Третий день на улице стоял гололёд. Утоптанный снег был до такой степени раскатан, что походил на матовое стекло. Небо уже давно почернело, но свет фонарей отражался рыжеватым снегом, и казалось, что на дворе ещё держались сумерки. В этот час к подъездному крыльцу направлялся невысокий человек в кожаном чепчике. Шёл быстро, размашистой походкой. Несколько раз его ноги подсекались, и он, танцуя на льду, чуть было не распластался на дороге. В последний момент он как-то ловко выбрасывал под себя ногу и чудом оставался стоять. В сумерках о нём сказать было больше нечего.
Человек всё ближе и ближе подходил к освещенному подъезду, и в темноте начинали вырисовываться черты его лица. Курносому носу и квадратным скулам было не больше восемнадцати лет. Быстрее всего молодой человек был студентом. Из-под мышки у него торчала толстая кожаная папка. А если б он засунул руку во внутренний карман куртки, то могу поспорить, что нашёл бы там ксиву с золотистыми буквами: "студентський квток".
Дверь в подъезде была железной, и она со скрежетом отварилась, когда студент Алексей Глунёв не дошёл до них целых десять шагов. На крыльце появилась подозрительная фигура в широком прорезиненном плаще. Голова незнакомца полностью утопала в капюшоне, который касался лутки в дверном проёме, и от чего Алексею стало немного жутковато. Гигант захлопнул дверь и в три шага подлетел к Алёшке. Сам Алексей хотел было обойти незнакомца, который, как он уже догадывался, шёл на него с каким-то намерением. Но странный человек сделать это Алёшке не позволил. Он двумя руками схватил его за плечи и толкнул с такой силой, что он, пролетев метра три, упал на лёд и просунулся по нему чуть ли не до соседнего подъезда.
Секунды четыре Алексей приходил в себя, после чего с трудом приподнялся и увидел, как на него снова надвигалась гигантская фигура. Но на этот раз в Алёшкиных глазах что-то изменилось, в них появился какой-то странный блеск, сам он неожиданно побелел, а на лице его показался страх.
Незнакомец уже не спешил, он медленно шёл к своей жертве, важно помахивая небольшим топориком. Отточенное лезвие блестело на свету фонаря и, наверное, этот самый блеск отражался в Алёшкиных глазах.
Алексей встал на ноги, и почти одновременно рука убийцы замахнулась. Одной рукой Алёшка схватил поднятый над головой топор, а вторую изо всех сил вонзил в живот незнакомца. Промахнуться было практически невозможно, тело гиганта был раза в три больше Алёшкиного. Алексей замахивался ещё и ещё. Убийца был несокрушим, и стоял как стена, но после четвёртого удара всё-таки согнулся. Лёшкины руки вцепились в его капюшон, и с неимоверной силой его содержимое ударилось о колено. Незнакомец упал и был повержен. Из-под его плаща тонкой струйкой потекла на снег кровь.
Алексей забуцнул подальше топор и побежал в подъезд. Он нажал знакомые кнопки на кодовом замке. Но дверь стояла неподвижной. "Неужели сменили код? Не может быть! Только не сейчас!". За дверью в глубине подъезда послышались шаги. Спускалось не меньше трёх человек. Гул становился всё ближе и ближе. Алексей с облегчением вздохнул: "Ну, и слава богу."
Дверь открылась, и наружу вышло пять-шесть человек. Как эти люди выглядели Алешка не запомнил, потому что они сразу же его окружили и начали пинать. Алексей долго отмахивался и, насилу вырвавшись, бросился бежать.
Несколько раз он падал на лёд, но снова поднимался и бежал дальше. Из его носа струилась кровь и уже залила всю куртку. Гнались за Алёшкой где-то с пол квартала, но Лёха был бегуном завзятым, и преследователи от него все как один отстали.
Стоял поздний вечер. Он шёл по-над домами, оставляя за собой вереницу следов, которые сразу же заметались вновь выпавшим снегом. И каждый дом, каждый подъезд встречал его чёрными железными дверьми, которые, как ночные призраки, вырастали перед Глунёвым. Каждый раз он разворачивался и шёл дальше. Отмороженные пальцы шарили по разболтанным кнопкам замков, но двери были словно приварены к металлической лутке, и ни одна из них даже не скрипнула. За всю ночь во всём городе ни одна из них не открылась.
В три часа ночи тусклый свет фонаря освещал лавочку, на которой сидел человек в кожаном чепчике. Его ноги почти по колени утопали в сугробах. Плечи уже побелели от снега, а задубевшая курточка, как панцирь обволакивала тело. Медленно на лицо опускался снег, но он уже не таял, а только прилипал к посиневшим губам.
Нет, Алёшке было хорошо. Он не плакал, не молил на спасение, не кричал в отчаянии, он просто забыл о нас всех, он потерял нас из виду, и ему стало лучше. А потом он потерял и самого себе. И кто знает, где он сейчас? Может, ему там стало легче.