По благословению священника храма иконы Смоленской Божьей Матери г. Дубны отца Александра Семенова
М. С. Жохов
Учительская история
Три пьесы
г. Дубна
2003
Учительская история
Действующие лица.
Алексей Иванович Коростелев - директор школы, 40 лет;
Вера Петровна Коростелева - жена директора, 36 лет, учительница начальных классов;
Ромка - их сын, 12 лет;
Валентин Николаевич Левашев - учитель математики, 25 лет;
Николай Сергеевич Бертов - учитель физики, военрук, 23 года;
Ираида Алексеевна Крупнова - словесник, 22 года;
Екатерина Васильевна Куралева - биолог, 21 год;
Мария Максимовна Смолина - учительница начальных классов, 24 года;
Татьяна Ивановна Серова - учительница начальных классов, 22 года;
Мария Алексеевна Петрова - учительница начальных классов, 22 года;
Иван Васильевич Рыбаков - председатель сельсовета, 42 года;
Иван Васильевич Жирнов - председатель колхоза, 52 года;
Василий Федорович Боровков - председатель колхоза, 38 лет.
В массовой сцене "народное гуляние":
Песняры - 10 женщин, 3 мужчин, 5 детей;
две девушки, танцующие "елецкого";
четыре пары для танца "кадриль";
один гармонист.
Свободная публика человек 10.
4,25 а. л.
Действие первое
Сцена первая
Учительская комната, небольшое помещение. Два окна, выходящие в парк. Видны стволы старых лип и кусты желтой акации. В комнате за продолговатым столом сидят двое: Валентин Николаевич и Ираида Алексеевна - учителя семилетней школы. Время действия 1945 - 50 гг.
Валентин Николаевич (как бы про себя, но вслух): Странным было сегодняшнее утро. Странным. К чему бы все это?
Ираида Алексеевна: А что именно, Валентин Николаевич?
Валентин Николаевич: Восход солнца ныне был очень необычным, исключительно загадочным. Впервые такое видел. Светило, как яблочко, выкатилось из-за леса. Огромное, красное и как бы кипящее, покрытое пузырьками, которые лопались, как вода на кипятке. Я протер очки, подумав, не мерещится ли мне. Чудно и странно. Видение продолжалось несколько минут. Когда солнышко стало желтеть, то картинка отфильтровалась и исчезла. К чему бы все это?
Ираида Алексеевна: Да. Трудно вам превозмочь, пересилить пережитое. Как диковинка, выросшая в канаве, так и кипящее солнце. А кто объяснит?
Валентин Николаевич: Вот именно - кто объяснит. Позвольте вас спросить, Ираида Алексеевна, а вам приходилось наблюдать восход солнца? Мне встречались такие люди, которые из-за своей лени ни разу не видели.
Ираида Алексеевна: Раза два случалось такое. Не более, но оно меня не поразило.
Валентин Николаевич: А я красоту природы наблюдаю часто. Особенно яркими бывают впечатления в мае и в сентябре перед самым листопадом. Благостная торжественность и красота природы поделена на два разделенных во времени отрезка. Одно до восхода солнца, другое - после.
Ираида Алексеевна: Однако же, все, что вы рассказываете, Валентин Николаевич, очень забавно и интересно.
Валентин Николаевич: Может быть, во всем этом нет никакой забавы, но занимательная значимость есть, яркая и не забываемая.
Ираида Алексеевна: Это все от задумчивости.
Валентин Николаевич: Нет, скорее от чувствительности. Вся природа перед восходом солнца замирает и затихает, а в теле проступает оторопь, душевное замешательство. От такого волнения как будто бы крылья вырастают. Томительное ожидание длится долго. Предрассветный сумрак уступает неохотно. Но когда огромный красный шар повисает над лесом, природа мгновенно оживает. Первым загомонит дергач в пшеничном поле, потом защебечут вездесущие синички, а следом за ними заголосит жаворонок, тут же послышится щебет малиновки и прочей птичьей свиты, а последним отзовется на восход солнца соловей, мягкой трелью, неторопливой и раздольной. И вот тогда непроизвольно вырвется: "Ну, здравствуй, новый день!"
Ираида Алексеевна: Вы, Валентин Николаевич, хотя и математик, но в душе поэт. Пишете, наверное, стихи.
Валентин Николаевич:Стихов не пишу, но поэзию люблю. Помните у Блока:
"Здесь тишина цветет и движет
Тяжелым кораблем души,
И ветер, пес послушный, лижет
Чуть пригнутые камыши".
Ираида Алексеевна: Чудные строчки. Блока я тоже люблю.
Валентин Николаевич: Но больше всего я обожаю природу, где все предельно просто и в то же время необычно. Например, чудно ведет себя туман после восхода солнца. То он как-то сразу исчезает и прольется обильной росой, то медленно-медленно ложится, как бы нехотя, а то, опасаясь чего-то, возьмет да подымется вверх. Непредсказуем, как и все в природе.
Ираида Алексеевна: В ваших словах зрелость ваших мыслей. Вольницей вас не назовешь, но ваша рассудительность подкупает.
Валентин Николаевич: Зрелость бывает в надеждах и отчаяниях. Моя зрелость - в возможностях. Она как восход солнца - неминуема и как белые туманы с росой на раките - неожиданные.
Ираида Алексеевна: Похоже, кто-то идет. Слышите, шагают по лестнице.
Валентин Николаевич: Да. Слышу. Наверное, директор. Это его шаг. Уверенный и твердый.
(Дверь открывается, и в нее входит Алексей Иванович, его жена Вера Петровна и две учительницы начальных классов.)
Алексей Иванович: С добрым утром, коллеги. Вы уже здесь? А мы с женой полагали, что придем в школу первыми. Не случилось. Сожалею. Валентин Николаевич опередил. Ему почему-то сегодня Бог отказал во сне.
Ираида Алексеевна: Восход солнца его сегодня расстроил. Странным показался, тревожным. Поэтому он так рано и пришел в учительскую.
Алексей Иванович: Поведуй нам свою печаль, а мы тебе посочувствуем.
Валентин Николаевич: Как-нибудь в другой раз. Весь запал выплеснул Ираиде Алексеевне.
Алексей Иванович: Уважаемые коллеги, до окончания первой четверти осталось очень мало времени. Не тяните, выставляйте четвертные оценки. Классные руководители на следующей неделе в пятницу должны сдать отчет об успеваемости.
Ираида Алексеевна: Алексей Иванович, а как быть с подпасками, которые явились в школу совсем недавно. Всего каких-то три недели. Как быть с их четвертными оценками?
Алексей Иванович: Таких ребят у нас всего пятеро. У вас, Ираида Алексеевна, в шестом классе двое, у Екатерины Васильевны в седьмом - тоже, и один в пятом классе. Если есть возможность аттестовать, то сделать это нужно. Есть среди них и умненькие. Вот, например, в седьмом классе Вовка Ковалев. Он у меня по истории и географии будет аттестован. А вот по иностранному языку в пятом классе надо поставить прочерк. Ни в коем случае пастушкам двойки за первую четверть не выставлять. Такое вы можете сделать к концу первого полугодия.
Ираида Алексеевна: Поставим три балла даже за один диктант.
Алексей Иванович: Не надо из этого делать трагедию. Мы знаем, чего они стоят. Пожалеть их надо. Целое лето работали. Главное - теперь они в школе. Вместе со всеми учатся. И ни кем не обижены. Они большие труженики. Зарабатывали хлеб не только для себя, но и для своих младших братьев и сестер. Будем милостивы к ним.
Ираида Алексеевна: Любовь к пастушкам у нас давняя, никто ей не помешает, если они сами не осрамятся.
Алексей Иванович: Что это означает?
Ираида Алексеевна: Вот, например, мой Ленька Пешков, в разговорной речи на переменах матом кроет. Девчонки жалуются.
Алексей Иванович: Эка невидаль. В деревне все мужики ругаются, чтобы нескучно было жить.
Ираида Алексеевна: Не надо, Алексей Иванович, оправдывать пастушков. Следует решительно бороться с деревенским бескультурьем.
Екатерина Васильевна: Я твердо и без колебаний поддерживаю Ираиду Алексеевну. В школе ругаются не только пастушки, надо этот вопрос на педсовет вынести.
Алексей Иванович: Конечно, это старая песня, но мало-помалу пастушкам надо отвыкать от фольклора в разговорной речи. Эта зараза крепко сидит и поганит русскую речь. Бороться с этой бедой надо. Я согласен с вами.
Ираида Алексеевна: Твердо и непреклонно. Не стоит вам, Алексей Иванович, матерщину называть фольклором. Устное народное творчество - это интеллект народа, а матерщина - хамство.
Алексей Иванович: Вот я помню, это было, пожалуй, где-то около Ржева в 1943 году. Там шла наступательная операция. Раненых было много. Мы с приятелем на плащ-палатке по снегу тянули молодого капитана. Он был ранен в обе ноги. И когда палатка наезжала на какие-то препятствия, то капитан поносил нас отборным матом. Уши вяли. После очередного налета я его спросил: "Товарищ капитан! А вы чей? Где родились?" - "Я курской", - отвечает. - "Молодцы куряне, здорово умеете материться. Сочно у вас получается". Великое было у капитана мастерство. Похабные слова невозможно воспроизвести.
Ираида Алексеевна: А зачем вы это нам рассказываете? Я оскорблена.
Алексей Иванович: Просто к слову пришлось. Вспомнил редкий пример матерщинника. Он был в своем роде оригинал.
Ираида Алексеевна: Для вас он, может, и оригинал, а по мне - хам и негодяй.
Алексей Иванович: Да не надо так волноваться, Ираида Алексеевна.
Сцена вторая
Та же учительская. За столом две учительницы начальных классов - Мария Максимовна и Татьяна Ивановна. Они ожидают возвращения директора школы из сельсовета, чтобы выслушать его мнение об уроках, которые он посетил.
Мария Максимовна: Что это вы делаете, Татьяна Ивановна? Как вам удается всегда найти себе занятие?
Татьяна Ивановна: Смотрю, как дети выполнили самостоятельную работу по арифметике.
Мария Максимовна: Как все у вас споро получается. Вчера говорила, что по арифметике проводила контрольную работу, а сегодня - самостоятельная. Ведь и взаправду говорят, что талантливый человек талантлив во всем.
Татьяна Ивановна: Здесь все врозь, здесь я и моя работа. Как раз, точно сказано.
Мария Максимовна: Мне сам процесс нравится. То контрольная, то самостоятельная.
Татьяна Ивановна: Я хочу употребить знания, почерпнутые от опытных педагогов. Они говорят: "Ты сегодня объяснила деление на двузначное число. Проведи тренировочные упражнения, а потом дай самостоятельную работу для закрепления. Проверь и посмотри, сколько ты наработала". Я отнюдь не поучаю, а только рассказываю.
Мария Максимовна: Все, что я спрашиваю у вас, спрашиваю бесхитростно, здесь моя совесть чиста.
Татьяна Ивановна: Чтобы успокоить вас, скажу откровенно. Для меня важно понять, что ученик усвоил на уроке.
Мария Максимовна: Спасибо за информацию. Я люблю ее собирать, особенно если она чур-бедовая.
Татьяна Ивановна: Чувствую, что вас, Мария Максимовна, какой-то червячок изнутри точит, не дает покоя.
Мария Максимовна: Только чур, чтоб осталось между нами.
Татьяна Ивановна: Вы же знаете - у меня все мертво.
Мария Максимовна: Вчера мне рассказала Фрося Евдокимова. Она была в городе в день получения нашей зарплаты. Видела нашего директора. Он шел через площадь к конторским прудам. Был вдребезги пьян.
Татьяна Ивановна: Ничего удивительного. Всем в Спасе известно, что наш Алексей Иванович любит выпить. Он всегда в компании наших председателей колхозов, которые редко просыхают.
Мария Максимовна: Наш директор после получки всегда опаздывает в школу на один-два дня. Сам факт этот достаточно примечателен, но мы как-то не придаем значения такому обстоятельству.
Татьяна Ивановна:Не наше это дело. Но конец игры с алкоголем наступит. Когда? Не знаю. Но он обязательно будет.
(Открывается дверь в учительскую, входит Алексей Иванович. Он снимает пальто и шапку, подходит к своему столу).
Алексей Иванович: Прошу извинения, что заставил долго ждать. Был в сельском совете, разговаривал о заготовке дров к следующему году. Теперь можно поговорить и об уроках. Как во втором, так и в четвертом классах были уроки чтения.
Татьяна Ивановна: Точно.Уменя вы слушали повесть "Гуттаперчевый мальчик".
Алексей Иванович: Верно вы говорите. С удовольствием слушал повесть Дмитрия Васильевича Григоровича.
Мария Максимовна: Ауменя вы слушали рассказ о Серой шейке.
Алексей Иванович: Действительно, таковы были темы уроков. Ход их повторять не станем. Вы, милые девушки, свои уроки ведете хорошо. Методически верно. Дети на ваших уроках заняты делом. Читают хорошо.
Мария Максимовна: Спасибо за оценку. Стараемся.
Алексей Иванович: Я бы, пожалуй, на этом и закончил, если бы не одно обстоятельство, которое связано с проблемой развития детей. Здесь я коснусь темы лексики русского языка на уроках чтения.
Татьяна Ивановна: Принимаем вашу проблему, Алексей Иванович, но с тем условием, чтобы было четко обозначено, где начало и где конец.
Алексей Иванович: Вы, Татьяна Ивановна, работали над повестью "Гуттаперчевый мальчик". В тексте произведения очень много слов, которые пропускать без объяснения их смыслового значения нельзя. Такие слова, как "драпировка", "труппа", "ложа" и прочие для сельского школьника непонятны. Они не входят в их разговорный язык. Вот в этом состоит начало проблемы лексики на уроке чтения. Надо активно обогащать словарный запас школьника. Работа с лексикой писателя - задача нужная и очень важная.
Мария Максимовна: Алексей Иванович, у этой проблемы есть начало, но нет конца и края.
Алексей Иванович: Скажите, пожалуйста, девушки, а есть ли у вас "Толковый словарь русского языка"?
Татьяна Ивановна: Уменя такого словаря нет, и у Марии Максимовны тоже.
Алексей Иванович: Без него вы затрудняетесь объяснять слова, которые встречаются в книге "Родная речь". Понимаете их приблизительно, а потому и пропускаете без рассмотрения.
Мария Максимовна: Вы, пожалуй, правы, точно угадали.
Алексей Иванович: Язык художественной прозы шире и богаче обыденного, разговорного. Речевой лексикон ученика во многом зависит от учителя, от того, как он будет работать с текстом школьного учебника, какие новые слова будут пополнять словарный запас ученика. Татьяна Ивановна, вот как бы вы объяснили ученикам слово "драпировка"?
Татьяна Ивановна: Это украшение комнаты тканью.
Алексей Иванович: Не совсем точно. Драпировка - это занавеска из ткани с широкими складками. Школьник должен доподлинно знать смысл слова, которое он узнал на уроке. В детском возрасте лексика обогащается без напряжения памяти. Новые слова входят в разговорный язык легко, непринужденно. Будут ваши дети настоящими ораторами, если школьные уроки чтения будут вмещать весь багаж великого и красивого русского языка.
Мария Максимовна: Спасибо, Алексей Иванович, за науку. И мы кое-что делаем, но и нас иной раз постигает растерянность от непонимания смыслового значения некоторых слов.
Алексей Иванович: Как ни крута гора, но миновать нельзя. Не обойтись учительнице начальных классов без толкового словаря. Надо покупать. Я видел его в городском книжном магазине. Словарь - вот то, что поможет вам решить проблему. Спасибо вам за уроки. До свидания.
(Девушки собирают портфели и уходят из учительской).
Николай Сергеевич: Алексей Иванович, предлагаю вам дискуссию.
Алексей Иванович: Какую же?
Николай Сергеевич: Если наполнять ученика доверху, как сосуд, лексикой, то, по вашему мнению, из него получится оратор. В это я не верю.
Алексей Иванович: Почему же?
Николай Сергеевич: Оратор - это прежде всего личность, обладающая определенными качествами. Как говорили древние греки, ученик - это факел, который надо зажечь. Только в этом смысле из ученика получится оратор. Дар речи напрямую связан с интеллектом, мыслительной деятельностью. Конечно, работа учителя начальных классов на уроках чтения - работа важная и нужная, но с воспитанием оратора не имеет прямого продолжения.
Алексей Иванович: Я вам вот что скажу. В ваших словах есть что-то такое, с чем можно согласиться. Однако, мой разговор о лексике, который я вел с учителями начальных классов - это разговор частный, методический. А в глобальном масштабе я с вами согласен.
Николай Сергеевич: Это не пересмотр ваших взглядов. Нет. Вы поймите меня правильно. Педагогику, как науку, как учебный предмет в институте, я сдавал всего полгода назад. В памяти еще отмерено все строгой меркой, не распылилось от времени.
Алексей Иванович: Понимаю и верю. Я сдавал педагогику почти двадцать лет назад. Давно. Однако, на мой взгляд, самое плодотворное во всех хрестоматийных педагогических истинах - есть честный и искренний спор.
Николай Сергеевич: Я согласен с вами, Алексей Иванович.
Сцена третья
(Крестьянский дом в три окна по фасаду. Передняя комната дома, чистая, опрятная. На полу половики в клеточку. В комнате кровать, возле нее у окна сервант с чайной посудой. Посередине у окон стол и четыре стула. В правом углу на киоте иконы. В комнате девушка, учительница, она недавно встала. Стоит у зеркала и заплетает свои роскошные волосы в косу. Она весела и поет любимую песенку).
Мария Максимовна:
На позицию девушка провожала бойца,
Темной ночью простилася на ступеньках крыльца,
И пока за туманами видеть мог паренек,
На окошке у девушки все горел огонек.
А вот и Катя идет. Как раз кстати. Сейчас будем чай пить. Поболтаем всласть.
Парня встретила славная боевая семья.
Всюду были товарищи, всюду были друзья.
Но знакомую улицу позабыть он не мог,
Где ж ты, милая девушка, где же твой огонек.
(В комнату входит Екатерина Васильевна.)
Вот здорово, что вы пришли. А я-то думала: выходной день, сиди у окна и скучай. Ай, нет. Пришла подружка. Раздевайся, Катя. Садись за стол. Сейчас будем чай пить с ватрушками. Их мама уже испекла. Горячие, вкусные.
Екатерина Васильевна: Спасибо, я уже чай пила и завтракала.
Мария Максимовна: Моя матушка по этому поводу говорит: "Что в печи, то на стол мечи". Сейчас все приготовим. День только начинается.
Екатерина Васильевна: Знаем, знаем, какие пироги печет ваша матушка. Приходилось не раз пробовать, запоминается, если случается не раз.
Мария Максимовна: Одну минуточку, я схожу за самоваром, а вы, Екатерина Васильевна, расставляйте чашки.
(Екатерина Васильевна подходит к серванту, открывает дверцу, берет чашки и выставляет на стол, и тут же появляется Мария Максимовна с самоваром).
Мария Максимовна: Вот и самовар, горячий. Подложила углей, сейчас заговорит. Катя, давай заваривай чай. А я пойду за ватрушками.
(Екатерина Васильевна берет в серванте чайник, баночку с чаем, кладет заварку и идет к самовару. Заливает кипяток в чайник, заходит Мария Максимовна с полной тарелкой свежевыпеченных ватрушек).
Мария Максимовна: Катя, садись. Будем пить чай и разговаривать. Давай твою чашку.
Екатерина Васильевна: На улице март. Кругом снег и наст. Чувствуется, что идет весна. Утренники холодные, а небо голубое, голубое.
Мария Максимовна: Будем привыкать к новому времени года. Весна это здорово. Это замечательно. Наступает пора любви. Заманчивая пора для девушки. А у любви, как у кольца, нет начала и конца. Катя, бери чай и ватрушку.
Екатерина Васильевна: Спасибо, Мария Максимовна, а поговорка ко мне, что ли, относится? (Девушки пьют чай и разговаривают.)
Мария Максимовна: Катя, я все знаю. Ваш ухажер увлекся молоденькой девушкой. На нашем жаргоне это кольцо. Кривое колесо поехало не туда. Скоро вернется обратно.
Екатерина Васильевна: Так думаешь?
Мария Максимовна: Конечно. Просто захотелось поголубить другую, сравнить. Так у них, у мужиков, бывает.
Екатерина Васильевна: Яособенно и не переживаю, говоря себе: "Отвяжись, худая жизнь, подойди хорошая".
Мария Максимовна: И правильно делаешь.
Екатерина Васильевна: Ясама во всем виновата. Он пригласил погулять по парку после репетиции. Я же отказалась, сказав: "Не могу. Меня дома ждет Тургенев". Я читала его роман "Рудин". На что он ответил: "Иди к своему Тургеневу", и пошел в клуб. А там были молодые девчонки. Одну из них он пошел в этот вечер провожать. Теперь почти ежедневно ходит на свидания.
Мария Максимовна: На свою глупость жалобу не подашь.
Екатерина Васильевна: Правильно сказала. Расскажи теперь ты, как у тебя с Ванюшей. Обо мне все ясно, поговорим о тебе.
Мария Максимовна: Мешают недруги.
Екатерина Васильевна: Кто же, если не секрет?
Мария Максимовна: Будущая золовка. Она мутит воду, говоря брату: "Ты живешь в городе Жуковском, в таком прекрасном городе. Зачем тебе нужна деревенская учительница. Разве в городе нельзя себе подобрать пару?"
Екатерина Васильевна: От золовки всегда зло. Давно известно. Ну, а что же он, какова его реакция?
Мария Максимовна: Мы же встречаемся всего лишь раз в месяц, когда он приезжает, чтобы проведать родителей.
Екатерина Васильевна: Ивас повидать. Все же ты его зазноба.
Мария Максимовна: Может и так. Конечно, мы встречаемся. Он приходит ко мне в деревню. В следующее воскресенье он должен быть. Разговор на эту тему я с ним не завожу. А он все рассказывает о своей работе. Интересно слушать его. Но иногда он говорит о жилье, хвастаясь, что стоит на очереди. Как подойдет, поженимся.
Екатерина Васильевна: Как мне известно, в городе очередь на жилье приходит лет через пять.
Мария Максимовна: Оно, конечно, так. А что я смогу сделать? Ничего. Дожидаюсь, когда он скажет: "Маша, пойдем расписываться". А пока молчит. А я жду. Вот в чем моя теперешняя радость.
Екатерина Васильевна: Ну, подружка, у меня с женихом хорошо, а у тебя и того лучше.
Мария Максимовна: Ясогласна. Катя, а мне папаня на днях принес шерстяное платье.
Екатерина Васильевна: Покажи.
Мария Максимовна: Сейчас схожу, оно в моей комнате. (Приносит и показывает). Вот смотри. По-моему, очень хорошее платье. Но оно мне широковато.
Екатерина Васильевна: Ничего. Ушьешь.
Мария Максимовна: Тебе оно будет впору. Я уступлю.
Екатерина Васильевна: А сколько оно стоит?
Мария Максимовна: 270 рублей.
Екатерина Васильевна: Я не могу сейчас делать покупку. На прошлой неделе, идя из дома, в деревне Ширятино я заказала на весну сапоги. Они будут стоить 280 рублей.
Мария Максимовна: Ну, так что же? Отдашь, когда получишь отпускные.
Екатерина Васильевна: Давай торг платья отложим до июня. Хорошо?
Мария Максимовна: Ясогласна.
Екатерина Васильевна: Я заболталась. Шла-то я к вам, чтоб спросить у Максима Андреевича о посадочной картошке. Может, у вас можно купить?
Мария Максимовна: Я спрошу папаню. И завтра в школе тебе скажу.
Екатерина Васильевна: В прошлом году у меня картошка не уродилась, на посадку не осталось. Мне нужен один мешок.
Мария Максимовна: Обязательно выручим.
Екатерина Васильевна: До свидания. Спасибо за чай. Бегу домой.
Мария Максимовна: Я пойду вас провожать. Погуляем по мартовскому насту. Посмотрим, как шагает весна.
Екатерина Васильевна: Я очень рада, ценю вашу любезность, он мне приятна.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена четвертая
Та же учительская комната. За столом сидят две учительницы и военрук. Уроки закончились. Но они не торопятся, сидят и беседуют.
Екатерина Васильевна: Николай Сергеевич, ну как работает ваша спортивная площадка? Сегодня же у вас были уроки физкультуры?
Николай Сергеевич: Да, были. Во всех классах.
Екатерина Васильевна: До вас в школе были два военрука, каждый работал по одному году. Ни один не осмелился оборудовать спортплощадку для занятий физкультурой. Значит, вы пришли в школу всерьез и надолго.
Николай Сергеевич: Да, верно. Я пришел в школу, как вы выразились всерьез и надолго.
Екатерина Васильевна: Откуда у вас этот энтузиазм?
Николай Сергеевич: Я учился до войны в техникуме. На улице вблизи здания техникума была спортплощадка, на которой наш военрук проводил занятия физкультурой. По образу той площадки я сооружал свою.
Екатерина Васильевна: Откуда у вас этот энтузиазм?
Ираида Алексеевна: Я работала еще в одной сельской школе. Там ничего подобного не было. Физкультурой занимались на улице или прямо в коридоре.
Николай Сергеевич: Конечно, можно обойтись и без площадки, однако лучше будет, если у школы будет своя спортивная площадка. Уроки физкультуры приобретут тогда свою особую привлекательность.
Екатерина Васильевна: Ваша спортплощадка, Николай Сергеевич, и в самом деле привлекательна. Я иногда захожу посмотреть, иногда и сама прбегусь по дорожке, а то и прыгну через коня. Однажды вот зацепилась за перекладину турника, повисела на нем, но подтянуться смогла только один раз.
Ираида Алексеевна: Я тоже захожу на спортплощадку, сажусь на бревно и мечтаю, а что в здешних краях делал юный Миша Салтыков? Ведь на этом месте стоял их барский дом, а кругом зеленели акация, липы, березы...
Екатерина Васильевна: Наша школа стоит в парке Салтыкова-Щедрина. Место удивительное, красивое, особенно весной, когда цветет акация, воздух наполнен душистым ароматом.
Ираида Алексеевна: Парк большой, деревья крупные, особенно березы. В ночное время по парку летают летучие мыши, кричат филины и пугают случайных прохожих своим страшным криком.
Екатерина Васильевна: А мне нравится крик филина, он напоминает блеяние барана, который отстал от стада и терзается в одиночестве.
Николай Сергеевич: Живу я в этом селе еще очень мало и о парке сказать ничего не могу. И филина я пока не слышал.
Ираида Алексеевна: Вы же, Николай Сергеевич, были на войне и слвшали разные звуки, страшные и тревожные.
Николай Сергеевич: Это точно. Я проходил подготовку к фронту во 2-й парашютно-десантной дивизии; она была расквартирована в монастыре Звенигорода.
Ираида Алексеевна: Значит, вам хорошо знаком Савва-Сторожевский монастырь. Удивительное историческое место древнего московского княжества.
Николай Сергеевич: Знакомое местечко. Три месяца прожил в келье монастыря, в пойме Москвы-реки прыгал с парашютом. Учились воевать. Там на канатах был привязан аэростат, метров 500 над землей. В карзину аэростата садились три бойца с парашютом за спиной. Знак для прижка давался пронзительным звуком сирены... По этому сигналу боец должен был зацепить фалу парашюта за трубу на корзине и прыгать. Первый раз очень страшно было. А прыгать надо...
Ираида Алексеевна: Действительно, очень страшно.
Николай Сергеевич: Ну, это только в первый раз... Второй, третий и все другие уже легче, не так страшно, а потом привыкаешь. Летишь с закрытыми глазами и ожидаешь, когда тебя дернет вдруг вверх. Это значит оторвалась фала, а парашют раскрылся. Вот тогда открываешь глаза, смотришь наверх, а перед тобой купол. Стропами развернешься, чтобы земля шла на тебя и душа радуется. Летишь себе вниз, песню петь хочется.
Ираида Алексеевна: Простите за вопрос, Николай Сергеевич, который я хочу вам задать. Как складывалась ваша фронтовая судьба?
Николай Сергеевич: Из Звенигорода, в конце октября, на автомобилях повезли нас на фронт. Ночью мы оказались в Москве и сразу же попали под бомбежку. В бомбоубежище не ходили. Оставались во дворе какого-то дома. А потом двинулись дальше. Вскоре миновали Калинин. Через сутки были в Осташкове. Город после оккупации весь разрушен. Деревянные дома сгорели, людей не видно, кругом пустота. Унылая картина, оставленная войной. Уже выпал снег, на белой поляне остовы кирпичных труб. Мерзость какая, и мы должны были все это увидеть, чтобы отомстить.
Ираида Алексеевна: Как долго вы пробыли в Осташкове?
Николай Сергеевич: Всего несколько часов. Нас покормили обедом, и мы отправились в пеший поход. Труднее всего было пулеметчикам и минометчикам. Вручную тащили станковый пулемет.
Екатерина Васильевна: Он ведь очень тяжелый?
Николай Сергеевич: Около 50 кг. Разобрали на части и на себе несли. Кроме того, у каждого бойца была винтовка, противогаз, саперная лопатка и вещьмешок.
Екатерина Васильевна: Как это вам совсем молодым удавалось нести?
Николай Сергеевич: В армии, да еще на войне, это дело обычное. Никто не жаловался, все всё понимали. Идешь, трудно, а идешь. А поход прдолжался почти целый месяц. Шли ночью, а днем отдыхали в лесу.
Ираида Алексеевна: А где же вы спали?
Николай Сергеевич: Прямо на снегу и спали, ночь зимой длинная, два часа в пути, полчаса на отдых. Команды подавал старшина. Он был старше нас. Отслужил кадровую, а к нам попал после ранения. Имел сильный голос. Уже изнемогаешь от усталости, и вдруг слышишь его команду: "Рота, привал". Все что несли, складывали рядом, ложились на спину и тут же засыпали. Через полчаса тот же зычный голос командовал: "Рота, подъем!" Поход продолжался.
Екатерина Васильевна: Как же вы все это выдержали, чем себя утешали?
Николай Сергеевич: Не петушились и не горячились. Успокаивала унылая и немая тишина, да хруст снега под ногами. Идешь и думаешь: "А зачем все это?" А ум подсказывает, терпи, помни и выполняй свой долг, ты ведь мужчина. Начинаешь петь про себя: "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой, с фашистской силой темною, с проклятою ордой". Слова этой песни успокаивали, однако нет-нет да и промелькнет в голове, что блиизка твоя погибель. Мысль гадкая, но она лезет в голову, но ты продолжаешь шагать и думать.
Ираида Алексеевна: Действительно, у солдата были скверные мысли в голове.
Николай Сергеевич: Точно так, были безрадостные мысли.
Екатерина Васильевна: Мы здесь упрощенно понимали фронт, а вы там были, испытали сами. Если отбросить всю внешнюю грязь, то что же остается?
Николай Сергеевич: Фронт, в первую очередь, это очень тяжелая работа, и опасная, очень опасная. Здесь стираются границы между жизнью и смертью.
Ираида Алексеевна: Непривычно звучит, фронт - это работа.
Николай Сергеевич: Непривычно, но вот что говорит народная пословица: "хочешь победить на войне - работай втройне". Я на войне сержант - командир пулеметного расчета. Идем в атаку вместе с пехотой. Наш станковый пулемет поставлен на лыжи, к которым привязана длинная веревка. Противник осыпает нас автоматной и пулеметной смертью. Пули свистят как осы. Вперед продвигаемся короткими перебежками. Встал, пробежал пять-шесть шагов и в снег. Потом за веревку подтягиваешь к себе пулемет. А потом снова бежишь, передавая друг другу веревку. И ждем, когда пехотинцы закричат: "Ура! Ура!". Это значит, они достигли переднего края неприятельских позиций, начинается в окопах рукопашная схватка. Чаще всего немцы предпочитали не ввязываться в штыковую атаку, оставляли передний край и драпали.
Екатерина Васильевна: А во время боя о чем думали?
Николай Сергеевич: Перед тем, как вскочить на очередную перебежку, прислушиваешься. Сначала к полету мины, и по звку определяешь, лежать, затаиться или приподняться. А вот полет пули не предугадаешь, то их нет, то летят они роем. Тут вся надежда на удачу, на солдатское счастье. И только.
Екатерина Васильевна: Николай Сергеевич, вы на мой вопрос не ответили, о чем же вы думали во время боя?
Николай Сергеевич: По существу, думать-то было некогда. Надо было действовать и предугадать, откуда может быть беда. Жаль, очень жаль тех людей, кто во время боя думал о смерти. Она их и находила... "Всякая пуля грозит, но не всякая разит" - солдатская мудрость. Я, например, был уверен, что война меня не погубит. В бою побывать - цену жизни узнать. Я говорил себе: "Я молодой, здоровый, очень хочу жить. Когда кончится война, пойду учиться в институт". Эта уверенность и эти мечты, пожалуй, и спасли меня от гибели. От ранений я не отказывался, знал - врачи вылечат.
Екатерина Васильевна: Говорите, была уверенность? Чем же она вдохновлялась?
Николай Сергеевич: Трудно ответить на этот вопрос. Наверное, нравственной силой, в ней ключевая загадка моей душевной стойкости.
Екатерина Васильевна: Это великая сила, она результат вашего воспитания.
Николай Сергеевич: Эту закалку я получил на уроках литературы, которые давала нам Зоя Эдуардовна Булашевич. Ее незабываемые уроки были эмоциональны и давали нам тот заряд нравственности, который оберегал нас в дальнейшей жизни. Моя учительница была знакома с Марией Ильиничной Ульяновой, а через не с Алексеем Максимовичем Горьким, который, как известно, хорошо говорил о человеке. Вот его замечательные слова: "Человек - это звучит гордо. Надо уважать человека". Я, как человек, шествуя по войне, через сквозь жуткий мрак смертей, должен был идти вперед и не останавливаться. Правило, которое я усвоил себе, избиралось по мерке людей счастливых и удачливых. Вот так работало мое сознание на войне.
Екатерина Васильевна: Очень интересный и пронзительный рассказ. Как я поняла смерть не раз заглядывала в ваши глаза, но, испугавшись, уходила.
Николай Сергеевич: Наверное, так и было. Когда идешь в атаку, вокруг тебя рвутся снаряды, свищут пули и вздымается земля, воздух рассекают смертоносные осколки, падают убитые и раненые, а я остаюсь невридим. Такая уж судьба, что ли. Я дивился, полагая, что в этом и есть человеческое счастье.
Екатерина Васильевна: В данном случае, как в народе говорят, вам повезло.
Николай Сергеевич: Да. Это был мой образ жизни, рассчитанный на будущее. Само по себе мое стремление к жизни на войне не было предосудительным пороком.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена первая
(Та же учительская комната. За своим столом сидит директор, а вокруг - четыре педагога.)
Валентин Николаевич: Идя сегодня в школу, я оказался свидетелем довольно примечательного события.
Алексей Иванович: Интересно. Что это за событие и в чем его примечательность?
Валентин Николаевич: На выходе с опушки леса почти из под моих ног вылетел заяц.
Алексей Иванович: Плохая примета. И ты не вернулся с пути домой?
Валентин Николаевич: Плохая примета. Только для большой дороги, а я шел на работу. Главное-то не заяц, а лиса, которая преследовала его. Я два пальца в рот и свистнул. Лисица остановилась, увидев меня, повернула в лес. Заяц же на свист не отреагировал. В том же темпе бил лапами по насту и уходил к деревне. Я вот о чем думаю. На весах истории это - мгновенный случай. Замысел зайца, возможно, и не оправдался бы, если наши пути не пересеклись.
Николай Сергеевич: Редко удается видеть такое. Даже не сразу поймешь, что же произошло.
Валентин Николаевич: Зайцев я часто вижу, идя по дороге в Колбасино, а вот погоню лисы за зайцем видел впервые.
Николай Сергеевич: Помешали вы лисе, Валентин Николаевич, помешали полакомиться зайчатиной.
Валентин Николаевич: Да не помешал, она подстережет другого. Не сожалейте. Лиса без завтрака не останется.
Екатерина Васильевна: Спасибо вам, Валентин Николаевич, за рассказ. У меня сегодня на уроке зоологии как раз тема: естественный отбор. Хороший пример для моего урока. Когда заяц физически крепок, он всякий раз убежит от лисы, а в том случае, если он ослаблен, то неминуемо погибнет. Так в природе происходит естественный отбор. Сильный и ловкий - выживает, а слабый и ленивый - гибнет.
Алексей Иванович: С достаточным приближением, то же самое происходит и в человеческом обществе.
Николай Сергеевич: Но это, Алексей Иванович, пропаганда социал-дарвинизма. Вы же коммунист, значит идете на ревизию классовой борьбы, как движущей силы развития общества.
Алексей Иванович: Может быть, картинка в обществе не столь открытая и яркая, как у зайца и лисы, однако в нашей жизни то же самое происходит, только скрытно, завуалированно, а суть одна и та же. Тот, кто поумнее и понахальнее и физически более крепкий, отхватывает больший кусок от общественного пирога, чем скромный и совестливый.
Валентин Николаевич: С вашей догадкой, Алексей Иванович, нельзя не согласиться. Вот в моем Колбасине, на краю деревни, живет Роман Рябов. Сильный и справный мужик. Он ведь всегда с прибылью. С пустой телегой в дом никогда не возвращается. Везет что-то нужное, необходимое для хозяйства. А вот Настеньке Поленовой, одинокой, бедной женщине, заработанное по трудодням приходится со слезами получать. Сильный - богатеет, а слабый - беднеет. Вот вам, Николай Сергеевич, доказательства справедливой полноты социал-дарвинизма.
Николай Сергеевич: Частности не являются закономерностями. Тем более в обществе. А приведенный вами пример - чванливая глупость, неразумное важничание. Общество само регулирует кому и сколько дать. Вот при нашем советском режиме в более привилегированном положении находится рабочий класс. На его долю достается более значительная часть общественного продукта, чем, например, крестьянину, который в нашем государстве обижен. Не случайно он стремится в город, без сожаления оставляя свой дом и труд, которому служили его предки веками.
Валентин Николаевич: Сразу видно, что Николай Сергеевич крестьянский сын. Я вот по происхождению городской обыватель и не чую этой разницы. Мне кажется, что в нашей стране все кошки серы, все одинаково богаты и бедны.
Николай Сергеевич: Не скажите. Совсем не все и одинаково получают. Вот как только были созданы колхозы и у крестьян отняли собственность, превратив их в пролетариат, тогда деревенский мужик сразу сообразил как ему жить. Потянулся в город, что особенно приметно в нашем крае, где почти каждый мужик имел за плечами ремесло. Сапожник он или, может быть, скорняк, или портной - все они устремились в город, где каждый нашел работу, а, значит, и зарплату и все другие привилегии рабочего класса, например, оплачиваемый отпуск, пенсии по старости и прочее. С этого момента началось угасание российской деревни. Уезжали полными семьями, со снохами и внуками.
Алексей Иванович: Прав, конечно, Николай Сергеевич. Я ведь тоже крестьянский сын и всю заваруху с колхозами знаю изнутри, на примере своего отца. Помню, как он обливался слезами, покидая родную деревню, уезжал в город, где, по его мнению, никто его и не ждал. Я с 33-го года стал горожанином и знаю, как деревенские устраивали свою жизнь. Те, у кого было кое-что за душой, покупали жилье и спасали свои семьи от мерзкой неустроенности, а большинство и в городе оставались бобылями.
Николай Сергеевич: Я сказку былого рассказываю иногда себе, и у меня складывается отгадка нынешней жизни крестьян, что остались в деревне после войны. Мне кажется, что старшему поколению незачем мыкаться по свету, они остаются в деревне доживать свой век. Будут работать в колхозе, а вот детей надо устраивать в городе. Наиболее верный путь - это получение образования в ремесленном училище или в средней школе. Одни становились рабочими, а другие интеллигенцией. Чему примером являются все наши девушки-учительницы, да и я тому пример.
Алексей Иванович: Заметим еще одну деталь, которая контрастирует в обществе. Она из той же области, которую Николай Сергеевич назвал социал-дарвинизмом. Скажем прямо, что некоторые труженики у нашей матери-родины ходят в пасынках. Назвать их жизнь борьбой за существование нельзя, но если сказать шепотом, то живут они в холодном дворе без омшаника.
Валентин Николаевич: Мне кажется, что вы, Алексей Иваныч, хотите поплакаться по учительской доле.
Алексей Иванович: А почему бы и не пролить горячую слезу?
Валентин Николаевич: Дохлый номер. Наш родной отец сказал, что учителя - это соль земли. Всем известно, что соль очень необходимый продукт, и в то же время дешевый. Государству, которое осуществляет всеобщее обучение, дорогой учитель не нежен. Чем он дешевле, тем вероятнее страна станет державой всеобщей грамотности.
Алексей Иванович: Трудно вам, Валентин Николаевич, на это возразить. Все правильно, но отстаивать право на более обеспеченную жизнь надо.
Валентин Николаевич: Благодарите Бога, что вырвались из среды своих предков-крестьян.
Алексей Иванович: Не будем умерщвлять свою совесть, она довольна своей судьбой.
Валентин Николаевич: О какой это совести вы говорите?