Златарич Андрий Витольдович. Убивая вампира

Андрий Златарич

Убивая вампира.

Прорезая листву серпами безжалостных лучей, неуместно яркое для сентября солнце заставляло глаза слезиться, а сердце петь от неуёмной жажды жизни, которую обычно приносят с собой исключительно лишь последние майские дни. Пытаясь сдуть с лица кружевную бечеву запутавшейся в её волосах паутины, девушка по-приятельски улыбнулась паре пёстрых бабочек, отчаянно торопящихся отплясать свой финальный вальс, и сделала было шаг в сторону затянутого бирюзовой дымкой бора. Однако уже в следующий миг её благодушное настроение потерпело жестокое крушение.

- Панна! Панна Божена! Едут, панна! Что же делать, родимая? Погодите, панна!

Оклики, навязчивым камнепадом ударившие ей в спину, заставили девушку остановиться и опустить обратно на землю тяжёлый мольберт, который она едва успела пристроить у себя на плече. Тем временем со стороны усадьбы её нагоняла старая Ядвига, забавно перекатываясь на бегу, как откормленная гусыня, спешащая на выручку своему выводку гусят. И что за вид был у старухи! Чепец сбился набок, фартук раздувался, словно парус фрегата в шторм, а покрытые мукой по локоть руки хлопали по воздуху и вправду, напоминая птичьи крылья. Но смех так и не прорвался из девичьих уст, ведь, несмотря на комичность этого зрелища, неуклюжая кухарка скорее вызывала в ней щемящее чувство жалости, нежели желание потешаться над несчастной.

- Панна! Панна, родная! - едва дыша после непривычно быстрого бега, лопотала грузная Ядвига да обмахивала сопревшее лицо мозолистыми ладонями, каждый взмах которых сопровождался маленьким мучным бураном.

- Ядзя, милая, что стряслось? Отдышись, моя хорошая. - участливо обратилась к ней девушка, положив руки той на плечи. - И к чему это ты удумала тут носиться на зависть всякому школяру? И с твоим-то сердцем!

- Так едут же! Едут, панна!

- Да кто едет-то? - досадливо уточнила барышня, предчувствуя сердцем, что ответ на этот вопрос она и сама отлично знает.

- Известно ж кто! Барин!

- И, конечно же, с ней. - ещё сильнее помрачнев, пробормотала девушка уже без вопросительной интонации в голосе.

- Ясное дело, с ней. - с обречённым видом кивнула испуганная кухарка. - Да если б только с ней. Кшисек с минуту как прибежал от заставы. С дюжину экипажей видал! Это ж что теперь будет, панна? В комнатах-то не топлено, мансарда и вовсе отсырела, а пани Катаржина страсть как холоду не любит. И где ж их всех селить? А главное, чем я столько народу кормить-то буду? Последнего хряка забили намедни. А эти ж, столичные, жрут будь здоров. Они, поди, одними пирожками с капустой сыты не будут. И что ж мне делать, панна, родненькая? - жалобно запричитала старуха, уставившись на юную помещицу молящим взглядом потерявшегося ребёнка.

- А ничего не делай! - вспылила её хозяйка, от злости даже притопнув ногой.

- Это ж как? - растерялась Ядвига, едва не плюхнувшись на траву от шока.

- А вот так! - войдя в раж, решительно заявила велико разгневанная барышня. - Ничегошеньки не делай, да и весь сказ! Пусть посидят тут в сырости, в холоде да голоде денёк-другой, а уж как у пани Катаржины зад отмёрзнет, так небось живо обратно в Варшаву укатят. Сколько ещё мы обязаны терпеть их набеги? Это, право, похлеще, чем нашествие варваров на Римскую Империю. И месяца не минуло с их прежнего налёта. Едва полы в гостиной не проломили со своими плясками, сервиз дедов почти подчистую перебили, всю вишню с яблонями обтрясли, а что не съели, так поломали да загадили. Так мы же едва-едва успели весь мусор за ними выгрести, а их опять нечистый принёс! И ведь даже не удосужатся послать телеграмму, извещая заранее о своих намерениях! Чего им не сидится-то у себя в столице?

- Так ведь жар в городе несносный стоит. На природе оно куда легше будет. - подал тут голос заросший седой копной, что натуральный леший, садовник Миколай и пару раз лениво щёлкнул ножницами, чтобы доказать, что он вовсе не дремлет, как то могло показаться со стороны, а крайне усердно работает. - Недобрая есень выдалась. От таковской духоты у людей в мозгу мутно делается, а потом они с придури всякую чертовщину творят. Лихие времена грядут. - через силу подавив зевок, предрёк он и, подумав, добавил. - Так шо при нонешной погоде у пани Катаржины навряд ли чего-то там отмёрзнет.

- Вот и славно! - фыркнула не на шутку рассерженная Божена и, водрузив на плечо мольберт, как боевой стяг, уверенно зашагала к перелеску.

- Панна! Панна, миленькая! - чуть не плача, заохала ей вслед несчастная кухарка, но девушка с непреклонным видом продолжила своё шествие в противоположную от усадьбы сторону.

И хоть у неё на сердце скребли кошки от чувства вины перед милой ей старушкой, которую она бросила один на один с ордой шумных захватчиков, барышня вознамерилась стоять на своём до конца. Хоть тресни небосвод, она не станет нарушать свои планы и проведёт этот день так, как ей желанно. В конце концов ей, конечно же, не избежать объяснений со своими бесцеремонными гостями, но пусть это случится чуточку позже.

Два года тому назад пан Ян Левандовский вновь женился, сделав своей избранницей девицу пятью годами младше собственной дочери. Как и следовало ожидать, совместное проживание мачехи и падчерицы вскоре сделалось нестерпимым для них обеих, после чего Божена обосновалась в дедовом поместье близ Беловежской пущи. Впрочем, именовать поместьем ветхонькую загородную дачу, давно нуждающуюся в ремонте, и неухоженный сад, с каждым годом всё сильнее уподобляющийся лесу, казалось просто неудачной шуткой. Во всю осень здесь царствовал густой дух плесени, несмолкающая капель дождя сквозь решето протекающей крыши да пробирающие до костей сквозняки. А зимой стылая тоска бесконечно долгих вечеров, удержу не знающие снегопады, отрезающие усадьбу от всего внешнего мира, и завывание волков под самыми окнами. И даже здешняя весна не приносила желанной отрады сердцу. Паводок всякий раз приводил к тому, что озёра затопляли всю долину, превращая её в непроходимое болото, над котором роились стаи гудящей мошкары. Но летом это место чудесным образом преображалось и расцветало, словно сад Господень. Дед Лех питал странную привязанность к затерянной посреди лесной глуши усадьбе и оставил её в наследство своей любимой дочери, а после её смерти она отошла к Божене. Здесь она и нашла укрытие, когда жизнь в столице под опекой строгого отца и его юной супруги превратилась для неё в адскую муку. Лишь этот едва не разваливающийся домишко на краю света да шкатулка с материнскими украшениями - вот и всё, что сумела она уберечь от посягательств миловидной хищницы Катаржины, успевшей прибрать к своим ручкам не только капиталы пана Левандовского, но и всю имеющуюся в нём любовь, так что его злосчастной дочери не осталось от неё ни крошечки. Но, став добровольной изгнанницей вдали от столичной сутолоки, Божена не ощутила себя несчастнее прежнего, а напротив, обрела несказанное удовлетворение от жизни. Свободная от деспотичного отцовского присмотра, от лицемерия высшего света, она обрела родство с природой, пропиталась духом родной земли, и даже неприветливая зима, властвующая в этом краю, не казалась ей отныне такой суровой и угрюмой, а стала её подругой по несчастью, с которой она делила свои маленькие радости и печали. Однако идиллическое затворничество панны Левандовской каждое лето самым бестактным образом нарушалось, когда её молоденькой мачехе с совершенно неясными целями желалось посетить это малопривлекательное местечко. Едва ли можно было поверить, что охочую до развлечений Катаржину влекла природа и жажда отдохновения от варшавских балов. Да и сама она нимало не скрывала свою скуку в этом месте, которую она пыталась развеять лихими кутежами в компании вполне достойных её прожигателей жизни. Так что Божена всё больше склонялась к мысли, что мачеха не даёт ей покоя исключительно лишь из вредности, да ещё, быть может, ради того нездорового любопытства, что вызывали в ней драгоценности падчерицы, передаваемые по наследству в их роду по женской линии.

Широким шагом пройдя через долину, девушка вступила на опушку, под сень голубоватых елей и без тени сомнения углубилась в лесной сумрак, средь которого ощущала себя, пожалуй, уютнее, чем в родном доме. Рослая и статная, она с лёгкостью пробиралась под горку с мольбертом сквозь густые заросли и ни разу даже не сбавила шаг, чтобы перевести дух. Казалось, настанет миг, когда она вдруг гибкой серной рванёт в самую чащу, сделавшись частью леса, сродной его дочерям - такая мощь духа и природная красота сияла в ней. Впрочем, по понятиям светского общества её едва ли могли счесть привлекательной. Даже живя в столице, она пренебрегала чрезмерным украшательством, что уж говорить теперь, когда она стала больше походить на лесную дриаду, нежели на дочь потомственного дворянина. Простого кроя ситцевое платье, не сковывающее её движения, выцветшая бабушкина шаль да стоптанные ботинки, в которых так удобно бродить по лесам. Единственной драгоценностью, с которой она никогда не расставалась, была аметистовая брошь в виде бабочки, ведь этих прелестных, эфемерных созданий так любила её матушка, о которой у неё, кроме этого почти не осталось никаких воспоминаний. Остановившись на пару секунд в тенистой перелеске, Божена с удовольствием вдохнула ароматный запах хвои и продолжила путь, безотчётно намурлыкивая мелодию старинной колыбельной, что затерялась в самой глубине её памяти. Как же славно тут дышалось после залитой слепящим солнцем долины. Возможно, в чём-то Миколай был прав. Осень выдалась прямо-таки агрессивно щедрой на тепло. Будто обуянная страстью, жмётся она к тебе жаркой своей грудью, нипочём не желая отпустить из объятий, пощады не ведающих. Пожалуй, это становилось утомительным, и душа молодой помещицы начала тосковать по прохладе осенних ночей и вкрадчивому шёпоту затяжных дождей. Бесстрашно миновав самый дикий уголок бора, куда отважится шагнуть не всякий городской мужчина, девушка была вознаграждена за свои усилия и замерла в восхищении пред открывшимся ей видом. Глухой бор пересекал глубокой раной овраг, с обрыва которого низвергался бойкий ручеёк, превращаясь в самоцветно сверкающий на солнце водопад. Как давно она мечтала написать этот пейзаж, и вот наконец добралась в заповедный край, сокрытый от прочего мира, как волшебная страна фей. Не теряя времени, Божена выложила из сумки краски и приступила к работе. Солнце, вошедшее в зенит, ничуть не желало щадить молодую художницу, но даже душное марево, от которого ей спёрло дыхание и замутило глаза, не могло сломить её упорства. Однако жар всё нарастал, и вот уж была откинута шаль и сброшены с ног громоздкие ботинки. Смахивая с лица медно-рыжие пряди ветром растрёпанных волос, девушка критично осматривала свою работу и снова наносила ловкие штрихи на полотно, не замечая, как покрывает краской не только холст, но и собственную одежду, а с ней и лицо. Проведя не один час за своим занятием, она будто и сама сделалась частью зачарованного лесного пейзажа, так что самые пугливые пташки и робкие зверьки бесстрашно разделили с ней этот клочок вселенной, нисколько не смущаясь её соседства. Осень и вправду пришлась ей к лицу, ведь её волосы своим оттенком идеально сочетались с золотисто-багряными переливами листвы, словно их соткали из того же лесного материала. Но вот Божена ощутила, неуёмную боль в висках и затылке, от которой перед глазами заплясали чёрные круги, что заставило её обронить кисть и изнеможённо опуститься на траву. Перебравшись в тень, она напилась студёной водицы из ручья и, прислонившись к дереву, сама не заметила, как уснула. Солнце, торжествуя свою победу над упрямой художницей, постепенно угасило пыл лучей, так что вскоре на лес опустилась вечерняя прохлада. И спать бы утомлённой жарой девушке тут дотемна, коли бы неведомая птица, своевременно вспорхнувшая в кустах, не нарушила её сон своим пронзительным криком. Взглянув на небо, Божена с некоторой тревогой увидела над озером клубящиеся чёрные тучи, предвещающие ненастье. Недаром весь день парило, быть грозе. А ведь ей ещё предстоит неблизкий путь через чащу. С этой мыслью девушка заторопилась поскорее собрать разбросанные под мольбертом краски, как вдруг увидела такое, что тюбики и кисти моментально высыпались из её рук на траву. На дне оврага среди камней у озера лежал человек. И как можно было судить по его изломанной позе, несчастный явно не отдохнуть здесь прилёг. Речь шла о некой трагедии. Как же Божена не заметила его сразу? Нет, здесь определённо никого не было, пока она писала картину. Неужели беда случилась, пока она спала? И как же не вовремя она заснула! Но сейчас ей было недосуг сетовать о своей оплошности, ведь девушке предстояло как можно скорее добраться до бедолаги и оказать ему помощь. Лишь бы только он оказался ещё жив. И всё же, как странно. Если бы человек сорвался со скалы, разве не разбудил бы её крик и шум падающих камней, ведь сон её всегда был до крайности чуток. Оскальзываясь на крутом склоне оврага, Божена стремительно продвигалась вниз и даже не замечала при этом, как её босые стопы и руки покрываются ссадинами и синяками. Когда она наконец спустилась к озеру, ей стало очевидно, что жертвой этого загадочного несчастного случая является девушка, точнее даже девочка, которой можно было бы дать на вид не более четырнадцати лет. Но самым удивительным было то, что она лежала на камнях совершенно обнажённой, и лишь необычайно пышная вуаль белоснежных, как паучьи тенета, волос покрывала её маленькое, усеянное кровоподтёками тельце. Осторожно осмотрев её, Божена с облегчением заключила, что та дышит, однако привести её в чувства никак не удавалось. Оглянувшись на склон, барышня всё же пришла к выводу, что ошиблась в своём изначальном предположении, будто девочка сорвалась с обрыва. С такой высоты она бы точно разбилась насмерть. Голова же у неё была цела, без единого ранения, которых невозможно было бы избежать при падении, а синяки на теле скорее напоминали следы от побоев. И сильнее всего привлекала внимание слабо кровоточащая рана на шее, схожая с укусом некого животного. Однозначно здесь не обошлось без участия какого-то злонамеренного человека. Но вот кем она укушена, и что за зверь способен оставить столь необычные отметины? Отложив все размышления о её горькой судьбе, Божена как можно бережнее приподняла несчастную под руки и, слегка приноровившись к своей на удивление лёгонькой ноше, отравилась в обратный путь. Конечно же, ей никак было не подняться по склону вместе с раненной, сколь бы хрупкой та ни была. А потому ей пришлось идти кружным путём, который занял бы вдвое дольше времени. Но иного выбора у неё не осталось. Она не могла допустить даже и мысли о том, чтобы оставить бедняжку тут в одиночества и отправляться на поиск подмоги. Страшно подумать, что может ещё приключиться с ней за это время в лесной глуши. И сильнее всякого дикого зверя, которых здесь водилось изрядно, её пугала возможность того, что человек, бросивший девочку погибать в таком состоянии, вновь вернётся, дабы довершить начатое и скрыть следы своего злодеяния. Ведь кто ещё, кроме пострадавшей, сможет опознать преступника.

Дорога, которая и так была неблизка, растянулась не имеющими края дебрями, продираться сквозь которые с раненным ребёнком на руках стало почти непосильно. Так что, даже невзирая на всю свою выносливость, Божена окончательно выдохлась и едва перебирала ногами. К усадьбе они добрались уже в потёмках при первых каплях скоро набегающего ливня. Темноту рассекали ещё далёкие, но неизбежно приближающиеся всполохи молний, и каждая былинка в саду жалобно стонала от страха перед сокрушительной стихией. И в этот-то миг юная помещица с горечью вспомнила о забытом на склоне мольберте с неоконченной картиной. Но унести с собой ещё и холст ей бы явно не хватило никаких сил. Да и что значат какие-то картины, когда речь идёт о спасении человеческой жизни. Она нарисует их ещё сотни. Лишь бы суметь помочь горемычной девочке, волей судьбы оказавшейся у неё на попечении. Миновав сад, Божена свернула к летнему домику, ведь, как она разумно рассудила, там её немощной гостье будет спокойнее, нежели в особняке, переполненном громогласной ватагой бесстыдных пьяниц и гуляк, что повсеместно таскались по пятам Катаржины. В небольшой этой постройке, которая с виду походила на лесную избушку со страниц детских книжек про ведьм и заколдованных царевен, имелся, однако надёжный камин и вполне уютная кровать с достаточным количеством тёплых одеял, так как сама панна Левандовская частенько ночевала там до самой поздней осени. Укутав бедовенькую незнакомку в настоящий кокон из махровых пледов, хозяйка усадьбы разожгла камин да, бросая между делом взгляды на кровать, призадумалась о происхождении той. Как ни крути, а прелестная панночка вовсе не похожа на простую селянку, уж больно она ладненькая да чистенькая, словно царских кровей. А ведь каждого из своих соседей благородного происхождения Божена знала поимённо, благо, что их всех можно было пересчитать по пальцам, кому ведь охота селиться в этакой глухомани. И если призадуматься, то своим телосложением неведомая пришелица, хоть она и мала из себя, что феечка, напоминала всё-таки не ребёнка, а вполне взрослую девушку. И откуда она только такая взялась в их краях?

Раз уж никакой иной помощи она пока что изобрести не могла, Божена решила ненадолго оставить свою подопечную, чтобы привести себя в порядок, а заодно и проверить, чем там занимаются её незваные гости. Когда она выбежала из своего укрытия, дождь лил как из ведра, так что девушка вмиг вымокла до нитки. Всей душой она надеялась, что ей удастся пробраться к себе в комнату незамеченной, не попавшись никому на глаза в том плачевном виде, до которого её довела многочасовая прогулка по бездорожью и немилосердный ливень. Но удача нынче явно не была на стороне отчаянной искательницы приключений, и прямо под лестницей на второй этаж девушку поджидала встреча с наиболее нежеланными из всех возможных для неё визитёров. И вот она изукрашенная царапинами, простоволосая и босая - ведь её любимые ботинки вместе с бабушкиной шалью так и остались лежать в лесу под мольбертом - в этом порванном, перепачканном краской и мокром насквозь платьице, которое и в лучшие времена не могло произвести на них хорошего впечатления, предстала пред паном Левандовским и его молоденькой женой. К довершению всего Божена краем глаза заметила за их спинами силуэт некого незнакомого ей мужчины, в глазах которого она наверняка выглядела сейчас сущей лешачкой, вылезшей прямиком из болота. Впрочем, во свете предстоящего выговора от отца, приправленного остротами дерзкой на язык Катаржины, мнение постороннего человека имело для неё не такое уж и большое значение.

- Как это мило, что ты всё-таки соблаговолила объявиться. Воистину границ не имеет гостеприимство этого дома. - сухо обронил барин, с нескрываемым отвращением разглядывая дочь через пенсне.

Ян Левандовский был из того немногочисленного рода людей, кого возраст только красит, а потому даже на шестом десятке он оставался достаточно привлекательным мужчиной, выглядевшим безукоризненно в любой жизненной ситуации. Орлиный профиль, мефистофелевская бородка, тёмно-русые с лёгкой проседью волосы и некое потомственное обаяние самого элегантного из всех польских аристократов - вот те черты, которые притягивали к нему всеобщие взгляды даже в кругу молодёжи. И последним штрихом, дополняющим этот совершенный образ, являлась очаровательная супруга, ежечасно виснущая на его руке с томным видом. Миниатюрная пани Левандовская, похожая на фарфоровую статуэтку едва доставала мужу до плеча, даже на своих модных каблучках, а весила она столь мало, что становилось удивительно, как её до сих пор не унесло ветром. Вся такая чернявенькая и нежно-розовенькая с жуковыми глазами-свёрлами Катаржина носила макияж достойный самой Клеопатры, хотя её кошачьи зрачки, пожалуй, и без этих чернильных стрелок вполне могли загипнотизировать любого из адамовых сынов, попавших себе на беду в её поле зрения. А уж какими словами возможно описать её наряд, состоящий из чего-то такого кружевного, газового, мехового и бриллиантового, на фоне чего её несчастливая падчерица смотрелась нищей побирушкой.

- Ах, душечка! Божена, золотце, как я рада тебя видеть! - растягивая слова с какой-то нестерпимо жеманной интонацией, воскликнула Катаржина и, премило надув губки, добавила. - Но, сладенькая моя, что с тобой приключилось? На тебя напали, ограбили? Ах, я знала, в этой деревне живут одни разбойники! Или, может, ты провалилась... ой, даже неловко сказать, куда. Эти ваши местные уборные просто чудовищны! Настоящее глумление над цивилизацией!

- Я предвидел, что жизнь вдали от общества не пойдёт тебе на пользу, но не думал, что ты настолько одичаешь, что будешь расхаживать по поместью этаким пугалом. - вставил своё слово пан Левандовский, когда в стрекотне его супруги наконец-то образовалась брешь. - Надо полагать, местные свинарки и те больше следят за собой. Даже удивительно, как ты до сих пор не обросла шерстью и всё ещё не опустилась на четвереньки, чтобы бегать по лесу с волками и выть на луну. Я бы сгорел со стыда, если бы моя жена вышла встречать гостей в таком виде.

- А я и не ждала никаких гостей! - не сдержалась Божена. - Потому что не все люди имеют достаточно такта, чтобы оповестит заранее о своём визите

- Это и отличает светскую даму от какой-нибудь скотницы! - гневно откликнулся на это её отец. - Первая в любой час готова принять посетителей в приличном наряде, потому что не обделена уважением по крайней мере к себе самой, не говоря уже об уважении к окружающим.

- Ну, Ясек! Ясю, милый, не надо так сердиться! - принялась напевно канючить Катаржина, страстно прильнув к супругу с видом бывалой кокотки. - Умоляю, не ругайтесь, а то у меня опять случится обморок, как на прошлом карнавале. Пан доктор строго запретил мне нервные потрясения. Наша кралечка просто слишком крепко срослась с простолюдинами, живя в этой ужасной провинции. Но мы же не станем её в этом винить. Нам не стоило оставлять её здесь в одиночестве с местными варварами. И к тому же, Ясю, разве ты забыл, мы ведь приехали сюда вовсе не затем, чтобы ссориться.

- Я уже вовсе начинаю сомневаться в целесообразности нашего приезда. - хмуро откликнулся тот. - Как можно представлять это существо благородным людям, когда оно даже не удосужилось придать себе хоть мало-мальски человеческий вид? Что теперь бедный Стась подумает о нашей семье? Но раз уж она попалась ему на глаза в таком облике, нет смысла оттягивать и дальше это знакомство. Божена. - с некоторой толикой странной официальности, которая звучала совершенно неуместно после давешних оскорблений, обратился он к дочери. - С нами сегодня приехал человек, который горячо желал познакомиться с тобой. Позволь представить тебе сына моего давнего приятеля - пан Станислав Мицкевич. Будь любезна, окажи ему достойный приём и расположение. Намедни Станислав просил у меня твоей руки. И так как вашему союзу ничего не препятствует, мы приехали сюда на выходные, чтобы в кругу ближайших друзей объявить о вашей помолвке.

- Что-о-о?! - ошеломлённо вскрикнула Божена и уставилась на "бедного Стася", который меж тем неспешно вышел из тени, как персонаж шекспировской трагедии, чтобы явить себя яростно полыхающему взору своей новоиспечённой невесты.

Уж с чем никак нельзя поспорить, так это с тем, что юный пан Мицкевич был просто до неприличия хорош собой, так что впору было перекреститься да мчаться от него прочь, точно от самого чёрта, покуда эта его дьяволова красота не лишила вас разума. Неопределённое выражение тонкого лица и изнеженная ломкость грациозной фигуры заставляли гадать о его возрасте, который терялся где-то в пределах восемнадцати и двадцати восьми лет. Волосы, как вороново крыло, кожа белее снега, взгляд с поволокой, а губы-то, что за губы! Да даже и смотреть-то на такие губы уже смертный грех. Этот чувственный багрянец, пламенный и чуть влажный, словно пропитанный свежей кровью, навёл бы, верно, нечестивые грёзы и в самую богобоязненную душу. Затянутый в узкий бархатный сюртук, юноша лениво перебирал золотую цепочку своих карманных часов и ответил на изумлённый взгляд Божены несколько пренебрежительным полукивком, не потрудившись при том изобразить даже самую малую заинтересованность в её персоне. Такое поведение вкупе с вызывающей картинностью его облика, разозлило девушку ещё сильнее, так что она с немного нервным смехом воскликнула:

- Если это розыгрыш, то, вынуждена признать, крайне неудачный! Так что позвольте откланяться. И пропустите меня уже наконец! Я слишком устала, чтобы и дальше сносить эту вашу клоунаду.

- Божена, довольно хамить. - угрожающе выцедил сквозь зубы пан Левандовский.

- А разве же я хамила? - огрызнулась та. - Да я просто сама любезность. Вот только мне не понятно, с чего вы взяли, что я выйду замуж за первого встречного. И о какой ещё помолвке вы собираетесь объявлять, даже не получив на то моего согласия? Нет, с меня хватит!

С этими словами барышня обогнула всю эту лоснящуюся от благолепия и шика троицу и помчалась вверх по лестнице к себе в спальню.

- Божена! - львиным рыком отозвался на её строптивость взбешённый отец, но она даже не обернулась и с такой силой захлопнула дверь в комнату, что просто удивительно, как не рухнул весь дедов особняк.

- Это она, глупенькая, от счастья! - донёсся снизу убеждённый возглас Катаржины. - Мы, женщины, частенько ведём себя подобным образом под влиянием сильных чувств. Оставим её ненадолго одну. Она образумится и принесёт нам свои извинения.

- Ах, "мы, женщины"! - язвительно фыркнула её падчерица, заслышав эти слова, и окинула пылающим взором спальню в поисках какого-нибудь предмета, который можно было бы разбить, дабы выплеснуть всю накопившуюся в ней досаду.

Но тут её блуждающий взгляд случайно упал на зеркало и, встретившись лицом к лицу с собственным отражением, девушка рухнула на пол и бессильно разрыдалась. И вправду, что за безобразный внешний вид! И ведь дело даже не в том, что она хотела бы произвести впечатление на какого-то холёного франта с золотыми часами и этими его губами, достойными лишь падшей женщины. Но вся эта ужасная сцена было будто бы специально подстроена так, чтобы выставить её на посмешище. И как они там, наверное, сейчас хохочут над ней! Катаржина ещё долго не позволит ей забыть о минувшем позоре. Ну, почему всё случилось именно сегодня? И откуда только ей на голову свалился этот расфранченный пан Мицкевич? Нельзя, конечно, судить о человеке по первому взгляду, и всё же Божена никогда не сумела бы довериться мужчине с самодовольной ухмылкой куртизанки и столь женственными руками, которые определённо не поднимали в своей жизни ничего тяжелее флакона с одеколоном. А уж благоухал щеголеватый молодчик слаще всякой майской розы. Но сильнее всего её тревожило, какую выгоду преследует он сам от столь смехотворной помолвки? Стараниями Катаржины панна Левандовская осталась фактически бесприданницей. Безусловно, осталось благородное имя её отца, их дворянский титул и положение в обществе, но неужели этакого хлыща насытит подобная малость. Да юный Мицкевич наверняка тратит за год на один только одеколон, не говоря уже про шёлковые рубашки и лосьон для волос, больше денег, чем причитается Божене на всю её оставшуюся жизнь. Есть, конечно, у неё шкатулка с материнскими драгоценностями, но и та не обеспечит этому избалованному красавцу достойную его запросов жизнь. Подобные типы куда более тщательно подходят к выбору спутницы жизни и не удостаивают своим вниманием всеми забытых лесных отшельниц. И в былые-то годы Божена не искала ухажёров, а теперь и вовсе свыклась со своим одиночеством. И ей совершенно не хотелось, чтобы кто-то нарушал её покой столь грубым образом.

Снова закипая от возмущения, девушка смахнула последние слезинки с ресниц и с воинственным видом поднялась на ноги. Нет, она не позволит им высмеивать себя как какую-то юродивую селянку. И не ради всяких там Мицкевичей, а во имя собственной гордости она должна показать им, чего стоит.

Отворив шкаф, Божена оценила свой небогатый, но вполне изысканный гардероб и остановила выбор на изумрудном платье, расшитом бисером, а затем высушила огненно сверкающие локоны и уложила их в высокую причёску. Оставалось лишь дополнить свой образ каким-нибудь неброским украшением. Но тут её отвлёк назойливый стук в дверь, за которым последовал вкрадчивый шепоток Катаржины:

- Ангелочек мой, как ты там? Надеюсь, ты спустишься к ужину. Мы все тебя будем ждать. Поверь, куколка ты наша, мы с папочкой печёмся исключительно лишь о твоём благе. А уж как тобой очарован милый Сташек! Будь с ним поласковее.

Навязчивое приглашение мачехи едва не заставило Божену отказаться от своего намерения показаться ныне в столовой. Однако вместе с тем её укололо подозрение, что Катаржина того и добивается, зная, как болезненно падчерица воспринимает её показную ласку. С глубоким вздохом девушка всё-таки направилась к лестнице, но на ходу, бросив взволнованный взгляд на окно, за которым пуще прежнего барабанил дождь, неожиданно для себя решила прежде, чем идти на ужин, проведать свою загадочную гостью. На этот раз она обулась в резиновые сапоги и вооружилась зонтиком, чтобы пересечь двор с наименьшими потерями для своего вечернего наряда. Легко перепрыгивая через широкие лужи, Божена вмиг добралась до летнего домика и, едва лишь ступив на порог, с радостью заметила, что спасённая ею девочка пришла в сознании. Однако при виде неё несчастная испуганно подскочила на постели и сжалась в мелко дрожащий комочек, словно её окружила стая голодных волков.

- Ах, миленькая панна, не бойтесь меня! - как можно ласковее обратилась к ней хозяйка усадьбы с дружелюбной улыбкой. - Я не причиню вам никакого зла. И, поверьте мне, здесь вы в полной безопасности. Меня зовут Божена Левандовская, и вы сейчас находитесь в моём поместье. Могу ли я узнать ваше имя, чтобы как можно скорее связаться с вашими родственниками. У вас ведь есть... есть семья? - неловко уточнила она после некоторой паузы.

Но девушка так ничего и не ответила ей, впрочем, взгляд её смягчился, а расслабленная поза перестала выражать недоверие и испуг. И какие же чудесные глазки незабудками цвели на кротком её личике! В них, верно, уместилась бы добрая половина звёздного неба, а пушинки её ресниц были гуще ежевичных зарослей на окраине сада, так что возникало непреодолимое желание коснуться их губами.

Осторожно приблизившись к кровати, словно приручая диковатого лесного зверька, Божена присела с ней рядом и вновь попыталась завести диалог:

- Так вы не желаете ничего рассказать о себе? Поймите, я ваш друг и желаю вам помочь. Вы можете оставаться здесь, сколько пожелаете, но если у вас всё же есть родные, нам следует уведомить их о вашем нынешнем местопребывании, чтобы они не волновались. С вами приключилась какая-то беда? Хотя, пожалуй, сейчас вам не стоит вспоминать об этом. Мы поговорим позже, когда вы окрепнете. Возможно, вы хотите есть или...

Но договорить барышня не успела, потому что её подопечная внезапно упала ей на грудь с горькими рыданиями. Глубоко растрогавшись, панна Левандовская и сама едва не расплакалась и, нежно поглаживая девушку по прекрасным волосам, попыталась её успокоить:

- Ну что вы, хорошая моя? Не надо, всё пройдёт. Вас никто больше не обидит, обещаю.

Нашёптывая самые нежные слова ей на ушко, Божена заласкала бедняжку на своих руках, а когда та слегка притихла, уложила обратно на подушки. Тогда-то измождённое дитя и обвило её слабенькими ручками за шею да поцеловало с непосредственной доверительностью ребёнка, а затем уютно зарылось под одеяло с сомлевшим видом на грани забытья.

- Мне надо идти, милая моя. - печально молвила Божена, с умилением наблюдая, как девочка часто моргает глазами, пытаясь побороть одолевающую её дремоту. - Но я постараюсь вернуться к вам как можно скорее. Впрочем, если хотите, я останусь. Пожалуй, мне будет куда приятнее провести это время с вами, нежели в обществе каких-то напыщенных снобов.

Однако сонная панночка отрицательно покачала головой и выпустила её руку из своей, как бы давая понять, что отпускает свою новую подругу, дабы та могла соблюсти все требующиеся от неё светские приличия по отношению к докучным гостям. Трепетно поцеловал свою маленькую гостью в висок, Божена бесшумно покинула летний домик и в глубокой задумчивости возвратилась в особняк. И только зайдя на порог столовой, заполонённой целым скопищем незнакомых ей людей, она запоздало вспомнила, что в рассеянности так и забыла переобуться. Какие ещё колкости предстоит ей выслушать, если кто-нибудь заметит резиновые сапоги на её ногах и забрызганный грязью подол? Стараясь не обнажать своего смущения, Божена, сопровождаемая заинтригованными взглядами, с поистине королевским видом прошествовала внутрь и, судя по тому, как сузились зрачки наигранно улыбающейся Катаржины, ей вполне удалось произвести должное впечатление на присутствующих. Пан же Мицкевич при её появлении выразительно приподнял бровку и издал непристойно громкое "о-о-о-о...", как бы давая тем самым понять, что его невеста оказалась не столь уж безнадёжна, как он полагал давеча. Это пожалуй, было ещё оскорбительнее его недавнего безразличия. Ещё не хватало, чтобы он присвистнул ей вслед, как какой-то гулящей особе. Но хуже всего, что единственное свободное место за столом оказалось как раз-таки напротив него. Стараясь не обращать внимания на откровенно оценивающий взгляд, которым тот безо всякого стеснения буравил её, Божена обменялась приветствиями и вымученными любезностями со своими гостями. Когда же она наконец, преодолев все девять адских кругов этикета, смогла обратиться к содержимому своей тарелки, её мачеха во всеуслышание прощебетала с плохо скрываемым сарказмом в голосе:

- Ах, ласточка моя, как же ты прелестно округлилась с нашей прошлой встречи! Всё-таки жизнь в деревне явно идёт на пользу здоровью. Какая же ты румяненькая и щекастенькая! Видимо, без папенькиного контроля ты стала ещё больше налегать на сладенькое. Вот только смотри, как бы тебе и самой не превратиться в сдобную булочку. В конце концов, такие излишества могут показаться окружающим признаком дурного тона.

Так и замерев с вилкой в руке, панна Левандовская ощутила, как у неё защипало в глазах от едва сдерживаемых слёз. Катаржина превосходно знает, как испортить аппетит, чтобы её падчерице и кусок в горло не полез до самого конца ужина. Но на этот раз Божена отважилась-таки дать ей отпор, не позволив этой пронырливой особе в очередной раз торжествовать свою над ней победу. Выпрямившись, девушка подняла взгляд на невинно хихикающую мачеху и холодно обронила:

- То же самое я могу сказать и о количестве твоих украшений, Катаржина. По крайней мере, благодаря тому звону, что ты издаёшь при каждом своём движении, я всегда смогу точно определить, в какой части моего дома ты находишься.

Произнеся это, Божена с удовольствием проглотила кусочек жареной рыбы и откусила половину от ароматнейшего пирожка с капустой, игнорируя и яростные взгляды позеленевшей с досады барыни, и едва слышные попрёки своего отца. Этот хлопотный день так её утомил, что она просто ужасно проголодалась и опомнилась, лишь когда заметила странное возбуждение за столом.

- Поздравляем! Поздравляем! За молодых! - слышалось со всех сторон.

Невольно похолодев, барышня подняла голову и столкнулась взглядом с дерзко ухмыляющимся Станиславом, который сей же миг подчёркнуто медленно облизнул свои алые губы с неописуемо пошлым выражением. И надо же ей было так увлечься ужином, что мимо её ушей даже пролетело прилюдное объявление об это проклятой помолвке.

- Нет, позвольте, я не... - пролепетала смятенная девушка, но голос её моментально потонул в общем гвалте.

Навязанный же ей жених тем временем бодро вскинулся на ноги и, воздев фужер, с водевильным жеманством промурлыкал своим контр-тенором:

- За ваше здоровье, любовь моя!

Где-то там, в глубине самоё себя панна Левандовская в эту минуту громко кричала, била посуду, переворачивала мебель, разрывала всякое знакомство со своей семьёй и сбегала за границу, чтобы сделаться бесстрашной покорительницей прерий, а то и вовсе морской разбойницей. Но вопреки её отчаянному желанию во всеуслышание заявить о своём протесте, девушку внезапно охватило такое страшное оцепенение, что она и рта открыть не смела. И виною тому явно был не страх перед отцом или покорность светским приличиям. Взяла ли над ней верх необычайная усталость после всех её давешних хлопот, оглушила ли столь исключительная перемена в собственной судьбе или, может, загипнотизировал взгляд инфернального молодчика, но как бы то ни было, несчастная барышня так и не сумела даже единым жестом опротестовать происходящее. А гости меж тем уже с жаром обсуждали предстоящее бракосочетание.

- Главное, успеть справить венчание до холодов. - деловито стрекотала Катаржина. - А то как затянут дожди, что и из дому лишний раз выходить не захочешь. Да и какая же это свадьба под дождём? Недели за две, положим, со всеми приготовлениями управимся, чтобы никак не позже Дня Святого Франциска устроить банкет. Бедняжечка-то наша и так уж засиделась, столько лет счастья своего дожидаясь. Разве можно её ещё заставлять ждать. Она, поди, уж и вовсе отчаялась, горемычная. Да Бог смилостивился, послал ей Сташека.

- А чего тянуть-то? Да мы их хоть нынче же обвенчаем! - нетрезво хохотнул одутловатый ксёндз, обтирая перепачканные маслом пальцы о нагрудник.

- Ну скажете тоже, "нынче же"! - зафыркала недовольная пани. - Нам ещё столько всего нужно подготовить. С одним только фасоном свадебного наряда хлопот не оберёшься. Божена, сами видите, барышня у нас специфическая, на её фигуру не всякое платье сядет.

- Милый Стась, а куда же вы отправитесь в свадебное путешествие? Ах, наверняка в Ниццу, не так ли? - подала голос пани Агнешка Яцишина, лупоглазая блондинка с овечьими кудряшками, столь же шумная и недалёкая, как её лучшая подруга Катаржина.

- Не хочу опять в Ниццу. - капризно поморщил свой прекрасный носик пан Мицкевич с таким несчастным видом, словно ему предлагают подгоревшую манную кашу с пенками и комочками. - Я всю весну там с тоски промаялся. А уж моя июльская поездка в Грецию и вовсе оказалась попусту потраченным временем. Вероятно, даже в этом захолустье больше развлечений сыщется, нежели там. Европа мне смертельно наскучила.

- Сташек, голубчик, так куда же ты хочешь? - жалостливо просюсюкала пани Левандовская, будто обращаясь к больному ребёнку.

- Даже и не знаю. - трагически откликнулся тот, откинувшись на спинку стула. - Мне не хватает чего-то экзотического. Первобытная природа где-нибудь на необитаемых островах. Всеми забытые языческие племена, ритуальные танцы у ночного костра. В тех далёких краях, где люди вовсе не носят одежду и готовят напитки из дурманных трав, пряностей и терпких плодов, вызывающих пророческие сны.

- Не носят одежду? - глупенько захихикала Агнешка в ладошку. - Стась у нас такой проказник.

- А вы, панна Божена, как относитесь к экзотике? - с вызовом обратился молодой человек к своей обескураженной невесте, обнажив в хищном оскале ряд алмазно сверкающих зубов.

- У нас в трёх верстах отсюда пруд есть с пиявками. Так, может, вам там понравится? - выпалила на одном дыхании девушка, наконец-то преодолев сковавшую её немоту.

Надо было видеть, как вытянулось лицо у юного любителя экзотики от этих слов, а ежесекундно вспыхнувший пан Левандовский насилу скрепился, чтобы не разразиться бранью, столь его возмутило поведение дочери.

- Смотрите-ка, дождь совсем кончился! - поспешно перевела тему беседы Катаржина. - Так почему бы нам всем не прогуляться по саду? Не знаю, как насчёт ритуальных танцев, но уж ночной костёр мы вполне можем устроить...

- Ни в коем случае! - твёрдо возразила на это Божена. - Вы уже забыли, какой пожар едва не устроили здесь в прошлый раз? И вообще, господа, я убедительно прошу воздержаться от чрезмерно бурных развлечений и не шуметь в саду по ночам. В летнем домике гостит моя подруга. Ей сейчас нездоровится, поэтому, будьте любезны, не тревожить её.

- Что ещё за подруга? - неприязненно осведомился её отец, но она оставила его вопрос без внимания, прекрасно зная, сколь неодобрительно тот отнесётся ко всей этой истории, если догадается, что его нерадивая дочь приютила у себя безвестную незнакомку.

- Вы сказали, нездоровится? Так, может, я могу чем-нибудь помочь? - внезапно обратился к барышне сидящий по левую руку от Станислава господин.

Это был мужчина средних лет с ясными глазами и печальным лицом мученика со средневековой иконы. Обратив на него немного растерянный взгляд, девушка попыталась вспомнить, как его зовут, и задумалась над тем, что он подразумевает под своими словами.

- Ах, пан доктор только и ищет, кому бы ещё оказать помощь. - томно вздохнула пани Яцишина, накручивая на пальчик одну из своих тугих кудряшек. - Я бы и сама не отказалась стать вашей пациенткой, дорогой пан Тадеуш. Не найдётся ли у вас лекарства от сердечного томления? В последнее время меня губит жестокая меланхолия. Так, может, вы найдёте способ исцелить меня от неё?

- Я врач и мог бы осмотреть вашу подругу, если это потребуется. - видя замешательство Божены, пояснил тот и, пропуская мимо ушей глупые высказывания бездарно кокетничающей Агнешки, заново представился. - Тадеуш Жемайтис, к вашим услугам, панна.

- Я была бы очень признательна за ваше содействие. - неловко ответила барышня, читая в его взоре вполне неподдельное участие.

- Тогда пойдёмте. В вопросах здоровья промедление недопустимо. Прошу нас извинить, господа. - тут же поднявшись на ноги, учтиво обратился он к собравшимся.

- Как? Вы уже покидаете нас? - неприятно удивилась Катаржина. - Даже не попробовав десерт?

- Полагаю, наше отсутствие не лишит вас радости насладиться десертом. - сдержанно заметил мужчина. - Простите, но моя профессия порою вынуждает проявлять подобную бестактность.

Однако что-то подсказывало Божене, что причина, по которой он так спешил покинуть столовую, заключалась не только лишь в велении врачебного долга. В выражении его строго очерченного лица проскальзывало нечто такое, из чего можно было сделать вывод, что пану Жемайтису, как и ей, стало просто нестерпимо сносить и дальше вопиющую пошлость здешнего общества. Бросая в его сторону осторожные взгляды, девушка всё ещё пребывала в некотором напряжении, не зная, можно ли доверять кому-то из знакомых её мачехи, среди которых на одного порядочного человека приходилась дюжина проходимцев. Но в этом мужчине присутствовала располагающая к себе мягкость и подчёркнутая корректность манер, вдвойне приятная её сердцу на фоне вульгарного поведения прочих гостей. Поэтому панна Левандовская всё же отважилась поведать ему без утайки всю приключившуюся давеча историю. Тадеуш выслушал её предельно внимательно, но воздержался от каких-либо замечаний, покуда его взору не предстала сама пациентка. Чтобы не пугать бедняжку, Божена решила зайти внутрь первой и подготовить ту к встрече с доктором. Девушка, казалось бы, согласилась с необходимостью медицинского осмотра, но всё же при виде незнакомого мужчины затряслась, как осиновый листочек, и лишь после долгих уговоров своей терпеливой покровительницы подпустила его к себе. Впрочем, пан Жемайтис оказался необычайно деликатен в обращении, так что девушка вскоре успокоилась и позволила доктору осмотреть себя. Едва он закончил, хрупкое дитя укрылось одеялом с головой и тот час же погрузилось обратно в сон, а её радетели бесшумно вышли в сад.

- Что скажете, пан доктор? - тревожно обратилась к нему Божена.

- К счастью, я не обнаружил ни переломов, ни вывихов. - ответил тот, задумчиво всматриваясь куда-то вдаль. - Сотрясения, как я могу судить, тоже нет. Но несчастная пребывает в глубоком шоке. Вы заметили, она словно пытается заговорить с нами, но не может. Видимо, она лишилась речи от пережитого. Но будем надеяться, это поправимо. Меня беспокоит другое. Вы обратили внимание на эти отметины на её теле?..

- Да-да! - с жаром закивала девушка, обрадовавшись, что она может обсудить с ним свои подозрение.

- Боюсь, над бедной панной надругались. - продолжил он и слегка смущённо добавил. - Но вы же понимаете, я не могу сейчас осмотреть её подобным образом, чтобы установить это наверняка. Она и так смертельно напугана, и прикосновение любого мужчины станет для неё невыносимым. Что, собственно говоря, и подтверждает мою теорию. К тому же это всё равно ничего нам не даст. Даже если её действительно изнасиловали, мы едва ли сможем разобраться с этим вопросом, покуда она не придёт в то состояние, чтобы поведать нам о выпавших на её долю злоключениях от первого лица. Как врач я могу сделать заключение, что её физическое здоровье фактически не пострадало. Ей необходим отдых, крепкий сон и здоровое питание. Я дам вам травяной настой, который поможет ей быстрее восстановить силы. И я уверен, под присмотром столь заботливой сиделки, как вы, она вскоре совершенно выздоровеет, и к ней вернётся речь.

- Благодарю вас, пан Жемайтис. - горячо откликнулась Божена. - Однако я имела в виду кое-что другое. Да, бесспорно, какой-то низкий человек совершил над ней злодеяние. Но я говорила о тех странных следах, что остались у неё на шее. Как вам кажется, что это может быть?

- Очевидно, укус какого-то животного. После того, как её бросили погибать в этих дебрях, с ней могло приключиться, что угодно. Хорошо, что до неё хотя бы не добрались волки.

- И что же это за зверь, по-вашему?

- Возможно, змея. - неуверенно предположил он.

- Да откуда же у нас взяться таким змеям? Это ведь натуральный питон получается. - решительно отмела барышня его теорию и, потупившись, через силу проговорила. - А вам не кажется... не кажется, что это очень похоже... на укус вампира?

- Вы подразумеваете летучую мышь? - тактично уточнил доктор.

- Нет-нет, я говорю про настоящего вампира. Ну, как граф Дракула... - сдавленно пробормотала зарумянившаяся Божена, ужасно боясь, что он поднимет её на смех, как суеверную деревенскую дурочку.

- При всём моём уважении, панна Левандовская... - замялся мужчина. - Понимаете, я человек науки. И хоть меня восхищает образность местного фольклора, я не могу отнестись к подобным вещам всерьёз. Поверьте мне, рана совершенно неопасна. Я тщательно всё обработал, вам необходимо лишь следить за её температурой и во избежание воспаления почаще менять повязку. А чтобы рассеять все ваши сомнения, я буду самолично присматривать за вашей подопечной и при любой возможности навещать её. Вы можете безо всякого смущения обращаться ко мне за помощью в любой час при первой же необходимости.

Со словами самой искренней благодарности девушка приняла его руку, и они молча направились обратно к усадьбе. Небо расчистилось, и каждый листочек сада осеребрил свет взошедшей луны. До полнолуния оставалась буквально пара ночей, и зерцало Дианы почти достигло высочайшего пика мощи и красоты, отчего всё вокруг выглядело таинственным и мистическим, как бывает только во снах. Распрощавшись с паном Жемайтисом у лестницы, Божена уже собиралась подняться к себе, как из столовой, откуда по-прежнему доносился звон бокалов и нетрезвый женский смех, вышел её отец.

- Нам нужно поговорить. - молвил он тоном не терпящим возражения.

Ощущая, как у неё мучительно заныло под ложечкой, девушка удручённо последовала за ним в кабинет. Эти беседы тет-а-тет, без участия язвительной ведьмочки Катаржины, чьё присутствие, так или иначе, придавало семейным скандалом оттенок фарса, который невозможно воспринять всерьёз, были сродни пытки калёным железом. Сильнее всего страшась, что она опять, как бывало в отрочестве, онемеет пред парализующей суровостью отца, Божена решилась первой начать наступление, чтобы он не успел сломить её дух.

- Отец, чтобы вы сейчас ни сказали, я твёрдо заявляю, что никогда не выйду замуж за пана Мицкевича. Буде вам угодно, можете лишить меня наследства и своего расположения, изгнать на улицу или сослать в монастырь. Я предпочту любые возможные лишение этому постыдному замужеству.

- Божена, ты не понимаешь ситуации. - на удивление спокойно произнёс пан Левандовский, сплетя свои утончённые пальцы. - Я не предоставляю тебе никаких альтернатив. Не будет никакого монастыря, изгнания и прочей чуши, которой ты понабралась из этих своих бульварных романов. И, пожалуйста, не устраивай истерики и не пытайся запугать меня угрозами самоубийства. Ты не какая-то там Офелия или Джульетта. Ты двадцатисемилетняя старая дева, не наделённая ни внешней привлекательностью, ни достаточным умом, чтобы осознать это. Предложение Станислава это настоящий подарок судьбы, который ты совершенно ничем не заслужила. И у тебя нет абсолютно никаких причин, чтобы отказывать ему, кроме твоего извечного желания насолить нам всем и лишний раз проявить свой скверный характер. Образованный юноша из благородной семьи, обладающий баснословным состоянием и исключительной красотой. Ты мечтала о принце из сказки? Вот тебе, пожалуйста, принц. Чем ещё ты недовольна?

- Хорош "принц"! Да у него же вовсе нет никаких манер! - возмутилась девушка.

- В таком случае, вы вполне друг друга стоите. - ядовито заметил мужчина. - Меня изумляет, что бедный Стась даже после того, как ты предстала пред ним настоящим чучелом, не изменил своему намерению сочетаться с тобой браком. Да ты молиться на него должна! Я бы на его месте уже сбежал от такой невесты. Какой нормальный мужчина захочет связаться с подобной образиной и хамкой?

- Исходя из этого, можно сделать вывод, что ваш хвалёный Стась как раз-таки ненормальный! - злобно огрызнулась глубоко обиженная барышня. - Разве вам не должно показаться подозрительным, что этот павлин заинтересовался моей персоной, несмотря на то, что он не получит никакой выгоды от нашего брака? Неужели вас это совсем не настораживает? На что я ему вообще сдалась, раз уж я такая мерзкая и недостойная, как вы утверждаете?

- Об этом Станислав поведает тебе лично после вашего венчания. - безразлично пожал он плечами. - Ума не приложу, что он в тебе нашёл. Видимо, любовь действительно ослепляет и делает безумным.

- Да какая ещё любовь? Он же знать меня не знает!

- К счастью для себя. - фыркнул на это пан Левандовский. - Когда до тебя дойдёт, что это попросту непристойно - жить тут в одиночестве и изображать из себя речную нимфу. Да и не больно-то ты похожа на нимфу. Возможно, в своём воображении ты бесстрашная амазонка, святая великомученица или королева-девственница, но взгляни в зеркало и убедись сама, что это зрелище воистину смехотворно. Нет, даже хуже того - гнусно! Ты опустилась, располнела, как деревенская баба, сделалась дурна собой и вконец позабыла о том, как следует вести себя в светском обществе. И коли уж ты сама ничего не смыслишь в подобных вопросах, то прислушайся к мудрым советам Катаржины, чтобы научиться хоть немного походить на женщину, а не на говорящий куль с мукой.

- Ах, вот в чём всё дело! - горько рассмеялась его дочь. - В том, что я не похожа на эту тощую стрекозу, чья голова забита одними лишь побрякушками. О да, с помощью Катаржины я быстро обучусь торговать собой и вертеть мужчинами, как балаганными куколками.

Но не успела она договорить, как отец влепил ей звонкую пощёчину и процедил сквозь зубы:

- Довольно, Божена. Ещё до конца следующего месяца ты станешь зваться пани Мицкевич. И пусть дальше с тобой мучается Станислав. А я наконец-то освобожусь от того непосильного бремени, которым ты стала для своей семьи.

Отчаянно всхлипнув, девушка приложила ладонь к огнём пылающей щеке и умчалась из кабинета в слезах. "Бремя"! Вот, чем она стала в глазах родного отца. Неудивительно, что он готов отдать Божену хоть волкам на съедение, лишь бы поскорее избавиться от неё.

Вбежав в кухню, девушка кинулась на шею старой Ядвиге, хлопочущей над горой грязной посуды, и разрыдалась во весь голос.

- Миленькая моя, что с вами? - испугалась кухарка, по-матерински прижав её к себе

- Ах, Ядзя! Ядзя! - только и могла стонать несчастная барышня.

Но сколь бы глубока ни была её скорбь, выплакав все накопившиеся в ней слёзы, девушка почувствовала облегчение и, впав в полусонное безразличие ко всему сущему, лежала на коленях своей добродушной утешительницы.

- Ядзя, дорогая, а ты всё ещё сердишься на меня за то, что я бросила тебя одну встречать гостей? - через какое-то время поинтересовалась она, подняв на ту виноватый взгляд.

- А то как же! - пробурчала Ядвига, тщетно пытаясь напустить на себя недовольный вид. - Эти-то налетели, что вороньё, едва меня саму не заклевали. Благо, что Кшисек успел рыбки наловить, послал Святой Пётр добрый улов. Хоть накормили эту прорву. А барышня всё гуляет, картинки свои рисует.

- Ну, с картинками нынче ничего толкового не вышло. - грустно улыбнулась Божена. - Ты прости меня, моя хорошая. Вот только если бы не пошла я давеча в лес, то могла бы душа безвинная погибнуть. И ты, Ядзя, вот что, скажи-ка Миколаю, чтобы никого к летнему домику и близко не подпускал. Да и сам пусть туда нос не суёт. У меня там барышня гостит совсем молоденькая. Не хочу, чтобы её кто-нибудь напугал.

- Да уж Миколаю до барышень давно дела нет. Ему бы всё спать да спать. Сад, того и глядишь, бурьяном зарастёт. А без вас-то тут и вовсе всё запустеет, обветшает. И как же мы будем?.. - посетовала она, утирая уголком передника набегающие слёзы.

- Почему это без меня? - удивилась её хозяйка.

- Панна ведь скоро под венец пойдёт, да и уедет в большой город. И хоть радуюсь я за вас, родная, а всё ж и разлучаться горько...

- Не бывать никакой свадьбе! - резко поднявшись, воскликнула девушка. - Не бойся, Ядзя, я останусь с вами. Спроважу к лешему всех этих скоморохов, да и заживём по прежнему.

- Да как же это, панна? - изумилась кухарка. - Вам такое счастье Царица Небесная послала, а вы его из рук упускаете. Нешто ещё такой шанс выпадет? Барин-то видный - кровь с молоком! Вы хватайте его с руками да ногами и живите себе не горюйте.

- "Кровь с молоком"! - передразнила её барышня. - Да это какая-то сметана! Прокисшая! С желчью! Ох, не зли ты меня, Ядзя. Даже и речи об этом вести не желаю. Ты-ка лучше собери мне угощение для моей гостьи. Ей нужно хорошо питаться, чтобы скорее поправиться.

Прежде, чем уйти, Божена задержалась в дверях и отрешённо промолвила:

- А помнишь, Ядзя, те сказки, что ты мне про вампиров рассказывала?

- Да какие ж это сказки, панна! - едва ли не с обидой в голосе откликнулась та. - Как припомню, чего устроил в деревне бедный Франчишек в годину моей конфирмации, так по сей день кровь стынет в жилах!

- И что же будет с человеком, если его укусит вампир? - прошептала девушка, невольно холодея.

- С первым же полнолунием сделается и сам укушенный упырём.

- И неужели нет способа спасти несчастного?

- Известное дело, есть. - кивнула старуха и, помрачнев, договорила. - Убить окаянца прежде, чем настанет полнолуние.

С неясной тяжестью на сердце Божена шагала через сад, безотчётно вздрагивая от каждого шороха в кустах. Щербатая луна гигантским колесом катилась по небу над её головой, и казалось, вот-вот сорвётся она, придавит льдистой глыбой, что тяжелее плиты могильной. Тряхнув головой, девушка попыталась отогнать от себя навязчивый морок и расправила плечи. И что за чушь взошла ей на ум. Прав пан Жемайтис, нет места вампирам в новом мире, где ездят поезда и летают дирижабли. Надо меньше слушать байки неграмотной Ядвиги.

При её возвращении в летний домик, спящая девочка пробудилась и, просияв светлым своим личиком, простёрла к ней руки, как ребёнок, ищущий материнской ласки.

- Как вы, ангел мой? - присаживаясь рядом, с неисчерпаемой нежностью обратилась к ней Божена. - Вы, наверное, ужасно проголодались, а я в этой суете никак не уделю вам достаточно внимания. Ах, милая, остаться бы мне тут с вами, вдали от этих несносных людей. Вы не будете против, если я переночую здесь сегодня? В особняке опять всю ночь будет стоять шум да гам, что и глаз не сомкнёшь.

В ответ на эти слова девушка радостно закивала головой и привлекала её к себе. Скинув с себя платье и рассыпав по плечам богатые локоны, панна Левандовская залезла под одеяло, где барышни, умиротворённо внимая убаюкивающему потрескиванию дров в камине, разделили свою полночную трапезу.

- Добрый мой друг, как же мне обращаться к вам, если вы не можете назвать мне своего имени? - через некоторое время вздохнула Божена, перебирая пряди её искрящихся в полумраке волос.

Тут её гостья оживлённо встрепенулась и указала ей на лилию, вырезанную на спинке кровати.

- Так вас зовут Лилиана! - обрадовалась хозяйка усадьбы, но та отрицательно покачала головой. - Тогда как же? - расстроенно протянула девушка. - Быть может, Элиза? Или Изабелла? Зузанна? И это тоже не то? А что, если Бланка?

Но сколько бы Божена ни перечисляла имён, ей никак не удавалось угадать, так что она уже была готова сдаться, как вдруг её посетила любопытнейшее предположение.

- Ах, знаю! Марианна! - с ликованием рассмеялась она и пояснила. - Ведь лилия это символ Девы Марии, не так ли?

Однако таинственная незнакомка вдруг сделалась невероятно хмурой и даже оттолкнула её от себя с каким-то агрессивным ожесточением во взоре.

- Что случилось, душа моя? Чем я столь жестоко вас обидела? - сокрушённо молвила огорчённая панна. - Простите меня, умоляю! Похоже, я утомила вас своими расспросами. Но, быть может, мы всё-таки остановимся на первом варианте, если это имя не столь противно вам, как то, что я назвала последним. Не позволите ли вы мне временно, до тех пор, пока вы не сможете представиться, звать вас Лилиана?

Смиренно улыбнувшись, миниатюрное создание пожало её руку в знак согласия и приникло к ней с поцелуем.

- Вот и славно, Лиля. - умилившись на неё, произнесла Божена и, пригрев ту в своих объятьях, нашептала ей на ушко. - А теперь спите, дорогая. Все ваши горести позади. Я верю, новый день принесёт вам радость и покой. Ах, голубка, какие же у вас холодные ножки. Ложитесь-ка вот так, поближе ко мне, чтобы согреться. Завтра я подыщу вам что-нибудь из одежды. Вот только мои платья вам точно не подойдут... Возможно, мой отец прав, называя меня коровой. - с горечью усмехнулась она.

Но новая её подруга, резко замотав головой, привстала на локте и принялась расцеловывать её руки и ланиты, каждым своим прикосновением опровергая жестокие высказывания пана Левандовского. Тем самым она словно одарила девушку щедрым букетом комплиментов, выраженным без силы слов, одним лишь языком безмолвной нежности. Ещё никогда Божена не ощущала себя столь любимой, прекрасной и счастливой. Обретя в своей дружбе утешение после всех минувших печалей, девушки крепко заснули в объятьях друг друга. Однако мирный их сон продлился недолго. Среди ночи окрещённая Лилианой дева заметалась в постели с тягостным стоном, так что резко пробуждённая Божена решила, что той снится кошмар. Но глаза несчастной оказались широко распахнуты, и всякий след дрёмы покинул её черты. Мучительно извиваясь в судорожном трепыхании, девушка внезапно запрокинула голову и звонко заклацала маленькими жемчужинками зубов, издавая при этом глухой рык, что доносился даже не из глотки, а откуда-то из самой глубины её утробы. И незрячая луна заглядывала в окно своими слепыми бельмами, высвечивая каждый уголок комнаты, так что всё происходящее напоминало театральное представление на ярко освещённой софитами сцене. Пытаясь удержать в своих руках бедняжку, Божена вспомнила о словах доктора Жемайтиса, учтиво предлагающего им помощь в любое время суток. Но для того, чтобы позвать его, ей пришлось бы оставить несчастное дитя в одиночестве, а это было попросту недопустимо. Да и сможет ли им помочь этот учёный человек, категорически отрицающий сверхъестественное? Разве сейчас идёт речь о заурядной телесной немощи, которую можно вылечить настойками и пилюлями? И вновь проносились в памяти леденящие кровь образы из рассказов Ядвиги, услышанных ею в детстве. Шепча молитву, Божена ни на миг не отпускала яростно беснующуюся панночку, пока страшный приступ не начал медленно отступать. Рваные облака, налетевшие с востока, запеленали собой злую луну, и комната погрузилась в целительный полумрак. Бессильно обмякнув в руках своей радетельницы, девочка уронила голову вбок и застыла, как покойница, чем весьма её напугала. Однако присмотревшись, панна Левандовская с облегчением заключила, что девушка спит сном младенцам, словно ничего и не случилось вовсе. Но вот сама Божена, которую так и потряхивало, будто в ознобе, уже не сумела сомкнуть глаз до самого рассвета. Когда же бледное солнце, с трудом пробивающееся сквозь полог тусклых облаков, прогнало призраков ночи, девушка тихонько, чтобы не тревожить спящую, встала с постели и оделась. После пережитого ночью ужаса ей не лежалось спокойно, тело ломило от напряжения, к тому же началась мигрень. Поэтому барышне требовалось движение и свежий воздух, чтобы взбодриться и окончательно не растерять трезвость духа. Поправив одеяло на своей сладко дремлющей гостье, она уже хотела покинуть летний домик, как вдруг с удивлением обнаружила свой нагрудный крестик, лежащий на полу посредине комнаты. И когда же она успела его обронить? С волнением сжав крест в ладони, Божена вышла в затенённый утренними сумерками сад и поежилась от промозглого объятья сырого с ночи воздуха. Рассеянно пробираясь между розовыми кустами и разросшимися плодовыми деревьями, девушка раздвинула нависшие над головой ветви и, непроизвольно вскрикнув от неожиданности, едва не врезалась в преградившего ей дорогу пана Мицкевича. Возникнув будто из-под земли, стройный юноша навязчиво придерживал её рукой за талию, ведь она едва не потеряла равновесие от их неловкого столкновения, и столь въедливо заглядывал в лицо своей невесты, будто намеревался выковырять её глазные яблоки. Нипочём бы она не подумала, что этот разнаряженный франт способен подняться в такую рань. Впрочем, сей же миг она догадалась, что, скорее всего Станислав ещё даже не ложился в постель после ночного кутежа. А за какими занятиями и главное, в чьей компании, он мог провести минувшую ночь, думать ей совершенно не хотелось.

- Что вы себе позволяете?! Отпустите меня немедленно! - опомнившись, вскрикнула мигом вспыхнувшая Божена.

- А что я себе позволяю? - театрально вскинув брови, изумился молодчик. - В приличном обществе это называется галантными манерами. Но в здешней глубинке, как я понял, подобное поведение не в чести. Учту на будущее. И в следующий раз обязательно позволю вам шлёпнуться на лопатки, буде такова ваша воля, панна. - осклабился он, неспешно выпуская её из своих объятий, и прежде чем оскорблённая барышня успела ему ответить, иронично присвистнул, оглядываясь кругом. - А садик-то у вас так себе. Настоящие джунгли. Того и глядишь, заведутся какие-нибудь чудовища. Как в сказках. Вы не боитесь монстров, панна Божена?

Собственно говоря, замечание было сделано вполне по существу, сад действительно находился сейчас не в лучшем состоянии, но даже невзирая на объективность сей ремарки, девушка взорвалась от гнева и возгласила срывающимся голосом:

- А я что-то и не припомню, чтобы приглашала вас в свой сад!

- Но ваш сад весьма влечёт меня. И я желаю изучить его поглубже. - пожирая её своими обжигающе холодными глазами, неприятно ухмыльнулся Станислав и продолжил наступать на неё, так что ей пришлось позорно попятиться назад. - Понимаете, панна, я очень люблю первозданную, никем не тронутую природу. А особое удовольствие я получаю, приручая диких животных.

- Дайте мне пройти! Я спешу! - вскрикнула она в отчаянии, упёршись спиной в древесный ствол и запутавшись волосами в его густых ветвях.

- Признаться, панна Божена, я в глубоком смущении. - трагически вздохнул молодой человек, неотступно нависая над ней. - Ваша холодность меня просто обескураживает. Такого со мной ещё не случалось. Ведь обычно я вызываю в людях исключительно лишь самые нежные чувства. Даже... - двусмысленно фыркнул он себе под нос. - ...в вашем батюшке. Так чем же я не угодил вам?

- Я не в силах понять, пан Мицкевич, чего вы добиваетесь. - сбивчиво проговорила девушка, избегая сталкиваться с ним взглядом. - Неужели вы сами не видите, что я вам не пара. Как вообще можно свататься к незнакомому человеку?

- Я видел ваши фотокарточки и был просто очарован с первого же взгляда. - расплылся он в столь лживой улыбке, что Божена ощутила рвотные позывы, как от смрада протухших продуктов. - К тому же Кася столько о вас рассказывала...

- Сомневаюсь, что Катаржина способна сообщить обо мне нечто лестное. - раздражённо откликнулась она на его слова.

- Вы несправедливы к бедной Касе. - мягко упрекнул её юноша. - Она ведь в вас души не чает, а вы всё пытаетесь выставить её злобной мачехой. Может, не стоит сгущать краски, панна? Жизнь это не страшная сказка вашего детства. Да и вы вовсе не Белоснежка. Определённо не Белоснежка. - иронично договорил он, в упор рассматривая её с ног до головы.

- Да куда уж мне! Это скорее вы смахиваете на Белоснежку. - огрызнулась барышня, неприязненно взирая на этого белощёкого, черновласого и алогубого юнца. - Особенно учитывая, что у вас талия тоньше моей и ручки истинной принцессы.

Но если она надеялась хоть немного задеть самолюбие этого выскочки, то потерпела в сём деле полное фиаско. Залившись противнейшим смехом, будто ему в сладость подобные комплименты, Станислав уставился на неё этими своими хитро прищуренными глазищами и вдруг огорошил девушку:

- Панна Божена, вам не стоит стесняться своего тела. Поверьте, я совершенно ничего не имею против женщин с формами.

Ах, он ничего не имеет против! Как же несказанно он её осчастливил! Задохнувшись от гнева, девушка с трудом совладала с собой и сдержанно выговорила:

- Прошу вас, пан Мицкевич, давайте разорвём эту никому не нужную помолвку. Вы ничего не выиграете от брака со мной. Я совсем вам не подхожу. Уверена, вы с лёгкостью найдёте невесту себе под стать.

- Сыскать женщину себе по вкусу я всегда успею. - лениво повёл плечом изнеженный баловень судьбы. - Но мне хотелось бы попробовать чего-нибудь новенького. А тридцатилетней девицы подобной наружности у меня ещё не было. Любопытно, каково это. Наверное, чем дольше голодаешь, тем ненасытнее становишься.

Не веря своим ушам, ведь она даже от этого негодяя не ожидала такой пошлости, Божена занесла ладонь, чтобы огреть его крепкой пощёчиной. Да вот только юный Мицкевич впился в её запястье этой своей кукольной ручонкой - и кто бы мог подумать, что она окажется сильнее стальной клешни - и заломил ей руку за спину, едва не переломив кость. А затем, перейдя все грани приличия, мерзавец обвил свободной рукой девушку за стан и впился в неё своими кроваво-алыми губами в каком-то запредельно гнусном поцелуе, настырно проталкивая угрем извивающийся язык сквозь ленту её губ. Конвульсивно дрожа в его руках от клокочущего в груди омерзения, панна Левандовская попыталась вырваться из постылых объятий, но самовлюблённый хлыщ присосался хлеще всякой пиявки, так что ей оставалось только бессильно трепыхаться, как бабочке, угодившей в сачок. Едва не оскальзываясь на палой листве под этим бесстыдным натиском, барышня из последних сил оттолкнула от себя Станислава и под аккомпанемент его издевательского хохота бросилась прочь. Лицо её пылало, а грудная клетка ходила ходуном, пока она мчалась вихрем к усадьбе. Ещё ни разу в жизни ей не приходилось встречать подобного похабника. Уж лучше и вправду броситься в колодец, чем обесчестить себя союзом с этим грязным типом. Запыхавшись от быстрого бега, Божена поднялась на веранду и обнаружила там Катаржину с Агнешкой, которые по своему обыкновению пили ликёр и целовались. Не сбавляя шага, она пронеслась мимо них прямиком на лестницу в свою комнату и, рухнув на кровать, залилась слезами. И что же ей теперь делать? Неужели нет у неё никакого иного выбора, как только смириться со своей горькой судьбой?

- О, мама! Мамочка! - отчаянно шептала девушка, расплакавшись ещё горше от воспоминания о единственном ангеле души своей, чья любовь была её покровом.

Но всё же панна Левандовская была не из тех барышень, кого можно так легко сломить. Вволю нарыдавшись, она села на кровати с хмурым видом отважного полководца, готового погибнуть в бою к неувядающей славе своей державы. Нет уж, не будет никакого колодца. Она не позволит этому смазливому проходимцу загнать её в тупик. Выход обязательно найдётся.

Поднявшись на ноги, Божена для начала решила привести себя в порядок и сменила вечерний наряд на скромное платье цвета чайной розы, а волосы заплела в косу. Взглянув на себя в зеркало, девушка улыбнулась и с лёгкостью на сердце заключила, что не столь уж она и безобразна, как утверждают её отец с мачехой. А теперь можно было браться за дела. Напившись душистого чая с малиной, взбодрившаяся панна обратилась к деловито хозяйничающей на кухне Ядвиге:

- Ядзя, родная, а ты не помнишь, куда убрали мои детские платья?

- А на что они вам, милая? - удивилась та. - Хотя вам и то верно придётся скоро о детских платьюшках хлопотать, когда свои малюточки народятся. Да вы ж к тому времени свеженькое всё прикупите, заграничное, из Парижей там всяких. При пане-то Мицкевиче станете вы барыня видная, обеспеченная. В мехах да бриллиантах купаться будете.

- Я не о том. - сердито буркнула насупившаяся девушка. - Мне нужны платья, которые я носила в отрочестве, будучи гимназисткой.

Озадачив старую кухарку, барышня следом за ней отправилась на чердак. Точнее наверх полезла одна Божена, ведь грузной старухе такое уже было не под силу, так что она осталась ждать хозяйку под лестницей, выкрикивая оттуда указания, как сыскать нужный ей сундук. К счастью, платья сохранились в превосходном состоянии, и все эти невесомые ленты и кружева сияли той же ангельской белизной. Чмокнув в щёку всё ещё недоумевающую Ядвигу, девушка побежала вниз с пышной охапкой прелестных нарядов, воскресивших в её памяти множество светлых воспоминаний. Это занятие развеяло тоску на её сердце, и Божена шагала через сад, едва не насвистывая какую-то задорную песенку, что она подхватила у деревенских мальчишек. Но в какой-то момент её слух уловил неясный шум со стороны беседки, и она замерла на полушаге, напряжённо вслушиваясь в шорохи осеннего сада. И вот вновь те же едва различимые стоны с некой мучительной интонацией, навевающей на душу темноту. Неужели опять с кем-то приключилась беда? Нырнув под сень раскидистой яблони, панна стремительно рванула на шум и мигом остановилась, как вкопанная. Ах, и почему невозможно развидеть то, что однажды попалось тебе на глаза! Прямо на полу беседки, как какие-то ополоумевшие звери, сплетённые в единый комок раскалённой плоти, предавались греху Катаржина и Станислав. И в этот час, при свете дня, даже не страшась быть обнаруженными! Прикрыв уста ладонью, сражённая этим зрелищем барышня ощутила, как из глаз её невольно брызнули слёзы. И как бы она ни сердилась на своего отца, с которым они никогда не могли достичь понимания, ей стало невыносимо больно за него. Но чего ещё мог он ожидать, взяв в жёны эту безнравственную девицу, которая моложе его на тридцать лет. Сколь бы ни был статен и хорош собой пан Левандовский для своего возраста, он всё же безоговорочно проигрывал этому юному развратнику, чья порочная красота приманивала к нему, что патока ос, сродные Катаржине натуры.

Однако самое худшее ещё ожидало Божену впереди. Хоть она, казалось бы, не издала ни шороха, пан Мицкевич заметил её присутствие и повернул к ней свою голову, пронзив всю насквозь своим торжествующим взглядом истового дьявола. Но что же дальше? Развернувшись на девяносто градусов, голова его не остановилась, а продолжила своё медленное вращение, достигнув ста двадцать, а затем и ста восьмидесяти градусов, и так, покуда не обратилась вокруг себя, приняв своё естественное положение. Тут уж из уст барышни вырвался приглушённый всхлип ужаса, после чего она, не помня себя, ринулась куда-то сквозь кусты. Жадно глотая на бегу воздух ртом, девушка будто бы спасалась бегством от кошмара, явленного во плоти, пока не споткнулась о древесный корень и не рухнула на ворох опавшей листвы. Вцепившись дрожащими пальцами в прутья садовой калитки, Божена попыталась взять себя в руки и здраво оценить ситуацию. Разве же такое возможно? Нет, ей наверняка это привиделось. Вчерашние треволнения, бессонная ночь, наполненная страхами, глупая болтовня суеверной Ядвиги и шок от разоблачения бесстыжих любовников. Неудивительно, что утомлённый её разум подвёл свою владелицу, и ей примерещилась какая-то чертовщина. Безусловно, пан Мицкевич редкостный срамник и вертопрах, но едва ли его плутовская увёртливость превратила молодчика в гуттаперчевого болванчика, способного выделывать этакие физиологические фокусы, попирающие все законы природы. Ободряя себя подобными рассуждениями, девушка подошла к летнему домику и с удивлением увидела там Кшиштофа, внучатого племянника Ядвиги, который сосредоточенно приник ухом к двери. Белобрысый и густо веснушчатый подросток находился сейчас как раз в том возрасте, когда мальчики начинают проявлять интерес к противоположному полу, так что несколько возмущённая его хозяйка мигом заподозрила недоброе.

- Ах ты, маленький негодник, что это ты тут забыл? - укоризненно воскликнула панна Левандовская, схватив его за ухо. - За барышней удумал подглядывать?

- Ай-ай! Ну что вы, панна? Я и знать не знал ни про каких барышень! - плаксиво протянул мальчуган, вертясь волчком. - Ой, панна, милая, сжальтесь! Оторвёте же ухо-то! Я, честное слово, ничего дурного не делал. Шёл себе мимо, а тут слышу, шуршит чего-то внутри. Я испугался. Думаю, зверь какой забрался, проверить надо. Откуда ж мне знать, что вы кого-то сюда поселили. Гостей-то и вправду не перечесть, уж, поди, и пихать их стало некуда. И ничего такого про барышень у меня и в мыслях не было, вот вам крест! Ай, ну, панночка, милая, отпустите!

- Ну, ладно-ладно, ступай. Только смотри мне, не проказничай. - смягчилась она, глядя в ясные глаза паренька.

Пожалуй, она и вправду погорячилась. Кшиштоф добрый и честный мальчик, никому не доставляющий хлопот, а она его ни за что отчитала. И надо же было ей выплеснуть свою досаду на ни в чём неповинного ребёнка. Чуть пристыженно глядя вслед убегающему мальчишке, Божена вдруг опомнилась и взволнованно закричала ему в спину:

- Кшисек, стой! Вернись, не ходи туда! Ступай скорее в сторожку. Тебя Миколай зачем-то ищет.

Тот послушно кивнул и со всех ног полетел в обратную от беседки сторону. Ещё не хватало, чтобы это голубоглазое дитя увидело, чем там занимаются Станислав с Катаржиной. Нервно передёрнув плечами от гадкого воспоминания, девушка зашла в домик и сей же миг оказалась в объятьях Лилианы, что с нетерпением покинутого ребёнка поджидала её у порога.

- Милая, вы уже встали? - тая от нежности, улыбнулась ей Божена. - Но как вы себя чувствуете, ангел мой? Есть ли у вас силы подниматься с постели? Может, вам стоит ещё полежать? А смотрите, Лиля, что я вам принесла. Мне кажется, эти вещи придутся вам впору. В этом платье я ездила на свой первый рождественский бал. А это мне подарили на моё четырнадцатилетие. Я танцевала в нём с милым Ежи. Как же я была влюблена в него тогда. Он был вылитый Купидон - тоненький, миловидный и с такими необъяснимо печальными глазами. А сейчас милый Ежи адвокат с выпирающим животиком и смешными усами. Как давно всё это было. Неужели я тоже когда-то была похожа на фею...

Облачившись в кремовое платьице с гипюровой пелериной, прелестное дитя сделалось подобно божественной куколке, которую так и хотелось заласкать у своей груди. Усадив свою тонюсенькую, что тростинка, гостью к себе на колени, Божена расчесала её удивительно мерцающие локоны гребнем, а затем повязала ей ленту в тон платью.

- Какое же вы у меня чудо, Лиля! - залюбовавшись на неё, воскликнула барышня, а девочка беззвучно рассмеялась и коснулась губами её ресниц.

И так сладко и светло сделалось в тот миг на душе у панны Левандовской, что все давешние страхи и невзгоды показались ей дурным сном. В этом маленьком домике, в своей зачарованной избушке девушки могли спрятаться от всего мира, и все эти назойливые распутники вместе с чудовищами из детских сказок попросту переставали существовать для них.

- Вот бы нам с вами, Лиля, сбежать в какую-нибудь волшебную страну, где нас уже никогда не найдут никакие Мицкевичи. - невольно обронив слезу с ресниц, прошептала Божена.

Её подруга при этом возвела на неё странный, глубокий взор и, поднявшись на ноги, вдруг потянула куда-то за собой.

- Что такое, душа моя? Вы хотите прогуляться? - растерялась девушка. - Но вы ведь ещё так слабы.

Однако та с чудеснейшей улыбкой продолжала увлекать её к выходу, а едва они вышли наружу, уверенно повела свою изумлённую попечительницу куда-то вглубь сада, с такой твёрдостью, словно ей знаком каждый уголок этого места. К счастью, она стремилась в противоположную сторону от беседки, куда Божене до конца её дней не захочется заходить. Задавать какие-то вопросы загадочной гостье было бесполезно, ведь она как безгласная Русалочка могла говорить лишь своими полными звёзд глазами, а понять этот язык почти не представлялось возможным, поэтому хозяйка поместья покорилась её воле, позволяя вести себя, куда той угодно. Глубокая тишина одичавшего сада нагоняла немного дремотное состояние, а полуденное солнце начало припекать крепче вчерашнего, так что вскоре у панны Левандовской разболелась голова. Может, в этом и была причина того, что на какое-то время все её чувства, кроме обоняния, странно притупились. К запаху прелой листвы и переспелых яблок, примешивался сладковатый аромат каких-то незнакомых ей цветов с лёгким душком гнильцы, от которого кружилась голова, как от бокала крепкого вина. Отчего она раньше не замечала этого? Как странно в нынешнем году осеннее увядание исказило дух знакомого ей с рождения сада. Испарения после ночного дождя сплетали густое марево, и в режущих око солнечных лучах все предметы казались зыбкими, поминутно меняющими очертания, как плавящийся на глазах воск. Ощущая лишь тонкие руки милой Лили, сплетённые на её талии, и усилившееся до дурноты благоухание разлагающихся цветочных бутонов, Божена шагала вперёд, как сомнамбула, лишённая всякой мысли в голове. Но каждое движение давалось ей всё труднее, уставшие ноги увязали в высокой траве и подгнивших листьях, словно её вот-вот затянет вглубь земли.

- Панна! Панна Божена! - внезапно прорубил сонную одурь пронзительный крик Кшиштофа, что заставило девушку тряхнуть головой и через силу обернуться.

Парнишка нёсся к ней во весь опор и с живостью ветряной мельницы в ураган размахивал руками, в которых держал удочку с ведром. Его тонкая фигурка на фоне золотящейся под солнцем долины походила на гибкое насекомое, а стоило лишь сморгнуть, и мальчишечий силуэт превращался в невиданную химеру, а то и серафима с усеянными очами крыльями.

- Стойте, панна Божена! - надсадно вопил он в необъяснимом возбуждении. - Куды ж вы в самую топь-то?! Возвращайтесь, панна, миленькая!

В полнейшем недоумении барышня опустила взгляд себе под ноги и обмерла от жути. Они с Лилей стояли посреди зыбкой трясины, промеж заросших поганками кочек булькала болотная жижа, а в двух шагах от них догнивал трупик какого-то маленького зверька, облепленный мухами и белёсыми червями толщиной с палец. И когда они только успели забрести в эту глушь? Разве же не шли они всего лишь пару минут назад через её родной сад?

Добежавший до них тем временем Кшиштоф отбросил ведёрко с удочкой и, протянув им свои руки, задышливо затараторил:

- Идите сюда, панна! Только осторожней! Нет, не туда! Ступайте вот здесь! Так-так, ещё немножко!

Под руки с мальчиком и с уткнувшейся личиком ей в грудь Лилей, что камнем повисла на её талии, Божена с трудом добралась до твёрдой почвы и изнеможённо опустилась на землю. Рассеянно осматриваясь по сторонам, девушка никак не могла взять в толк, как они могли за считанные минуты оказаться так далеко от дома, в самом что ни на есть гиблом месте, о котором она доселе знала лишь понаслышке. От этих размышлений её отвлёк звонкий голосок паренька:

- А я иду это, на рыбалку к озеру. Гляжу, панна бредёт, как не в себе. Я в крик, а вы будто не слышите. Насилу докричался. Чего это вы, панна Божена?

- Не знаю... Мы гуляли. - отрешённо пробормотала она.

- Нашли же место гулять! - возмутился тот совсем по-взрослому, будто старичок, отчитывающий шаловливую детвору. - Там же самая гибель! Столько народу сгинуло, а уж зверья перемёрло - не счесть. И вообще тут сидеть не дело. Поднимайтесь-ка. Знаю, тяжко, но как подальше отойдём, так и раздышитесь полной грудью. А тута воздух травленный. От него умом помешаться можно. Вы на меня обопритесь, так полегше будет.

Послушно кивая, девушка взялась за его руку, а вот её маленькая подопечная, затравленно шарахнувшись от мальчика, попыталась оттащить ту подальше от него.

- Ну что вы, хорошая моя? - попыталась успокоить её Божена. - Не бойтесь, Кшисек хороший. Тем более он же нас спас.

- Ну не то, чтоб спас... А так, подсобил чуток...- несколько приосанившись, усмехнулся тот со смесью гордости и смущения в голосе, а потом о чём-то резко вспомнив, обиженно буркнул. - А вот, кстати, панна, Миколай-то меня вовсе и не искал. Зачем же вы соврали?

- Извини, наверное, я что-то перепутала.

- Чудная вы нынче, панна. Хотя бабка Ядзя говорит, такое случается, когда на людей любовь находит...

- Какая такая любовь? - возмутилась девушка. - Ты ещё мне тут поумничай!

- Ай-ай, панна, ну простите! Ой, больно! И чем вам только уши-то мои не угодили? Так и норовите оторвать... А глядите, панна, крестик кто-то потерял!

- Так это же мой! - ужаснулась Божена, бессмысленно шаря рукой по своей шее.

И что с ней такое творится? Дважды кряду нагрудный крест теряет. И ведь цепочка целёхонка. А тут ещё и Лиля, прикрыв лицо ладонями, разрыдалась столь горько, что у её подруги заныло сердце. И так неисчерпаема была её скорбь, что никакие слова утешения не действовали на несчастную. В тягостном молчании, сопровождаемом лишь её тихим плачем, они возвратились в поместье и тот же миг столкнулись в саду с паном Левандовским и его молодой супругой. Кшиштоф при виде барина мигом растворился в воздухе, как робкое привиденьице, боясь получить очередной выговор за безделье, которых за минувшие сутки он и так уже выслушал с лихвой. Хотела бы и Божена обладать подобным проворством, чтобы столь же ловко ускользать из-под носа собственного отца и особенно, мачехи. Но как бы гадко ей ни было в тот миг взирать на эту низкую женщину, повисшую с самым невиннейшим видом на своём одураченном супруге, девушка, являясь смиреной рабой деспотичного этикета, переборола себя и, вежливо поприветствовав их, представила свою гостью:

- Лилиана... Лилиана... Ковальчик.

- Ковальчик? Не тот ли это коммерсант из Кракова? - уточнил пан Левандовский, желающий удостовериться наверняка, что имеет дело с достойными его людьми.

- Да-да, он самый... - поспешно брякнула его дочь, с ужасом подумав, как она будет потом выпутываться из этого вранья, если судьба сведёт их с паном Ковальчиком.

- Ах, милочка, что же вы за прелесть! - райской птичкой защебетала Катаржина, назойливо заглядывая в личико дрожащей от страха Лиле. - А сколько же вам лет, дружок? Вероятно, вам уже самое время задуматься о женихах. Мы обязательно поможем вам с этим вопросом. Среди друзей нашего дома есть много достойных молодых людей.

- Катаржина, будь добра, оставь мою подругу в покое! - на повышенных тонах произнесла Божена. - Я уже успела убедиться на личном опыте, что сваха из тебя неважная. Особенно, если учитывать метод, по которому ты отбираешь женихов для своих знакомых.

Едва не подпрыгнувшая на месте от её слов пани Левандовская впилась в падчерицу до дьявола злющим взглядом, словно желая накинуться на неё гибкой куницей и перегрызть той горло. Барышня и сама едва сдерживалась, чтобы не развязать с этой мерзавкой баталию, в ходе которой она бы высказала всё, что накопилось в ней за два года беспрерывных унижений. Но тут её отец, не замечая молний, что обе женщины испускали своими очами, кивнул за спину дочери со словами:

- Добрый день, пан доктор. Славная погода, не так ли?

Мигом обернувшись, Божена увидела подошедшего к ним Тадеуша и отчего-то густо зарделась. Обменявшись с ними приветствиями, он любезно осведомился о самочувствии её юной гостьи, на что получил весьма сдержанный ответ. Не могла ведь девушка поведать ему про ночной приступ Лилианы в присутствии своих домочадцев. Они обязательно сочтут, что бедную девочку покусала бешеная собака, а то и вовсе заподозрят её в одержимости бесами. Да и сможет ли сам пан Жемайтис адекватно отнестись к её рассказу, который больше похож на эпизод какой-нибудь мрачной деревенской байки.

- Пойдёмте же скорее в столовую! - шумно провозгласила Катаржина с хозяйским видом. - Эта смешная толстуха обещала нам какой-то необычайно вкусный пирог. Хотя нам, конечно, стоит быть осторожнее. Здешняя кухня ужасно нездорова. Всё такое жирное, сдобное, масляное. На такой пище можно сгубить свой организм. Особенно это касается тебя, лапушка. - премерзко кивнула она своей падчерице. - Я понимая, что сдержаться очень сложно. Но мы ведь не животные и должны уметь контролировать свои желания.

Ах, как много Божена могла бы ответить своей мачехе относительно контроля над желаниями, не будь здесь сейчас пана Жемайтиса! Но хамить в его присутствии барышня не посмела, а потому безропотно последовала за всеми в столовую, ласково придерживая под руку свою пугливую подругу. И вновь ей пришлось делить трапезу с этими необузданными в каждом своём слове и действии грубиянами да пошляками. И как же они чванливы, как горды собой, словно каждый из них мнит себя главным украшением этого мира. Из всех, собравшихся за столом, брезгливость и раздражение у Божены не вызывала разве что только горемычная вдова пани Ванда Петрашевская, поминутно прикладывающая платочек к покрасневшим глазам и тихонечко подливающая себе наливки, да ещё, конечно же, столь отличный от прочих Тадеуш Жемайтис. А остальные будто и не люди вовсе. Павлины, петухи, свиньи, обезьяны, волки да лисы - вот такой зверинец Катаржина притащила с собой в её тихий, уютный дом.

За этими мрачными размышлениями девушка не сразу заметила, что с её задушевной приятельницей творится что-то неладное. Естественно, такое большое скопление незнакомцев не могло не смутить бедняжку, но в этот миг произошло нечто особенное. Оцепенев от ужаса, Лилиана мертвецки побледнела и широко распахнутыми глазами загнанной лани взирала на одного из сидящих за столом людей. Проследив за её взглядом, Божена увидела пана Мицкевича, который не сводил с мелко дрожащей девочки морозно поблёскивающих глаз, сжимая в своих побелевших от напряжения пальцах нож и вилку с видом людоеда, готового незамедлительно накинуться на несчастную. Будто молнией поражённая, панна Левандовская покачнулась на стуле, едва не лишаясь сознания от страшной догадки. Неужели это действительно он?! Он!.. Да разве найдётся ещё подобный ему безбожник и лиходей, способный на столь чудовищное злодеяние? И как же ей сразу не пришло это в голову?

- Прошу нас извинить. - сбивчиво пролепетала Божена и, мгновенно поднявшись из-за стола, поспешила увести дорогое её сердцу дитя из столовой, провожаемая взглядом Станислава, подобным лезвию ножа.

Едва они добрались до своего убежища в летнем домике, как Лиля низверглась на пол и истошно зарыдала. Разве имело смысл задавать ей какие-либо вопросы после этого? Да и полные ненависти глаза обольстительного хищника безоговорочно доказывали его непростительную вину перед этим чистейшим существом. Оказывается, он не только лишённый чести повеса, но и самый настоящий насильник, и более того, беспринципный убийца, ведь бросив свою жертву в таком состоянии посреди лесной глуши, он совершенно осознанно обрёк её на гибель. Расхаживая из угла в угол по комнате, Божена заламывала руки и пыталась принять решение, что ей предпринять в дальнейшем. Кто ей поверит, если у неё нет совершенно никаких улик против мерзавца, а лишённое речи дитя даже не сумеет поведать правду о случившемся. И ещё кое-что... Гости прибыли в поместье примерно в тот же час, когда Божена обнаружила замученную им девушку, так когда же пан Мицкевич успел совершить над ней грех? Разве что, он приехал раньше прочих, остановился в соседнем посёлке и заманил девушку в лес ещё накануне. Нужно точно разузнать, выехал ли он вместе со всеми из Варшавы или присоединился к ним по дороге. Но расспрашивать кого-то из гостей нет смысла, панна Левандовская нипочём не поверить никому из его приятелей. Для надёжности лучше послать Кшиштофа в корчму, уж он-то живо всё разнюхает. Установить бы ещё личность пострадавшей, чтобы понять, является ли она местной жительницей, или же преступник привёз девушку с собой. Кто знает, вдруг он соблазнил её на побег из дома лживыми посулами тайного венчания, а то и вовсе выкрал, применив силу или снотворное средство. А самое главное, Божена просто обязана вернуться на место преступления, чтобы обследовать окрестности в поисках хоть каких-то зацепок. Вот бы найти там оброненную им запонку или портсигар, которые можно будет использовать в качестве вещественного доказательства его беззакония.

Но от всех этих мучительных дум барышню отвлёк осторожный стук в дверь. Содрогнувшись всем телом, она уже приготовилась к худшему, впрочем, тут же попыталась ободрить себя тем, что Станислав, насколько можно было судить по его минувшему поведению, скорее бы вышиб дверь силой, нежели стал бы столь корректно стучаться. И всё же дрожь не покидала её, пока она медленно поворачивала дверную ручку, и только когда она увидела перед собой пана Жемайтиса, с уст её сорвался вздох облегчения.

- Простите за беспокойство, панна. - молвил он своим бархатистым голосом. - Но вы так спешно покинули столовую. Что-то стряслось? Вашей подопечной стало хуже? Может, я могу вам чем-то помочь?

Заглянув в полные неясной грусти глаза мужчины, Божена ощутила сильное искушение открыться этому человеку, чей облик так напоминал ей благородного рыцаря средневековья. Но всё же она колебалась. Не предстанет ли она в его глазах истеричкой, начитавшейся детективных романов, ведь вся эта история и вправду словно сошла со страниц книг.

- Благодарю вас, пан доктор. - тяжело выговорила девушка, потупившись. - Я дала моей гостье лекарство, и сейчас она спит. Думаю, ей скоро полегчает.

- А что насчёт вас? - мягко промолвил он.

- Простите?..

- У вас такой измождённый вид. Вы не заболели? - поинтересовался пан Тадеуш, обеспокоенно заглядывая ей в лицо.

- Нет-нет, что вы. - смутилась панна Левандовская, затрепетав от его преисполненного сочувствия взора. - Я просто немного устала... Мне неловко просить вас, пан доктор, но не могли бы вы оказать мне любезность и побыть здесь до моего возвращения? Мне необходимо ненадолго отлучиться, но я не смею оставлять бедняжку без присмотра. Вас не затруднит проследить за тем, чтобы в летний домик никто не заходил? Особенно... особенно мужчины.

- Да, конечно. - охотно кивнул тот. - Вы можете положиться на меня, панна. Я побуду снаружи, чтобы не пугать девочку на то случай, если она проснётся раньше, чем вы вернётесь.

Не находя в себе сил, чтобы высказать свою признательность, Божена печально улыбнулась и в каком-то безотчётном порыве горячо пожала его руку. Впрочем, сей же миг она смущённо отпрянула от него и торопливо зашагала прочь. Может, ей всё же стоило позвать его с собой и разделить с ним всё бремя своих сомнений и тревог? Но кто бы тогда остался с Лилианой? Ей больше некому доверять в этом месте. Сначала она должна разобраться во всём сама, а уж потом, быть может, ей хватит духу посоветоваться об этом и с паном Жемайтисом.

Лесная дорога, которую буквально сутки назад она преодолела с беспечной лёгкостью и бесстрашием, сегодня стала для неё тягостным испытанием. Натруженные ноги спотыкались на каждом шагу, и малейший шорох заставлял её сердце замирать в груди. И зачем только она в полном одиночестве кинулась, очертя голову, в эти дебри, даже не предупредив никого, куда направляется. Взять бы ей с собой хотя бы Кшиштофа, который своей бойкой болтовнёй вмиг рассеял бы все её страхи. Добравшись наконец-то до вчерашнего места, девушка увидела свой упавший на землю мольберт с размытой картиной, а рядом забытую ею бабушкину шаль. Как же она могла оставить здесь такую дорогую её сердцу вещь. Ещё влажная, вся в грязи, но по-прежнему хранящая аромат её детства и память о тёплых бабушкиных руках. Но внезапно тело девушки пронзила стылая судорога, и ужас липким червём прополз в её душу. Те шорохи и скрипы, что преследовали её всю дорогу, вдруг сосредоточились воедино, обрели плоть и обратились звуком приближающихся шагов. Он крался по её пятам от самой усадьбы, он прямо сейчас стоит за её спиной. И ей не нужно оборачиваться, чтобы, горько проклиная свою неосмотрительность, угадать, кто этот человек.

Глаза, что железные вилы, пробивающие душу насквозь, и губы, проклятые губы, алеющие сладостью греха, от которого нет спасения.

- Что вы здесь делаете?! Зачем вы следили за мной? - воскликнула Божена, отпрянув от прелестно улыбающегося Станислава.

- Мне стало любопытно, куда это вы так спешите, панна. Уж не на свидание ли? - иронично произнёс юноша, не отводя от неё парализующего взгляда. - И вправду, какое красивое место. Оно прекрасно подходит для романтических приключений. Вот только здесь небезопасно. Мало ли какие дикие звери могут водиться в этих краях.

- Пока что я вижу здесь только одного зверя. Не приближайтесь ко мне! - дрогнувшим голосом вскрикнула девушка, невольно обнажая перед ним весь свой страх, что не могло не вызвать его плотоядный оскал.

- Панна Божена, я бы не советовал вам пятиться, стоя на обрыве. - неприятно ухмыльнулся молодой человек, подступая к ней всё ближе. - Или вы надеетесь, что у вас вырастут крылышки, и вы упорхнёте от меня на небо, как настоящий ангелок? Но я знаю другой, более простой способ подарить вам чувство полёта.

Единым рывком и вправду, как искусный в своём деле хищник, Станислав преодолел разделяющее их расстояние и заключил её в тиски грубых объятий. Уверенный в собственной безнаказанности, он заметно осмелел в сравнении с их утренней встречей в саду и шарил теперь своими аккуратными на вид, но столь жестокими в действии руками по её телу, насмешливо приговаривая при этом:

- И что же за сокровища вы столь воинственно оберегаете от меня, панна? Ваша неприступность порядком интригует. Однако знайте, у меня имеется ключик, отворяющий любую дверку, пусть даже замок в ней давно заржавел. Можно подумать вас что-то отличает от прочих старых дев, которые проводят ночи без сна в грёзах о плотских утехах. Так к чему же вам и дальше томиться от неутолённых желаний, разыгрывая из себя Орлеанскую Деву? Признайтесь, Божена, вы ведь желаете быть совращённой, не так ли?

- Не смейте ко мне прикасаться! Отпустите меня! Немедленно отпустите! - надрывно кричала она, пытаясь выскользнуть из его подобных гибким щупальцам рук.

- Отпустить? - весело переспросил тот. - Вы это серьёзно, панна? Вы действительно хотите, чтобы я вас отпустил?

С этими словами он слегка ослабил свою хватку, так что девушка беспомощно повисла на его руках у самого края пропасти, ощущая головокружительную пустоту за своей спиной. Нахально расхохотавшись ей в лицо, прельстительный бес вновь притянул Божену к себе, ещё теснее, ещё жёстче. Казалось, его филигранные пальцы, цепкие как паучьи лапки, готовы прорвать не только одежду, но даже и кожу, а пульсирующие губы влажно скользили по её шее, напоминая те тошнотворные следы, что оставляли на садовых листьях слизни. И как бы ни был хил с виду этот рафинированный аристократик, одолеть его дьявольскую мощь было почти невозможно. Но всё же каким-то чудом, после долгой борьбы панна Левандовская сумела вывернуться из хватких лап, уклонилась в сторону и со всей силы ударила ладонями ему в грудь, отпихивая того от себя. Опасно забалансировав над бездной, Станислав почти сумел сохранить равновесие, но пара коварных камушков, некстати выкатившихся из-под каблука его лакированных ботинок, сгубили бедолагу, и юноша сорвался вниз. Не сдержав вопля ужаса, Божена зажмурилась и сквозь подступающую дурноту расслышала треск то ли расседающихся камней, то ли ломающихся костей. С минуту она стояла в окостенении, не веря в произошедшее, а затем невозможным усилием воли заставила себя сделать шаг и посмотрела на дно оврага. Его стройное тело, изогнутое вопреки анатомическому порядку, распласталось на залитых кровью камнях, не оставляя ни малейшего сомнения в том, что он мёртв. Прижав к бешено колотящейся груди бабушкину шаль, девушка тотчас же помчалась вспять от этого места, будто страшась, что мертвец кинется за ней в погоню.

Но что же она надела! Разве Божена желала его убить? Конечно, нет! Лишь избавиться от его безотвязных домогательств. Даже если он повинен в страданиях Лили, у неё нет права вершить над ним расправу. Она бы охотно сдала преступника властям, чтобы предотвратить его последующие злодеяния, но вот жестокой усмешкой судьбы ей выпало самой сделаться палачом для своего ненавистного жениха. И как отныне ей жить с таким грехом на душе? Что станет с ней, когда труп пана Мицкевича обнаружат? Впрочем, сколько дней, а то и недель минует, покуда его отыщут в этой глухомани. Быть может, к тому времени его кости уже обглодают дикие звери, так что опознать их станет совершенно невозможно. Хотя при нём наверняка имеются какие-нибудь вещи, вроде тех золотых часов, по которым можно будет точно установить его личность. Но хуже всего, что там на склоне так и остался её злосчастный мольберт. Станет ли это достаточно серьёзной уликой, чтобы изобличить её проступок? Так не стоит ли ей прямо сейчас вернуться за своими вещами, а заодно... заодно и спрятать тело юноши, так чтобы его никто никогда не нашёл?..

Тяжело сглотнув, Божена встряхнула головой, чтобы отогнать от себя эту чудовищную мысль. Таким поступком она лишь подтвердит свою собственную вину и сделает её неизгладимой. И даже если ей удастся избежать людского суда, то Божье возмездие неизбежно настигнет её. Она должна сама во всём сознаться. И, возможно, когда она без утайки поведает судебному приставу о случившемся, с неё снимут обвинения, убедившись в том, что трагедия свершилась по случайному стечению обстоятельств, а вовсе не по её злому умыслу. Вот только хватит ли ей духу вынести судебный процесс и череду допросов, что повлечёт за собой её признание. Этот скандал навсегда запятнает честь её семьи, сделав их изгоями среди всего польского дворянства. Отец ни за что ей не простит такого. Убийца собственного жениха! И никакие смягчающие обстоятельства и даже насилие, совершённое им самим, не оправдают панну Левандовскую в глазах высшего света. Более того, сам Станислав наверняка сделается в их глазах мучеником. Можно не сомневаться, что Катаржина и его прочие многочисленные любовницы приложат все силы, чтобы обожествить посмертно этого демонического развратника.

Будто во власти полуночного кошмара, Божена возвратилась в поместье, и хоть над головой радостно светило солнце, в разуме её клубилась беспроглядная тьма. Отныне даже солнце ей не друг. Его укоризненно-яростный свет словно тычет пальцем ей в лицо, а где-то там, в лесу, под этими весёлыми лучами скоро начнёт разлагаться дьявольски красивое тело её несостоявшегося супруга.

- Панна Левандовская! Панна, что с вами? - услышала она сквозь гул в ушах и, подняв голову, увидела перед собой Тадеуша, что взволнованно всматривался в её посеревший лик.

Как же непреодолимо ей захотелось в тот миг пасть ему на грудь и раскрыть свою ужасную тайну. Но разве смела она возлагать на него бремя этой тягостной исповеди. Предстать в глазах этого благородного, чуткого человека замаранным чужой кровью монстром! О нет, это ещё страшнее, чем выставить свой позор на судилище всего мира.

Пробормотав какие-то бессвязные слова извинений и благодарности, девушка рванула мимо него и смерчем ворвалась в летний домик.

- Я убила его! Лиля, я убила его! Он мёртв! - с истерическим смехом прошептала она, заключив милое дитя в свои объятья.

И как же дивно прояснилось девичье личико, словно засвеченное изнутри звёздным дождём, а в расширившихся её зрачках страстно пульсировало воистину нечеловеческое ликование, так что Божене на какой-то краткий миг сделалось не по себе. На удивление крепко обхватив барышню за плечи, маленькая незнакомка ожгла её благоухающим сливами поцелуем, а затем ещё и ещё, да между тем не переставала бесшумно смеяться с торжеством ребёнка, получившего желанную игрушку. И вот она уже куда-то тянет за руки свою смертельно уставшую подругу, пытаясь вихрем лихорадочных жестов внушить ей нечто важное. Но панна Левандовская, окончательно обессилев от нынешних потрясений, лишь тихо бормотала, потирая свои пылающие виски:

- Простите, ангел мой, но я ничего не понимаю. Чего вы хотите, родная? Умоляю, давайте мне немного времени прийти в себя.

Однако та ни в какую не хотела оставить Божену в покое, и лишь негромкий стук в дверь заставил её встрепенуться и пугливо забиться в уголок комнаты. Как девушка и предполагала, на пороге стоял пан Жемайтис. Похоже, он не собирался так просто сдаваться в своих попытках проявить участие к их бедам, и это наполняло её сердце досадой, а вместе с тем и абсолютно неуместной радостью.

- Прошу простить меня за назойливость, панна, но я беспокоюсь о вас. - и мягко, и твёрдо разом промолвил он. - Вы выглядите нездоровой. Вам нельзя столь халатно относиться к собственному организму. Если же причина ваших терзаний заключена не в физическом недуге, а в чём-то ином, то я также готов оказать вам любую посильную помощь. Поверьте, панна, я ваш друг, и вы вполне можете довериться мне.

- Благодарю вас, благодарю... - с несчастной улыбкой лепетала Божена, едва сдерживая слёзы. - Вам не стоит тревожиться. Это обычная мигрень. Возможно, у вас есть какое-нибудь лекарство, что облегчит эту боль?

- Да, конечно! - с жаром откликнулся он. - Пройдёмте в особняк, я заварю вам замечательный травяной чай. К тому же сейчас самое время для ужина. Полагаю, вам необходимо поесть. Вы так бледны.

- Вы правы, я действительно страшно голодна - кивнула она и обернулась к своей гостье. - Лиля, дорогая, пойдёмте поужинаем. Мы ведь с вами ещё даже не ели.

Но девушка решительно замотала головой и, бросив на Тадеуша сердитый взор, завернулась в одеяло с головой.

- Хорошо, душа моя, я не буду настаивать. - вздохнула панна. - Подождите немного, я принесу для вас ужин прямо сюда. Ничего не бойтесь, я оставлю вас совсем ненадолго. Тем более... теперь нам с вами совершенно ничего не грозит...

В молчании они с доктором Жемайтисом пересекли сад, и сквозь нарастающую головную боль девушка смущённо осознала, что, пожалуй, опирается на его руку чуть сильнее, чем то позволяет этикет, особенно когда речь заходит об обручённой барышне. Но всё в этом галантном мужчине удивительно располагало к себе, словно она знала его всю жизнь, так что на неё нахлынуло давно утерянное чувство умиротворения. Когда же она испробовала его чудесный травяной настой, её мысли просветлели, и даже царящий в столовой шум больше не вызывал в ней былого раздражения. Вот только за весь вечер Божена так и не взяла в рот ни единого кусочка, даже невзирая на гнетущее её чувство голода. Перед её взором по-прежнему стоял образ изувеченного юноши, в чью холодеющую плоть, быть может, уже в этот самый момент вгрызаются голодные волки. Это воспоминание вызывало прогорклый привкус у неё под языком, а потому она лишь рассеянно ковырялась в тарелке и разглядывала столовые приборы, не поднимая глаз от стола. И внезапно весь мир встал с ног на голову, логика трусливо отступила перед диктатурой безумия, а будничное застолье превратилось в фантасмагорический спектакль сатаны.

- Ах, Стась, нехороший! Где же ты пропадал? Мы уже, право, начали волноваться!

- И вправду, милый Сташек, что за озорство? Уже так поздно! Почему ты никого не предупредил, куда пойдёшь? Это тебе не Варшава, чтобы бродить по округе с приходом темноты. Тут же наверняка водятся волки. Или какие-нибудь маньяки.

- Наделали же вы сполоху, пан Мицкевич, своим исчезновением. Наши дамы уже готовы были снаряжать поисковый отряд. Пожалуй, это и вправду не лучшее место для вечерних прогулок.

- Ах, простите-простите, господа! Не думал, что это вас так встревожит. Панна Божена показала мне давеча один укромный лесной уголок, и я был столь очарован этим местом, что даже не заметил, как пролетело время. А затем я невольно задремал, утомлённый полуденным жаром.

- Божена, как ты могла бросить бедного Сташека в одиночестве? А если бы он заблудился на обратном пути? Удивительно, как он вообще живым вернулся из этих дебрей!

- Какое захватывающее приключение вы пережили! Стась, золотце, но признайся, то действительно был полуденный жар или всё же пыл любви? И кто бы мог подумать, что малышка Божена способна утомить мужчину.

- Будьте впредь осторожнее, пан Станислав. Таково женское коварство. Обращаясь прекрасными русалками, они заманивают нас в леса, показывают свои укромные уголки, а после обрекают на гибель в одиночестве.

- Ну, что вы, пан Яцишин. В Божене нет ни капли коварства. Она мой ангел. И рядом с ней я ощущаю себя столь же безопасно, как под покровом Богоматери.

...Как такое возможно? Что вообще сейчас происходит? Ощущая, как она проваливается куда-то в пустоту, панна Левандовская стиснула пальцами краюшек скатерти, от которого она не смела оторвать взгляда. Нет, она не станет поднимать голову, не станет на это смотреть. Этого не может быть. Подобному ужасу нет места в реальной жизни. Но всё же её глаза против собственной воли обратились в его сторону, явив несчастной зрелище, превзошедшее самые худшие ожидания. Да, напротив неё сидел обольстительно улыбающийся Станислав. Однако его внешний вид в данную минуту был столь чудовищен, что девушка машинально отворила уста, из которых, впрочем, не вылетело ни звука, ибо она лишилась речи от увиденного. Шея молодого человека была свёрнута в сторону, на фоне запёкшейся крови белели прорвавшие кожу позвонки, а из пробитой головы торчал застрявший там сук дерева. И стоит ли упоминать о таких мелочах, как выгнутые самым противоестественным образом пальцы, торчащие наружу кости или отсутствие правого глаза. И самое страшное, что никто, абсолютно никто из сидящих за столом не обращал внимания на эти уму непостижимые увечья. Они перешучивались, смеялись, пили вино и как ни в чём не бывало любезничали с обезображенным мертвецом. Через силу заставив себя отвернуться от него, Божена впилась молящим взглядом в пана Жемайтиса, но тот весь вечер о чём-то оживлённо спорил с ксёндзом и, похоже, даже не заметил появления Станислава в столовой. Если бы только непослушные ноги могли унести её отсюда, но, остолбенев как Лотова жена, она потеряла всякую власть над собственным телом и вынуждена была и дальше лицезреть эту адскую картину. Пожирая её своим единственным оком, как неусыпный циклоп, криво ухмыляющийся покойник деловито захрустел пальцами, вправляя кости на место, а затем медленно - о как невыносимо медленно! - занёс руку над головой и со скрежетом вытащил сук из треснутого черепа. Сочно облизнув мизинец, он поковырялся им в пустой глазнице и вылепил из собравшейся там жижи некое подобие нового ока. И наконец, резко откинув голову, пан Мицкевич бодро завертел сломанной шеей, так что на глазах выпрямляющийся хребет издал дьявольский треск, отозвавшись истошным стоном, рвущимся из груди его ошеломлённой невесты. Она кричала и кричала, будучи не в силах совладать с собой, покуда все присутствующие не смолкли, обратив на неё полные недоумения взгляды.

- Милочка, что с вами? - брезгливо осведомилась Агнешка, когда у девушки перехватило дыхание, и её вопль обратился хриплым кашлем.

- Божена, как ты себя ведёшь? - злобно прошипел побелевший от гнева пан Левандовский.

- Видимо, до неё только сейчас дошло, какой безбожный поступок она совершила, оставив бедного Сташека без присмотра. - ядовито фыркнула Катаржина.

- Любовь моя, что с вами? Кто вас напугал? Доверьтесь мне, я никому не дам вас в обиду. - елейно напел её мёртвый жених, обнажив в оскале льдисто блистающие клыки вампира, и подразнил её невообразимо длинным, сочащимся чёрной слизью языком.

Но уже в следующее мгновение его облик вновь сделался безупречно прельстителен и, когда он захлопнул свои греховно-алые уста, ничто больше не могло изобличить в нём нежить, явившуюся в этот мир с того света. Вспыхнув до корней волос под этими неодобрительными взорами, Божена вскочила на ноги и неуклюже выбралась из-за стола, едва не уронив стул за своей спиной. И словно парочка мстительных ведьмочек, Катаржина с Агнешкой сопровождали её постыдное бегство своим шакальим хохотом. Запрокинув головы, они звонко клацали заострёнными зубками, которые удлинялись прямо на глазах, вожделея горячей крови. И они тоже! Укушенные, помеченные зверем, проклятые.

Так вот, кем на самом деле является её благообразный жених. Он не просто развращённый преступник, а настоящий монстр, повсеместно сеющий грех и погибель. А несчастная Лилиана стала его жертвой и обречена в скором времени превратиться в подобную ему нечисть, питающуюся чужой кровью. А вслед за ней подобную участь разделят и прочие жители поместья, попавшие под чары прельстительного демона.

Немного отдышавшись средь вечерней прохлады сада, панна Левандовская обогнула дом и через чёрный вход прошла на кухню, где и нашла дремлющую за столом Ядвигу, отдыхающую после хлопотного дня.

- Что с вами, ягодка моя? Ни кровиночки в лице! - заохала старуха при виде неё. - Вы присядьте, панна, присядьте скорее! Сейчас я вам молочка тёпленького налью.

- Ядзя, ответь мне, как... как убить вампира? - хрипло пробормотала барышня, возведя на неё воспалённый взор.

Усадив девушку рядом с собой на скамью, старая кухарка дала ей в руки стакан молока и, понизив голос, со знанием дела произнесла:

- В охоте на чудище, милая, что главное? Заманить его, проклятого, да обхитрить, пользуясь его собственной слабостью.

- Неужто у этого дьявола есть слабости? - обронила её хозяйка нервный смешок с дрожащих губ.

- А как же без них! Упыри-то они как эти... как их там? - кони-то рогатые. Помнишь, как матушка, пани Стефания - Царствие ей Небесное! - сказки тебе про них слагала?

- Единороги? - уточнила Божена.

- Они самые. - кивнула та. - Так вот, однороги эти, говорят, до девственниц охочи. Так-то они дикие, лютые, сладу с ними не будет. А как непорченная девица их к себе поманит, смирными мигом делаются, что котята. Вот и упыри с ними в том схожи. Не то, чтоб они вовсе смирнеют, но вроде как дуреют, будто спьяну. Коли дева чистая добровольно бесу этому отдастся, невинностью своей пожертвовав, то он натуральной пиявкой к ней присосётся да ум на миг-другой потеряет. Тут-то ему кол осиновый прямиком в сердце и втыкай, да руби, руби его, поганого, ровнёхонько на тринадцать кусков, а затем каждый кусок отдельно в землю закапывай. Да гляди, чтоб расстояние меж ними было не меньше тринадцати шагов. Тут-то и он сгинет обратно в геенну, а все им укушенные разом исцеляться.

После этого на кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в очаге.

- И надо же было воплотиться в явь самой жуткой из сказок моего детства! - горько усмехнулась девушка через какое-то время. - И отчего мне не встретились те же единороги или прекрасные феи?..

- Что вы, панна! Что вы! - всполошилась Ядвига, осенив её крестом. - Не приведи Господь! Феи-то эти - как есть мертвецы, убиенные без покаяния. Они заманивают девственниц в свои хороводы, понуждают тех плясать до полного изнеможения, а потом затаскивают под землю, заползают червями им в нутро, чтоб соблазнить на богопротивный грех да искусить к поеданию плоти человечьей.

Удручённо выслушав её, Божена наконец отпила из стакана и тут же поморщилась:

- Фу, Ядзя, что за вкус такой? Скисло оно у тебя, что ли?

И, опустив взгляд, она с отвращением увидела странные розоватые разводы, набухающие пенкой по краям стакана. "Барин-то видный - кровь с молоком". Выплывшая откуда-то фраза так и звучала в её голове несмолкающим набатом. Кровь с молоком. Кровь...

Рот её наполнился желчью, и, опрокинув стакан, барышня закричала:

- Что это за цвет? Что ты мне подсунула?!

- Так я ж того... вареньица малинового добавила. Для вкусу. - пробубнила испуганно уставившаяся на неё старуха и обиженно добавила. - И ничуточки оно нескисшее. Стала бы я вам, панна, кислое-то давать.

Утерев губы слегка подрагивающими пальцами, Божена молча поднялась на ноги и тяжёлым шагом покинула кухню под изумлённым взглядом служанки. Она шла через сад, мучительно сгорбившись, словно ей на плечи обрушился весь небесный свод. Уже почти подойдя к летнему домику, девушка обернулась на особняк и, закусив губу едва ли не до крови, глухо застонала. В свете восходящей луны было отчётливо видно, как по стене дома на уровне второго этажа ловко скользит некое существо, подобное гигантскому пауку, вот только не с восемью, а с четырьмя конечностями, которые можно было бы назвать человеческими, если бы не их длина и монструозная гибкость. Жуткое создание осторожно заглянуло в одно из окон и, просочившись сквозь стекло, как через сито, скрылось внутри комнаты. И пусть она и не разглядела его лица, но у панны Левандовской не было ни малейшего сомнения в том, кем является эта адская тварь. А тут ещё её внезапно прошиб холодный пот от резкого осознания, что она смотрит на окно в свою собственную спальню. И что же будет, когда Станислав не дождётся её там? Значит, он ещё не знает, что они ночуют в летнем домике. Но если он об этом догадается, что тогда?..

- Лиля! Лиля, он вернулся! - сквозь слёзы воскликнула Божена с порога. - Мучитель наш жив доселе! Станислав не человек, а вампир! И его невозможно убить обычным способом.

Но её маленькая гостья, казалось бы, вовсе не удивилась этому шокирующему известию. Впрочем, будучи его жертвой, она и вправду уже давно должна была обо всём догадаться. Вот только отчего девочка смотрела сейчас на свою рачительную попечительницу столь строго и сурово, словно за что-то безгласно её порицая? Обронив вздох с уст, хрупкое дитя всё же сжалилось над ней и приголубило у своей груди плачущую подругу, нежно перебирая пряди её волос. Как ребёнок на материнских руках, Божена не меньше часа прорыдала в её объятьях, покуда совершенно не выдохлась, не способная больше ни о чём рассуждать и тем более строить какие-либо планы. Из отрешённого состояния её резко вывел деликатный стук в дверь, заставивший девушку мгновенно встрепенуться с невольной улыбкой на устах. Лилиана привычно забилась в уголочек кровати с напряжённым выражением лица, а Божена, уверенная, что их вновь решил проведать предупредительный пан Жемайтис, направилась к двери. Однако едва она, трепеща от смутной радости, коснулась дверной ручки, уже готовая отворить их гостю, как её пальцы свело от стылого холода, будто они дотронулись до оледеневшего трупа. Отступив на шаг, панна замерла, едва дыша от недоброго предчувствия. Подлинно ли по ту сторону двери стоит сейчас пан Тадеуш? Осмелится ли человек его воспитания нанести столь поздний визит барышням? Да, в дверь постучали столь же мягко и учтиво, как стучал давеча он, а, быть может, даже ещё мягче. Через полминуты стук повторился, и в его звучании появился некий мелодичный, если не сказать, вкрадчивый оттенок. И с чего она взяла, что обручённый с ней покойник обязательно станет выламывать дверь и рваться силой? Почему бы ему просто не постучаться, разыграв из себя обходительного кавалера перед тем... перед тем, как он убьёт их?..

- Пан доктор, это... вы? - вымученно пролепетала Божена, всей душой молясь, чтобы услышать в ответ его голос.

Но за дверью выжидательно молчали. А затем постучались вновь. Терпеливо, спокойно. Этому хищнику незачем спешить, ведь он знает, что не упустит свою добычу. Окинув лихорадочным взглядом комнату, девушка с досадой отметила, как мало здесь мебели и попыталась забаррикадировать проход, придвинув к двери тумбочку и плетёное кресло. Впрочем, сей же миг она осознала, сколь смехотворны подобные действия пред лицом монстра, который с паучьим проворством лазает по стенам и выгибает свой хребет во все возможные стороны, словно тот сделан из гнуткой проволоки. Не сводя глаз с двери, Божена отступила к кровати и прижала к себе знобко дрожащую Лилю. На какое-то время всё вокруг погрузилось в леденящее душу безмолвие, но она точно знала, вампир не ушёл. И вот стук раздался снова, только не со стороны двери, а прямо за их спиной. Словно он даже через стену чувствует тепло их тел и желанную пульсацию проступающих вен, по которым изголодались его клыки. С тихим плачем девушки, не выпуская друг друга из объятий, метнулись в середину комнаты, а полночный гость стучал уже с противоположной стороны. Так нежно, так просительно, что по коже проносились мурашки мучительного наслаждения. И почему он медлит, почему не ворвётся внутрь, оборвав эту жестокую игру? Разве же он бессилен преодолеть эту хлипкую преграду, что разделяет их сейчас? Всё их ненадёжное обиталище напоминает картонный домик, который рухнет вмиг от одного лишь его дуновения. И почему они не стали ночевать со всеми вместе в усадьбе? Быть может, там, в окружении большого количества соседей он не осмелился бы на них напасть. А здесь им совершенно не от кого ждать помощи. Испуганно шарахаясь от стенки к стенке, как окружённые волками овечки, девушки обессиленно рухнули на пол и застенали в голос. И словно им в ответ тотчас же из сада донёсся душераздирающий скрежет, словно чьи-то стальные когти с издевательской медлительностью скреблись по стеклу. Но будто бы этого было недостаточно, несчастная Лилиана выгнулась всем телом, словно её кости выламывают изнутри, и забилась в давешнем припадке. Полнолуние уже завтра, у них почти не осталось времени. Прижав бедняжку к себе изо всех сил, Божена крепко зажмурилась и, нащупав на груди крестик, сквозь охватывающее её удушье горячо зашептала молитвы. Заражённая вампиром девочка одержимо рвалась из её рук, царапалась, злобно щёлкала зубами и выворачивала шею уже почти с равной Станиславу лихостью. Ей оставалось ещё совсем недолго оставаться человеком. Они катались по полу, как бесноватые звери, и как бы Божена ни силилась уберечь подругу от ушибов, обе барышни уже покрылись синяками, а их прекрасные платья превратились в изодранные лохмотья. А за дверями по-прежнему скреблось и постукивало, шепталось да поскуливало - жалобно, сладостно, влекуще. На краткий миг всё стихло, а затем девушка расслышала осторожные шаги над своей головой. Он уже на крыше! Но сколько ещё он будет пугать их шорохами? Что мешает ему взломать этот жалкий замочек да сорвать дверь с петель или попросту единым ударом своей по-кукольному изящной и по-бесовки могучей руки пробить брешь прямо в стене? Верно ли то поверье, что гласит, будто вампир не может войти в дом без приглашения? Однако он только давеча вполне беспрепятственно проник в её комнату. Или же ему дозволено проникать в пустое помещение, в отсутствие хозяев? Ах, как же всё это сложно и безумно - пытаться дать логическое объяснение тому, что находится за пределами человеческого разума! Возможно, сейчас их оберегают лишь ревностные молитвы Божены и святой крест, висящий на её шее. Но, едва эта мысль пронеслась в её уме, как взгляд девушки упал на половик, посреди которого звёздочкой искрился её нагрудный крестик, следом за которым, будто хвост кометы, расстилалась серебряная цепочка. Слова молитвы замерли на её устах, и дыхания словно не стало в груди. Так что же всё это время она столь страстно сжимала в своей руке? Опустив взор на собственный кулак, Божена тяжело сглотнула и только теперь ощутила слабое шевеление там, в плотно сжатом коконе её ладони. И сколько же душевных сил пришлось ей приложить, чтобы, превозмогая иррациональный страх, разжать-таки свои сведённые судорогой пальцы. Уже бессильная кричать, окончательно лишившись голоса от нынешних своих мытарств, барышня с омерзением смахнула на пол мясистого паука-крестовика и подхватила потерянную цепочку. Но едва лишь крест вновь оказался на её шее, Лиля заметалась втрое злее, словно в хрупкое её тельце вселился целый легион бесов. И сводило зубы от нарастающих скрежетов со скрипами, и злобная луна вгрызалась в глаза своим замогильным сверканием, и ветхое их укрытие сотрясалось, будто во власти смерча. А где-то так за стеной скалил пасть голодный вампир, сладко зазывающий жертву в свои мертвяцкие объятья. Когда же в Божене не осталось вовсе духа сносить творящийся вокруг неё кошмар, сознание её заволокло тьмой, и она лишилась чувств.

Светало, и новорождённые лучи солнца, разрисовали румянцем смертельно бледные ланиты девушек, беспокойно дремлющих на полу летнего домика. И первая мысль, пришедшая на ум пробудившейся Божене, была о сегодняшнем полнолунии. У них остался последний день.

Уложив подругу в постель, панна Левандовская собралась с духом и направилась к двери. Не может ведь она отсиживаться здесь всю оставшуюся жизнь. Но вопреки её опасениям снаружи никого не оказалось. Видимо, нападать при свете дня у вампиров считалось дурным тоном. Тщательно осмотрев дверь, девушка не обнаружила на ней ожидаемых следов от когтей, словно всё, приключившееся ночью, было попросту опиумным наваждением. Однако больше она не намеревалась идти на поводу монстра, пытающегося прельстить окружающих приманчивостью своего облика. Теперь она точно знает, каково истинное лицо пана Станислава Мицкевича. А значит, ей пора надлежащим образом подготовиться к следующей встрече с женихом.

Кивнув самой себе, Божена решительно направилась к сараю, где Миколай хранил инструменты. Топор, молоток, пила, вилы. Отныне кровопийце не удастся застать её врасплох безоружной. Кажется, у пана Левандовского есть кольт, а Миколай держит в сторожке старенькое ружьишко, но без серебряных пуль они бесполезны. У неё слишком мало времени, чтобы возиться с этим. А ещё нужно отыскать поблизости осину. За этими размышлениями она дошла до покосившегося сарайчика, но прежде, чем успела отворить дверь, невольно поморщилась от омерзения. Опять эти стонущие, животные звуки. Куда ни пойди, повсюду она натыкается на этого проклятого упыря с его необузданной любовницей. Девушка уже почти оборотилась вспять, чтобы поскорее покинуть это место, как вдруг до её слуха донёсся отцовский голос. Что может делать пан Ян Левандовский в таком месте? А если она неправильно всё поняла? Возможно, вся эта возня и глухие стоны свидетельствуют о куда более худшем злодеянии, чем ей подумалось. Разве же нельзя ожидать, что мерзавка Катаржина может однажды отважиться на убийство собственного супруга при содействии своего ручного вурдалака?

Трясущимися руками Божена отворила дверь и шагнула в сумрак сарая. Невозможная сырость, дух скотобойни вперемежку с испражнениями и плесенью. Прикрыв лицо ладонью, девушка сделала ещё один шаг вслепую и лишь затем разглядела какое-то шевеление в углу. Словно тот давешний паук, виденный ею на стене дома, только о трёх головах - нечто безобразное конвульсивно извивалось на полу, бесчеловечно рыкая и скуля. Все трое обнажённые, свитые в клубок, потерявшие людское подобие от скотского сладострастия - её отец со своей распутной женой и хищно льнущий к нему красавец-вампир. Любезно улыбнувшись невесте через плечо своими окровавленными губами, Станислав состроил столь милое выражение лица, словно собирается изречь некий галантный комплимент или обронить пространственное замечание о погоде. Впрочем, сей же миг в его сочные уста жадно впился пан Левандовский, которого ныне определённо никто не собирался убивать. Со всей силы захлопнув за собой дверь, барышня покинула сарай и, слегка покачиваясь, свернула к особняку. Порой с её губ срывались нездоровые смешки, незаметно для неё переходящие в удушливые всхлипы. Да, весь мир Божены рушился прямо на её глазах, а их дом превратился в логово вампиров, и она совершенно никак не могла этому воспрепятствовать. Если только ей не хватит духу самолично поквитаться с дьяволом, сведшим их всех с ума.

Поднявшись к себе в комнату, девушка подошла к шкафу, чтобы переодеться, но вновь ей в ноздри ударила отвратительная вонь вскрытой могилы. Резко распахнув дверцы шкафа, она вся затряслась, но уже не от страха перед чудовищем, а от негодования на него. Что он сотворил с её вещами? Каждое её платье было изгажено какой-то липкой слизью и бахромой густой паутины. Разъярённо вышвыривая наряды на пол, Божена с содроганием взглянула на свои перепачканные руки и рыскнула взглядом по комнате, ища, обо что бы их вытереть. Но вместо этого взор её остановился на собственной кровати, покрывало на которой едва приметно шевелилось, пряча ещё один подарочек её адского наречённого. Одолевая страх гневом, девушка вмиг сорвала покров с постели и отшатнулась от настоящего паучьего гнезда, что там таилось. Невиданно жирные, мохноногие - они карабкались через тулова друг друга, бестолково ползая туда-сюда в ожидании добычи. Дробно перестукивая каблучками, Божена буквально скатилась с лестницы на первый этаж, но не остановилась там, а помчалась в погреб. За всю свою жизнь она лишь пару раз пробовала спиртное и никогда не получала от этого всеми обещанного удовольствия. Но сейчас девушка ощутила непреоборимую потребность в помощи этого зелья. Может, хотя бы это взбодрит её или напротив одурманит настолько, что вся окружающая дьявольщина перестанет ужасать и сделается вполне обиходной, как лёгкая весенний дождик. Нашарив на полке первую попавшуюся бутылку, Божена уже хотела уйти, как вдруг перед ней промелькнула чья-то гибкая тень.

- Кшисек! - с облегчением вздохнула она, узнав мальчишку. - И чего это ты тут? Вот только не говори, что ты тишком винцо барское таскаешь. Ох, и получишь же ты за это по ушам!

- Да что вы, панна! - горячо возразил тот. - Я таковскими делами не занимаюсь. Чем хотите, поклянусь! Я здесь просто прятался... прятался от пани Катаржины. Она мне вовсе проходу не даёт.

- И чего эта гадина к тебе привязалась! - в сердцах воскликнула его хозяйка. - Не ей же ты служишь, так и не ей к тебе придираться.

- Да она не то, чтоб к службе придирается... Она другое... - потупившись, смущённо пробормотал Кшиштоф.

- Что? - изумилась девушка. - О чём это ты? Не отводи глаза, отвечай! Да неужели... - начала она догадываться, всматриваясь в миловидную мордашку жалобно посапывающего парнишки. - Нет, как же это... Вконец она, что ли, взбесилась, если ребёнка на грех соблазняет! Погоди-ка... А этот - чтоб ему пусто было! - Мицкевич не лез к тебе?

Но мальчик лишь криво улыбнулся и молча юркнул вглубь погреба.

- Кшисек, не молчи! Ты можешь мне доверять. Я тебя этому зверью в обиду не дам! - взволнованно промолвила Божена, последовав за ним.

- Пан Мицкевич весёлый... и шутки всякие знает. - отрешённо обронил паренёк. - А вот пани Катаржина нехорошая. И собой дурна. Вся такая тощая и злющая. Не то, что наша панночка. - подняв на неё взор, вздохнул он и залопотал как в горячке. - Панна, милая, не оставляйте меня тут! Как же я буду без вас? Пожалуйста, добрая панна, возьмите меня с собой! Пан Мицкевич не будет против. Он сказал, что если меня нарядить хорошенько, я вполне сгожусь для службы в столице. Я буду стараться, панна! Вам не будет за меня стыдно. Я грамоте обучен, и всему иному научусь быстро. Пан Мицкевич говорит, я смекалистый и быстро всё схватываю...

- Кшисек, родной, да не еду я ни в какую столицу! - удручённо прервала его барышня. - А о пане Мицкевиче даже речи больше не веди! Будет он ещё тут нами распоряжаться!

- Так панна останется со мной? - возликовал тот. - И вы, правда-правда, не бросите меня? Милая моя панна! Хорошая моя, любимая! - запальчиво шептал он, придвигаясь к девушке всё ближе в неуклюжей попытке обнять её и приложить голову ей на плечо.

- Кшиштоф? - растерявшись от его поведения, изумилась панна Левандовская, а мальчик, совсем забывшись, недопустимо плотно прижался к ней всем телом, да и возложил возбуждённо дрожащую ладонь ей на грудь.

И прежде, чем возмущённая Божена успела его остановить, паренёк с такой знакомой искусностью, которую он явно перенял только намедни от своего нового покровителя, приник к её устам. Бутылка, моментально выскользнув из её руки, со звоном разбилась об пол, и девушка попыталась отпихнуть от себя необычайно распалившегося мальчишку, вот только хватка его сухоньких ручонок сделалась заметно жёстче прежнего. Насилу оторвав от себя Кшиштофа, она наотмашь огрела того хлёсткой оплеухой, однако это мало подействовало, и подросток, как в пьяном угаре снова потянулся к ней влажными губами промеж которых щерились острия вампирских клыков. Роняя слёзы с ресниц, Божена обогнула его и помчалась вверх по лестнице. Ну, уж Кшиштофа она этим тварям ни за что не простит! Едва не снеся с ног идущую по коридору Ядвигу, девушка кинулась ей на шею и сокрушённо зарыдала.

- Что с вами, миленькая панна? - испугалась старуха, прижав её к себе. - Ну, будет-будет! И чего слёзы-то лить, родная? Радоваться, панна, радоваться надобно счастью вашему. Не всем ведь в жизни удача такая выпадает.

Божена хотела было что-то возразить, но слёзы не позволили ей и слова вымолвить. А грузная кухарка всё продолжала пришёптывать свои неутешительные увещевания да навязчиво поглаживала её по плечам и спине, а потом чуть ниже.

- Ядзя, ты чего? - вывернувшись из её рук, вскрикнула хозяйка усадьбы.

- Вот какая панночка у нас выросла - сладенькая да румяная, что пирожочек с повидлом. - гадко причмокнула та губами, принявшись щекотать и пощипывать ошеломлённую девушку. - Молодому барину вы вполне по вкусу. Вот и не дурите, панна, а хватайте свою удачу за хвост, али за какое иное место. Молодость - она-то не навечно. Так что пользуйтесь ею, пока не ускользнула. Барин-то ваш ох, горяч! Любить будет крепко. Ну идите же, идите к нему скорее! Он уж, поди, заждался ягодку свою наливную.

- Ядзя, прекрати! Отпусти меня! - приказала ей Божена, но тщетно - старуха волоком тащила её в гостиную, скаля челюсть упырицы.

Но вот уже распахнулись двери, и её силой затолкнули внутрь - туда, где вовсю грохотал самый настоящий шабаш. Все гости поместья, лишённые разума, беспутно оголившиеся, бесновались посреди гостиной, пытаясь и её затянуть в свой адский хоровод. Вот гогочущая Агнешка скачет на спине повизгивающего ксёндза и лупит того хлыстом по ягодицам. Супруг же её тем временем исступлённо вылизывает ключицу сидящего на его коленях юриста Новакова, а робкая пани Петрашевская, задёрнув юбку, испражняется прямиком на столе. И каждый здесь неистов, одержим развратом и заражён жаждой греха и крови. Вырываясь из объятий, отбиваясь от цепляющихся в неё пальцев, Божена металась по комнате, но ей никак не удавалось разбить круг пляшущих вокруг неё безумцев. И тогда за её спиной прозвучал этот нежно зовущий голос. Обнажённый Станислав, неописуемо прекрасный в своём беспутстве, с улыбкой полной любви и обещанием поцелуем простирал к ней свои руки, а у его ног в забытье сладострастия ползал пан Левандовский со своей женой. Кровь оглушительно застучала в висках, и колени девушки едва не подкосились от низменного желания оказаться в этих удушливых объятьях у груди очаровательного покойника. Это противное её воле влечение вызвало в Божене тошноту, и она, резко отвернувшись, бросилась напролом к дверям. Расталкивая всю эту демонскую свору, барышня выбежала в коридор и, неожиданно столкнувшись с паном Жемайтисом, оказалась в его объятьях. Неужели и он тоже?!

- Панна Левандовская! Панна, что с вами? - услышала она сквозь собственный рёв и вопли его мягкий голос, покуда он пытался ласково удержать в своих руках яростно колотящую ему в грудь кулаками девушку. - Умоляю, успокойтесь. Что произошло, панна?

Этот голос... такой же, как прежде. И его печальные глаза, что смотрят на неё так, как не смотрел ещё ни один мужчина в мире. Но Божена уже никому не могла верить, поэтому ей было необходимо убедиться во всём наверняка. Дрожащими руками она развязала на нём шейный платок и тщательно осмотрела шею на наличие следов от вампирских укусов, а затем, запустив палец меж губ мужчины, ощупала его собственные зубы. Даже не шелохнувшись, он без малейшего возражения стерпел этот страннейший осмотр, и лишь его округлившиеся глаза выражали глубокое изумление. Опомнившись, Божена осознала всю нелепость и бестактность своих действий и, вспыхнув до корней волос, захлебнулась в слезах. И тут же ощутила, как пальцы мужчины с благоговейным трепетом касаются её волос. Пан Тадеуш ввиду своего безукоризненного воспитания не смел позволить себе большего, но в этом сдержанном и по-детски робком прикосновении заключалось больше любви, чем в самом пламенном поцелуе.

- Панна Божена... дорогая панна, что с вами происходит? - пытаясь ненавязчиво заглянуть ей в лицо, осторожно осведомился он. - Похоже, вы больны. Вам нужно прилечь. Пойдёмте, панна, я дам вам успокоительные капли.

- Нет-нет, вы не понимаете... я... они же... Вы должны сами это увидеть. - наконец выговорила она и, решительно взявшись за его руку, направилась обратно в гостиную.

Но когда девушка, преодолев себя, отворила двери, чтобы явить его взору вакханалию порока, их поджидала там сцена самого идиллического спокойствия. Мужчины играли в карты и чинно распивали вино, а их дамы невинно сплетничали о знакомых и обсуждали модные наряды.

- О, пан доктор, как мило, что вы решили к нам присоединиться. - саркастично фыркнул Станислав, бросив на них ревнивый взгляд из-под полога густых ресниц. - Как там погода? Ночь, похоже, будет звёздной. Как раз для романтического променада. И как вижу, вы уже даже успели найти себе спутницу. А у вас, мой друг, хороший вкус.

От его слов пан Жемайтис покраснел, как сельский мальчишка, пойманный на воровстве, и поспешно выпустив её руку из своей. И почему бы ему было не ответить на эту колкость какой-нибудь соответствующей сему фразой, чтобы сбить спесь с высокомерного юнца. Но не слишком ли многого Божена ожидает от человека, чьё по-старомодному рыцарское благородство не позволит ему хамить даже самому последнему ничтожеству. Тем более, что в глазах высшего света притязания её жениха вполне оправданы, и этого не отменит даже тот факт, что он вампир. Нетвёрдой походкой подойдя к столу, панна Левандовская взяла оттуда бутылку коньяка и, прижав её к груди, отправилась восвояси.

- Божена, что это значит? - разъярился её отец. - Вернись немедленно!

Впрочем, ни он, ни кто-либо из присутствующих, включая её жениха, не попытался остановить девушку. Уже в коридоре её нагнал пан Тадеуш и вновь попытался уговорить барышню прилечь и принять лекарство. Но та лишь покачала головой с отстранённой улыбкой и покинула особняк. Она не посмеет втягивать его во всю эту грязную историю. К тому же, какой прок от врача в охоте на вампира? Заманить монстра сможет только девственница. А значит, у Божены не осталось выбора.

Девушка вернулась в летний домик с пилой, топором и початой по дороге бутылкой коньяка.

- Лиля, мы сделаем это сами! - торжественно объявила она с порога своей растерянной подруге. - Мы убьём его. Да, мы убьём вампира.

Смеркалось, и Божена повела озябшими плечами, кутаясь в бабушкину шаль и напряжённо всматриваясь в разливающийся между деревьями мрак. Кшиштоф уже наверняка передал ему послание. В награду за свою услугу мальчик нахально потребовал поцелуй. Ничего, уже завтра все они исцелятся, и тьма, сгустившаяся над поместьем, рассеется навсегда. А вот и его шаги - мягкие и осторожные, как и положено голодному хищнику. Резко обернувшись, девушка увидела перед собой немного запыхавшегося от быстрого шага Станислава.

- Я получил вашу записку, панна. - вымолвил он, подняв на неё вопросительный взор. - Так о чём вы хотели со мной поговорить? И зачем вам стоило назначать мне свидание столь далеко от дома? Я, право, едва не заблудился по дороге. Надеюсь, я не ради того проделал весь этот путь, чтобы вновь выслушивать ваши требования разорвать нашу помолвку...

На этом юноша осёкся, потому что шаль соскользнула с плеч его невесты, и он только теперь заметил, что на ней сейчас надета лишь одна ночная сорочка. В вечернем полумраке тонкое кружево излучало лёгкое мерцание и не скрывало плавных контуров просвечивающего сквозь него тела.

- Так ты решилась, милая моя! - с каким-то совершенно невозможным для чудовища, невинным восторгом прошептал молодой человек и начал лихорадочно расстёгивать пуговицы на своём сюртуке, не замечая, как в горячке отрывает половину из них.

Не успела девушка опомниться, как полунагой Станислав уже аккуратно увлекал её на траву и, обжигая своим дыханием, нашёптывал ей на ухо вызывающие трепет слова. И откуда только взялась эта очаровательная неловкость движений и едва ли не застенчивая мягкость прикосновений, будто перед ней сейчас и вправду без памяти влюблённый подросток, а не похотливый дьявол, сводящий с ума свои жертвы. Разве он не должен разорвать её сорочку, впиться клыками и вновь оскорблять свою наречённую всякими пошлостями, торжествуя победу над ней? Кого он теперь-то пытается обмануть? Но отчего-то вампир упорно не желал обнажать свою бесовскую сущность, и ласка его была нежнее прикосновения ангельских крыльев. Зажмурившись и закусив губу, Божена замерла в мучительном ожидании его клыков и жестокого надругательства, но вместо укусов она по-прежнему ощущала на своём теле лишь невыносимо чуткие поцелуи и осторожное скольжение чуть подрагивающих пальцев. Сносить это и дальше становилось попросту невозможно. Казалось, ещё немного и она провалится куда-то сквозь самоё себя и, совершенно забыв, зачем здесь находится, ответит ему взаимной ласковостью. Не того ли и добивается хитрый вурдалак - одурманить её до помешательства, чтобы она оказалась в его полной власти?

- Так ты собираешься меня кусать или нет? - не выдержав, судорожно воскликнула девушка.

- Кусать? - озадаченно переспросил он, изобразив вполне неподдельное изумление на своём лице, а потом заливисто, прямо-таки по-мальчишечьи рассмеялся. - Любимая, что с тобой? Ты уже передумала? Тебе страшно? Скажи, что не так.

Похоже, он и вправду над ней издевался. Божена лежала обнажённой в объятьях вампира, дожидаясь его насилия, а он ещё столь любезно интересуется, что не так. Но... какой же он красивый с этой трогательной полуулыбкой на устах и такими неисчерпаемо любящими глазами, в которых отражается только она одна. Рука её уже дрогнула в желании дотронуться до его гладкой, как шёлк щеки, до глянцево-чёрных волос, хаотично спадающих на высокий лоб... Однако её подруга, всё это время наблюдающая за ними из укрытия, не могла больше терпеть и решила спасти свою заступницу от неизбежного совращения. Едва не испортив всё своей преждевременной атакой, Лилиана накинулась на молодого человека и попыталась воткнуть остро наточенный кол ему между лопаток. Но девочка оказалась для этого слишком слабенькой, к тому же она не подрассчитала удар, так что ей удалось лишь содрать кожу с его спины. Надсадно взвыв от боли, Станислав отшвырнул от себя Лилю, но та с необычайной прыткостью миниатюрной тигрицы вновь бросилась на него и, подхватив с земли камень, со всей силы ударила его в висок.

- Божена, беги! - отчаянно прокричал юноша, пытаясь сцепить гибкие пальцы на шее хрупкого ребёнка, что наносил удар за ударом по его утончённому лицу.

"Беги". Почему бежать? Куда бежать?.. Сознание Божены путалось, от вида крови начинало мутить. Тени вокруг неё меж тем обострились, и жемчужная кожа Станислава серебрилась во свете восходящей луны. Нащупав под своей рукой оброненный подругой кол, Божена со всей силы ударила ему в грудь, а Лилиана мигом начала помогать ей, загоняя его камнем всё глубже и глубже. И этот полный изумления и ужаса взгляд так и не отпускал девушку, покуда её умирающий жених извивался под их ударами, суча по земле судорожно содрогающимися руками и ногами. А её прелестная подопечная, не теряя времени даром, уже тащила к телу припрятанные в траве пилу и топор. Нужно было действовать как можно скорее. Отгоняя от себя всякую мысль о том, что сейчас происходит, Божена взялась за инструменты и содрогнулась от брызг тёплой крови на своём лице.

- Нет-нет, подожди! - заплетающимся языком обратилась она к подруге, которая с немыслимым азартом взялась за дело. - Частей должно быть ровно тринадцать. Значит, вот так... Здесь, да. Размахнись сильнее. Давай лучше я...

Перерубить кости с одного удара никак не удавалось, запястья заныли от непривычной работы, проступающий на висках пот смешивался с кровью, оставляя узорчатые разводы на девичьих ланитах. Ломающиеся зубья затупившейся пилы застревали в плоти, не разрезая её, а зажёвывая до состояния изодранной вдрызг тряпицы. А затем отсчитывать тринадцать шагов, раскапывать землю по-звериному голыми руками и погружать туда, прямо в грязь, где в ожидании полночного пиршества копошились черви и жуки, эти влажные, выскальзывающие из рук кусочки.

Всё было кончено. Полная луна ярко освещала погрузившуюся в безмолвие лесную опушку. Лилиана стащила с себя перепачканное землёй и кровью платье, и девушки, упав друг другу в объятья, отчаянно рассмеялись сквозь рыдания. Силы окончательно покинули Божену, и она, сплетя руки и ноги с пригревшейся у её бока девочкой, погрузилась в беспросветный мрак забытья.

Резко пробудившись незадолго до рассвета, панна Левандовская растерянно оглянулась вокруг себя. Она по-прежнему была в лесу, ночной холод пронизывал до костей, чужая кровь запеклась на её обнажённом теле, а неподалёку в траве лежал топор с пилой и одежда Станислава. Всё это не было кошмарным сном. Они сделали это. Они убили вампира. Но где же её Лиля? Тревожно озираясь, Божена с облегчением увидела подругу. Та сидела на корточках спиной к ней, низко склонившись над чем-то в траве.

- Лиля, милая, что ты там делаешь? - ласково обратилась к ней девушка, а когда та обернулась, невольно отступила назад от ужаса.

Держа в руках какую-то палку, девочка откусывала от некого нанизанного на неё предмета и с сонливым удовольствием медленно пережёвывала своё лакомство. Зажав рот рукой, Божена помотала головой, чтобы отогнать от себя отвратительную догадку и, вновь попятившись, оступилась о небольшой земляной холмик, из которого торчала изящная, как обломок мраморной статуи, ступня Станислава. Хрупкое дитя меж тем, поднявшись на ноги, облизнуло окровавленные губы и неожиданно промолвило нежнейшим голоском, звучащим как хрустальный колокольчик:

- Сердца вампиров такие вкусные. Но на них очень трудно охотиться. Я постоянно терпела неудачу, пока не узнала, что их ловят на девственницу. Мне не удавалось его приманить, ведь он сразу почуял, кто я такая. А своей возлюбленной он не смог противиться. Так что это твоя заслуга. Я оставила тебе половину.

С этими словами она стащила с осинового кола своё угощение и протянула его Божене. Закрыв лицо и отвернувшись, ошеломлённая девушка согнулась над травой в мучительном приступе тошноты.

- Лиля, Лиля, умоляю!.. - вымученно прошептала она сквозь слёзы. - Что всё это значит?

Выпрямившись во весь рост - такая маленькая, но в этот миг будто бы задевающая макушкой звёзды - милая её сердцу гостья из ниоткуда улыбнулась и звучно изрекла:

- Меня зовут Мажанна. И мне пора возвратиться к своему народу. А в благодарность за твою ласку я заберу тебя с собой и сделаю своей принцессой. Идём, сестра.

- К твоему народу? - недоуменно переспросила Божена и заметила странное перемигивание мутных огоньков в траве - там перешёптывались чьи-то злобно хихикающие голоса, и они лишь потому до сих пор не напали на неё, что их королева сделала её своей избранницей.

Не находя в себе силы встать, панна Левандовская попыталась отползти подальше от медленно приближающейся к ней девочки и вдруг ощутила под своей ладонью некий знакомый предмет. Это был её нагрудный крестик, который она обронила, когда Станислав осторожно стаскивал с неё сорочку. Прижав его к груди, она отстранилась от склоняющейся к ней демоницы и зашептала молитвы окоченевшими губами.

- Выброси! - хрипло рявкнуло тоненькое дитя, нависнув над её головой, и с прежней ангельской интонацией плаксиво взмолилось. - Ну, пожалуйста, милая! Выброси скорее эту вещь! С ней к нам никак нельзя. Божена, дорогая моя, любимая! Пойдём же скорее со мной! Тебе у нас понравится. Я выращу розы у тебя в волосах, научу нашим песням и расскажу, как выслеживать самых лакомых на вкус вампиров. Там ты наконец-то станешь счастлива, и уже ни один из этих мерзавцев не посмеет коснуться тебя.

Но девушка лихорадочно мотала головой и продолжала неловко отползать от неё, не позволяя той себя коснуться.

- Значит... ты ещё не готова. - разочарованно вздохнула прелестная девочка с того света. - Что ж, тогда нам придётся ненадолго разлучиться. Но вскоре я вернусь за тобой, и когда ты наконец ответишь мне согласием, мы отправимся вместе в мою страну радости на бал, которому никогда не будет конца.

Крепко зажмурившись, чтобы не видеть больше этих пожирающих её душу глаз, Божена ощутила на своих губах ледяной поцелуй, оставивший ей на память вкус крови убитого ими юноши, а затем она осталась в полном одиночестве. Устало меркли звёзды, и предрассветное небо над деревьями смущённо порозовело, словно изумившись открывшейся ему картине. Блуждающий взор трясущейся в ознобе девушки остановился на сломанном мольберте, что уже потихоньку начал зарастать мхом и травой, так и не дождавшись, что она допишет свою картину. По другую же руку от неё открывалось зрелище, превосходящее своей живописностью самое красочное в мире полотно. В траве у её ног поблёскивала золотая цепочка карманных часов и пара перстней с зарытой поблизости, женственной кисти тринадцатикратно распиленного юноши. А прямо напротив Божены выглядывала из земли не до конца закопанная голова Станислава, красоту которой не могли исказить даже многочисленные раны, кровавыми розами цветущие на его белоснежной коже. И скопившаяся в уголках глаз влага - слёзы или ночная роса - заставляла сиять его зрачки парой алмазов, что безмолвно вопрошали у девушки, за что она убила своего жениха.

Полуденное солнце, пронизывая узорчатое кружево занавески, распускало зайчиков на противоположной стене и, задевая болезненно-бледное лицо Божены, оставляло на нём свои тёплые поцелуи. Она лежала в своей постели, ещё не совсем придя в себя после сна, и ощущала невыносимую усталость, а вместе с тем и странное умиротворение, как бывало с ней лишь в глубоком детстве, ещё при жизни её матери. Вот только отчего-то с её ресниц спадали крупные дождинки слёз, сливающиеся в ручейки, не имеющие конца. Постепенно к ней возвращалось сознание, а с ним и память обо всём произошедшем. И чем больше она размышляла над этим, тем сильнее убеждалась, что не было никаких вампиров, фей, сатанинских оргий и вернувшихся с того света мертвецов. Быть может, даже и Лиля не более, чем её сон. И лишь окровавленное тело Станислава и топор в её дрожащих руках казались ей настоящими из всего, что приключилось с ней за последние дни. Почему она это сделала? И что будет с ней теперь? Суд, каторга, острог?

Ощущение бережного прикосновения к её руке заставило девушку повернуть голову. Рядом с её постелью сидел пан Жемайтис и с мягкой улыбкой мерил ей пульс. Как может его взгляд быть столь нежен после того, что она сделала? Значит, он прощает её? Но даже это не могло остановить бегущих по её ланитам слёз.

А затем ход её мыслей был прерван мелодичным стуком в дверь и прежде, чем пан Тадеуш успел ответить, на пороге комнаты возник Станислав с пышным букетом цветов. Это было уже выше её сил, и девушка измученно застонала, срывая голос в надрывном плаче.

- Пан Мицкевич, я же запретил вам сюда входить! - возмущённо воскликнул Тадеуш, тут же преграждая ему дорогу и пытаясь выставить молодого человека в коридор. - Панне Левандовской необходим покой, а ваше присутствие её расстраивает. Пожалуйста, немедленно покиньте комнату!

- А позволите ли осведомиться, пан доктор, почему её не расстраивает ваше присутствие, так что вы уже днюете и ночуете в спальне моей невесты? - съязвил юноша и вдруг схватил его за грудки. - Что вы такого ей наговорили, что она стала меня бояться, будто сущего дьявола? Какое у вас есть право не подпускать меня к ней? Я, по-вашему, слепой? До чего вы довели Божену? Да я вас под суд отдам за такое лечение!

- Пан Мицкевич, возьмите себя в руки. Разве вы не видите, что делаете только хуже? - сдержанно ответил мужчина и подтолкнул его к выходу.

- Божена, я завтра же увезу тебя отсюда! - крикнул юноша через его плечо, обжигая свою невесту возбуждённо пламенеющим взором. - Завтра мы вместе уедем! Я не позволю ему свести тебя с ума!

Выпроводив его за дверь, пан Жемайтис вернулся к рыдающей барышне и, взяв её за руку, ласково произнёс:

- Прошу вас, панна, не надо. Сейчас я дам вам лекарство, и вы немного поспите.

Но Божена замотала головой и сбивчиво заговорила сквозь всхлипы. Она рассказала ему всё, бывшее у неё на сердце, и не упустила ни единой детали из всего, что пережила за минувшие дни - будь то въяве или во сне. А главное, исповедовалась в том, как уже дважды убила своего жениха, сначала столкнув его с обрыва, а потом разрубив его тело топором. Пан Тадеуш слушал её очень внимательно, ни разу не перебив, и всё это время продолжал сжимать её руку в своей. Когда же девушка изнеможённо умолкла, мужчина возвёл на неё полный любви и глубочайшего сострадания взгляд, а, чуть помедлив, проговорил с некоторым смущением:

- Панна Божена, милая панна... Мне непросто об этом говорить, но вы тяжело больны. И весь ваш рассказ это не более, чем сон. Точнее галлюцинация. Состояние вашего здоровья заметно пошатнулось в последнее время. Однако это ещё не всё. Даже не знаю, с чего начать... Это столь деликатный вопрос. Но я не вправе скрывать это от вас. Как я могу судить по вашему состоянию, вас пытались отравить. Для этого были использованы некоторые травы, вызывающие галлюцинации и бред. Предполагаю, яд давали вам в очень малых дозах на протяжении нескольких недель. К счастью, я вовремя заметил неладное и смог предотвратить худший исход. Отныне я буду самолично следить за той пищей и лекарствами, что вы принимаете. Теперь вы в безопасности. Я никому не позволю причинить вам зло.

- Отравить? Но... кто?.. - изумилась панна Левандовская и тут же с горьким смехом сама ответила на свой вопрос. - Ну, конечно, Катаржина! А если бы она не успела разделаться со мной до свадьбы, то это завершил бы её любовник. И неужели всё это ради какой-то шкатулки с украшениями?..

Голос её дрогнул, и она изо всех сил сжала пальцами уголок одеяла, чтобы не расплакаться, а пан Жемайтис застенчиво потупился, видимо, не смея обсуждать тонкости отношений в семействе Левандовских.

- Подождите, но здесь что-то не сходится. - потирая переносицу, пробормотала Божена через некоторое время. - Вы говорите, меня травят не первую неделю, но гости прибыли в поместье лишь пару дней назад...

- Мне не хочется вас огорчать, но я подозреваю, что кто-то из ваших слуг был подкуплен. - через силу выговорил мужчина.

- Да бросьте! Кого здесь подкупать? Старую Ядвигу, которую я знаю с рождения? Или курносого Кшисека, робеющего и яблочко в саду сорвать без спросу? - рассмеялась девушка, но под взглядом глубоко удручённого пана Тадеуша невольно умолкла и ощутила зябкую дрожь.

- Панна Божена, вы ещё слишком неопытны в подобных вопросах и слишком благочестивы, чтобы понять, до какой подлости могут опуститься порою даже самые лучшие из людей ради денег. - тихо произнёс он и перевёл тему беседы, вероятно, желая немного отвлечь её от мыслей о пережитом предательстве. - Что же касается девушки из ваших снов, то вы и вправду недавно нашли бедняжку в лесу. Но, к сожалению, она была уже мертва. Боюсь, это событие оказало на вас весьма тяжёлое впечатление, потому-то она и заняла так много места в ваших мыслях. Но пусть даже поведение пана Мицкевича не всегда достойно похвалы, я совершенно точно уверен, что он не имеет к этому преступлению ни малейшего отношения. Если ваш жених и имеет какие-то прегрешения перед Богом и вами, они всё же носят не столь чудовищный характер, как убийство той несчастной. Это уже пятое подобное преступление за последние полгода. Поэтому я так тревожился за вашу безопасность и старался присматривать за вами. А пан Мицкевич после расторжения вашей помолвки ни разу не выезжал из столицы. У следователя есть предположение, что в этих зверствах повинен конюх с соседней фермы. Он исчез, едва лишь его хотели допросить. Но он не сможет долго скрываться, его обязательно найдут. Не тревожьтесь об этом.

- Но вы сказали "после расторжения помолвки"? - совершенно запутавшись в реальности и вымысле, пролепетала Божена. - Мы ведь с ним едва-едва обручились.

- К сожалению, ваша память подводит вас после минувшей болезни. - мягко заметил пан Жемайтис. - Ваше обручение состоялось позапрошлой весной. А год назад вы резко отказали ему и переехали сюда. Никто не знает, в чём причина вашей размолвки. Но пан Мицкевич, по всей видимости, не теряет надежду вернуть ваше расположение. Хотя, на мой взгляд, его чрезмерная импульсивность порою переходит все нормы приличия... Простите, что лезу не в своё дело. - поспешно добавил он, слегка покраснев. - После переезда ваше здоровье заметно ухудшилось, так что я пытаюсь хоть немного облегчить ваши страдания...

- Так вы живёте здесь, а не в Варшаве? И давно? - удивилась девушка.

- Я гощу у своих родственников в соседнем поместье. Уже скоро семь месяцев, как я перебрался сюда. - сообщил он, не сводя с неё тёплого, как летний дождь взгляда.

Отрешённо кивнув ему, панна Левандовская погрузилась в тягостные раздумья, но воспалённый её разум никак не мог осмыслить всё, что она сейчас услышала.

- Вам нужно немного поспать, панна Божена. - заботливо промолвил мужчина. - Но прежде, чем я покину вас, мне необходимо сказать вам нечто важное. Скорее всего, ваша семья настоит на том, чтобы забрать вас отсюда обратно в столицу. Однако я не могу этого допустить. Я ужасно тревожусь за вашу безопасность, но ни с кем не смею обсудить этот вопрос, потому что не знаю, кому тут можно доверять. Не в моей власти препятствовать вашему отъезду... Поэтому я молю вас! Панна Божена, дорогая панна, уедемте вместе прямо сегодня! Этой ночью! - горячо прошептал он, с трепетом взяв её за руку. - Не подумайте ничего дурного! Я желал бы официально просить вашей руки у пана Левандовского. Но при нынешних обстоятельствах мне не приходится рассчитывать на его согласие. Моя партия не столь выигрышна на фоне пана Мицкевича. Ваши родственники уверены, что вы вскоре передумаете и обвенчаетесь с ним, так что моё предложение они сочтут попросту оскорблением. Да, его семья богаче моей, он моложе и привлекательнее... Но я прошу, подумайте над моими словами. Я хочу защитить вас и обещаю, что обеспечу вам достойную и спокойную жизнь в каком-нибудь тихом месте, где ваше здоровье постепенно улучшится. Так отважитесь ли вы бежать со мной, чтобы обвенчаться без благословения вашего отца?.. Я ненадолго оставлю вас, чтобы вы могли отдохнуть. Но прошу вас дать мне ответ до вечера, иначе завтра мы разлучимся навсегда. И мне страшно даже помыслить о том, что с вами может случиться, когда вы окажетесь во власти этих людей без моей поддержки...

Оставшись одна, Божена обхватила руками гудящую голову и уткнула лбом в колени. Но даже невзирая на головокружение и дурноту, ей сейчас было не до сна. Какое решение она должна принять? Сколько ни думай, она всё равно не может сопоставить факты последних событий, путающиеся с её больными фантазиями. Почему она отвергла Станислава? Каким проступком он вынудил её к этому бегству? Это была измена? Неужели она на самом деле застала его с Катаржиной? Неспроста ведь Станислав предстал в её воображении этим демоническим вампиром. Значит, за ним всё-таки числится какая-то значительная провинность, заставившая Божену отказаться от него. Но как бы то ни было, разве же сама эта помолвка не была изначально их общей ошибкой. На что этому божественно красивому и самоуверенному юноше больная, измождённая жена, которая к тому же старше его на пару лет? Нет, его любовь была бы слишком прекрасной сказкой, в которую так страшно поверить. И нужно перестать плакать. Ей не о чем сожалеть.

Опустив ноги с кровати, девушка превозмогла своё недомогание и поднялась, чтобы привести себя в порядок. Мельком взглянув на себя в зеркало, Божена невольно ахнула. И когда она успела так сильно похудеть? Эти обострившиеся скулы и глубокие тени, очертившие её нездорово горящие глаза, которые кажутся ещё крупнее, чем раньше на истощённом лице... Разве возможно представить себе такую особу рядом с цветущим паном Мицкевичем? Даже если бы он и вправду был вампиром, полумёртвая невеста ничуть не украсит его блистательный образ. А вместе с паном Тадеушем она сможет жить скромно вдали от высшего света, не стыдясь себя самой и ничем не обременяя своего супруга.

Смаргивая слёзы с ресниц, панна Левандовская достала шкатулку с украшениями и, пристегнув к вороту платья любимую брошь-бабочку, провела ладонью по россыпи искристых жемчужин и драгоценных камней.

- Мама, милая мамочка, ты же понимаешь, почему я это делаю? Иначе они никогда не оставят меня в покое. Но ведь это всего лишь вещи. А твои самые главные сокровища останутся у меня в сердце, там, откуда их никто не похитит.

Взяв шкатулку в руки, девушка вышла в коридор и постучалась в комнату Катаржины.

- Ах, милочка, зачем ты встала? - удивилась её мачеха. - Я сама как раз собиралась тебя проведать. Ты дурно выглядишь, и тебе пока не стоит подниматься с постели.

- Вот, Катаржина, возьми. - прервала её Божена, протягивая той шкатулку. - Тебе они, похоже, нужнее. Кесарю кесарево. Можешь забирать себе всё - мой дом, мои вещи, моего отца и моего... жениха. Надеюсь, теперь ты счастлива.

- Золотце, ты явно не в себе. - растерянно пробормотала пани Левандовская, впрочем, от шкатулки не отказалась и, жадно прижав ту к груди, проводила падчерицу беспокойным взглядом.

Теперь, освободившись от лишнего бремени, Божена могла собираться в путь. Оставалось лишь распрощаться с домом своего детства и с милыми сердцу слугами. Но горькое воспоминание о давешних словах Тадеуша остановило её. Что, если кто-то из них и вправду предатель? Эта мысль едва укладывалась в её голове, но всё же она не могла так рисковать. Ни одна живая душа не должна преждевременно узнать об их ночном побеге, иначе всё сорвётся. После всего, что с ней случилось, Божена не сможет доверять даже самым близким своим наперсникам. Перед её мысленным взором так и будет стоять образ скалящей клыки Ядвиги и распалённого Кшиштофа, льнущего к ней с вампирским поцелуем. Нет, её жизнь уже никогда не станет прежней. Родные стены больше не греют, не утешают её. Прятаться от мира и дальше в этой клетке для неё невыносимо. Но и вернуться вместе со Станиславом в шумную Варшаву, чтобы провести всю оставшуюся жизнь в вечном ожидании укуса - будь то его измена или худшее преступление - она не в силах. Значит, ей ничего больше не остаётся, как только принять предложение такого надёжного и благовоспитанного пана Жемайтиса. Возможно, недаром он стал единственным человеком, который даже в её безумном кошмаре так и не превратился в монстра.

Стемнело, и особняк погрузился в дремотное безмолвие. В дорожном платье и с саквояжем в руках Божена бесшумно вышла в коридор, молясь всей душой, чтобы не попасться никому на глаза. Все остальные её вещи Тадеущ ещё перед ужином потихоньку перенёс в экипаж и теперь поджидал её на улице. Оставалось ещё немного, и она могла бы позабыть навеки о своей прежней жизни. Но пробегая через веранду, девушка внезапно столкнулась с сидящим там паном Мицкевичем, который, закинув ногу на ногу, нервно покуривал и сверлил полумрак своими лунатическими глазами.

При виде неё молодой человек поспешно затушил папиросу и, вскинувшись на ноги, смущённо забормотал:

- Я уже почти завязал с этим... Просто, понимаешь... Погоди-ка, куда это ты собралась?! - прервал он сам себя и моментально преградил ей дорогу.

- Прошу, пан Мицкевич, пропустите меня. - утомлённо прошептала она, опустив дрожащую руку в карман пальто. - Всё в прошлом. Вы свободны и можете делать всё, что вашей душе угодно. Я искренне желаю вам счастья. И прощайте.

- Что за бред ты несёшь? - с отчаянной болью в голосе страстно вспылил Станислав, так что Божена невольно вздрогнула от его вскрика, впрочем, тон юноши тут же смягчился, и он с надломленной интонацией жалобно взмолился. - Прошу, давай наконец-то поговорим. Да, я признаю свою вину. Но тебе не кажется, что наказание превзошло всякое преступление. Положим, я был слегка несдержан. Однако, пойми, это лишь от того, что я люблю тебя без памяти. А любовь не может быть грехом, что бы там ни говорил этот глупый ксёндз. Я же не хотел причинить тебе зло. Просто слегка погорячился. Неужели ты думаешь, я бы смог совершить что-то против твоей воли? Чего ты так испугалась? Смотри, у меня даже шрам остался. Ты ведь насквозь прокусила мне руку. И поделом мне. Хоть загрызи меня, только прекрати злиться. Я жалею, что отпустил тебя сюда. В этой глухомани среди болот твои нервы окончательно расшатались. Я увезу тебя за границу, и мы найдём нормального врача вместо этого сельского горе-эскулапа, что опаивает тебя опиумом. Он вконец задурил тебе голову. Я не узнаю тебя, Божена. Что произошло? И откуда взялись эти навязчивые идеи относительно пани Левандовской? Ты прекрасно знаешь, что мне противно даже находиться в одном помещении с этой женщиной. Спроси любого, надо мной уже все знакомые смеются из-за того, что я живу затворником после твоего отъезда. Потому что мне больше никто не нужен. Это же всё он, да? Этот чёртов докторишка втихаря нашёптывает тебе какие-то гадости про меня. Откуда его только принесла нелёгкая? Он вообще врач? Почему ты доверяешь этому типу, которого знаешь без году неделю, и отвергаешь меня после всего, что нас связывает.

- Умоляю, пан Мицкевич, пропустите. - сглатывая набегающие слёзы, пролепетала дрожащая девушка и, пошарив в кармане, направила на него отцовский кольт.

Божена не умела стрелять и совершенно точно не хотела этого делать, лишь припугнуть его, чтобы он уступил ей проход. Достаточно и того, что она уже дважды убила Станислава в своих снах. Если они останутся вместе, она наверняка сделает это и в третий раз, только уже наяву. Однако молодой человек, по всей видимости, не сильно испугался, читая её мысли, как свои собственные, и вместо этого горько рассмеялся, театрально раскинув руки:

- Прошу! Стреляй! Только будь добра, прямо в сердце, а не в печень. Я и так уже целый год бьюсь в конвульсиях, добиваясь твоего прощения, как милости Господней! Давай уже прикончи меня, чтобы хоть не мучиться!

- Пожалуйста, пан Мицкевич... пожалуйста... - измученно бормотала девушка сквозь слёзы, пытаясь обойти его сторонкой.

Красивый как никогда прежде и столь искренне несчастный Станислав ласкал её лезвиями отчего-то влажных очей и болезненно извивал кровавую ленту губ в попытках изобразить свою привычную ухмылку беспечности. Казалось, он вот-вот обовьёт беглянку своими цепкими руками и наконец-то вонзит в её кожу острие любящих клыков. Но всё же после некоторого колебания молодой человек уступил ей дорогу, видимо, ясно осознав, как бессмысленно пытаться удержать ту, что взирает на него полными ужаса глазами. Ощущая его взгляд между лопаток, как удар ножа, девушка спустилась по ступеням в сад и услышала позади себя натянутую усмешку:

- Божена, я ведь наложу на себя руки, если ты опять сбежишь от меня.

- Прошу вас, пан Мицкевич, давайте прекратим этот фарс. - кинула она через плечо, не оборачиваясь, и нырнула в темноту промеж деревьев.

Не разбирая дороги из-за застилающих глаза слёз, Божена запуталась каблуком в высокой траве и едва не рухнула на землю, но своевременно очутилась в объятьях сильных рук, что с лёгкостью подхватили её и прижали к груди. Очень осторожные и деликатные руки, которым не знакома порывистая горячность вампира, от прикосновений которого остаются синяки и ссадины, даже когда он пытается быть нежным. Бережно держа девушку под руки, пан Жемайтис усадил её в экипаж, и они навсегда покинули милое поместье её детства. Завтра они обвенчаются в какой-нибудь небольшой деревенской церквушке, и всё то, что когда-то будоражило, лишало сна и причиняло ей боль навсегда останется в прошлом.

Исполинская луна, пришедшая из какого-то другого мира, с безмолвным упрёком обжигала ланиты Божены, и плакали звёзды своим недужным светом, от которого и у неё самой начинали слезиться глаза. А в траве тоже плясали звёзды - безвестные блуждающие огоньки или, может, немигающие зрачки покоя не ведающих духов, что, насмешливо перешёптываясь в зарослях, называли её своей сестрой и манили танцевать в извечном хороводе смерти. Передёрнув плечами от их стылого дыхания, что так легко можно было принять за полночный ветерок, девушка безотчётно прижалась к Тадеушу, а он, опустив глаза, склонился к ней чуть ближе. Но напрасно её испуганное сердце сжалось в трепещущий комок, ведь единственное, что позволил себе мужчина, это лишь сдержанно - настолько, что иная барышня могла бы счесть подобную холодность едва ли не за оскорбление - коснуться своими незнающими страсти губами её руки в самом благочестивом поцелуе. И сколь же это было не похоже на наносящие неизбежные раны, чувственные прикосновения кроваво-алых губ вампира, боль от которых, быть может, не исцелится уже никогда.

Дорога ускользала далеко за горизонт, а мерный топот копыт и скрип колёс нагонял лёгкую дремоту. И, провожая слезящимися очами знакомые ей с рождения поля и перелески, Божена не могла понять, пробудилась ли она наконец ото всех своих кошмаров или же напротив, окончательно заблудилась в лабиринте снов, как уснувшая на век принцесса из старой-старой сказки её детства.

8-21.10.23

Оставить комментарий © Copyright Златарич Андрий Витольдович Размещен: 03/03/2025, изменен: 03/03/2025. 169k. Статистика. Повесть: Проза, Мистика Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Размеренная жизнь Божены в загородном поместье терпит крах с приездом строгого отца и его молоденькой супруги. Но сильнее всего юной затворнице досаждает навязанный семьёй жених, чья инфернальная красота вызывает в ней отвращение и иррациональный страх. А найдя в лесу раненную девушку со следами насилия на теле, Божена начинает подозревать, что повинным в преступлении маньяком может оказаться один из гостей её дома. Старые знакомые приобретают пугающие черты, а фантасмагорический круговорот событий заставляет девушку усомниться в трезвости собственного рассудка.

Златарич Андрий Витольдович : другие произведения.

Убивая вампира