло и происходит. Обидно за то, что он, потеряв, не нашел. За то, что незаметно для себя приобрел кучу неудобных, даже для самого себя, заёбов. За то, что вылетел из социума и присущих ему привычных правил поведения, но так и не принял других. За то, что стимулы к жизни у людей, ему кажутся просто смешными, да и вообще лошадиным навозом. За то, что он увидел всю бестолковость существования. За то, что человек это просто машина по производству говёшек. За то, что он не научился не верить людям. За то, что его мало кто воспринимает всерьез. За то, что потерял грань между хорошим и плохим, и потерялся. За то, что зачастую не понимает себя и поэтому не может понять других.
Вероятно, я гений и поэтому мне трудно ладить с самим собой.
Но... у меня есть друзья... они меня поймут... и простят.
Но этого было мало, Антона захлестнуло чувство собственной беспомощности и никчемности. Горечь и отвращение, как стакан водки без закуски, наполнила его разум, растворив и без того хлипкие мостки к прежнему. Настоящее давило, а будущее...
Антон зябко сжался и заплакал.