Я никогда не думал, что умру. Люди вокруг меня умирали довольно часто. Я знал, рано или поздно, смерть коснется всех. Люди вокруг умирали очень быстро, буквально, дохли, как мухи. Смерть всегда непредсказуемо настигала родных, друзей, знакомых....А как много незнакомцев умерло на моих глазах!
Смерть также естественна, как и рождение. Потому, наверно, я относился к ней спокойно. Никто не видел моих слез на чьих бы то ни было похоронах. Просто никто не знал, что я вообще не умею плакать - слезы не текут, их нет, а вот на душе оттого тяжелее.
Словом, смерть видел, чувствовал ее дыхание. Но в какие бы игры с ней не вступал, выходил сухим из воды. Настал день и я, не осознавая того, счел себя бессмертным.
Я никогда не думал, что умру. Не мог представить загробную "обстановку" - либо земля, либо огонь, либо кисельные берега, в которых смысла и желания не больше, чем в остальном.
Однажды судьба забросила меня в сибирскую тайгу. Я считался человеком выносливым, но не любил холод, страшно не любил.
Поехать в Сибирь меня заставила телеграмма. В ней говорилось, что моя родная тетка, которая пять лет положила на мое воспитание, серьезно заболела и ей необходим присмотр. Телеграмму послали соседи, которые не могли уделять тете много внимания, так как являлись людьми занятыми.
Я посчитал долгом приехать лично. К тому же находился в отпуске.
Тетя болела весьма сильно. Было у ней что-то вроде острой пневмонии, но после трех визитов врача пошла на поправку. Вскоре уже стала беспокоиться, что ей нечем накормить племянника. Тогда я договорился с соседским сыном и следующим утром мы вышли на охоту в великую тайгу.
Ружье я одолжил также у соседей. Стрелять умел: в школе на соревнованиях по стрельбе занимал призовые или околопризовые места.
Мы надеялись встретить оленя, кабана, на худой конец, куропаток. Но нам попался сайгак. Лишь приметив нас, он незамедлительно рванул в глубь тайги. Кусок свинца настиг его моментально. "Напарник" поздравил меня с дачным выстрелом и, вроде бы, заприметил кабаненка. Пошел на разведку, я же направился к сайгаку.
Жертва оказалась молодой, что весьма обрадовало. Я достал нож и решил было отсечь животному голову, но сзади раздался угрожающий рык. Не успел оглянуться, как на меня напали.
Хищные клыки впивались в ноги, спину, руки. Лишь спустя несколько секунд я понял, что это волки. Видимо, они посчитали сайгака своей добычей. Теперь и я оказался жертвой.
Около двенадцати челюстей разрывали мое тело на лоскуты и тут же проглатывали.
Я никогда не думал, что умру. И сейчас оставалась маленькая надежда, что выживу, ждал помощи, отталкивал волков, но боль от укусов только увеличивалась. Наконец, настал момент, когда стала спадать. Видимо, организм быстро адаптировал нервные рецепторы, снизил их чувствительность, ведь опасность смерти еще не миновала. Нужно что-то делать. Но что?
Один из стаи вцепился в шею, желая перекусить сонную артерию. Тогда я буду мертв. Верный прием волка - принцип мгновенной смерти противника или жертвы...
Раздался выстрел. Волки отбежали и опасливо поглядывали на "напарника". Тот выстрелил снова. Полусытая стая скрылась в глубине таежного леса. Соседский сын взвалил меня на плечо и понес домой к тетке.
Сознание сообразило о миновавшей опасности и дефиците сил, отключилось.
В себя пришел уже у тетки дома. Лежал на кровати перебинтованный, раны ныли, а тетка сидела рядом и причитала. Я хотел сказать, мол, все нормально, все заживет. Но сил не хватало, только простонал. Тетка всхлипнула.
Я решил спать до тех пор, пока не наберусь сил, чтобы, хотя бы, разговаривать. Просыпался, пытался произнести несколько слов, снова засыпал. Тетка то была дома, то куда-то уходила.
Однажды я открыл глаза и совершенно внятно произнес:
--
Со мной все хорошо!
Даже повторил несколько раз. Затем попробовал двигаться. Практически без усилий сел на кровати, попробовал встать. Удалось. Тетки дома не оказалось, зато из окна увидел толпу, скрывающуюся за поворотом. Очень походило на митинг. Возможно, тетка ушла туда.
Странным оказалось, что я после нескольких дней сна беспробудного сна совершенно не хотел есть. Похоже, меня будили и кормили, но я спросонья этого, конечно же, не запомнил. Также совершенно не помнил, что с меня снимали бинты, а они сняты. Впрочем, не помню, как их и накладывали...
Потому как в комнате как-то странно пахло, душно, я решил выйти на улицу.
В сенях оказалось настолько темно, что абсолютно сбило с толку, откуда вышел и куда надо. Вертелся, крутился, что-то снес, "что-то" со звоном упало на пол. В конце концов, нащупал дверь, рука послушно толкнула ее. Скрипнуло. И я вошел.
Похоже, это была дверь в чуланчик, который стоял на улице. Тоже неплохо. В чуланчике у тетки всегда порядок, здесь, благо, не за что запинаться. Невдалеке виделся дневной свет. Меня стали одолевать сомнения, что нахожусь не там, как полагаю, но продолжал идти. Свет был, а значит, и выход. Так и оказалось.
У выхода протекала небольшая речка. Наверно, это "черный ход". Только зачем он здесь?
Кто-то толкнул меня в спину. Я упал в реку. Меня стало засасывать в воронку. Греб руками и ногами, но оттого только быстрей утопал. Опять возникла надежда, что и на этот раз не умру. Легкие наполнялись водой, а я все надеялся. Вдруг услышал крик, и сознание оборвалось.
В бессознании бредил. Перед глазами проплывали картинки жизни, которые, в свое время, я старался забыть навсегда. Считал, что забыл окончательно. Но нет, память доставала душераздирающие заначки информации...
Видел себя со стороны пострадавших от моей гордости, эгоистичности, ненависти. Даже чувствовал их эмоции. Переживал заново, но в другой проекции, более негативной...
Был пацаном, которому в детстве проломил череп кирпичом. Прямо в садике.
Был девчонкой, которую ударил по лицу за красивую игрушку. Там же.
Был девушкой, которая любила меня, а ее унизил, высказал при всех свои пошлые мысли...
Был слабее себя и от себя за это получал...
Был горевавшими матерями пострадавших...
Очень много раз был своей матерью...
Был всеми, кому хоть раз сказал обидное, переживал за них...
Был человеком, что погиб из-за моей неосторожности...
И всегда полностью переживал их жизни, даже невзгоды, в которых повинен не был.
Каждый раз плакал. Хотя ранее этого не случалось. Плакал! Со слезами! Те не успевали высыхать. То походило на истерику...
Пережив смерть сайгака, пришел в себя. Весь мокрый валялся на грязном бетонном полу. Холодно. Очень холодно. И сыро. Темно. Подкралось безволосое существо, влепило кожесдирающую пощечину:
- Это тебе в довесок, рева, - гневно прошептало оно.
Вскоре я начал различать далекие множественные всхлипы. Вокруг темно. Походило на огромный, холодный подвал. Сомневался, что это так.
Глаза искали существо, что содрало мне кожу. Не видно. Зато обнаружил, что абсолютно гол и перемазан грязью.
Долго я бродил в темноте, ища кого-нибудь или что-нибудь. Безрезультатно. Не было выхода, потому как не было стен. Насчет потолка тоже сомневался.
Ходил, а на душе кошки скребли от вины, которую доказал мне бред. Очень тяжело. Не понимаю, как я мог переносить это. Вскоре должен сойти с ума, если еще не сошел.
-И не сойдешь,- сказал голос сзади.
-Почему?- единственное, что я мог сказать в ответ. Обернулся на голос.
На меня смотрел молодой мужчина. На его лице лежали мелкие морщинки какого-то неуловимого сострадания. Улыбка светилась превосходством.
-Нет мозга. Тебе он здесь ни к чему.
Человек говорил совершенно серьезно, без усмешки, издевки, оскорбления. Он не шутил.
- Здесь ты будешь только страдать.
- Кто ты?
Мой голос выдал страх.
- Верховный Каратель,- совершенно серьезно сказал мужчина.
- Каратель?
- Ты умер, парень.
- Хватит...- начал я и не закончил. Это походило на правду. С каждым мигом оно все меньше "походило" и все больше становилось правдой.- Как? Когда?
Смешно, но надежда опять не покидала меня.
- Когда тебя волки загрызли. Ты умер от кровопотери.
- Как?
Каратель молчал.
Наступила тишина. Лишь изредка до моего слуха доносились вопли плача. Не хотелось верить в свою смерть. Ой, как не хотелось! Приходилось. Надежда не угасла, а адаптировалась. Сейчас она заявляла, что я воскресну.
Каратель улыбнулся, поняв мои мысли.
- Ты Сатана?
Мужчина рассмеялся.
- Нет. Это вы там в Сатану верите и прочую чушь. Нет, я не Сатана. Сатаны нет и не было. Я- Каратель, палач по-вашему.
- Я в Аду?
Каратель посерьезнел. Опять появилась грустинка. Тон стал дружеским, сожалеющим.
- Нет. И Ада нет, и Рая нет, и Чистилища тоже. Подумай, если б ты жил правильно, умер бы? Нет, конечно.
- Но ведь ты Палач?!
- Да, Каратель. Буду карать тебя. Вечно. Или почти вечно.
Это "почти" вновь воскресило лживую надежду.
- А как... карать?
- Переживешь все гадости, что люди друг другу делают... Что, думал в котле тебя варить будут, или сжигать в "Гиене Огниенной"? Нет. Глупы ваши выдумки. Это ведь поначалу больно, а потом нет...
Мне становилось все тяжелее и тяжелее. Не хотел я этого. Страшно стало.
- А почему я должен отвечать за всех людей? Почему?
Каратель вздохнул.
- Я ведь тоже человеком был. Адам... Ничего, за всех плачу...
Что-то ужасное свалилось на меня. Безысходность. Теперь я всеми фибрами понял как не прав был, ужасно не прав.
Опять появились картинки с моими грехами, я чувствовал боль, но еще сильнее. Намного сильнее. Бился головой об пол. Молотил руками, ногами. Катался по полу, собирал грязь на вновь намокшее тело. Рыдал. Рыдал. Затем начал орать. Бился зубами об пол, ломая их. Орал. Орал так, как не орал еще никогда. Рвал связки. Задыхался беззвучным плачем. Связки нарастали и я снова орал. Каратель бил меня кнутом. Тоже рыдал.
Где-то вдалеке нам вторили триллиарды плачущих душ, слишком поздно осознавших свою вину...