Жуков Дмитрий Леонидович : другие произведения.

Trolli

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   ГЕРОСТРАТ
  
   Был обычным древним греком этот парень Герострат,
   Ординарным человеком без регалий и наград.
   Социальная система опостылела ему -
   Вся загадка теоремы оказалась ни к чему.
   Не Сократ и не Софокл, Аристотель иль Платон,
   Не Гомер и не Патрокл - не блистал талантом он.
   А прославиться охота - для чего тогда и жить?
   Бесконечная забота - как Элладу пережить?
   Думал, думал... Осенило - надо сжечь чего-нибудь!
   Храм вон высится уныло, загораживая путь.
   Ну какое ж это чудо? Многовато семь чудес
   Для неграмотного люда - да простит его Зевес!
   Постучав своим огнивом, он солому подпалил
   И, пробравшись под оливы, наблюдал, как дым валил.
   Враз сбежалась вся Эллада порыдать и повопить:
   Ну и ну! Да это ж надо! Нет, сие не пережить!
   Пережили и забыли - что ж, чудес везде полно.
   Герострата ж осудили и казнили заодно.
   Но своей достиг он цели - смог Элладу пережить!
   Его имя не сумели злопыхатели убить.
   Он стреляет, поджигает, прославляясь тут и там,
   То он памятник взрывает, то опять какой-то храм,
   То угробит президента, взявши в руки автомат.
   Словом, нету инцидента, где б не гадил Герострат.
  
   САРАЦИН
  
   Раз какой-то сарацин повстречал блондинку -
   Не крестьянку в башмаках, не простолюдинку.
   Видно, знатная мамзель, раз наряд по моде.
   И влюбился сарацин, покорясь природе.
  
   Он неверных христиан с детства ненавидел
   И подобный оборот явно не предвидел.
   Но однажды был послом в крестоносном стане
   И навеки позабыл воин о Коране.
  
   По затылок он увяз в блеске глаз небесных.
   Он доселе не видал рук таких прелестных.
   Весь запас забыл посол идиом и шуток,
   Вместе с ними потерял навсегда рассудок.
  
   Стал задумчивым, смурным, начал пить частенько.
   Говорили про него: тронулся маленько.
   А когда пошли на штурм, бился он без жара,
   Будто принял перед тем сонного отвара.
  
   Взят уж замок, спален крест - жуткая картина!
   Все закончилось, но нет счастья сарацину -
   Вот лежит она в крови, крепко меч сжимая...
   И заплакал сарацин, жизнь проклиная.
  
   Вырвал меч он у нее и, ругнув Аллаха,
   Он вонзил его в себя со всего размаха
   И, любовь свою обняв, помер бедолага,
   И закончилась на том о влюбленном сага.
  
   ПРО ПЬЯНЫХ АСТРОНАВТОВ
  
   То ли астероид, то ль метеорит -
   Круглое такое прямо в нас летит!
   Мы перед экраном, пьяные в умат,
   Вместе с капитаном жмем на все подряд.
  
   Капитан наш Гарри - опытный пилот.
   Нынче он в ударе - значит, пронесет.
   Вот по кнопке хлопнул Гарри наугад -
   Звездолет наш вздрогнул и рванул назад.
  
   Астероид плавно мимо пролетел.
   Нас он, как ни странно, даже не задел.
   Что же, за удачу? Браво, капитан!
   Выполнил задачу - подставляй стакан.
  
   Нам такие штуки - что сходить в сортир!
   Все ведь по науке, кроме черных дыр.
   С дырами неясно, что-то там не так.
   Может быть опасно, может быть сквозняк.
  
   Мы летим на Бету Горного Козла...
   Или на планету Пьяного Осла?
   Знает только Гарри - он же капитан.
   Мы же все в угаре, то есть в дрободан!
  
   ТУРНИР
  
   Протрубила труба и принцесса взмахнула платочком,
   И турнир начался, что-то хрипло герольд прокричал
   И двух рыцарей знатных на ринг пригласил он звоночком.
   Один выехал немедля, второй же опять опоздал.
  
   Этот вечный прогульщик барон Персиваль де Ла Муха -
   Всю повестку сорвал он, плюя на регламента роль.
   Вот такие бароны причиной, что сроду разруха.
   И куда только смотрит наш мудрый зануда-король?!
  
   Но принцесса в томленьи - барон ей давно полюбился.
   Пусть такой он, сякой - но в груди полыхает пожар!
   Пусть он рыцарь неважный - таким уж на свет уродился.
   Ведь любовь есть любовь, сердце бьется - ну прямо кошмар!
  
   Он ей мил не за то, что о ближних он копья ломает,
   Разбивает носы, демонстрируя крепость руки,
   А за то, что сонеты и песни свои только ей посвящает,
   И за то, что в романсах его ни единой фальшивой строки.
  
   Пусть кривятся подруги, грозится семья и бушует,
   Пусть не бился он храбро - с турнира опять удален,
   Но душистую розу ему, лишь ему презентует.
   Тот поймет и оценит, кто сам был когда-то влюблен.
  
   СЕРЕНАДА
  
   Я возьму бандуру, я возьму волынку,
   Покурю немного, выйду на тропинку.
   Я отправлюсь к замку, тихо напевая.
   Там моя принцесса плачет, вышивая.
  
   Преклоню колени тут же под балконом,
   Выдам серенаду пополам со стоном:
   Выйди, моя леди, сжалься над поэтом!
   Видишь - я страдаю и пою при этом.
  
   Знаю, твой папаша - деспот феодальный.
   Он не понимает страсти сексуальной.
   Знаю, что скорбишь ты в тереме постылом.
   Излечить кручину будет мне по силам.
  
   Я сонет намедни сочинил любовный,
   Отразил в нем сердца стук не очень ровный.
   Эта аритмия жизнь мою калечит.
   Коль не отзовешься - вовсе изувечит.
  
   О моя мадонна, плюнь на предрассудки!
   Бог нам отпускает жалкие минутки.
   Надо провести их с максимальным толком,
   Не бродить по свету одиноким волком.
  
   Я по струнам вдарю, вкладывая душу...
   Не боюсь я папы, я пред ним не струшу!
   Мол, люблю, папаша, и на этом точка!
   Вишь, без мужа чахнет, усыхает дочка!
  
   Я не князь, не герцог - рыцарь я обычный,
   Но рассудок здрав мой и вполне практичный.
   Мне приданных ваших вовсе бы не надо -
   Для меня супруга - высшая награда!
  
   Но, коль что дадите - драться я не стану,
   Хоть и равнодушен к полному карману.
   Деньги развращают - это всем известно,
   Но без них, однако, жить неинтересно.
  
   Госпожа, миледи, фройляйн, сеньорита,
   Почему так долго дверь твоя закрыта?
   Видишь, на коленях инструмент терзаю?
   По ночам в мечтаньях я тебя лобзаю.
  
   Сплю и только вижу я твою фигуру!
   Ну, отреагируй на мою бандуру,
   На мою волынку, подмигни в окошко!
   Я пойму, я умный, подожду немножко.
  
   Господи, помилуй! Папа на балконе!
   К бегству мне склониться или к обороне?
   Лучше, право, дернуть, привести подмогу...
   Я вернусь, родная, я вернусь, ей-богу!
  
   О МОЯ НЕСРАВНЕННАЯ ЛЕДИ!
  
   О моя несравненная леди!
   Как хотел бы тебя я воспеть!
   Но боюсь, что проснутся соседи -
   Опасаюсь я их лицезреть.
  
   Ты превратно, смотри, не подумай!
   На турнирах совсем я иной.
   Испытанье любое придумай -
   Хоть сразиться с самим Сатаной!
  
   Я драконов в соседнем квартале
   Обезврежу во имя любви.
   Правда, в жизни их там не видали.
   Нет драконов - зови, не зови!
  
   Сарацинов громить я отправлюсь -
   Их в Ливане пока что полно.
   Лишь в ОВИРе заранее справлюсь -
   Туда визу добыть мудрено.
  
   Я сыграю тебе серенаду...
   Жаль, что лютня моя без струны!
   Впрочем, жалобных песен не надо -
   Проку нет завывать для стены.
  
   Ты как замок со рвом и вратами,
   Затворенными вдруг предо мной.
   И не знаю, какими словами
   Растопить этот ком ледяной.
  
   Госпожа моих дум и мечтаний,
   Объясни, что в тебе я нашел?
   Ничего, кроме пошлых страданий!
   Хоть бы вермута, что ли, на стол...
  
   На драконов чихал я трехкратно -
   В моем сердце скребется дракон.
   Не пойми меня только превратно -
   Я пойду покурю на балкон.
  
   Может мне сигануть за перила?
   Что не сделаешь ради любви!
   Ведь любовь - это страшная сила.
   Пред собой хоть душой не криви.
  
   Нет, с балкона бросаться не буду -
   Не по-рыцарски как-то оно...
   Прыгнуть в реку? Поймаешь простуду...
   Впрочем, кто знает, что суждено?
  
   О моя несравненная леди!
   Посмотри, как скорбит менестрель!
   Что такое? Проснулись соседи?
   Ох, начнется сейчас карусель...
  
  
  
  
   КРАТКИЙ ОБЗОР ИСТОРИИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
  
   В темном, злом Средневековье
   Было жить небезопасно.
   Угнетенное сословье
   Сплошь забито и несчастно.
   Произвол царил баронский
   В отношении крестьян...
   Орден был тогда Тевтонский -
   Столп, опора христиан.
   Их магистр - жуткий малый,
   Рыцарь, правда, был удалый -
   Все пытался латышей
   Выгнать с Латвии взашей.
   Латыши не обижались,
   Но слегка сопротивлялись -
   Для проформы, так сказать,
   Могли кукиш показать.
   Вот поляки - то ребята!
   Не стерпели супостата,
   Все под Грюнвальд собрались,
   Польской водки напились
   И, воскликнув громогласно
   "У, пся крэв, холера ясна!",
   Немца принялись рубить,
   Чтоб в итоге победить.
   Были также тамплиеры,
   Что садились на галеры
   И вперед в Ерусалим!
   Саладдин и иже с ним
   Тамплиеров разогнали.
   Те во Францию сбежали
   И попали на костер.
   Их магистр был хитер,
   А король еще хитрее.
   Оба - жуткие злодеи,
   Но один был победней...
   Деньги - горе для людей.
   Из-за них Кортес тольтеков,
   Майя, прочих там ацтеков
   Чуть вообще всех не того -
   Жег их через одного
   И пытал: где драгметаллы,
   Бриллианты, перлы, лалы?
   Монтесума все отдал
   И за это пострадал.
   Тамплиеры тоже дали -
   Все равно ведь пострадали...
   Жуть творилась в те века!
   И не ведали греха
   Эти графы и сеньоры.
   Бесконечные раздоры,
   Войны, прочий беспредел -
   Кто нахальней, тот и съел.
   Например: султан османский
   Захватил весь край балканский,
   На колы сажал людей -
   Вот какой был лиходей!
   А своих душил веревкой
   С изумительной сноровкой
   Или кожу с них сдирал.
   Чем же вам не аморал?
   Царь Иван пристукнул сына -
   Бесподобная картина!
   Мало, видишь ли, бояр,
   Всяких Курбских и татар!
   Жен менял как рукавицы -
   Вот несчастные девицы!
   Феминизма в те века
   Еще не было пока.
   И терпела Русь тирана -
   Беспардонного Ивана.
   Вытворял он, что хотел.
   Словом, тот же беспредел.
   В общем, жизнь была паскудной,
   Беспросветной, неуютной
   В ту эпоху на земле,
   Что в Париже, что в Кремле...
  
   ВОЗВРАЩЕНИЕ ЛА-БЕМОЛЯ
  
   Зюйд-вест наполнил паруса.
   Две мили под кормою.
   Плюется океан в глаза
   Соленою водою.
   Удачно кончился поход -
   Дублонов в трюме горы.
   Пора пускать их в оборот,
   Менять на луидоры.
   Поразвевался черный флаг,
   И хватит для кармана.
   Теперь пора в родной кабак
   И пить за капитана.
   Наш Ла-Бемоль - большой артист
   По части флибустьерства.
   Он - от природы оптимист,
   И никакого зверства.
   Галантный, тихий абордаж -
   Вот метод Ла-Бемоля.
   А что не так, какой пассаж -
   Пристрелит из пистоля,
   И все дела. Не надо сцен,
   Поменьше извращений!
   Он - настоящий джентльмен.
   Иных не нужно мнений!
   Как только на берег сойдем,
   Так выпьем за удачу,
   А после громко запоем
   И спляшем "Кукарачу".
   Мы будем пить ямайский ром
   За короля с супругой,
   За радость встречи за столом
   С веселою подругой.
   А вот и берег - вив ля Франс!,
   Огни большого порта,
   Куда наш грозный "Преферанс"
   Заходит без эскорта.
   Принарядился Ла-Бемоль,
   Обрызгался лосьоном,
   Любовно вычистил пистоль
   Тройным одеколоном
   И, дав последний инструктаж,
   Как раньше перед боем,
   Когда мы шли на абордаж
   И каждый был героем,
   Сошел на берег Ла-Бемоль
   И вся команда следом,
   Спеша отведать алкоголь
   За праздничным обедом.
   Но что за тысяча чертей?!
   Какая-то каррамба!
   Очередной заскок властей
   И всем надеждам амба.
   Пока спешили мы домой,
   Устав от жизни вольной,
   Король вдруг занялся борьбой
   С заразой алкогольной,
   И соответственный декрет
   Из Лувра разослали,
   Что, мол, от пьянки только вред
   И графики упали,
   Что, мол, продукция - дерьмо,
   Хиреет показатель,
   А виноваты в сем вино
   Да глупый покупатель.
   Пора проклятый виноград
   Под корень уничтожить,
   А тем, кто гонит лимонад -
   Объемы преумножить.
   Ловить пьянчуг и алкашей,
   Где только подвернутся,
   И с производства их взашей,
   Хоть раз коль попадутся.
   Такой разумный вот указ
   Монарх издал с похмелья.
   И нет уже былых проказ
   И прежнего веселья.
   И, знать, напрасно Ла-Бемоль
   На родину стремился -
   Откуда б знал он, что король
   Так сильно изменился?
   Откуда знать он мог вдали
   Про новые пасьянсы?
   Ну что ж, на то и короли,
   Чтоб стряпать ордонансы.
   Купив бутылку у цыган
   За десять луидоров,
   Наш капитан налил стакан
   И хрясь без разговоров!
   И мрачно двинулся назад,
   Туда, где спало море,
   И наш разбуженный фрегат
   Навек отчалил вскоре...
  
   БАВАРСКАЯ ТОСКА
  
   Там, где ампер струится с заснеженных гор
   И вливается он в изумрудный простор
   Задремавших от скуки лесов и полей,
   Где десятки и сотни безликих церквей,
   Пивоварен, конюшен, гостиных дворов
   И жующих лениво люцерну коров,
   Протыкающих высь бело-синих шестов,
   Разукрашенных кучей цветных лоскутов,
   На высоком холме старый замок стоял,
   Где полвека барон от тоски помирал.
  
   Было скучно барону - эпоха не та.
   Ни сражений, ни битв, что во славу Христа.
   Древний ров крепостной уж забыл о воде,
   И беседы велись как везде: о еде,
   О соседях и видах на ржи урожай,
   Что пора обновлять обветшалый сарай,
   Что уж слуги не те, что когда-то велись,
   Что опять тараканы у них завелись.
   Словом, жалкое время явилось, когда
   Стало нечем заняться. Ну просто беда!
  
   Возле замка деревня с десяток коров,
   За деревней в лесу слышен стук топоров,
   На лугу за оградой отара овец...
   Скукота. Хоть бы волк их задрал наконец!
   Только нет уж волков - перебили давно,
   И медведей повывели всех заодно.
   И теперь по лесам хоть за пСлночь гуляй -
   Никакого зверья, безопаснейший край!
   И барон наш вздыхая, за кружкой сидел
   И на снежные Альпы с тоскою глядел.
  
   Вечереет. Крестьяне в гастштет подались...
   Хоть бы раз они там меж собой подрались!
   Эх, пустая мечта, это вам не Париж,
   Хоть и схоже слегка черепицею крыш.
   Тянут пиво из бочки и песни поют -
   Не кабак, а премилый домашний уют.
   Только тапочек нет. Впрочем, можно и так.
   Наш барон представлял по другому кабак.
   За границей бывал он не раз и не два,
   Видел всякую жуть, но такую - едва.
  
   За границей, в Испании вот, например,
   Где народ, правда, тоже достаточно сер,
   Но зато что за кровь! Все бушует огнем!
   Темперамент, коррида! А мы где живем?
   Королевство покоя, империя сна,
   Где любому не важно - зима ли, весна,
   Где безликие дни наполняют года.
   Пиво есть? Значит, гут. Коли нет - не беда!
   И барон наш вздыхал по корриде чужой,
   Проклиная судьбу и царящий покой.
  
   А вот раньше бывало (он в книжках читал)
   Их курфюрст на соседнего все нападал.
   Ну а тот их курфюрсту был тоже подстать -
   Свистнул войско и сразу мечами махать.
   Или раз через Альпы! Эх, что вспоминать!
   Надо жизнь реально, как есть принимать.
   А реальность тошна как лечебный раствор.
   Но родился - живи. То - судьбы приговор.
   И барон наш терпел и вздыхал сколько мог,
   И за это, натюрлих, воздаст ему Бог.
  
   ПЕРЕСТРОЙКА
  
   Посредине стола сковородка,
   В ней дымится консервная дрянь,
   В чайных чашках талонная водка,
   На будильнике ранняя рань.
   Скоро ночь полубелую сменит
   Моросяще-простуженный день,
   Пустоту многолюдье заменит,
   И исчезнет застольная лень,
   И вольемся мы, сонно зевая,
   В человеческий шумный поток,
   Новый день для себя открывая,
   Бестолковости новый виток.
   Ежедневная гонка на время,
   Бег по кругу к конечной черте.
   Беспокойно-унылое племя
   Равнодушно к твоей красоте,
   Постаревший, загаженный город,
   Одичавший от глупости слов,
   Приподнявший свой каменный ворот
   От сырых скандинавских ветров.
   Простынею мазутной укрыта,
   Апатичная дремлет Нева.
   Из разбитого сердца гранита
   Тянет шею кривую трава.
   А на Лиговке в ящиках пиво
   По двойной с половиной цене.
   Его пить точно так же тоскливо,
   Как и жить в нашей славной стране.
   Мы в вагоне метро до конечной,
   Окруженные хмурой толпой,
   Возвращаемся к жизни беспечной,
   Оставляя тоску за собой.
   Наплевать на бардак и помойки,
   На талоны, визитки и дождь,
   На конечную цель перестройки
   И какой нам желателен вождь.
   Разогреем лапшу в сковородке,
   Поедим, закурив, отдохнем
   И, глотнув перестроечной водки,
   Никого не стесняясь, споем.
  
   РЫЦАРИ УДАЧИ
  
   Наш флаг чернее сажи и угля -
   Веселый Роджер в радостном оскале.
   Плевали с мачты мы на короля
   И смерти лик не раз уже видали.
  
   Свободные художники морей,
   Мы дышим опьяняющею волей.
   Мы ужас для кастильских кораблей,
   Пусть делятся награбленною долей!
  
   Наш дружный ненасытный экипаж,
   Сплоченный одинаковой судьбою,
   Десятки раз уж лез на абордаж,
   Учуяв миллионы пред собою.
  
   О будущем нам думать ни к чему -
   Подкормка рыбам, по ядру на шею,
   Упрячут в королевскую тюрьму
   Иль вздернут с упоением на рею.
  
   Мы ромом отмечаем свой успех -
   Сияет на корме гора дублонов,
  
   И кружки поднимаются за всех,
   Кто не приемлет общества законов.
  
   Сегодня мы богаче королей,
   Нам дьявол улыбнулся, не иначе.
   Мы - санитары западных морей,
   Мы - джентльмены, рыцари удачи!
  
   РЫЦАРЬ ГЕНРИХ
  
   Рыцарь Генрих, барона вассал,
   Был богат как церковная крыса.
   В ветхом замке свой век коротал
   У крутого скалистого мыса.
  
   Воевать не любил с детских лет,
   Ненавидел он кровь и мученья,
   Но коль в доме ни пфеннига нет,
   То какие уж тут рассужденья?
  
   Да к тому же барон обожал
   Всевозможные свары и битвы,
   В Палестину не раз выезжал,
   Хоть не знал ни единой молитвы.
  
   В Киликии и в Турции был,
   Византийские грабил галеры,
   На литовцев, на русских ходил -
   Все во славу лишь истинной веры.
  
   Вот опять римский папа брюзжит:
   "Безобразие! Русь процветает!
   Эта Русь уж в печенках сидит,
   И когда ее бог покарает?!"
  
   Рыцарь Генрих, как верный вассал,
   Снова тащится вслед за бароном.
   Видит бог, до чего он устал
   От бессмысленных битв за кордоном!
  
   Дома воет в разлуке жена,
   Пять детишек от голода плачут,
   Для чего ему эта страна,
   Куда конь его медленно скачет?
  
   А барон с полинявшим крестом
   Над огромным трясущимся брюхом
   Гордо к подвигам мчится верхом
   Веселясь и не падая духом.
  
   Вот и Русь... Но Фортуны каприз,
   И великий конфуз приключился -
   Русский меч над бароном завис,
   Рыцарь Генрих под лед провалился.
  
   Папа локоть себе укусил,
   Как проведал про это сраженье.
   Целый месяц не ел и не пил -
   Все оплакивал их пораженье.
  
   Без хозяина дом сирота -
   Старый замок почти развалился.
   Все свершилось во имя Христа,
   И рассказ мой на том завершился.
   ВОРОН
  
   Я старый черный ворон Эдд,
   Я видел много битв.
   Мне стон врага и кровь побед
   Дороже всех молитв.
   Всегда я вился в вышине,
   Когда звенел булат.
   Я жизнью жил лишь на войне,
   Как истинный солдат.
   Я как берсерк стремился в бой,
   Отринув всякий страх.
   И смерть смеялась подо мной,
   Сжимая меч в руках.
   Былая слава, где же ты?
   В Вальгалле, как и все.
   А я взираю с высоты
   На "братьев во Христе".
   Прости их, Один, дураков,
   Не злись, коварный Тор.
   Уже одиннадцать веков
   Ведь минуло с тех пор,
   Как грозный драккар бороздил
   Гладь северных морей
   И викинг на берег сходил
   Походкой королей.
   Уже давно прошла пора,
   Когда лихой норманн
   Держал под страхом топора
   Кичливых христиан.
   Всему свой срок, не властны мы
   Бег времени сдержать,
   И лишних лет не взять взаймы -
   Едино умирать.
   И нас забудут, как и тех,
   Кто шел тогда на бой,
   Закутанных в медвежий мех,
   С мохнатой головой.
   И вот, последний на земле
   Свидетель тех веков
   Я жду на выжженной скале
   Веления богов
   Проститься с этой суетой,
   Что жизнью названа,
   И удалится на покой
   Туда, где тишина.
  
   АРМЕЙСКИЕ ЭТЮДЫ
  
   Господин старшина продал все сапоги.
   В Вашингтоне и Бонне ликуют враги -
   Воевать без сапог, что без весел грести.
   Только будет ли дальше им также везти?
  
   Господин замполит их уверил, что да.
   АКМы ценились в народе всегда.
   Вот и продал он их - чем без дела лежать,
   Пусть послужат тому, кто умеет стрелять.
  
   Командир же полка мелочиться не стал -
   Неопознанным лицам снаряды продал,
   Ну а после и танки - зачем они нам?
   Бесполезный, опасный, объемистый хлам.
  
   Господин генерал продал весь арсенал,
   Чтобы кто-нибудь спьяну его не взорвал -
   Ведь в округе немало больших городов,
   Для чего им бояться военных складов?
  
   Героический маршал (какой-то там член)
   Тоже вздумал пойти по пути перемен:
   Перед тем, как поехать в Верховный Совет,
   Он за завтраком продал десяток ракет.
  
   Только мелочи это. Вот кабы нам взять
   Да какой-нибудь край самураям продать,
   Или все государство - зачем нам оно?
   Толку нет от него никому все равно.
  
   О ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИИ
  
   Мой друг, путей на свете много
   И все ведут куда-нибудь.
   Они ниспосланы от Бога,
   С них мудрено уже свернуть.
   Одним дарована карьера,
   Наука, университет.
   Другим - чума или холера
   И куча прочих разных бед.
   Один загнется от лекарства,
   Другой от острого меча
   Иль от преступного коварства,
   Иль под секирой палача.
   Наш мир богат, разнообразен,
   Но что кому предрешено,
   Согласен ты иль не согласен,
   Свершится, раз уж суждено...
  
   ...Один великий прорицатель -
   Кажись, Мишель де Нотрдам -
   Подслушал как-то, чтС Создатель
   Предрек на будущее нам.
   И этот самый Нострадамус,
   Под нос свистя "Гаудеамус"
   И попивая кальвадос,
   Все, что узнал - в тетрадь занес...
  
   Все "предсказания" сбылись
   На диво новым поколеньям:
   По плану войны начались,
   Интриги хитрые плелись -
   Все в соответствии с решеньем,
   Что было принято "в верхах".
   По плану радости и страх,
   По плану горе и страданья,
   По плану свадьба и развод,
   По плану кашель и чиханье,
   По плану тонет пароход,
   По плану грабят магазины,
   По плану падает кирпич,
   По плану пишутся картины,
   По плану хватит паралич.
   И от судьбы не уберечься,
   Что суждено - тому и быть!
   Конечно, хочется отвлечься,
   Глотнуть портвейна, все забыть.
   Но меч, зависший над тобою,
   Висит всегда - ему плевать
   На то, с какою головою
   Ты громоздишься на кровать.
   Уж коль судьба тебе споткнуться
   И угодить в открытый люк,
   Или заснуть и не проснуться -
   Да будет так, мой милый друг!..
  
  
   * * *
   Защити меня, Господи, я творю неразумное.
   Стали вдруг мои помыслы утомленно-грешны.
   Я отравы испробовал, и виденье безумное
   Надо мной насмехается из сырой глубины.
  
   Убедил себя дуростью, полюбил непонятное.
   Разорвались мечтания, словно мыльный пузырь.
   И бреду как по кладбищу, что-то мямля невнятное,
   И сгинаюсь мучительно, как под тяжестью гирь.
  
   Сколько было задумано, сколько было навеяно,
   Но порывом невидимым все разрушено вмиг.
   То, что было навалено, стало мелко просеянным,
   И бутон нераскрывшимся так в тоске и поник.
  
   Ты прости меня, Господи, я взываю, не веруя.
   Исповедаться некому, вот и хочется выть.
   Надо мною напыжилось твое облако серое.
   Прикажи ему, Господи, мои мысли отмыть!
  
   ГЛЮКИ
  
   Красные шарики, белые шарики,
   Светло-зеленые, цвета бордо...
   Может, галлюники, может, кошмарики...
   То Торквемада ты, то Бельмондо...
  
   Наглая пешка пинает монарха.
   Пьяный король - это мат-перемат.
   Дьявол напялил колпак патриарха.
   Что надо делать и кто виноват?
  
   Рыжий пунктир составляет окружность.
   Дым, обнимая, плывет в темноту.
   Дурость, бесцельность, усталость, ненужность -
   То ли под землю им, то ль в высоту?
  
   Злобный оскал безобразной акулы.
   Хитрые глазки, помада и тушь.
   Грубый отказ, размышленья, посулы.
   Может, теория, может быть, чушь.
  
   Грязные пятна на чистой панели...
   В бровь, переносицу? Сразу уж в глаз!
   Вдруг почему-то сошлись параллели.
   Голая истина, дурь без прикрас.
  
   Рот-то закрой, эта муха с помойки.
   Смирно! Равненье налево! Ура!
   Класс - это класс, ну а ты из прослойки.
   Хватит базарить, пора - так пора.
  
   Желтые шарики, синие шарики,
   Ромбы, квадратики, клякса на лбу.
   Это действительно просто кошмарики.
   Звук на пределе, одно бу-бу-бу...
  
   МЫШИ
  
   Мы не можем наверх, не хотим, и не нужно нам выше.
   Нам бы сыр да зерно, да глаза бы не резал нам свет.
   Мы обычные серо-невзрачные шустрые мыши,
   Нам не нужно ни звезд, ни зеленых, ни синих планет.
  
   Мы пируем в подвалах, в грязи и заразе купаясь.
   Мы - несметная сила, нас много, мы очень сильны.
   Мы друг друга сгрызаем, пищА, до ушей ухмыляясь,
   А нажравшись, как сволочи, видим мышиные сны.
  
   Мы не стая, мы - общество, мы - коллектив одномастный.
   Пусть враги называют все это мышиной возней!
   Да, подвал! Но для нас, без сомненья, он самый прекрасный.
   Мы плевали на тех, кто кичится своей белизной!
  
   КАРНИЗ
  
   Очень тонок карниз, как прозрачный кусок целлофана.
   Он от ветра дрожит, принимая огонь на себя.
   Он границей лежит меж тобой и тем царством обмана,
   Что внизу суетится, кипит, призывая тебя.
  
   Ты трясешь головой и пытаешься сбить наважденье.
   Ты взобрался наверх, ты всех выше, а значит сильней.
   Ты поднялся сюда, чтоб вопросам найти разрешенье,
   Тем вопросам, что мучают нас, бестолковых людей.
  
   Уж рукою подать до небес, где живут наши боги.
   Может, Троица скажет, в чем дело и кто виноват?
   Почему так прижились запоры, замки и пороги,
   И за что одним рай, а другим от рождения ад?
  
   Только вот парадокс - чтоб попасть на прием к Богу-Духу,
   К Богу-Сыну, а коль повезет - прямо к Богу-Отцу,
   Не поможет тебе превращенье ни в птицу, ни в муху.
   Нужно встать на карниз и спуститься обратно к крыльцу.
  
   Ты трясешь головой и пытаешься сбить наважденье.
   Может, вовсе не стоит искать на вопросы ответ?
   Может, все это впрямь не имеет большого значенья?
   Да и бога, быть может, на небе-то вовсе и нет?
  
   И надулся карниз пред тобою, от ветра сгибаясь:
   На тебя он обижен - не хочешь ты встать на него.
   Он шипит тебе вслед, ну а ты, потихоньку спускаясь,
   Взгляд потупив, молчишь, не решив для себя ничего.
  
   ЧТО МЫ В СВОЕЙ ДУШЕ ТАИМ?..
  
   Что мы в своей душе таим?
   Никто не знает, кроме нас.
   То мелем вздор, то вдруг молчим,
   Не поднимая к небу глаз.
   То буйство красок полнит мир,
   А то вокруг черным-черно,
   Наряды стасканы до дыр,
   И полиняло полотно.
   Наивность вместе с простотой
   Сама стремится влезть на крест.
   И манит купол золотой,
   И на крестах уж нету мест.
   Вчера ты прыгнул из окна,
   Сегодня тот же пошлый бег,
   Всему единая цена.
   И что такое человек?
   Благоухает дивный сад,
   А ты полынь прижал к душе.
   Вблизи от сада вонь и смрад,
   И все в невидимой парше.
   Быть может, ересь ты несешь,
   И подготовлен уж костер,
   И, может, зря ты водку пьешь,
   Лишь приближая приговор.
   Быть может, все на свете зря -
   Тогда к чему тебе тот сад?
   Там слишком многого нельзя,
   Ты там все время виноват.
   Ты гимны хором не поешь.
   Но не злопамятен ведь Бог -
   Он сам устал от этих рож,
   Что корчат праведных святош
   И травят твой чертополох.
  
  
   РОМАНС
  
   Ты не плачь, не все еще потеряно,
   Ведь не стихли звуки бубенцов.
   Не гадай о сроке, нам отмеренном,
   Пожалей усталых жеребцов.
   Пусть кружит в напрасном ожидании
   В сером небе туча воронья.
   С нами Бог - хранитель мироздания
   И арбитр завтрашнего дня.
  
   Ты не верь, что совесть похоронена
   И кругом нее лишь пустыри,
   Что навеки глупость узаконена,
   Вокруг пальца правду обвели,
   Опоили гнусною отравою,
   Запретили думать и любить,
   Стала смерть невинною забавою,
   Разучился колокол звонить.
  
   Ты не слушай сказки хитроумные,
   Не гляди в лукавые глаза.
   Пусть для них мы дети неразумные,
   Пусть блестит фальшивая слеза.
   Наши кони светлыми подковами
   Разорвут прилипчивую сеть.
   Нам другая участь уготована,
   Мы не можем просто умереть.
  
   ПЛАВИТСЯ СВЕЧА НА НИЗКОМ СТОЛИКЕ...
  
   Плавится свеча на низком столике,
   Снова наполняется бокал.
   Никакие мы не алкоголики -
   Просто ты устала, я устал.
   Мы сидим, в безмолвии уставившись
   На огонь, загадочный, как ты.
   И стекает медленно, расплавившись,
   Рыжий воск несбывшейся мечты.
   Я боюсь руки твоей коснуться,
   Я боюсь развеять этот сон,
   Я боюсь в реальность окунуться,
   Перейти банальный Рубикон.
   Льется в нас отравленное зелье,
   Обращая суетность в мираж.
   Пьяное, фальшивое веселье,
   Никому не нужный эпатаж.
   Мы продукт общественной гримерной -
   Не угнаться Янусу вовек.
   Даже в своей собственной уборной
   Не снимает маску человек.
   Пусть свеча погаснет на мгновенье,
   Испустив, как дух предсмертный, дым.
   Может, ее слабое свеченье
   Растопило лживый этот грим?
   Может, все изменится, как в сказке,
   И поймем друг друга мы без слов,
   Подчинясь неслышимой подсказке,
   Скинем разделявший нас покров?
   Может, наконец-то мы прозреем,
   Смоем ненавистный макияж
   И оценим то, что мы имеем,
   Зачеркнув заманчивый мираж.
  
   ФОРТЕПЬЯННЫЙ КАЙФ
  
   Простые звуки фортепьяно,
   Вы разорвали ночи сеть.
   Ничтожно малой стала клеть,
   Где я скрывался от тумана,
   Не в силах более терпеть
   Необходимого обмана,
   Что вокруг нас кружит, как пух
   Настырно-липкий, тополиный,
   Надеждой развращая слух,
   Как нежность песни соловьиной.
  
   Ваш черно-белый строгий ряд
   Ожил в какое-то мгновенье,
   И нот затейливых скопленье
   Пронзило душу, как снаряд,
   Как небожителей творенье,
   Как сверхтаинственный обряд,
   Усилив чувства во сто крат,
   Неся на время очищенье.
  
   Как счастлив тем, что не могу
   Я сам из клавиш делать чудо,
   Из ничего, из ниоткуда.
   И я минуты берегу,
   Что заставляют отрешиться
   Хотя б на миг от суеты,
   Где все стремления пусты,
   И помогают мне забыться,
   Взглянуть на пропасть с высоты
   И перед звуком преклониться.
  
   БРОДЯГА
  
   В полуразваленной корчме,
   Уткнувшись носом в кружку с элем,
   Дремал устало на скамье
   Седой старик, объятый хмелем.
   Домой он, видно, не спешил -
   Куда спешить, коль дома нету?
   Да и покуда не пропил
   Еще последнюю монету.
   Он жизнь долгую прожил,
   Борясь за разные идеи.
   Кому он только не служил!
   Все оказались прохиндеи.
   Красивых слов в его мозгу
   На фолиант уже осело,
   Но, как железо на снегу,
   От них душа заиндевела.
   Давно надежда умерла,
   Что свет блеснет на повороте.
   Разрушен замок из стекла,
   Мечта подстрелена в полете.
   Остался этот лишь кабак,
   Где пьют обманчивое зелье
   И погружаются во мрак,
   Пройдя сквозь пьяное веселье.
   Снаружи воет суета,
   Что в вечном мерзостном злорадстве
   Толкает в ров, где темнота
   Встает во всем своем пиратстве.
   И жизнь кипучая бурлит
   В плену прозрачной паутины,
   И кто-то к пропасти спешит,
   Чтоб рай найти на дне пучины.
   И свет лишь призрачный обман,
   Лучом блеснувший на трясине
   Среди заманчивых полян,
   Цветущих в той же паутине...
   Старик допил прокисший эль,
   Дослушал грустную балладу,
   Что пел какой-то менестрель
   За пустяковую награду,
   Вздохнул и встал из-за стола,
   Шатаясь, вышел на дорогу,
   И та бродягу повела
   К полураскиданному стогу.
  
  
   ВОСПАРЕНИЕ
  
   Ты как птица взлетаешь навстречу небесному храму,
   Устремившись по стертым ступеням к чудесным вратам,
   Повернувшись навеки спиной к суетливому гаму,
   А волшебным лицом к тихо плачущим воском свечам.
  
   Ты глазами поймала неясно щемящее чудо,
   И магнитом влечет их к себе всепрощающий лик.
   На полночном ковре отражается блеск изумруда -
   Это небо услышало все ж твой о помощи крик.
  
   Ты летишь в небеса, что разверзлись, тебя пропуская.
   Ты испросишь у трона все то, что поможет тебе.
   И не будет уж слез, что пролила ты, губы кусая,
   И не будет уж больше напрасных поклонов судьбе.
  
   Наконец обретешь ты в себе то, что так не хватало,
   И рассудок с душою сольются в единый покой,
   И явится тот миг неразгаданным мудрым началом
   Новой жизни твоей, настоящей любви неземной.
  
   ОЧЕНЬ ПРАВИЛЬНО...
  
   Очень правильно все подмечено,
   Все предвидено и представлено,
   Все просвечено и размечено;
   То, что кажется - то подавлено.
  
   Все неясное - затушевано,
   Заштриховано, засекречено.
   Что расплывчато - подрисовано,
   Непонятное - незамечено.
  
   Все расставлено и размерено,
   Нумеровано и помечено.
   Все развешано, расфасовано;
   Что неправильно - то засвечено.
  
   Все предсказано, расшифровано,
   Предугадано, преднамечено.
   Расковалось что - перековано,
   Но душа-то вот покалечена.
  
   КЛИПЕР
  
   Ваш клипер, сэр, давно дал течь.
   Мой вам совет: спускайте флаг!
   Напрасно тратите картечь -
   Уж недалек загробный мрак.
  
   Да, вы - герой, сомнений нет,
   Но не один вы на борту.
   Тоскливо рыбам на обед
   Достаться в вражеском порту.
  
   Позвольте, сэр, зачем мы здесь?
   Что мы хотели доказать?
   За чью-то царственную спесь
   В расцвете жизни умирать...
  
   У королей своя игра,
   И разве люди мы для них?
   Мы по сценарию двора
   Играем кукол заводных.
  
   Потонет клипер - его жаль!
   Ну а таких, как мы, - не счесть.
   Лишь единичная печаль...
   Псевдогеройство, псевдочесть...
  
   Быть может, завтра наш король
   Решит, что враг уже не враг,
   И всем дадут иную роль...
   За что тогда прострелен флаг?
  
   За что мы дохли от жары,
   За что сейчас пойдем на дно?
   За эти ль правила игры
   Мы пили горькое вино?
  
   За это ль жгли мы корабли,
   За это ль гибли столько раз,
   Забыли вид родной земли,
   Забыли цвет любимых глаз?
  
   Я вас винить не смею, сэр,
   Вы долг исполнили с лихвой.
   Вы просто честный офицер
   И это ваш последний бой.
  
   Но все же грустно уходить,
   Нелепо как-то и смешно.
   Всем нам бы жить еще да жить
   И век не видеть это дно.
  
   Но, знать, судьба - опять она.
   Прощай навеки, неба синь!
   Вот и последняя волна...
   Ну, здравствуй, море и... аминь!
  
   ПОГРОМЩИК
  
   Надев заржавленные латы,
   На иноходце вороном,
   Напялив древний шлем рогатый,
   Барон собрался на погром.
  
   Давно бюджет терзает брюхо
   И кушать хочется, ей-ей!
   В именьи полная разруха
   Да вой голодных кобелей.
  
   Жена в заштопанных нарядах
   Шипит гадюкой, брызжа яд:
   "Сосед вон тонет в мармеладах
   И пьет на завтрак оранжад,
  
   А ты, потомок Ланселота,
   Жуешь редис и хлеб ржаной!
   Зачем такому обормоту
   Я стала преданной женой?!"
  
   Барон и сам в душевной муке:
   "О Боже, что же предпринять?
   Как неохота пачкать руки
   И кровь соседа проливать!
  
   Ведь ты же трудишься, бедняга.
   Не виноват, что не барон.
   Неутомимый работяга...
   Но, знать, судьба - ты не крещен.
  
   Твой прадед предал Иисуса -
   Пятно ведь, как ты ни крути.
   И я тебя, как Яна Гуса,
   Спалю, о Господи, прости!"
  
   И вот барон, напялив латы,
   На иноходце вороном,
   Держась рукой за шлем рогатый,
   Спешит к соседу на погром...
  
   ЕЩЕ ОДНА ПЕСНЬ О ВЕЩЕМ ОЛЕГЕ
  
   Это было не недавно,
   Это было так давно!
   Сам не помню, вы - подавно...
   Впрочем, это все равно.
  
   Правил крепкою рукою
   В Киев-граде князь Олег.
   Из варягов, но душою -
   Украинский человек!
  
   Он по внутреннему зову -
   В перерывах меж боев -
   Изучил державну мову,
   Одолел две сотни слов.
  
   Печенеги как узнали
   Про подобные дела,
   Сразу юрты разобрали
   И домой - в Бетпак-Дала.
  
   Князь же очень огорчился:
   Что за жизнь без врагов?
   Месяц пил, потом лечился
   В окруженьи докторов.
  
   Тут волхвы к нему явились -
   Все псковские наподбор.
   Как Перуну помолились,
   Сразу князю приговор:
  
   Ох, помрешь ты, княже, скоро
   Из-за лошади своей...
   Князь не понял приговора
   И повесил москалей.
  
   От кацапов только беды,
   А хохлы - вот то народ!
   На войне одни победы
   И горiлку лихо пьет.
  
   Ну а сало с голушками?
   Где уж этим москалям!
   Только шляются с мешками,
   Дурят головы людям.
  
   Гордо дернув за чупрыны
   Своих славных воевод,
   Думал князь: якi людини !
   Героический народ!
  
   Только что-то засиделись
   В своих тесных теремах,
   Разленились, поразъелись
   На казенных-то харчах.
  
   На войну пора, на дело -
   Честь трезубца подтверждать.
   Византия обнаглела,
   Ее треба наказать,
  
   Надцепить над их Царьградом
   Прапор желто-голубой
   И с заморским мармеладом
   Возвертатися домой.
  
   Так и сделал, но сначала
   Лошадь все-таки сменил.
   И дружина поскакала
   На Царьград, что было сил.
  
   Князь Олег рубился лихо,
   Меч сверкал и там и сям.
   Вдруг воскликнул: ну-ка, тихо!...
   И прибил свой меч к вратам.
  
   Цареградцы сразу сдались
   И от киiвських князей
   После долго откупались...
   Все по глупости своей -
  
   С кем надумали тягаться!
   Это вам не печенег!
   Так умеет лишь сражаться
   Украинский человек!
  
   Все раскрасив в Цареграде
   Фарбой желто-голубой,
   Князь при полном при параде
   Поспешил к себе домой.
  
   Вот к Подолу подъезжает,
   Только глядь: що це таке?
   Вдруг он ясно понимает -
   Конский череп на песке.
  
   Чей был конь? - Олег пытает
   У проезжих казаков.
   Твой! - ему вдруг отвечают
   Злые призраки волхвов.
  
   Князь прицелился и плюнул
   В мерзкий дух, но опоздал -
   Ветерок какой-то дунул
   И видение забрал.
  
   Князь же к лошади подкрался,
   Пнул по черепу ногой
   И уже назад собрался -
   Слышит: шорох за спиной...
  
   То громадная гадюка
   Подползла к нему тайком
   И ужалила, падлюка,
   И на небе грянул гром,
  
   И рыдал народ от горя -
   Слезы реками текли.
   Утром надпись на заборе:
   Це все клятi москалi !
  
   СТРАДАНИЯ ПАТРИЦИЯ
  
   Как-то раз под мартовские иды
   В небольшом античном городке
   У подножья храма Артемиды
   Спал мужчина в лавровом венке.
  
   Обмотавшись тогой до макушки
   И стуча сандалями во сне,
   Бормотал он римские частушки
   О Второй Пунической войне.
  
   Целый день на вилле с винной чашей
   Он творил гекзаметром стишок
   О любви, о бренной жизни нашей:
   Все помрем, настанет только срок...
  
   Целый день матрона его Клава
   Приставала с разной ерундой.
   Для нее стихи его - забава,
   И от них, мол, пользы никакой.
  
   В результате глупая наседка
   Прогнала всех муз на их Парнас.
   Под рукой нашлась вдруг статуэтка
   И влепил он Клавке между глаз.
  
   Наш Овидий с горя разрыдался
   И понес друзьям свою беду.
   Там он вдрызг, до одури набрался
   И затем понес белиберду.
  
   Все друзья - патриции от роду,
   Его боль сумели разделить -
   Стали хором женскую породу
   По-латыни громко материть.
  
   Нализавшись кипрской отравы
   И сплясав сиртаки вразнобой,
   Подались к гетерам для забавы,
   Потащив поэта за собой.
  
   По пути, под скрежет старой лиры
   Распевая песенки про жен,
   Забредали в жуткие трактиры,
   Нанося трактирщикам урон.
  
   А потом по тесным переулкам
   Убегали, стражников дразня.
   До утра по темным закоулкам
   Продолжалась пьяная возня.
  
   Наш Вергилий тихо потерялся
   И, упав пред храмом на живот,
   Целый час от смеха содрогался,
   Вдруг припомнив галльский анекдот.
  
   И уснул, спокойствием объятый,
   На ступенях храма в тишине,
   Позабыв о Клавдии проклятой
   И стуча сандалями во сне.
  
   ПОД МАСЛИНАМИ
  
   Как-то раз в субботу в Древней Греции
   Я лежал в маслиновом саду.
   Размышлял о прибыльной коммерции
   И хлебал какую-то бурду.
  
   Та бурда была по вкусу камфорой,
   Но я пил - ведь все же алкоголь!
   Не плестись же мне за новой амфорой.
   Коль купил - то выпить уж изволь!
  
   Напевал под нос по-древнегречески,
   Представляя, как я через год
   Развлекаться буду по-купечески,
   Коль удвою севооборот.
  
   Надо мной чирикали пернатые,
   Привнося лирический настрой,
   А потом три дИвицы крылатые
   На меня навеяли покой.
  
   Я проснулся там же, под маслинами.
   Из небес таращилась луна.
   И вообще, царила над Афинами
   И вокруг ночная тишина...
  
   ПОВЕСТЬ О ЗЛОМ КОЛДУНЕ АЛИ,
   НЕСЧАСТНОМ ВОЖДЕ
   МБАНЕ-БЯКЕ И
   ВООБЩЕ О ПРОБЛЕМАХ
   ЭМИГРАЦИИ
  
   Как-то раз один бербер,
   Злой колдун и лицемер
   По прозванию Али
   Поселился вдруг в Мали.
  
   Был он магом, чародеем
   И немыслимым злодеем,
   Бедных негров обижал
   И вообще не уважал.
  
   Он в своем родном Марокко
   Жил уныло, одиноко.
   И решил себе Али
   Разогнать тоску в Мали.
  
   Там и так дожди не часты,
   Все понуры и несчастны
   В той Республике Мали.
   Ну а тут еще Али!
  
   Злые чары напускает -
   Туча мимо пролетает.
   Где акации цвели,
   Все барханы замели.
  
   Крокодилы озверели -
   Ни жирафы, ни газели
   Не идут на водопой.
   Между тем, сезон сухой.
  
   Нет дождей - нет урожая.
   Аксиома прописная.
   Из-за гнусностей Али
   Голод начался в Мали.
  
   Негры - тихие ребята,
   Только пляшут многовато,
   А по части колдунов -
   Ни арестов, ни судов.
  
   Вождь Бамбаса Мбана-Бяка
   Был вождем не зря, однако.
   Понял: так его народ
   Скоро с голода помрет.
  
   Шлет письмо он президенту,
   Объясняя суть момента:
   Пусть прислать нам У-Эс-А
   Много-много колбаса!
  
   Президент ему пеняет:
   Что себе, мол, позволяет?
   Если каждому послать,
   Что он сам-то будет жрать?
  
   А Али, меж тем, лютует,
   Все активнее колдует.
   У вождя уже рахит
   И народ костьми гремит.
  
   Чтоб облегчить это бремя,
   Вождь на родственное племя
   Нападает, чтоб поесть -
   Может, там у них что есть?
  
   И пошли везде волненья,
   Нападенья, столкновенья
   И гражданская война -
   Одурела вся страна.
  
   Враз в ООНе заседанье -
   Изучают состоянье
   Дел в Республике Мали.
   Изучает и Али.
  
   Он доволен - неужели
   Он опять при нужном деле?
   Вмиг исчезла вся тоска.
   Решено: послать войска.
  
   Ну а негры все воюют,
   Отступают, атакуют.
   Вождь же, поняв свой просчет,
   Взял билет на самолет.
  
   Вот и Франкфурт, что на Майне.
   Бяка наш взволнован крайне -
   Политический беглец,
   Вот не пустят и конец!
  
   Немцы, хоть и кривят рожи,
   Селят в "хайм" Бамбасу все же.
   Там таких уже вождей,
   Как под дубом желудей!
  
   И живет Бамбаса в "хайме"
   Где-то в Мюнхене, на Лайме,
   Получает свой "пакет",
   И вообще без всяких бед.
  
   А берберскому злодею
   Уже хочется в Гвинею.
   Больше в солнечной Мали
   Делать нечего Али.
  
   ПРО РЫЦАРЯ ФЕРДИНАНДА
  
   Любил сверкать из-под забрала
   Очами рыцарь Фердинанд.
   Его боялся весь Брабант,
   Сего лихого феодала.
  
   Любой турнир - он сразу там.
   Копье и щит в руках сжимая,
   Броней железной громыхая,
   Он лупит всех по головам.
  
   Какой конфликт, какая свара -
   И Фердинанд уж тут как тут.
   Врагов на кладбище несут,
   Ему же - герцогская чара.
  
   Почет у герцога заслужен -
   Неуязвимый Фердинанд
   Имеет редкостный талант
   Давить бунты, за что и нужен.
  
   Но раз графиню повстречал
   И тут же по уши влюбился.
   Всю жизнь без грамот обходился
   И вдруг стишок ей накропал:
  
   Люблю, графиня, мол, и точка!
   Давай поженимся с тобой.
   Уж коль мы свИдены судьбой,
   Ты мне роди тогда сыночка!
  
   В ответ графиня осерчала -
   Она графиня или кто?
   И гордо, в беличьем манто,
   Она в свой замок ускакала.
  
   Понурый рыцарь впал в горячку,
   Забросил битвы и вино.
   Не забывал он лишь одно -
   Ругать надменную гордячку.
  
   Тут даже герцог был не в силе
   Помочь вассалу своему -
   Он строил новую тюрьму,
   И мысли лишь о ней свербили.
  
   В тоске и горе рыцарь хмурый
   Период зимний пережил.
   Чуть на погост не угодил
   Из-за какой-то вздорной дуры!
  
   И снова на уши Брабант
   Поставил рыцарь горемычный,
   Но, как и прежде, энергичный,
   Непобедимый Фердинанд.
  
   СОННЫЙ ДИЛИЖАНС
  
   Скрипит колесами во мгле
   По томной, заспанной земле
   Наш кособокий дилижанс.
   Мы проворонили свой шанс,
   Мы повернули не туда,
   И гор расплывчатых гряда
   На горизонте встала вдруг.
   Пришлось поделать лишний крюк.
   А ночь все обнимала нас.
   Скрипел уныло дилижанс,
   Клевали носом все мы в такт -
   У пьесы затянулся акт.
   Дорога вилась в никуда,
   И вот уж новая гряда
   Загородила дальний свет,
   Явив свой черный силуэт.
   Что ж, не беда, опять в объезд.
   Мы приросли к уюту мест,
   И лучше ехать, чем вставать
   И ту гряду одолевать.
   Пусть теребят колеса путь,
   Ведущий нас в куда-нибудь.
   Нам тихий скрип уж стал родным -
   Не будем расставаться с ним.
   Пусть дилижанс коробит тракт,
   Мы поклюем носами в такт,
   Мы приросли к нему душой,
   Он дал нам отдых и покой.
   Вот только б кучер не заснул
   И в ад кромешный не свернул -
   Ему дремать нельзя никак,
   Когда вокруг безлунный мрак
   И все зависит от него,
   Что будет дальше из всего,
   Куда мы снова повернем
   И что вообще предстанет днем.
  
   ШТОРМ
  
   Жестокий шторм сломал бушприт, и мачта пополам.
   Стихия пеною кипит и бьет по головам.
   Во рту уже сплошная соль, до пояса вода.
   Забыл моряк морской пароль, и вот пришла беда.
   Забыл ты, старый капитан, - для штиля только ром.
   Зачем ты пил еще стакан, когда услышал гром?
   Как свиньи все перепились, и вот затоплен трюм.
   Молись же, волк морской, молись! Седой Нептун угрюм -
   Забыл ты рома дать ему, законом пренебрег.
   И бьет трезубцем уж в корму неумолимый рок.
   Прощай, сейчас ты отойдешь, ты славно покутил.
   Вот только жаль, что ни за грош команду погубил.
   Разинул пасть свою залив и шхуну поглотил.
   В заливе том подводный риф ей дно насквозь пробил.
   Сомкнулась пенная вода и ветер сразу спал,
   И не найдут их никогда - всех тех, кто там пропал.
  
   ДОРОГА К ХРАМУ
  
   По дремучим лесам, по зеленым лугам
   Мы бредем напролом, мы бредем наугад.
   Где-то там впереди был вчера еще храм,
   В нем сияла любовь в ярком свете лампад.
  
   Был вчера еще храм, но прошел уже день,
   Целый день, за который все можно взорвать,
   Развратить, искорежить, разрушить, сломать
   И любовь променять на замшелую лень.
  
   Целый день, за который в умелых руках
   Может храм превратиться в загаженный хлев,
   И поселится в нем изнуряющий страх,
   И замолкнет от страха веселый напев.
  
   И спешим мы вперед, обдирая тела
   О шипы и колючки бездушных кустов,
   И вдруг слышим, как стихло шептанье цветов
   И вдали затрезвонили колокола.
  
   Значит, есть еще срок и мы можем успеть
   Добежать, добрести, дотянуть, доползти,
   Разорвать ненавистную липкую сеть,
   Что опутала нас на нелегком пути.
  
   На пути напролом, на пути наугад,
   Где нужны мы сейчас и нужны будем впредь,
   Где призывно звенит колокольная медь
   И сверкают во тьме миллионы лампад.
  
   НОЧНОЙ ПИР
  
   В бездонном колодце кипит смола.
   На месте, где жили - одна зола.
   Летучие мыши смеются нам,
   Крапива хлещет по голым ногам.
   Пирует мрак, поглащая день.
   Танцует рядом кривая тень.
   Хохочут совы, нажравшись всласть.
   Справляет праздник Ночная Власть.
  
   Лиловые губы мусолят кость.
   Нет места чувствам - сплошная злость.
   Здесь даже свет истощает яд,
   И чаши с кровью всем тешат взляд.
   Никто не звал нас на этот пир,
   Где с лап когтистых стекает жир.
   Но мы не гости, мы жили тут
   И знать не знали, что нас не ждут.
  
   Кто это сделал, какая мразь
   В священный кубок налила грязь?
   Откуда тени, откуда кровь?
   Еще вчера ведь была любовь...
   А может было вот так всегда,
   Но лишь сегодня взошла звезда
   И в ее свете открылся мир,
   И пьяной шлюхой предстал кумир?
  
   Нет, раз есть пепел, то был и дом.
   И мы ведь знали, куда идем!
   Мы не успели - стряслась беда,
   Покрылась тиной в пруду вода,
   Покрылись шерстью вокруг тела
   И там, где сад был - теперь зола.
   И неужели все стало вдруг?
   Чьих это дело корявых рук?
  
   ТЕЛЕГА ИСТОРИИ
  
   Скрипит истории телега.
   Ее надломленная ось,
   Вращаясь злобно вкривь и вкось,
   Еще сгодится для пробега
   По нескончаемым буграм,
   Пескам зыбучим и снегам
   К концу безумства человека.
  
   Ползет дорога средь полей,
   Среди холмов, крутых оврагов,
   Средь разноцветных, пестрых флагов,
   Дворцов, соборов, флигелей,
   Хибар, лачуг и огородов,
   Казарм, могил, водопроводов,
   Певцов, ученых, королей.
  
   А на ухабах, поворотах
   Дорожных знаков не видать -
   Кому-то прямо благодать!
   Другой же хмурится в заботах:
   Как знать, что можно ожидать,
   Свернувши влево или вправо -
   Возведена ли переправа
   Или придется огибать.
  
   Но все же правила движенья -
   Пускай неписанные - есть.
   Не каждый сможет их прочесть.
   Тут все зависит от мышленья.
   Но кто сказал, что человек
   Не ошибается вовек?
   Всегда ли верны измеренья?
  
   Скрипит телега сквозь столетья
   Стихиям всем наперекор.
   За косогором косогор,
   За лихолетьем лихолетье.
   И кучеров всегда хватает,
   И каждый цвет ее меняет
   На тот, что тешит его взор.
  
   Но как ни крась, ни изгаляйся,
   А вот он новый поворот.
   Вся краска старая сойдет,
   И как уже ты не пытайся
   Ее ты кисточкой спасти,
   Перед телегой на пути
   Топтаться ты остерегайся.
  
   Уж новый кучер правит бал,
   Весь перемазан в свежей краске.
   Он правит в царство дивной сказки,
   Что где-то в детстве услыхал.
   И за телегой тьма людей
   Спешит, запыхавшись, за ней
   К непредсказуемой развязке.
  
   Кто знает, сколько поворотов
   И впредь таится впереди?
   Ты ставить точку погоди -
   Еще немало оборотов
   Накрутит счетчик за века
   И всех рассудят свысока
   Герои новых анекдотов.
  
   ТО ЛИ ВВЕРХ, ТО ЛИ ВНИЗ
  
   Подо мною обрыв, надо мною скала.
   То ли вверх, то ли вниз - вот такие дела.
   Столько полз по тропе - неужели назад?
   В голубой вышине лишь вороны кружат,
   А внизу, на камнях, злобно змеи шипят -
   Интересно б узнать, что они говорят?
   Обо мне или так, о звериных делах?
   Есть ли смысл какой в шепелявых словах?
   Вопрошает меня молчаливо базальт:
   Для чего ты покинул родимый асфальт?
   Что искал на тропе, что в итоге нашел?
   Возвращайся-ка лучше, откуда пришел!
   Но застыл я над краем, объятый тоской -
   Самой нудной и мерзкой болезнью людской.
   Да, напрасно я полз - от себя уползал.
   Впрочем, что тосковать - я всегда это знал.
   Либо вверх, либо вниз, раз не хочешь назад.
   Интересно вот: в рай попаду или в ад?
   Интересно, где лучше? Опять где нас нет?
   Вроде лучше в раю, учит Новый завет.
   Только делать там что, коль бессмертна душа?
   Кроме райских садов там ведь нет ни шиша!
   Вековое безделье - какая-то жуть!
   Бестелесная жизнь - ни поесть, ни уснуть,
   Ни тебе отдохнуть, ни тебе закурить
   И ни выпить, ни спеть - как же можно так жить?
   Нет уж, лучше назад - в мир забот и хлопот.
   Ну а рай (или ад?) от меня не уйдет.
   МАСКАРАД
  
   Нас жить учили столько лет.
   Чему ж в итоге научили?
   Воспринимать серьезно бред,
   Кивать заученно в ответ,
   Кричать "ура", чтоб губы ныли?
  
   Какой-то блеклый карнавал.
   Тошнит от пасмурных нарядов.
   Все те же маски правят бал
   С толпой безликих подпевал -
   Жрецы магических обрядов.
  
   Эй ты, паршивая овца,
   Что за наряд ты натянула,
   Презрев священность образца,
   Нарушив заповедь творца?
   Ты стадо наше обманула!
  
   И раскаленное клеймо
   Прожжет твою цветную шкуру.
   А дальше все пойдет само:
   "Пойми, ты вляпалась в дерьмо"
   Да "осознай, что это сдуру".
  
   Кто ты такая, чтоб менять
   Официальную раскраску?
   Тебе придется полинять
   И образцовой стать опять,
   Надев обратно свою маску!
  
   Тысячелетний карнавал
   На черно-белом вечном фоне.
   Все те же маски правят бал,
   Все те же толпы подпевал,
   И стадо топчется в загоне...
   У КЛОТИКА МАЧТЫ ПОЛОЩЕТСЯ ФЛАГ...
  
   У клотика мачты полощется флаг,
   А значит, есть шанс на спасенье.
   Сэр Джон - капитан наш - бывалый моряк,
   Его главный козырь - везенье.
  
   Над бригом навис уж тринадцатый вал.
   Господь отвернулся устало.
   Но сжал капитан самолично штурвал
   И спас нас от грозного вала.
  
   Все в пене соленой, мы рвемся вперед,
   Трещит такелаж от натуги.
   Коварный Нептун нас все громче зовет
   И тянет костлявые руки.
  
   Вот рядом со мной застонала бизань
   И рухнула в черные воды.
   И мечется бриг, словно дикая лань,
   Скрываясь от царской охоты.
  
   Нас жертвою выбрал седой океан,
   Давно затаивший обиду.
   Но крепко вцепился в штурвал капитан
   И рано служить панихиду!
  
   Напрасно затеяли с нами игру -
   Мы видели худшие беды.
   Пока еще реет наш флаг на ветру,
   Мы верим в возможность победы.
  
  
   ВОТ ОКОНЧЕН СЕАНС
  
   Вот окончен сеанс, неожиданно, вдруг,
   И на сцене уж новая пьеса.
   Разомкнувшись на миг замыкается круг
   И за ним дымовая завеса.
  
   Круг замкнулся - я чувствую всем существом,
   Но окружность туманом размыта.
   Я пасую пред странным ее колдовством,
   И вся мерзость на время забыта.
  
   Я готов этот круг как святыню беречь,
   В его рамках остаться навечно.
   Череда бестолковых, бессмысленных встреч -
   Неужели все так быстротечно?
  
   Завершился сеанс и зажегся вдруг свет -
   Будто йод по открывшейся ране.
   Что казалось вчера мне - в реальности нет,
   Просто я заблудился в тумане.
  
   КЛАДОИСКАТЕЛИ
  
   Я вижу сон, что ты со мной.
   Мы пасынки судьбы одной
   И мы блуждаем в темноте,
   Поверив призрачной мечте.
   Кругом колючие кусты
   И погребальные кресты,
   Вода болотная смердит
   И путь уж кем-то перерыт.
   Быть может, кто-то, как и мы,
   Старался вырваться из тьмы,
   Мечтал отрыть заветный клад -
   Свободен, мол, когда богат.
   Но вот его лежит скелет -
   Погиб дурак во цвете лет.
   И нам бы сразу отступить,
   Как раньше жили, так и жить.
   Но все же... Есть ведь этот клад!
   Уж поздно пятиться назад.
   Мы столько верст уж проползли,
   Перекопав кубы земли,
   Мы претерпели столько бед,
   Что нам назад дороги нет.
   Мы ободрались до крови,
   Забыв о свете и любви,
   Забыв, что жизнь иная есть,
   Что в мире радостей не счесть,
   Что может клада-то и нет
   И это чей-то пьяный бред.
   Но мы настойчиво ползем -
   А вдруг хоть что-нибудь найдем?
   Мы, одержимые мечтой,
   Срослись корнями с темнотой.
   Болота вонь и выпи вой,
   Дремучий лес стоит стеной,
   А мы все роем наугад,
   Стремясь найти заветный клад...
   Кошмарный сон, но все же сон,
   И завершиться должен он.
   Мне опостылел этот бред.
   Эй, кто-нибудь, включите свет!
  
   БРЕДОВИНА
  
   Я не верю друзьям, я не верю себе.
   Это то, что обещано мне и тебе?
   Это все, что ты можешь сказать и пропеть?
   Что ты призван менять, что ты должен терпеть?
  
   Я не полный кретин, чтоб на айсберг переть.
   Пусть маячит над морем холодная твердь,
   Пусть потонут сначала врагов корабли,
   Пусть расчистят причалы родимой земли.
  
   Разве все бесполезно? Так стоило ль ждать,
   Каждый день на флагштоке флажок поднимать,
   Столько пялиться ввысь, чтоб ворону узреть,
   Столько пить, чтобы сразу уснуть и не спеть?
  
   У хрустальной стены уж мортира видна.
   Злобный карлик смеется - в осколки стена.
   Звон домов и соборов и стон флигелей.
   Поминальная свечка и маски людей.
  
   Это то, что сулили за школьной скамьей?
   Бесподобно, не правда ли? Рай неземной!
   Глубочайший поклон до несчастной земли,
   Что ползем на карачках в грязи и в пыли.
  
   НА ТРОПЕ
  
   Как нить натянута дорога
   Среди чарующих высот.
   Мечеть ли, церковь, синагога...
   Куда - не важно, но вперед,
   Где храм пред теми предстает,
   Кто до конца по ней идет.
  
   По чьей-то воле непонятной
   Я оказался на тропе
   В довольно пестрой и занятной,
   Целенаправленной толпе,
   Где ты не сразу узнаешь,
   Куда, зачем и с кем идешь.
  
   Внизу заманчивая бездна,
   Она и тянет и страшит.
   А что на дне? Кому известно?
   Не скажет тот, кто там лежит.
   Скорее просто ничего,
   Лишь отрешенье от всего.
  
   Сорвется камень ненароком
   И враз свободней на пути.
   Коль вправду ходим все под богом,
   Неважно, как к нему идти.
   Но все же трудно объяснить,
   Что значит жить и вдруг не жить.
  
   Среди лавин, обвалов, селей
   Мы дружно движемся вперед,
   Дивясь на строгость диких елей,
   Орла размеренный полет.
   Но нам, признаться, не до них.
   Себя мы любим лишь одних.
  
   Друг другу мило улыбаясь,
   Сосед соседа тычит в бок,
   И, незаметно озираясь,
   Другой спускает уж курок.
   Тесна дорога, спора нет,
   А тут в кармане пистолет.
  
   Вдруг взади крики, чей-то вой.
   Я оборачиваюсь разом:
   Тот. что слепых вел за собой,
   Объят каким-то там экстазом,
   Решил короче сделать путь
   И в бездну вечную свернуть.
  
   Остановиться б на мгновенье,
   Прильнуть к бесчувственной скале
   И, попросив у ней прощенья,
   Сказать, что лучше на земле
   Не там, где вечные снега,
   А там, где рощи и луга.
  
   Но раз уж послан я судьбою
   Собой пополнить караван,
   Бредущий каменной тропою
   Вдали от розовых полян,
   Пойду по этому пути,
   Ведь больше некуда идти.
  
  
  
   ВСЕ ТО ЖЕ
  
   Все тот же сюжет на запыленно-тусклом экране,
   Все тот же мотив на стихи неизвестной души,
   Все то же вино в неизменно граненом стакане,
   Все те же надежды в плену бесфанарной тиши.
  
   Все те же вокруг равнодушно-усталые лица,
   Все те же заботы диктуют, как надобно жить,
   Все та же уверенность в том, что ничто не случится,
   Все то же желание: все, что случилось - забыть.
  
   Все та же земля и все те же слова и словечки,
   Все та же дорога, в конце - вопросительный знак,
   Все та же вода в высыхающе-дремлющей речке,
   Все тот же паркет, лишь изрядно потрескался лак.
  
   Все та же печаль и все те же соленые слезы,
   Все те же улыбки и тот же бесхитростный смех,
   Все те же мечты и несбыточно-глупые грезы,
   Все те же посланья с приветами всем ото всех...
  
   У МОРЯ
  
   Тихо шепчутся с морем серо-желтые дюны,
   Чайки спорят до хрипа с набежавшей волной,
   И вздыхают печально золотистые струны,
   И надменные сосны шелестят сединой.
  
   Где ты был, что изведал? Ничего не скрывая,
   Ты под звуки гитары исповедуйся нам,
   Как ты лез по камням, в кровь ладони сбивая,
   Как конец сочинял неоконченным снам.
  
   Ты прошел много верст, много миль, километров,
   Был везде и нигде, был собой и никем.
   Прикрываясь рукой от назойливых ветров,
   Ты мечтал все забыть навсегда, насовсем.
  
   Столько мелких грехов на душе накопилось.
   Вроде мелочь, но давят, теребят в темноте.
   Сам желал, сам хотел, как же это случилось -
   Сам себе раздавал, но все карты не те.
  
   Что же, жизнь - бардак, но бардак интересный.
   Не печалься, допей и сыграй в тишине.
   Спой нам песню свою о стране неизвестной,
   О надежде, о вере и о вечной весне.
  
  
   ВЕРНЫЙ ПУТЬ
  
   Ты, по лесу пробираясь,
   Все искала верный путь,
   Поминутно спотыкаясь,
   Не желая отдохнуть.
   И прилипчивые сучья
   Разрывали твой наряд,
   Все тянули свои крючья -
   Ни вперед и ни назад.
   Безобразные лианы
   Оплетали до крови.
   Полусонные поляны
   И печальный крик совы.
   Из чащобы загорались
   Дикой злобой огоньки,
   И уж ноги заплетались,
   Раздирались о пеньки.
   Ты ни капли не боялась,
   Ты все верила и шла.
   Половина уж осталась
   За спиною тьмы и зла.
   Впереди еще немало,
   Но ты знала, что дойдешь,
   И тихонько напевала -
   Слов почти не разберешь.
   До того ты измоталась,
   Что прилип язык к губам.
   Но уж треть одна осталась -
   Не цепляться же к словам!
   Ты карабкалась на кручи,
   Задыхаясь в духоте.
   Над тобою злые тучи
   Собирались в темноте.
   Но напрасно ухал филин -
   Лес заметно поредел;
   Яркий свет - и он бессилен.
   В мире есть всему предел.
   Ты дошла, не испугалась
   Злобных выкриков совы,
   Вся до крови ободралась,
   Не склонила головы.
   Ты дошла - ты это знала
   И ты верила всегда.
   Над тобой не угасала
   Путеводная звезда.
  
   * * *
  
   Белый пар над водой, мерзкий холод и красные клены.
   Неужели конец? Как же так? Но за что, почему?
   Столько шел, столько падал и лез на отвесные склоны,
   Чтоб октябрьским утром в лесу умереть одному...
  
   Милосердный Господь, ты прости, что в тебя я не верил.
   Я гордился собой и своею великой страной.
   Я не думал, что ты так ничтожно мне мало отмерил,
   И что жизнь одна, и не будет уж больше другой.
  
   Я прощенья прошу, что меня не учили молиться.
   Ведь нас всех опоили, не ведали мы, что творим.
   Ведь чуть-чуть и должна была райская дверь отвориться.
   Отворится... Сейчас для меня, через день - остальным.
  
   Перелетные птицы, курлыча, на юг устремились.
   Я с тоскою в глазах провожаю их в дивную даль.
   Две снежинки, забывшись в игре, на ладонь опустились
   И растаяли враз, и впервые мне стало их жаль.
  
   Вот и все. Неужели все было до боли напрасным?
   Почему все так сложно? Конец-то банален и прост!
   Этим пепельно-серым октябрьским утром ненастным
   Перейду, не спеша, свой последний, невидимый мост.
  
   К ЗаМКУ
  
   Укрытый мутной пеленою,
   В краю за тридевять земель
   Твой замок высится стеною -
   Моя расплывчатая цель.
   Но на пути царит туман,
   В нем все оптический обман.
  
   Вокруг меня щебечут птицы,
   Не позволяя долго спать -
   Начало следующей страницы,
   Где кто-то должен начертать,
   Как этим днем я шел к тебе,
   Навстречу ветреной судьбе.
  
   Блаженны те, чей замок рядок.
   Да пусть не замок - просто дом,
   Увитый диким виноградом,
   С уютным маленьким окном.
   Но это все не для меня
   И подгоняю я коня.
  
   Каким последним идиотом
   Я был, ища далекий край.
   Начало было как по нотам,
   И вдруг не замок, а сарай.
   Выходит, зря я гнал коня?
   Нет места мне при свете дня.
  
  
   * * *
  
   Всплеск предательской слабости,
   Боль запутанной жалости.
   Не хватило терпения,
   Горький привкус усталости.
   Не хватило немногого,
   Палец дрогнул мучительно,
   И ни окрика строгого,
   И не шутки язвительной.
   Опустились в сомнении
   Руки, вялостью скованы.
   Не свершилось отмщения -
   Знать, не то уготовано,
   Знать, судьбе разонравилась
   Эта строчка негаданно.
   Что застыло - расплавилось,
   Но не с запахом ладана,
   А со смрадом брезгливости,
   С черной копотью мажущей
   И внезапной сонливостью,
   Лишь забвения жаждущей.
  
   К РОЗОВОЙ ПЛАНЕТЕ
  
   Наш звездолет летит вперед уже который звездный год,
   И скоро сядем мы на Розовой планете.
   Там травы дивные цветут и гуманоиды поют
   О том, что счастливы они на этом свете.
  
   И правда, что им горевать? Им на работу не вставать,
   Они не знают, что бывают где-то войны.
   У них все есть, у них же рай, у них один лишь месяц - май,
   И гуманоиды, естественно, довольны.
  
   Но ничего, мы прилетим и этих дурней просветим
   О том, как труд облагораживает душу.
   Мы им покажем, кто мы есть! Пускай дадут нам только сесть -
   Мы и моря им переделаем и сушу.
  
   ПРО ДВУХ НЕСЧАСТНЫХ ДЖЕНТЛЬМЕНОВ
  
   Когда цикады растрещались,
   А значит, ночь пришла во двор,
   Два джентльмена повстречались
   И завязали разговор.
  
   Один ругал свою супругу,
   Другой же - ветреную дочь,
   И не могли они друг другу
   Конкретным действием помочь.
  
   В бессильной ярости бедняги
   В корчму, обнявшись, подались
   И, как последние бродяги,
   Они там просто напились.
  
   Проснувшись утром на скамейке,
   Они почувствовали страх.
   В кармане было ни копейки,
   Лишь злая тяжесть в головах.
  
   И побрели они печально
   По тихой улице домой.
   Все это было так банально
   И так знакомо нам с тобой.
  
   К***
  
   Милая, милая леди моя,
   Знай - без тебя не прожить мне и дня.
   Мне без тебя хоть сейчас же в Гудзон.
   Жаль, что не здесь, а в Америке он.
  
   Милая, милая леди моя,
   Я не могу обойтись без тебя.
   Ты для меня, как акуле вода.
   Я без тебя не смогу никогда.
  
   Милая, милая леди моя,
   Что означает суровость твоя?
   Что значит нет? Я сейчас же умру!
   Будешь жалеть обо мне поутру!
  
   Милая, милая леди моя,
   Ты уезжаешь в чужие края.
   Я за тобой не последую, нет.
   Я протрезвел, вот и весь мой секрет.
   РУБАИ
   (Да простит меня Омар Хайям!)
  
   От меня отверните вы лица свои...
   Лучше слушайте молча мои рубаи!
   Я могу их читать от зари до зари,
   Только смысл вот в них ты пойди разбери!
  
   Я и сам что пишу иногда не пойму.
   Вроде трезвый, причины тогда не пойму.
   Все подвластно Всевышнему лишь одному.
   Разберется ли он в том, что я не пойму?
  
   Я богатств не хочу, я хочу закурить.
   Я хапуг порешил навсегда заклеймить.
   Чем всю жизнь только блага и деньги копить,
   Лучше выпить вина и компотом запить.
  
   Нам все время твердят, что ленивые мы.
   Все, мол, в наших руках, но ленивые мы.
   Но сегодня не правы вы - пьяные мы.
   Пива выпили, вот и ленивые мы.
  
   Я мечеть посетил и могу заключить,
   Что не стоит туда больше раза ходить.
   Разуваться там надо и грех там курить.
   Лучше мимо всегда стороной проходить.
  
   На здоровье свое наплевать я решил.
   Дольше срока еще ни один не прожил.
   Посмотрите: вон тот не курил и не пил.
   Что же, праведник разве меня пережил?
  
   Я кувшинчик намедни себе отхватил.
   Из кого его наш комбинат сотворил?
   Может этот бедняга роман сочинил
   И за это Аллах его в грязь превратил?
  
   Из пивнушки я с банкою пива иду.
   Это значит: сегодня я к вам не приду.
   Я на счастье плевал и плевал на беду -
   Я сегодня домой с банкой пива иду!
  
   Тут жениться упорно советуют мне.
   Разве видно по мне, что, мол, я не в себе?
   Я пока не нуждаюсь в сварливой жене.
   Я давно потопил свои страсти в вине.
  
   Плюнь на мелочный мир и пойди похмелись,
   От забот суетливых на время очнись.
   Этих гнусных проблем ведь всегда завались.
   Так что плюнь и на время ты хоть отвлекись!
  
   Я слыхал, что от гурий не лопнул чуть рай.
   До чего же, наверно, заманчивый край!
   Что же рюмки пустые? А ну, наливай!
   Это грех за подобный не выпить нам рай.
  
   Я под яблоней как-то весь вечер лежал.
   Хорошо, что дежурный наряд подобрал!
   Я без них бы, наверное, там и пропал -
   Очень холодно было, январь наступал!
  
   Говорят, что нет вещи вреднее вина,
   Что спивается медленно наша страна.
   На подобную чушь я скажу - ни хрена!
   Мудрено уже спиться, не те времена.
  
   Я решил опрометчиво мир поменять.
   Не планету, а внутренний мир поменять.
   Но легко говорить - тяжело изменять.
   Покряхтел и решил ничего не менять.
  
   Нам бесплатные любят советы давать:
   Так, мол, дальше нельзя, надо жизнь изменять.
   Вы сначала скажите, что нужно менять.
   Может стоит чуть-чуть у других перенять?
  
   Надоело мне пить, буду звезды считать,
   Буду книжки ученые на ночь читать,
   Окружающий мир буду я познавать,
   Чтоб потом рубаи для друзей сочинять...
  
   ВЕЧЕРИНКА
  
   Однажды самый главный тролль,
   Уродцев северных король,
   Устав ругать паскудный мир,
   Решил устроить буйный пир.
  
   В лесу вся нечисть собралась
   И вечеринка началась -
   Потоки эля полились
   И вскоре все перепились.
  
   В кругу магических зеркал
   Народ хихикал и икал.
   Водили гномы хоровод,
   Плюя в притихший небосвод.
  
   Под струн гитарных перезвон
   Шел танцевальный марафон.
   Дрожала грешная земля
   От выкрутасов короля.
  
   А самый гадкий с виду тролль
   Взял даже спьяну ля-бемоль.
   Рукоплескал ему весь лес,
   Когда он сбацал ля-диез.
  
   Тут некий гоблин завопил,
   Что жить в миру уж нету сил,
   И так затрясся, зарыдал,
   Что сразу видно - пострадал!
  
   Занес в волнении кулак:
   У жизнь, вот так ее растак!
   И зазвенели зеркала
   Кусками битого стекла.
  
   Кому в печенку, кому в глаз -
   Осколки ринулись на нас.
   И стали люди троллей злей,
   Коварней, гаже и наглей.
  
   Да, просто зеркало разбить...
   Но как теперь нам дальше жить?
   И где найти таких врачей,
   Чтоб вынуть стекла из людей!...
  
   НАБЕГ
  
   Еще не проснулся беспечный Париж
   И отблески солнца не тронули крыш
   Сопящей столицы французской земли,
   Когда показались врагов корабли.
  
   Во мраке ночном вверх по Сене-реке
   Бесшумно поднялись они налегке.
   На драккаре главном рогатый норманн
   Буравил глазами рассветный туман.
  
   Все стражи парижские мирно храпели.
   Презрели устав и врага проглядели.
   А тот не дремал - он не спит никогда.
   Беспечность - вот главная наша беда.
  
   И вот уже Олафы, Эрики, Йены,
   Вопя, устремились на сонные стены.
   Французы проснулись, услышав их крик,
   Но было уж поздно - все кончилось вмиг.
  
   Кровавые лужи на всех тротуарах
   И визги графинь в дорогих пеньюарах,
   Огонь над собором, проклятья и стон -
   Смешалось все словно уродливый сон.
  
   Прославленный конунг Неистовый Рюрик -
   Пройдоха отменный и знатный мазурик -
   Шнырял по дворцу и искал короля,
   Найдя, чтоб сказать ему: "Сир, вуаля!
  
   Вы пленник потомка великого Тора,
   Платите-ка выкуп и нет разговора.
   В противном же случае, сударь, пардон -
   Не видеть вам боле корону и трон!"
  
   Одна лишь загвоздка была в этом деле -
   Пока что найти короля не сумели
   И некому было сказать эту речь,
   И не к кому было приставить свой меч.
  
   Король же спешил по подземному ходу,
   Монаршему долгу, спасаясь, в угоду.
   Король - это символ. Покуда он жив,
   Народ будет чувствовать силы прилив.
  
   Народ будет драться, пока есть идея.
   Пускай порожденье ума лиходея,
   Но только она лишь сближает людей,
   Поэтому в мире так много идей.
  
   Тем временем жадные, злые норманны
   Набили себе до отказа карманы
   Парижским добром и готовились в путь.
   Вот в этом и вся их норманнская суть.
  
   Заполнив трофеями трюмы и щели,
   Норманны достигли намеченной цели.
   А цель их стара и банальна, как мир -
   Богатство и слава, да праздничный пир.
  
   Решив, что обтяпано все аккуратно,
   Пред тем, как отправиться к морю обратно,
   Надумали викинги дело обмыть,
   И Рюрик позволил им чуть покутить.
  
   Шампанские вина коварнее браги -
   От них прибавляется столько отваги,
   Что все нипочем, даже стадо слонов.
   Куда там бояться разбитых врагов!
  
   Норманны резвились как малые дети,
   Не помня себя и забыв все на свете.
   Застил им глаза и мозги алкоголь,
   Что только и ждал христианский король.
  
   Пробравшись за город по тайному ходу,
   Немедля монарх обратился к народу.
   Народ по натуре всегда патриот -
   Чуть что, он за вилы и сразу вперед!
  
   Явили единство тут даже сеньоры:
   Какие, мон шер, могут быть разговоры,
   Когда захватил бородатый норманн
   Столицу и грабит вовсю христиан!
  
   Французскому злату не быть за границей!
   Господь их накажет своею десницей,
   А эта десница - французская знать.
   Ишь, тоже надумали - деньги забрать!
  
   И дружно все герцоги, графы, бароны
   К Парижу стянули свои эскадроны.
   Вассалов скопилось в их войске - не счесть.
   Откуда взялось столько много - Бог весть.
  
   Пол-Франции тихо к столице подкралось.
   Норманны нахрюкались, как оказалось.
   Их Рюрик единственным был, кто не спал,
   А жадно на драккаре деньги считал.
  
   И вот началась справедливая битва.
   Сначала прочлась для порядка молитва,
   И тут же король мановеньем руки
   На викингов пьяных направил полки.
  
   Норманны от ужаса вмиг протрезвели.
   И вот уж мечи там и сям зазвенели,
   И кровь захлестала из колотых ран,
   И Тор отвернулся от грешных норманн.
  
   Всего полчаса продолжалось сраженье.
   Дотоле не знали враги пораженья,
   А тут вот расслабились и ай-ай-ай -
   Людовик устроил им всем нагоняй
  
   (А может быть Карл - впрочем, это не важно).
   Крестьяне рубились на редкость отважно,
   И викинги падали трупами в ряд,
   Сраженные вилами местных ребят.
  
   А что же надменный и пакостный Рюрик?
   Куда подевался сей главный ханурик -
   Причина всех бед для своих и чужих?
   Куда-то исчез, испарился, притих...
  
   Король, недовольный таким результатом,
   По этому поводу выразил матом
   Свое отношенье к норманнским князьям,
   Что, мол, он и там их всех видел и сям.
  
   Вообще, не по-рыцарски как-то все это...
   Не знали норманны еще этикета.
   Культура к ним чуточку позже придет,
   Тогда ж это был некультурный народ.
  
   И Рюрик, не знавший о рыцарской чести,
   Решил, что смешно оставаться на месте,
   И отдал приказ всем на весла налечь,
   Подумав, что глупо хвататься за меч.
  
   Пока же король разбирался в чем дело,
   Кровавое солнце зашло и присело,
   И стало темно - хоть выкалывай глаз,
   На чем и закончился этот рассказ.
  
   ПРО ПРИНЦЕССУ АМАЛИЮ
  
   То ли во Франции, то ли в Италии
   В веке тринадцатом или поздней
   Свататься к вредной принцессе Амалии
   Съехалось много презнатных князей.
  
   Латы надраены, перья топорщатся,
   Каждый красив, словно сам Аполлон.
   Ну а принцесса лишь жалобно морщится,
   Будто без сахара съела лимон.
  
   Бедный отец - Карл, по-моему, Пятый,
   Или Людовик, пожалуй, Восьмой -
   Тихо постанывал, точно распятый,
   И обреченно качал головой.
  
   Сколько уж герцогов сваталось с принцами,
   Сколько маркизов толклось у ворот,
   Графов, баронов с чудными гостинцами -
   Всем им дала от ворот поворот.
  
   Папа в отчаяньи - дочка кобенится
   Этим макаром уж несколько лет.
   Ну а в невесте ведь молодость ценится,
   На перезревших желающих нет.
  
   То, что капризная, то, что противная -
   То не беда, коль полцарства за ней.
   Только принцесса уж больно активная!
   Вдруг распугает и этих князей?
  
   Хватит, Амалия, замуж и точка! -
   Стал вдруг отец неподдельно суров.
   Если опять заартачится дочка,
   Тратить не будет на ветер он слов.
  
   Первому встречному сплавит нахалку -
   Будь он хоть жулик, хоть нищий кретин.
   Пусть изучает корыто и прялку,
   Раз не по вкусу ей муж дворянин.
  
   Нет, дорогой мой читатель любезный,
   Сказки не выйдет - не Андерсен я.
   Свадьба была до кошмара помпезной -
   Снобская слабость отца-короля.
  
   Дочь, испугавшись отцовской пугалки,
   Сразу влюбилась в маркграфа фон Бург.
   Не пожелала корыта и прялки
   И предпочла им евойный ГамбЩрг,
  
   Или Ганновер? - не помню я точно.
   Главное: сбагрил дитятю отец.
   Сколько он мучился денно и нощно,
   И наконец-то счастливый конец!
  
   Ну а мораль? Зря ее не ищите -
   В наше-то время какая мораль?
   Что-то не так? Ну, тогда не взыщите -
   Я ж не Шекспир и не Шиллер. А жаль...
  
   ПРИЕМ ПАПСКОГО ЛЕГАТА
  
   В сползающей набок короне
   И с жезлом в дрожащих руках
   Потеет он, сидя на троне
   В залатанных сзади штанах.
  
   Под мантией, правда, не видно -
   Посмеет там кто посмотреть!
   Но все же немного обидно
   И стыдно такое терпеть.
  
   Все деньги ушли на сраженья
   С кузенами, так их растак!
   Мечи, провиант, снаряженье
   Не медный же стоят пятак.
  
   Вчера отмечали победу,
   Пропили последний дукат.
   Кто знал, что сегодня к обеду
   Притащится папский легат?
  
   К чему нам твои поздравленья?
   Ты лучше бы дал миллион.
   Ведь нечем поднять настроенье -
   Остался лишь "О-де-Колон".
  
   Победа, конечно, за нами,
   Но толк от нее небольшой,
   Когда за обедом с послами
   Придется давиться лапшой...
  
   ИВАН КОРОЕДОВ
  
   Иван Короедов был парень что надо.
   Он в школе еще был вожатым отряда -
   Характер геройский и смелость в глазах.
   Не ведом Ивану был низменный страх.
  
   Подросши, Иван наш на Север подался
   И несколько лет он в тайге ошивался.
   Боялись его и тунгус и маньчжур -
   Такой вот он был от души балагур.
  
   Однажды Иван на охоту собрался...
   Короче, в лесу наш герой потерялся.
   Искали его дней четырнадцать там
   По стойбищам разным и прочим местам.
  
   Не найден и хрен с ним - таких ведь Иванов,
   Других, средь сбежавших в тайгу уркаганов,
   До этакой матери, то есть полно.
   Короче, о Ване забыли давно.
  
   А Ваня, привыкши к поганому гнусу,
   Прибился к замшелому, злому тунгусу.
   Тунгус тот шаманил, поганки жуя,
   На мир образованный смачно плюя.
  
   На завтрак сглотнувши кедровую шишку,
   Зажавши винчестер покрепче под мышку,
   Наш Ваня идет промышлять глухаря,
   Куря самокрутку в кулак втихаря.
  
   И так продолжалось четыре все года.
   Однажды случилась плохая погода
   И вдруг над тайгой закряхтел вертолет...
   Зачем? Да никто никогда не поймет!
  
   Иван не хотел... Но они не спросили.
   Насильно его в вертолет посадили
   И прямо домой: мол, кого-то нашли
   И, вроде бы, даже, как будто, спасли.
  
   И вот он сидит за столом в Абакане.
   Напротив - "Столичная" в хрупком стакане.
   Иван опечален - он хочет назад.
   Тунгус, несомненно, бы был очень рад.
  
   Но тут журналисты из разных изданий:
   Скажите, а как вам теперь в Абакане
   Посля опостылевших, жутких лесов?
   Иван им ответил лишь несколько слов...
  
   И больше о нем никогда не писали.
   Видать, журналисты такого не ждали,
   Точнее, такое писать не резон,
   А то ведь устроит начальство разгон.
  
   Не пишут о подвигах в дебрях тунгусских,
   О роли шаманов тунгусо-маньчжурских
   В защите лесов и природы родной -
   Ведь край там поистине как неземной.
  
   А где же Иван? Да откуда я знаю!
   Я сам на бобах у бабулек гадаю:
   Куда же девался наш славный герой?
   Такие герои нужны нам порой.
  
   Без них бы Гомер не сложил "Илиаду",
   Без них бы... Да ладно, пускаться не надо
   В подробную перепись всяких там дел.
   Короче, восхвален будь тот, кто посмел!
  
   ПРО ЧУКОТСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ
  
   В тесной маленькой яранге
   Чукчи слушают шамана.
   Он кричит, руками машет,
   Нажевавшись мухоморов.
   Объясняет популярно
   Смысл жизни суверенной
   И поет под стоны ветра
   Гимн Республики Чукотской.
   Чукчи хлопают в ладоши -
   Они рады, что свободны.
   Ведь они о том мечтали
   По ночам своим полярным.
   Председатель вдруг очнулся
   Зверобойного колхоза:
   "Это дело, братцы-чукчи,
   Нам отметить бы, однако!
   Сколь песцов теперь наловим
   Без каких-либо лицензий,
   Продадим их филиппинцам
   Напрямую, без Мехторга,
   Возвратим родным колхозам
   Историческое имя,
   Заведем на землях тундры
   Всечукотскую валюту.
   Завтра выберем, однако,
   Дорогого президента -
   Пусть он требует в ООНе
   Всеоонского признанья!
   А пока же, братцы-чукчи,
   Выпьем огненную воду,
   Что прислал колонизатор
   Вместо месячной зарплаты!"
   Так закончил председатель
   Обращение к народу
   И, подняв стакан граненый,
   За свободу громко выпил.
   Чукчи принялись оленя
   Кушать вилками сырого,
   А шаман от возбужденья
   Даже чуть не подавился.
   Долго праздновала тундра
   В свете северных сияний
   Неожиданную новость
   О постигшей их свободе.
   В понедельник из яранги
   Вышел хмурый председатель
   И сказал: "Однако, хватит,
   Надо топать на работу".
   Натянули чукчи унты,
   Запрягли всех лаек в нарты
   И отправились с похмелья
   Добывать моржей клыкастых.
   Им вослед чукчанки машут
   Рукавами меховыми
   И размазывают слезы
   По широким ясным лицам.
   А шаман кружится в танце
   И закатывает очи,
   Призывая добрых духов
   Посодействовать охоте.
   Пусть Чукотка процветает,
   Пусть завидуют враги ей,
   Она станет всех богаче,
   Мировым, однако, центром!
  
  
   РУБАИ
   (Да простит меня Омар Хайям!)
  
   От меня отверните вы лица свои...
   Лучше слушайте молча мои рубаи!
   Я могу их читать от зари до зари,
   Только смысл вот в них ты пойди разбери!
  
   Я и сам что пишу иногда не пойму.
   Вроде трезвый, причины тогда не пойму.
   Все подвластно Всевышнему лишь одному.
   Разберется ли он в том, что я не пойму?
  
   Я богатств не хочу, я хочу закурить.
   Я хапуг порешил навсегда заклеймить.
   Чем всю жизнь только блага и деньги копить,
   Лучше выпить вина и компотом запить.
  
   Нам все время твердят, что ленивые мы.
   Все, мол, в наших руках, но ленивые мы.
   Но сегодня не правы вы - пьяные мы.
   Пива выпили, вот и ленивые мы.
  
   Я мечеть посетил и могу заключить,
   Что не стоит туда больше раза ходить.
   Разуваться там надо и грех там курить.
   Лучше мимо всегда стороной проходить.
  
   На здоровье свое наплевать я решил.
   Дольше срока еще ни один не прожил.
   Посмотрите: вон тот не курил и не пил.
   Что же, праведник разве меня пережил?
  
   Я кувшинчик намедни себе отхватил.
   Из кого его наш комбинат сотворил?
   Может этот бедняга роман сочинил
   И за это Аллах его в грязь превратил?
  
   Из пивнушки я с банкою пива иду.
   Это значит: сегодня я к вам не приду.
   Я на счастье плевал и плевал на беду -
   Я сегодня домой с банкой пива иду!
  
   Тут жениться упорно советуют мне.
   Разве видно по мне, что, мол, я не в себе?
   Я пока не нуждаюсь в сварливой жене.
   Я давно потопил свои страсти в вине.
  
   Плюнь на мелочный мир и пойди похмелись,
   От забот суетливых на время очнись.
   Этих гнусных проблем ведь всегда завались.
   Так что плюнь и на время ты хоть отвлекись!
  
   Я слыхал, что от гурий не лопнул чуть рай.
   До чего же, наверно, заманчивый край!
   Что же рюмки пустые? А ну, наливай!
   Это грех за подобный не выпить нам рай.
  
   Я под яблоней как-то весь вечер лежал.
   Хорошо, что дежурный наряд подобрал!
   Я без них бы, наверное, так и пропал -
   Очень холодно было, январь наступал!
  
   Говорят, что нет вещи вреднее вина,
   Что спивается медленно наша страна.
   На подобную чушь я скажу - ни хрена!
   Мудрено уже спиться, не те времена.
  
   Я решил опрометчиво мир поменять.
   Не планету, а внутренний мир поменять.
   Но легко говорить - тяжело изменять.
   Покряхтел и решил ничего не менять.
  
   Нам бесплатные любят советы давать:
   Так, мол, дальше нельзя, надо жизнь изменять.
   Вы сначала скажите, что нужно менять.
   Может стоит чуть-чуть у других перенять?
  
   Надоело мне пить, буду звезды считать,
   Буду книжки ученые на ночь читать,
   Окружающий мир буду я познавать,
   Чтоб потом рубаи для друзей сочинять...
  
   УРА!!!
  
   На комбайне через поле Дуся прет навстречу славе.
   Ее Федька на заставе хунвейбинам дал отпор.
   Героическое время, героические люди!
   И о том статью в газете тиснет Ванька - наш селькор.
  
   Глаша - знатная доярка - доит тридцать три коровы.
   Они сыты и здоровы, лихо трескают корма.
   Председатель дядя Петя с агрономом дядей Борей
   Своей Родины любимой наполняют закрома.
  
   Николай - механизатор, разберет любой он трактор,
   Даже ядерный реактор, коли был бы таковой.
   Он талант, а может гений. Каждый может им гордиться.
   Он и сам собой доволен - с виду шибко деловой.
  
   Продавщица тетя Катя продает в сельпо товары -
   Спички, соль и шаровары. Ее любят все подряд.
   На конюшне дед Пафнутий сторожит с большой винтовкой
   И дежурной поллитровкой. У него полно наград.
  
   А парторг Иван Иваныч в пионеры принимает.
   Несознательных ругает, а сознательных - в Артек.
   Массовик-затейник клубный Подзатыльников Никифор
   На гармошке всем играет - превеселый человек!
  
   Что за люди, что за время! Все герои пятилеток
   И пример для малых деток - во как надо, детки, жить!
   Это вам не ихний Запад - бездуховный и прогнивший.
   Никакой заморский ворог не смогет нас победить!
  
   ПРО БЕДУИНА
  
   По пустыне на верблюде
   Бедуин куда-то скачет.
   Он прижал к себе винтовку
   И высматривает зверя.
   Зверь же тоже не сегодня
   Справил первый день рожденья -
   Он укрылся за барханом
   И в песок залез по шею.
   Бедуин, напрягши уши,
   Изучает обстановку:
   Никого, один лишь ветер
   Да верблюжии колючки.
   Снявши с пояса баклажку,
   Утолил охотник жажду
   И поправил покрывало
   На лице и на затылке.
   Вдруг пред взором бедуина
   Караван нарисовался -
   Бесконечные верблюды
   И купцы с большой охраной.
   Дорогие карабины
   Держат стражники в ладонях,
   Озираются степенно -
   Вдруг разбойники нежданно?
   Бедуин решил подальше
   Отскакать от каравана -
   Вдруг неправильно расценят
   То, что он у них под боком?
   Все равно купцы приедут
   В их становище под вечер.
   Там увидит он товары -
   Ширпотреб заокеанский.
   Может, сможет телевизор
   Сторговать у коммерсантов -
   Страсть пустыня надоела,
   Посмотреть бы что другое!
   Между тем, пора уж было
   Подстрелить на ужин пищу.
   Пища, правда, разбежалась,
   Не желая быть едою.
   Только злые скорпионы
   Вслед шипели бедуину,
   Что они его видали
   Там, где сам он знать не знает.
   Плюнув с рыхлого бархана
   На противных скорпионов,
   Бедуин с верблюдом славным
   Поскакали восвояси.
   У шатра их повстречала
   Черноокая берберка -
   Бедуинская супруга,
   И консервой накормила.
   Ну а вечером явились
   Караванщики с товаром.
   Бедуин разбил копилку,
   Где скопилось сто динаров.
   Два часа он торговался
   На магрибском диалекте
   И купил он телевизор
   С батарейками впридачу.
   Так закончился рассказ мой
   О простой пустынной жизни.
   Бедуин всю ночь с супругой
   Фильм смотрели двухсерийный...
  
   СНОВИДЕНИЕ
  
   Закрыв ворота на засов, он погрузился в царство снов -
   Ему приснилось обжигающее лето.
   Оделся, вышел, запер дом, и тут она с пустым ведром,
   А это очень нехорошая примета!
  
   Кусок говядины сырой валялся прямо под ногой -
   Он отскочил как от разбуженной гадюки.
   А тут навстречу старый дед - его давно на свете нет! -
   И тянет, тянет окровавленные руки.
  
   Та, что была с пустым ведром, заходит с тыла с топором,
   А он стоит, не в силах вымолвить ни звука.
   И дед уже без головы, и из оранжевой травы
   Вдруг выползает настоящая гадюка.
  
   Он побежал, как только мог, но под ногами был песок.
   Песок затягивал, как цепкое болото.
   Лишь только вылез он с трудом, как загорелся его дом -
   Наверняка той дуры с ведрами работа!
  
   Он сразу кинулся назад тушить пылающий фасад,
   Но черный кот ему дорогу перерезал.
   А тут покойный агроном вдруг прибежал с тупым ножом
   И сам себя от возбуждения зарезал.
  
   Он пробудился весь в поту и, молча пялясь в темноту,
   Понять пытался на каком теперь он свете.
   Но без микстуры не понять - придется, видимо, вставать
   И отправляться за поллитрой к дяде Пете...
  
  
   ПОД АКАЦИЕЙ
  
   Под раскидистой акацией
   Я лежал в большой прострации.
   В голове роились домыслы
   И немыслимые помыслы.
  
   От активности к депрессии,
   От пассивности к агрессии,
   От веселого к печальному,
   От начального к финальному.
  
   Чьи-то стоны за заборчиком.
   Водка. Килька с помидорчиком.
   Птички весело чирикают,
   И старушки громко хмыкают.
  
   Солнце желтым глазом пялится,
   На веревке окунь вялится,
   Злая псина с кем-то лается,
   И акация качается.
  
   Все такое позитивное,
   И поэтому противное.
   Плюс дурацкая акация,
   Вот отсюда и прострация.
  
   ПЕСНЯ ИВАНА-ДУРАКА
  
   Вьется тесная дорожка
   Через полухвойный лес.
   Где ты, где ты, Бабка Ёжка?
   Ну-ка, выдай мне чудес!
  
   Ну-ка, дай-ка мне клубочек,
   Что к царевне приведет.
   Подмигну я ей разочек
   И она с ума сойдет.
  
   Покажи мне путь к Кащею,
   В его жуткую нору.
   Я Кащею-ротазею
   Уши мигом оторву.
  
   Я найду его иголку,
   Я все яйца разобью,
   Я собью Кащея с толку
   И в итоге победю!
  
   Машка в сказочной светелке
   Ждет меня который день.
   Так что надо, палки-елки,
   К ней добраться поскорей.
  
   Ну-ка, быстро, Сивка-Бурка!
   Чудов-юдов не боись!
   Ты же вещая каурка,
   Так что весело несись!
  
   Не страшны нам Бабки Ёжки
   И на леших наплевать!
   На кривой лесной дорожке
   Никому нас не догнать!
  
  
   БОГАТЫРСКИЕ РАЗДУМЬЯ
  
   На перекрестке трех дорог
   Сидел Илья, объятый горем:
   Направо - каменный острог,
   Налево - Коми с Белым морем,
   А прямо - воет Соловей,
   Сотрудник вражеской разведки.
   Вербует праведных людей,
   Всучив им сонные таблетки.
   А где же подвигов моря,
   Где героизма океаны?
   Неужто он покинул зря
   Свой городишко окаянный?
   Где та дорога, что ведет
   К столичной жизни авантюрной,
   Туда, где Киев предстает
   Во всей красе архитектурной?
   Ни указателей, ни карт -
   Тут через день навеки сгинешь!
   Едва лишь взят прекрасный старт,
   Как наступает грустный финиш.
   Что ж, подаваться к Соловью?
   Наверно, лучше чем в остроге -
   Чихать на Родину свою,
   Коль нет еще одной дороги?
   Но... Воспитание не то!
   Уж лучше вспять, в родимый Муром -
   Лить снова воду в решето
   И сыпать корм ленивым курам...
   ПАЛОМНИК
  
   По трассе оживленной шагает пилигрим,
   Молитвой закаленный, архангелом храним.
   Он, верой подгоняем, идет, бредет босой.
   Пред ним небесным раем маячит храм златой.
   Он в рубище убогом презрел и глад и хлад.
   Спешит предстать пред Богом - вот Бог-то будет рад!
   В руке Псалтырь и палка, через плечо сума -
   Подайте, сколь не жалко, грядет за мной зима!
   Идти ж еще далече, а жрать охота, черт!
   Нет, слаб ты, человече! Еще один аккорд
   И будешь ты у цели, грехи замолишь там.
   Слышь, ангелы запели? Не спится старикам...
   Машины замедляют неудержимый бег,
   Доехать предлагают - устал ведь человек.
   А он их шлет во злобе, смиренье позабыв.
   Христос грустит на робе, грудь странника прикрыв.
   Какое тут смиренье, какой тут, к черту, Бог!
   В желудке искушенье - хоть жуй поганый мох!
   Смеются всю дорогу, хохочут, жеребцы...
   Так по дороге к Богу в конец отдашь концы.
   Но вот уж град заветный и близок древний храм.
   Нет муки безответной - прощенье там грехам!
   Не мылся ради веры, не кушал и не пил,
   Страдал без всякой меры, чесотку подцепил,
   Стал лик почти безумен... Увидев ходока,
   Уж крестится игумен - задергалась рука.
   - Изыйди, бес, изыйди! - диакон заорал.
   - А ну-ка, демон, выйди! - игумен приказал.
   - Какой ты, к Богу, странник! Ты, видимо, того...
   Иль вор какой, карманник. Гоните прочь его!
   Поднял паломник руку и, выругавшись раз,
   На ада плюнув муку, попу дал между глаз.
   И вот пятнадцать суток метет он древний Псков
   Под градом плоских шуток и нецензурных слов.
   За истину, за Бога, за веру пострадал!
   Людская мысль убога, и зря он к ней взывал.
   Не дали пилигриму запеть свои грехи.
   Он думал - шел он к Риму, а вышло - в "дом хи-хи".
   Полмесяца вопил он прохожим, что Бог - есть!
   В итоге угодил он в палату номер шесть.
   И там на перекличке дежурный врач Кирилл
   Зовет его по кличке Архангел Гавриил...
   ПРО ГИППОПО ИЗ ЛИМПОПО
  
   Жил в мутной Лимпопо ленивый Гиппопо -
   Он был большим и толстым бегемотом.
   Однажды обозвал невежливый шакал
   Беднягу неразборчивым проглотом.
  
   Подумал Гиппопо, ныряя в Лимпопо:
   "Неужто я и впрямь такой обжора?"
   Признал, что так и есть, и на диету сесть
   Решился - не сейчас, но очень скоро.
  
   В родимой Лимпопо есть все для Гиппопо -
   На завтрак, на обед и даже ужин.
   Но крикнул бегемот: "Нет, нет, я не проглот,
   И ужин мне теперь уже не нужен!"
  
   В далекой Лимпопо худеет Гиппопо:
   Он ест лишь по ночам и очень мало.
   А днями ходит злой, голодный и смурной
   И всем твердит: "Лиха беда начало!"
  
   СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА
  
   Война, война, опять война...
   Когда же кончится она?
   Страна в конец разорена.
   Мой бог, ну что за времена!
   Опять инфляции волна,
   Давно без золота казна,
   Не стало водки и вина,
   Вода и то заражена.
   Нет в жизни счастья ни хрена!
   Еще изменщица жена...
   Эх, вот закончится война,
   Поизвивается она!
   Осталась видите ль одна,
   Лишилась разума и сна,
   Ей спальня, видите ль, страшна -
   Одна не может спать она!
   Кобыла ты, а не жена!
   Смотри, как бедствует страна -
   Я даже пью без стакана,
   Не отдыхаю ни хрена.
   У нас не войско, а шпана.
   С ним лишь ходить на кабана.
   Куда же катится страна?
   И чья ж тут все-таки вина?
   Хохочет злобно Сатана.
   Им наша знать развращена,
   Ей очень нравится война,
   Ей смерть-старуха не страшна.
   Но рать противника сильна.
   Не уступает нам она.
   Столь бесконечная война...
   О боже, что за времена!
   Глаза застлала пелена
   Похлеще той, что от вина.
   Душа хронически больна,
   Все ноет, мечется она.
   Вокруг гранитная стена,
   За нею воет вся страна,
   Но продолжается война
   И все хохочет Сатана...
  
   НА БАЛУ
  
   Под звуки вальса в шумной зале
   Я пил шампанское со льда.
   Мне головой слегка кивали
   В нарядных фраках господа.
  
   Их дамы с белыми плечами
   Пораспушили веера.
   Гусары крикнули ура
   И карты заново раздали.
  
   Сновали слуги там и сям,
   Лакеи в красочных ливреях.
   Хозяйка скалилась гостям,
   Вся в бриллиантах и камеях.
  
   Я взял еще один бокал -
   Пока дают, чего стесняться?
   Успеть бы вдоволь нализаться,
   Пока не кончился сей бал!
  
  
  
  

   ЖЕРТВА ФЕОДАЛИЗМА
  
   Я господин для своих слуг, они меня боготворят,
   Но я всего лишь бедный граф, а не король.
   Все мои предки королю служили двести лет подряд,
   А я избрал себе совсем другую роль.
  
   Король такой же дворянин, ничуть он, право, не знатней,
   Но его пращур был любимцем у судьбы.
   Ну а такие вот как я теперь вассалы королей,
   Лишь инструменты политической борьбы.
  
   Я в старом замке до конца хотел бы век свой коротать,
   Дыша прохладою Нормандии сырой
   (Ведь там такая благодать - словами трудно передать!),
   И жить в согласии с красавицей-женой.
  
   Бароны, графы, шевалье... Стучат копыта по земле,
   Вздымая пыль до фиолетовых высот.
   В огне пылают города, мычат голодные стада,
   Ну а в столице уж возводят эшафот.
  
   Своей вины я не признал. Лишь помрачнел, когда узнал:
   Король скончался, но да здравствует король!
   Герольд пролаял приговор, сверкнул отточенный топор
   И завершил мою трагическую роль.
  
  
  
   12
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"