Руки сжали штурвал, кожа на них красная и мозолистая.
Я веду ровно, лишь порой слегка креня машину.
Игорь не замечает этой небольшой качки. Он задумчиво смотрит в небо, прямо перед собой, и чему-то ухмыляется.
В кабине трещат приборы. Этот электротреск однажды выведет меня из себя.
Я, отвлекшись, случайно отхожу от летного маршрута. Руки медленно-медленно подтягивают штурвал на меня. Машина выравнивается и вновь летит ровно.
Игорь, очевидно, что-то вспоминает и ржет на всю кабину.
Я спрашиваю, что его рассмешило. Он отмахивается, говорит: да так, ерунда, и снова ржет.
Непонятно почему, я сам улыбаюсь.
Все, что видишь из кабины - небо, обыкновенное вечернее небо. Может, кто-нибудь назовет его ночным.
Земля чувствуется лишь слабым притяжением. По этому притяжению и понятно - она внизу.
Игорь ведет себя странно: нервничает, дергается, елозит по креслу, все никак не может удобно сесть. А кресло удобное, очень даже удобное.
Это кресло сделано специально так, чтобы ты не захотел его покинуть как минимум трое суток.
Игорь не может спокойно просидеть и минуты. Вот он опять поднимается, чтобы поправить плед. Сел. Прислушался к ощущениям. Лицо выразило раздражение. Игорь елозит, ищет приемлемую позу.
Краем глаза я слежу за ним. Всегда. Даже если сплю.
Мои ушки на макушке.
Пока я сплю, Игорь успевает выкурить девять сигарет, выпить столько же чашек кофе и пару раз покинуть кабину, словно за штурвалом кто-то остается.
Если он уходит, я беру штурвал на себя. Я не хочу угробить всех нас и эту гребаную машину.
Услышав, что Игорь возвращается, я падаю в кресло и вновь "крепко сплю". Игорь вернулся, не спеша сел, поелозил...
Все это время меня прошибает холодный пот. Я молюсь всем святым, чтобы машина не отходила от курса, и чтобы мы не потеряли высоту.
Затем, когда я "проснулся", Игорь говорит, что я шепчу во сне. Ухмыляется. И добавляет:
- Еще кричишь и гогочешь, как химера на могиле императора.
- Не может быть, я бы проснулся, - говорю я.
- Еще скажи, что вообще не спал, а за мной следил, - заявляет он и ржет, как химера на могиле императора.
Игорь зажигает сигарету и курит. Сигарета тает. Он вроде как всегда успокаивается, когда курит. По меньшей мере, не дергается в своем расшатанном кресле.
Я говорю, что в кабине экипажа нельзя курить. Игорь ухмыляется. Я повторяю.
- Все равно уже все сдохли, - говорит он.
- Что это значит?
- Да так, бред. У тебя руки не устали? Ты двадцать часов ведешь!
Конечно, устали, твою мать!
- Нет, все нормально, - говорю я.
В кабине светло. Свет из понатыканных во все щели ламп режет глаза. Стоит на миг закрыть веки, как от боли навернутся слезы.
У тебя глаза болят, замечает Игорь. Сссука! Неужели следит? Я тебе не отдам штурвал. До самой посадки не отдам! Иначе ты нас угробишь.
- Нет, - отвечаю, - ты бы курил здесь поменьше. Дым глаза ест.
Ухмыляется.
Впереди возникают огни какого-то города. Скорее всего, вывески.
А еще впереди светится нос нашего самолета.
Игорь опять заржал. Мразь!
Как только окажусь на земле, сразу же уволюсь с этой гребанной работы. Чтобы не видеть эту сволочь. Сразу же! Сразу же! СРАЗУ...
На миг огни города исчезли.
Неужели я сбился с курса? Нет, приборы говорят, что нет.
На секунду не видно носа машины. Густой мрак вошел в кабину.
Все. Теперь все также. И город впереди.
Показалось?
Нет - отупелый взгляд Игоря впивается в меня.
- Что это? - спрашивает он.
Я жму плечами и ухмыляюсь. Я не знаю, что это, но это тебя здорово напугало, правда? Ты потерял моральное равновесие. Теперь я буду ухмыляться, чтобы ты насрал в штаны драного второго пилота.
Эта тварь снова ржет!
Господи, как же хочется спать! Отдал бы полжизни за...
Теперь мрак задерживается подольше. Где-то секунд пять. Стало холодно. Я кутаюсь в плед своего кресла. Он мягко обнимает и согревает меня.
Игорь дрожит. Замерз. Опять поднялся с кресла и снова сел.
Кого-то он мне напоминает. Только сейчас это заметил. Да, он на кого-то похож. На какого-то человека из моего прошлого. На какую-то сволочь. Вот чем он мне так отвратителен!
Но кого же?
Мрак. Мрак - мрак - мрак. Зябнут пальцы.
Прошел. Или пролетели? В самом деле, что это?
Что?
Сколько летаю, не разу не встречал ничего подобного. Даже не слышал.
Неприятно. Крайне неприятно ощущать эти волны мрака и сидеть в одной кабине с этим типом, что опять скалится, попивая кофе.
- Может, я поведу, - спрашивает он.
Нет! Ни за что на свете! НИЗАЧТО!
Мы часто делаем то, чего даже не думаем делать. Поэтому я говорю:
- Конечно.
Сам выпил чашку кофе и откинулся в кресле.
Кофе проявляет на мне обратный эффект: после кофе я ужасно хочу спать!
И я засыпаю.
Сплю и подглядываю за Игорем. Он чувствует себя хозяином самолета. Теперь ему удобно в любой позе!
Он может спокойно сидеть, забросив ногу на ногу - ему очень удобно!
Он может спокойно сидеть в позе лотоса - ему очень удобно!
Он может сидеть, закинув нижние конечности на приборную доску - ему очень удобно!
И если бы он мог продеть руки под ноги, а сами ноги закинуть за голову, я уверен, ему было бы очень-очень-очень удобно!
Потому что я сплю!
Я сплю, но это еще ничего не значит.
Кого же он мне напоминает?
Ворвалась очередная волна мрака.
Игорь закуривает сигарету. Во тьме его лицо слегка освещает огонек зажигалки.
И тут я узнаю его!
Мрак проходит.
Игорь все также курит. Я вскакиваю с кресла. На, сволочь, получай! На, гад! Больше я тебе не подчинюсь! Почему ты сразу не сказал, блядь?! Почему ты сразу не сказал, что мы с тобой - один и тот же человек?
На, сволочь, хватай!
Вот тебе, подонок!
Отморозок!
Ублюдок!
На!
На!
НА, СКОТИНА!
ТЫ СМЕЕШЬСЯ НАДО МНОЙ?
ВОТ ТЕБЕ!
Мрак. Опять волна мрака. Ничего не видно. Не видно даже, где этот хмырь.