Разбудил Таисс едва слышный стук в дверь. Еще толком не проснувшись, она вспомнила про маниакальную привычку северянина вешать маячки на все ее двери, скатилась с кровати и, путаясь в простынях, метнулась к выходу из комнаты.
И вот опять этот стук. Четыре коротких, два длинных, три коротких. Тегер все помнит. Три короткий, два длинных, четыре коротких в ответ, чтобы дать ему понять, что Шельма проснулась и сейчас спустится. Если шарад подбирался к двери на цыпочках и вдоль стенки, есть шанс, что маячок остался не тронутым и им удастся улизнуть из-под бдительного контроля мага.
При мысли о Велене, дриада почувствовала укол совести. Все-таки ночная прогулка планировалась как отвлекающий маневр, чтобы к рассвету человек спал, как младенец, и не мог помешать охоте, но планы планами, а вышло все совершенно иначе. И даже сейчас, когда утреннее солнце разогнало все мороки и прочую романтику ночи... Дурочка. Нужно было поцеловать его вчера, раз уж так хотелось, придумала бы потом какое-нибудь оправдание. А теперь момент безвозвратно упущен. Одно ясно: если и есть в мире существо, которое нужно ей больше жизни, то это он. И даже то, что он человек, после этой ночи не имеет ровно никакого значения.
Натягивая рубашку, Таисс думала о том, что, может быть, стоит пойти и разбудить Велена сейчас: его присутствие, конечно, лишит охоту на зибари тонкого удовольствия от парной работы с шарадом, как это было во время войны, но зато ее совесть будет чиста. Да и смотреть на то, как северянин управляется с мечом, одно наслаждение...
Но маг еще не вернулся в форму после болот, а значит, если вспомнить о его навязчивом желании защищать дриаду везде и всегда, охота на зибари может получиться слишком опасной для всех троих. Нет уж, спит – и пусть спит.
Шарад уже ждал под окнами, держа под уздцы двух черных лошадей: Пожара и Дарако. Сам он был одет в черное, на этот раз без всякого украшающего шиться, так что зрелище было впечатляющее. Таисс улыбнулась и помахала рукой. Тегер снял с седла прикрученную веревку с крюком на конце, раскрутил – и бросил ведьме. Девушка закрепила конец на балюстраде и начала спускаться, легко отталкиваясь ногами от стены.
– А этот побег санкционирован? – уточнила она, оказавшись на земле.
– И тебе алохо. Не бойся, в карауле нынче все мои люди, – усмехнулся таханец, изящным движением освобождая закрепленный конец и сматывая веревку через локоть. – Твой маг же обещал привязать тебя к кровати?
– Он не мой. И он наверняка прицепил маяк мне на дверь.
– Я тоже так подумал, потому и захватил веревку.
– Все как в старые добрые времена... – улыбнулась девушка. – Ну, давай, показывай, где водится это ваше бедствие. Прикончим тварь.
Зибари – птица хищная, опасная и очень плодовитая. Прозеваешь первое гнездовье и через месяц будешь иметь дело со стаей в две дюжины голов. Оружие ее – зубы, вырывающие куски плоти, когти, по твердости не уступающие лучшим сортам стали, и хвостовые перья, острые как бритвенные лезвия.
Вблизи городов птицы питаются собаками, кошками, даже овцами или телятами, в общем, всеми, кого может оглушить криком. Зибари часто нападают на детей, принимая их за легкую добычу, и отогнать птиц крайне сложно.
Неудивительно, что и в степях, и на островах Большого Треугольника с этими тварями вели непримиримую войну.
Искомая особь устроила себе гнездо в куче песка и камней примерно в получасе неспешной езды на северо-восток от ворот Хатиша. Охотники спешились заблаговременно, чтобы защитить дошадей от возможной атаки, и последнюю часть пути проделали пешком.
– Ты помнишь, да? – шепнул таханец, доставая из ножен Кривую – саблю, прославленную почти настолько же, насколько хищный нос шарада и его вспыльчивый характер.
Девушка молча кивнула. На зибари не действует магия, а тот, кто об этом забывает (по большей части ведьмаки, привыкшие полагаться на Силу больше, чем на оружие), редко выходит из схватки без ран.
Что ж, без магии, так без магии. В первый раз, что ли?
Таисс бесшумно вытащила из ножен меч и знаками объяснила, что пойдет левее. Таханец кивнул и начал обходить гнездовье справа, запасливо подняв с земли увесистый камень.
Несколько ударов сердца – и охотники заняли свои позиции. Удостоверившись, что напарник готов, Таисс подняла руку ладонью к шараду, мысленно досчитала до шести и резко махнула вниз. В то же мгновение камень с легким свистом рассек воздух.
Долго ждать не пришлось. Потревоженное гнездовье зашевелилось, и оттуда выбралась, срываясь с места в полет, пернатая хищница. С истошным визгом она спикировала на ведьму и постаралась задеть ее хвостом по лицу. Но девушка ловко уклонилась (благо подобный трюк она не раз проделывала в Ромэне), и птице ничего не оставалось, как уйти на разворот и попытать счастья со вторым противником. Тегер тоже не оплошал, пропустил зибари мимо себя и прицельно ударил по основанию хвоста, где перья теряли стальную прочность. Птица завизжала еще громче и, уже совсем ничего не соображая, во второй раз понеслась на дриаду. Охотница шагнула в сторону, неудачно споткнулась, упала на колено и, не теряя времени на попытки подняться, выставила меч, ловя на лезвие солнечный луч. Тегер рванулся на выручку, но помощь не потребовалась. Клинок отразил свет получше любого зеркала, и Таисс, воспользовавшись шансом, сначала оттолкнула ослепшую тварь от себя, а потом зло и сильно рубанула по белому "воротнику", тонкому ряду белых перьев, обозначавшим самое незащищенное место на теле птицы.
Все было кончено.
Голова зибари лежала на песке с широко разинутым клювом.
Тегер оценил обстановку и переключился на изучение гнездовья.
Таисс поднялась, поморщилась от боли и разочарования – штанина не выдержала, на колене зияла рваная дырка, края которой быстро намокали от выступающей крови. Стараясь не хромать, девушка подошла к сидящему на корточках шараду.
– Она успела отложить яйца. Но кладка первая, нам повезло.
– Да уж… Что делать будем?
– Что-что… – таханец поднялся. – Попрыгаем! Не желаешь?
Таисс отрицательно покачала головой. Тегер отошел на несколько шагов, разбежался и прыгнул в самый центр каменно-песчаной кучи. Раздался характерный хруст, шарад довольно хмыкнул и для верности подпрыгнул еще несколько раз. Когда от кладки ничего не осталось, он выбрался на твердую землю и вытащил из кармана большую, до белизны застиранную тряпку. Поднял саблю, аккуратно стер с клинка мелкие следы крови.
Девушка повторила похожую процедуру со своим мечом, закинула его в ножны и развернулась в ту сторону, где остались лошади.
– Эй? – недоуменный окрик заставил ее обернуться. – А как же ритуал?
– Какой еще ритуал?
– Но ведь это ты убила зибари!
– Допустим. И что?
– Ох, Шельма… Как быстро ты забыла обычаи моей восхитительной родины!
– Может, все дело в том, что у падальщиков были человеческие имена? – философски заметила дриада. Таханец не нашел, что ответить и просто поманил девушку рукой.
– Иди сюда.
Таисс послушалась, хотя не ожидала ничего хорошего. Шарад присел на корточки, обмакнул два пальца в лужицу вонючей птичьей крови, провел ими по две полосы на каждой скуле, коснулся лба, носа и подбородка ведьмы. Удовлетворенно кивнул, вытер руку и принялся обматывать веревкой отрубленную голову.
– Она же воняет!
– Придется потерпеть. Это ведь ты ее убила.
– А… А давай сделаем вид, что это ты? Я не хочу пахнуть этой гадостью!
– За кого ты меня принимаешь? – теперь уже возмутился таханец. – Даже не думай!
– Не удивлюсь, если узнаю, что ты это нарочно задумал, – буркнула девушка, с неприятным удивлением понимая, что, засыхая, кровь вызывает нестерпимое желание почесать измазанные места.
Тегер сделал вид, что не услышал последнего замечания, и бодро зашагал к лошадям.
Пожару миазмы, которые распространяла хозяйка, пришлись по вкусу еще меньше, чем ей самой. Конь недовольно косил глазом и старательно отворачивался от шарада, вознамерившегося прикрутить к седлу добытый трофей.
– Это что, тоже нам тащить?! – возмутилась Таисс, не особо пресекая маневры жеребца.
– А кому же еще? Трофей твой, конь твой – ему и тащить.
Когда затея Тегера все же удалась, конь выглядел обиженнее некуда, всем своим видом обещая мучителю скорую и страшную месть.
– И ты думаешь, это хорошая затея?
Обратно они возвращались неспешно: степное утро разгорается постепенно, до наступления жары оставалось около часа и пыль еше не поднялась в воздух. Если бы не вонь от птичьей головы... Очень знакомая, практически родная вонь, лишь немного лучше той, что сопровождала «подарочек» для сестер Kroh Tashel’la Verta. А еще имуунитета к магии у птичек из ничейных земель, хвала Высоким, не было. Хастаал, конечно, достиг немыслимых высот в своем искусстве, но всемогущим пока не стал. В природе оставались вещи, повторить которые он пока не мог.
Размышления о Хастаале Тивриде несколько портили настроение этого утра. Но все же Таисс старалась слушать то, о чем рассказывал ей шарад. В настоящий момент Тегер говорил о предстоящей свадьбе с дочерью одного из древних таханских родов. Женитьба планировалась не по любви, а для упрочения положения императорского шарада среди знати Хатиша. Собственное происхождение Ниэсса-маль было вроде как и высокородным, но все-таки немного... сомнительным.
– Хорошая затея.... Разумная, я бы так сказал. Мелисса достаточно красива, хорошо воспитана, в меру глупа и наивна... А ее родовое имя упрочит мое положение. К нашим детям у этих дотошных старикашек не будет уже никаких вопросов.
– И ты согласен вот так вот жениться?
– Это как?
– Без любви?
Шарад усмехнулся.
– Шельма, ты же знаешь, как зовут мою единственную любовь. Я женат на своей сабле и нашей достославной империи и другой любви мне не нужно.
– А если вдруг ты однажды встретишь девушку, которую полюбишь?
– Ну, у меня на руке пять пальцев. А кольцо я надену только на один, еще четыре останутся свободными. Скажем так, я не импытываю к Мелиссандре неприязни – и этого достаточно.
– А о ее чувствах кто-нибудь подумал?
– Думаю, она сама. У Мелиссандры двое старших братьев, наследницей ей скорее всего не стать, и Мели хорошо это понимает. Родители выдали бы ее за муж так или иначе и неизвестно, кто бы ей попался, если бы не я. Я отношусь к ней со всем уважением и нежностью и в дальнейшем намерен относиться так же. Если она не любит меня сейчас, то полюбит когда-нибудь потом. А когда у нас родятся дети... Хотя для тебя это дико звучит, конечно. Иначе ты бы вышла за Ранхаша и не стала бежать.
– Откуда ты знаешь про предложение?
Глупый вопрос. Откуда он знает про то, что лучший друг собирался предложить руку и сердце любимой девушке...
– Шельма, я говорил тебе в ночь отъезда и повторю еще раз: мне жаль, что так вышло, но я ни в чем тебя не виню. И единственное, что я хотел бы исправить – это избавить Его Императорское Величество от морока, который портит жизнь ему и Айзиль. Ветер пустыни услышал мою просьбу и прислал тебя сюда. Теперь у вас нет другого выхода, кроме как выяснить все раз и навсегда. Ранхаш любит Айзиль всем сердцем и их любовь станет только сильнее, когда все прояснится.
– Я хотела, как лучше, Тегер.
– Я знаю. Но это задумала не ты, а твой шэрх, а его задумки редко удаются, как надо.
– А вдруг твоя свадьба – это тоже задумка шэрха?
– Нет, этот брак – очень разумное и верное решение, я принимал его, хорошо все обдумав.
– Я буду молить Ардару, чтобы все так и было.
Город встречал охотников приветственными криками. Таханцы, которые попадались им на пути, радостно вскидывали руки, а затем украдкой зажимали носы. И дриада хорошо их понимала.
Император со свитой поджидал их на аллее, посередине между дворцом и воротами. Таисс решила не тащить с собой воняющий трофей и спрыгнула с коня, отдав повод одному из стражников, несших караул у ворот. Даже если он выбросит голову зибари в ближайшую сточную канаву, ведьма не расстроится.
А вот делегация, замершая в ожидании... Император с Айзиль и бессменный Хольё – это понятно. Онарион тоже здесь. Вот уж кто умудряется быть своим в любой компании... Двое высокородных, которых Таисс знала в лицо, но совершенно не помнила по имени, три подруги императрицы, которых в Аргенте назвали бы фрейлинами, и еще одна девушка, которая по своему виду и наряду вполне сошла бы за фрейлину, если бы не держалась особняком. Похоже, это и есть Мелисса, о которой говорил Тегер. Назвать ее красивой было тяжело, но личико миловидное, фигура, склонная к полноте, еще долго продержится в форме, а улыбка так и вовсе прощает девушке все недостатки. Может, и не понадобятся шараду остальные четыре пальца...
И тут сбоку, из-за плотного ряда деревьев, с радостным смехом выскочил нарядно одетый малыш. За ним выбежал мальчишка постарше, лет восьми, а уже за ними – целая стайка нянек.
«Тарлен, – поняла дриада. – Наследник. А с ним Сэш, тот самый, из самой первой вылазки».
Взойдя на трон, Ранхаш не забыл о найденыше, и после рождения сына определил его в наперстники юному принцу. Когда Сэш еще подрастет, он сможет пойти оруженосцем в гвардию, а там дорасти и до отряда дагров, если позволят Высокие.
Тарлен тем временем без труда преодолел травяную полосу вдоль аллеи и выбежал на гальку. Детские ножки подвели его, и малыш с размаху растянулся на животе.
Все замерли в ожидании рева.
Но маленький принц только удивленно посмотрел на вредные камни и принялся вставать, по-детски отставив попу. От этого зрелища Таисс вдруг ощутила какое-то новое чувство. На его месте могла быть их дочь... Если бы только...
Но тогда в ее жизни никогда не появился бы Вэл. И где он, кстати?
Таисс опустилась на колени, глядя, как малыш преувеличено-осторожно, явно копируя кого-то из взрослых, проделывает несколько последних шагов. Подойдя, он протянул руку и погладил ведьму по щеке.
«Он меня не боится. Несмотря на зрачки. Несмотря на боевой раскрас. Не боится. Хвала Высоким!»
– Лен, милый, не приставай к госпоже Шельме, – ласково позвала мальчика Айзиль.
– Ана мне нлависа, – заявил принц, не думая убирать руку. – Халосая.
О да, малыш, растрепанная, перемазанная, глаза красные от недосыпа, пахнет как от последнего орка... Хорошая, ага.
– Доброе утро... госпожа, – Сэш остановился позади принца и церемонно поклонился. Хороший мальчик. Далеко пойдет.
– Здравствуй, Сэш. Мне радостно видеть, каким ты стал, – Таисс протянула руку и потрепала его по плечу. – Скоро вырастешь отличным воином!
– Это правда была зибари?
– Да.
– И вы с господином Шарадом вдвоем... – глаза мальчишки округлились.
– Да, как видишь.
– Без арбалетов?!
– Да, – Таисс рассмеялась и встала с колен. – Можешь посмотреть на ее голову, если стражники ее еще не выбросили. Я бы выбросила, воняет страшно.
Сэш неуверенно взглянул на нянек, но дриада ободряюще подтолкнула его к воротам и мальчишку как ветром сдуло. Принца ведьма взяла за руку, и подвела к императору.
– Я смотрю, сын у вас характером в мать пошел, – усмехнулась она, когда Ранхаш взял мальчика на руки. – Такой же самостоятельный и деятельный.
– Да уж, няньки с ним мучаются, никакого сладу нет, – улыбнулась Айзиль. – Но ты несправедлива к Его Величеству, Лен взял от него пытливый ум и тягу к знаниям. Шельма, милая, через час будут готовы купальни, не соблаговолишь ли составить мне компанию перед вечерним праздником?
В последний раз дирада мылась как следует еще в Рощах, поэтому купальни были как нельзя кстати. Да и императрица всем своим видом жаждет разговора, а когда еще, если не сейчас... По-хорошему, во всей этой истории Айзиль больше всех заслуживает правды. И сочувствия. Но где, демоны бы его побрали, Велен?!
Дуется на весь мир где-то в саду. Это было совсем не похоже на голос Ардары, скорее, на эмпатический отголосок... Таисс как будто почувствовала мага, почти незаметно, неуловимо, но все же... Откуда оно взялось? Еще утром этого не было. А может, было, но в запале дриада не придала значения новому ощущению.
– Я прошу прощения, но кто-нибудь знает, где...
– В саду, – отозвался ло-эль. – С самого утра тренируется.
– И судя по тому, как он отходил одного из моих парней, северянин очень на что-то злится, – Хольё подошел ближе и свои выводы прошептал девушке на ухо. – Я бы не совался к нему сейчас.
Ну да. Он бы не совался. А ей придется, иначе случиться может все, что угодно. И если взбесившийся маг прихлопнет кого-то всерьез, оттудавать потом тоже ей.
Еще раз извинившись и заверив императрицу в том, что скоро присоединиться к ней в купальнях, Таисс обогнула дворец и отправилась прямиком в сад. Можно было, конечно, и насквозь пройти, но ведьма надеялась, что прогулка поможет ей выдумать, как извиниться перед северянином.
Искать одного злого и обиженного человека там, где легко можно спрятать пару дюжин? Плохая затея. Но сердце – кажется, это было именно оно, – вело дриаду само. А стайка придворных дамочек, которых спугнуло появление ведьмы, послужила лучшим из возможных ориентиров.
Велен сидел на берегу рукотворного пруда, свесив ноги в воду. Увидев его, Таисс замерла, уподобившись стайке девчонок, которых сама только что прогнала. Да уж, тут было на что посмотреть. Маг щеголял голым торсом и его спина представляла собой готовое пособие по мышечному строению оборотней в человеческой ипостаси. Широкая дельта плеч переходит в по-эльфийски тонкую талию. Волосы, мокрые от пота, слиплись черными перьями, руки сплошные бугрящиеся мышцы. Меч северянин беспечно отложил в сторону. Ох, как бы дорого она дала, чтобы посмотреть, как он тренируется... У сбежавших фрейлин тем для разговоров и сладких грез хватит на год вперед.
Вдоволь налюбовавшись, Таисс вышла из своего укрытия, по дороге разуваясь. Мягкая трава стелилась под ноги, не Рощи, конечно, но тем не менее. Если маг и заметил ее приближение (а он не мог не заметить), то ничем себя не выдал, как сидел, так и продолжил сидеть, разглядывая снующих в пруду рыбок. А дриада едва удержалась от соблазна провести пальцами по позвоночнику от крестца до самой шеи, чтобы почувствовать, как острый, почти драконий хребет переходит в мягкую выемку, потом снова выгибается пока, наконец, не заканчивается в нежной, поддатливой лунке загривка. Интересно, проберет его или нет, как пробрал вчерашний танец?
Дриада уселась рядом, закатала штанины и опустила ноги в воду. Разноцветные рыбки прыснули в стороны. Маг не пошевелился, только взгляд перевел на фонтан, блестящей струей бьющий из середины пруда высоко к небу. Все-таки разговор придется начинать самостоятельно...
– Хорошее утро, правда?
Молчание. Вот уж у кого можно уроки брать по филигранному игнорированию.
– Вэл, поговори со мной, пожалуйста.
Она назвала его так, как вчера ночью, после танца. Имя, само собой явившееся из глубин сознания, а может, и со дна души, кто знает. Но произнеся его однажды, теперь было немысленно звать мага как-то иначе.
Парня внезапно дернуло, как от удара, но он хотя бы голову повернул.
– Зачем?
О-о-о-о-ох, боги и демоны! Во взгляде северянина читалась такая обида, боль и одиночество, что этот нескончаемый поток снес бы дриаду в пруд, сиди она менее устойчиво. Так вот, на что он злится... И, сказать по правде, у него есть повод. Всем поводам повод.
– Вэл, все не так, как ты думаешь.
– Да неужели? – маг зло сощурился и снова отвернулся.
– Ладно, признаюсь, я вчера предложила погулять, чтобы ты вымотался и дал мне утром поохотиться. Но потом все стало по-другому! Все, что я делала, я делала искренне!
– Ну да, конечно. Скажи честно, это была такая изощренная месть всему мужскому полу в моем лице?
Таисс задохнулась от несправедливого обвинения. И прежде, чем она успела ответить, то чувство в груди, которое она назвала бы сиянием, и которое было напрямую связано с Веленом, приобрело очень четкую эмоциональную окраску. Эмпатия была настолько сильной, что несколько ударов сердца ведьма думала, что это ее собственные эмоции. Кто бы мог подумать, что этот красавец с севера может чувствовать себя таким никчемным. Детскую выходку с Логрэ, которую Таисс считала милой шалостью, Велен посчитал чудом и в тот момент, лежа на крыше, думал лишь о том, что напарница посчитала его достойным... чуда. А утром оказалось, что ничего он не достоин и весь этот спектакль был устроен только с целью его устранения...
– Вэл... – тихо шепнула дриада, когда к ней вернулось дыхание, – Ты стоишь всех на свете чудес, поверь мне. Прости меня, если сможешь. Я дура, каких поискать.
Маг снова фыркнул.
– Ты могла бы просто взять меня с собой на охоту.
– Да ладно, все обошлось, я зарезала эту тварь, видишь? – дриада показала на кровавые полосы, украшающие ее лицо.
– И чувствую тоже. Хвала Высоким, что все обошлось. А если бы что-то случилось? Без глаза справиться с Хастаалом Тивридом будет куда сложнее.
– Ну да, вдруг война, а я уставший, – передразнила Таисс. – Как видишь, у меня по-прежнему два глаза.
Велен внезапно поднял ладонь к ее груди и медленно, держась в пальце от тела, повел вниз, пока не добрался до ушибленного колена. Осторожно задрал штанину повыше, укоризненно демонстрируя свежую рану. Колено начало опухать.
– А это под ноги нужно внимательно смотреть, – отмахнулась девушка.
– Придется выбирать платье подлиннее, – ухмыльнулся маг, и участливо добавил: – Болит?
– Немного, – призналась Таисс.
Северянин накрыл колено ладонью и что-то зашептал на смеси Истинного и эльфийского айелера. Колено обожгло, из-под пальцев заструилась неприглядная бурая жидкость, быстро сменившаяся чистой кровью. На смену боли пришло тепло, Таисс едва поборола в себе желание положить голову магу на плечо. Когда он убрал руку, на месте ссадины розовела нежная, незагоревшая кожица.
– Как ты это делаешь?
– Друиды научили, – пожал плечами северянин, споласкивая ладонь. – Но с серьезными ранами не помогает.
– Ты перестал на меня обижаться?
– Не совсем.
– И что мне сделать, чтобы совсем?
– Расскажи, что у вас за история с Ранхашем. Завязку я знаю, а вот остальное – нет.
– Я не могу.
– Ну, хорошо, тогда про то, как ты переливала кровь, и синяк, который сиял у тебя на запястье после этого.
Таисс втянула носом воздух. Вот же... ведьмак поганый! Хотя чего теперь-то жаловаться, думать надо было, когда говоришь «что мне сделать?». Рассказывать северянину про вампиров и жизнеток дриаде совершенно не хотелось, слишком многое пришлось бы объяснять. А про императора он и так может вызнать у кого-нибудь и еще неизвестно, какие выводы сделает. Ладно, уговорил, будет тебе про Ранхаша...
– Пока я сажала законного принца на трон, этот принц в меня влюбился. По уши. От слова совсем. Он и слышать ничего не хотел, никаких доводов разума. Сам подумай, если бы ты был наследником престола, стал бы ты жениться на дриаде, которая, как всем известно, не может родить сына? Стал бы?
– Ну... чувство долга против чувства любви. Тяжелый выбор. Я бы выбрал любовь, но у меня это наследственное – все мужчины моего рода женятся по любви. А в империи, насколько я помню, процветает многоженство. Как там говорят «на руке пять пальцев и на каждый можно надеть кольцо»? Для наследников он бы взял себе вторую жену.
– И я бы пришибла их обоих, – ведьма покачала головой. – Нет, Вэл, это не вариант. К тому же я не собиралась и не собираюсь выходить замуж за трон. Лучше за нищего безголосого менестреля, чем за эту бездушную мебель, в придачу к которой идет еще рука и сердце какого-нибудь потенциального или уже состоявшегося величества. Тоскливо это, быть замужем за мебелью.
– И откуда ты такая умная? – подозрительно уточнил Велен.
– Были... прецеденты. Хватит. Так что замуж я за Ранхаша выйти не могла. Да и не хотела, если честно. Он был дорог мне как друг, но как мужчина... В этом смысле мы бы не ужились.
– «Делай что хочешь, но ради богов не суйся в войну»?
Дриада сощурилась:
– Откуда ты это взял?
– Таисс, ты тут местная знаменитость, я бы даже сказал, достопримечательность, куда ни сунься – везде только про тебя и разговоры! Удивительно, что я еще не в курсе, откуда ты взяла этот... эротический морок, который повесила на спальню Гроссо!
– У меня было детство в орочьей банде, я и не такого наслушалась, – дриада ухватилась было за новую тему, но вопросительный взгляд мага не дал соскочить. – В общем, я вымолила у богов шанс изменить его судьбу. Немного подкорректировать.
– Вычеркнуть из нее себя? И маневр не совсем удался?
– Да, – с облегчением выдохнула Таисс. Как славно, что он такой умный и понятливый, обошлось без долгих бесплодных объяснений. – Теперь скажи, что за такое мне голову оторвать мало, и закончим на этом.
– Мало. Я бы на месте Ранхаша как минимум вышвырнул тебя из дворца еще вчера. Со скандалом. Он хоть понимает, что ты с ним сделала?
– Мы еще не разговаривали об этом. Вечером предстоит. Но ты же за меня, если что, правда?
– Я буду поглядывать в твою сторону. И если он попытается тебя убить или посадить под стражу для справедливого суда – так и быть, отобью. Но бежать нам придется быстро, сама понимаешь.
– Понимаю. Но, надеюсь, до этого не дойдет. Я очень хочу, чтобы Айзиль меня поняла, и Ранхаш тоже. И простили. В конце концов, судьба привела меня сюда во второй раз именно за тем, чтобы я исправила ошибки, которые совершила. Ну, теперь ты доволен? Не будешь больше дуться?
– При одном условии. Ты. Никогда. Не. Попытаешься. Сотворить. Со. Мной. Что-то. Подобное. Никогда. Запомнила?
Ведьма кивнула.
– Ну а теперь-то мир? – в третий раз переспросила она.
– И все-таки... Ты могла бы просто взять меня с собой на охоту.
– Не хотела мешать прошлое и... настоящее, – выразиться яснее при всем желании она не смогла бы, – И потом, твоя рана...
И прежде, чем дриада успела закончить, маг сделал выпад и прижал ее к земле. Одной рукой. Ладонь, лежащая на груди, оказалась невероятно тяжелой и... такой теплой. Второй рукой он набрал пригоршню воды и от души повозил по лицу ведьмы, смывая кровь зибари. Одного захода не хватило и северянин повторил процедуру несмотря на вопли и смех девушки. Он и сам разулыбался. Наконец-то.
Таисс лежала и слушала, как сердце готовилось выпрыгнуть из груди. Как раз в эту так удобно подставленную ладонь. Девушка закрыла глаза и ощутила на лице первые капли дождя. Как и любой вызванный магией дождь, этот в считанные мгновения превратился в настоящий ливень, промочивший до нитки штаны, рубашку... Ведьма расхохоталась, вывернулась и прыгнула в воду, утаскивая мага за собой.
Они стояли друг напротив друга, мокрые с ног до головы, и смеялись, как ночью, во дворике с бельем.
– И все-таки ты не в форме, милый, – выпалила дриада, прикидывая маршрут к отступлению. – Поймай меня, если сможешь!
Таисс неслась через сад, чувствуя за спиной горячее дыхание, и казалось, что нет ничего прекраснее этой погони. Предугадывать каждый шаг, уворачиваясь из рук, делая ложные маневры, старательно глядя под ноги, чтобы не дайте боги не споткнуться! По лестнице к дверям она взлетела, едва касаясь ступеней босыми ногами. Пользуясь тем, что знает коридоры дворца лучше, чем Велен, дриада решила добраться до купален обходным путем, по узким коридорам для слуг. Расчет оказался верен: маг не вписался в очередной поворот, впечатался ногой в стену и взвыл, останавливаяся от боли в пальцах.
– Не поймал, не поймал! – поддразнила его ведьма, вбегая в купальни и захлопывая за собой дверь. – Не поймал!
Скорее всего, Велен поддался нарочно, но от этой мысли еще слаще... Ох, боги и демоны, что же творится...
– Шельма, милая, прости, мы забыли предупредить тебя о дожде, – всполошилась Айзиль, уже расположившаяся в мраморном бассейне, наполненном горячей водой и душистой пеной. – Ты мокрая насквозь!
– Ничего, – отмахнулась ведьма, стирая тыльной стороной ладони капли с лица. – Так даже лучше.
«Если бы не дождь, он бы меня поцеловал. Наверное. Или не поцеловал бы, и это было бы еще хуже».
Она сняла через голову рубашку, избавилась от штанов, белья и ступилась по мраморным ступеням к воде. Молчаливая девушка-служанка в белых хитонах подхватили одежду и куда-то ее унесли.
– Постирают, починят – и завтра утром она будет у тебя в комнате, – пояснила императрица, подставляя голову под руки второй служанки, вооруженной черепаховым гребнем.
– Угу, – промычала Таисс, нежась в горячих волнах. Как же приятно расслабиться...
Подскочившая служанка (всего их в купальнях было около дюжины) взялась за флаконы с ароматным мылом и принялась осторожно разбирать волосы на пряди, чтобы хорошенько их вымыть. В воздухе пахло розами и медом.
Когда каждая клеточка кожи была вымыта, волосы расчесаны, а мышцы размяты умелым массажем, они уселись на широком диване, обитом золотой с зелеными полосами парчей, и служанка принесла две чаши со сладким ягодным напитком. Дальше тянуть было нельзя.
– Айзиль, нам нужно поговорить.
Императрица одарила ведьму затравленным взглядом.
– О чем ты хочешь поговорить, Шельма? О том, что разрушила мою жизнь, которую сама же и подарила. Ты ведь знаешь, как сильно я его люблю...
– Знаю. И поэтому хочу повиниться. Айзиль, я не желала зла ни тебе, ни Ранхашу, более того, я никогда не желала чужого. Что мне сделать, чтобы ты мне поверила?
– Уезжай, – таханка была прекрасна даже сейчас, когда скорбь исказила ее лицо и лишило движения обычной грациозности. – Уезжай, пока не разрушила все до основания. Оставь мне хотя бы обломки, хотя бы что-то.
– Мы уедем, – кивнула дриада. – Ты помнишь наш последний разговор перед моим прошлым отъездом?
– Так, как будто это было вчера. Ты сказала, что не хочешь, чтобы Ранхаш страдал от любви, у которой нет никакой надежды. Но в итоге старали мы все! В первый раз это случилось через несколько месяцев, когда я была уже уверена, что его любовь у тебе действительно позади и ко мне он испытывает не только благодарность... Но Тегер нечаянно напомнил императору о Шельме и... Ты бы видела его лицо! Он мучительно вспоминал, кто ты такая, а когда вспомнил, то вспомнил и то, как сильно тебя любил! И я... я никогда не видела в его глазах столько холода ко мне, столько непонимания... А утром это прошло и он даже не помнил, что случилось, только все допытывался, почему я всю ночь проплакала... А потом – снова! Спустя полторы дюжины дней! А потом еще через месяц! Это невыносимо, Шельма... Что ты сделала с ним?
– Изменила его судьбу, – тихо призналась Таисс. И сама ужаснулась тому, как это прозвучало. А ведь в ту ночь накануне бала, после того, как Ранхаш попросил ее руки, эта идея казалось такой верной! Единственно верной! Вычеркнуть из памяти императора все воспоминания о засланной наемнице, избавив его от шальной любви, у которой никогда не будет счастливого продолжения, дать шанс Айзиль, которая смотрится рядом с Ранхашем такой родной... Если бы только все прошло, как надо.
– Что? – императрица не поверила своим ушам.
– Я вычеркнула себя из его жизни, – признание давалось с трудом. – Но я даже предствить не могла, что буду появляться в ней снова и снова при каждом упоминании. Как призрак... Я не хотела этого, Айзиль. Я хотела лишь отплатить ему за тепло, чтобы он был счастлив с той, которая его любит и будет рядом до конца времен. Если бы я только знала, к чему это приведет...
– Я не хочу никого винить.
Айзиль рывком поднялась на ноги и сделала несколько шагов в сторону. Какие же все-таки крошечные у нее ступни... И какое большое сердце.
– Айзиль, я поговорю с ним. Объясню ему все. Сделаю то, что нужно было сделать еще тогда, – пообещала ведьма. – И мы уедем. А Ранхаш останется с тобой. Он любит тебя, если бы это было не так, колдовство не сработало бы, а значит, очень скоро его чувства к тебе воспрянут, еще сильнее, чем раньше. На этот раз без всяких призраков.
– Обещаешь? – императрица теребила край простыни, в которую ее завернули служанки. И Таисс почувствовала, что этот разговор буквально вернул Айзиль к жизни. Ради этого можно было пообещать все, что угодно.
– Обещаю.
Таханка постояла немного, глядя на пену, качающуюся на волнах, а затем стремительно взмахнула рукой.
– Не хочу больше об этом говорить. Хочу веселиться! Пойдем, нам нужно выбрать тебе подходящее платье! Я еще не все перешила, – она продемонстрировала выросшую от приливва молока грудь, – оставила несколько на время, когда эта красота сдуется. Они будут тебе как раз.
Грохот, с которым у Таисс камень с души упал, слышали, наверное, даже Хлагайских холмах. И дело было вовсе не в платье.
Шел второй час примерок. Служанки извлекли на свет, кажется, весь гардероб императрицы. Сама Айзиль тоже не могла удержаться, то и дело вскакивала из кресла и бросалась то к зеркалу, то к вертящейся перед ним дриаде.
– Ну, а это тебе чем не угодило? – устало поинтересовалась ведьма, расправляя юбку красного с золотой оторочкой костюма из юбки до пят и блузки, составленной из двух миниатюрных половинок, соединенных шнуровкой. Наряд, конечно, откровенный, но с фигурой танцовщицы можно себе позволить.
– Тем, что я смотрю на тебя и думаю, из какого дома терпимости притащила себе этот ужас в свое время. И где тогда были мои глаза. Я не то, что не дам тебе это надеть, я прикажу это сжечь немедленно!
– Айзиль, мы уже битый час перебираем! Ты уморишь меня и без всякого праздника! Может, мне в саван завернуться и так поползти?
– Белый – цвет власти, в нем сегодня будет Его Императорское Величество, так что извини, но саван не пойдет, – отрезала таханка. И внезапно замахала рукой вошедшей в комнату служанке. – Вот это неси, да-да, верхнее! Его!
Платье – на этот раз самое настоящее, без всяких комплектов – было глубокого черничного цвета, под особым освещением проваливавшегося в черный. Шелк достаточно плотный, чтобы сквозь него не просвечивалась кожа, и очень приятный наощупь. Почти прямая до колена юбка выгодно подчеркивала бедра, серебристый пояс – талию, мягкий вырез – грудь и шею (и какой длинной вдруг оказалась эта шея!), шнуровка на плечах, сделанная под то же серебро, придавала полностью открытым рукам особую нежность. И, главное, ничего лишнего. Это платье стоило, чтобы за него умереть, а не только выйти в нем к верхушке таханской знати.
Айзиль молча отошла к столику с украшениями и вернулась с комплектом из черного агата: крупные камни на серебряной вязи еще больше подчеркнули шею и придали скулам точеность, а вторящая им заколка стала последней, завершающей нотой.
– Вот, – победно улыбнулась императрица, – теперь не стыдно вывести тебя в приличное общество!
Сама таханка была одета в изумрудную тунику и шаровары. Наряд выгодно подчеркивал ее сохранившие стройность формы, а уж высокая, налитая грудь буквально приковывала взгляд несмотря на скромность выреза. Волосы императрицы были туго сплетены в косу из дюжины прядей, чем-то напоминающую драконий хребет. Мягкость и жесткость – это Айзиль умела сочетать как никто другой.
Одна беда – на ведьмин размер ноги в гардеробе Ее Императорского Высочества отыскались лишь вычурные эльфийские босоножки на тонком каблуке. А Таисс уже было размечталась о мягких таханских туфлях, в которых можно протанцевать до утра и не заметить. Но пришлось обувать, что дают. Хоть эффект от платья не портили, и на том спасибо.
Волосы ей завили крупными локонами, добавив прическе если не новизны, то хотя бы порядка. От лица пряди убрали той самой агатовой заколкой, причем служанка готова была отдать руку на отсечение, что результат мастерства таханских ювелиров не подведет и удержит волосы до самого конца праздника, если, конечно, не трогать их каждый удар сердца.
Онариону, прохлаждавшемуся в коридоре, ведьминский наряд понравился. И Тегеру. И Мелиссе. И... удаляющейся северянской спине. Но Таисс не позволила эмоциям взять верх. Не надо было губу раскатывать и представлять себе, как пройдешь под руку с красавцем-магом в танцевальный зал и, возможно, даже подаришь ему первый танец. Не пройдешь и не подаришь, очень ты ему нужна вообще.
– Будь проклят день, когда я решил жениться на Мелиссандре, – едва слышно прошептал шарад после того, как со всей возможной элегантностью приложился губами к пальцам Таисс.
– Откуда такая черствость? – так же тихо уточнила дриада, улыбаясь и подставляя щеку для поцелуя.
– Если бы не это, я бы сопровождал сегодня самую прекрасную девушку империи.
– Не переживай, Ниэсса-маль, у нас с тобой на двоих найдется много куда более интересных историй, – отшутилась ведьма. Но щеки у нее предательски загорелись, все-таки Тегер знал толк в женской красоте и не стал бы сыпать такими словами направо и налево.
– Не беспокойтесь, господин Ниэсса-маль, госпожу д'Орвелин есть, кому сопровождать, – раздалось из-за спины.
Ло-эль, по случаю праздника затянутый в темно-коричневый, украшенный шитьем костюм, галантно предложил дриаде свою руку.
– Позвольте выразить вам свое восхищение, – церемонно произнес он, припадая губами к ладони девушки. – Вы бесспорно будете украшением этого вечера, госпожа ведьма.
От эльфийской галантности Таисс окончательно расплылась. Как, ну ка-а-а-ак у Онариона получается быть настолько уместным? Не будь его рядом, дриада бы уже извелась от мыслей о человеке, который, похоже, совершенно про нее забыл.
Ну да, точно. Все в восторге, от почтительных поцелуев уже рука болит, а магу хоть бы что. Он даже не подошел выразить свое мнение относительно ее наряда, как следовало бы по этикету. И Таисс это отчаянно огорчало.
Ранхаш, несомненно, сделал все, чтобы никому кроме него не удалось подойти к дриаде на арбалетный выстрел. Тегер еще иногда просачивался и Онарион станцевал целых два танца, но ему, как сопровождающему, по статусу положено. Попытки же Велена предпринять хоть что-то постоянно кем-то пресекались. Начиная с того, что Хольё утащил его в зал еще до того, как Таисс и Айзиль вышли из комнаты. Хвала богам, у эльфа хватило такта остаться и подождать девушку, иначе кто знает, чем бы все обернулось. Да еще и этот наряд, из-за которого маг терял самообладание каждый раз, когда замечал свое отражение в зеркалах на стенах или отполированной грани стакана. Одежду для праздника ему одолжил шарад, единственный, кто более-менее подходил по росту и комплекции. С учетом строгой цветовой гаммы его гардероба и жестких традиций, из-за которых, например, нельзя было одеться во все черное, выбор оказался невелик. Пришлось надевать черные штаны и темно-красную рубашку, а это сочетание маг не носил с того самого момента как уехал из Северного Престола. Слишком уж оно было... красноречивым. Как будто и не было этого полугода, как будто не давал он себе никаких обещаний, не начинал жить с чистого листа.
В общем, сказать, что маг был на взводе, значило ничего не сказать.
Чтобы как-то отвлечься, он заставил себя подхватить милую светскую беседу с двумя хоть и чрезмерно смешливыми, но весьма приятными придворными дамами. Дежурные комплименты и старые как мир темы для разговора срабатывали на ура: дамы млели и хохотали, маг раз за разом цеплял на лицо обаятельную улыбку и подливал им вина, чтобы не пить в одиночестве. Хотя лучше бы ему совсем не пить: каждый глоток подтачивал собранную в кулак волю. Таисс была еще красивее, чем на Атла-саэн, платье удивительно шло ей, подчеркивая необычный цвет волос, а высокие эльфийские каблуки делали ноги ну просто умопомрачительной длины. Как ей удаются эти преображения? Красивая, но тем не менее довольно обычная ведьма, ставшая в одни миг танцовщицей, за полдюжины движений которой можно продать последнюю рубашку, потом снова – ведьма, потом – целительница, причем, кажется, с многолетним опытом вытаскивания с небес самых безнадежных пациентов, само воплощение заботы и теплоты, потом – сумасшедшая бегунья по крышам, шельма, наемница, и вот теперь опять новая Таисс, такая, что кажется, будто весь этот праздник, все эти придворные, даже сам дворец с императором за компанию созданы исключительно для нее. Образы менялись так часто, что голова шла кругом. И что это – грани ее души или искусно подобранные маски? Чего ждать от нее завтра?
Праздник уже подошел к середине, а Таисс все тянула время. Судя по лицу императора, щекотливую тему «что, демоны поберите, со мной происходит?!», дриада еще не поднимала. Почему, интересно? Не хочет портить вечер? Или боится, что Ранхаш действительно попробует что-то предпринять? А как бы он сам поступил на его месте?
Он бы разговаривал с ней очень, очень вежливо, а сам бы держал щиты, чтобы ни одна эмоция не просочилась. Потому что лишить человева права выбора, пусть даже болезненного или неправильного, это предательство. А предательств не прощают. Но маг с кровью впитал очень строгие понятия чести, которые даже пиратская карьера не смогла изменить, по крайней мере тот непреложный постулат, что руку на женщину поднимать нельзя, если только она не покушалась на твою семью, страну или близких друзей. И то с друзьями все сложно. А уж как можно поднять руку на любимую? Ее не то, что убить, даже ударить немыслимо. Остается только выгнать с глаз долой или самому уехать подальше, потому что и видеть ее после такого немыслимо тоже.
А император улыбается, эту улыбку можно смело назвать «безмятежной», значит, Таисс ничего еще ему не рассказала.
Таханцы ни на мгновение не оставляли дриаду в одиночестве. И, чувствуя, как зудят кулаки, Велен боялся, что процесс элегантного «увода» ведьмы из-под носа степняков запросто превратиться в самый обычный мордобой. Разукрасить пару-тройку рож — один из верных способов понравиться девушке, но только в том случае, если эти рожи принадлежать ее врагам, а не друзьям. Да и неизвестно, состоится ли «серьезный разговор» после такого. Но если Ранхаш каждую минуту старается проводить возле своей дорогой гости, то какого сейчас Ее Императорскому Величеству?
Императрице было плохо. Не нужно обладать даром эмпатии, чтобы разобраться, что она испытывает. Айзиль было больно и одиноко. Гораздо более одиноко, чем ему самому.
– Вы чем-то расстроены?
Императрица вздрогнула, поспешно вытерла щеки ладонью. Некоторое время она изучающее смотрела на северянина, решая, стоит ли ему открыться, но потом все-таки созналась:
– Мало приятного, когда твой муж даром что не ползает у ног другой женщины.
Велен проследил направление ее взгляда. Таисс по-прежнему танцевала с Ранхашем, но лицо ее стало обеспокоенным и даже печальным. Ну, наконец-то.
– Танец еще не преступление.
– Ее – очень даже, – императрица коснулась пальцами виска, морщась от боли. Она пыталась держаться с достоинством, но маг прекрасно видел, как глубоко ее страдание. – Вы видели хоть раз, как она танцует?
– Да.
– Тогда вы погибли. Так же, как однажды погиб мой муж, который сейчас гибнет снова.
– Что вы имеете в виду?
Но императрица уже поняла, что наговорила лишнего.
– Простите, но я не могу вам сказать, это не моя тайна. Спросите у нее сами, если хотите. И вот еще что… Не поймите меня неправильно: я люблю Шельму, я очень многим ей обязана, просто сейчас мне очень больно. В этом никто не виноват, даже она, даже Ранхаш. Так уж сложились звезды. Кто виноват в том, что она не любит его, а я люблю, а он любит нас обеих, вернее, он любит меня теперь, но получается, что это только если Шельмы нет рядом. Боги? Демоны? Я не хочу никого винить. Но я прошу вас, умоляю, заберите ее отсюда. Мой муж договаривался с музыкантами, он хочет, чтобы Шельма танцевала.
– Будьте уверены, Ваше Императорское Величество, я все сделаю.
Не одной императрице хотелось избежать этого танца. Одна только мысль, что после вчерашней ночи Таисс будет танцевать еще раз, для всех, причиняла боль.
Дождашись, пока Ранхаш усадит дриаду на низкий диван и откланяется, Велен извинился перед дамами, которые успели обступить его, стоило отойти от императрицы, и быстро пересек зал. Таисс успела взять у разносчика стакан вина и теперь задумчиво грела его в ладонях. Правильно, островное нужно пить только поделившись с ним своим теплом. Запах горчьцев, смешанный с терпким ароматом вина, ударил в голову, но маг взял себя в руки. Оперся руками о спинку, наклонился, так чтобы ухо девушки оказалось на уровне его губ и выдохнул раньше, чем успел подумать:
– Пойдем отсюда.
В его голосе сплетались легкость, игривость и отчаяние решившегося на безумие человека. Эта гремучая смесь пьянила голову, словно полынная горечь полнолуния. Легкая, притягательная дрожь, скользнула по воздуху, как по струне, обняла и с вдохом вошла в легкие, потекла по венам. И вот уже кажется, что за спиной распахнулись крылья, а земля куда-то исчезла. Велен был настоящим сыном Ветра, если сумел ощутить такое и передать это чувство. Таисс вздрогнула, обернулась, едва не уткнувшись губами в губы. Судорожно сглотнула, пытаясь отогнать чужие (ой ли чужие?) эмоции, и с наигранно-веселой улыбкой поинтересовалась:
– Тебе не по вкусу праздник? Придворные дамы недостаточно хороши?
– Тогда я бы ушел один. Идем гулять, Таисс, только не говори, что тебе здесь не скучно.
Дриада смерила парня оценивающим взглядом.
– Ты пьян.
– Иначе мне не хватило бы духу предложить тебе побег, – Велен наклонился еще, теперь его волосы щекотали ведьме щеку и ухо. – Кто в трезвом уме станет уводить с бала главное его украшение?
Таисс покрутила в руках стакан и, не зная, что с ним делать, выпила залпом. Закашлялась, прикрыла рот тыльной стороной ладони, тряхнула головой и улыбнулась такой же отчаянной улыбкой:
– Ну, идем.
Гулять в такой одежде по городу было немыслимо, так что они молча шли по длинным галереям дворца, касаясь руками колонн и подоконников и мучительно не зная, о чем говорить. Обоих переполняли эмоции, но страх оказаться непонятым был сильнее.
– На воздух бы, – вдруг шепнула девушка.
– Мы можем выйти на балкон и спуститься оттуда по веревке, – предложил маг. Проклятье, вся храбрость куда-то делась, стоило им остаться наедине, и теперь он не смел даже взять дриаду за руку.
Таисс с сожалением покачала головой.
– У нас нет веревки.
– Но балкон-то у нас есть, – до его комнаты было совсем близко, а оттуда хороший вид, подходящий для... Если он не признается сегодня, то, скорее всего, не признается уже никогда, потому что умрет от разрыва сердца. Но вместо подходящих слов в голове был один только сладкий туман и запах горчьцев. Вот вам и повеса-капитан, любимец женщин.
Велен поймал руку ведьмы, аккуратно, ладонью самые кончики пальцев. Этот жест был просьбой, немым вопросом, мольбой о… разрешении?
«Просто доверься мне, просто не отнимай руку».
Она не отняла. Слишком ласковым и чувственным было это прикосновение. И еще запах, горячий волчий запах, в который хотелось уткнуться носом и никогда не отпускать.
Темные коридоры, пляшущий свет факелов, живое тепло пальцев, которые переплетаются с твоими. Слова казались громоздкими и неуместными.
Велен молча отпер дверь в комнату и пропустил дриаду вперед. Пока возился с замком изнутри, пока ставил охранный контур — ведьма успела скрыться за занавеской. Хвала богам, а то бы еще увидела, как дрожат у него руки.
Отвесив себе ментальный подзатыльник, маг вспомнил о правилах гостеприимства и захватил с собой стоящее на столе вино и стаканы. Не островное, конечно, но тоже хорошее.
Таисс успела запрыгнуть на балюстраду и теперь воевала со шнуровкой босоножек. Каблуки у них, конечно...
– Устала? – спросил маг, ставя на балюстраду стаканы и примеряясь к пробке.
– Я отвыкла от такой обуви, – призналась ведьма. – В ней долго не проходишь.
Босоножки со стуком упали на пол, девушка принялась массировать затекшие щиколотки. Велен едва удержался от соблазна помочь. Чтобы чем-то занять руки, разлил по стаканам вино и протянул ей.
– За что будем пить? – поинтересовалась Таисс, принимая стакан.
– За то, какая ты сегодня красивая, – предложил маг. – Я не смог сказать тебе этого раньше, Таисс, но ты прекрасна.
Вельма улыбнулась и пригубила вино. Парень оперся о балюстраду обеими руками и тряхнул головой, расслабляя шею. Внутри все было натянуто эльфийской тетивой, рвани — лопнет.
– Ты поговорила с Ранхашем?
– Да. Очень странно все обернулось.
– В каком смысле? Судя по всему, он не торопится мстить – это уже хорошо. И не выгнал тебя.
– А ты бы выгнал?
– Сам бы уехал. Это проще. Так что тебе сказал император?
– Самое смешное, что он ни в чем меня не обвиняет. По степным законам я была в своем праве, потому что не выполнила заказ Гроссо, спасла императору жизнь и имела право ею распорядиться. Так что мы все еще друзья. Вроде бы.
– За это стоит выпить, – маг подлил в стаканы еще вина.
Таисс молча пила и болтала ногами. За ее спиной уже спал Хатиш, его дыхание вновь зазвучало в голове северянина, как прошлой ночью. Сказочный южный город...
– Смотри, какое небо, – шепнула дриада.
Логрэ сияла особенно ярко.
Велен сгреб Таисс в охапку, поставил на пол, ладонями обхватил голову, убирая с лица выбившиеся пряди и нагло, без спросу поцеловал. Губы теплые, как солнечный свет, мягкие, как лепесток лилии, сладкие, податливые… Это было в дюжину раз прекраснее, чем он мог себе представить.
Поцелуй разучил его дышать. Когда воздух закончилось, волей неволей пришлось остановиться, маг прижался лбом ко лбу дриады, понимая, что сейчас у них еще есть шанс остановиться. Но только сейчас. Еще мгновение — и он полностью утратит контроль над собой и над происходящим.
– Ты можешь... уйти. Если хочешь. Я пойму, – ничего он, конечно, не поймет, но ему нужен был ответ. Здесь. Сейчас. – Я люблю тебя.
Дриада осторожно коснулась пальцем его щеки. Медленно повела вниз, погладила нижнюю губу, тронула подбородок. И молча поцеловала в ответ.
...Горячие, жадные губы, теплые пальцы, вытащившие из волос заколку и теперь неловко распускавшие шнуровку на плечах. Как же я жила раньше, не чувствуя их? Как же существовала, когда тебя не было так близко? Мы две части одного целого — и это единственно правильное положение вещей. Одежда, твоя и моя, причиняет телу боль, потому что стоит между нами. Как же неудобно сделана эта рубашка, зачем столько завязок? Сними ее. «Я люблю тебя»... Боги и демоны, это счастье. Я люблю тебя. И плевать на все остальное.
Шея, скулы, глаза, уши, волосы... Зачем ты так коротко их обрезаешь? Снова шея, , ключицы, грудь, плечи, спина, ох, как удивительно ты вздрагиваешь от моих ладоней. Ты не ветер Севера, хороший мой, ты дарайе, горячий степной ветер, твои губы обжигают, от их поцелуев так сладко, что хочется кричать. Я думала, что не знаю, что делать, но твое тело само говорит моему, что дальше. И дальше все будет, наконец, так, как должно быть. Ты тот, кто отведен мне судьбой, дарайе, тот, кто шел ко мне всю мою жизнь. Я умерла бы, если бы ты меня не нашел, от одиночества и тоски. Но рядом с тобой мне ничто не страшно...
...Голова отключилась, но ее хватило еще на то, чтобы увести их с балкона в комнату. Все-таки простыни подходят для любви лучше, чем каменный пол. Когда он развязывал шнуровку платья, у него тряслись руки. Сердце грозилось разорвать грудную клетку в клочья, в ушах шумело, губам было больно от поцелуев, кажется, в порыве страсти они несколько раз укусили друг друга.
Таисс, наконец, расправилась с завязками на рукавах и горловине рубашки и требовательно потянула ее вверх. От ее ладоней на коже было так хорошо, что почти больно, и он зарычал от наслаждения, пряча лицо в копне пушистых волос. Какая же к нее нежная шея, надавишь чуть сильнее пальцем — останется яркая красная полоска.
Зрение совсем отказало: перед глазами все плыло, остались только прикосновения, звуки и запах. Маг ласково провел ладонью по груди девушки, пальцами касаясь напряженного соска, чувствуя, как она вцепилась пальцами ему в спину и громко выдохнула сквозь сжатые зубы.
«Я всегда любил только тебя, – подумал он, осторожно приподнимая дриаду на руки и перенося на кровать, – Только тебя».
Время текло так медленно, что, казалось, утро никогда не наступит. Велен слушал, как постепенно приходит в себя и выравнивает бег почти остановившееся четверть часа назад сердце. Таисс лежала у него на груди, устроив голову на скрещенных ладонях, но когда он положил ладонь ей на спину, повернулась и посмотрела ему в глаза. Цвет ее зрачков понемногу возвращался к нормальному.
– О чем ты думаешь? – хрипло поинтересовалась дриада.
– О том, как сильно тебя люблю. И каким был дураком, что не понял этого сразу. А ты?
– О том, что теперь наконец-то все правильно. Я люблю тебя, Вэл... Я никому никогда этого не говорила. В Дровене я думала, что умру, если потеряю тебя.
– Не потеряешь. Никогда. Мне нужно было раньше тебе сказать, но я и сам не знал.
– А когда понял?
– Сейчас мне кажется, что я любил тебя всю жизнь. Даже когда еще не знал, что ты существуешь. Влюбился... да как только увидел. Влюбился и решил, что буду идиотом, если отпущу тебя просто так. А понял, что люблю... наверное, в монастыре, когда ты меня чуть не прирезала.
– Ну, ты тогда сильно меня разозлил...
Маг улыбнулся и погладил дриаду по щеке, та извернулась и прикусила его за палец. И тут Велен почувствовал, что готов все повторить. Но на этот раз медленно, никуда не торопясь.
Таисс так и уснула у него не плече, обняв руками и ногами. Слушая ее спокойное, умиротворенное дыхание, маг пытался осмыслить, что же случилось этой ночью.
С другими женщинами он всегда мог остановиться. Всегда. Пусть бы это стоило ему огромных усилий, но он всегда четко понимал, что и зачем делает. Контроль над поисходящим – вот, что он никогда не терял. А с Таисс... В голову не пришло лучшего сравнения, чем с отложенным заклинанием: рисуешь контур, в котором недостает какой-то части, плетешь на нем заклинание, а потом дорисовываешь последние элементы — и пф-ф-ф, заклинание срабатывает само, его уже не остановить. Вот и сейчас. Таисс была тем самым недостающим звеном в его жизни, чего он сам даже не понимал, пока не встретил ее в «Перекрестье судеб». А дальше заклинание раскрутилось само и то, что они оказались, наконец, в одной постели просто невозможно было контролировать. И все встало на свои места. Теперь он чувствовал себя целым. Цельным. И судя по тому, какое уверенное, ровное сияние исходило от дриады, она чувствовала то же самое. А больше и желать нечего.