Короткая история о когнитивном диссонансе, она же - эпиграф.
***
Друг ездил в родную деревню за семьсот километров от города по весьма грустному поводу. На третий день вернулся - под глазом фонарь наливается, рожа вся оводами искусана, ноги - в разводах зелёнки и тоже опухшие.
Рассказывает: родной дом земляки разобрали, а потом имитировали пожар оставшимся древесным мусором. Местный губернатор запретил работу частных торговых точек - фумигатор купить негде. В траве прячутся комары, если её не скосить. А если скосить - тоже прячутся. Давай, поезжай - чудно проведёшь отпуск.
В августе в деревню из леса приходит медведица жрать яблоки.
Чтобы войти в лес - лешему на пеньке сигаретку оставить надобно. Выходишь - тоже откупаешься. За то, что не заблудил.
А ещё рассказал, что на кладбище живые родственники покойников-соседей по могильному участку ввиду недостатка места снесли их родовую могильную ограду и подхоронили своего покойника, потому что им ну очень надо было.
По мне этот рассказ более напоминал повествование о дурдоме, откуда санитары сбежали из страха за свою жизнь в город вслед за главным психиатром, а буйные психи заселили всю округу.
- И как - спрашиваю, - обстановка в мире нынче напряжённая. Союзники у нас такие, что и смотреть в их сторону страшно. Мы ввязываемся во все мелкие конфликты. Не сработает раз путинская многоходовка и трындец.
Так что, ежели враг придёт, МЫ ЗА ВСЁ ЭТО тоже воевать будем?
- Не, ты не понимаешь, - говорит друг. - Не просто воевать. Мы там все костьми ляжем! ПОТОМУ ЧТО НАШЕ!
***
Великая битва за Ларёк.
0-0-0-0-0
Кряхтя, постанывая, матерясь, дыша перегаром, соударяясь щитами и негромко похрюкивая, пеший строй неровной трапецеидальной формы, самой меньшей из сторон обращённый к врагу, двинулся в сторону противника. Исключительно ради чести и новых впечатлений.
Шансов победить не было изначально. На стороне врага была дисциплина, а также численность. И тактика: японцы сбили строй по хитрой схеме, носящей название: что-то там отбрасывающее клешню. Или хвост. Т. е. даже после разгрома часть вражьего войска могла пребольно наказать противника. Строй врагов был пешим: всадники на маунтах преследовали религиозников и были далеко.
А началось всё весьма прозаично.
Внеочередной чрезвычайный совет состоялся у Ларька, что на свои средства на перекрёстке трёх дорог возвели первые попаданцы. Изначально в Ларьке продавали пиво. В розлив. Зимой - с подогревом. Прямо в знаменитых толстостенных стеклянных кружках. При виде до боли знакомого неказистого сооружения советской эпохи суровых мужиков пробивало на слёзы. Вокруг Ларька стала стихийно разрастаться маленькая русская колония. В дальнейшем Ларёк стал градообразующим предприятием, ибо вокруг него стали селиться другие попаданцы, сильно тоскующие по Родине. Они обустроили здесь Штамповочный завод N 2 по производству штампованных доспехов и оружия, академию магии, официально именуемой НИИ ЧАВО, мастерскую боевых машин, пельменную, пирожковую, чайную и санчасть, чаще именуемую Больничкой.
Теперь всё это предстояло либо бросить на букву, представляющую из себя косой крест и именуемую "хер", либо защищать и тоже бросить, поскольку японцев с союзниками было тупо больше.
В очереди за халявным, по случаю грядущего поражения, пивом мелькали белые лабораторные халаты ниичвошников, изгвазданные телогрейки бронемастеров, расшитые звёздами мантии вольных волшебников. Бесплатное пиво было редкостью и народу собралось много. Официально - принять судьбоносное решение, а неофициально - опрокинуть кружку-другую.
Обитающий в городе люд собрался не столько затем, чтобы огласить своё мнение, сколько согласиться с чужим, дабы в будущем не выглядеть белой вороной. Предстоящий выбор был невелик: либо сложить всё в коробочку и свалить, как ёжик в тумане, в далёкие дали за козинаками, либо покориться, подставив шею кавайному игу лет так на триста, либо дать бой. Как всегда в таких случаях, среди славян не находилось вожака, способного взять на себя ответственность. Как всегда, вожак пришёл со стороны.
- Негоже, если русскими людьми будут инородцы править! - сказал немец Краузе. А его друг и собутыльник Иван Прасолов исполнил патриотическую песню "Варяг" на потрёпанной гитаре о проигранной войне.
- Да, негоже. - Согласились славяне.
Тем более сам Краузе соответствовал всем критериям русского человека: не был жадным, на людей не бросался, говорил без акцента, водку пить умел и любил, а если его что-то не устраивало - бил в морду.
Иван Прасолов сбацал "На границе тучи ходят хмуро" и вальс "На сопках Маньчжурии". Последний, впрочем, пришлось доигрывать на балалайке, так как волной патриотического прилива гитара была разбита о голову Фёдора Чубатого, дурно отозвавшегося о жестокости Жукова, командующего нашими войсками на Халхин-Голе
И назвавшего немца Краузе немцем.
Так как всё это было чистейшей правдой, на Чубатого сильно обиделись. Надели на голову гитару, обозвав полученную композицию испанским воротником, и позволили ему с этой гитарой убежать в зарождающуюся ночь. Не вдаваясь в дискуссию.
- Чем больше у нас врагов - тем больше чести! - рявкнул Краузе.
- Гениально! Станьте гениальным командующим городского ополчения! А мы - подсобим. - Среагировали городские авторитеты. Произнесено это было с несвойственными уважаемым людям скулящими нотками в голосе. Именно с такой интонацией и в такой тональности - "земля наша велика и обильна, да порядка в ней нет" - зазывали варягов к себе наши далёкие предки.
- А что, больше желающих командовать вашим бардаком нет? - Правильно понял ситуацию Краузе. - Ну тогда, мать вашу, помаршируем.
Рано поутру Краузе вывел в поле все приданные ему войска, и теперь строил их в стиле линейной тактики в тонкую и продолжительную линию.
Согласно военной науке трёхвековой давности линейная тактика имела ряд преимуществ - в частности, позволяла легко контролировать войска, рассылая вестовых. А ещё такое построение могло идти только вперёд, храбро взламывая оборону противника. Дело в том, что позади линии шли сержанты со свинцовыми палками, и проламывали ими головы тех, кто пытался обратиться в бегство.
Так вот: ни вестовых, ни сержантов у Краузе не было. Была лишь непоколебимая немецкая самоуверенность и умение держаться браво в любой ситуации.
- Давайте хоть в колонны перестроимся! - скулили ополченцы.
- Найн! - воевать стого по правилам! - орал Краузе. А на предложение занять оборону в городе, задав японцам второй Сталинград, отвечал сложной смесью русского и немецкого мата.
"Дети рано поутру вызывали Сатану" - стуча зубами от холода, произнёс один из ополченцев.
"Какой злой собакирен!" - произнёс другой ополченец, кивая в сторону немца.
Бегая из конца в конец, Краузе пытался выровнять строй, растянув и без того невеликую горстку защитников, матерно обещая, что если народ не встанет так, как он, Краузе, хочет, то бой непременно будет проигран. А если он будет проигран, то мстительные японцы после победы заставят русских людей есть рис маленькими палочками, и риса на всех не хватит. А будут у проигравших битву очень большие глаза, натужное кряхтение и скрежет зубовный, потому как рис крепит и это ведёт к запору.
Единственным плюсом данного построения было то, что японцы восприняли его всерьёз и перегородили поле из края в край своими войсками.
Но тут среди ополченцев прошёл слух, что в центре японского войска находится обоз с саке.
После вчерашнего опохмелиться хотелось от слова "очень" и всем. В результате жидкая линия бойцов постепенно сползлась к центру, спонтанно преобразовалась в знакомую каждому с детства непобедимую рыцарскую свинью, на разные голоса начинавшую хрюкать при приближении Краузе.
Без команды свинья двинулась в сторону японцев.
- Шайзе! - прокомментировал ситуацию Краузе.
- Иди на хер! - отозвались ополченцы.
Впрочем, войну начали не они. На левом фланге двух армий располагалось болото. С остатками гитары на шее и дыхательной трубкой из борщевика в зубах в нём скрывался боец Чубатый. Толи прятался от друзей, толи хотел показать проверенную предками на железных римских легионах тактику партизанской борьбы: обмотавшись в несколько слоёв родимой берестой выпрыгнуть из засады, ткнуть копьём в неосторожную солдатскую задницу и убежать, считая себя великим героем.
Когда количество присосавшихся пиявок превысило девяносто восемь процентов площади тела, сидевший в засаде герой с диким криком выскочил из болота. И столкнулся с союзными с японцами вспомогательными войсками, планомерно обходящими с флангов с целью взять в клещи зачем-то столпившихся в центре русских. Проще говоря, на левом фланге наступали сопрответанцы. Точнее - корейцы. Корейцы были неплохими воинами. И хотя японцы более полувека для части из них считались союзниками, но у восточных людей очень долгая и злая память. Они хорошо помнили, что вытворяли сыны Аматерасу аш за несколько веков дружного соседства на Корейском полуострове и немножко их недолюбливали. Мало того - на этом фланге южные корейцы в целях боевой смычки наступали вперемешку с северными. Ну как вперемешку - отрядами. И тут перед ними, прямо из болотины с голодным рыком и твёрдым желанием умереть, облепленный тиной и шевелящимися пиявками, выскочил в поисках свежих утопленников злой Ион-синь, сверхъестественный ужас трясин, ушибленный на всю голову.
Восточные люди - коварны. Они готовы отказаться от победы ради ситуативной возможности нанести удар в спину. Особенно этот самый удар восточные люди любят наносить в спину другому такому же восточному человеку.
Неизвестно, кто первый ткнул острой железкой в спину пятящегося товарища, желая добавить ему смелости, но уже через минуту приданные для усиления японцы были выпилены, а дальше крики "чучхе" и "мансе" слились в многоголосый вой. Сердитые северные корейцы сцепились со столь же одинаково ненавидящими их южными.
Чубатый ускакал куда-то в камыши спасать генофонд путём отдирания от причинного места пиявок, но и без него получилось здорово. Прямо как в мифе о Золотом руне, где Ясон обломал проросшие зубы дракона одним камнем. Южные и северные корейцы просто перебили друг друга.
С левым флангом было покончено.
В центре было иначе. Там наступали природные японцы. Истинные фаталисты, храбрые, дисциплинированные, владеющие магией. У азиатов всё было как у людей: маги шли в конце, под прикрытием охранения. Наступать вот так, вперемешку - воины вместе с колдунами, - было выше их понимания.
- Хрю!
- Хрю с мечом к нам придёт!
- Тот в орало получит!
- Свиньям - бой! Вииии!
Японцы знали, что боевой клич русских - "ура" и замерли в недоумении.
- Вперёд! Крибля-крабля! Мочи козлов! - грозно прозвучало в ответ.
Японцы наступали ровным широким прямоугольником, прикрытым энергетическим манощитом. Но вот в глубину строй был куда мельче наступающего клина их оппонентов. Русскоязычно матерящиеся визарды потянули манну на себя, и щит исчез, вызвав искреннее удивление японцев. Сближение - вот уже маги пыхнули огнём, и сквозь прореженный строй хлынули бойцы ближнего боя. От сознания того, что всё равно не победим, тела бойцов наполняла лёгкость необыкновенная.
Дальше народ стал действовать так, как ему удобно. Кто - рубил. Кто - колол. Кто-то пускал огненные шары. Кто-то глушил молнией. Японцы, привыкшие к тому, что в этой стране противостоять им, собственно, некому, на досуге предавались не военной подготовке, а занимались сбором труселей, гендерными интригами и прочими вещами, за которые их суровые предки перетянули бы их волшебной лопатой поперёк физиономии.
И теперь ложились пачками под натиском озверевших русских.
- Вперёд! Сейчас похмеляться будем! Э-э-э... А где сакэ-то?
Вместо обоза с саке ополченцы вырулили на штаб, который за тягу к комфорту в путешествиях и приняли за передвижной склад. Злоба, ярость и разочарование кровавой пеленой застелила разум. Пленных ополченцы брать не стали.
Между тем правый фланг японцев никто не трогал, они спокойно дошагали до стен. Бойцы незамеченными проникли через вал, открыли ворота для основных сил. И хлынули внутрь. Это был тот самый фланг, что отбрасывал клешню. Или хвост. Воины, составляющие клешню и приученные сражаться автономно, остались оборонять ворота в город, а основная часть устремилась внутрь. Грабить и унижать мирное население. Как уже говорилось, численность вражеских войск существенно превышало количество обороняющихся.
Когда рано утром Краузе уводил ополчение, у Ларька в канаве остался лежать спящим некто по кличке Лесник. Будить его просто побоялись: уж очень дурной, как проснётся.
Так что Лесник проснулся самостоятельно. В канаве и от холода. Посмотрел окрест себя. Это оказалось сложно: глаза сами норовили разъехаться в разные стороны, отказываясь сводиться в точке фокуса.
Со вчерашнего дня Лесник смутно помнил, что на город должны нагрянуть поклонники криворотых и лупоглазых кукол. Но вокруг никого не было.
Леснику захотелось петь. Он затянул: "Лица жёлтые над городом клубятся, лица жёлтые на паперти садятся"... а ещё его мучила обида на своих боевых товарищей, что не перенесли в тепло его молодое сильное тело, не положили на что-нибудь мягкое, оставив рядом тазик и ведро воды. И с этими боевыми товарищами он был не прочь поквитаться. С трудом подняв себя на ноги, Лесник зигзагами зашагал в сторону ворот, и настроение его портилось с каждым шагом.
Вскоре оно перешагнуло отметку "ненависть".
Скандальный, мстительный и немного истеричный, Лесник стал заранее призывать манну. Сам лесник манну именовал мошкарой. Он вытягивал её из пространства отовсюду. Тёмными разводами и просто туманом манна насыщенно клубилась за его спиной. Когда Лесник таким образом собирал вокруг себя то, что затем переводил в волшебную энергию, у врагов отказывало волшебное оружие и разрушались магические предметы. Сила магии не была ничем не ограничена, кроме воображения.
Когда Лесник напрягался, то качал манну как насос SFA Sanibox с измельчителем. Лепить из этого материала всё, что угодно, было для него привычным делом.
С колонной оккупантов, входящих в город, Лесник встретился внезапно, и очень обрадовался. Было над кем покуражится перед разборками с неблагодарными товарищами по оружию. Лесник приказал мошкаре распасться горючим материалом - превратиться в горючую смесь, распылившуюся малыми капельками над колонной. Потом слегка поднапрягся, формируя вспышку. Прозвучал раскатистый грохот, и колонны не стало.
Впрочем, погибли не все. Тех, кто шёл позади колонны, отбросило взрывом, распластав на земле.
Оставшиеся в живых вражеские бойцы, что не осыпались пеплом на мостовую сразу, вскочили на ноги и стали спешно трансформироваться в зверомутантов, силовые доспехи и роботов, обросших тентаклями. Но, обозлённый тем, что с нападавшими не удалось покончить одним ударом, Лесник со злостью потянул всю манну на себя. Созданные японцами защитные боевые структуры распадались, превращаясь в вихрь за спиной Лесника. Миг - и Лесник, оставив врага в одних набедренных повязках, приготовился к следующему огненному удару.
Вряд ли тот, кто первым побежал назад к воротам, был полностью природным японцем. Но, отягощённые коллективистским духом, за ним ринулись все оставшиеся в живых.