Стамблер Зинаида Александровна
Божественный промысел и дьявольские проделки сеньора Лусио

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вот тут-то уже все запаниковали конкретно. Курский, вспомнив, что вожделел последний раз жену Ремизова, а побрать предлагал родную матушку, коя истиранила его звонками и слезливостью. Бузейкин - тоже из свежих вожделений про Наташку сообразил и аж досадливо заблеял, а про побрать - так и вообще весь белый свет. Несчастный же Николай Арсеньевич, хотя и добропорядочно вожделел явно законно ему принадлежавшее - ту самую Наташку, но вот побрать-то предлагал собственную жизнь.
  Привет с того света
  
  - Вы, граф, совершенно зря упираетесь! Я не понуждаю вас совершить что-либо бесчестное.
  - Сам больше не пойду и вас не пущу! Вы же полностью проигрались, князь.
  - И теперь вы отказываете мне в праве отыграться?
  - Я пытаюсь помочь вам остановиться. Пусть не вовремя, но пока ещё не катастрофически поздно.
  - Но я, наконец, получил свои карты успеха, граф!
  - Так и раскладывайте с ними пасьянсы, друг мой. Как вы можете верить всей этой чепухе?
  - Хотите пари?
  - Нет ничего в этом мире, на что стоило бы спорить, уверяю вас, дорогой князь, - граф Бузейкин переложил пирожок с капустой в левую руку. - Судьба - непревзойденный банкомёт.
  
  Правая рука графа после нескольких изящных переборов пальцами - благодаря чему кольцо с сапфиром и бриллиантами поймало заходящее солнце, отражённое в хрустальной корзинке с малосольными огурцами - потянулась к ажурному кувшинчику. Граф добавил сливки, рассеянно помешал содержимое чашки из драгоценного китайского сервиза фамильной серебряной ложкой, но решительно отодвинул чашку от себя. Впрочем, и недоеденный пирожок он тоже отложил в сторону.
  
  - Да я и не думал с вами спорить! Но, граф, судите сами, три карты, что были переданы моей прапрабабке Сен-Жерменом, реально принесли семье богатство. Именно это богатство мы благополучно и транжирим на протяжении более двух веков.
  - И теперь давным-давно покойная бабка подкинула вам эти самые карты?
  - Отчего ж те самые? Те самые я и без бабки в лицее проходил. Новые!
  - И каким, позвольте полюбопытствовать, способом?
  - Самым что ни на есть материальным. Вот, полюбуйтесь, что я нашел утром на своей подушке, - князь полез в карман белых льняных брюк и достал антикварный конверт, из которого выпали на вышитую шёлком скатерть три сильно тёртые карты и явно тех же времен письмо.
  
  Граф брезгливо потрогал всю представленную ему Курским древность.
  
  - Уверены, что это - не розыгрыш? Хотя... если розыгрыш, то весьма умелый. Однаа-ако... Написано по-немецки с соблюдением старой орфографии и каллиграфии. Уж не наших ли фрауен* шутки?
  - Да бросьте, граф! Тут как минимум профессора-германисты побузили.
  
  Князь Курский выглядел значительно моложе графа Бузейкина, которому самому было никак не больше тридцати. Оба аристократа, прекрасно образованные, не обременённые моральными обязательствами и пуританским воспитанием, вторую неделю развлекались в Пальме.
  Поселились они на вилле "Сесилия", принадлежавшей Курскому. Это её вчера непутевый князь проиграл в штосс известному бонвивану Ремизову, чья "Natashka" - позолоченная пятидесяти пятиметровая яхта с алыми парусами - уже больше месяца изумляла немало видавших жителей города.
  
  "Сесилия" несколько столетий укрывалась среди пальм, кедров, гранатовых и апельсиновых деревьев. Её роскошные беседки и античные арки - надёжные свидетели южной страсти и творческой нежности - впитали в себя прозрачные мелодии Фредерика Шопена и хрипловатый шёпот Авроры Дюдеван.
  
  На вилле помимо Курского и Бузейкина находился многочисленный персонал из местных, а также два французских повара, английский садовник, три горничных-тайки и шофёр-индус. Компанию молодым людям составляли две немецкие туристки русского происхождения. Девушки попались молодым повесам в первую ночь их испанских каникул "У Армандо" и уже успели изрядно надоесть обоим.
  
  Лана с Эрикой только встали, о чём свидетельствовал суетливый топот и жалобный писк горничных - и собирались разделить с потерявшими к ним интерес кавалерами поздний завтрак.
  
  - Ола**! - Лана ворвалась в комнату первой. Длинноволосая и длинноногая, стройная синеглазая блондинка с карамельным загаром ещё десять дней назад была во вкусе Курского, но вот уже третий день вызывала у него стойкую тошноту. - Сержик, как твоё здоровье, котик? Моего катера*** не мучает катер***? Пойдем купаться? А потом играться? Или сначала играться, а потом купаться?
  - Да как-то... мы... ещё не решили, - вяло ответствовал князь, мучительно нашаривая в голове повод, чтобы разделиться со спутницами. - Помнится, вы с Эрикой обещали Натали составить куда-то компанию. Или это Ремизовы вас на бал в Бельвер приглашали?
  - Котик, ты снова всё поперепутал. В замке Бельвер - городской музей, вроде. А грязные танцы на яхте у Ремизовых только в пятницу.
  - О чёрт, - князь внезапно побледнел и выбежал из-за стола. - Простите!
  
  В дверях Курский столкнулся с Эрикой, почти бессловесной брюнеткой-готтом, от которой его тошнило чуть меньше, чем от Ланы, но всё же больше, чем графа.
  - Прошу прощения, леди!
  - Чего там, сама каждое утро... - Эрика была девушка сердобольная и простая.
  
  Оказавшись в ванной, князь стал напускать в раковину воды, чтобы умыться. При этом он машинально бросил взгляд в зеркало, всхлипнул - и от неожиданности, не удержав равновесия, сильно ударился головой о серебряного льва, из пасти которого лилась вода. Курский метнулся к выходу, но поскользнулся на мокром от собственных выкрутасов полу и упал.
  
  Когда князь, растрёпанный, с одеревеневшим от страха лицом, вернулся назад, Ланы и Эрики, к некоторому его облегчению, за столом уже не было. Зато граф Бузейкин, достав лупу, зелёный от злости, смешанной с регулярным похмельем, рассматривал княжескую подпись под бумагой, сопровождавшей карты. Подпись, согласно условиям письма, была выполнена кровью.
  
  - Какого дьявола вы позволили втянуть себя в эти игры, Серж? И что с вами происходит?
  
  Курский вытер влажный лоб салфеткой, на которой образовались внушительные красные пятна от ссадины, закурил и налил себе водки.
  - Поймите, Мишель, я твердо решил отыграться. Во что бы то ни стало.
  
  Теперь и Бузейкин налил себе водки и взял сигару:
  
  - Вы имеете в виду утренний привет с того света, Серж?
  - Да, я имею в виду договор с господином Дагобертом Виттельсбахером.
  - Но на этих картах ничего нет. Только чёрная краска и одинаковые рубашки со змеёй и колючками.
  - Это для вас, Мишель, на картах пусто. И для меня было, пока не подписал...
  - А теперь вы что видите?
  
  Князь подтянул к себе три карты и положил рубашками вниз:
  
  - На этой - король треф, на второй - восьмерка пик, на третьей - десятка пик.
  - Даа? Никогда бы не подумал. Лучше скажите, что вас так напугало в уборной? У вас не было тени? Или отражения в зеркале? И кто разбил вам голову, Серж?
  
  Князя Курского сначала слегка передёрнуло - и тут же перекосило в разные стороны по очереди. Он выскочил из-за стола, неловко потащив за собой скатерть и опрокинув стул, и с трудом удержался на ногах. Затем попытался снова сесть на соседнее место, но промазал - и всё-таки оказался на полу среди разбитого чайного сервиза, хрусталя, пролитых напитков и раздавленных кушаний.
  
  - Мишель, поверьте, я не сошел с ума. Пока ещё, не сошёл, наверное. Но сзади меня стоял сеньор Лусио! В моей уборной, понимаете?
  - Вы уверены?
  - Да, да! Это был именно он, сеньор Лусио!
  - Ну, хорошо. Пусть так. Да не тряситесь вы, что в нём такого ужасного, в этом сеньоре Лусио? И кто он вообще такой?!
  
  - Да нет, вы ничего не понимаете! Он не просто ужасен, он... Он гладил меня по ...спине и при этом улыбался. Чудовищно улыбался!
  
  Граф Бузейкин помог приятелю подняться, позвал прислугу - и вывел Курского на террасу. Там они расположились в креслах-качалках, выпили по глотку, помолчали, снова выпили, и граф произнес:
  
  - Что ж! Если всё случившееся - реальность, а не симптомы белой горячки, то, во-первых, ваш сеньор Лусио - явно ...не без слабостей. Во-вторых, - тут Мишель Бузейкин ненадолго задумался, покрутил свой сапфир и продолжил ещё более решительно, чем начал. - Во вторых, я согласен, мы пойдём с вами в клуб сегодня ночью! Раз вы уже всё подписали и в некотором роде заключили договор с дьяволом.
  
  - Отчего ж в некотором роде? - князь заметно приободрился.
  - Кстати, я так и не успел до конца продраться сквозь дебри сего манускрипта. Меня сразу ваша кровавая подпись из колеи выбила... А что вы там на эти карты невидимые сменяли-то у ээ-э... Дар...бер...бахера...
  - Дагоберта Виттельсбахера.
  - Я, я, натюрлих****. Так что? Что-нибудь эфемерное, надеюсь, типа души? Потому что тело-то вам ещё пригодится доо-олго.
  - Ну, да...
  - Так что же?
  - Я обменял на три карты свою молодость.
  
  
  
  "У Армандо"
  
  Годовой взнос в клуб не по зубам шулерам, альфонсам и прочей нечисти. Но главное, стать членом клуба "У Армандо" можно только по рекомендации. Город в городе: комплекс элитных танцевальных площадок, баров по интересам, ресторанов на все вкусы и нравы, конференц-залов, бассейнов, бань, площадок для гольфа, тенниса, футбола... И своя непревзойдённая служба безопасности со спецподразделениями, которые при необходимости могли бы патрулировать всю Пальму, а то и выиграть небольшую межостровную войну.
  
  В клубе существовало два статуса: статус члена клуба и статус гостя, которого мог привести с собой член клуба. Право быть гостем "У Армандо" тоже стоило весьма немало, к тому же гость был обязан соблюдать требования к внешнему виду и гардеробу. Для мужчин - фрак, смокинг или костюм, рубашка, галстук, туфли в тон, спортивная одежда и одежда для бассейнов и бань. Для женщин - вечернее платье или костюм, чулки или колготки, бельё, туфли на каблуке не ниже пяти сантиметров, макияж, украшения, спортивная одежда, одежда для бассейнов и бань.
  
  Лучшие повара, известные музыканты и артисты, модные стилисты, массажисты, инструкторы... Армандо объявил свой клуб зоной, свободной от проституции, но освободить клуб от женщин, которые выставляли себя на аукцион, желая попасть в самые состоятельные руки, не собирался. Более того, каждый вечер в нескольких офисах клуба, расположенных в разных частях Пальмы, проводился кастинг красивейших девушек, которые украшали собой клуб и развлекали его членов и гостей. Один из таких кастингов позволил Лане с Эрикой оказаться в клубе, после чего они уже бывали там в качестве гостей Курского и Бузейкина.
  
  "У Армандо" назначали деловые, дружеские и любовные встречи, занимались спортом, отдыхали, праздновали и, конечно, играли на деньги. На очень большие деньги.
  
  Самым непопулярным казино "У Армандо" был русский игорный дом, который посетители и работники окрестили "Пиковая дама". Причина непопулярности таилась в атмосфере жгучей опасности, что окружала и сам особняк, расположенный на отшибе клубного парка, и работников казино и, конечно же, его завсегдатаев.
  
  Из "Пиковой дамы" время от времени доносились хлопки - то ли бутылки шампанского непрестанно откупоривали, то ли крутилась гусарская рулетка. Количество посетителей "Пиковой дамы" оставалось почти неизменным на протяжении многих лет, но сами игроки частенько менялись.
  
  Там собирались, в основном, русские - новые и старые, а также любители и знатоки русской старины и вообще всего русского. Ставки в "Пиковой даме" были традиционно экстремальные, а вот игры - самые разные, в том числе и давно позабытые в России и в мире.
  
  Князь Курский и граф Бузейкин, не сумев придумать, как им избавиться от своих спутниц, без затей лишили их возможности передвигаться с помощью "ерша" и прибыли в "Пиковую даму" только за полночь.
  
  Ремизовы ещё не появлялись, загадочный сеньор Лусио тоже, а потому молодые люди заказали себе сначала самовар, а к нему и блинов с икрой, а там и водки, и сёмги, и телятины, и трюфелей, и цыган - и стали ужинать. К ним вскоре присоединились банкиры Шороховы - Кирилл и Мефодий, а также граф Звеньев, продюсер Жеребякин и тверская ветвь баронов Ракоци - Ладислав Францевич, Иштван Францевич и Георгий Францевич. Женщин за столом не было, что позволило мужчинам расслабиться полностью.
  
  Бузейкин нет-нет да и приставал к официантам, а также ко всем входящим-выходящим, не видел ли кто сеньора Лусио. Но понапрасну. Большинство ничего не слыхивало ни о каком сеньоре Лусио, а кто слыхал - тут же спешили прочь, что само по себе наводило на печальные мысли. Меньшинство же - к коим относились работники казино и ресторана при "Пиковой даме" - отвечало, что они, вероятно, скоро изволят подойти, что тоже несколько сбивало с толку.
  
  Пожилая цыганка, которую граф, неожиданно заробев, обошёл своими расспросами, вдруг сама возникла перед князем Курским. И, участливо вглядевшись в него, возвестила голосом Шаляпина, не обратив ни малейшего внимания на протянутую влажную ладонь с трепещущей 500-евровой банкнотой: "Держись подальше от зелёного сукна, зеленоглазой суки и зелёного змия!"
  
  К половине четвертого, когда вся компания обрела второе дыхание, благодаря жаркому из ягнятины, квашеной капусте и томатному соку, в "Пиковую даму" вошёл совершенно убитый Николай Арсеньевич.
  
  - Я убил сеньора Лусио, - сразу выдал Ремизов и сорвался на крик. - Музыку!!!
  
  Цыгане мигом затихли и по одному стали подтанцовывать к дверям.
  
  - Николай Арсеньевич, пожалуйте за наш стол! - Георгий Францевич щёлкнул пальцами - и стоявший за его спиной официант тут же отодвинул соседний стул для Ремизова. - Ну, убили - и убили. А сейчас давайте выпьем и закусим.
  
  Продюсер Жеребякин заволновался и стал очень громко перешептываться с графом Звеньевым:
  
  - Это не того ли сеньора Лусио, про которого Бузейкин давеча всех запытал?
  - Похоже, что того, Евгений Романович. Хотя мало ли в Пальме сеньоров Лусио...
  
  Но тут Ремизов заорал так, что в соседних залах прекратили сначала разговоры, потом игру, а затем и препроводили оставшихся членов клуба и гостей членов в расположенную прямо напротив "Пиковой дамы" баню "Иван и Мария".
  
  Ремизов орал очень громко и очень невнятно. Сначала он орал на соседний с Ракоци отодвинутый для него стул, указуя средним пальцем куда-то выше сиденья:
  
  - Это он!!! Он!!! Сеньор Лусио!!! Я снова его убью!!!
  
  Затем что-то совсем уж нечленораздельное:
  
  - Ихх... Ммма... Жжжжооо... Хррррррр... Уууууббббллллл...
  
  - Ремизов, возьмите же себя в руки, наконец! - Мефодий Шорохов протянул страдальцу стакан водки.
  
  Не заметив никакой реакции со стороны Ремизова, двухметровый во всех координатах банкир осторожно сгреб субтильного Николая Арсеньевича и усадил на стул - прямо на не видимого большинству сеньора Лусио.
  
  Ремизов протяжно застонал, поёрзал со страдальческой гримасой, но водку принял. После чего безо всякого вступления забубнил, попеременно засовывая в рот остывшие блины и горячие куски ягнятины:
  
  - Нммна...ташка моя вчера на вот этих самых глазах бросилась с борта "Ннммна... ташки" в море ловили её сетями излазили всё море... только лифчик от купальника плавал на поверхности, - тут Ремизов выдержал небольшую паузу, вытянул из кармана фрачных брюк узкую полоску алого шёлка, расшитого белым жемчугом, и зарыдал с полным ртом.
  
  - Натали мертва? - слушатели застыли кто с поднятой рюмкой, кто с опрокинутой.
  
  - Мнн...нет как же... сука... это я чуть не умер от горя, - Николай Арсеньевич попытался продолжить. - Мм...но сеньор Лусио... Ааа, вот и он!!! Хохочет сволочь!!!
  
  Ремизов вскинулся было бежать, но Мефодий Шорохов взял его на руки, потряс легонько и усадил уже подле себя.
  
  - Ну, ясно, - резюмировал Кирилл Шорохов. - Предлагаю по постелям. До вечера. Играть всё равно сейчас никто не будет. Николаю тоже нужно проспаться и в себя прийти. Короче, прощайте! Слава Богу, Натали живая. А что там с этим сеньором Лусио, думаю, всем, как и мне, совершенно пох...
  
  Шорохова поддержали - и вскоре возле хнычущего Ремизова сидели только Бузейкин и Курский. Причем Курский всё время озирался и сцеживал себе в стакан капустный рассол.
  
  - Николай Арсеньевич, сейчас вы нам спокойно и подробно расскажете, что у вас вышло вчера с сеньором Лусио. Это очень важно. Попытайтесь не истерить больше, потому что князь Курский вашего сеньора Лусио тоже видит, если что. Так вот сеньора Лусио в настоящий момент тут нет, - Бузейкин для верности обнял Ремизова за плечи и прижал к своему боку.
  
  - Как! И вы тоже?! - Николай Арсеньевич переключился на Курского.
  - Да, - уныло ответствовал князь. - Я тоже.
  - Так что же вы раньше-то?!! - снова принялся орать Ремизов.
  - А вы?
  - Я?!! Я заключил договор с дьяволом, чтобы получить три карты удачи - и выиграл у вас вчера двести восемьдесят шесть тысяч евро и виллу "Сесилия"!
  
  Граф Бузейкин схватился руками за голову и завыл:
  
  - Идио-ооты! Обаа-а...
  - Да, я идиот, - охотно согласился Ремизов. - Я обменял удачу на любовь.
  - А я, кажись, ещё нет! - шалея от счастья, прошептал Курский. "Потому что, хотя и подписал, но не воспользовался. Там же четко прописано: в случае выигрыша... Ай, да цыганка-Шаляпин! Итак больше никакого зелёного сукна!"
  
  
  Сеньор Лусио является ко всем троим с новым предложением от Дагоберта Виттельсбахера
  
  
  - Постойте, Николай Арсеньевич, - Бузейкин не собирался на сей оптимистической ноте заканчивать допрос Ремизова. - Так вы видели Натали живой после её самоубийства? Я понял, что тело так и не нашли, только лифчик. А вот что там случилось между вами, сеньором Лусио и вашей супругой потом, я совсем не понял.
  
  - Да я, в общем-то, тоже не понял, граф... Честно! Там никто бы не понял. Представьте, я, сраженный отчаянием, бросаюсь за женой в море, меня вылавливают, а я снова бросаюсь. И так раз пять, по-моему... или шесть, уже точно не припомню, конечно. Так вот, я бросаюсь и бросаюсь - наконец, меня всё-таки загоняют в нашу спальню, чтобы запереть там...
  
  - Чтобы больше не бросались, очевидно, - не выдержал Курский.
  
  - Да, да, именно! Так вот... Меня заперли спальне, и я там провисел на дверной ручке, наверное, с час, по-моему, или, может, два даже... и проплакал. А потом почувствовал себя плохо и захотел прилечь. Ну, словом, поплёлся на кровать, а на покрывале - моя Наташка!!! Голая! Попой кверху! Спит. Или притворяется, что спит. Волосы у неё совершенно сухие, локоны змеятся, как у Горгоны. Тёплая лежит. И в правой руке - алые купальные трусы!!! Любой бы озадачился на моём месте...
  
  - Ну, вы, Николай Арсеньевич, за всех-то не говорите! - встрял уже Бузейкин. - Я бы, например, не озадачивался.
  
  - Да и я бы только обрадовался! - охотно поддержал графа князь Курский. И только-только представил себе лежащую в расписанной Ремизовым позе Натали, как тут же нет чтобы предаться естественным фантазиям, испуганно дернулся: "Попа у Ремизовой, спору нет, хоть куда будет, но глаза-то, глаза.. Держись подальше от зеленоглазой суки!"
  
  - Зря вы так, господа, - Николай Арсеньевич сник. - Ей-Богу, зря. Наташка, конечно, сама по себе, может, и неплохо бы, если когда лицом вниз, особенно. Но всё дело в том, что она там на покрывале не одна возлежала...
  
  - Ааа-а, я понял! - Бузейкин не мог больше терпеть. - Вы узрели рядом с Натали сеньора Лусио! А потому и убили его!
  
  - Да ну вас, граф, слова не даете сказать...
  
  - А что? Разве там не сеньор Лусио с вашей женой возлежал? - Курский был тоже сильно заинтригован.
  
  - Нет, не сеньор Лусио, представьте! - всерьез уже разобиженный на обоих, ответствовал Ремизов.
  
  - А кто же?!! - хором возопили Бузейкин с Курским. - Кто???
  
  Но Ремизов внезапно нашел себе ошеломительный объект для внимания возле напольной китайской вазы.
  
  - Курский! Смотрите сюда! Живее! Вы видите сеньора Лусио?
  
  Князь, заслышав призывное шипение Николая Арсеньевича, возвел очи к потолку, повращал ими, а затем последовал взглядом к вазе - и задрожал. В полуметре от них, по обыкновению, посмеиваясь, перетаптывался сеньор Лусио и грозил обоим, а может, и всем троим, ухоженным загорелым пальцем.
  
  - Ну, нет! Это уж слишком! - граф Бузейкин чувствовал себя на взводе. - Снова сеньор Лусио?!!
  
  - Ээ-э... да! - Курский был готов сей же миг лететь в аэропорт, чтобы сбежать в Москву, в Антарктиду, на другую планету.
  
  Николай Арсеньевич, на диво, держался гораздо более уверенно, чем князь Курский, а потому Бузейкин обратился уже к нему лично.
  
  - Вы же знаете, я не могу ни видеть, ни слышать сеньора Лусио, а потому вы сейчас для меня - единственные проводники его ...хм... желаний.
  
  На этом слове Бузейкина сеньор Лусио грозить пальцем перестал и одобрительно покивал головой.
  
  - Так спросите же сеньора Лусио, чего ему надобно, наконец! И кстати, хорошо бы всё-таки определиться, он вообще-то жив ...или в каком собственно состоянии пребывает? И потом вы, Ремизов, убили его? Или он до этого был как бы не в здравии? А ещё... имеет ли он отношение к самоубийству, а затем возникновению на вашем покрывале Натали.
  
  - Слишком много вопросов, - транслировал сеньора Лусио Ремизов. - Но я готов ответить, если вы, граф Бузейкин, согласитесь выслушать совершенно новое предложение от небезызвестного уже вам всем господина Виттельсбахера.
  
  - Курский?! Князь, вы что - спите? Николай Арсеньевич, часом, не ошибся в переводе? Всё верно?
  
  - Ээ-э... да! - князь, действительно, изрядно подустал.
  
  - Тогда хорошо, я согласен выслушать. Только пусть сеньор Лусио имеет в виду, скоро полдень, и всем нам пора, наконец, и поспать.
  
  Сеньор Лусио достал из кармана блокнот, полистал, поулыбался - и начал:
  
  - Я бы хотел предложить вам, господа, то, что вам всегда хотелось, но не получалось...
  
  - Мягко стелет, - заметил граф, - и усилием воли удержался, чтобы не погрузиться в дрёму.
  
  - А конкретно следующее. Вы все имеете то, о чём каждый из вас думает: "Чёрт бы побрал" того-то или то-то. Так вот херр Виттельсбахер готов без промедлений побрать у вас это самое, предоставив каждому то, что вы вожделеете.
  
  Вот тут-то уже все запаниковали конкретно. Курский, вспомнив, что вожделел последний раз жену Ремизова, а побрать предлагал родную матушку, коя истиранила его звонками и слезливостью. Бузейкин - тоже из свежих вожделений про Наташку сообразил и аж досадливо заблеял, а про побрать - так и вообще весь белый свет. Несчастный же Николай Арсеньевич, хотя и добропорядочно вожделел явно законно ему принадлежавшее - ту самую Наташку, но вот побрать-то предлагал собственную жизнь.
  
  Сеньор Лусио однако не стушевался, а даже наоборот лучился ещё большим дружелюбием, словно разъездной агент.
  
  - Не дрейфьте, господа, и не волнуйтесь вы так! Натали Ремизова уже досталась коку Семёну Либерману. Жизнь ваша, Николай Арсеньевич, по определенным причинам товар не слишком ценный, да и не входит в сферу интересов и деятельности херра Виттельсбахера. По поводу же вашей матушки, князь, тоже можете не беспокоиться, обещаю. И насчёт всего белого света, дорогой граф, могу ответственно заявить, что сие никак не в компетенции сил, кои я представляю.
  
  Внесу предельную ясность: договор хорош именно тем, что вы свои пожелания, кои станут его предметами, пока ещё не выразили. То есть мы сейчас с вами все формальности устраним, а уж после на свежую голову и всё остальное вы приступите к его фактическому осуществлению.
  
  На всех троих речь сеньора Лусио, в целом, произвела впечатление.
  
  - А почему бы собственно и нет, - выразил общее мнение Бузейкин. - Как вы полагаете, господа?
  
  Курский, соображавший уже с трудом, тщательно соотносил каждое слово сеньора Лусио с пророчеством басистой цыганки. А Ремизов, которому не понравились рассуждения сеньора Лусио о его жизни, надулся, но, чувствуя, что предложение, скорее всего, будет принято, бросился лихорадочно искать как можно менее доступные и наиболее привлекательные предметы вожделений.
  
  - А вот ещё, кстати, - Бузейкин явно представлял сегодня интеллектуальный центр троицы. - Сеньор Лусио, а как же быть с осуществлением прошлых договоров и обязательств по ним, что, согласитесь, мы имеем право знать заранее...
  
  Ремизов спохватился и запереводил:
  
  - Прошлые договора и обязательства сторон, с ними сопряженные, не могут быть нарушены. Но в случае, если они так или иначе наложатся на новые договора и обязательства, то осуществлены будут те, кои заключены были последними.
  
  - Вот ведь гладко излагает! - восхитился медиумическими способностями Ремизова Бузейкин.
  
  - Подписывайте, господа! - сеньор Лусио шустро выхватил из китайской вазы три конверта и передал Николаю Арсеньевичу. В сей же момент Бузейкин их и увидал.
  
  - А что, сеньор Лусио, подписывать опять кровью? - полюбопытствовал граф у Ремизова.
  
  Но ответил графу Бузейкину уже сам сеньор Лусио, дружелюбно щурясь и похлопывая того пока только по руке:
  
  - Да, милейший граф, так уж заведено.
  
  - А я могу сейчас от всего отказаться? - неожиданно для себя самого спросил Бузейкин.
  
  - Можете-можете, да только вот захотите ли...
  
  - Да уж.
  
  И тут сеньор Лусио наклонился ко всё той же напольной вазе, будто чего-то в ней потерял, да там и пропал.
  
  Вот ведь ловкач этот сеньор Лусио. Попробуй тут не подпиши, когда так заманчиво всё выглядит! - граф Бузейкин начинал понимать князя Курского, Ремизова и где-то даже Сеню Либермана.
  
  - А на вопросы-то он так и... - напомнил князь.
  
  - Да всё ж теперь ясно, Серж. Только, пожалуйста, уточните, Николай Арсеньевич, вы, значит, с Наташкой кока с вашей яхты застали?
  
  - Его. И чуть не кокнул. Да и кокнул бы, пожалуй, но тут сеньор Лусио ээ... по заду стал меня похлопывать как-то не совсем хорошо, хотя и успокаивающе, надо признаться. Но я, пусть и оторопел, всё-таки развернулся и канделябром золотым ему изо всей своей отчаянной ярости и вх...ярил. Показалось, насмерть. Да и он, артист, я вам доложу. Кровищи напрудил, мозговые узоры по стенам... Ну, я сразу в "Пиковую" и понёсся. А дальше вы всё...
  
  - Да уж как не знать! - Бузейкин встал и подхватил Курского. - Ладно, Николай Арсеньевич, прощаться будем. Вы там не слишком... в смысле, контролируйте себя, если что...
  
  - И вы с князем поосторожнее... посылайте... И того... желаний своих бойтесь, как говорится.
  - Да уж постараемся! - граф пожал Ремизову руку. - А ведь как спокойно-то всем было без сеньора Лусио! Но его-то уж дьявол точно себе не заберёт, как ни крути.
  
  
  
  Курский открывает монастырь, Бузейкин женится, а Ремизов уходит на дно
  
  - А теперь спать! - граф Бузейкин аккуратно сложил Курского в его спальне и, насвистывая, потрусил в свою.
  
  Бумаги были подписаны, ранки смазаны йодом и обклеены пластырем и, казалось, всё самое неприятное позади. Но не тут-то было. Навстречу графу на всех парах мчалась Лана, опережая метко запущенную ею же туфлю. А потому девушка и попала в Бузейкина первой - и туфля соответственно врезалась не в лицо Мишеля, а в её собственную спину, что совсем не утихомирило Лану.
  
  - Богатые скоты!!! Уроды лживые!!! Сколопендры безмозглые!!!
  
  - Ого! На уродов и скотов я почти что уже дал своё добро, но вот насчёт последних гадов...
  
  Лана сняла вторую домашнюю туфлю и замахнулась на графа.
  
  - Ну, нет. Я, барышня, вам не груша. Да и вы мне, слава Богу, не жена, - Бузейкин лихо поймал орудие боя и попытался завершить потасовку.
  
  Но Лана не собиралась спускать Бузейкину, коего она не без оснований, кстати, считала главным зачинщиком и виновником всех сотворённых с девушками последних безобразий. Лана сначала расслабилась в руках графа, а уже через секунду подсекла его на пол и оседлала.
  
  - Отпусти меня, дура! - разозлился Бузейкин, понимая, что одному или нет, но до кровати ему добраться пока не светит.
  
  - По пятьдесят тысяч за морально-физическую компенсацию мне и Эрике - и вы с Сержем свободны! - строго глядя сверху на Мишеля, выдала Лана тщательно отрепетированное.
  
  - Да пошла ты! Ааай!!! Не ходи, не ходиии-и!!!
  
  Но было поздно. Только туфли девушки валялись по обе стороны от раскаявшегося графа Бузейкина, а сама Лана, согласно подписанному договору, казалось, пропала безвозвратно.
  
  Сон у Бузейкина пропал вслед за Ланой, а в желудке ворочался метеорит вины. Граф дернул было ручку двери в спальню Курского, но пожалел друга.
  
  "Эрика. Придётся рассказать ей... Ээх, а я-то намеревался, благодаря договору, избавиться от самых неодолимых преград, от самых подлых врагов, а услал чёрт знает куда всего-навсего глупую безобидную девчонку. Точно, сколопендра."
  
  Эрика сидела в столовой, без дум и выражений на бледном лице и что-то меланхолично жевала.
  
  - Привет, Эрика! - поздоровался граф необычно ласково.
  
  - Привет, Миш.
  
  Глаза у Эрики были серые с чуть припухшими веками, ресницы ненакрашенные, волосы тёмно-каштановые короткие. На фоне Ланы она выделялась только за счет обильного пирсинга, татуировок в самых неожиданных местах и готической формы одежды.
  
  "Никакая. Хотя... А интересно, у нас с ней что-нибудь было? - попытался припомнить Бузейкин. - Или мы с Курским только Лану. Спросить, что ли... А то как-то неудобно получается. Потому что, если было, то надо вроде как и... А может, и не надо. Короче, буду действовать по ситуации. М-да... Вообще-то я тут уже надействовал по ситуации..."
  
  - Миш, а вы с Сережей нас проводите?
  
  - Куда?
  
  - У нас билеты в Берлин на завтра.
  
  И тут Бузейкин решился:
  
  - Эрика, Лана уже уехала, значит. Но не домой, а... не сказала, в общем. Но её уже на вилле "Сесилия" нет. И в Пальме, и на Майорке, и в Испании. Ты теперь одна домой полетишь, если захочешь, - почему-то добавил граф.
  
  - Как это?
  
  - Ну, если не захочешь завтра улетать, ещё с нами тут поотдыхаешь, вот как. А теперь, - Бузейкин от напряжения весь взмок. - А теперь я бы пошёл к себе. Вот искупаюсь - и лягу спать. А утром ещё поговорим.
  
  Эрика встала и направилась к двери, но чуть помедлила.
  
  - У тебя, наверное, деньги кончились? - обрадовался свежей догадке граф. - Так вот возьми, пожалуйста, тут должно на пару дней... - он достал из кармана пачку. - Если надо ещё, то скажи, хорошо?
  
  - Не надо, - Эрика остановилась, затем подошла к Бузейкину ближе. - Миш, я...
  
  И тут с графом случилась вторая промашка. Эрика при всей своей неброской внешности обладала восхитительным ароматом. Это был не запах косметики или духов - природный дух женственности, неповторимый, волнующий, желанный.
  
  Бузейкин схватил её на руки и бегом понёс в свою комнату. Ему было всё равно, что договор уже полностью осуществился, что его добыча не так грандиозна, как могла бы, будь он поосторожнее и поумнее. Граф Бузейкин просто-напросто потерял голову - и совершенно не жалел об этой своей потере. Он жалел только Лану, не ведая того, что она, не будучи связана, в свою очередь, договором с сеньором Лусио, исчезла безвозвратно только из его, графа Бузейкина, жизни, а из своей-то никуда не девалась.
  
  Тем временем князь Курский видел зелёные сны. В этих снах перед ним проносились зелёными грозовыми тучами игровые столы, поля и площадки - и разбивались стрелами молний. Корчились в пароксизмах хищные зеленоглазые красавицы - блондинки, рыжие, брюнетки, альбиноски и вовсе бритоголовые с белой, смуглой, жёлтой, красной, коричневой и даже иссиня-чёрной кожей... И наконец, вершиной, пиком его снов стало удушающее объятие огромного зелёного змея, из пасти которого вырывались клубы ядовитого перегара и тут же взрывались фиолетово-зелёным огнём.
  
  Сразу по пробуждению чудом преобразившийся князь, думая недолго и не посоветовавшись ни с графом Бузейкиным, ни уж, конечно, с сеньором Лусио, направился прямиком в Собор Пальмы. Там после тоже недолгих переговоров с Кафедральными властями, князь Курский получил благословение на открытие небольшого католического монастыря. На территории виллы "Сесилия", которая вместе с садами и хозпостройками занимает не более тысячи квадратных метров. Князю тут же были отпущены все его бывшие, настоящие и будущие прегрешения, и он стал самым молодым организатором монастыря, а позднее - и самым молодым настоятелем в истории мирового монастырского движения.
  
  Николай Арсеньевич покинул райскую Пальму. Без выигранных и отошедших новообразованному монастырю св. Лусио***** денег, как, естественно, и без самой виллы и даже без эквивалента её стоимости.
  Предварительно, вопреки своим намерениям и обширным планам, Ремизов отвёл душу, послав к дьяволу Семёна Либермана с Наташкой. И возжелал в итоге Николай Арсеньевич нечто воистину бесценное - свободу. Его "Natashka", сверкнув на прощанье золочёным бортом и вспыхнув алыми парусами, скрылась за горизонтом. Разумеется, не навсегда. Потому что настоящая свобода непредсказуема - и неизбывность признаёт только в отношении настоящей любви.
  _________________________________
  
  * Фрауен - по-немецки "женщин".
  
  ** Ола! - по-испански "привет".
  
  *** Катер - по-немецки "кот" и "похмелье".
  
  **** Я, я, натюрлих! - по-немецки "да, да, конечно".
  
  ***** Святой Лусио (Люцио) - церковный деятель IV в. н. э., епископ Кальяри (Сардиния), ярый противник арианства - христианского течения, возникшего в Поздней Римской империи и получившего название по имени его зачинателя - александрийского священника Ария. Ариане не принимали основной догмат официальной христианской церкви, согласно которому Бог Сын единосущен Богу Отцу.
  
   20.09.2009
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"