Аннотация: Повесть лихих девяностых о любви и море
Солнечному 26 апреля 1997 года
КРУТОЙ ЧЕНЧ
Тяжело вздохнув, Леша уселся за печатную машинку и, время от времени поднимая задумчивый взгляд на переборку, начал нажимать на клавиши. Женя, куривший на диване, молча слушал неритмичную дробь, нарушавшую тишину радиорубки.
Наконец начрации окончил свое занятие и, оторвав вымученный клочок бумаги, протянул акустику.
- Как?
Женя дважды выпустил струю табачного дыма, прежде чем расстался с узкой полоской.
- Лех! Он же все равно узнает!
Тот упрямо тряхнул головой.
- Это будет уже на берегу, Джон. Море все спишет!
Мягкая океанская зыбь плавно покачивала траулер, белые чайки, крича, вились над ним.
* * *
Над белым пароходом висела черная ночь.
Ребята, подъем! На вахту... - вслед за этими словами в каюте зажегся свет и хлопнула закрываемая дверь.
- Чтоб тебя!.. - чертыхнулся на верхнем ярусе Гена.
Сергей, насилу разлепив глаза, долго глядел на деловито ползущего по переборке таракана.
"Ну тебе-то что не спится, черт усатый? - тоскливо думал он. - Ты же сводная тварь - спал бы еще! Время-то - половина четвертого утра. Это я, человек подневольный. Да какой там человек - матрос просто".
Удрученно вздохнув, Сергей пристукнул таракана кулаком и поднялся.
Через десять минут, зайдя в сушилку, он снял с крючка и бросил на палубу фуфайку, а уж на нее свалил валенки, ватники, свитер, шапку с перчатками и свой замечательный кожаный ремень - им Сергей очень гордился. Прижав к груди объемистый тюк и намеренно тесня встречных, направился в тамбур трюма.
Войдя, он бросил свою амуницию на широкую деревянную лавку и закрыл за собой дверь. Ну вот, теперь можно было спокойно, чтоб не вспотеть, одеваться. Это маленькое помещение было для Сергея тихой заводью в суматошном водовороте судовой жизни. Здесь он одевался, вылезал из трюма погреться и даже частенько дремал в минуты случайных остановок рыбцеха. В потаенном месте лежали две лампочки, пара запасных перчаток и обернутые в потрепанную газету правила дорожного движения, усердно Сергеем штудируемые.
Одевшись, трюмный полулег на лавку, устремив отсутствующий взор в маленький квадрат ленточной галереи, противоположный конец которой выходил уже на упаковке в рыбцехе. В узенькое пространство он видел ребят из бригады - Сашу и Гену, возившихся с тарой. И пока они не встали по рабочим местам, можно, отрешась от всего, в тысячный раз вспомнить...
* * *
- Здравствуйте! Социологическая служба опроса, - заметный румянец выступил на девичьих щечках, бездонные серые глаза смотрели с задорной искоркой. - За кого собираетесь голосовать на предстоящих выборах мэра города?
Сергей, высыпавшийся впрок в этот дождливый осенний день, мгновение помедлил.
- А за кого надо?
Девчушки рассмеялись.
- Мы представляем кандидата Матвеева, не хотите за него отдать свой голос? - и сероглазая протянула ему предвыборную программку.
- Хочу! - с придыханием произнес Сергей, чем вызвал еще одну улыбку молоденьких агитаторш.
- Ну вот и хорошо! - сероглазая открыла амбарную тетрадь. - Если можно, свою фамилию, имя и телефон.
- Телефона у меня, девчонки, нет. А зачем это вам?
- Нам желательны какие-нибудь координаты.
- А-а, понятно - чтоб новоиспеченный мэр мог лично поблагодарить за поддержку. Ну что ж, пишите... - он продиктовал.
- До свидания! - девчонки собирались уходить.
- Э-э... Одну минуточку! - Сергей открыто взглянул в ЕЕ глаза. - А свои-то координаты вы, что же, не оставите?
- А у нас телефона тоже нет! Мы, если что, вас лучше сами найдем.
- Договорились! А звать-то вас как?
- Мы обе - Татьяны! - уже спускаясь по ступенькам, враз крикнули они.
- Да уж, вы найдете! - закрывая дверь, ухмыльнулся он и моментально выбросил визит девчонок из головы.
А на следующее утро, когда от низких дождевых туч не осталось и следа, и с чистого синего неба светило теплыми, неяркими уже лучами осеннее солнце, к своему удивлению Сергей вынул из почтового ящика вместе с газетами еще одну программку с рукописным текстом на обороте. Полудетским почерком было написано: "Сергей! Телефон 27 - 30 - 06, комнаты 69 и 97. Две Татьяны".
И что-то вдруг взволновало Сергея, затеплилось в душе позабытым, а, быть может, по-настоящему неизведанным чувством. Предчувствие любви, любви чистой, светлой, как сам воздух и свет этого утра? Или мимолетное дуновение осеннего ветерка, еще несущее тепло прошедшего лета? Сергей не стал разбираться сейчас в этом. Он просто стоял некоторое время, задумчиво глядя на визитку, оставленную хрупкой девичьей рукой.
* * *
Объемный электродвигатель, приводящий в движение транспортер, мощно загудел, и черная резина ленты, еще миг назад стоящая неподвижно, неумолимо поползла вперед, приближая первый короб с рыбой. Через двадцать секунд он ухнул всей своей тридцатикилограммовой тяжестью в заиндевелое пространство трюмного лотка.
- Пора, однако! - скомандовал сам себе Сергей. Он неспешно натянул вязаные перчатки и, подняв деревянную крышку, по отвесному трапу спустился в трюм.
Мороз привычно ущипнул его щеки. Трюмный глянул на монолитную, как кирпичная кладка, стену коробов, отметив про себя, что сменщик, вроде, ничего страшного не натворил. Это уже хорошо.
Тем временем второй короб, угрожающе шелестя по стальному лотку, стремительно съехал вниз. Нужно было приниматься за работу.
Сергей любил трюм. Любил его мужскую суровость, любил это ежедневное преодоление, когда всего лишь полчаса отделяют теплую постель от двадцатипятиградусного мороза. А, главное, любил это трюмное одиночество - между ним и тяжелой работой третий был бы лишним, - которое давало возможность думать, мечтать, вспоминать...
Правда, порой, здесь приходилось тяжело. Но когда короба летят один за другим, и невозможно улучить миг, чтобы сбросить отсыревшую фуфайку, давая доступ морозцу к распаренному от бешеного ритма работы телу; когда, напротив, мерзнешь как лисий хвост, обалдевая от мысли, что прошло лишь сорок минут с начала вахты и впереди еще семь с лишним часов такой каторги; когда, наконец, уныло оглядываешь обширный, как футбольное поле, трюм, памятуя, что не единожды еще предстоит его заполнить - нужно срочно романтизировать ситуацию! Представить, к примеру, что ты не трюмный матрос, швыряющий короба, а аляскинский старатель, день за днем в трескучий мороз намывающий золото. А что не сделал состояния пока - так ведь не каждому везет! Джек Лондон, к примеру, тоже в этом занятии не преуспел. А на этом плавучем "прииске" полностью не прогоришь - худо-бедно, а восемь-десять "зеленых" в сутки щелкает.
В таких вот мыслях и фантазиях, перепрыгивая с пятого на десятое, вахта, глядишь, и пролетела. Только о сероглазой ни думать, ни вспоминать не надо. Ибо тогда щемящая боль заставляет странно сжиматься что-то внутри, и обычный короб становится вдвое тяжелее...
* * *
Вычисление Татьян по оставленным координатам было делом нетрудным. Воскресным вечером Сергей стоял перед дверью в студенческом общежитии, на которой, выведенный мелом, красовался номер 97. Ответом на осторожный стук было звонкое "Да!".
- Вечер добрый! - открыв дверь, Сергей (была - не была!) шагнул в комнату и сразу оказался на обозрении трех юных созданий, сидящих за столом. В двух он узнал своих новых знакомых.
- Социологическая служба опроса, - этот ход он придумал заранее. - За кого, девушки, голосовать собираетесь?
- А мы сами оттуда! - растерянно-радостно улыбнулась сероглазая. - Привет! А как ты нас нашел?
Так и начались похождения Сергея в студенческое общежитие. Были они поначалу нечастыми. Но его тянуло сюда - чем-то чистым, возвышенным и недосягаемым веяло здесь. Сергей, бесшабашно пронесшийся на летучем голландце морской романтики мимо студенческой жизни, пытался теперь хоть немного коснуться этого прекрасного мира. Поговорив об учебе, повспоминав забавные эпизоды школьных лет (Сергей с удовольствием выуживал их из памяти), компания девчонок, разбавленная разбитным мариманом, распивала чайник чая, после чего Татьяны шли провожать его до трамвайной остановки. Частенько "конвой" возрастал до троих. Остаться наедине с сероглазой пока не получалось, да Сергей и не спешил. Ему было достаточно уже и того, что в глубине Татьяниных глаз он тонул всякий раз, едва только начинал рассказывать бесчисленные морские истории и побасенки. Общение со студенчеством давало ему светлый заряд энергии, и Сергей, зная этому цену, такими отношениями дорожил.
* * *
Он уже порядком разогрелся за полчаса работы, когда на очередном съехавшем коробе узрел размашисто начертанный мелом крест.
- Чего им, елки-палки, опять надо?! - трюмный ловко всунул в лоток обледенелую доску (обильно поливать ее водой во время вахты было делом непременным). Теперь короба, сворачивая по ней, валились на палубу. Минут семь-десять можно было оставить трюм без присмотра.
- Ну, какого черта?! - недовольно вопрошал он, едва показавшись на упаковке.
- Серега! - на пути вырос чановой Андрей. - Там масляной рыбы подняли - горы! Что делать будем?
- Как что?! - глаза трюмного загорелись лихорадочным блеском. - Переправляйте всю на первый трюм - это же живые деньги!
И началось! Чановой отправлял рыбу по лентам аппаратчикам, те, с трудом выдирая ее из бункеров, отсылали дальше - на упаковку, где под пепелящие ненавистью взгляды работающих мавров Гена с Сашей укладывали рыбины на транспортер, ведущий в трюм. И уж там, попадая в цепкие Сергеевы руки, масляная укладывалась на короба -подморозиться.
Делалось все это по ходу вахты, так что ребята шевелились, спешили, но, зная, что работают на себя, судьбу не проклинали. Только обреченно вздыхал пенсионер рыбмастер, замирая от одной мысли, что будет, если обо всем прознает технолог. Но молчал - начальство начальством, а с этой бригадой, как не крути, еще предстояло работать. В конце-концов он утешил себя мыслью, что от причитающейся доли откажется решительно и безоговорочно.
Черная ночь висела над белым пароходом...
Сергей, исходя седьмым потом, пыхтя, вовсю воевал с масляной впридачу к коробам. Ухватив за хвост, он волок выскальзывающие из рук рыбины, нисколько не сомневаясь в справедливости подарка Нептуна. Это за труд их адский. Уж на эти копейки ты, визгливая и хамовитая береговая бухгалтерша, лапу не наложишь, перекури! Вот она, долгожданная золотоносная жилка!
А мавры, сыпя страшные проклятия на головы иноземцев, за старшим бежать однако не решались. Не по-африкански это - сон начальника тревожить. Пусть даже начальник этот очень маленький.
В половине седьмого утра трюмный вновь показался на упаковке. Из-под шапки валил пар, фуфайка покрылась инеем, рукавицы впору было выжимать. Все, хорош! Мне уже прятать некуда!
Последняя рыбина показала хвост. Оставшееся до завтрака время можно было работать спокойно. И Сергей, разгребая баррикады коробов, улыбнулся чему-то своему...
* * *
В тот субботний вечер, постучав в хорошо знакомую дверь, он услышал, как обычно, звонкое "Да!" и вошел. Татьяна, лежа на заправленной кровати, в одиночестве смотрела телевизор.
- Привет! - радостно воскликнула она. - А я и забыла, что ты сегодня прийти обещал. Заходи! - сев, она всунула ноги в стоящие у кровати тапочки. - Сейчас, чайник поставлю...
- А где девчонки? - вешая куртку, спросил он.
- На выходные, как всегда, домой поехали.
- А ты?
Завтра же повторный тур выборов. Меня назначили наблюдателем на избирательном участке, - держа чайник в одной руке, Татьяна взялась за ручку двери. -Приходи, я приглашаю!
Оставшись один, Сергей устремил взор на книжную полку. Среди учебников, пособий и толстенных книг с фамилиями великих на переплете досужий взгляд скоро высмотрел маленький фотоальбом. Бережно взяв его в руки, Сергей открыл первую страницу. Стройная выпускница с красной лентой через плечо задорно смотрела на него. Последний звонок - учителя, соклассники, родители. Те же лица уже на выпускном вечере. Торжественное вручение аттестатов, улыбки, цветы, праздничное застолье -прекрасные моменты Татьяниной жизни, текущей легко и беззаботно. И, похоже, Сергей здесь лишний.
- Что загрустил? - Сергей даже не услышал, как она вошла.
- Фотографии вот смотрю, - пытаясь не выдать своего пораженческого настроения, улыбнулся он. - А это твои родители?
- Да, а это, вот видишь, моя младшая сестра Наташка, а это брат Иван.
- Большая у вас семья. Как, по нынешним временам, тяжело не приходится?
- Живем мы безбедно, - подсаживаясь рядышком, констатировала Татьяна. - Хотя лишних денег, конечно, никогда не бывает. Я вот, видишь, чтоб с родителей не тянуть, в службу молодежи пошла подрабатывать. Кстати о работе - где находится улица Менделеева?
- Да здесь недалеко, а что?
- Там в школе мой избирательный участок, завтра к восьми утра я должна быть там. Ладно, найду как-нибудь.
Сергей секунду помедлил.
- Если хочешь, я могу тебя проводить.
- В такую рань?
- А мне с утра тоже кое-что сделать надо. Значит, в семь у дверей общежития?
- Хорошо! - быстренько согласилась Татьяна. - А ты на чем будешь?
- Я-то? Да как тебе сказать?
- Ясно - на своих двоих. На одиннадцатом. Ну ладно, договорились. Наверное, чайник уже закипел...
- А я после сессии пойду на вечерние курсы водителей, - за чаем доверительно сообщила она. - Права нужно получить!
- Ух ты! А на чем ездить, если не секрет, будешь?
- Малолитражку у мамы одолжу. Пока. Потом, глядишь, у папы дела пойдут, так он новую купит.
- А чем он у тебя занимается?
- Так, - разливая кипяток по чашкам, пожала плечами Татьяна. - Коммерцией. Купи-продай. Не очень, в общем, получатся.
... Как ни не хотелось Сергею в этот вечер расставаться с Татьяной, но пора уж было и честь знать.
- Значит, в семь, - застегивая куртку подытожил он.
- Сергей, а оно тебе надо? - облокотившись о дверной косяк, Татьяна испытующе, даже с некоторой усмешкой, глядела на него.
Рассветная туманная дымка развеялась с первыми лучами взошедшего над океаном солнца. А вместе с ней, казалось, канула - разве что-то было? - и ночная канитель.
Но это только казалось...
В половине десятого утра, когда технолог, водрузив на нос очки, только-только умостился за столом, намереваясь, как обычно, разобраться в сводках и справках, в каюту без стука влетел Сиди.
- Технолог! - губы мавра побелели от гнева и особенно четко выделялись на смуглом лице. - Твой матрос украль семь тонн рыба! Мы видеть! Я звонить фиш-патруль, у тебя будет проблем!
Сиди не один десяток лет работал на наших судах, ревностно блюдя свои интересы и как рыба в воде ориентируясь во всех хитросплетениях морской жизни. А тут из-под самого носа увели столько деликатесной рыбы!
Технолог, деловито надев фуфаечку, кивком головы пригласил бессовестно обобранного Сиди следовать за собой.
Когда они спустились в трюм, их взору предстали ровные ряды коробов под ногами и вдоль бортов. Трюмный, как ни в чем не бывало, нес очередную коробку.
- Ну что? Где они, твои семь тонн? - повернулся к мавру технолог. - Ты хоть представляешь сколько это занимает места в трюме?!
- Я видеть - картон, картон. Но полиция искать - найдет, - и Сиди птицей взлетел по трапу: трескучий мороз - это не жар родных песков.
А технолог, тяжело ступая, приблизился к трюмному и, задерживая взгляд на крупной белой чешуе, предательски примерзшей к лотку и коробам, спокойно, но с металлом в голосе, начал:
- Сергей, сам знаешь - времена нынче не те. Поэтому если с этой рыбой влетишь...
- Про что это вы, Васильевич? - Сергей распахнуто улыбался, но краска смущения стремительно разливалась по его лицу.
- Если с этой рыбой влетишь, - повысив тон, технолог поднял вверх указательный палец, - откупаться будешь сам! Смотри - я тебя предупредил!
И Васильевич еще раз прошелся по трюму, пытливо высматривая по углам возможные заначки.
- На вахте бы так работали! - ступая на трап, промолвил он.
* * *
...Сергей полз с мешком, из которого торчало три хвоста масляной рыбы, по каким-то рытвинам и канавам, время от времени закрываясь им от частых автоматных очередей. Внезапно путь ему преградил Сиди.
- Зачем ты цап-царап мой рыба? - глаза мавра полнились сочуственной печалью. -Теперь тебя хватай полиция и ты сидеть у нас глубокий яма.
- Судовое время пятнадцать-тридцать; команде пить чай, - спасительно прозвучал свыше голос второго штурмана.
Сергей открыл глаза и, резко приподнявшись в койке, сел. Отблески солнца, играющего на морской глади, весело рябили на переборке каюты. На верхнем ярусе мерно посапывал Гена.
Такую муру надо переждать, - стряхивая остатки сна, промолвил Сергей и, надев шлепанцы, направился к умывальнику.
- Слушай, Леха! - сидя через четверть часа на диване в радиорубке, спрашивал он. - А этот черт, Сиди, может на нас полицию наслать?
Стряхнув пепел в банку из под пива, тот устало вздохнул.
- Серега! Я тебе говорил уж - он такой же матрос, как и ты, просто его за хорошую работу наш кэп над своими шестью маврами, что у нас по контракту работают, старшим поставил. Да я уверен, он и не знает, как ее вызывать.
Начальник радиостанции был давним приятелем трюмного. Не первый рейс они попадали вместе. С независимым, разбитным Лехой Сергей без опаски делился потаенным и сокровенным.
- А если все-таки настучит?
- Серега, фирмачу плевать на эти пять хвостов, как и на то, кто их продаст - ты или Сиди. Так что не суетись - сдавай смело! Я тебе скажу, как на выгрузку пойдем.
Сергей, ненадолго сбросив камень с души, вышел на шлюпочную палубу и, оперевшись на леера, устремил взор в стык безоблачного синего неба и лазоревой глади океана. Через несколько мгновений мысли его были уже далеко...
* * *
Без пяти семь в Татьянином окне на третьем этаже зажегся и через минуту вновь погас свет.
"Такая же соня, как и я, - прислонившись плечом к мощному клену, с теплотой подумал Сергей, - но что же, однако, принесет мне день сегодняшний?"
Татьяна выпорхнула из дверей общежития и легко подбежала к нему.
- Привет! Я не опоздала?
Город еще спал. Через несколько часов он наполнится людьми - деловыми и праздными, машинами - крутыми и не очень, а сейчас лишь они вдвоем шли по пустынному переулку.
- Держись, - Сергей впервые предложил ей свою руку, и Татьяна легко взяла его за локоть. - Долго ты сегодня наблюдать будешь?
Часов, думаю, до одиннадцати, как в прошлый раз. В десять закрываются участки, час у нас уйдет на обработку бюллетеней. Ты по ходу дня заедешь?
- Я лучше тебя встречу, - просто сказал Сергей.
Татьяна, он это почувствовал, с трудом сдержала победную улыбку. Воскресенье прошло быстро. Люди, кто решив свои проблемы, кто от них отдохнув, скрылись в своих домах; машины теснили друг-друга по обочинам дорог; Татьяна с Сергеем, рука в руке, шли по вечерней улице.
- Может, на трамвае поедем? - спросил он.
- В другой раз, - она мечтательно посмотрела в черную высь небосвода. - Вечер хороший!.. Ты знаешь, Сереж, - сверкнув глазами, она опустилась на землю, - мама по городу боится на машине ездить - движение интенсивное. Когда из нашего провинциального городка приезжает, то оставляет ее на стоянке у вокзала, а дальше на трамвае добирается, представляешь?
- Вот почему я себе машину и не покупаю! - живо подхватил Сергей. - Стукнешь какую-нибудь крутую тачку - потом всю жизнь за нее не рассчитаешься. Хотя без машины - как без рук. С этого рейса, видимо, все-таки привезу. На берегу, между рейсами, с хлеба на воду перебиваться.
- А чем ты занимаешься?
- Шабашками - строительство. В основном, кирпичная кладка. Иногда камины. Только без отделки - не для моего терпения такая кропотливая работа. Вот сейчас у нового русского камин вчерновую забабахал, а мрамором ему другие люди облицовывать будут.
- Богатый Буратино?
- Ага. Хотя я его вниз головой не тряс. Это, по-моему, как раз его занятие. Сергей глубокомысленно усмехнулся. - Юрик... Но сказал, если какие-то проблемы, к нему обращаться запросто.
Они свернули на широкий проспект, который неизбежно приводил прямо к общежитию.
- Сергей, а сколько тебе лет? - тихо спросила Татьяна.
- Много, - удрученно ответил он.
- Скажи, я ведь все равно узнаю!
- Двадцать шесть. В молчании они прошли два оставшиеся квартала.
- Почему я такая маленькая? - печально промолвила она. - Вот встретила человека, который, кажется, меня понимает, и такая огромная разница в возрасте... Они остановились у дверей.
- Что делать будем? - спросил Сергей.
- Не знаю...
Понимая, что не надо бы этого делать, он осторожно коснулся ее мягких волос сначала пальцами, ладонью и, наконец, губами. Отрешенно глядя куда-то в сторону и напрягшись, как струна, Татьяна не отстранялась. Сергей коротко поцеловал ее в висок, нос, уголок рта и уже смело нашел ее нежные, теплые губы в продолжительном поцелуе. Татьянины руки обвились вокруг его шеи, она, закрыв глаза, мягко подалась к нему...
Теплый осенний вечер заботливо укрыл их своим полумраком, и в тишине улицы, казалось, слышалось лишь биение двух сердец...
- Ты приходи, ладно? Обязательно приходи! - Татьяна, отступив на шаг, несколько мгновений глядела прямо в глаза Сергея и, грациозно развернувшись и склоня голову набок, пошла в общежитие.
* * *
- Значит, мужики, я думаю так: каждый свою долю мешков забирает перед выгрузкой в каюту, - трюмный отхлебнул крепкого чая из кружки.
Матросы, их было восемь - вся бригада, сидели на диване, стульях и койке в его каюте. Одни пили чай, другие, покуривая, ожидали, когда освободятся кружки и стаканы.
Не жажда наживы, а неприкаянно-непристроенная энергия юности, бьющая через край изнуряющих вахт, двигала моряков - в большинстве курсантов мореходки - на свой подвиг.
- А сколько их там, ты говоришь? - спросил аппаратчик Олег.
- Сто две, я дважды посчитал, - уверенно ответствовал трюмный.
- Послушай, Серый, - подал голос Гена, - а ты представь, что получится: каждый будет со своей рыбой носиться, цены друг другу сбивать! А потом из каждого иллюминатора мешки полетели! Эдак их шлюпка час вокруг судна будет кружить.
- Это ты, конечно, прав, Гена, - досадливо согласился Сергей. Но представь, что будет, если полиция к нам все-таки нагрянет! Вся каюта - наша, кстати, с тобой, каюта -мешками завалена! Сколько это времени понадобится, чтоб от рыбы избавиться?
- А как, если что, избавляться будем?
- За борт, да и все дела! - убежденно сказал трюмный. - Но этот вариант на крайняк. Надеюсь, не дойдет дело до этого. Так что, братва, договоримся так: только снимаемся на выгрузку - сразу аврал, мешки из трюма достаем и по каютам растаскиваем. Кстати, рыбин там сто две, а это на восемь никак не делится - шесть лишних остается.
- Возьми себе, Серег!
- Конечно, чего там!
- Нет, мужики, - запротестовал трюмный, - нечестно получается! Да брось ты, Серый! - озадаченно сдвинув брови на переносице, промолвил Саня. - Тут бы от своей избавиться! Э-э, в смысле, выгодно сдать, - спохватившись, поправился он.
Все замолчали, представляя, верно, одну и ту же картину: восемь продавцов, оттесняя и отталкивая друг друга, бегут за одним-единственным покупателем, поднявшимся на борт.
- Чувствую, придем мы с этой масляной к технологу, - улыбнулся Андрей, - упадем ему в ноги и скажем: "Васильевич! Давай, дели на весь экипаж - мы замучились ее сдавать!"
- Значит, решено! - делово сворачивая ускользавший в ненужное русло разговор, подытожил бандер. - Как только сигнал о снятии на выгрузку поступает - за дело!
А на выгрузку все не шли и не шли. Означенное пятое число плавно перешло в девятое, девятое - в пятнадцатое, а после двадцатого, отчаявшись, бросили считать. Масляная была перепрятана трюмным вторично - у самого трапа, на "товсь". Оставалось ждать.
И чем ближе становилось до выгрузки, тем дальше, для одного из лихой бригады, от памятных дней...
* * *
В понедельник утром Сергей не поехал на судно. Было дело поважней - он хотел видеть ЕЁ. Это ясное желание переполняло его до краев, в восторженно-пьянящем порыве вытесняя все дела насущные на задний план. Они подождут.
Широко шагая по знакомой улице, которая вела его к Татьяне, Сергей бережно нес в своих сильных руках маленький букет свежих роз. Что он скажет старпому и боцману, какие придумает оправдания - он не желал сейчас об этом думать. В бесшабашном восторге Сергей знал одно - сейчас он обязательно увидит Татьяну, и эти розы будут его благодарностью за вчерашний сказочный вечер, который уже никому не отнять, за сегодняшние крылья за спиной, которые уже вряд ли исчезнут!
Сергей забежал в учебный корпус и остановился перед расписанием лекций. Судьба благоволила ему - единственная в этот день пара у Татьяны заканчивалась через двадцать минут.
Он прошел в фойе общежития и, усевшись на диван, принялся терпеливо ждать.
...Она появилась точно в срок. В распахнутой куртке, воздушно-хрупкая, в джинсовом сарафанчике, подчеркивающем безупречную фигурку девушки-подростка.
- Здрав-ствуй-те! - прекрасные Татьянины глаза лучились счастьем. - Что это мы тут делаем?
- Татьяну жду! Это тебе, - он протянул букет.
- Давай вместе подождем! - она присела рядом и, лелейно приняв розы, доверчиво посмотрела Сергею в глаза. - Пойдем!
Едва повернув ключ в дверях своей комнаты, Татьяна моментально оказалась подхваченной на руки. Истомный поцелуй был долгим.
- Спасибо за цветы!.. Спасибо, что пришел! - мягко отстранившись, она пыталась восстановить дыхание. - Я знала, что увижу тебя сегодня.
- Я люблю тебя, Таня!
Эти слова он не уставал повторять в течение всего последующего сумасшедшего месяца.
- Мне кажется, сказала как-то она, - ты сам себя убеждаешь.
Нет! Сергей говорил это, скорее, себе, и ощущение долгожданной, наконец-то нашедшей его любви наполняло душу светлым счастьем. То, что оно будет недолгим, Сергей знал, как понимал и то, что сделал роковой, необратимый шаг, толкнув их прочные дружеские отношения на скользкие рельсы любви. Эта девочка могла оставаться другом долгие годы. И у него всегда была возможность пребывать где-то рядом, пусть, порой, и не очень близко. Теперь она была утрачена - статус друга Сергей теперь не захотел бы принять.
Но самое замечательное заключалось в том, что он ни о чем не жалел!
* * *
- Так, Серега! - мастер, тяжело дыша - он запыхивался от десяти шагов, остановился перед трюмным. - Значит, сейчас, как трал поднимут, идем на выгрузку. Сергей стремглав кинулся оповещать своих бойцов.
- Все, братва, пора! Сейчас самое время - по коридорам никто не шастает. Погнали! - и он, набросив лишь фуфайку, нырнул в свою нору.
Операция началась. Серега стропил мешки с масляной в трюме, атлетичный Гена на тонком шкерте вытягивал их наверх, а остальные шустро растаскивали рыбу по каютам.
- Ты, Гена, смотри мешок мне на голову не урони! - шипел снизу взмыленный трюмный.
- Не бойся, Серый, - успокаивал тот и, обернувшись, тихо добавлял:
- Что я - дурак? Это же потом за тебя в трюме работать придется! А оттуда даже крысы убегают... Держи, Саня!
Вся работа заняла не более десяти минут.
- Ни на кого не наткнулись? - скидывая фуфайку, обеспокоенно спросил трюмный.
- Нет, все тихо.
- Я свои мешки укутал, чем можно, - деловито сообщил Олег, - а она не испортится?
- Сутки пролежит спокойно, - заверил трюмный. - У нее же в теле температура минус восемнадцать. Главное, чтоб доступа воздуха было как можно меньше.
Конспираторы облегченно разошлись по каютам в ожидании выборки трала. Трал подняли и, спустя полчаса, поставили вновь.
- Афанасьич! Что за дела?! - гневно вопрошал трюмный у рыбмастера. - Ты же сказал, что этот трал последний!
- Серега, их не поймешь! У них - сам знаешь! - семь пятниц на неделе. Технолог же мне лично сказал, что идем выгружаться, а сейчас, видишь, опять авоську кинули.
- Как бы нам не пришлось масляную обратно в трюм майнать, - с ухмылкой промолвил проходящий мимо Гена.
- Не спеши! - в злом бессилии процедил трюмный.
- Серега, - Саня, прищурив глаза, заговорщицки склонился к нему. - это они специально воду мутят - хотят дезориентировать и посеять панику в наши стройные ряды. Но мы, - он решительно сжал кулаки, - не сдадимся.
После завтрака Сергей не поленился подняться на три палубы вверх.
- Леха! - заходя в радиорубку, с порога начал он. - Мы на выгрузку идем или нет?
- Хотели сначала, но переиграли - теперь только дня через два.
- Елки-палки... - только и смог выдавить трюмный.
Спустя час, мешки без особой конспирации были сброшены обратно в трюм. Каким-то чудом опять удалось остаться незамеченным.
- Ничего, мужики! - утешал то ли других, то ли себя Сергей. - Главное, - он спрятал лукавую улыбку, - мы убедились - трусов среди нас нет.
Вечером радист делился с акустиком:
- Представляешь. Джон! Серегины орлы сегодня ночью масляную из трюма достали, по каютам разнесли, спрятали, потом притащили обратно и в трюм побросали. И все, заметь, быстро, чисто, без палева! Круто!
* * *
Осень, щедро дарившая последнее тепло бабьего лета Татьяне с Сергеем, тревожно шурша кленовыми листьями под ногами, казалось, говорила: "Спешите, ловите миг своей любви, он будет быстротечен!"
Холодный ветер подул скоро...
- Татьян, а что это девчонки из твоей комнаты так сухо со мной разговаривать стали?
Они прогуливались по вечерней улице, слабо освещенной тусклыми фонарями. Ее хрупкая рука покоилась на его локте.
- Они все против тебя, - просто ответила она. И, помолчав, грустно добавила: - И мама тоже.
"Ну вот и приехали! - обреченно подумал Сергей. - Родители всегда будут правы".
- И что она тебе сказала?
- У меня полная свобода действий, - развела руками она. - Во всяком случае, встречаться мне не запретили. Мама сказала: "Сама убедишься!"
- Уже начинаешь?
- Не будь занудой!
Они сели в автобус и несколько остановок проехали молча. Сергей был слишком подавлен, чтоб говорить. Печальными казались и освещенные неоновыми огнями улицы за окном, почти уже пустые. И лишь на одной - заочно известной любому горожанину своей недоброй славой - просматривались силуэты девиц. Татьяна между тем указательным пальцем одетой в перчатку руки выводила что-то в запотевшем уголке стекла.
Он машинально перевел взгляд на ее художества:
_ 26
17
9
Пару мгновений Сергей осознавал смысл этой арифметики. А Татьяна, прильнув нежными губами к его уху, прошептала.
- А я все равно тебя люблю!
* * *
Проснувшись, Сергей, как обычно, пошел на разведку в рыбцех - узнать, сколько рыбы, да и прочие новости. На упаковке его встретил рыбмастер сменной бригады:
- Так, Серега, выбиваем аппараты, так что ставриду в первом трюме будешь укладывать ближе...
- А что аппараты стучим? На выгрузку что ли идем? - чувствуя, как холодеет внутри, перебил трюмный.
- С утра уж! Маяк прошли. Значит, ставриду...
Не слушая дальше, Сергей стремглав кинулся на палубу.