Я заметил неладное и подошел. Он лежал на низком стогу сена, наполовину закопавшись в сухую траву. Он, как и должно великому погонщику тварей, был одет по военному, в плащ, китель и галифе. Но не были пристегнуты к ремню ножны для рунного клинка. Да и ремня не было. И китель его был в крови.
Великий чем помочь? Я быстро. Я сейчас!
Расходятся ссохшиеся от крови губы. Падают зазубренные слова.
- Я уже не великий.
- Не надо помощи!
- Навет!
.... Не ходив в черный лес. Не ходи рядом. Протянут черные бароны руки черных вязов, схватят тебя, прирастят к костяной лозе, и заставят искать для них в гнилой земле мертвые корни. И будешь работать долго, без еды, бес сна. Пока не изотрешься весь. Бабушка говорила медленно нараспев. Она уже не могла холить в поле. Она смотрела за нами. Через год в малый голод она умрет. Сестра Ири тоже...
... Ходить в черный лес. Да про это даже подумать страшно. Стена до неба. Ветра нет. Везде есть, а вот над черным лесом и рядом с ним нет. А если остановится неподвижно и вслушаться, кажется что земля дрожит от беззвучного крика. И пахнет падалью. Хотя ветра нет.
Отец сказал, что раньше. Во времена его отца, лес выглядел иначе. Был просто мрачный лес и все. И некоторые, кто ходил туда за ягодами, пропадали, а большинство возвращалось. Сейчас туда уже никто не сунется, но забрать могут и с большака. И хорошо бы нашему барону озаботится. Вызвать кого с властью цепной молнии или инферно. А то нас всех заберут. Но барону пофиг у него деревень много...
... Эл, исчезнувший три года назад, а потом бежавший из черного леса, стучался во все дома, кроме своего. Ему не хотели открывать, но пришлось. Выхода не было. Он, когда то бывший одним из самых высоких мужиков села, скрючился вдвое. Его обнаженная кожа была покрыта белесыми лишаями и желто-зелеными язвами. Ступни ладони и пальцы проедены чем то почти до кости. Глаза были затянуты чем то белесым, но он казался зрячим. Говорит не мог. Только хныкал и скулил. И в такт его скулежу покачивались торчащие из ран полые, желтые как кость, будто склеенные из множества мелких позвонков, косо обломанные жала. И белесым капало из них.
В углу села приготовили, что бы все было как надо. Затем Эла взяли под руки. Отвели к двум поставленным торчком бревнам. Прикрутили цепями и зажгли хворост.
Огонь прыгал. Эл скулил все громче и натягивались цепи. И огромные стволы, каждый врыт десятью мужчинами, изгибались от его рывков, как камыш под ветром. А ведь его вели всего двое. И всего двое привязывали. Последний крик стих. Я понял, что он дал себя сжечь по своей воле....
.... Теплая жгучая вода. Когда по пояс, когда по грудь. И разноцветные режущие грани кристаллов, растущих из нее. И на каждую грань нужно налить алхимический рассол. А потом вернуться за новым ведром и вылить снова. Работали обнаженными. Потому что кожу эта вода, а особенно этот рассол разъедали медленно, а ткань почти мгновенно. Парни и девушки работали вместе, но розовый туман ел глаза и было совсем не до того, что бы смотреть куда не надо. Мира вернулась из города-пирамиды осенью. К середине зимы окончательно ослепла. К весне ушла. Она трудилась в заводе пять лет. Это время в ее семье не умирали от голода. ...
.... Первые погонщики тварей приходили в село еще до моего рождения. Сначала наши боялись новых неизвестных колдунов. Не хотели иметь с ними дел. Иногда даже сдавали погонщиков тварей слугам хозяев тварей. Потом поняли, что они не крадут души, а просто объясняют силу слова: как задавать вопросы и читать руны. У погонщиков начали учится. Если ты умеешь читать, можно заработать в городе, не сжигая себя рассолом. Слуги хозяев тварей, поймав погонщиков, увозили их и заточали в холодные каменные ямы. Иногда увозили и тех, кто учился...
... Было пять гладоморов. Две войны. Многим из нас стали интересны не только руны, но и вопросы...
.... Когда бледные всадники въехали по двое в село. Когда их герольд собрал на площади нас на площади, мы думали, что будет плохо. Было плохо, но пока не нам. Нас позвали смотреть, как будут казнить пленных погонщиков тварей. Их заставили выкопать яму. Потом били нагайками. Потом изрубили на куски. Ротмистр бледных начал говорить с нами. Мы не слышали слов, но ужас все сильнее давил. А затем в село с двух сторон, бесшумно сняв часовых, вошли бойцы багряных колонн Лая. Их было меньше чем бледных, и артефактного металла у них почти не было. Но они шагали быстро и с ходу ударили в копья. Отряд Лая еще не звали железным. Назовут вскоре. Из бледных не спасся почти никто. ..
... Чуть дальше от села нашли еще одну яму. Погонщиков тварей распотрошили. Выстлали яму их требухой. Положили их на эту требуху, еще живых и закопали...
....Мы с Даром были одногодки. Мы вместе просились в полк. Детям хочется верить, что они смогут побеждать великанов. Дар тогда был больше ростом, чем положено в его года. И его взяли.
А на меня Лай надел свою фуражку. А затем подхватил и подбросил в небо. Тебе еще хватит боев, малыш. Мы еще пройдем этот мир, весь. И весь исправим.
Дома меня чуть не прибили, но увидев чью фуражку я принес, замерли. Потом смотреть на фуражку и кланяться ей приходили три деревни. Говорили, что вещь Могущественного приносит удачу. Нашей семье точно принесла. Сейчас уже нигде нет такой черной нужды как тогда, когда хозяева тварей еще не повисли на крюках и пиках. Мы все выбились из нее. Наша семья одной из первых. Все приходящие прикоснуться приносили гостинцы...
... Про Дара я слышал, что он стал одним из самых юных погонщиков. А теперь он великий бард в величайшем из городов пирамид. Еще я слышал, что это другой Дар, а наш попал в плен и был люто казнен....
.... Рассказывали, как Лай оборонял мост через Итиль. Он сказал своим, что в быки вмуровано заклятье цепной молнии и стоит бледным прорваться, как всем им и конец. Так что братцы не бойтесь. Их было меньше в десять раз но они выстояли. А молнии в быках не было...
...Я видел Лая последний раз, когда багряные колонны двинулись на черный лес. В величии и славе проходили они через село. И он ехал впереди на огромной боевой горгоне. И клинок был поднят. И цепная молния дремала на лезвии, готовая проснуться вмиг. И всадники в зеленом со знаками звезды и летучего змея ехали за ним. И шагом отбивали ритм копьеносцы. Шеренга за шеренгой. Ноги поднимались и опускались, но ровно, не колеблясь чертили небо серебряные жала стальных пик и гизарм. А за пехотой тяжело шагали огненные големы прорыва. Несло жаром. Колебалась земля.
А еще через час по поселку пронеслось. Лай. В клубе будет говорить сам Лай. Я еще успел войти, а тем, кто был за мной места не хватило. Хлопнула дверь. Удар грома хлопков рук.
Лай зашагнул в зал. Одет он был в черный комбез драконьей кожи и гладкий плотно облегающий голову шлем. Так одеваются небесные всадники. По лицу было видно, что он не молод и устал. Но шагал Лай быстро и легко и прыгнул на трибуну, как взлетел.
Лай узнал меня. Махнул мне рукой. А может он поприветствовал всех, но так, что каждому показалось, что его лично. Великому погонщику тварей должно уметь подобное.
Лай заговорил.
-Мы идем. - сказал Он. - Мы сожжем черный лес настолько насколько сможем. А потом еще настолько же. Потому что не зря встали под багряное.
Я не буду вам говорить зачем это нужно. Вы и так знаете.
Я не буду говорить, о том как страшен черный лес. Вы это знаете тоже.
Я не буду говорить о страшном. Я буду говорить об отвратительном.
Знаете братцы, что самое отвратительное в черном лесу?
Лай замирает, вслушиваясь в ответы.
- Нет не зомби. Они не отвратительны. Они несчастны. А гули, вампиры, личи, костяная лоза. Все это действительно выглядит препаскудно... Но...
Но отвратительнее всего смотрятся бароны леса когда снимают свои боевые длаки. Знаете братцы как?
Снова Лай вслушивается в хор голосов.
- Нет! Они выглядят так же как мы.
Наши хозяева тварей, пока мы не подняли их на копья, любили съездить в вольный город Ниц перекинуться с баронами леса в карты. И когда они садились за стол, было не отличить одних от других. Только вот у баронов леса получалось играть лучше и веселей, чем у наших, потому как с зомби можно вытрясти много больше маны и кристаллов, чем с обычного крестьянина или рабочего. Собственно, открыв это, бароны леса перестали быть обычными хозяевами, такими как наши, и стали тем, чем стали.
Лай замолкает на мгновенье.
В зале пробуждается гул голосов. Лай вслушивается. Ждет нужного вопроса.
- Да. Правильно. Наши хозяева тварей тоже стремились к подобной жизни. Они хотели стать баронами. Они работали над этим. Но они не успели.
Братья. Вы все знаете, что вам дало восстание. Зачем лишний раз напоминать об этом. Я говорил не о том, что восстание дало. Говорил о том, от чего оно защитило.
- Ладно братишки! Мне пора!
Мы расступились, и откуда место взялось. Он вышел из клуба. Мы за ним.
В небе в туже сторону, куда ушло войско, плыли две волны. Истребители на летучих змиях и тяжелые штурмовики на вайвернах. И за каждым летуном шлейфом двигались духи огня. Лаю подвели вайверна, он схватил повод, взлетел в седло. Ударили крылья. Лай рванулся к летящим.
К вечеру, на треть горизонта встала черная стена дыма. Ночью дым был не виден. Только небо в той стороне было еще темнее и на нем не горели звезды. Зато были видны огни. То мигающие отдельными, часто рассыпанными, багряными точками, то смыкающиеся в единую линию. Тогда солдаты сожги черный лес на 20 лиг. Говорят, понесли потери....
.... Полумрак и свечи. Огни, Качающиеся от голоса жреца.
-Вы твари. Вы сотворены богом, что бы страдая, быть опорой для тех, кто чище вас. Страдания уровняют вас. На небе вы сядете за единый стол и наедитесь досыта. Счастлив тот, кто окончил путь и может отдохнуть по праву. Вдвое счастлив умерший рано. Бес страданий, за стол пиршеств призвали его.
Жрец всегда говорил при свечах. Потому что мы тогда работали от зари до зари.
-Помните страх божий. Бойтесь тщетно ища для себя силы и лучшей жизни, сотворять себе своих богов. Боги, которых низкие твари призвали, суть бесы. Они приходят из глины и алчут крови. И душ тех, кто прольет кровь для них.
Сейчас свечи встретишь редко. Из всех городов-пирамид в села брошены линии шаров света. От хворей тоже умирают реже, особенно малыши. Потому что колдун-целитель на каждые пять сел, и еще свет шаров он тоже чистит. От голода не умирают вовсе.
Жрецов тоже почти не найдешь. Говорят, что некоторые из них сложили сан, с большинством остальных Погонщики Тварей обошлись крайне скверно....
... - Малыш. Я помню тебя.
Он касается головы и своей фуражки. - Ты уже не в силах меня спасти. Даже я сам не в силах. Мне нужно было одолеть конвой, спрыгнуть с состава и бежать в Ниц через край черного леса. Конвой я истребил, но был ранен и спрыгнул плохо.
Да малыш, я в силах прорваться через лес. Но только с целыми ногами. Или на боевом коне. Сейчас все. Крышка. Кончился.
Я вижу ты задумался, малыш. Обычный конь не поможет. Нужен хороший боевой. Дестире или могучая горгона. Такого у вас в селе быть не может.
Я помог ему лечь удобнее и принес воды.
-Как посмели поверить навету на ТЕБЯ?
- Помнишь, Гек, я говорил откуда взялись бароны леса.
Значит он действительно заметил меня тогда.
- А знаешь, кто вырождается в хозяев тварей?
Значит все бесполезно, да, командующий?
- Нет малыш. Перерождение не мгновенно. Вы будете жить лучше, чем могли бы жить при прежних хозяевах от трех до десяти поколений.
- А потом?
-А потом. -Глаза Лая сверкнули металлом и я понял, какими были его лицо и голос, когда по его слову колонны шли умирать, но побеждать. - Если твари не захотят смотреть, как умирают от голода и болезней их дети. Если твари не захотят поливать кристаллы рассолом, пока не изгорят изнутри. Если твари не захотят тянуть из гнилой земли мертвые корни, пока не изотрутся совсем. Тогда им придется, хотя бы на время, стать людьми и вырезать новых хозяев снова. Такова жизнь! Такова истина!
Лай смолк на минуту и продолжил уже тихо. - Я знаю малыш это хреновая жизнь и хреновая истина. Но это все, что у меня есть сейчас для тебя.
Лай еще на мгновенье замолчал.
- Теперь, Гек, беги быстро до тех кустов, потом ниц и лежи без звука. За мной едут.
Я распластался за зеленью лицом в грязь. Я не видел, как человек гигант на коне исполине проскакал мимо меня. Я только слышал качнувший землю конский топот. И звон в ушах от взведенных заклятий, подвешенных на его палаш, кирасу и каску. Ударный кирасир был один. Но один такой стоит эскадрона.
Я слышал тишину. Потом слышал громой разряд. Я поднял голову.
Конный силуэт скрылся вдали. Я не возвращался. Я не вглядывался в силуэт. Мне просто хочется верить, что Лай-Вайверн раздобыл себе боевого коня.