Дело было по осени 2000 года. Тогда служил я в W-ском мотострелковом полку, что стоял возле одного селения в Чечне. По холоду, палатки исхитрялись топить не только дровами, как положено, но делали некоторые умельцы разные приспособления, чтобы топиться соляркой или керосином. Популярнее всего были "капельницы". Хитрая система из обычной медицинской капельницы. По трубкам текло только не лекарство в вену, а топливо в печку. Пять минут и "Ташкент". Просто и удобно. Все бы хорошо, да вот только огнеопасно очень. Палатки горели из-за этого, случалось. Вот и преследовали командиры такие агрегаты, как могли.
А меры к нарушителям, кроме того, что само собой, порушат изделие народных умельцев, применить могли самые суровые. Тем более что командиром полка в ту пору стал земляк мой, подполковник Н. Командир он неплохой был, но строг. Если уж что не по его, то держись. Вот он и приказал, все "капельницы" убрать к чертовой матери. И не дай Бог ими топить кто станет. Офицеров и тех в яму мог за это посадить. А уж про солдат и нечего говорить.
Но, холод, как и голод, не тетка. Однажды поутру, остались в палатке мы втроем. Дров нет, пилить их лень. Ну Бог не выдаст, свинья не съест, растопили "капельницу". Жарко. Хорошо. Никого нет из начальства. Магнитофон включили. Поставили "Сектор газа", группу Воронежскую. Чай заварили. Одним словом - красота, лепота. И тут...
Глянул я в окошко и онемел. Прямо возле палатки, только с тыла, стоит сам подполковник Н. Да не один, а еще трое старших офицеров с ним и на палатку нашу смотрят. Не иначе как комиссия очередная, порядок и прочее в подразделении проверять. А дым солярный из трубы валит. И печка горит, капельницу не спрячешь уже, да и снять не успеешь. Все, сидеть всем в яме. Это уж точно.
А "Сектор газа" как раз матерную песню поет, как глумится над своим земляком незадачливым. И Н. хмурится, на палатку показывает, сейчас зайдет. И осенило меня.
- Пацаны, - специально громко, чтобы за палаткой слышали, начал я речь. - Вот слушаю я эту матершину от "Сектора газа", и стыдно мне, что я воронежский.
Ребята аж рты пооткрывали не поймут, в чем тут дело. А я, за Н. наблюдаю. Вижу услыхал. Прислушался, а что ему спешить, всегда успеется у нас шмон навести. А тут интересно все-таки, о чем солдаты наедине болтают.
- А вот утром, - я повысил голос, - когда на плацу вижу Бориса Сергеевича, командира нашего, то горжусь, что я тоже воронежский.
Ребята явно решили, что я рехнулся. "Вот, пробыл полсрока и крыша уехала", - так наверное и подумали, но сказать не успели.
Полог палатки открылся и вошел сияющий Борис Сергеевич, землячеством с которым я только что громогласно гордился. Даже не глянув на "капельницу" он с порога начал, обратившись к офицерам из свиты:
- Вот вижу наконец образцовую палатку. Посмотрите, чисто аккуратно, тепло. Бойцы чай, а не водку пьют. Все бы так.
Обойдя вокруг печки с запретным сооружением, обратился к нам:
- Молодцы ребята! Какие вопросы, пожелания есть?
- Нет, все отлично товарищ полковник, - в один голос затараторили мы, не веря до конца в свою удачу.
- Ну, продолжайте в том же духе. Молодцы. Хвалю. - На прощание произнес радостный командир и вместе со свитой отправился дальше.
Через полчаса примерно, мимо нас провели нескольких солдат. Их вели на отсидку в яму. Топили они как и мы, печь "капельницей" и попались командиру. А мы после еще и благодарности получили.