|
|
||
***НАРУШИТЕЛЬ, ТРЕВОГА!***
M.F: На растрескавшемся асфальте, в безобъемном свете луны - бледной до серебристости ты видишь: он корчится на коленях, почти на четвереньках, зажимая размазанные губы, пытается сдержать бунтующий желудок, голова словно поддернутая мотается над пульсирующим кадыком, так что его волосы то сливаются в монолитные рога, то растрепываются дымом пожарищ.
Между пальцев, неестественно толстых в белых перчатках, сочится темная кровь. Ты видишь, как с каждым сокращением могучего сердца она прерывной струей уходит в землю.
****************
Снова Они:
Лжец и слабак! Ведьма! Вор! Я беру только то, что принадлежит мне. Тут есть и моя доля.
Шаг, поворот, шаг, шаг, поворот...
Я веду прием на ложных частотах.
Асфальт в свете фар - неестественно сухой, все стороннее отсекается, воздух не стал чище, но ясно - здесь есть подвох.
Я знаю все твои грязные планы, помни, я тебя насквозь вижу!
Насмешливый взгляд сквозь пальцы - маска или клетка?
Тишина улиц - только иллюзия, попытка успокоиться. Все то, о чем мы так долго мечтали - поднимается с теплым воздухом из канализационных люков, из вентиляций жилых домов - ульев, забитых личинками, недвижными коконами, в которых теплится жизнь - и вдруг, словно вспомнив о чем-то,
я сдерживаю выдох.
Это мое творение, мой плод, моя радость и так просто вам этот номер не пройдет! Твои грязные фокусы плохо кончатся, жалкий клоун, лучше верни мне ее! Как вернуть то, чего нет?
Мерить шагами бетонный квадрат площадки - зря пытается убедить меня, что он тот же, что днем, и чувствовать дрожь земли - это ночной танец.
Кто дал тебе вечную юность, кто дал тебе красоту - без сравнения?
Мне кажется... он остановил мое сердце.
Кто одел тебя в темное золото?
Вот я стою здесь, в центре ночи, где Буйвол на площади кружится в танце - мягком и стремительном. Возвращаясь в воздушном скольжении к точкам созвездия, он ступает в собственные следы. В его сосредоточенности (в области преобразования), в свистящем шепоте замкнутого круга - как же я поражен, я могу прочесть - на лезвии топора.
Остаться здесь.
Ах ты грязный маленький воришка, свои то карманы пусты!
Ну чего ты хочешь от меня, скажи, ведь я здесь ни при чем, я просто помог людям в беде, ведь я отдал им часть себя
Отделенный от спящего города, не касаясь бессильной земли, разделенный, разбитый, расколотый...
Заворожен вращением стрелок.
Время? Время не имеет значения сейчас.
Подлый лгун!
Высокомерная шлюха!
Раздавлен бременем легким, обездвижен несусь я в ночи, я задаю вопросы, но Владычица тьмы молчит. Если я не смог вскарабкаться на вершину,
Я достигну дна.
Вот темной тенью на самом краю, где уже нет антенн, раскинул руки ладонями к небу - Пророк. В богатой ризе, перетянутый лествицами, он передает на всех частотах.
"Близятся знамена Царя!"
Я не хочу смотреть на него, но нет сил отвести взгляд, что спасает меня - он возвел очи горе. Белоснежно ярок, он скрывает все, кроме головы - рыкающей гривы и кистей рук - его слова жарким ветром сметают телеантенны и поднимают с асфальта и крыш мусор и мертвые листья.
И отделил овец от козлов...
Мед в теле львицы.
Разве в шепоте горячей тьмы ты не слышишь шорох реактивных минометов?
Приходите и пейте...
Выпуская пламя - Вечное желание...
Утопая ногами в взвихренном водовороте лепестков роз - алых и белоснежных, в блестящих каплях влаги, он вещает... Он возносит хвалу.
День гнева? Я понимаю его, но он говорит не на моем языке.
Сметен и размазан по полосе бесконечной мощью, я бегу обратно в город неверных часов и пустеющих постаментов, не преследуемый, ведь он и так везде - белый шум.
Его глаза - мертвые огни.
Поворот, шаг, шаг, поворот...
Что ты вытащишь из шляпы волшебника в следующий раз? - не говори мне.
В этой бесцветной неопределенности я вижу как из разных концов появляются черные автомобили - дорогие настолько, что даже не блестят в свете фонарей - гарантов нового дня, они защищают от света своих пассажиров на особых задних сиденьях - без раздела посередине, только на одного. Успокаивающий шорох шин, тем не менее, не обманет меня - я знаю их, этот взгляд, мудрый и тяжелый, усталость древности(но не ветхости, нет), тяжелые узоры их тисненых покровов - от темно-красного к коричневому и синему, и пепельно-серый - как крыло летучей мыши. Браслеты, сковывающие запястья - запаянные и запечатанные - тяжелы тоже. Кольца на их пальцах - длинных и ухоженных, аристократичных a priori - не золотые, и кто знает названия этих камней? Там нет аметиста. Поверх строгих костюмов, на ярлыках имена мастеров - не произносимые вслух - жреческие пояса. Эти длинные, шершавые, гибкие создания(чьих рук?), словно змеи неизвестного вида ползут к особой точке... К началу координат.
Что ты собираешься с ней сделать, отвечай мне! Ничего особенного, ну, скажем, сдвиг и поворот, поворот и сдвиг, назовем это так.
Задержка дыхания, пока ночной воздух не становится плотным, как темная вода - кто-то должен нырнуть, чтобы удержать их под поверхностью. За квартал или два начинают появляться шесты с полотнищами парчи, бархата и шелка - спело-желтыми, бордовыми, фиолетовыми, с литыми изображениями зверей(стилизованными) - в полном безветрии над городом реют тяжелые знамена их древних родов.
Если ты сделаешь это, то тебе конец, грязный пастух, ты слышишь меня, тебе конец, верни мое сокровище! Собственно, в данный момент здесь только потомки земледельца. Жалкий шут!
О чем спор?
Они выходят молча, их можно узнать по особой осанке, по тому, как они держат руки, словно что-то мешает их лопаткам и по вихрящемуся пламени, которое их обнимает.
По легкому, даже изящному аромату.
Запаху тления.
Знал бы ты, как мне надоели твои дешевые трюки! Неужели ты думаешь, что кто-то еще способен на них купиться?
Odyssao - гневаюсь.
Настал час вестника и время закончилось, словно с высоты воробьиного полета я вижу - двенадцать столбов разноцветного пламени, и демоны, ревущие в оковах, стесненные и исполосованные - но только в пространстве, сжав зубы, выходят в эфир. Не павшие с неба, но дерзнувшие дотянуться до него, поднявшиеся из земли, перейдя порог вечной юности, они отдают себе отчет, герои многих битв, здесь они приветствуют своего военачальника... Их силы достанет, чтобы низвергнуть звезду. Между ними, в совершенном круге, в трегольнике трамвайных рельс...
Остановись! Пока не поздно, остановись, заклинаю тебя!
ЗАКЛИНАЕШЬ МЕНЯ?! МЕНЯ?!
Я чувствую, что растворяюсь в этом искажении, потоках ярости, вокруг меня тяжелые звезды тайного знания выстроились в круг, Бык и Рыба застыли, внимая, словно пронзен мириадами серебряных пуль, я раскинул руки и вдыхаю пылающий яд, можно прикоснуться к лучам темной силы, обволакивающей То, что в центре, запертое печатями, которые веками удерживали пламенеющих демонов...
Отъявленных? Почему отъявленных?
Они утверждают, что отвергли нас, но не были ли они изгнаны?
Семь раз воздастся погубившему его..
Чувствуя, что раздуваюсь до невозможных размеров, я обхватываю грозящий лопнуть живот... Тщетно.
Я камнем падаю вниз.
Между пересечений изогнутых полос стали, на асфальте, расчерченном цветными мелками, в хрустящем звоне россыпи обесформленных гильз...
НЕ СМЕЙ МЕШАТЬ МНЕ!!!
Погружаясь в неверную податливость жидкого металла, в настоящую прародительницу чудовищ, с каждым движением теряя частицу себя, что может изменить ход событий?
Цветок травы моли.
Шаг, поворот, шаг, шаг, поворот...
Посмотри... Посмотри на меня Сейчас... СЕЙЧАС ЖЕ!!!
Это не мой язык, я не хочу понимать его, но, разбитый на отсчеты, я вижу и помню, этот камень не сточат слезы, обреченность усталого взгляда, алый лепесток, движущийся по воле ветра.
Я СЛЕП, НО МОГУ ВИДЕТЬ - ЧУДОВИЩНАЯ КРАСОТА РАСПУСКАЕТ ЗОЛОТЫЕ КРЫЛЬЯ.
И тут восходит Луна.
Ветер стихает, и, тяжело поднимаясь, я пытаюсь удержаться на ногах. Возвращение в родные стены дает ощущение безопасности, но сон не идет ко мне и я открываю окно, за которым
тупые колонны домов упираются в бессмысленно-величественное небо ночи.
В холодном бархате ее равнодушной неизменности, оставляя далеко внизу и позади затихший город, на северо-восток движется сокровище. Ради него армии сминались в схватках, древние герои и неопрятные молодые люди рвали вены, взбунтовавшиеся вены, натянутые как струны посредственности, многие пытались урвать хоть кусочек, но настал час и время остановилось. Побывав на краю земли, осквернительница храмов, принимавшая жертвы, ты была заклана, твоя жизненность убивает, а гибель порождает чудовищ, приняв многие дары, ты вернулась домой на щите. Я возношу тебе хвалу. Дальше, дальше с каждым взмахом совершенный образ и мне остается только пронзительно алый огонек окурка, метеором пронзающий темноту, затухающая искра, тонущая в безграничности чьих-то мудрых глаз...
Там, под стальной толщиной люков, сердце ночи бьется гулко, по извилистым подземельям перекачивая темноту.