Журнал Рец No. 9 : другие произведения.

Андрей Тимченов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   АНДРЕЙ ТИМЧЕНОВ
  
   Родился в 1967 году. Живёт в Иркутске. Печатался в альманахах "Иркутское время", "Зелёная лампа", в поэтических сборниках.
  
   http://www.kulichki.com/mansarda/AVANGARD/Timchen1.htm
   http://www.kulichki.com/mansarda/AVANGARD/Timchen2.htm
   http://www.kulichki.com/mansarda/AVANGARD/Timchen3.htm
   http://lit.irk.ru/num/14.pht
  
  
   ЭЛЕКТРИЧКА
  
   У вокзала ходит дождь цепной,
   громыхает звеньями.
   Вагоны
   глохнут.
   Репродуктор заводной
   управляет толпами.
   Платформы
   в океане стали и воды,
   как плоты, утопленников носит,
   руки протянувших до звезды
   фонаря потухшего.
   Их косит
   звонкою литовкой крыши жесть.
   Электричка дудочкой отверстий
   окон, прожигающих окрест,
   расстояний музыку отверзла.
   В тамбуре лирический герой
   мертвецу протягивает спичку...
  
   Ночь, как обезумевший портной,
   в пустоту вшивает электричку...
  
   Как зовут - неважно.
   Просто раб,
   жизнь свою сложивший на желудок.
   Имя миру этому
   Прораб,
   потерявший в день восьмой рассудок.
   И, куда ни глянь, везде столбы,
   словно псы стоят сторожевые,
   чтоб никто не поменял судьбы
   на её потоки дождевые.
  
   Станция сквозь ливень вдалеке
   вспыхнула размытыми огнями.
  
   Проводник держал в одной руке
   птицу,
   а в другой тяжёлый камень...
  
   Окна электрички, как в кино -
   кадры плёнки в медленном повторе.
   Словно жизнь, прошедшую давно,
   кто-то крутит заново.
   И вскоре
   в паутине ливня пауки
   сеть войны сплетали на руинах.
   На платформе мёртвые с тоски
   говорили.
   Патока и глина.
   Сладкой крови патока.
   Глаза
   из пустых глазниц, из ниоткуда,
   взглядом обращённые назад
   в пустоту потерянного чуда.
  
   Воронов промокших рубежа
   перехода,
   часовых на страже
   смерти,
   чтоб никто не избежал
   жизни немоты многоэтажной.
  
   Электричка встала.
   Вдоль земли
   всхлипнули раскрывшиеся двери,
   и цепочкой мёртвые сошли
   с мёртвым одиночеством на берег,
   на котором дождь идёт внутри,
   омывая мёртвых сводов камень.
  
   - Ты сотри прекрасные черты
   и увидишь: этот мир случаен, -
   проводник кому-то говорил,
   мертвецов рассаживая.
   Корни
   вдоль платформы из последних сил
   в пустоту выращивает вторник...
   Электричка тронулась.
   - Спроси,
   что это за станция,
   а впрочем,
   я не знаю,
   ты один в такси
   этом не мертвец,
   сойдёшь, где хочешь, -
   говорил державший на плече
   птицу проводник.
   И белый ворон
   вторил ему карканьем:
   - Зачем? -
   не вопрос, и смысл слова "скоро"
   здесь утрачен.
   Впрочем, "навсегда" -
   та же скорлупа.
  
   И ночь сменилась
   странным днём.
   Кругом была вода,
   и вода сама собой светилась.
   Рельсы пролегали по воде.
   И кругом был океан.
   Луна и Солнце
   рядом шли, как будто ночь и день
   были скованы в цепные кольца...
  
   Электричка шла уже во тьме,
   лишь звезда во лбу её светилась,
   мрака не рассеивая.
   Тень
   машиниста в дверь вагона билась.
   И скрипя раскачивалась дверь.
   Дерево панелей набухало
   кровью, там, где волосы потерь
   прорастали листьями.
   Сначала
   ветви все скамьи переплели,
   а потом и в стёкла прорастая,
   лопались цветами,
   от любви
   путая покойников местами.
  
   Вдоль прохода музыканты шли.
   Впереди Орфей с умолкшей лирой.
   На руках они часы несли,
   время отмеряющие мира.
   - Слушай же, лирический герой,
   я, убитый женщинами, знаю,
   что рождён был женщиной
   и той, от руки которой умираю, -
   говорил Орфей.
  
   Сменился мрак
   за стеклом на утренние горы.
   Солнце свой зловещий жёлтый зрак,
   как пушкарь, наставившее жерло -
   било в стёкла,
   дребезгами пол,
   зёрнами кровавыми усыпав,
   из которых вырастали толпы
   злаков ненасытных.
   И они корнями пили плоть
   мертвецов, стенающих под ними...
  
   И платформа в воздухе, как плот,
   подплыла к вагону.
   Чьё-то имя...
   - Не моё ль, - лирический герой
   вдруг подумал.
   Там, на остановке
   вместо станции названья
   рой
   букв светящихся.
   - Моё. Постойте! -
   закричал он.
   Но уж никуда
   и никто не ехал.
   Облак влажный,
   под ногами хлюпала вода,
   и по ней плыл парусник бумажный.
   А над головой был океан,
   перевёрнутой шумел волною.
   И внизу огромный звёздный стан
   охранялся Солнцем и Луною.
  
  
   ДУРАКОВ ДОМ
   (книга регистрации телефонных разговоров в вечернее и ночное время)
  
   День прибывал на куриный шаг,
   Змея вползала в сердце обезьяны,
   В голове тараканы
   шуршат
   бумажкой одиночества,
   Жаба мокрая дыхательных путей
   груз удушья по земле волочит.
  
   Ничего кроме не оставляя тебе,
   лес осиновый в сердце стоит
  
   У января своих правил снег
   Он бледный свет по лицу льёт
   и звезда, у которой ветер в голове
   круглый год в дыре потолочной живёт
  
   Я не буду есть аминазин,
   у меня от него тоска
   Я лучше пойду в магазин
   посмотреть на сотую часть быка
  
   - Число? Месяц? Год?
   Кто звонил? Кому?
   - А ты знаешь, что больше никогда не пойдёт
   Чингисхан на Москву,
   Но от этого не легче,
   Потому что ни по какому вопросу
   ни у справошной, ни у булошной
   великороссу
   не подобрать окурочек
   - А ты хули смотришь в окно
   - Зима слякотная нынче выдалась.
   Моя любимая пошла в кино,
   моя любимая на меня обиделась.
  
   - Тихо. Процедурная сестра
   в кабинет зовёт.
   Процедурная сестра
   пришибёт, убьёт.
  
   - А тут не видать ни шиша
   все электрики, бляди, ушли на войну
   - Вижу, вижу, у соседа по щеке уползает вша
   - Знает, курва, что мёртвые ни к чему.
   - Моя любимая на меня обиделась,
   моя любимая пошла в кино.
   Она сто лет со мною не виделась.
   Она забыла меня давно.
  
   Процедурная сестра
   в кабинет зовёт.
   Процедурная сестра
   пришибёт, убьёт.
  
   - Уважаемый господин главврач,
   мои опекуны совершенно спятили,
   разрешите мне им назначить
   убираться к чёртовой матери.
   Они меня держат в ванной,
   буйными орут голосами,
   кормят одной кашей манной,
   а пенсию пропивают сами
   Посудите. Моей любимой
   Сто лет цветов не дарили
   От этого заросло глиной
   сердце её в могиле
   - Милый Васенька, я тут сам
   в делах закрутился больничных.
   Сходи лучше в универсам,
   купи себе коробку спичек
  
   - Моей любимой осиновый лес
   горло переступил
   а я сижу как дурак здесь
   молчу из последних сил
  
   - Тихо Процедурная сестра
   в кабинет зовёт
   Процедурная сестра
   пришибёт убьёт
  
   Санитар говорит что нынче звёзд полон двор
   и вообще как это понимать
   А мы говорим что мы тогда будем "Агдам" или "Кагор"
   звёздами охлаждать
   И кроме того сегодня плита чая зашла
   растормозимся сушняком в четверых
   а то от галоперидола шуршит голова
   будто кто туда целлофан положил
  
   Ирина Сергеевна старшая сестра
   ради этого звездопада циклодольчиком угости
   а то тигрой кидается кровать
   не хочет поспать пустить
  
   Ирина Сергеевна смотрит в окно
   Ирина Сергеевна не слышит меня
  
   Моя любимая пошла в кино
   чтоб навсегда меня потерять
  
   - Зато ночью голоса
   и моей любимой голос самый приветливый
   Она говорит что пришла узнать
   на какой она выросла ветке
   Она говорит что я куст жасминовый
   ночью на человека похожий
   и когда она проходит мимо
   слышит как моё сердце кровоточит под кожей
  
   Утром галоперидол
   убивает её дыхание
   Всё равно я буду любить её долго
   Пока меня под корень не обкорнают
  
   Ну какое тебе процедурная сестра
   до куста дело
   У меня осень или весна
   а у тебя лишь халат белый
  
   А в ответ друг алкоголик говорит
   что когда на лампочку лают с тоски
   она многого не понимает
   Например не понимает с чьей лёгкой руки
   она на это глаза закрывает
  
   У неё много своих причуд
   Почти столько же сколько у ветра причуд
   когда он выкинутую бумажку разыграет вничью
   а это ему делом жизни зачтут
   которая о берёзах у длинной реки
   о "камазах" моющихся в реке
   давно в голове прикинула
   и теперь живёт налегке
  
   А чёрный асфальт ей ничуть ни о чём
   У чёрного асфальта свои права
   Он людей умирать влечёт
   чтоб им больше нечего было сказать
  
   Тут же Ангел продрогший у пивняка
   в перьях копаясь троллейбуса ждёт
  
   Уж он-то знает наверняка
   что если опохмелиться то всё пройдёт
  
   - Ну уж нет В ответ я скажу приведите меня на торги
   распродайте слепоте куриной
   и на берегу реки
   пасть мне забейте глиной
   тараканы тогда уйдут
   ползать в чужих извилинах
   и я больше никогда никому
   не отопру жизнь свою
  
   Процедурная сестра
   в кабинет зовёт
   Процедурная сестра
   меня нигде не найдёт
   1991 декабрь
  
  
  
   ГАМЛЕТ-ГЛАВА
  
   Машинный скрежет. Стрельба.
   Георг Гейм.
  
   Когда сменив сосуд
   из маски кровь текла -
   Какая боль переменить обличье -
   И падали тела - древесный жёлтый сор
   Переходящий в клёкот стаи птичьей
  
   Из пор - тростник волос -
   с руки срезай и флейта
   вдоль перрона
   тоски с протяжным горлом
   Следом
   После
   Прощанье с прошлым или невесомость
  
   Наверно это я в надежде повториться
   слагал из фонаря и облака лицо
   когда мой глаз на стебле с небом слился
   и стал подсолнухом и солнцем
  
   Как смерть назвать пусть угол дома скажет
   прикованный к причалу времён года
  
   когда из города
   уйду однажды
  
   Надрезать яблоко пусть семена идут
   и на моей ладони сад раскинут
  
   Скупую глину птицы захлестнут
   и паутину
  
   Пусть линии гадалка обречёт -
   как червяков им склёвывать -
   и вскормят
   когда листва сквозь пальцы протечёт
   свой выводок
   Им осень - будет вспомнить
  
   Как корни мою кость переплели,
   а линия судьбы вкуснее прочих
  
   И как уставший будет биться почерк
   разбрасывая поздние плоды
  
  
   Машинный скрежет Стрельба Век голубых коснись
  
  
   На все сорок сторон эхо гремит в засов
   Осень из-за угла к горлу приставит лист
   Горлу и Фонарю
   Имя твоё
   Сон
   Город ушёл в ночь Ранен фонарь белый
   над лужей склонил лицо Осень гремит в засов
   Мёртвый из-за угла хлебом кормил голубей
   Городу и Мертвецу
   Имя твоё
   Сон
   Скрежет машин Стрельба Век голубых коснись
   Пальцам их греть они переплели засов
   Рыбам из-за угла волос твоих горечь пить
   Имени моему
   Имя твоё
   Сон
  
   Протаскивая параллели
   через гиперболу, как лупу,
   я вижу маски обнаглели -
   коросты сорванные с трупов
  
   И наползают друг на друга
   Когда сходя с подмостков шатких
   не обнаруживаешь друга
   или себя под этой шапкой
  
   Становишься не тем кем рожден
   или быть может изначально
   тебе давали имя ложное
   чтоб скрыть наследственность печальную
  
   Но начата игра Кто ты есть?
   Когда вдруг время перевёрнуто
   Вложили в руки право мести
   Подкинуты шары жонглёрные
  
   Ты называешь меня дудочкой
   События легли на клавиши
   Оставишь ли на дырках лубочных
   свои беспомощные пальцы
  
  
   Эхо наполнится звуком тревожным
   и выживет может в какой-нибудь ноте пастушьей
   в тростинке
   Когда в неё ветер вложит
   горло порезом спасённое от удушья
  
   Пели о Первом
   Это было во вторник
   Дворник -
  
   от угла равномерно
   Так и было
   Из-под века
   вопля выбежал карлик
   и на марле
   растворил человека
  
   Фонарь в перестрелке погиб
   как чёрный подсолнух под ветром сломился послушно
   и в небо ушёл
   когда в него солнце вложило
   горло порезом спасённое от удушья
  
  
   Гильдестерн с бычьим глазом за пазухой
   ходит по пятам своей смерти
   Розенкранц украл шприц одноразовый
   и инструкцию к нему в конверте
  
   Гильдестерн бычьим глазом высматривал
   фокусировал цепь событий
   Розенкранц наблюдать опаздывал
   путался в лабиринте
  
   Смерть по инструкции глаз бычий
   соединила со шприцем
   И Розенкранц с Гильдестерном разделили обычай
   трагедии
   с датским принцем
  
  
   В твоём дожде томатной пастой
   залить извилины заката
   как череп вывернуть и пальцем
   до голых нервов докопаться
  
   Пульсируя на обнажённом
   Шекспир в дожде как в длинном волосе
   в поту предсмертном бился
   В жёлтом
   Офелия прошла по комнате
  
  
   (Машины туда-сюда бегают
   Поезда постукивают с запада на восток
   с востока на запад
  
   Люди завтракают
   обедают
   Читают газеты по десять штук залпом
   В то время как два одуванчика пылких
   на холме Эдгара ли Мастерса
   дразнили ветер
   лезли в бутылку
  
   А ветер страдающий идиотизмом пространственным
   с кладбищенскими крестами ходил в обнимку)
  
  
   Дождь проходил как коса на камень
   кровель скрежетом застил слух
   Словно улице кто-то в руку
   окна высыпал пятаками
  
   Как в аквариуме сломав
   очертанья
   Асфальт слюнявя
   рыбы слизывали накрап
   и раскачивали фонарями
  
   Плоских лиц стозеркальный спектр
   рыбьих глаз в тоске подвешенный
  
   Как всегда выручает смерть
   выбрасывая на поверхность
  
   Но Гамлет ты прав вода
   только рыбам дышать пригодна
   Нам с тобой никогда
   не переделать горла
  
   В тучном теле ни пузыря
   Кислород запасти некуда
  
   И выходит что жить нельзя
   как бы нам ни хотелось этого
  
  
   Это был закат
  
   Рябина росла изнутри
   продираясь сквозь рёбра
  
   И хрустнула ветка у сердца
   упала в реку красным пятном
   И стоял целый город
   и места в нём не было человеку
  
   У каждого угла шёл дождь
   У каждого дождя шёл угол
   Офелия мне некому больше
   обжечь поцелуем руку
  
   Там у твоих рыб слёз чешуя талая
   или твои слёзы стали подобны лезвиям
  
   Потому что когда я в последнем акте падаю замертво
   моя душа кровоточит от порезов
   1988 сентябрь
  
  
  
  
   АД ЛИБИТУМ
  
   Коралл с очень развитым известковым скелетом -
   формула жизни, увлечённая спортом -
   производит смотр небытия, что в плену семилетнем
   у Калипсо произвело человека в реторте!
  
   Из колонии однородных примитивных организмов,
   составляющих пути Одиссея к свободе,
   был вызван к жизни
   охотничий инстинкт в ветхозаветном Нимроде!
  
   Тихо! Тихо!
   Здесь тебе не вокзал.
   Я и так с трудом этот музей надыбал.
   Вот в этом зале у меня спрятан стакан,
   вместо меня помещён на дыбу!
  
   Видишь, бабочка из рода нимфанид,
   бабочка траурница,
   она похожа на букву, составляющую шрифт
   записок Мальте Лауридса!
  
   Это, конечно, образ восходящий,
   но как часто, размноженный в сознании нации,
   он становится аспектом руководящим
   для тел, что подвержены гравитации!
  
   Их история дана в точках и тире
   потока самодостаточных в себе отрезков!
  
   Один из них я, сижу на трубе
   в образе буквы из алфавита еврейского!
  
   Да-да, я хорошо усвоил законы игры!
   Приплюснутый небосводом к земной поверхности,
   двигаюсь осторожно, чтобы не заполучить дыры
   от пули, летящей из неизвестности!
  
   Постой! Это чья рука?
   Прочти, там текст!
   Это длань Моисея наверняка,
   она как трава и лес!
   Я думал, что здесь умирают,
   в этом странном изгибе стремительном русла
   очертания моей грусти
   в каждом камне упавшем, как в колоколе, повторяет!
  
   В каждом камне упавшем
   я, блуждая, себя находил.
   И когда оглянулся - кедр, огромный, как башня,
   окружённый подлеском на косогор выходил!
  
  
   Кузнечик с лицом Христа,
   скажи, как попал ты на эту навозную кучу
   читать с кровохлёбки листа
   нотную грамоту распятых уключин!
  
   Перед неумолимостью объектива
   булавками пришпилены насекомые!
  
   И фотограф не отпустил меня
   с последней страницы пособия по истории!
  
   Там радужных крыльев прозрачная кисея -
   движенья утончены надломом!
  
   И глаза Магдалины над тёмным ликом скользят,
   словно две чайки над океаном огромным!
  
   Отражённый витринами вдоль шоссе,
   я размножился в монологе, записанном на кассету,
   где говорится, как в непостижимо уклончивой русской душе
   живётся версету!
  
   И ещё о том, что не заигрывай со смертью приятель,
   у неё восьмиглазая фишка
   и надёжно бронирован её кабель,
   протянутый из пятикнижия!
  
   Лучше, когда на рассвете
   кузнечик коснётся ладони твоей,
   ничего не ответь ему,
   не делай больней!
  
   И без того жук навозный, фотограф,
   под чёрным панцирем поджидает события,
   он тысячи метров плёнки угробил,
   чтоб ни одной слезы мимо не вытекло!
  
  
   А за день до этого, до всего, что со мной случится,
   перестанет вращаться планета,
   на глобусе лопнет спица!
  
   В головокружительной пустоте
   словно чей-то голос душа услышит:
   Я хотел полюбить людей,
   но ничего не вышло!
  
  
   Если взять за основу реторты
   стекло ноосферы, окружающей землю,
   то мы, которые
   выведены в качестве экспонатов музейных,
   находимся в зависимости от простора!
  
   Мы, симиты, обагрённые лукавым умом,
   хамиты, отягчённые нечистой совестью,
   с чванливыми иафетлянами,
   мы все не знаем, куда идём
   пёстрой крикливой толпой
   с заключённой в нас невесомостью!
   Которая, как пузырёк, держит нас на плаву,
   пока космический человек Паньгу позволяет это...
   Но стекло ноосферы тончает на каждом углу
   и реторта вот-вот лопнет от жаркого света!
  
   1996 февраль
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"