Не скажу, что Василий был моим другом. Он изредка заходил к нам покурить и перекинуться парой слов. Как и другие, которым нравился наш чайный уголок и мы сами. Это была бывшая душевая кабина за туалетом, куда мы притащили стол и несколько стульев. Только те, кто знали про чайную, смело открывали дверь с табличкой 'Не входить!'.
Знал и Василий. Однажды он появился явно чем-то расстроенный. Я отдыхал в чайной, наслаждаясь сигаретой, после изнурительного эксперимента. День подходил к концу, и я подумывал о делах на завтра. Вася деликатно осведомился, не помешал ли он, и присел. Я предложил ему чаю.
Он глубоко вздыхал, пока пил чай. Очевидно, какая-то мысль не давала ему покоя. Руки его непроизвольно сжимались в кулаки.
- Хочу с тобой посоветоваться, - неуверенно начал он.
- Давай.
- Не знаю, как тебе объяснить... - в его взгляде появилось напряжение.
- Я хочу прибить её! - неожиданно заявил он. - Всё. Достала. Когда она начинает визжать, я чувствуют, что срываюсь с тормозов.
- Постой, постой. Ты о ком говоришь? - перебил я.
- О жене. О ком ещё.
Я затушил сигарету, ожидая рассказа.
- Понимаешь, сначала было чудесно. Изумительно было. Мы с ней гуляли каждый день. В кино ходили, в театр. Шубу ей купили.
Он замолчал, пытаясь справиться с волнением.
- Дома я всё устроил по уму: проводку, сантехнику, обои новые поклеил. Да и она тоже - готовила, стирала... Представляешь, мы по вечерам книги вслух читали. Очень нравилось. О ребёнке она не думала, и я её не торопил. Правильно, наверное: надо прижиться, силёнок подкопить, а потом уж о детях думать. Короче, жили в своё удовольствие. Потом, смотрю, что-то хмуриться начала. А чего - не говорит. Я - и так, и эдак, - только отнекивается. Ну, естественно, закончилось всё скандалом. Я на работе засиделся, выпил пивка с мужиками. Прихожу - она меня не видит. Проходит, как мимо пустого места, и ногами так, знаешь, по полу стучит. Будто сваи забивает. 'Что', - говорю, - 'случилось?'. Ноль эмоций. Закрылась в кухне и тарелками гремит. Ну, нет, думаю, это безобразие, и его надо как-то разрешить. Захожу в кухню и спрашиваю, что, мол, не так. Она как будто этого и ждала, - 'ты эгоист, обо мне не думаешь; я, как дура, кормлю тебя, обстирываю, а тебе по фигу, тебе лишь бы напиться с дружками; я себе места не нахожу, а ты развлекаешься; наверное, девку себе уже нашёл...'. И далее в том же духе. Я просто офонарел. 'Заболела ты, что ли?' - спрашиваю. 'Наоборот', - говорит, - 'выздоровела, теперь вижу, какой ты человек, и что я для тебя значу'.
- С тех пор дня не проходило без склоки. Хожу не так, дышу не так, рожа, видите, ли у меня, кислая. А с чего ей радоваться-то? Слушай, говорю, сходи к врачу, пусть он тебя посмотрит. Может, успокоительное выпишет.
- Она как завизжит. Я даже не думал, что она так может. Раньше просто орала, а тут... Погано мне стало. Взял сумку и ушёл на работу жить. Прикинул про себя, что за недельку, может, успокоится. Как-то по-другому оценит и себя, и меня... Напрасно надеялся. Ещё хуже стало.
- Цветы пробовал дарить? - спросил я.
- Пробовал. Сказала, - раньше надо было думать. Я мужикам рассказал, они советуют побить её. Говорят, что некоторые бабы без этого не могут, будто у них без кулака крыша едет. Понимаешь, я и сам чувствую, как руки чешутся, но не могу решиться. Нельзя же женщин бить.
- Нельзя, Вась, - подтвердил я. - Это невозможно.
Он кивнул и как-то сник. Может, ожидал, что я поддержу мужиков, которые за битьё.
***
Прошло десять лет. Я возвращался из Красногорска в Москву и поджидал на платформе электричку. Валил густой снег. Поезд выкатился из белой каши и неслышно остановился. Я прыгнул в вагон.
На противоположном сиденье устроился рыбак: в громоздкой одежде, валенках с калошами и ящиком, стоящим на полу между ног. Я не сразу узнал его. Лицо было покрыто густой бородой, но, как это чаще всего бывает, выражение глаз осталось прежним, и через полминуты разглядывания я осмелился спросить: 'Вася, ты ли это?'. 'Конечно - я', - весело ответил он, улыбнувшись, - 'как раз хотел с тобой поздороваться'. Мы разговорились.
***
Всё, конечно, изменилось с тех пор, что мы работали в одном институте. Вася забросил экспериментальную работу и увлёкся переводами.
- Знаешь, я жутко доволен, - рассказал он. - Иногда я работаю несколько дней подряд. Почти не сплю и ничего не ем. Зато получаю хорошие деньги и уйму свободного времени. Я теперь - сам себе хозяин. Куда хочу - туда иду. Ни у кого не спрашиваю. Болтаюсь, где попало, и ничего не делаю.
- Видишь, - кивнул он на ящик, - хобби. - Хочешь посмотреть?
Я кивнул. В ящике лежало достаточно окуней.
- Давай сегодня ко мне, на уху, - предложил он.
- Да нет, не могу, - отказался я, - Обещал жене зайти в магазин за продуктами... Кстати, ты, помнится, тоже женат?
- Ха-ха, - засмеялся Вася. - Тоже - мягко сказано. Я по этому кругу три раза прошёл.
- Шутишь?
- Не, не шучу. Первая оказалась истеричкой, я от неё ушёл. Снова женился и опять неудачно. Я только после третьего раза понял, в чём дело.
- Поделишься? - улыбнулся я.
- Да, ларчик просто открывался. Понимаешь, какая вещь - я просто в них ничего не понимаю. Ну, не моё это. Как бы тебе объяснить? Допустим, ты хочешь спеть, а у тебя ни слуха, ни голоса. Стараешься, стараешься, а в результате все плюются. Так и со мной. Я знакомился, ухаживал, просил выйти замуж, и в этой части всё было великолепно. Не поверишь, я старался изо всех сил. Но парадокс в том, что, чем больше я старался, тем быстрее они ко мне охладевали. Последний раз вообще комедия была. Мы сперва влюбились так, что ходили, как тяни-толкай, - не расцеплялись ни на минуту. Я уж было поверил, что наконец-то попал в десятку. Поженились. И что ты думаешь? Месяца не прошло, как она остыла. Я ещё киплю, мне только давай, а ей надоело. Короче говоря, после того раза я оставил семейную жизнь и начал свою. Собственную, - подчеркнул он.
- Постой, а ведь у тебя, наверное, и дети есть?
- Есть один обормот. Семь лет. И похоже - в меня, как-то больше с девочками дружит.
- Видишься с ним?
- А как же! Собираюсь к рыбалке приучить. Пусть хоть что-то дельное от отца переймёт, - Вася снова засмеялся.
Я вспомнил его угнетённое лицо десять лет назад и порадовался, обнаружив явную перемену к лучшему.
***
Поезд замедлил ход, и Рижский вокзал выступил из белёсой темноты. Одна мысль прилетела из прошлого и разбудила моё любопытство.
- Вась, не обидишься, если спрошу?
- Валяй.
- Помнишь, ты спрашивал у меня, можно ли ударить женщину? Кажется, ты тогда в первый раз женат был?
- Ну да, - лицо его вдруг опало, и на него опустилась тень усталости.
- И чем кончилось? - по инерции спросил я.
- Ты извини, - Василий протянул мне руку, - в другой раз договорим. Сегодня спешу.
Он подхватил свой ящик и, не дожидаясь меня, направился к выходу. Мне стало жаль, что с языка сорвался дурацкий вопрос.