Это было десять лет назад. 1 августа 1997 года я проезжал в автобусе по Лихачёвскому шоссе, что на окраине города Долгопрудного, рядом с Москвой. По сторонам дороги замелькали небольшие домики с ухоженными огородами - бывшее село Гнилуши.
    Недавно я узнал, что дома эти предназначены к сносу: намечается большое строительство. По узкому шоссе с утра до ночи потоком несутся иномарки, маршрутки, трейлеры... На каждом шагу магазинчики, автосервис... Обречённые участки покрыты дорожной пылью.
    А тогда тут было ещё довольно тихое место. Где-то рядом должен находиться храм, который давно мне интересен,- маленькая деревянная церковь святого великомученика Георгия. И вот решаю выйти, найти храм. Если застану батюшку (протоиерея Владимира Симакова), то, может быть, удастся узнать у него подробности истории этой церкви, не попавшие в газеты и оттого особенно интересные.
    Взглянул на небо. Под синим сводом быстро и низко шли, словно некое войско, ряды мощных, толстых кучевых облаков. Но не эти места были их целью, они явно спешили дальше.
    Подойдя к Георгиевской церкви, я увидел слева ещё один храм, каменный, новый, несколько похожий на дом с главкой и крестом,- храм Святой Живоначальной Троицы с приделом преподобного Андрея Рублёва, один из немногих, построенных ещё в СССР после Тысячелетия Крещения Руси и освящённый за 10 месяцев до "путча" владыкой Можайским Григорием. Автор проекта храма, архитектор Вероника Викторовна Овчинникова потрудилась над его созданием практически даром, а средствами на строительство помогали в основном простые люди - тогда ещё так называемых спонсоров не было. А строилась церковь в тот год нелегко, ибо всё время шли дожди.
    Почти одновременно с каменным храмом начали восстанавливать и сильно обветшавший деревянный Георгиевский, построенный в 1770-е годы помещиком князем Александром Алексеевичем Долгоруковым, дважды закрывавшийся во времена атеизма и открытый во второй раз на "зимнюю Казанскую" 1988 года. Церковь разобрали и собрали опять из нового леса, но брёвен штук пять оставили старых. Обновлённый храм стал наряднее: появились "полотенца" над входом, главы получили покрытие "лемехом".
    -Когда деревянную церковь открывали, надо мной смеялись и говорили: "Посмотрим, что у тебя получится",- рассказывал позднее отец Владимир. У него был ещё один, наверное, главный замысел: воздвигнуть храм огромный, величественный, во имя Казанской иконы Божией Матери и в память о многих безвинно погибших на строительстве канала "Москва-Волга", пролегающего здесь рядом. В декабре того же 1997-го к строительству приступили, и ныне этот храм (творение архитектора Валентина Ивановича Ненарокова), созданный в подражание зодчеству XVI-XVII веков, возвышается, радуя взгляд; в нём уже служат. Храм стал памятником и самому отцу Владимиру, отдавшему столько сил возрождению прихода и скончавшемуся в 2003 году...
    ...Спросил у проходившей девушки, где найти батюшку. "Батюшка в деревянном храме,- ответила она,- сейчас будет всенощная".
    Ай-я-яй, как же это я забыл, что завтра праздник столь почитаемого нами, православными, Илии пророка! (А надо сказать, но я тогда этого не знал, что о. Владимир служил этот праздник как престольный.) Значит, служба начнётся в четыре часа. Как рано, прямо по-деревенски и уж совсем не по-московски! Что ж, раз всё так вышло, надо на службу пойти!
    В храме было темно, уютно и очень умиротворяюще; икон немного - результат былых гонений. Всенощная шла неторопливо, благоговейно.
    Хор пел: "Иже Фесвитянина Илию, колесницею огненною, от земли, Щедре, преложивый...", "В трусе и вихре тонце, видел еси Божие пришествие, Илие богоблаженне..." Пение здесь, всего в трёх верстах от Московской Кольцевой автомобильной дороги, казалось мне совсем сельским. Четыре-пять сопрано и бас то полностью расходились между собой, то снова сливались в аккорде.
    И вот единственный бас, он же чтец выходит на середину храма и провозглашает "Царств Третиих чтение".
    При этих словах послышались первые, ещё далёкие раскаты грома.
    Гроза всё приближалась. И когда чтец перешёл к священному рассказу о том, как пророк Божий заклал нечестивых Вааловых пророков, она забушевала вокруг храма. Молящиеся совсем притихли, изредка раздавались радостные возгласы изумления столь редким соответствием.
    Дверь храма зачем-то отворили, я обернулся... Сказать, что дождь лил из ведра, значит ничего не сказать. Сплошная стена воды! И сам храм (построенный, кстати, в плане "кораблём") казался с его немногими молящимися (пятнадцать-двадцать женщин, четверо-пятеро мужчин) на вид утлым, но крепким судёнышком в волнах внезапной стихии.
    Мне почудилось даже, что мы, обитатели храма, остались в мире одни, настолько всё остальное отделилось этим океаном. Но в разгар службы и наш спасительный ковчег не выдержал. У печки закапало. Батюшка, проходя по храму с кадилом, остановился и внимательно посмотрел. "Эх, строители!- промолвил он.- Ну, Илья-пророк, помогай!"
    Служба подходила к концу, дождь заметно ослабел. Мне стало казаться, что добрые люди, на даче у которых я в то время жил, уже должны беспокоиться по поводу моего отсутствия. Я решил раньше времени уйти.
    И напрасно!
    В храме ещё звучат последние стихиры, я стою на остановке, автобуса нет, дождь капает. Стою, стою... Но вот небо просветлело, дождь прекратился, и тотчас на тропинке из храма показались бабушки, терпеливо достоявшие и получившие отпуст священника. А когда они обычным спокойным шагом подошли к остановке, сразу пришёл автобус.
    По дороге мне вспомнилась ещё атеистических времён книга о погоде (Дмитриев А. А., Ягодинский В. Н. Москвичу о погоде.- Л.: Гидрометеоиздат, 1984), авторы которой пишут, что 1-3 августа, т. е. в дни, близкие к празднику св. Илии пророка, по многолетним наблюдениям, существует "пик грозовой активности". Наука пока объяснить такое не может, добавляют они.
    Вскоре я переступил порог моих добрых хозяев. Они не спросили: "Где ты так задержался?" По всему было видно, что они за меня совершенно не волновались.