Зиганшин Камиль Фарухшинович : другие произведения.

В гостях у Пача-Мама, или Когда месяц длиннее года

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В своём очерке автор делится впечатлениями о путешествии по Перу и граничащими с ним странами. Читатель не только представит исключительные по красоте горы, пустыни, солончаки, кратеры вулканов, озёра, узнает о культуре, традициях и верованиях народов, населяющих эту загадочную землю, но и задумается вместе с автором над вечными вопросами бытия...
  25 февраля 2010г.
  Гип-гип ура! К отъезду в Чили на маршрут "Сантьяго - остров Робинзона Крузо - вулкан Охос дель Саладо" все готово: виза получена, рюкзаки упакованы, билеты авиакомпании "Иберия" в кармане.
  
  28 февраля 2010г.
  Оцепенело смотрю на экран телевизора: разорванные полотна дорог, груды камней на месте зданий, объятые огнем дома, растерянные, убитые горем люди, рухнувшие мосты, помятые автомобили, разбросанные посреди улиц, словно старые детские игрушки. Череда мощных ударов на протяжении трех минут сотрясала центральную часть Чили. Вопрос - лететь или нет? - отпал сразу - аэропорт в Сантьяго закрыт на неопределенное время из-за разрушений.
  Подземные толчки силой 8,8 баллов превысили январские в Гаити, где погибло 300 тысяч человек. Что же тогда сейчас творится в Чили?!
  Как поступить? Отменить поездку? Но сколько недель готовились, прорабатывали маршрут, мечтали, душой уже были в Южной Америке. Что делать? Открываю карту, и как-то сама собой рождается идея лететь в Перу - прародину цивилизации инков, а уже оттуда пробираться через Боливию в Северное Чили, которое не пострадало от землетрясения. Отлично! Там ведь сосредоточено столько уникальных природных и исторических памятников!
  Так, хорошо, а что с визой? Нужна ли она в Перу, в Боливию? Захожу в Интернет. Слава Богу! В гостеприимное Перу для граждан России виза вообще не требуется, а в Боливию её можно оформить прямо на границе. Единственная проблема - потребуется сертификат о прививке от желтой лихорадки. Вспоминаю - я её вроде делал, когда ездил в Танзанию. Полез в ящик с бумагами - точно, вот он. И не просрочен - действует до 2017 года.
  Созваниваюсь с напарником - Эмилем Ждановым, обаятельным, умным, подвижным парнем. Возраст его оставим в тайне, особенно для женщин, которые тянутся к нему как железки к магниту. Он сразу оценил достоинство нового маршрута.
  Всё, решение принято! Тем временем из Южной Америки передают одну за другой неутешительные вести: в районе Лимы ожидают цунами, начались мощные подвижки земной коры и на противоположном краю Тихого океана. Там сильней всех тряхнуло японский остров Окинава. Ситуация становится угрожающей - "Огненное кольцо" вступило в активную фазу. Друзья заволновались: советуют отложить поездку, дождаться стабилизации. Родные встревожены еще больше. Одна Таня, моя верная жена и союзница, молчит - знает, что отговаривать бессмысленно.
  
  1 марта 2010 года.
  Мы в Испании, в столичном аэровокзале - пункте пересадки на рейс "Мадрид - Лима". Он смахивает на циклопический ангар, но это вскоре перестаёшь замечать - так все удобно для пассажиров организовано.
  Летим уже 8 часов. Атлантический океан, серо-свинцовый у берегов Европы, ближе к Южной Америке приобретает ультрамариновый цвет. Редкие полупрозрачные перья на небосводе сменили мощные молочные клубы, похожие на причудливые замки. А вон и белая полоса прибоя показалась. Почувствовал себя Колумбом: чуть не закричал "Земля! Земля!". Тень самолёта, тем временем, наползла на зелёный пупырчатый ковёр - влажные, непроходимые джунгли, именуемые сельвой. Беспокойно поглядываю на брюхатые, смурные тучи, толпящиеся впереди - там беснуется гроза. Молнии, пропарывая и полосуя это скопище, вгоняли в сельву огненные стрелы. Слава Богу, мы пролетаем выше грозы. Вскоре тень нашего самолёта уже рассекает желтоватые извивы величайшей реки мира - Амазонки...
  В Лиме - столице Перу - сели на исходе дня, одновременно с погружавшимся в воды Тихого океана солнцем: лишь только пунцовая капля скрылась за горизонтом, как наш лайнер замер, устало опустив крылья. Такая удивительная синхронность придала началу нашего путешествия некий мистический оттенок.
  Аэропорт оказался прямо посреди жилых кварталов, окружённых абсолютно лысыми коричневатыми горами. Поскольку до этого мы несколько часов летели над зеленой сельвой, данный контраст произвёл сильное впечатление.
  Здание аэровокзала еще более примитивное: длинная прямоугольная глиста из стекла и бетона. Примитивное в смысле архитектуры, но внутри тоже всё функционально и удобно. На улице тепло - плюс 27№С. После минус 10№С в Уфе это радует.
  Эмиль (гениальный полиглот - освоил испанский язык за полтора месяца упорных занятий), безошибочно выбрав в толпе встречающих вменяемого таксиста, объяснил ему, что нам нужна гостиница не дороже 30$ на двоих. Сообразительный малый сходу предложил хостел за 20$ в безопасном туристическом районе Мирафлорес и довез до него всего за 10 солей (100 рублей). А прогон, между прочим, оказался не малый - ехали минут тридцать пять. Да и бензин в Перу не намного дешевле нашего (1 литр эквивалента А92 стоит 2 соля - 20 рублей).
  Предложенный нам апартамент (хлипкая клетушка с потолочным вентилятором, украшенным золотистыми кренделями), примыкал к просторной террасе с лежаками, наличие которых мы оценили на следующий день.
  Хозяин отельчика, Хосе, моложавый индеец племени кечуа с тёмными как безлунная ночь волосами, чуть тронутыми сединой, оказался знатоком не только перуанских, но и боливийских достопримечательностей. Он помог нам составить маршрут так, чтобы без лишних переездов охватить все заслуживающие внимание природные и исторические объекты Перу и плавно переместиться сначала в Боливию, а оттуда - в Чили.
  Получилось великолепное "ожерелье": острова Баллестас - оазис Ика - линии Наска - город Арекипа с вулканами Мисти и Чачани - каньон Колка - древняя столица инков Куско - руины Мачу-Пикчу и других инковских поселений Священной долины - город Пуно - озеро Титикака с плавающими островами Урос - остров Солнца - столица Боливии Ла-Пас - соляное озеро Уюни - вулкан Ликанкабур - оазис Сан-Педро - Лунная долина - гейзеры Эль-Татио - пустыня Атакама - действующий вулкан Ласкар - город Арика - Лима.
  Счастливые, мы заснули как младенцы.
  Первый день - знакомство с Лимой. Конкистадоры основали её в 1535 году как опорный пункт для колонизации империи инков (правильнее - инка1). Со временем город превратился в столицу всех испанских владений в Америке. К сожалению, старых, с многовековой историей построек сохранилось мало - они были разрушены мощными землетрясениями 1687 и 1746 годов.
  Если честно - город нас не впечатлил. Единым архитектурным комплексом смотрится только центральная часть с Плаза де Армас (Площадь Оружия; площади с таким названием есть в каждом городе Южной Америки). Именно здесь были построены первые здания. На её северной стороне - Дворцы Правительства и Президента. К торжественной и красочной церемонии смены почетного караула в 11.45 мы опоздали. На востоке возвышается кафедральный собор Санто-Доминго, построенный в 1564 году. Здесь в небольшой часовне захоронены останки завоевателя империи инков - Франциско Писарро.
  Около Дворца Президента, довольно большое здание Союза писателей Перу. Каково! Похоже, руководители государства понимают, что без этической и нравственной основы немыслима нормальная экономика и невозможно хозяйственное процветание.
  Чуть дальше, через дорогу, - бело-жёлтый монастырь Сан-Франциско, построенный в мавританском стиле. Он является, пожалуй, самым красивым зданием в городе. В нём служат Богу и молятся о спасении душ грешников тридцать пять монахов. Главная достопримечательность монастыря - подземные катакомбы. До того, как в Лиме открыли первое кладбище, в них успели похоронить 75 тысяч умерших от эпидемий. Их костями и черепами заполнены громадные, выложенные кирпичом круглые ямы-могильники.
  В современной части города самое высокое и помпезное сооружение - монументальное здание с мраморными колоннами - министерство юстиции. Но большинство строений, из соображений сейсмоустойчивости, малоэтажные. Стили смешанные, цветовая палитра состоит из самых невероятных сочетаний: от жёлтой и оранжевой до зелёной и голубой. Фасады большинства домов с длинными деревянными балконами, украшенными филигранной резьбой. Деревьев мало. Улицы изобилуют "лежачими полицейскими". Несмотря на это, стиль езды здесь еще более лихой, чем у нас. Зато нет нахалов со спецсигналами.
  Знакомясь с историческим центром города, дошли до площади Пласа де Сан Мартин с великолепной конной статуей в центре. Необычайно уютное и приятное место. Берег, застроенный виллами местной элиты, обрывается в размытый полупрозрачным маревом Тихий океан скалистой стеной высотой не менее пятидесяти метров. Поэтому спуститься к узким галечным пляжам можно только в нескольких, оборудованных лестницами местах, отстоящих друг от друга на довольно большом расстоянии.
  Хосе предупреждал, что на улицах полно карманников, но на нас поживились не они, а фальшивомонетчики. При покупке у уличных торговцев географической карты Перу, мы получили сдачу со ста долларов... отксерокопированными банкнотами. Когда я стал рассчитываться в магазине за сувенирную кружку, кассирша со словами "фальшо, фальшо!", невзирая на мои протесты, принялась решительно кромсать их ножницами.
  Но вскоре подмоченная репутация Перу была восстановлена: вид одного резного балкона так поразил меня, что я решил запечатлеть его и (о ужас!) - обнаруживаю, что фотоаппарат исчез. Вспоминаю, что ещё минут пятнадцать назад я им снимал скульптуру закованного в латы конкистадора. После этого мы уже прошли несколько кварталов и заходили в два магазина. "Ну, всё - где-то там и срезали в толчее".
  Найти фотоаппарат шансов практически не было, но Эмиль убедил меня вернуться - вдруг случится чудо. Единственная надежда была на магазины. В первом - ничего. Зашли во второй. Увидев меня, продавщица с очаровательной улыбкой протягивает мне... "Kanon". В порыве признательности я высыпал ей горсть монет, но и они оказались "фальшо".
  Ужинали в кафе под открытым небом. Удивило то, что местные едят помногу. Недаром перуанцы вместо "приятного аппетита" - он, похоже, у них всегда есть, желают друг другу "приятного приёма пищи". Ещё поразило, что за многими столиками велись шахматные баталии! Присмотрелись - уровень игры вполне приличный. Вот это да! Ехали, как нам казалось, в отсталую страну, а тут горожане за ужином играют в шахматы, а писатели проводят творческие встречи в старинном особняке рядом с президентским дворцом!
  В отель возвращались через парк имени Кеннеди. Остывающий диск солнца коснулся плеча горы и скатился по нему крутым желтком в провал между горными пиками. Стемнело практически без сумерек. В центре парка нас ожидал очередной сюрприз - в круглом амфитеатре играет оркестр, танцуют разновозрастные пары, а человек триста, расположившись на уступчатых скамейках, самозабвенно поют народные песни. Нас тронула царящая здесь тёплая, добросердечная атмосфера, объединяющая этих, судя по всему малознакомых, людей в единую общность.
  
  Созерцание архитектурных изысков и памятников никогда не было для меня приоритетным. Уже на следующий день, лишь только солнечный луч поцеловал шпили храмов и те в ответ благодарно засияли, мы выехали на автобусе в Паракас - крохотный городок на полуострове, вонзившемся в Тихий океан острым коготком (из него мы поплывём на острова Баллестас).
  Дорога проходила по бесплодной холмистой местности, покрытой щебнем - сходство с Синайским полуостровом просто поразительное. Кое-где на голых песках вдоль дороги тянутся ряды лачужек, напоминающих наши садовые домики конца шестидесятых годов, но только не дощаные, а из серых бетонных блоков. Людей не видно, никаких насаждений. Лишь ограда из крупноячеистой рогожи, навешанная на столбики по границам участка. Подобные "поселения" мы встречали впоследствии не раз и всегда недоумевали, зачем строить на бесплодном песке. Разгадка оказалась простой. Панамериканскую автомагистраль - гордость обеих Америк, собираются расширять (на некоторых участках работы уже ведутся) и состоятельные перуанцы заранее скупили землю, а этими "постройками" имитируют её освоение. Когда начнётся расширение трассы, они получат значительную компенсацию.
  Паракас - необычный городок. В нём жилые кварталы, состоящие из приставленных друг к другу кубиков-коробочек, накрыты общей бетонной крышей, заваленной кучами мусора, ненужного хлама. Во дворах (в этих местах крыша всё же имеет разрывы) бардак ещё хлеще. Удручающее впечатление усиливают торчащие из бетона ржавые прутья арматуры. По всей видимости, хозяева домов планируют в дальнейшем (когда разбогатеют и подрастут дети) надстраивать второй этаж. Есть ещё одна причина, побуждающая хозяев домов имитировать незавершённость строительства: налог на жилище в Перу платят только за завершённое строительство
  К островам Баллестас, где находятся лежбища морских котиков и львов, нас доставил быстроходный катер, прыгавший по гребням бирюзовых волн, словно кузнечик. При выходе из овальной бухты "проскакали" мимо крупной военно-морской базы, грозно ощерившейся стволами эсминцев и кассетами торпедных катеров. После неё проплыли мимо огромного, занимающего гектара два на покатом каменистом берегу, стилизованного изображения кактуса. Моторист сказал, что эта фигура красуется здесь ещё с доинковских времён и, возможно, в старину служила для мореплавателей своеобразным маяком.
  Острова - пологие, буро-коричневые бугры, каменные внутренности которых изъедены глубокими гротами и нишами, встретили нас невообразимым рёвом, исходившим от развалившихся на камнях многих сотен морских львов. Между их коричневых лоснящихся туш ползали чёрными комочками недавно народившиеся малыши. Когда подплыли совсем близко, с высоко нависавшего карниза скатилось несколько увесистых камней, не причинивших, к счастью, детёнышам (мамашам и папашам тем более) вреда. Один из валунов упал в воду, обдав нас зернистыми брызгами.
  Вокруг самца, заметно выделявшегося крупной медвежьей головой и густой гривой, нежился гарем из двухсот самок одетых в более светлые шубки. На особняком стоящей скале, похожей на клык доисторического чудища, распластался второй могучий громила. Увы, он проиграл битву за право обладания гаремом и теперь, стыдясь своего поражения, зализывает раны в сиротском одиночестве.
  На макушках и склонах островов обширные "поля" птичьих базаров. Ветер доносил оттуда не только неумолчный гвалт от надсадных криков, но и невообразимые благовонья. На уступах скалистого мыса замечаем несколько пингвинов. Общипанные, измятые - похоже, не климат им вблизи от экватора.
  На обратном пути зашли в живописную бухточку, защищённую от прибоя цепью скал. Здесь, в уютном кафе, полакомились севиче - национальным блюдом из сырой рыбы и морепродуктов, выдержанных минут десять в соке лайма. По вкусу оно напоминает дальневосточную талу, только поострее. Перекусив, невзирая на удивлённые взгляды попутчиков, поплавали (из-за холодного перуанского течения тут не купаются) - ведь мы россияне и находимся на берегу величайшего океана планеты!
  
  Начиная от небольшого городка Ика, каменистая пустыня постепенно трансформируется в песчаную. И вот уже волна за волной дыбятся громадные барханы. Восхитившие меня в Арабских Эмиратах песчаные горы были высотой не более семидесяти метров, а тут некоторые гребни вздымаются до двухсот пятидесяти!!! Удаляясь на юго-восток, они образуют полноценную горную систему с пиками, отрогами, перевалами, ущельями, седловинами. Глядя на эти кручи, трудно поверить, что они из чистейшего (без единого камушка) песка. В царящем здесь безмолвии, кажется, слышишь, как шуршит, стекая по нему, время. Человек на фоне столь высоких "гор" выглядит крохотной песчинкой.
  Вдруг барханы расступаются, и мы въезжаем в зелёный пальмовый оазис площадью не более одного квадратного километра с беленькими хижинами и живописным водоёмом посредине, а вокруг... крутые стены из песка. Эта удивительная картина поражала воображение!
  В защищённом от ветров оазисе всё млело и купалось в ласковых объятиях светила. Слабый ветерок приятно холодил лицо. Я с завистью наблюдал, как по склону самого высокого "отрога" несутся на специальных досках сандбордисты. Один из них на вираже упал, вздыбив тучи песка. Но через несколько секунд он опять мчится вниз - здесь кости не сломаешь.
  
  ЛИНИИ НАСКА
  
  Денёк - чудо! Всё пропитано солнцем. Едем к каменистому плато Пампа-де-Наска, известному своими загадочными линиями, оставленными людьми, жившими здесь в самом начале нашей эры.
  Город Наска и плато ограждены от мира высокими горными цепями. Дорога через них - это головокружительный серпантин, утыканный как пасть хищного зверя остроконечными зубьями скал. Она долго взбирается на перевал, а потом ещё дольше спускается по склонам отвесных ущелий. На этом участке часты камнепады, и дорожные рабочие вынуждены постоянно курсировать по трассе на машине, освобождая проезд от упавших валунов. Нас впечатлил образцово-опрятный вид местных пролетариев: все в новеньких касках, на ярко оранжевых комбинезонах ни единого пятнышка, на лицах белоснежные маски. Техника безопасности и культура производства на фантастической высоте!
  Абсолютно ровное, как будто по Пампа-де-Наска прошёлся гигантский каток, плато имеет длину 70 и ширину 3 километра. Его поверхность испещрена точно выверенными геометрическими фигурами-каналами. То, что они образуют замысловатые фигуры обнаружили лишь в начале 30-х годов с самолёта. Немецкий математик, профессор Мария Райхе в результате тридцати(!) летних исследований составила их полное описание.
  Споры о назначении этих фигур не утихают до сих пор. Гипотез много, но ни одна не даёт убедительного ответа. Наиболее распространённая версия состоит в том, что они предназначались для сбора энергопотоков в культовых целях и астральных полётов духов древних жрецов. Мне же по душе более прозаическая версия о том, что вырубленные в каменистой почве борозды - это разветвлённая оросительная система. Места здесь засушливые, каждая капля влаги на вес золота. Водой город обеспечивают родники, бьющие в горах. Она поступает в накопительные резервуары по рукотворным подземным каналам - акведукам - диаметром до метра. Раз в год, в октябре, в самое засушливое время их прочищают специальные чистильщики. Для того чтобы попасть в эти водоводы вырыты воронки глубиной в четыре - пять метров со спиральным спуском. Как нам объяснили, вся эта система водоснабжения бесперебойно работает уже 2000 лет.
  Сегодня в городе прохладно - всего лишь плюс 33 градуса (в январе - феврале постоянно за 40). Первым делом купили билет на пятиместный самолётик "Сессна" - с него будем созерцать и снимать линии Наска. До вылета было ещё четыре часа (на более раннее время билетов уже не было). Чтобы потратить их с пользой, заглянули во дворик старательской артели, заваленный кучами золотосодержащих пород. Несколько человек измельчали и промывали её в чанах. Обогащённый состав высыпали в глубокую миску с ртутью и всё тщательно перемешивали. В результате все золотинки, вплоть до мельчайших частиц, прилипали к капелькам ртути. Её сливали в мешочек из плотного шёлка и руками выжимали обратно в миску. Ртуть, просачиваясь сквозь нити, как вода, капала на дно посудины, а несколько десятков миллиграммов жёлтого металла оставалось мерцающим пятнышком на шёлке.
  Мы попытались втолковать золотодобытчику, что испарения ртути очень вредны для здоровья - надо хотя бы маску надевать, но он только широко улыбался в ответ.
  Всего, с его слов, артель намывает за год полкилограмма золота. Сдают его по цене 30 долларов за грамм. Итого годовой заработок составляет не более 15 тысяч долларов.
  - Это ж совсем мало для шести работающих, - удивляется Эмиль. Индеец замялся, потом, прищурившись, достал из-за пазухи тряпицу. Аккуратно развернул: на стол глухо брякнулись чисто вымытые самородки.
  - Вот это да! - не удержавшись, воскликнули мы. - Что же их-то не сдаёте? На лице индейца мелькнула хитрая улыбка:
  - А налоги!? Разве у вас их нет?
  По пути на аэродром заехали на кладбище. Его старая часть огорожена хлипким заборчиком. Сквозь щели видим раскопанные могилы, над каждой навес. В открытых ямах сидят хорошо сохранившиеся мертвецы с длинными волосами. Один скалится, демонстрируя хорошо сохранившиеся зубы. Жутковатая картина. Перед покойниками стыдно. Не дай Бог, разроют лет через пятьсот и мою в научных целях и станут показывать мой череп, облепленный клочьями седых волос, толпе любопытствующих. И мертвецам нет покоя в этом мире...
  Покидая кладбище, увидели, что на город движется пыльный вал. Это была песчаная буря. Вскоре всё погрузилось в полумрак. Пылевые смерчи, двигаясь между домами, посыпали крыши песком. На наше счастье, буря была недолгой, и мы в назначенное время взмыли на беленьком одномоторном самолётике в ультрамариновую бездну, откуда полчаса фотографировали распростёртые по плато циклопические фигуры длинноносого кондора, обезьяны со скрюченными пальцами, колибри, треугольники, трапеции, гигантские стрелы-указатели (последние и породили версию о том, что это плато - космодром для инопланетян), а на склоне холма - силуэт человека в скафандре: то ли астронавта, то ли водолаза. Пилот заходил на каждую фигуру по два раза, чтобы видно было сидящим как справа, так и слева. Пролетая над очередным творением древних, он восторженно кричал: "Смотрите, смотрите! Это похоже на лягушку! А это обезьяна!" При этом самолёт так стремительно нёсся к земле, что мы с трудом сдерживали подступавшее к горлу содержимое желудков. В последний момент лихач тянул штурвал на себя, и мы взмывали вверх, чтобы через несколько секунд, под очередные эмоциональные возгласы пилота, вновь устремиться к следующей фигуре. Их изображения мелькали с такой калейдоскопической быстротой, что не было никакой возможности осмыслить увиденное. Мы едва успевали щёлкать затворами фотоаппаратов.
  Из самолёта мы вылезали шатаясь, как пьяные. Перед расставанием от радости, что остались живы, долго трясли руку воздушного инквизитора.
  
  В АРЕКИПЕ
  
  Раннее утро. Едем на юг, постепенно набирая высоту, по очередному ровному как стол, пустынному плато на котором стоят, словно безмолвные стражи, одинокие скалы - выветрившиеся останки доисторических вулканов. За ними вдали синеют более молодые горы, частью беловерхие. По форме - идеальные конусы.
  Слева, на востоке, показался мощный горный узел, украшенный прожилками снега и льда, ниспадающими к подножью веером. Смотрю на карту - высота большинства пиков превышает 5000 метров.
  Для нас теперь очевидно, что территория Перу между Тихим океаном и Андами2 - это безжизненное высокогорное плато, покрытое рядами острозубых вулканов. Пейзаж напоминает Гималаи и Сахару одновременно. Здесь всё застыло в скорбном ожидании милости небес: повезёт, упадет капля, - через полдня выстрелит травинка!
  
  Тем временем чёрная лента асфальта нырнула в чёрный проём тоннеля. Несколько минут тьмы, и мы выныриваем в другом мире - под нами цветущая, плодородная долина с множеством полей маиса (кукурузы). На одних ростки только проклюнулись, на других уже топорщатся во все стороны тугие початки. Похоже, что здешний климат позволяет выращивать урожай круглый год. Несколько полей покрыто лопоухими кактусами - их выращивают для косметической промышленности. За ними ступенчатые кубики домов - город Арекипа. Он занимает всю обширную котловину, окружённую высоченными вулканами во главе с неразлучной парочкой - заснувшим вулканом Чачани (6075 м) и действующим - Мисти (5822 м). Земли уже не хватает, и новые дома буквально вгрызаются в их камненные склоны.
  Поразил воображение автовокзал. Размером с приличный аэропорт. И порядок не менее строгий: регистрация, досмотр, бирки на багаж. А главное - для пассажиров каждого рейса отдельный холл с кожаными креслами, бесплатным чаем, подаваемым вышколенными официантками.
  В городе удивило то, что магазины одного и того же профиля почему-то сгруппированы на одной улице. Например, есть улица только с обувными магазинами, другая - с винными, дальше - сплошь закусочные. Порадовало обилие книжных магазинов. Похоже, любят перуанцы читать.
  С утра трясёмся на стареньком микроавтобусе по гравийке вглубь Анд к каньону Колка, где обитают громадные кондоры. На ум приходят строки из стихотворения Чуковского: "А горы всё выше. А горы всё круче. А горы уходят под самые тучи...". На альтиметре 3000 метров. На склонах ни травинки. Поднялись на 3200 - появились тощие кактусы. На высоте 3300 метров между кактусами появляется жухлая трава. По мере подъёма она зеленеет и густеет - горы выполняют роль ловушек влаги, содержащейся в проплывающих облаках. А вон и пугливые викуньи, ближайшие родственники лам, пробежали. Похожи на наших косуль. Такой же светло-коричневый окрас, поджарые, но покрупнее и безрогие.
  Табунки викуний встречаются всё чаще. Здесь, на территории национального парка Пампа Каньауас, обитают все виды лам - безгорбых верблюдовых Америки: альпаки, викуньи, гуанаки и собственно ламы. Наиболее ценным видом являются изящные викуньи. Они дают и самую тонкую в мире шерсть - 10-12 микрон толщиной. У гуанак, наиболее сильных и выносливых в этом семействе, шерсть чуть толще. Самые же многочисленные представители семейства - альпаки, похожие на длинноногих овец. Они источник не только шерсти, но и великолепного мяса. Ламы - наиболее крупные, и шерсть у них погрубее. Их используют и как вьючных животных. Но груз не должен превышать 30-40 килограммов. Если больше - лама ложится и её не сдвинуть с места.
  Викуньи, несмотря на все многовековые усилия, не поддались одомашниванию. Ещё, наверное, по этой причине их тёплая нежная шерсть так высоко ценится: один килограмм стоит 500 долларов. Во времена инков численность викуний достигала двух миллионов голов, а к 1960 году осталось пять тысяч. В настоящее время их поголовье, благодаря принятым мерам (за убийство викуньи наказание в Перу строже, чем за убийство человека!) восстанавливается.
  Пологий каменистый перевал через главный водораздел (его называют "Окно Колки") на отметке 4710 метров! Подступившая тошнота подтверждала эту высоту. Выйдя размять затёкшие ноги и пофотографировать простирающиеся вокруг хребты самой молодой на планете горной системы, с наслаждением вдыхаем чистейший воздух, настоянный на травах. В восторге и благоговении любуемся бескрайностью открывшегося раздолья. Казалось, что время здесь остановилось.
  Горы всегда вызывают у меня желание стать птицей и взмыть в поднебесье, чтобы сверху рассмотреть разбросанные в диком беспорядке клыкастые отроги. Эмиль тоже взволнован. Он впервые на такой высоте и от избытка эмоций декламирует Тютчева:
  Не то, что мните вы, природа:
  Не слепок, не бездушный лик -
  В ней есть душа, в ней есть свобода,
  В ней есть любовь, в ней есть язык...
  Браво Тютчев! Лучше не скажешь! И тут меня отвлекла от созерцания красот севшая на голову пичуга. Весело присвистнув, она дёрнула волосок. От неожиданности я вздрогнул. Отважная шалунья перепорхнула на камень и принялась возмущенно отчитывать меня за несдержанность...
  Через полчаса мы, спускаясь в долину реки Колка, уже петляем по серпантину Восточной Кордильеры. Здесь нас окружают... леса. От такого буйства зелени глаза уже успели отвыкнуть. Спуск был настолько резким, что в затылке запульсировала нестерпимая боль.
  На ночлег остановились в небольшом симпатичном городке Чивай. На север от него видны белоснежные пики - завтра будем любоваться с них на парящих кондоров.
  В Чивае живут одни индейцы. Они, как и большинство жителей провинций, говорят на языке кечуа. Женщины практически все ходят в национальной одежде. И это не для туристов - они в ней с детства. Хотя, на мой взгляд, несколько шерстяных юбок и непременная плосковерхая шляпа на голове, вряд ли удобны для постоянного ношения, но традиции сильнее. Грузы (любые - от детей до хвороста) они переносят в заплечных платках. Мужчину с поклажей я встретил лишь один раз - он тянул на стройку связку толстой арматуры.
  Городок расположен на высоте 3650 метров. При ходьбе, особенно в горку, явственно ощущаешь нехватку кислорода. Сердце бьётся учащённо. Любое движение требует напряжения воли. Пульсирующая боль в затылке не отпускает. Аппетит нулевой - пищу заталкиваю силой, и то из-за необходимости подкрепить организм. Пожевал по совету хозяина хостеля - длинные острохвостые листья коки, но облегчения не почувствовал. Явно проявился только один эффект - слегка онеменела щека.
  Побродил по рынку. Чего здесь только нет! Одной картошки с десяток сортов (всего её в Перу 200 видов). Некоторые смешные - размером с горох. Картофель здесь любят и собирают обычно два урожая в год. Тут же лежат кабачки, тыквы, маис, зёрна какао, кофе, томаты, арахис, перец, папайя. Удивительно, но родина всех этих даров - земля инков! Почти половина растительных продуктов, употребляемых сегодня человечеством, происходит из этого края. На соседних рядах - вязанные из шерсти викуний и альпак пончо, шарфы, свитера, длинноухие шапочки, груботканые одеяла.
  На самом бойком месте, в окружении жаждущих исцеления индейцев, обросший эскулап продавал разнообразную знахарскую экзотику, включая высушенного аллигатора и проспиртованную, свёрнутую в кольца, четырёхметровую анаконду - водяного удава. Поразительно сколь живуча в народе вера в то, что чем опасней и сильнее дикая тварь, тем чудодейственнее препараты из неё.
  Что интересно, индейцы совершенно не привязчивые продавцы, но и в цене не уступчивые. Самые упёртые не сбросят и сентимо.
  Солнце, раскалённое за день добела, опускаясь, быстро остывало. Воздух свежел. До захода мы успели сходить к термоисточникам с каменными чашами для купания, стенки которых, из-за большой концентрации солей, покрыты беловатой коркой минеральных отложений. Блаженствуя с Эмилем под лучами закатного солнца в горячей, насыщенной сероводородом воде, всё любовались окружающими нас горами - настолько они были красивы. После купания заметно полегчало - боль в голове отступила.
  Перед сном вышел во двор и застыл потрясённый. Взошедшая луна озаряла притихший городок невообразимо ярким сиянием. Небо прозрачно-сиреневое, и на нём не сыскать ни единой звёздочки. Горы, подступив к домам, стояли словно стражники, охраняющие покой этих мест. Из ущелья выливалась перламутром речка. Возникло ощущение, будто попал в сказку.
  Спал плохо. И хотя мешок рассчитан на минус пятнадцать градусов, ужасно мёрз. Терморегуляция нарушилась - это, видимо, ещё одно проявление горняшки. Согрелся только когда надел второй комплект тёплого белья.
  Ввиду того, что маршрут у нас чрезвычайно насыщенный, вставать приходится рано. Это связано ещё и с тем, что день здесь короткий - в этих широтах после 19-ти часов совершенно темно, ночь сменяет день в течение десяти - пятнадцати минут. Вот и в каньон Колка, возникший в древности в результате разлома одного вулкана на два - вулканы Карапуно (6425 метров) и Ампато (6318 метров), выехали задолго до восхода. В книге рекордов Гиннесса этот каньон значится как самый глубокий.
  Спорить с книгой рекордов сложно, но, мне кажется, ущелье Кали Гандаки в Гималаях значительно глубже. Одно бесспорно - южноамериканский Колка по глубине в два раза превосходит североамериканский Гранд Каньон. Правда, у того склоны отвеснее.
  Дно ущелья и нижняя часть склонов в крошечных полях и узких, обрамлённых невысокой оградой из дикого камня, земледельческих террасах. Участки небольшие. В среднем по десять соток. Выше идут леса, сменяемые редеющим разнотравьем. Ещё выше - гольцы в беспорядочных мазках снега.
  Узкая дорога привела нас к громадному валуну, на котором установлен массивный крест. Альтиметр показывает 4000 метров. Подойдя к краю пропасти, застыли от восхищения. Под нами на разных уровнях в потоках восходящего воздуха парили, нарезая круги, десятки величественных кондоров - американских грифов с размахом крыльев более двух метров. Кто в одиночестве, кто-то парами, а кто-то, сев на скалу, уже просто созерцает окрестности. Глубоко-глубоко внизу беззвучно пенится в каменных тисках бурный поток.
  Андский кондор - самая крупная птица Западного полушария. У некоторых особей размах крыльев достигает трёх метров. (В Калифорнии в музее хранится чучело кондора с размахом крыльев девять метров!) Наиболее эффектно эти пернатые смотрятся в полёте. Блестящее чёрное оперение, воротничок из пушистых белых пёрышков вокруг голой шеи и голова, увенчанная, как у петуха, тёмно красным гребнем. Но особенно красив веер из длинных маховых перьев, венчающий края прямо обрубленных крыльев.
  Что любопытно - самцы заметно крупнее самок. (Среди хищных птиц самки, как правило, больше самцов.) Чета кондоров сохраняет верность друг другу на протяжении всей долгой, до 50-ти лет, жизни. Индейцы почитают их как повелителей верхнего мира.
  В тихие солнечные дни эти птицы обожают часами царственно парить в потоках восходящего воздуха. Затрат энергии минимум - крыльями почти не машут. За одним кондором я наблюдал не менее десяти минут - так он ими даже не шевельнул.
  Отвлекла от созерцания этой красоты какая-то перемена - боковым зрением заметил, что на противоположном скате ущелья замутнело серое облачко. Пригляделся - это пыльный след от камнепада, несущегося в пропасть. Одновременно до нас долетел грохот от ударов валунов. Все бросились фотографировать, а водитель завопил, тыкая пальцем:
  - Mira puma! Mira puma!
  Я без перевода понял: смотри, пума! До рези в глазах вглядываюсь в указанное место, но зверя не вижу. Потом сообразил: нацелил туда объектив фотоаппарата с двадцатикратным оптическим зумом и почти сразу засёк мчавшуюся от камнепада огромную рыжеватую кошку - горного льва. Казалось, что пума не бежит, а летит, устремив округлую голову вперёд, лишь изредка касаясь лапами земли. Достигнув гребня, она, помогая мощным мускулистым хвостом, сделала крутой разворот и исчезла за скалой.
  До чего гармоничное создание! В ней всё доведено до совершенства. Даже бежит так, словно специально даёт нам возможность полюбоваться грациозностью своих движений. Её красота, наверняка, восхищала и живших здесь прежде инков, и это родство ощущений как бы соединяло меня с ними сквозь века в одну общность.
  Присутствие в ущелье самого крупного хищника Южной Америки придало ему особый колорит. Я радовался тому, что успел сделать несколько снимков. Фотографии получились не чёткие, но кошка узнаваема.
  
  КУСКО И ЕГО ОКРЕСТНОСТИ
  
  В Арекипу вернулись в сумерках и сразу пересели на автобус, направляющийся в Куско, - древнюю столицу Империи Четырёх Сторон Света, которая объединяла территорию нынешних Перу, Боливии, Эквадора, частично Чили, Аргентины и Колумбии. Ехали всю ночь. Судя по карте, дорога петляла по весьма живописным местам, но воочию убедиться в этом мы, из-за темноты, не могли.
  К городу подъехали с первыми лучами солнца, осветившими множество ярко-оранжевых квадратиков, густо залепивших овальную впадину и отчасти склоны гор. Если прежде мы повсеместно видели крыши, покрытые листами оцинкованного железа и профнастила или просто плоские бетонные площадки с нацеленной в небо арматурой, то здесь все крыши из черепицы и двускатные - стало быть, дожди не редкость. Аэропорт в Куско (как и в Лиме) среди жилых кварталов, да и железная дорога петляет прямо по улицам в трёх метрах от зданий.
  Несмотря на ранний час, тротуары заполнены бегущими трусцой мужчинами и женщинами самых разных возрастов. Я и не предполагал, что индейцы такие ярые приверженцы здорового образа жизни. Ещё одно удивительное наблюдение: мы до сих пор не видели в Перу ни одного курящего. Фантастика!
  Куско расположен в Священной Долине реки Урубамба, являющейся главной осью всей инкской цивилизации. Инки считали, что Млечный Путь на небе всего лишь отражение этой реки. Название города переводится с кечуа как "Пуп Земли". В нём жила знать, аристократия, жрецы и их слуги. Город защищали отряды воинов, несущих службу в хорошо укреплённых крепостях, разбросанных по всей долине и на подступах к столице.
  Центр Куско на высоте 3400 метров, а окраины на сто - триста метров выше. К таким высотам я уже адаптировался - ни намёка на горную болезнь.
  Современных зданий мало. Большинство домов построено в XVII-XVIII веках в традициях колониального стиля. Но как ни старались завоеватели в стремлении придать Куско типично европейский вид, стереть с лица земли следы "языческой" культуры, это оказалось им не под силу - настолько основательны и прочны постройки инков. Потомки конкистадоров вынуждены были надстраивать свои храмы и здания прямо на них.
  
  Поселились в отельчике, в узеньком проулке (и маленькому грузовичку не проехать), мощёном, как и все улицы, твёрдым вулканическим камнем, прямо у стены громадного монастыря Санта Доминго. Прежде на его месте красовался храм Кориканчу, построенный специально для главного божества инков - Отца Солнца (Инти), от которого, как утверждали жрецы, и вели своё происхождение инки. В Куско прославляли Инти не случайно: уровень ультрафиолетового излучения здесь самый высокий в мире!
  Стены храма в те времена были облицованы золотыми плитами, крыша покрыта золотыми листами, а внутренняя площадь - "Солнечное поле" - была заставлена статуями пумы, ягуаров, лам, змей в натуральную величину из чистого золота. На ветвях деревьев сидели золотые птицы, на цветах - бабочки. Но вся эта красота была переплавлена "культурными" испанцами в звонкую монету.
  Большая часть храмовых стен сохранилась, и мы имели возможность увидеть, с какой точностью подогнаны друг к другу многотонные каменные блоки. Благодаря пазам и выступам, соединяющим их, они так прочно сцеплены друг с другом, что сохраняли целостность даже при самых разрушительных землетрясениях. В особо ответственных местах камни скрепляли, заливая в Т-образные пазы расплавленное серебро. Застывавший профиль, похожий на рельс в разрезе, соединял их намертво.
  Но сначала мы осмотрели другой архитектурный шедевр - кафедральный собор на центральной площади Оружия. Слышимость внутри собора удивительная. При всей внушительности сооружения во всём чувствуется необычайная лёгкость. Своды белые, не давят. На стенах, выложенных из светло-серого камня, писанные маслом картины с сюжетами из жизни Христа и Девы Марии, чередуются с резными панно из красного дерева. На устремлённой в небо колокольне уже триста лет висит семидесятипудовый колокол из золота. Когда мы вошли, на клиросе торжественно и проникновенно пели мою любимую "Аве Мария". Потом мне весь день чудилось, что с небес продолжает литься эта божественная мелодия!
  Как не противились испанцы, в архитектуре местных католических храмов всё равно заметно влияние культуры инков. Так, например, костёлы увенчаны не остроконечными шпилями, а полусферами, наподобие башкирских юрт. В Куско дух древней цивилизации ощущается в каждом уголке. Поэтому туристов, несмотря на конец сезона, и сейчас довольно много. Горожане приветливы. Порой казалось, что они и живут тут лишь для того, чтобы демонстрировать гостям уникальные достопримечательности своего города.
  До темноты успели ещё подняться на столообразную, господствующую над городом вершину, на которой высятся руины крепости Саксайуаман (в переводе с кечуа - Хищная птица серокаменного цвета) с тремя вместительными башнями, десятками бастионов и мощными, в три ряда зигзагообразными стенами, сложенными из циклопических блоков самых разных форм и размеров. Вес иных исполинов превышает 150 тонн! При этом искусные мастера так плотно подогнали их друг к другу, что между ними невозможно даже иголку просунуть. Подобная точность избавляла древних строителей от необходимости использовать скрепляющий раствор.
  Нам трудно понять, как они вытачивали, шлифовали, перемещали, поднимали и устанавливали эти необычайно твёрдые, колоссальных размеров монолиты. Тем более, что инки не знали ни колеса, ни рычага (по крайней мере, не применяли их), представления не имели о железе (его им заменяли серебро и золото).
  Не удивительно, что сам вид этих сооружений вызывал у первых европейцев, полагавших, что они построены не без помощи чародейства дьявола, суеверный ужас. Как бы там ни было, ясно одно: великие американские цивилизации шли своей дорогой и она очень отличалась от путей развития Старого Света. Поэтому и сегодня многое из того, что мы видим в Перу, кажется нам невероятным. А на самом деле всё это достигнуто индейскими цивилизациями напряжением собственных сил, без вмешательства демонов и соответствовало мироощущению этих народов, органичному окружающей их природе.
  Когда видишь подобные творения древних, кроме восхищения, испытываешь ещё и неловкость оттого, что мы, имея мощную технику, зачастую не в состоянии повторить достижения этих умельцев.
  Невольно вспомнился отрывок из книги "Надземное": "Однажды, когда Он проходил с учениками мимо циклопической стены, ученики спросили - что есть единение? Мыслитель указал на мощную кладку:
  - Смотрите, как эти камни держат друг друга. Мы не можем сказать, который из них самый главный. Они ничем не связаны, а стоят уже много веков. Их держит лишь единение и естественное соединение плоскостей. Люди придумали скреплять камни глиною и разными искусственными составами, но такие построения быстрее разрушаются".
  Крепость Саксайуаман являлась центром всей, хорошо продуманной, оборонительной системы столицы империи Инков. Во внутренних помещениях имелись хранилища для зерна, ёмкости для сбора воды, акведуки, лестницы для подъёма на дозорные площадки. От главных башен в город вели подземные ходы.
  Стоя у столь неприступных фортификационных сооружений, невольно задаёшься вопросом, как многочисленная армия инков3 умудрилась проиграть войну нескольким сотням испанских завоевателей. Ведь, по признанию самих конкистадоров, индейские воины отличалась высочайшей дисциплиной и выучкой. Их армия имела чёткую иерархическую структуру с десятниками, офицерами. На самом верху иерархии стоял главнокомандующий - Сапа Инка - Единственный Инка.
  Все воины были хорошо вооружены. Во время сражения сначала пускали в ход пращи. При приближении к противнику, использовали дротики. В рукопашном бою пробивали врагам черепа прикреплённым к плетёному ремню каменным либо золотым шаром с острыми шипами. Также в ближней сече использовали дубину-палицу с медным навершием в виде шестигранной звезды.
  Когда в страну вторглись испанцы с конями, стальными доспехами, огнестрельным оружием и пушками, инкам пришлось прибегнуть к другой тактике. Для поражения непривычных целей они стали использовать "болу" - три камня, соединённые длинными плетёнками из сухожилий лам. Такой снаряд раскручивался и с силой посылался навстречу противнику. Сухожилия обвивались вокруг ног лошади, и та падала, увлекая за собой закованного в латы всадника.
  Но, как известно, не все победы одерживаются в открытом бою. Историки полагают, что одной из основных причин поражения инков было то, что перед началом решающей экспедиции конкистадоров, империя была ослаблена кровопролитной гражданской войной 1527-1532 годов, начавшейся из-за борьбы за наследование трона между сыновьями императора Уайна Капака, умершего от чёрной оспы, занесённой сюда уже рыскавшими по стране католическими миссионерами (разведчиками по совместительству). В решающем бою победил, точнее сказать, совершил государственный переворот, один из младших братьев - Атауальпа (по закону императором должен был стать самый старший - Уаскар, кстати, весьма лояльно относившийся к младшему брату).
  И когда в 1532 году на тихоокеанское побережье высадился отряд хорошо вооружённых испанцев под предводительством Франциско Писарро, уже не раз, начиная с 1525 года, бывавшего здесь с командами меньшей численностью, империя ещё не оправилась от междоусобицы и эпидемий оспы и кори. Испанцы выбрали для колонизации очень удачный момент. С ними в этот раз была и группа заранее подготовленных переводчиков. Понимая, что инков в лоб не возьмёшь, Писарро стал действовать по проверенному принципу "разделяй и властвуй".
  "Благородного идальго" на этом пути не остановили ни доверчивая искренность, душевная чистота, ни совершенно беспрецедентное гостеприимство "дикарей". Тактика интриг по отношению к индейцам была особенно эффективна, поскольку эти прямодушные люди не знали обмана - если человек сказал "я твой друг", то это не подвергалось сомнению. Идальго умело склонял на свою сторону вождей подвластных инкам племён, внушая, что испанцы пришли сюда "как друзья и союзники", сулил им поддержку в борьбе за самостоятельность. Тем инкам, которые были возмущены незаконным приходом к власти Атауальпа, Писарро давал слово предать самозванца суду. А самому Атауальпа клялся в дружбе и убеждал, что для упрочнения его власти необходимо устранить старшего брата. Расположив к себе императора, он убедил его приехать в Кахамарку для дружеской беседы и совместного богатого застолья. Оставив своё тридцатитысячное войско4 на подступах к городу, Атауальпа вошёл в него в сопровождении пятитысячной свиты, не взявшей с собой, ввиду миролюбивости встречи, оружия. Когда вся процессия оказалась на площади, из засады, по команде Франциско Писарро, со всех улиц ринулись всадники в стальных доспехах.
  Инки были настолько ошеломлены подобным коварством, что даже не защищались. Да и что могли сделать безоружные люди в одеждах из шерсти и кожи, против изрыгающих огонь и смерть мушкетов закованных в железные латы европейцев. За несколько часов кровавой бойни свиту императора перестреляли и изрубили мечами, а самого Атауальпа пленили. Никто из испанцев, естественно, не пострадал.
  Так европейцы до смешного малыми силами добились победы над мощной, но тоталитарной "коммунистической" империей.
  
  Чтобы вернуть себе свободу, Атауальпа, вместо того чтобы отдать приказ своему тридцатитысячному5 войску, стоящему в окрестностях Кахамарки, идти в наступление и разорвать на куски две сотни подлых обманщиков и несколько сотен предателей, спасая свою жизнь, малодушно распорядился в качестве выкупа заполнить до потолка золотом большую комнату, в которой его содержали6.
  Исполняя приказ Верховного Инки, во все уголки империи помчались гонцы-скороходы. В руке каждый держал "письмо" из длинных, разного цвета шнурков завязанных в сложной формы узелки и сплетения. Это были кипу - условные знаки для посвящённых: они указывали куда и сколько золота доставить. (Археологи находили кипу, в которых число узелков достигало двух тысяч - целые повести!)
  Получив невиданный в истории человечества выкуп, "благородный идальго" поступил в традициях Старого Света - распорядился задушить пленника с помощью специального железного ошейника - гарроты, а тело, чтобы случаем не воскрес, сжечь.
  Накануне своей гибели обречённый Инка, желая хоть как-то досадить обманувшим его испанцам, сумел тайком передать верным ему людям ещё одно кипу - письмо, состоящее из тринадцати разных узелков. Через месяц из Куско на север ушёл тяжело гружённый отряд, численностью десять тысяч воинов. Куда он отправился точно не известно. Скорее всего, к огнедышащим вулканам Эквадора, каждодневно выбрасывающим из своих раскалённых жерл дымящиеся бомбы и облака удушливых газов. Этот край лучше всего подходил для спасения сакральных сокровищ империи инков7 от ненасытных испанцев.
  Так прекратило своё существование мощное и удивительное государство, являвшееся по запоздалому признанию самих колонизаторов, одним из самых справедливо и разумно устроенных. В древнем Перу столкнулись не только разного технического уровня и оснащения армии, но и очень несхожие мировоззрения. У европейцев устроить интригу, оттолкнуть локтями ближнего, разбогатеть любой ценой считалось естественным и не зазорным. Для индейцев же обман, страсть к наживе, жадность, тем более накопительство, считались презреннейшими из всех состояний, до которых может пасть человек. Для них было постыдно иметь в доме еду, если её нет у соседа. Согласно действовавшей в стране морали, индейцы с детства, с молоком матери, впитывали убеждение, что щедрость - это главная добродетель человека. Их учили отдавать то, что они ценят больше всего, и уметь при этом чувствовать радость.
  В одном из писем на родину, испанец пишет матери: "Туземцы не отказывают нам ни в чём. Чего у них не попроси, они охотно с каждым делятся и относятся ко всем так любезно, что готовы отдать свои сердца".
  Эти люди по нравственным качествам значительно превосходили своих поработителей, но, к сожалению, чрезмерно идеализировали земной мир, устроенный так, что зло и ненасытная жадность зачастую побеждают добро и из века в век неустанно ведут человечество к пропасти...
  Инкам удалось создать то, о чём мечтали многие поколения социальных философов и политиков. Создать совершенную вертикальную социальную структуру, в которой индивид был полностью растворён в коллективе и не имел других интересов, кроме общественных. Такой абсолютный тоталитаризм был очень эффективной формой общественного развития. Хотя он полностью нивелировал индивида, вместе с тем открывал колоссальные возможности выживания и приспособления вида. Империя Инков была подобием гигантского улья или муравейника, где каждый на своём месте трудится для общего блага. Типичного для европейского мироощущения конфликта между обществом и отдельным человеком в древнем Перу не существовало. Но эта очень жёсткая вертикаль власти привела к тому, что когда верховный правитель Атауальпо был схвачен конкистадорами, империя превратилась в беспомощное образование. Империю Инков можно сравнить с муравейником или пчелиным роем, где каждый без размышлений выполняет свою функцию. Пропала матка - и пропала империя. В этом слабость тоталитарных режимов.
  Посадив после казни Атауальпа на трон очередного законного наследника - ещё одного из сыновей Уайна Капака, испанцы в глазах инков стали выглядеть блюстителями законов империи. Население успокоилось и на время прекратило выступления против колонизаторов. Это дало испанцам возможность обустроиться, укрепить свои крепости и, исподволь запуская свои щупальца в экономику, без тотальной войны установить своё господство. (Окончательно сопротивление инков, осознавших, что их поработили, было подавлено в 1572 году. Тогда же обезглавили последнего законного правителя - императора Тупак Амару.) Наступил период притирки европейской и инковской цивилизаций. Поскольку, при всей жестокости католики испанцы, в отличие от англоязычных протестантов, после завоевания страны, не уничтожали тысячами индейцев8, а вели политику сожительства под своим контролем, последним, в итоге, удалось сохранить не только свою культуру, но и языки кечуа и аймара, причём кечуа стал, наряду с испанским, вторым государственным языком Перу. Индейцы на сегодняшний день по-прежнему многочисленны и составляют половину населения страны.
  Оглядываясь на историю России, можно тоже восхищаться практичностью и щедростью души российских казаков. Они не переделывали инородцев на свой лад, тем более не истребляли поголовно. Если местные желали соблюдать языческие обряды, тому никто не чинил препятствий. И, слава Богу, от этого все только выиграли - и русские и инородцы.
  
  Но вернёмся в нынешнее Перу. Обследовав крепость, мы переместились на соседнюю гору, где в отдельно стоящей скале пробит лабиринт Кхенко. Осмотреть его целиком не удалось, потому что он наполовину завален камнями. Видели лишь малую часть с каменным "столом", на котором проводились операции - считается, что Кхенко был медицинским центром империи, а возможно, и местом жертвоприношения.
  Кстати о врачах в древнем Перу. Ещё в 1863году была проведена экспертиза черепа инка с вырезанным квадратом кости, показавшая уникальность этой операции. Более поздние исследования других трепанированных черепов привели к открытию редкостных приёмов хирургической техники, дающих поразительный результат: половина пациентов после трепанации совершенно излечивалась. Вот так - у инков были даже свои нейрохирурги.
  
  На следующий день мы отправились в поездку по разбросанным в горах цитаделям. Первой посетили неприступную Ольянтайтамбо - хорошо сохранившуюся цитадель с жилым городком у подножья. Мощные крепостные и церемониальные постройки возведены на скальном утёсе, возвышающемся над долиной, что придаёт крепости сходство с туповерхой пирамидой. К ней поднимаются каскады узких земледельческих террас, рассекаемых единственной каменной лестницей. Ступени довольно высокие. По ним не только подниматься, но и спускаться тяжело.
  Часть башен встроена, как гнёзда ласточек, прямо в отвесные скалы, и добраться до них не всякому альпинисту под силу. А в некоторые можно проникнуть лишь через тайные ходы, пробитые в горе. На самой высокой площадке стоят шесть увесистых, четырёхметровой высоты, гладких монолита. Смотришь - и не понимаешь, как инки подняли их сюда. Гид поведал нам лишь, как их раскалывали. Надо признать, очень оригинальный способ: выдалбливали в глыбе сквозные отверстия, забивали в них высушенные деревянные колья, которые постоянно поливали водой. Дерево разбухало и, в конце концов, разрывало камень в заданной плоскости.
  Каменоломня, где вырубали и обрабатывали строительные блоки, находилась на противоположной стороне долины в трёх-четырёх километрах от Ольянтайтамбо. Там, а также на пути к нему, до сих пор лежат уже готовые, но так и не "доехавшие" до пункта назначения блоки. Местные жители говорят о них ласково - "уставшие камни" и относятся к ним с благоговейным почтением.
  Завершил строительство крепости мятежный генерал Ольянтай. Он и дочь Верховного Инки очень любили друг друга, но отец был против их брака. Отважный Ольянтай укрылся с возлюбленной в этой крепости и за несколько лет превратил её в неприступную цитадель. Испанцы в 1536 году тоже попытались было захватить Ольянтайтамбо, но безуспешно. Отряд Писсаро был вынужден с потерями отступить.
  В память о столь романтичной и жертвенной любви в народе из уст в уста веками передавалась песня "Ольянта", дошедшая до наших дней:
  Если даже с думой злою
  Сам утёс могучий горный
  В сговоре со смертью чёрной
  На меня пойдёт войною,
  Выйду в бой я с этой силой
  И без страха драться стану,
  Чтоб живым иль бездыханным
  Пасть к ногам голубки милой.
  Вот такая безграничная и романтичная любовь! Современным женщинам о таком преклонении мужчины и его готовности отдать жизнь ради любимой остаётся только грезить в мечтах...
  Засняв крепость на камеру, спустились к реке и пообедали под зажигательную музыку местного фольклорного ансамбля. Остаток дня провели в глухой горной деревушке, где жизнерадостные и смешливые молодые ткачихи в деталях знакомили нас с процессом получения пряжи и её окраски в разные цвета. Потом продемонстрировали на ручном станке, как ткут из полученных нитей прочное полотно с замысловатым многоцветным геометрическим орнаментом, напоминающим наш башкиро-татарский.
  Оказывается, индейцы до сих пор для окраски шерсти лам, альпак, викуний используют только природные компоненты: толчёные камни, растения, корни, сушёных насекомых. С их помощью, не прибегая к химии, они получают до двадцати цветов, а их оттенки меняют, добавляя в краситель окислители, например, сок лимона.
  В заключение ткачихи напоили нас бодрящим чаем из листьев коки. Считается, что он помогает быстрее адаптироваться к высоте. Недаром в Империи Инков кока считалась священным растением. Его использовали и курьеры-скороходы (часки), являвшиеся основными информационными каналами, связывавшими империю, вытянутую с севера на юг на пять тысяч километров, в единое целое. Они невероятно быстро преодолевали огромные расстояния по знаменитым инковским дорогам, мощёным плитами и обсаженным с двух сторон плодовыми деревьями. В тех местах, где пройти было невозможно, инки пробили тоннели, через бездонные пропасти перебрасывали подвесные мосты. На самых высоких вершинах по одну и по другую сторону дороги расчищали площадки. На них гонцы и пешеходы могли отдохнуть и насладиться открывавшимся на многие километры великолепным видом таких высоких гор, "что казалось, их вершины упираются прямо в небо, и таких глубоких каньонов, что казалось, будто они достигают центра земли". Вдоль таких дорог через каждые 25 километров располагались постоялые дворы, а через каждые примерно 3 километра - почтовые посты с дежурившими гонцами, за счёт этого расстояние в 2000 километров часки преодолевали за четверо суток!!
  Основу транспортной сети империи составляли четыре магистрали. Самая длинная называлась Тропой Повелителя и имела протяжённость 5200 километров! Она начиналась на территории современной Колумбии и, пересекая перевалы высотой 5000 метров, заканчивалась в Аргентине.
  
  МАЧУ-ПИКЧУ
  
  Самая именитая достопримечательность Перу - городище Мачу-Пикчу. Его несколько столетий безуспешно искали испанские колонизаторы (считалось, что именно там спрятаны несметные сокровища империи, включая и золотые статуи Верховных Инков), но обнаружили лишь в начале XX века. Раскопки показали, что инки покинули Мачу-Пикчу не так давно - в первой половине XIX века! Причём забрали с собой всё ценное. И, как гласит легенда, унесли в дремучую сельву, где построили золотой город Эльдорадо. (Легенды - легендами, а на острове Робинзона Крузо в Чили в 2006 году один кладоискатель, продавший для финансирования поисков свою текстильную фабрику, нашёл на глубине пятнадцать метров шестьсот бочонков с золотом стоимостью 10 миллиардов долларов. Поначалу же над его затеей все смеялись.) Так что и у Мачу-Пикчу загадок, как мне кажется, предостаточно. К сожалению, инки не знали письменности. Знаменитое узелковое письмо - кипу, помочь нам в поиске разгадок не может - утрачены знания для его прочтения.
  
  Работавшие на Мачу-Пикчу американские археологи смогли найти лишь битые черепки и захоронения. Правда и на черепках они неплохо заработали. Под предлогом необходимости описать находки и составить систематический каталог, эта группа получила разрешение вывезти в США на несколько месяцев два вагона найденных ценностей. Эти "несколько месяцев" растянулись на сто лет. До сих пор все они находятся в Йельском университете.
  От Куско до Мачу-Пикчу чуть более ста километров. Попасть туда можно пешком или на поездах, отправляющихся один раз в сутки, утром. Один из них, с относительно комфортабельными вагонами, - для туристов. Второй - для местных жителей. Он грешит ещё тем, что останавливается у каждого столба. Так что мы, учитывая все обстоятельства, но, главным образом, дефицит времени, выбрали первый вариант.
  Как и многие другие поселения инковской знати и жрецов, Мачу-Пикчу укрылось на седловине высокого крутостенного кряжа между двух скал, стоящих как широко раскрытые ладошки - Мачу-Пикчу (Старая Гора) и Уайна-Пикчу (Юная Гора). В этих, необычных для нашего слуха, словах почти осязаемо чувствуется отражение мировосприятия инков. Я слышу в них и крик птицы, и рычание пумы, и шум ветра, и грохот камнепадов, и даже красоту гор.
  Попасть в городище Мачу-Пикчу можно только с одной стороны, поднимаясь по узкой и крутой тропе через лес мимо ступенчатых земледельческих террас, на которых когда-то выращивали маис, тыкву, картошку. На вершине Уайна-Пикчу, похожей на голову Пумы, находятся храмы Солнца и Луны. Подъём к ним под жгучим потоком полуденных лучей, дался с трудом, но я не пожалел, что отважился на восхождение. С вершины открывался незабываемый вид не только на само городище, но и на простирающуюся во все стороны горную страну, терявшуюся в дымке горизонта.
  Само городище сверху похоже на тень летящего кондора. Как известно, у инков сакральные архетипы играли весьма важную роль. Так, Пума символизирует средний мир, Кондор - верхний, а Анаконда - нижний, подземный. И многие амулеты в Перу выполнены именно с такой символикой. Сейчас там, где когда-то было шумно, многолюдно, кипели страсти, царит могильная тишина, нарушаемая группами туристов. Всегда грустно бывать в таких местах. Но время ничто не щадит. Его не повернуть вспять.
  Обласканный свежим ветерком, я стал с упоением оглядывать клыкастые громады, расчленённые ущельями. Чем дальше обращал я взор, тем загадочней и желанней казались таящиеся там отроги. Что-то так и влекло меня туда, а что именно - трудно сказать. Неизвестность? - Пожалуй. Она во все времена манила и звала людей за горизонт.
  Спустившись со скалы, прилёг на траву передохнуть. Было приятно сознавать, что лежишь на земле, где ступали Жрецы и Верховные Инки, а теперь я, странник из далёкой Башкирии, в полной тишине зачарованно созерцаю обступающие нас горы, накрытые торжественно сияющим голубым шатром. Благоухание цветов, порхающие колибри, щебет невидимых птиц, умиротворяющий, льющийся с небес покой навевали мысль, что я в раю. Думалось о светлом, возвышенном. Меня охватила необъяснимая эйфория. Захотелось разбежаться, расправить руки-крылья и, взмыв над скалистыми пиками, парить как кондор над неземной красотой Мачу-Пикчу, необычайно удачно и естественно встроенного в природный ландшафт. А потом нырнуть в тесную долину - туда, где поблёскивает и шумит порожистая Урубамба, и окунуться в её прозрачные струи, чтобы смыть налипшую к душе грязь и стать чистым как младенец. Ещё раз убеждаюсь, что место это особенное.
  Кто-то осторожно толкнул меня в плечо. Поворачиваю голову - и вижу... влажные губы, волосатую морду голубоглазой ламы. Их тут довольно много. Служащие заповедника по утрам выпускают лам из специального загона, чтобы усилить у посетителей иллюзию попадания во времена многовековой давности. Из живности ещё видел среди скал шиншилл - маленьких зверьков, похожих на серый шар с большими округлыми ушками, покрытый густым тёплым мехом (по плотности шерсти они рекордсмены - 25000 волосков на один квадратный сантиметр!). Когда попытался приблизиться к одной из них с фотоаппаратом, она встала на задние лапки и "зарычала". Видя, что угроза не действует, поспешно ретировалась в густые кусты.
  Как и большинство городищ инков, Мачу-Пикчу великолепно сохранился. За прошедшие столетия сгнили только деревянные стропила и соломенные крыши. Само городище условно можно поделить на секторы: храмы, дворцы сановников и жрецов, площадь, жилой квартал с узкими улочками, погост. Часть дворцов, храмов и жилых помещений вырублены прямо в скалах. По углам - наблюдательные башни. Часовые, дежурившие на них, могли обозревать местность на десятки километров вокруг и вовремя предупреждать о появлении противника. К городку вела лишь узкая тропинка, позволявшая горстке воинов отражать натиск целой армии.
  Построен Мачу-Пикчу экономно. Из-за недостатка места даже тесно. Постройки буквально жмутся друг к другу. Кварталы и отдельные здания соединены между собой, главным образом, лестницами, которые практически выполняют функцию улиц. Есть короткие - пять - десять ступеней, есть и гигантские - в сто пятьдесят ступеней. На площади, выложенной отполированными камнями, на пирамидальном возвышении лежит громадный камень довольно мудреной ступенчатой формы с прямоугольным столбом посреди. Возможно, это алтарь, на котором приносили, как гласит легенда, в жертву богам самых красивых девушек. Такие жертвоприношения совершались редко и только в честь Солнца. Ритуал проходил в час восхода. Кровь, орошавшая камни, должна была помочь рождению светила. Священная сила девственниц уходила на небеса, а бездыханные тела оставались лежать на постаменте, чтобы Солнце могло забрать до капли всю их силу и энергию. Жуть берёт от всего этого, но в те времена жертвы почитали за счастье стать спутницами светила.
  
  ПУНО, ТИТИКАКА
  
  От Куско до озера Титикака, на берегу которого расположен город Пуно, 390 километров. Дорога долго петляла по узким межгорным долинам к перевалу Ла Райя на высоте 4300 метров. Перед подъёмом на него останавливались у стоящей поперёк ущелья громадной стены: её высота - не менее двадцати метров. Что удивительно и непривычно, сложена она не из каменных блоков, как в окрестностях Куско, а из какой-то особой глины. Эта стена - всё, что осталось от центральной части храма инковской эпохи. Поблизости видны остатки селения - руины домов, разделённых улочками.
  Дальше ущелье сужалось, а сам перевал оказался затопленным туманом, вернее сказать, - застрявшей здесь тучей. Водитель остановил машину и, проведя нас сквозь молочную мглу по мостику через бурный горный поток, торжественно объявил:
  - Амиго, поздравляю! - вы перешли через крупнейшую реку мира - Амазонку. Это её исток. Он зовётся Урубамба. Название "Амазонка" она получит после слияния с рекой Мараньон.
  Вот тебе на! За пять секунд пересекли великую Амазонку! Конечно, это не та громадина, которая даже в среднем течении потрясает воображение. Но и здесь она уже с характером - когда неумолчный шум пенистого потока чуть ослабевает, отчётливо слышно, как вода тащит по дну камни, сталкивая их друг с другом. Сравнивать Амазонку с другими реками - это всё равно, что сравнивать анаконду с ужом - столь несопоставимы весовые категории. Только представьте: эта река несёт в мировой океан 20 % всей пресной воды!
  За водоразделом туман исчез. Ущелье разошлось широким раструбом, и нашим взорам открылась просторная долина с пастбищами. Горы пошли помягче и помельче. Но леса исчезли. Сплошь луга с тучным разнотравьем и рассыпанными по ним отарами овец и стадами коров. Повыше табуны альпак под присмотром одного - двух пастухов. Небольшие, в пять - десять дворов, деревушки мелькают одна за другой. Дома из коричневых глиняных блоков, узкие, двухэтажные, с крохотными двориками, полными живности и закрытыми от посторонних взоров высокой, тоже глиняной, стеной. Крыши черепичные. Террасных полей, как в каньоне Колка и долине Урубамба, не видно. Долины здесь настолько широкие, что крестьянам нет нужды лепиться по склонам. Тем не менее, земельные наделы невелики - 10-20 соток.
  Некоторые крыши крыты соломой, но туалеты, все как один, в образцовом состоянии: выкрашены в зелёный цвет, сзади непременно торчит вытяжная труба. Молодцы! В некоторых селениях часть домов пустые - город "высасывает"... Встречаются и большие коллективные хозяйства: несколько длинных коровников, просторные загоны, поодаль пара улиц.
  
  Проехали через весёлый, шумный, весь в цветастых головных уборах и не менее ярких юбках город беспошлинной торговли Хулияка. От него у меня осталось ощущение огромного муравейника, кишащего торговцами и уставленного прилавками, заваленными самым немыслимым товаром. На одного покупателя не меньше десятка продавцов! Наш микроавтобус с большим трудом протискивался по запруженным улицам. На повороте даже встали, ожидая, пока хозяева перенесут поближе к дому свои "развалы".
  Окраина Хулияки несколько подпортила ощущение праздника: сотни убогих лачуг, рядом с которыми печи для обжига кирпичей. Люди работают семьями, включая малолетних детей. Месят глину ногами, закладывают её в формы и на носилках несут в печи обжигать. Готовый красный кирпич выкладывают на поддоны у дороги для покупателя.
  В Пуно въехали в быстро сгущающихся сумерках. Город широкой подковой залепил крутые берега котловины, обращённой открытой стороной к озеру Титикака. Остановились в хостеле "Империал". Несмотря на поздний час, и здесь на улицах кипит торговля овощами, фруктами, сувенирами, напитками. Продавцы, а это только женщины, все в национальных одеждах. На головах уже иные головные уборы - крохотные чёрные шляпки из фетра. Точь-в-точь как у Чарли Чаплина. Не понятно, как они держатся на самой макушке. У женщин (это типично не только для Перу, но и для всей Южной Америки) крупные, прямоугольные фигуры; грубые, суровые мужеподобные лица. Лишь молоденькие выглядят изящно и привлекательно. Невольно задаёшься вопросом, отчего происходят такие удивительные метаморфозы. Видимо, от непосильного труда.
  Городские кварталы разбросаны на высоте от 3810 до 4150 метров. Хотя мой организм уже адаптировался к высокогорью, всё равно, как только возникает нагрузка, а она, поскольку улицы крутые, возникает здесь остоянно, так сразу учащается пульс, появляется одышка.
  Утром 15 марта отправились на стареньком катере в составе сборной группы туристов в двухдневное путешествие по перуанской части озера Титикака - самого высокогорного среди судоходных озер. Всего нас десять человек. Выделяется активностью здоровенный финн. Он по Южной Америке странствует уже третий месяц (оказывается, в Финляндии отпуск может быть три месяца, из них полтора - оплачиваемых). Все очень общительны, приветливы. Охотно рассказывают о себе и очень интересуются жизнью в России.
  Чем дальше от берега, тем чище становилась вода. Окунул руку - холодновата - не выше 12 градусов. Причалили к одному из рукотворных, сложенному из пучков тростника, плавучих островов с небольшой деревушкой индейцев племени Урос. На этих плавунах индейцы с незапамятных времён спасались от набегов враждебных племён, а впоследствии - и конкистадоров. Живут, не меняя устоявшегося уклада жизни веками. Только в последние годы приобщились к некоторым атрибутам цивилизации - электричеству и телевизору.
  От многолетних органических наслоений острова разрослись вширь, отяжелели, стали малоподвижными. У "берегов" - лодки, искусно сплетённые из тростника. В том числе катамараны с навесом и загнутыми носами, украшенными оскаленными головами пумы. Точь-в-точь, как у Тура Хейердала во время экспедиции "Ра-2" на остров Пасхи. Такие лодки с каютой на десять человек индейцы сплетают из свежесрезанных стеблей тростника за один месяц.
  Завидев нас, обитатели деревни высыпали из тростниковых "чумов" и, пританцовывая, запели. Было очевидно, что они рады нашему появлению - появилась возможность подзаработать. Из "дверных" проёмов глазели сопливые карапузы. Остров слегка покачивало, то там, то здесь что-то поскрипывало, напоминая: под вами десятки метров воды!
  Нас напоили чаем, заваренным на листьях коки. Покатали на тростниковой лодке и даже предоставили возможность посидеть самим на вёслах. А через пару часов наш катер бодро запрыгал по волнам к центру озера - туда, где возвышался остров Амантани. Разгулявшиеся на просторе волны становились всё круче и напористее. Это несколько щекотало нервы - как-никак, под нами здесь трёхсотметровая толща воды.
  Наконец, мы пристали к деревянному пирсу. Одна сторона острова крутая, другая - пологая, застроенная. Покрытый мелкой галькой берег окатывают набегающие волны. Между разбросанных в беспорядке домов рощицы из громадных деревьев. То, что местные жители сохранили их, вызывает уважение. Здесь по несколько месяцев бывают минусовые температуры, и при такой острой нехватке дров - это подвиг, говорящий о высокой культуре островитян и почтительном отношении к природе.
  В деревне действует пять сельскохозяйственных коммун по 50 человек в каждой. Выращивают в основном традиционные бобы, ячмень, картофель, маис. Каменистые склоны сплошь в террасах размером в две - три сотки.
  Нас "раздали" семьям очередников. Гривастый, похожий на матёрого зверя, староста следит за тем, чтобы за сезон каждая семья приняла одинаковое число туристов, поскольку мы даём ощутимую прибавку к их семейному бюджету. Узнав, что мы русские, все, приветливо улыбаясь, стали уважительно поглядывать на нас. Кто посмелее, подошли поближе - гости из России здесь чрезвычайная редкость. Вообще, должен сказать, что в Южной Америке к россиянам относятся с большой симпатией. Видимо, Россию они по-прежнему воспринимают как противовес США, к которым у латиноамериканцев стойкая неприязнь.
  После того как мы с Эмилем внесли в кассу общины по 20 солей, нас подвели к невысокому, спокойному, с мягкой улыбкой на лице индейцу Валерио. Пока шли по каменистой тропе к его двухэтажному, П-образному дому, он всем встречным с гордостью объявлял: "Русиан, русиан!" Люди удивлялись и с любопытством оглядывали нас.
  Что поразило - улиц и дорог в селении нет. Одни тропки между стенками-заборчиками, обрамляющими бессистемно стоящие дома с примыкающими к ним хозяйственными постройками и огородами.
  Встретила нас и провела в комнатку на втором этаже жена Валерио, улыбчивая черноволосая индианка лет сорока. За всё время, что мы прожили у них, я так и не услышал от неё ни единого слова. Обедать пригласили в маленькую кухоньку с глиняным полом и крохотной, очень экономичной, в плане дров, печуркой из обожжённой глины. Три полешка, благодаря слабенькой тяге, в ней чуть горели, но жар они давали настолько сильный, что на трёх конфорках всё кипело.
  На первое был суп (слава богу, индейцы, как и россияне, не могут жить без него). На второе - рагу из картофеля, помидоров, огурцов, приправленных жареным сыром. Всё очень вкусно и сытно. Что интересно, огурцы здесь срывают, когда они достигают максимальных размеров, а жёсткую, пожелтевшую кожуру перед употреблением срезают - как у картошки.
  На улице жара, а в доме на удивление прохладно. Прилегли на топчаны отдохнуть. В открытую дверь то и дело залетал ласковый ветерок. Тишина, покой. Видна поблёскивающая на солнце водная гладь, упирающаяся на горизонте в синие зубцы гор. Тропинка от калитки до дверей дома с двух сторон обсажена геранью, вперемешку с красной и розовой гортензией. Рядом небольшой участок с полновесно колосящимся ячменём, за ним роща высоченных эвкалиптов.
  Эта патриархальная картина расслабляла, наполняла блаженством. Я, было, задремал, как вдруг зашёлся в истерических воплях ишак и разрушил воцарившуюся благодать. Эх, до чего ж бестактное животное!
  
  Остров Амантани гористый и имеет несколько вершин. Самая высокая - Пача-Мама (Земля-Мать) - символизирует, по верованиям индейцев, единство времени и пространства; чуть пониже - Пача-Тата (Земля-Отец); остальные - "сыновья". На самой макушке Пача-Мама - руины храма Солнца.
  В 16 часов все приехавшие на катере собрались на центральной площади с цветочными клумбами и фонтанчиком возле памятника индейскому воину. Отсюда староста повёл нас на вершину Пача-Мама. Тропа проходила мимо баскетбольной площадки, окруженной несколькими рядами болельщиков в национальных одеждах. Реакция на игру весьма сдержанная: вздыхают или молча улыбаются. А самые эмоциональные стучат кулаком по груди.
  Дома кончились, пошли огороды, разделённые невысокими стенками из дикого камня. Поначалу подъём давался тяжело. Я то и дело останавливался, чтобы восстановить быстро сбивавшееся дыхание: высота-то - 4000 метров. Но в какой-то неуловимый момент (кажется, после того как миновал каменную арку над тропой) в меня словно влились силы из каких-то неведомых источников, и я пошёл, с каждым шагом наращивая скорость. Очень приятное, надо сказать, состояние. В такие минуты кажется, что тебе всё по плечу.
  Поднялся на вершину с большим отрывом от остальных. Здесь нас поджидали женщины-аймарки с чёрными толстыми косами, свёрнутыми в кольца на непокрытых головах. Они сидели на траве, обложившись множеством цветистых вязаных изделий, и смотрели с такой мольбой, что я купил дочерям две кофточки из нежной шерсти альпак.
  Взглянуть на Храм Солнца не удалось - закрыт высоким забором на реставрацию. Рядом на возвышении, как на постаменте, высилась каменная глыба. Я взобрался на неё. Здесь особенно хорошо понимаешь, насколько велико озеро Титикака, усыпанное в этот момент переливающимися в лучах закатного солнца стружками золота. На небосводе тихо тлели, чуть дымясь кровью, высоко взлетевшие облака.
  Сумерки на этой широте короткие. Унося последние отголоски дня, по небу проплыл запоздалый клин красных от лучей невидимого уже солнца гусей. Одни облака ещё несколько минут отражали прощальные отблески светила, скрывшегося за гребнем сразу почерневшего хребта, но вот и они погасли. Земля и небо слились в непроницаемо-угольной тьме. Неясные силуэты прорисовались только вблизи, принимая самые фантастические очертания. Воздух сразу посвежел, запахло влагой.
  Спускались, подсвечивая дорогу фонариками. В деревне электричества нет и, чтобы мы не заплутали, у тропы нас уже поджидали заботливые хозяева.
  Ещё утром мы с Эмилем договорились, что моё шестидесятилетие отметим во время ужина. Когда Валерио узнал о том, что у меня юбилей, он позвал двух соседей (один из них пришёл с гитарой), а сам достал тростниковую флейту. Индейцы о чём-то тихонько переговорили, и вскоре начался шикарный концерт-поздравление. Пока он шёл, хозяйка накрыла во дворе стол. Я открыл бутылку водки "Золото Башкортостана" (так и хочется сказать более нежное - "Золото Башкирии"), и мы при свете керосиновой лампы веселились допоздна. У Валерио оказался очень приятный голос. Индейские лирические песни в его исполнении тронули нас до глубины души. Потом гитара перешла к Эмилю. Его романсы на русском зачаровали не меньше. Когда бутылка опустела, в ход пошла "писка" - местная водка из винограда.
  В двадцати метрах приплясывали на мелкой волне лунные блики, а на берегу громадного высокогорного озера два белоголовых россиянина и три черноволосых индейца племени аймары братались и пили за дружбу между народами. Нам было хорошо, душевно...
  Проснувшись утром, ужаснулся мысли - мне пошёл седьмой десяток! Чтобы не попасть под власть этой страшной цифры, я сказал себе: "Камиль, вчера ты достиг пика. Теперь начинается спуск, и отсчёт лет пойдёт в обратном направлении. Так что распечатал ты не седьмой, а пятый десяток и с этого дня ты будешь не стареть, а молодеть год от года!" Посмотрим через несколько лет, что из этого настроя на омоложение выйдет.
  Жизнь на острове течёт размеренно, неторопливо, без суеты. И не удивительно, что мать Валерио в 92 года ещё довольно крепкая женщина. Лицо, конечно, в кружеве глубоких, словно вырезанных резцом, морщин, но спина прямая, подбородок держит высоко. При этом никакой надменности или высокомерия. Когда мы надумали купить у жены Валерио шерстяной шарфик с шапочкой-шлемом и попросили снизить цену, Валерио побежал в комнату матери за разрешением. И деньги отдал ей же - почитают индейцы своих родителей.
  Пенсия в Перу даётся сразу, как только выработал положенный стаж. Учителю необходимо отработать 30 лет. То есть, если работаешь в школе с двадцати лет, можешь уйти на пенсию в пятьдесят. А если не работал, то пенсии не жди. Справедливо.
  Что здесь, на Амантани, ещё бросается в глаза? Люди приветливые, полны достоинства. На их лицах не увидишь и тени раздражения или недовольства. Разговаривают все тихо, вполголоса. Женщины работящие (а где иначе?) - вяжут даже когда идут по тропе за водой. Грузы тоже в основном они носят: детей, сушняк, траву для скотины. Всё за спиной в платках-сумках. Я, наконец, разглядел, как они "загружают" их. Расстилают платок, груз кладут посередине и два противоположных угла накидывают на него. Потом берутся за два других и ловко забрасывают его за спину. Всё предельно просто. Правда мне до сих пор не понятно, почему груз не вываливается...
  На фотоаппарат островитяне реагируют спокойно, по большей части даже доброжелательно. На материке же, если видят нацеленный объектив, то либо яростно требуют денег, либо в панике убегают.
  Туалеты, как, впрочем, везде в Перу, с непременной вытяжной трубой. На территории острова ни одной свалки, на тропах ни соринки. Чистота образцовая. Живут по законам, выработанным общиной веками. И никто не осмеливается их нарушать. В случае их не исполнения - всеобщее осуждение. Образ жизни островитян, благодаря тому, что здесь нет телевидения, да и туристы появились совсем недавно, ещё не успел измениться под разрушительным натиском современной цивилизации. Удастся ли сохранить его дальше?
  После завтрака вся спаянная ночной пирушкой компания проводила меня и Эмиля до пристани. Несмотря на возражения, нести двухпудовые рюкзаки нам не позволили.
  По дороге Валерио деликатно поинтересовался:
  - Камиль, не сможет ли мой приятель пожить у тебя в России?
  Я, слегка растерявшись, говорю:
  - Да, это возможно, квартира большая. - Но, на всякий случай, уточняю: - А как долго?
  - Постоянно. Ты не пугайся, он ничего не ест и занимает мало места.
  И тут Валерио протягивает мне вырезанного из дерева индейца, одетого в национальный костюм. Я растроган, судорожный комок сдавил горло. Нахлынувшее чувство благодарности искало выхода. Хотелось сделать что-то приятное для этого, в общем-то малознакомого мне человека. Я достал швейцарский ножичек и смущённо протянул ему. Валерио обрадовался подарку как ребёнок.
  Когда вся группа собралась на катере, мы направились к следующему острову - острову Такиле. Боковой ветер раскачивал судно так, что вскоре все мои спутники стали испытывать нарастающие приступы тошноты. Меня же выручала привычка к болтанке, приобретённая ещё когда ходил матросом на китобойце "Вольный".
  Чтобы волна не перехлестывала через борт, рулевому приходилось держать нос катера навстречу ветру. Получалось, что мы шли к острову не прямо, а под углом 45 градусов. Минут через пять после того, как в бак залили солярку из запасной канистры, мотор сначала простужено зачихал, а затем и вовсе заглох. Обрадованные волны размашисто закачали нас, как в люльке. Срываемые ветром с пенных гребешков брызги щедро окропляли пассажиров. Вскоре уже половина из них, отрешившись от всего, лежала на скамьях с лицами бледно-зелёного цвета. Помощник моториста (тот копался в моторе, что-то бормоча - то ли молился, то ли поминал нечистую силу) принялся протирать лица лежащих спиртом. Тех, кто был совсем плох, заставлял дышать сквозь смоченную в спирте тряпочку. Удивительно, но это помогало. Люди оживали.
  Ветер, тем временем, шквал за шквалом набирал силу и достиг уже резиновой упругости. Тяжёлые волны, утратив степенную размеренность, набрасывались на катер крутыми валами, временами перехлёстывающими борт. Вода быстро прибывала. Тяжелея, посудина осаживалась всё ниже и ниже. Я обшарил глазами внутренности катера в надежде увидеть спасательные круги, но, увы, их не было. В воображении невольно возникла жуткая картина: заполненный водой катер, плавно покачиваясь, идёт ко дну и следом медленно погружаются в многометровую бездну наши тела. Из памяти некстати всплыла информация о том, что глубина Титикака более трёхсот метров!
  Перспектива убедиться в достоверности этой цифры меня так взбодрила, что я, вылив за борт сок из полуторалитрового пакета, срезал боковину и принялся лихорадочно вычерпывать воду. Моторист одобрительно кивнул. Ко мне присоединился Эмиль, а за ним все, кто ещё был в состоянии двигаться.
  После долгих безуспешных попыток запустить движок, моториста осенило (у меня эта мысль уже мелькала, но я почему-то постеснялся довести её до индейца) - он перекинул шланг на второй бак. И мотор, выпустив пару клубов чёрного дыма, вдруг ритмично затарахтел. Этот долгожданный стук был для нас слаще аккордов самой гениальной симфонии. Все просияли, как дети, чудом избежавшие родительского наказания. Повеселевший индеец поставил катер носом к волне и пошёл по косой к чернеющему острову. А мы бросились довычерпывать остатки воды.
  Когда сошли на остров, индейцы опустились на колени и, поцеловав землю, осенили себя крестным знамением.
  Остров Текиле заселён гораздо плотнее и по всему периметру, хотя по размеру меньше Амантани. Этот остров прославился тем, что вязанием здесь занимается исключительно мужская часть населения. Когда шли по проулкам, было удивительно видеть сидящих на стульчиках, несмотря на сильный ветер, колоритных, с классическими индейскими чертами мужчин, в грубых пальцах которых, быстро мелькали, поблёскивая на солнце, спицы.
  Главный источник шерстяных ниток - пасущиеся повсюду овечки. Правда, какие-то карликовые, почти игрушечные. И национальная одежда у индейцев здесь иная. У мужчин чёрные брюки и белые пополам с чёрным жилетки. На головах вязаные шапочки-колпаки. В свешивающемся на бок кончике хранятся листья коки. Если шапочка с поперечными цветными полосами, это значит, что мужчина семейный. Женщины, даже девочки, укрыты чёрными домоткаными платками, украшенными увесистыми кистями.
  На площади ко мне подошли две такие девчушки. У них были славные, умильные личики, и я угостил каждую шоколадкой. Они засунули их в кармашек и, решив, что дядя добрый, стали клянчить ещё и денег. В кошельке у меня было с десяток мелких монет - высыпал все в протянутые ладошки. Взвизгнув от счастья, девочки убежали к подружкам хвастаться свалившимся богатством.
  Возвращались в Пуно в сопровождении волнистого отражения остроносого месяца. Ночью снилось, будто кто-то тянет меня за ноги на дно. Я отчаянно хватаюсь за мокрую верёвку, но она выскальзывает, и тело погружается в чёрную бездну. Проснулся весь в поту и долго не мог прийти в себя.
  
  17 марта 2010 года.
  До обеда занимались в консульстве Боливии оформлением визы. Она выдаётся бесплатно, но потрудиться пришлось изрядно. Сначала, обегав весь центр, искали ксерокс, где сделали копии паспортов, сертификатов о прививке, авиабилетов. Потом через Интернет заказали гостиницу в Ла Пасе и ждали, пока пришлют подтверждение. Затем сфотографировались и, наконец, встали в очередь к консулу. Тот оказался важным и спесивым буквоедом, упивавшимся безраздельной властью над людьми. Ничего не объясняя, чиркает и говорит "Не правильно, переписать". Причём, как большинство испаноговорящих, общаться на английском отказывается, хотя и понимает. (В общем-то правильно делает - мы же в Южной Америке). Ладно, Эмиль языки знает и мы с горем пополам с третьего захода заполнили и мудреную анкету и заявление, иначе не видать бы нам Боливии. Либо пришлось бы с пограничниками договариваться. Хотя это бессмысленно. Впустить, может, впустили б, а потом как обратно без отметки в паспорте выезжать-то через КП?
  Визы получили за тридцать минут до отправления последнего автобуса. Простимулировав таксиста возможностью получить хорошие чаевые, всё же успели заскочить в него. Первую половину пути ехали по берегу озера, заросшего тростником. Перед ним - миниатюрные поля, засеянные зерновыми. Крестьяне серпами срезали пожелтевшие стебли и ставили небольшие снопы - картина из давнего деревенского детства. По склонам гор бродили тучные стада коров, отары овечек.
  На границе нас ожидала беготня между пропускными пунктами с полосатыми шлагбаумами - оплачивали сборы и делали отметки в паспортах "вышел - зашёл". В заключение - дотошный шмон рюкзаков на предмет контрабанды. Наконец, трогаемся и через полчаса въезжаем в уютный курортный городок Копакабана, прилепившийся к крутому склону, застроенный двух-трёхэтажными отельчиками в колониальном стиле. Мы и поселились в отеле "Колониал" за 6 долларов на двоих! (90 рублей с человека!) Цены против наших просто смешные! И ведь не разоряются - даже неплохо, я бы сказал, живут! Почему ж у нас так дорого?
  По улице, заставленной сувенирными лавками, спустились к бухте в расчёте на приятную прогулку по набережной. Но там нас ожидало разочарование - "набережная" представляла собой захламлённый, покрытый грязными колдобинами берег, погружённый, к тому же, ввиду полного отсутствия фонарей, во мрак. Контраст разительный: наверху шикарные отели, а внизу такое убожество, что не то, что гулять, ходить страшно. Несуразица какая-то. Обычно набережные в городах - самая красивая и обустроенная зона с ресторанами, кафе, уютными сквериками. Так что ужинали без "вида на море".
  Оказывается, до 1824 года Боливия входила в состав Перу. Но после разгрома испанских колониальных войск борцами за независимость под предводительством Боливара и Сукре, Перу была разделена на две части, образовавшие новые государства - собственно Перу и новое - Боливию. Здесь, как и в восточной части Перу, большинство населения - индейцы, уклад жизни которых не изменило даже трёхсотлетнее испанское владычество. В Андах живут кечуа, а в окрестностях озера Титикака - аймары. И большинство из них до сих пор говорят на родных языках.
  Утром из бухты, сплошь забитой лодками и яхтами, помчались на скоростном катере к острову Солнца. На карте его изображение действительно напоминает солнце: от центральной части во все стороны расходятся, причудливо извиваясь, узкие полоски суши.
  Максимальная высота острова порядка трёхсот метров. С восточной стороны в уютных бухтах - три селения. Проплыв два первых, высадились в последнем. Мелкий песок, раскалённый высоко стоящим солнцем, окатывали мягкие кулачки небольших волн. У домов в пыли рылись куры. Загорелые старики неторопливо беседовали о чём-то своём. Безмятежная тишина, покой царили здесь. Проводник по каменистой тропе повёл нас к руинам на вершину холма.
  От открывающихся в пути красот мы то и дело замирали в восторге: так живописны были скалистые берега, украшенные мазками сочной зелени; прозрачные бухты с изумрудной водой, сквозь которую отчётливо просвечивались разбросанные в беспорядке каменные глыбы и тёмно-зелёные поля водорослей; зеркальная гладь озера, вздымающийся за ним до самых небес хребет в ребристой насечке ледников. Здесь Титикака был особенно похож на наш Байкал в летнюю пору. Суровый, могучий и царственный. А бухты - точь-в-точь как в Приморском крае на побережье Японского моря.
  Местные руины после Мача-Пикчу и Ольянтайтамбо не произвели впечатления. Отдохнув на каменных скамейках, спустились обратно и на катере вернулись к первой овальной бухте, с высоким, украшенным мощными скальными выходами, берегом. На кручах, в тени деревьев повсюду лепятся в беспорядке глинобитные хижины.
  Поднимались на пологое плато, тоже застроенное домами с крошечными земельными наделами вместе с взопревшими от напряжения индейцами - они несли мешки с цементом. На самой высокой точке острова стоял внушительный крест, угадывались остатки древних каменных построек. Переведя дух, - запыхались изрядно, - отсняли на видео восхитительную панораму Титикака, обрамлённого горами, особенно высокими и заснеженными в той стороне, где, судя по карте, находится Ла-Пас.
  Ночевали в крытой соломой хижине за 20 боливиан (80 рублей!) на двоих. Рядом, прямо на краю отвесного обрыва, душ с бочкой воды на крыше, отдельно туалет, в котором через дырку в полу можно лицезреть плещущееся внизу, метрах в двадцати, озеро. М-да! Живо представилась экзотическая картинка: островитянин справляет нужду, а под ним проплывает лодка с туристами...
  На ужин черноокая хозяйка приготовила нам изумительную на вкус местную форель и подала её с зеленью и с бутылкой холодного боливийского вина. Яркие звёзды, чёрный бархат озера, ласковый ветерок, терпкое вино - что ещё надо для счастья?
  Весь следующий день упивались окружающими нас красотами и царящим покоем. Отключившись, слушали шёпот мерно накатывающих на берег волн - мне представлялось, что это шелестит пролетающее мимо нас время. Мечтательно созерцали то парящие в ультрамариновом океане полупрозрачные перистые облака, то рассекающие гладь озера суда, сплетённые из тростника. Виделось, как на таком же судне плыла к острову Пасхи команда Тура Хейердала вместе с нашим незабвенным Юрием Сенкевичем. Загорали. Купались - пекло так, что холодная вода Титикака казалась благом. В голове вертелся идиотский каламбур: "над островом Солнца - слепящее солнце". А вечером я пожинал плоды своей легкомысленной беспечности: тело покрылось водянистыми волдырями, и последующие двое суток у меня была полная иллюзия, что я плаваю в кипящем масле. (Эмиль благоразумно отсиживался после полудня в тени дерева). Что на это сказать? Наверное, больше всего подойдёт это - "дуракам закон не писан!". Знал же, что на высоте 4000 метров ультрафиолета бездна! Так нет, надо на себе убедиться.
  
  ЛА-ПАС
  
  Из Копакабаны отправились на ближайшем автобусе в Ла-Пас - самый крупный по численности населения город страны (1 млн. 600 тыс.) Если посмотреть на карту, кажется, что до него рукой подать, но из-за паромной переправы через залив дорога заняла четыре часа. На высокий гребень кратера, на дне которого раскинулся город, автобус взбирался уже в кромешной тьме. Но когда мы въехали, наконец, на самый верх, ахнули от изумления - под нами, глубоко, внизу колыхалось море огней. При спуске, возникла полная иллюзия, будто мы опускаемся в огромный колодец, стены и дно которого залиты огнём. И не удивительно - перепад высот от верхней кромки кратера до дна превышает 800 метров (спускались с 4090 до 3280 метров).
  На улицах, несмотря на поздний час, сплошной поток машин, по большей части старых и немилосердно чадящих. Водители, истошно сигналя, едут напропалую, не обращая внимания на соседей. Наше такси еле протискивалось в нужном направлении между автомобилями и снующими пешеходами.
  С размещением возникла проблема. Похоже, отелей здесь меньше, чем в Перу. После двухчасовых поисков сняли комнатку за 80 боливиан - 320 рублей.
  В городе довольно прохладно: сказывается близость ледников. Кстати, Ла-Пас - самая высокогорная столица в мире (официально столицей Боливии объявлен город Сукре со стотысячным населением, но по факту всё же Ла-Пас: здесь резиденции и президента и правительства).
  С утра знакомимся с многолюдным и разнородным конгломератом, плотно залепившим дно древнего кратера. До чего всё же беспечен и не дальновиден порой человек: вулкан ведь может в один, не очень прекрасный, миг проснуться и разбросать на десятки километров все эти дома с их легкомысленными обитателями.
  Боливию никак не отнесёшь к богатым странам, но по внешнему виду столицы этого не скажешь. В центре, наряду с красивыми старинными зданиями XVIII-XIX веков, много современных высоток из стекла и бетона. Парадные входы Президентского дворца и дома Правительства в нескольких метрах от главной площади, заполненной отдыхающими горожанами. Посреди неё - сквер с фонтаном, клумбами и непременной конной статуей какому-то военачальнику. По всей видимости, одному из героев борьбы за независимость от испанского владычества. На улицах обращают на себя внимание стайки школьников. Все в чистых, отутюженных формах. На плечах погончики, на рукавах лычки - их количество соответствует классу. Что интересно, молодёжь ходит с уже забытыми у нас транзисторными приёмниками. И в тоже время Интернет-кафе на каждом шагу.
  Самая точная характеристика принципа движения боливийского транспорта - неуправляемый хаос с минимальным, леденящим сердце европейца, зазором между беспорядочно снующими авто. Считается, к примеру, нормальным с крайней правой полосы неожиданно, не включая даже поворотник, пересечь в полуметре от идущих машин всю улицу налево и наоборот. Что интересно, точнее будет сказать - удивительно, всё это происходит без возмущённых криков и злобных ругательств в адрес лихача. При этом аварий практически нет. Наблюдая за рискованными, непонятно каким чудом благополучно завершающимися манёврами, невольно вспоминаешь: "Анархия - мать порядка".
  Поскольку тротуары узкие, часть пешеходов движется в одном потоке с автотранспортом. Автобусы ходят с открытыми настежь дверями, и из них кто-нибудь обязательно выкрикивает пункт назначения и зазывает пешеходов подсесть.
  Вообще, водители в Перу, и в особенности в Боливии, - это отдельная тема! Теперь понятно, почему в этих странах нет (по крайней мере мы не встречали) фирм, сдающих автомобиль в аренду. Иностранец здесь на первом же перекрёстке либо устроит ДТП, либо, парализованный ужасом, заблокирует движение. Едет тот, кто смелее. Наверное, по этой причине на улицах так много лежачих "полицейских". Ещё одна местная шиза - все постоянно сигналят. Просто так, едут и сигналят, как маленькие дети. Ну, чистая Азия!
  Улицы в городе идут то круто вниз, то круто вверх. Ходить по ним, из-за недостатка кислорода, было тяжеловато. Удалившись от респектабельных центральных улиц, попадаешь в проулки с прилавками, заваленными всем, чем душе угодно. Торгуют только женщины. Почти все одеты в цветастые национальные костюмы.
  В Боливии проживают в основном индейцы племени аймар. Мужчины на лицо неотличимы от индейцев кечуа, но боливийских женщин сразу узнаешь: суровей на вид и все как одна в крохотных шляпках-котелках. Точь-в-точь, как у Чарли Чаплина. Приметив особо колоритную тётю, начинаю "охотиться" - ловить момент для снимка. Это непростая задача, так как боливианки не любят, когда их фотографируют, и, как правило, либо опускают лицо, либо убегают. Эх, и эта убежала!
  Что ещё бросается в глаза? Если в Перу не менее 80 % туристов пенсионного возраста, то в Боливии одна молодёжь (в основном велотуристы, альпинисты). Похоже, мы в Ла-Пасе из иностранцев самые, хотел написать старые, но спохватился, возрастные. Если сравнивать местное население, то в Боливии люди дружелюбнее, честнее, чем в Перу. Правда, посещение рынка ведьм подпортило мнение о боливийцах. Более мерзкой и ужасной картины я в жизни не видел. До сих пор не могу отделаться от ощущения, что соприкоснулся с самым отвратительным проявлением человеческой натуры. Представьте десятки магазинчиков, прилавки которых завалены сотнями высушенных, скрюченных эмбрионов разных животных (среди них я узнал только младенцев лам с широко раскрытыми, красивыми глазами), высушенными хвостами, лапами, копытами; шкурами змей, лягушек, связками пахучих трав. Дымящиеся вокруг палочки, источают тяжёлый дурман. Европейцу на всё это не только глядеть, а, даже закрыв глаза, стоять рядом невыносимо. Через минуту нам с Эмилем стало так плохо, что мы покинули рынок почти бегом. Я потом много дней с трудом сдерживал подступавшие при воспоминании об этой ужасной картине приступы тошноты.
  Полицейские в городе на каждом шагу. Не менее половины - женщины. Экипировка - на загляденье и спецсредствами оснащены по полной программе. Стоят они практически через каждые сто метров, а порядка маловато. Впоследствии в Чили мы не видели ни одного полицейского и, что удивительно, порядок безупречный. Помнится, водитель автобуса в пустыне Атакама остановился среди бескрайних барханов перед нелепым - вокруг на многие километры ни одной машины и ни одного пешехода - знаком "STOP". Две страны - соседи, а насколько велика разница в дисциплине и уважении законов.
  Автомобили в основном японские: Тойоты, Хюндаи и Мазды. Изредка европейские Фольсквагены, Рено, Пежо. Ещё меньше американских громил. Наших же практически нет.
  Многие туристы едут в Боливию, чтобы побывать в Тиунаку - районе, где сохранились следы цивилизации, существовавшей задолго до инковской. Этот народ умел в совершенстве обрабатывать камни, металлы, знал геометрию, астрономию; строил огромные здания и пирамиды. Судя по тому, что найденные там скульптуры отражают все виды рас, населяющих нашу планету, можно предположить, что его жители много путешествовали, либо, наоборот, сюда приходили странники из далёких краёв. Но мы, из-за недостатка времени, не имели возможности поехать туда. По этой же причине не смогли посетить уникальную староверческую общину, живущую в деревне Тоборчи, что возле городка Санта Круз. (Благодаря добровольной самоизоляции в "бегстве от антихриста", они сохранили до наших дней в неизменном виде язык и обычаи прадедовской Святой Руси.) Возможно, это удастся сделать в будущем. Тем более что мне хотелось бы ещё на собственной шкуре испытать, что такое непроходимая, местами сплошь залитая водой, тропическая сельва, покрывающая гигантскую, даже по российским масштабам, пойму Амазонки. Моё воображение давно будоражат слухи о невероятно злобных пираньях, аллигаторах, ядовитых пауках и змеях, мириадах кровососущих насекомых (хотя вряд ли их в Амазонии больше, чем в сибирской тайге) и до сих пор живущих там индейских племенах, в которых съесть мясо убитого врага почитается за честь.
  
  СОЛЯР де УЮНИ
  
  Утром (как всегда ранним) выехали в городок Уюни, в десяти километрах от которого находится крупнейший солончак нашей планеты - Соляр де Уюни, таящий в себе не менее десяти миллиардов (!) тонн поваренной соли. Дорога оказалась колдобистой, но нам, россиянам, не привыкать.
  Окрестности поселения произвели гнетущее впечатление. Безжизненная пустыня, белёсая от висящей в воздухе пыли, покрыта на многие километры пластиковыми бутылками, обрывками полиэтиленовых пакетов и иным рваньём. Сам насквозь пропылённый городок размазан по земле одноэтажным блином. В центре он ещё пытается радовать взор: разноцветные фасады, яркие вывески, несколько покрытых пылью деревьев и даже пятиметровая, сюрреалистическая фигура женщины, сваренная... из ржавых частей паровоза. Но чуть в сторону, так панорама вновь приобретает уныло-глиняный вид.
  Прямо на автостанции нас встречала разномастная толпа представителей турфирм. У меня вызвала доверие боливийка средних лет с внешностью учительницы математики. Мы подошли к ней. Она, вдохновлённая возможностью заработать, сразу повела нас в свой офис (небольшая комнатка, дальний угол которой завален рюкзаками) и предложила трёхдневный маршрут на джипе по солончаку и его окрестностям. Два пассажира уже есть, и если мы согласны, то через пару часов можно будет выезжать. (Это время понадобится для того, чтобы подготовиться к дороге: набрать воды, заправить канистры соляркой, баллоны - газом; закупить продукты.) Маршрут и цена нам показались привлекательными, но по привычке поторговавшись, сбили цену до 85 долларов на человека. Это совсем недорого, учитывая, что сюда входят ночёвки, трёхразовое питание. Более того, хозяйка гарантировала по завершении маршрута бесплатно доставить нас к пропускному пункту на границе с Чили, откуда начинался последний отрезок нашего путешествия.
  Чтобы не тратить время впустую, я отправился на прогулку. Ноги сами вывели на то место, где кипела жизнь - городской вещевой и продовольственный рынок. Потом заглянул в костёл. Там как раз шла месса. Прихожан человек тридцать. Все сидят на скамейках. После того как священник закончил проповедь, один из прихожан заиграл на гитаре зажигательную мелодию и все, дружно пританцовывая, запели. В общем, довольно непринужденная, непривычная для православных и мусульман обстановка.
  
  В "Крузере" золотистого цвета вместе с нами ещё двое. Пухлощёкий, вихрастый француз лет двадцати пяти, спортсмен-пятиборец, и итальянец - ему за сорок, врач-нарколог. Его чёрная как смоль борода столь пышна и дремуча, что в ней потонули не только губы, но и глаза.
  Водитель - спокойный и невозмутимый индеец Хуан. На лице и руках у него шрамы - следы от встреч с аллигаторами. (Он родился и рос в сельве, но после женитьбы судьба перебросила из влажных непроходимых джунглей сюда - в соляную пустыню.) Рубцы не портили его, наоборот, придавали лицу мужественное выражение. Глаза необычные: казалось, что они всё время смеются, радуясь жизни. Глянув в них, и самому хочется улыбнуться.
  Хуан оказался весьма эрудированным и любознательным человеком, знающим многие российские достопримечательности. Всё расспрашивал нас о Байкале, амурских тиграх, о Чернобыльской аварии.
  По дороге к солончаку завернули на кладбище старых, уже изрядно проржавевших паровозов. Всего здесь, среди песков, нашли последний приют порядка двадцати стальных монстров. Запечатлели себя на их фоне. Молодцы боливийцы - даже свалку превратили в туристический объект! А сколько у нас в России таких интересных, но не работающих на индустрию туризма, мест?!
  Проехав ещё немного по пыльной дороге, скатились на белую, искрящуюся как снег, многометровую толщу чистой соли, протянувшуюся на сто километров. Было ощущение, что мы катимся по насквозь промороженному озеру, поверхность которого припудрена лёгкой порошей. Ещё месяц назад, во время сезона дождей, солончак был покрыт десятисантиметровым слоем воды. Сейчас же мы безбоязненно мчались по нему на запредельной скорости. При этом в салоне не шелохнёт - покрытие идеально ровное. Настолько ровное, что показалось, будто мы стоим посреди моря в полный штиль. Над головой густо-синий небосвод, под нами бело-искрящаяся гладь, а посредине парит, размытый в белёсой текучести марева, золотистая капсула. Так что солончак Уюни следовало бы называть "Бланка Си" (Белое море).
  Было удивительно видеть среди этой безбрежной пустоты и безмолвия здание, сложенное из соляных блоков - ресторанчик для туристов. Рядом круглая, с метр высотой, площадка, тоже из блоков соли. Над ней на флагштоках развивается десятка полтора государственных флагов. Мы добавили к российскому (кто-то опередил нас) флаг Башкирии. Наблюдать за его установкой выбежали туристы и персонал кафе. Всех интересовало, что ещё за государство отметилось на Уюни? Пришлось терпеливо растолковывать, что Россия - федеративное государство и мы представляем Республику Башкортостан.
  После очередной гонки по окаменевшему "Белому морю", затормозили у вытянутого скалистого острова, именуемого Пескадо (Рыба). Он выступал из слепящей глади крутым горбом, покрытым гигантскими, в пять - шесть метров высотой, кактусами. Между ними безбоязненно бродили броненосцы, порхали рыжеватые птички.
  Установив на берегу раскладной столик, Хуан попотчевал нас шикарным обедом. Мясо ламы он приготовил так, что мы все пальчики облизали. И гарнир к нему из зёрен кинуа - кустистого, с разноцветными листьями, злака, растущего в горных районах, был великолепен.
  Фотографируя со всех сторон изумившие меня гигантские древовидные кактусы, я нечаянно наступил на отвалившийся "листок". Пять толстых игл, проткнув подошву, вонзились в ступню. Пришлось снимать кроссовку и вытаскивать пинцетом засевшие в мякоти иглы, а затем заливать йодом кровоточащие ранки.
  Центральный ствол этих кактусов местное население распускает на доски. И хотя они испещрены по всей длине довольно крупными сквозными отверстиями от иголок, изделия из них (лавки, стулья) довольно прочны.
  Из разговоров с французом с грустью узнали, что раньше в их школах преподавали культуру, историю России, а сейчас эти темы из программы убрали. Увы, авторитет нашей страны в глазах европейцев сильно пострадал в период беспробудного президентства Ельцина, безмолвствования обессиленного и обманутого сладкими посулами свободы и процветания народа и разрушительных экспериментов, проведённых над экономикой великой страны командой молодых "дельцов-реформаторов", собравшейся под непросыхающим крылом могучего властолюбца.
  
  На ночь нас разместили в хижине, в которой всё (за исключением окон и дверей) сделано из каменной соли: и хижина, и стулья, и кровати, и стол, и даже часть посуды! Пол тоже покрыт хрустящим под ногами слоем крупных, похожих на огранённые алмазы, кристаллов. Даже в воздухе явственный запах соли. Дышится легко, но когда умывался, ощутил на языке солёность. Что любопытно, кровать из блоков соли великолепно держит тепло и ночью на ней лежишь как на русской печке.
  Ужин был обильный и весёлый, с двумя бутылками красного вина. За столом из чистой соли сидели два татарина, француз, итальянец и боливиец. У всех свой язык, традиции, ценности, но это не мешало нам понимать друг друга, шутить, смеяться. Как оказалось, у всех нас одни и те же заботы, радости. От души смеёмся или огорчаемся по одним и тем же причинам и поводам. А сейчас нам хорошо, оттого что мы вместе.
  Кстати, с удивлением узнали, что и в Перу и в Боливии дружно и повсеместно не любят туристов из Израиля. Как отозвался о них Хуан: шумные, бестактные, ни с кем не считаются. Для меня такая характеристика евреев - полная неожиданность. Видимо, в Израиле настолько строгие порядки, что, вырвавшись на волю, ребята оттягиваются по полной программе.
  Перед сном вышел во двор. На чёрном небосводе, покрытом алмазным бисером, царил огромный медовый диск. Оспины кратеров делали его похожим на лицо радостно улыбающегося колобка. Смотрю на незнакомые созвездия и понимаю, что это другие, доселе невиданные мной, о которых прежде знал только по книгам. По горизонту то и дело полыхают зарницы. На склонах гор ненадолго появляются и гаснут какие-то блуждающие огни. Всё как-то иначе, загадочнее, чем в обжитом Северном полушарии.
  
  С утра опять мчимся по слепящей белой пустыне. Но вот показался участок, покрытый несколькими сантиметрами воды. Выйдя из машины, стали "прохаживаться" по ней. Зрелище, надо сказать, самое фантастическое из тех, что я когда-либо видел: в ослепительно сияющей воде отражается бездонное ультрамариновое небо, торжественно плывущие навстречу нам белые перья облаков, и над всем этим - Эмиль, шагающий, как Иисус Христос, по морю. От восторга я завопил во всё горло. Хуан нахмурился и укоризненно покачал головой, а итальянец с французом, красноречиво переглянувшись, заулыбались...
  Наконец, пересекли белый монолит Уюни и выехали на отроги красно-коричневых гор, залитых толстым слоем стекловидной лавы. То и дело вспугиваем викуний, пасущихся на реденькой, растущей жёлтыми пучками, траве. Переваливаем ближний гребень - и оказываемся в котловине с озером Каньяна (4150 метров). На нём розовыми факелами горят несколько сот фламинго. Подкравшись поближе, я наблюдаю, как птицы, неторопливо шагая по соленущей воде и вязким островкам, белёсым от соли, выцеживают широкими крючковатыми клювами что-то съестное (говорят, рачков) из жижи озёрного ила. Правда непонятно, как что-то может жить в солёной и холодной воде (плюс 3-5 градусов по Цельсию). За береговым камнем вспугнул жирного лиса: поджидал, наверное, когда какая-нибудь птица приблизится на расстояние верного прыжка.
  По противоположному от нас краю озера всё это время неторопливо "ползало" многорукое торнадо - водяной столб высотой метров двадцать. Мы то и дело беспокойно поглядывали на многотонный вихрь, опасались, как бы не направился вдруг к нам...
  После этого проехали ещё четыре лагуны, тоже заселённые фламинго, но торнадо больше не видели. Поднимаемся в горы всё выше и выше. Трава на склонах практически исчезла, но небольшие табунки викуний продолжают встречаться. С трудом заползаем на водораздельный перевал, покрытый мелким щебнем (4750 м.). Не доехали до него метров пятьсот: двигатель заглох, видимо, перегрелся. Мы вышли размять затёкшие конечности. Самый молодой и нетерпеливый из нас - француз, чтобы быстрее узнать, что же там, за перевалом, побежал вверх. Ну, думаю, даёт парень! Высота-то нешуточная. Вслед за французом рванул итальянец. Тут мне обидно стало - неужто россияне слабаки?! И тоже почесал за ними. Бежал легко, с удовольствием. Казалось, что я стал невесомым: толчок - лечу, толчок - лечу! Обогнал итальянца, а сделать француза сил не хватило: всё же кросс на двести метров на такой высоте в 60 лет... тяжеловато.
  Хорошо в горах. И дышится легко и мыслям просторно. Как витиевато, но очень образно выразился Эмиль, "в горах особая, мыслеродительная среда".
  Я знаю, что мой организм (у многих, наверное, так же) лучше всего функционирует в экстремальных условиях, в самые ответственные и сложные моменты жизни. Незадолго до отъезда в экспедицию я дважды тяжело переболел гриппом с температурой за тридцать девять - и вся общефизическая подготовка пошла насмарку. Но здесь я чувствую себя великолепно. И с каждым днём всё лучше и лучше. Энергии - как в тридцатилетнем возрасте!
  За хребтом открылось абсолютно ровное плато, длиной сорок, шириной двадцать километров! Практически несколько готовых космодромов для любых видов летательных аппаратов! За ним сплошной стеной высоченные вулканы, испещрённые причудливыми извивами лавовых потоков, сползающих к дороге разноцветными веерами. Некоторые конусы продолжают потихоньку чадить сизыми, надломленными ветром струйками, далеко тянущимися по небу.
  Голый, безжизненный пейзаж оживляют одни викуньи. Они хоть и пугливы, но в тоже время ужасно любопытны - отбегут метров на сто и встанут, с интересом разглядывая нас. До вечера пересекли несколько кряжей вулканического происхождения. Их скаты залиты застывшими потоками и водопадами извергнутых из недр Земли пород. По цвету они разные. Преимущественно коричневые, но есть жёлтые, белые, охристые, почти красные с расплывчатыми потёками всевозможных оттенков. Настоящий фестиваль красок. Хотя большинство вулканов по высоте превышают пять тысяч метров, на них ни единого пятнышка снега: осадки здесь - большая редкость.
  Вершины отличаются и по форме. Есть туповерхие, есть остроконечные, есть многоглавые. Растительности никакой, но зато появились страусы нанду. Эти здоровенные птицы и здесь не унывают - бодро разгуливают парочками по голым камням. Среди причудливых фигур из застывшей миллионы лет назад лавы выделяются ярко-зелёные, высотой с метр, необычайно красивые пирамидки, сложенные из шаров размером с футбольный мяч. На ощупь они твёрды как камень, но на самом деле это древовидные грибы. Местные пастухи используют их в качестве дров: рубят на куски и топят печь. Если подобное варварство не прекратится, то недалёк тот день, когда эти редкие красавцы исчезнут совершенно - растут они чрезвычайно медленно.
  Ночевали в деревушке Вайлихаре. Завтра к обеду Хуан обещает доставить нас на границу с Чили.
  Перед сном как всегда вышел полюбоваться на алмазную наколку. Ярких звезд и выразительных созвездий в Южном полушарии мало. На Млечном Пути выделяется один фальшивый Южный Крест: настоящий - в сторонке, на чёрном бархате беззвёздного участка. По горизонту опять то и дело прокатываются серебристые вспышки зарниц.
  
  ЧИЛИ
  
  К чилийской границе выехали задолго до рассвета. В машине все ёжатся - холодно, на термометре минус пять по Цельсию. На склоне, изъеденном глубокими, в два-три метра глубиной, парящими воронками, остановились. Здесь, на площади в несколько гектаров, со всех сторон, где со свистом, где с рёвом из невидимых пока нам жерл вырываются горячий пар и струи кипящей воды, а сама земля дрожит от внутренней натуги. Рёв и гул такой, что разговаривать невозможно. В воздухе резкий запах сероводорода. Ходить, особенно впотьмах, надо крайне аккуратно - легко угодить в кипящий котёл.
  Макушки гор чуть порозовели, но для качественных фотографий ещё темновато. По крайней мере, мой фотообъектив не вытягивал кадр. Наконец солнце пробило ломаную линию горизонта, и мы мгновенно оказываемся в толще пара, пронизанного снопами брызнувших на землю лучей. Всё окрест заполыхало, под грозный аккомпанемент гейзеров, оранжевым костром. Мы потрясены. Да! Ради одного такого представления стоило лететь 16 000 километров! К сожалению, эта феерия длилась недолго: две - три минуты. Как только светило оторвалось от горизонта, клубы пара погасли, приобрели обычный молочный цвет.
  Километров через десять, въехав на очередной сутулый перевал, мы увидели под собой глубокую, покрытую клубящимися блюдцами воды, впадину. Её покой охраняли полтора десятка конусовидных вулканов. Из некоторых вяло тянулись сизые струйки дыма. Довольно ровное дно впадины местами вспучено гривками, покрытыми серебристыми накидками изморози. У одного из термальных источников с кристально чистой водой мы остановились. Поёживаясь от холода, померили температуру. В самый раз - плюс 40 градусов по Цельсию, но раздеваться в пятиградусный мороз, да ещё после сна, не хотелось. С трудом заставил себя снять одежду. Зато каким блаженством было лежать потом в горячей воде, выставив над парящей поверхностью только нос и глаза, и снисходительно поглядывать на белый иней, покрывающий береговые валуны.
  Чем дальше в горы, тем меньше облаков. Сегодня на небе вообще ни одного. Трава давно исчезла. Подъехали к знаменитой лагуне (так местные называют озёра) Верде. Она прославилась тем, что на протяжении суток несколько раз меняет свой цвет с небесно-голубого на ярко зелёный. В ней отражалась громада вулкана Ликанканкабур (5916 метров) с чётко прорисованным провалом кратера. Рядом лагуна Бланка, затянутая ледком толщиной сантиметра три. Температура замерзания у всех озёр разная - зависит от состава воды. Скоро сюда придёт зима с настоящими морозами, а сейчас просто утренние заморозки. Поднимется светило - и прозрачный ледок растает.
  Отсюда дорога круто поворачивает на юг и, огибая вулкан, ведёт к водоразделу, вдоль которого проходит граница Боливии с Чили. Вот и КПП - поперёк грунтовки шлагбаум, вокруг несколько вагончиков. Наши российские паспорта вызвали повышенный интерес у пограничников. Подозвав командира, они долго разглядывали их, то и дело косились на нас. Выглядело всё происходящее почти как в известном стихотворении Маяковского. В это время с чилийской стороны к границе подъезжает красномордый труженик "Камаз"! Ура! Как приятно видеть в этих безлюдных местах столь колоритный и внушительный привет из России!
  После проверки документов пограничники везут нас на дежурной машине вниз к оазису Сан-Педро. Мчимся по шикарной асфальтовой дороге (сразу понимаешь, насколько Чили богаче Боливии) на плато Атакама - одну из величайших пустынь мира. Падение высоты очень резкое: за семь минут мы спустились с 4600 метров на 2550.
  Горы расступились. Вид травы и зелёных шатров деревьев, укрывших от палящего зноя селение, после многих дней, проведённых среди голых камней, радовал глаз.
  Машина доставила прямо в досмотровую службу. Офицер тщательно проверил содержимое наших рюкзаков (в Чили запрещено ввозить что-либо растительного происхождения) и, сделав отметки в паспортах (это очень важно - без них потом не покинешь страну), пожелал нам множество впечатлений9.
  
  Здесь нам предстояло провести три ночёвки - все маршруты (Лунная долина, долины гейзеров, действующий вулкан Ласкар) начинались из этого оазиса. Комнату сняли в очень уютном, с собственным двориком, гамаками между деревьев, хостеле за 14 долларов на двоих. В тени густой кроны щебетала стайка молодых француженок. Туалет и душ, правда, общие, но это не столь существенно, чтобы переплачивать втрое. Пообедали тоже за 14 долларов, но уже с каждого - в Чили цены заметно выше.
  Сан-Педро оказался очень милым селением с узкими улочками, одноэтажными глинобитными, как правило, побеленными домиками. Жизнь его обитателей подчинена интересам их кормильцев - туристов, приезжающих сюда со всего мира познакомиться с уникальными природными памятниками. Лунная долина среди них - ближе всех. С неё мы и начали. Вытянулась она на север от Сан-Педро между Центральными Андами и Тихим океаном. Затейливые неземные пейзажи и в самом деле, из-за обилия отвесных кряжей, глубоких расщелин, цирков и кратеров, напоминают лунные. Постоянные ветры и песчаные бури со временем превратили здешние горы в исполинские клыки доисторических чудищ, зубчатые башни, замки, минареты, шпили, стянутые понизу обручами из обломков угловатых глыб. От поднимающегося с раскалённых камней текучего марева их очертания то и дело причудливо искривляются. Способствует такой глубокой эрозии то, что эти горы наполовину сложены из каменной соли. Когда смотришь на склоны вблизи, то видишь множество прозрачных прожилок и вкраплений - это соль. Местами её так много, что грунт напоминает застывшее стекло. Когда наступаешь на него, он поскрипывает, как снег на морозе. Ночью сжимаемые холодом кристаллы соли заставляют скалы издавать жуткие стоны.
  Но если вдруг пройдут обильные дожди, то многие отроги "поплывут" и "лунные пейзажи" изменятся неузнаваемо. Возможно, станут даже затейливей, но дождей здесь не было уже несколько десятилетий. И естественно, что при столь высокой концентрации соли долина абсолютно безжизненна.
  В знаменитую долину гейзеров Эль Татио выехали почти ночью - в четыре часа. Мороз минус шесть градусов. (Зимой здесь случается и минус 25.) Печка в машине не работала, и я промёрз насквозь. Уже на полпути зубы стучали так громко, что попутчики стали недовольно коситься. Один, сердобольный, дал свой плед, однако я так и не согрелся. Даже сейчас от одного воспоминания того ужасного состояния озноб по телу пробегает.
  В котловину спустились в полной темноте. Мой альтиметр показывал 4200 метров над уровнем моря. Пока пили горячий кофе с бутербродами, стало светать. Яркие, словно надраенные меховой рукавицей, звездочки гасли одна за другой, и вскоре нашему взору открылся зажатый горами овальный кратер, густо утыканный колоннами пара, тающими в вышине. На чёрном фоне гор столбы гейзеров смотрелись потрясающе. Было явственно слышно, как под землёй, в каменных утробах, беснуется кипящая вода. Вырываясь с чудовищным рёвом наружу, она превращается в пар и с царственной вальяжностью, неторопливо и плавно громоздит к небу высокие белоснежные башни. Когда напор кипящей под землёй воды спадает, гейзер затихает. Воцаряются покой и безмолвие, но не верьте им. Один такой "задремавший" было гейзер, когда я заглянул в его жерло, выстрелил мне в лицо изрядную порцию кипятка. Слава Богу, реакция не подвела - успел отскочить.
  Долина с гейзерами оказалась не одна. Вторая находилась на расстоянии не более трёх километров. Первая - сплошь в колоннах пара, а во второй гейзеров было поменьше (примерно пятьдесят), но они мощнее и зрелищнее. Один из них во время максимальной активности выбрасывает из-под земли толстенный (в два обхвата) столб кипящей воды на высоту три метра, а клубы пара от него подпирают тёмно-синий небосвод стометровой колонной. Мощь и красота необыкновенные!
  Почва вокруг жерл гейзеров в солевых наплавах-отложениях: высоких и прочных - у старых, низких и хрупких - у молодых. Ступая по последним, человек рискует провалиться в кипящий котёл, поэтому их лучше обходить. У каждого гейзера свой характер, свой режим, свой голос. Одни ревут с угрозой, другие урчат или посвистывают себе под нос потихоньку, третьи взрывные: то вялые, то бесноватые. Самые неугомонные трудятся безостановочно.
  Переезжая ко второй долине гейзеров, вспугнули несколько табунков викуний. Мне посчастливилось заснять (специально остановились) схватку двух бычков за самку: они яростно колотили друг друга наотмашь головами на длинных шеях.
  Много лис в пышных серо-жёлтых шубках - под цвет местности, рыскающих среди камней. Викуньи тоже в защитной окраске: когда они стоят их очень сложно разглядеть.
  Заехали к гаучо, пасущим у чуть живого ручья стадо лам. Они угостили нас шашлыками из мяса этих животных. Оно оказалось настолько вкусным, что я дважды просил добавки. Сочное, нежное, с кисло-сладким привкусом.
  Возвращались в Сан Педро по краешку пустыни Атакама, вытянувшейся между отрогами Анд и берегом Тихого океана семисоткилометровой полосой. Местные уверяют, что в некоторых местах небо над ней не распахивало свои затворы для дождя уже двести лет! Кактусы, тем не менее, кое-где растут - необходимую влагу они получают из воздуха. Единственное дерево, изредка встречающееся среди песков и камней, - тамаруго: "дерево наоборот". Его корни в десятки раз мощнее и длиннее, чем ствол и крона. Если растёт тамаруго - значит, под песками есть вода. После полудня воздух прокалился так, что от его горячего дыхания стало казаться, будто мы едем внутри раскалённой духовки.
  Вечер этого дня отмечен первым крупным ЧП - у Эмиля украли фотоаппарат. Из того, что может случиться с путешественником, - это самое неприятное, тем более на исходе экспедиции, когда уже сделаны сотни снимков. Эмиль даже не заметил, как и когда это произошло. Вошёл в магазин с фотоаппаратом, а вышел без него.
  
  ВУЛКАН ЛАСКАР
  
  Завтра восхождение на грозный и печально знаменитый (в 2006 году при извержении он накрыл пеплом пол-Бразилии) вулкан Ласкар. К тому же это самая деятельная чилийская коптилка. Всего в Чили пятьсот действующих вулканов. Среди них и самый высокий на Земле (опять же из действующих) - Охос дель Саладо (6893 метра). А вообще среди вулканов самый рослый, его аргентинский сосед - Аконкагуа. Он на 66 метров выше. Это тот самый вулкан, на который мы изначально и собирались, но землетрясение изменило наши планы, о чём я упоминал в самом начале очерка. Итак, Ласкар! Он состоит из шести кратеров. Высота самого активного - 5592 метра, а самого высокого - 5800 метров.
  Чтобы не брать с собой много еды, заказали на ужин так много, что пришлось весь вечер усиленно работать челюстями. Порции здесь не в пример нашим: антрекот в два пальца толщиной и размером в две ладоши, гарнир из тёртого маиса и жареных помидоров с перцем словно миниатюрный вулкан, салата из авокадо не меньше. Но это не всё: я съел ещё полную тарелку "сопо" - супа и с десяток кусков "пана" - хлеба. Кстати, о хлебе. Он в каждой стране имеет свои особенности. В Боливии это круглые булочки. В Перу - пустотелые треугольники из пресного теста. В Чили - маленькие круглые слоёные лепёшки, тоже пресные. Всё очень вкусно.
  Миниатюрный Эмиль свой ужин так и не одолел - половину порции мяса отдал мне. Я же предавался чревоугодию с редким наслаждением. Подолгу смаковал каждый кусок и глотал, щурясь от блаженства. Слава Богу, времени для этого было с избытком.
  
  На гору нас сопровождал поджарый, жилистый индеец Рональдо. В тёмных волосах уже проблеск седины. Ветер, солнце дочерна продубили его мужественное лицо. Сразу видно - горный барс.
  К месту начала восхождения добрались на его джипе. Смотрю на альтиметр - ровно 4000 метров. Выйдя из машины, огляделись. У подножья вулкана - округлое озеро. В его недвижимой глади, как в зеркале, чётко, в мельчайших деталях, отражается наша цель - кратер с многокилометровым хвостом дыма, уходящим за горизонт. По берегу бродит несколько страусов нанду. Под ногами - выбеленные солнцем кости. Хотя по форме не человеческие, их вид невольно вселял тревогу. Тем более что Рональдо, пока ехали, рассказывал нам, будто инки на вершине вулкана раз в год приносили богам в жертву трёх девственниц. И первые восходители действительно находили наверху высохшие тела, обтянутые кожей. Среди них были мумии относительно недавнего времени, судя по костюмам, - XVIII и XIX веков. Благодаря сухости воздуха и высокой солнечной радиации, они были в хорошем состоянии. Если древние египтяне сохраняли свои мумии в саркофагах за стенами громадных пирамид, то индейцам помогал поспорить с вечностью климат высокогорья.
  По местной легенде, именно на вулкане Ласкар несколько раз в году, в момент заката, появляется призрачный город Кималь, в котором обитают души людей, погибших в этих горах.
  
  Поднимались не торопясь, мягким, размеренным, так называемым гималайским шагом. Знаем по опыту, что чем медленнее идёшь, тем выше поднимешься. После отметки 5100 метров мелкий щебень и оранжевые, похожие на керамзит шарики, покрывающие склон, стали почему-то "жирными", будто пропитанными маслом. А сыпучий слой достиг такой толщины, когда ноги вязнут и потревоженная масса тащит вниз. Часто перебирая ногами, стараемся как можно быстрее пересечь такие места по восходящей косой. Появились первые вулканические бомбы. С приближением к жерлу кратера их становилось всё больше. А вон и комочки серы зажелтели. Пикантность ситуации в том, что Ласкар извергается с интервалом в четыре года: 1994, 1998, 2002, 2006 и ... должен в 2010. Как скоро - одному Богу известно. Может, сегодня...
  Открывающаяся взорам панорама хребтов, похожих сверху на бугристые шрамы, всё ширится. Наконец, видим гребень кратера, весь жёлтый от кристалликов серы. Из-за него валит белый дым. Иногда, видимо при выбросах пепла, к нему примешиваются клубы коричнево-серого цвета. Явственно ощущаем тошнотворный запах протухших яиц. А вот и сама кромка кратера. Ещё один шаг - и под нами разверзается воронка, глубиной метров четыреста. Сквозь дым на дне мерцают язычки пламени. Ноги чувствуют, как земля там подрагивает от внутреннего напряжения. Из почти отвесных стен сочится через щели-каналы дым. Напор дымных струй переменчив. То выстреливают клубами, как взрывы снарядов, то изливаются вялой струйкой. В целом картина жутковатая и довольно точно соответствует описанию преисподни, данное Данте Алигьери в "Божественной комедии". Просматриваются те же девять ярусов: у кромки обитель мало грешивших, пониже, там, где раскалённое страдалище дышит безжалостным, очищающим жаром, грешники помаститее, а где-то в самой глубине корчатся в огненном логове в страшных муках ниже всех падшие...
  Кто знает, может, это не сказки. Вряд ли случайно, что во всех религиозных учениях присутствует понятие ада. Скорее всего, мы видим только часть окружающего мира, а главная - не доступна нашему взору...
  
  Перевожу взгляд на Рональдо. Он тоже выглядит счастливым, широко улыбается мне. Интересуюсь:
  - Который раз здесь?
  - Не считал. Больше ста, это точно.
  До какой же степени надо любить горы, чтобы, поднявшись на вулкан в сотый раз, радоваться этому, как в первый!
  Вокруг дыбятся зубчатыми рядами коричнево-красные конусы высотой от пяти до пяти с половиной тысяч метров. В чистом разреженном воздухе линии хребтов проступали чётко и рельефно. Метрах в шестистах от центрального кратера торчит яйцеобразная вершина - высшая точка Ласкара. Зрительно до неё вроде рукой подать, но я по опыту знаю, насколько обманчиво расстояние в горах. И действительно, карабкался с полчаса. (Эмиль с Рональдо остались у дымящегося кратера.) Силы с каждым шагом таяли, ноги наливались свинцом, солёный пот заливал глаза. Ближе к макушке останавливался восстанавливать дыхание уже каждые десять шагов. Слава Богу, сердце держится молодцом. На вершине меня ожидала заслуженная награда - новая восхитительная панорама.
  Вид каменных исполинов, вздыбленных в невообразимом диком танце, завораживал, властно притягивал взор. Горы, горы! Красота, застывшая в камне. Нет в их изломах, уступах, расщелинах никаких закономерностей и пропорций. Один хаос. Но каков хаос! Сколько в нём величия и гармонии! Ничто не пленяет меня, как горы - самое потрясающее произведение Природы. Очень точно передал это ощущение в своей бессмертной песне Владимир Высоцкий: "Лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал".
  Очарованный, я всё стоял, не ощущая шквалистого ветра. Мимо проносились облака. Следом по склонам гор неотступно, словно шакалы за добычей, крались их серые призраки. Здесь даже воздух не тот, и вкус его, и запах. Это - ветер континентов! Быть может, совсем недавно он проносился над солнечными островами Полинезии или промороженным панцирем Антарктиды!
  Так я стоял, созерцал панораму на пронизывающем ветру, минут десять. Мысли очищались, взлетали над обыденностью. Казалось, что вот-вот перейду в иное измерение, что ещё немного - и постигну смысл быстротечной жизни, всеобщий закон мироздания. Но усилившиеся порывы поторопили к спуску. Отсняв панораму, сложил из камней тур и установил флаг Башкортостана. Он торжественно затрепетал на налетавшем с диким посвистом ветру.
  Спуск не представлял сложности, но мы шли, покачиваясь от усталости. И, тем не менее, ещё находили силы любоваться закатом: вершины гор по мере погружения солнца за горизонт неуловимым образом воспламенялись нежнейшими переливами алых и багряных цветов, темнеющих до тёмно-лилового, вплоть до фиолетового. Купол неба при этом излучал роскошное зеленоватое свечение. К сожалению, эта сказочная игра света длилась недолго. К озеру мы подошли уже в полной темноте. Когда садились в машину, Ласкар что-то проворчал на прощание. Я оглянулся. Над чёрным конусом разгоралось бордовое зарево, чётко оконтуренное дымом. Похоже, дьявол запустил во врата судилища очередную партию грешников.
  
  АРИКА-ЛИМА
  
  Ночью на автобусе переехали из оазиса Сан-Педро на побережье Тихого океана - в приморский городок Арика, что на самой границе с Перу. У причалов стояло с десяток траулеров и два сухогруза-пятитысячника. Чистый, беленький, он показался нам самым уютным и красивым из всех виденных в этой поездке. Особенно восхитили идеальная чистота и порядок на улицах, и это при том, что мы так и не узнали, как выглядит полицейский в этой стране - не видели ни одного. Видимо, сказывается привитая населению страны крупными штрафами и строгими наказаниями привычка к дисциплине. Кстати, ещё одно наблюдение: в Чили мы не встречали попрошаек или неопрятно одетых людей. (В нашей ломящейся от денег столице на вокзалах и в переходах их сотни.) Ещё удивляет, что здесь много женщин за рулём. В Перу, а в Боливии тем более, это большая редкость. А вот национальной одеждой и не пахнет - все в европейской. И лиц индейского типа тоже не видно. Что ещё бросается в глаза - чилийцы значительно выше перуанцев, но полноваты.
  
  Вдавленная в городок бухта имела овальную форму. С юга её замыкал высоченный скалистый мыс Моро-де-Арика. На нём, это типично для стран Южной Америки, высится огромная белая статуя Христа. (В Куско она воздвигнута на деньги арабов-мусульман, в благодарность за приют во время второй мировой войны).
  Устроившись в гостинице, первым делом отправились на берег Тихого океана. Грозно и мощно, с глухим рокотом накатывал он белопенные валы на длиннющий пляж, доставляя приветы из далёкой Полинезии или Японии. По влажному и плотному песку бегали трусцой люди. На лежаках никого. Вдали скользили с гребня высокой волны двое сёрфингистов.
  
  Возвращаемся в Лиму. Пройдя погранконтроль, сели в автобус. Собаки обнюхали выставленный багаж всех пассажиров - проверяли, не везём ли наркотики. Перед самой отправкой в салон вошёл сотрудник службы безопасности и заснял каждого на видеокамеру. Молодцы! Неплохо бы и нам этот опыт перенять - затрат мизер, а эффект в борьбе с криминалом безусловный.
  До Лимы ехать двадцать шесть часов - 1800 километров. Билет стоит 60 долларов. Совсем недорого с учётом того, что в пути два раза кормят. Столько же раз останавливали полицейские и проверяли у всех документы. В общем, контроль на дорогах довольно жёсткий.
  
  ПОРА ДОМОЙ
  
  Лима встретила нас автомобильными пробками. Ползём по изнывающему от жары городу уже полтора часа. Наконец, до тошноты наглядевшись на рекламные щиты кока-колы, добрались до автовокзала. На дребезжащем всеми частями кузова такси доехали до полюбившегося отельчика Хосе и, бросив в своей клетушке рюкзаки, побежали к Тихому океану искупнуться напоследок.
  По дороге наконец-то купили и тут же продегустировали черимойю - знаменитый южноамериканский фрукт, похожий на авокадо, а на вкус что-то среднее между ним и земляникой, только мякоть кислее и не такая жирная.
  Спуск на пляж оказался настолько крутым, что, несмотря на хорошую физическую форму, мы не стали рисковать и протопали ещё километра два до первого оборудованного деревянными лестницами спуска. Спускаясь по ступеням, мы вытирали заливавший глаза пот и с тоской думали о том, что после купания придётся по этой жаре ещё и топать вверх.
  Океан встретил накатистыми валами. Я разделся и, не придав значения тому, что в воде никого нет, храбро побежал вслед за уходящей волной. На смену ей из океана спешил новый вал, и через секунду сотни острых камешков чувствительно заколошматили по ногам. Это сразу отбило у меня желание купаться, и я направился к берегу. Но следующий вал догнал, накрыл меня целиком и откатился, засыпав наполовину галькой. Морщась от болезненных уколов, я встал и изо всех сил побежал к берегу, но опять не успел - волна со злорадным, торжествующим гулом нагнала и потащила обратно в утробу океана. Кувыркаясь в кипящем месиве из воды, камней и пены, попытался встать, но ноги не находили дна. Тут подоспел пятый вал и унёс ещё дальше. Я перепугался не на шутку. Кричать, просить помощи самолюбие не позволяло. Зато страх пробудил сообразительность: под шестой догадался поднырнуть и, когда он прошёл, поплыл за ним. На моё счастье, волны, шедшие следом, были слабее. Это позволило достичь берега и в изнеможении повалиться на раскалённую гальку. Отдышавшись, огляделся. Вокруг полная неги и покоя пляжная жизнь: люди, развалившись в шезлонгах, лениво посасывали инко-колу, читали книги, играли в волейбол. И никто не подозревал, что минуту назад рядом с этой идиллией по-настоящему шла борьба за жизнь...
  Вечером с Эмилем устроили на плоской крыше отельчика прощальный ужин - надо ж отметить успешное завершение экспедиции. Мы были довольны тем, что осуществили всё намеченное и сделали это чётко по графику - без единого сбоя!
  Столик, два кресла, четыре бутылки ледяного пива, солёный сыр, ласковый ветерок, пропитанный океанскими брызгами, яркие огни города под нами и чёрная бездна с дружелюбно подмигивающими, теперь уже привычными, южными созвездиями над головой - что ещё надо для счастья двоим путешественникам после удачного завершения маршрута длинною 4000 километров?!
  От сознания, что такая интересная экспедиция позади, и радостно и грустно. Радостно от предвкушения встречи с родиной и близкими, а грустно оттого, что завершается такая интересная, ни с чем не сравнимая жизнь на колёсах. Невольно подумалось о скоротечности всего хорошего.
  За двадцать семь дней я получил столько новых впечатлений и информации, что было ощущение, будто прожил ещё одну жизнь. Казалось, со дня вылета из Уфы прошёл не месяц, а полноценный год, настолько он был богат событиями. Ведь для человека время - это не секунды и часы, а те редкие мгновения, которые фиксируются в памяти. Чем больше их, тем протяжённей ощущаемый отрезок времени.
  Чтобы сделать понятней эту мысль, приведу простой пример: человек пролежавший в коме два года, придя в сознание, уверен, что прошло не более суток - мозг не зафиксировал новых событий. Ведь почему в детстве время течёт медленно, а по мере взросления его бег ускоряется? Да потому, что в детстве всё происходящее видится впервые. Благодаря этому объём усваиваемой чистым мозгом информации за единицу времени несравненно больше, чем в старости, когда он начинает воспринимать всё дозированно, игнорируя прежде виденное, слышанное. У человека, прожившего и проработавшего всю жизнь на одном месте, она (по ощущениям), намного короче чем у человека, который много ездил, путешествовал.
  В аэропорту нас поджидал неприятный сюрприз - чтобы получить допуск к регистрации следовало оплатить аэропортовский сбор - 31 доллар. Круто! Вытряхиваем из карманов последние купюры и монеты. Ура! Хватает! Хорошо, что вчера погуляли скромно, а то пришлось бы на недельку подряжаться в какой-нибудь магазин грузчиком.
  Когда лайнер взлетел и направил свой нос на восток, сосед - высокий, улыбчивый парень лет тридцати семи поворачивается к нам и говорит на чистом русском:
  - Давайте знакомиться, Роман Силантьев, москвич, исламовед.
  Мы опешили. Ещё больше изумились, когда выяснилось, что он хорошо знает творчество Мустая Карима, Ямиля Мустафина. Дружен с муфтием Толгатом Таджутдином. Прекрасный, на редкость эрудированный собеседник. Соскучившись по родному языку, мы стали взахлёб обмениваться впечатлениями.
  
  Самолёт тем временем нёс нас домой - в Россию. Уфа, октябрь 2010 год.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"