Темно-серое небо разбухло от влаги. В воздухе пахло минеральной водой. Мелкий дождь сменился снежной крупой, а потом землю накрыло белоснежным покрывалом из крупных пушистых снежинок.
Первый месяц весны такой непостоянный, точно изменник муж гуляющий от жены.
Женщина, в черной шапке и в длинном драповом пальто цвета бледной зелени,вышла из торгового центра плотно прижимая коробку к груди, разукрашенную яркими рисунками. Остановилась. С наслаждением вдохнула полной грудью насыщенный влагой воздух и спустилась по ступенькам вниз, тщательно выбирая место для следующего шага.
Ее лицо светилось той таинственной внутренней улыбкой, которая, прорываясь через барьер скромной сдержанности, украшает женщину в любом возрасте. В голове торжественно звучал орган, а сердце сладко замирало от мысли, что она все-таки сделала это. Она назвала свое состояние радостью?! Нет. Радость-это еще мягко сказано. Это была Эйфория. Беспредельный восторг! Таких ощущений она не испытывала слишком давно, со времен бурной молодости. И вряд ли в будущем ее ждет что-то подобное. Поэтому, она старалась запомнить, - каждой клеточкой мозга - запомнить эти ощущения и в трудные минуты, когда слезы, подталкиваемые обидой и унижением вырвутся на свободу, вытащить из закромов памяти этот фейерверк эмоций, для поднятия духа.
Она прошла до середины площади, что у торгового центра, ловя на себе странные взгляды хмурых, как сам день, прохожих. "Как можно быть такой жизнерадостной, чему-то улыбаться, когда тебе далеко за сорок, да еще такая погода мерзопакостная, как и сама жизнь" - наверное, думали прохожие, смотревшие на маленькую женщину с коробкой.
Она вдруг остановилась, что-то было не так, и дело совсем не в настороженных взглядах людей, ей что-то мешало идти, болтаясь внизу. Это был красный большой пакет, специально купленный под такую объемную коробку, и он без дела мотался из стороны в сторону. Непорядок. Свернув к зеленой скамейке, она положила пакет, широко распахнула его и аккуратно затолкала уже начавший подмокать картон. Еще раз взглянула внутрь пакета и, удостоверившись, что драгоценная ноша лежит правильно, двинулась к трамвайной остановке.
Она долго ждала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, торопя время. Но все кругом, как назло - машины, люди - двигалось медленно, словно она попала в замкнутый круг другого измерения, в котором времени больше некуда бежать и оно остановилось. Быть может, так судьба дарила женщине бесконечные минуты радостного возбуждения, но женщина не оценила подарок. Ей хотелось скорее попасть в свое жилище, спрятаться от назойливого шума улиц, закрыть доступ сумрачному дневному свету шторами и, включив люстру с тремя плафонами, напоминающими женскую грудь, насладиться долгожданной покупкой.
Однажды, сидя в кресле перед мерцающим трупно-синим экраном и отрешенно уставившись в самый центр смешного лупатого кинескопа, ее мысли летали где-то высоко над облаками, в поисках ответа на свой вопрос: почему ей так не везет в жизни и кто в этом виноват? Ей казалось, что судьба целенаправленно стирает ее со свету, как ненужную серую черточку, что портит картину написанную яркими веселыми красками, уничтожает, как отработанный продукт жизнедеятельности природы.
Сколько она себя помнила, ее жизнь почти с самого рождения сопровождали несчастья: ей не было и года, когда умерла мать; отец бросил на воспитание своей матери, которой уже было за шестьдесят. Спустя десять лет бабушки не стало. И ее отдали в интернат. Когда исполнилось шестнадцать, пошла работать на завод, а вечерами училась в техникуме. Выйдя в 25 замуж, ей казалось, что все плохое уже в прошлом, впереди только светлое хорошее. Ан нет. Оказалось, что она сильно ошибалась. Семейная жизнь дала трещину, постепенно разрастаясь в огромную пропасть отчуждения. Она не могла иметь детей - и это тоже косвенно подтверждало ее предположение об 'отработанном продукте'. Муж стал изменять. Она догадывалась и молчала. А что ей было делать? Ведь во всем она винила только себя. С замиранием сердца все ждала, что однажды, он ее бросит и... дождалась. Он умер от сердечного приступа. Она осталась совершенно одна, наедине со своими невеселыми мыслями и вечным вопросом: почему это происходит именно с ней и кто виноват в этом?
Она не нашла ответа, но поняла одну важную вещь - жизнь нужно менять. Иначе, если она не вылезет из зловонной болотной жижи сейчас, то ее затянет на самое дно и подняться наверх она уже не сможет. Она лихорадочно перебирала в уме свои забытые увлечения. И тут, на ее лице возникла еле заметная улыбка и появилась надежда на спасение, точно она увидела спасительный круг в захлестнувших ее черных водах судьбы. Она обязательно купит ту вещь, о которой мечтала в детстве и полностью отдастся любимому делу. Быть может последнему увлечению в ее жизни. Это как раз тот случай, когда последний раз окупает все.
Женщина достала деньги из резной деревянной шкатулки и решила все завтра же потратить. Долгих семь лет, отказывая себе во всем, она откладывала деньги на черный день. Нет, умирать она не собиралась. Просто она считала, что заначка должна быть у каждого человека - это именно та соломинка, которую нужно постелить во время падения. Даже у государства есть подушка безопасности, правда хранится она в другой стране. Экономику она не любила, так как чувствовала себя полной идиоткой, но на житейском уровне, вполне разбиралась. Она часто задавалась вопросом: почему деньги одного народа, хранятся у другого народа, совершенно чужого, а иногда даже и враждебного? Это равносильно было тому, как если бы свои деньги она отнесла на хранение соседу, алкашу Феде.
***
Напряженно вглядываясь вдаль полотна, она старалась выловить из затянутой серой дымкой дали, хоть какое-нибудь движение. Наконец, на горизонте появилась черная точка. Она двигалась. И через несколько минут - оглушая пространство скрежетом железных колес - трамвай остановился точно напротив женщины.
Свободных мест было много. Она выбрала одиночное кресло у окна. Двери закрылись с душераздирающим визгом истеричной женщины в период весеннего обострения. Трамвай дернулся, точно его охватила внезапная судорога, и, в конце концов, тронулся с места. Сквозь плачущие стекла она смотрела на грустный город тонувший в черной каше грязи. Наверное, он и сам себе такой не нравился, поэтому стыдливо прятался за полупрозрачное туманное покрывало.
Чувство эйфории еще не покинуло женщину, а тревожные нотки уже зазвучали в ее сознании. Сомнение, с гибкостью кошки, вкралось в ее душу. Вопросы штурмовали ее сознание с яростью неприятельской армии получившей приказ, во что бы то ни стало взять высоту 413. А правильно ли она сделала, что купила дорогую вещь, вбухала все свои накопления, целых тридцать тысяч? А если что плохое случится: заболеет или что еще хуже - попадет в больницу? Что тогда? К кому побежит или кого попросит о помощи? ведь ни друзей, ни родных - нет.
'Я поступила очень..очень опрометчиво. Так не должна поступать женщина, которой слегка за сорок, я не должна была поддаваться какой-то, детской прихоти, ведь я взрослый рассудительный человек. Что было, то было, оторвать и выбросить. Зачем тревожить прошлое? Если о нем часто вспоминать, как картошку в углях ворошить, то можно и обжечься' - рассуждала она про себя, нежно придерживая пакет обеими руками с 'детской прихотью', лежащий у нее на коленях.
- Точно! Правильно! Браво! Дошло наконец! И прекрати себя называть 'женщиной, которой слегка за сорок'. Меня это нервирует! Надо говорить правду и только правду. Ты - старуха, и давным-давно на пенсии! Да к тому же глупая старуха! Обычно в таком возрасте мудрость появляется, но глядя на тебя, думаешь, что мудрость до тебя не дошла, свернула в соседний переулок. На кой черт ты купила эту штуку? Какая муха тебя укусила под старость лет! Подумай, как жить будешь без копейки в кармане! Дура! - Раздался знакомый звучный голос у нее в голове. Он отдаленно напоминал ей старую учительницу из третьего класса - жесткой женщины, настоящей коммунистки и правдолюбки. Голос звучал с грубой уверенностью в своей правоте, не терпящий возражений, точно топором рубил. Это был голос Неумолимой Правдолюбки, она назвала его в честь той учительницы, фанатичной и ярой поборницы закона и порядка.
- Простите, но вы не правы, уважаемая Правдолюбка... - произнес другой, более мягкий голос, таким тоном, - как если бы мужчина чувствовал себя очень виноватым, когда жена обнаружила женские трусики в кармане его брюк. Голос принадлежал бывшему мужу, большому специалисту по женским прелестям и знатоку женских душ в прошлом.
- ... она всегда будет ощущать себя женщиной, если даже доживет до восьмидесяти лет, она останется женщиной, не превратится же в самом деле в мужика? - это во-первых. А во-вторых, что плохого в том, что она, наконец, осуществила свою давнюю мечту, которая долгие годы сопровождала ее по жизни и не давала покоя даже в снах? Ведь человек без мечты, подобен растению без воды - зачахнет. Как горящий вдали маяк, подающий надежду на спасение изможденному путнику, так и мечта поддерживает человека своим теплом на протяжении всей жизни, согревая в зимнюю стужу или в осеннее ненастье. Мечта - это золотое украшение жизни, она, как и любовь, окрыляет человека, поднимает на такие высоты, недоступные даже птицам. Мечта - это..
- Ой, ой! То-то тебя с любовью занесло, аж на тот свет. Сейчас снова взлетишь на небеса, во второй раз... - перебила Бывшего, Правдолюбка, - ...вот только не надо про крылья и любовь, ты же знаешь - это табу, запретная зона, все равно, что сыпать песок на глубокий порез.
Бывший, обиженно замолчал и, наверное, чувствовал себя птицей срезанной на взлете пулей охотника. Женщина хмурилась. Ей не нравился этот спор, она чувствовала, что добром перепалка не закончится, но вмешиваться пока не стала.
Неугомонная Правдолюбка тем временем, явно изгаляясь над Бывшим, продолжала свое выступление. И женщина, чуть склонив голову, стала с интересом вслушиваться в слова новоявленного Вышинского в юбке.
- Ну уж если мы затронули эту тему, то я напомню уважаемому собранию предысторию вознесения Бывшего на так называемых крыльях любви...
- Но ведь речь была совсем не об этом, о мечте, что человек в любом возрасте не должен расставаться с нею, беречь ее от грубых притязаний внешнего мира и если позволяют обстоятельства, материализовать ее, сделать себе подарок, хоть раз в жизни. - Слабо возразил Бывший, тоном уставшего бороться человека, несправедливо приговоренного к повешению.
...нет уж, ты послушай, до чего твоя мечта довела. Твое безжизненное обнаженное тело, убитое сердечным приступом, нашли в постели жены, твоего лучшего друга! Более того, твоя голова застыла в мертвой неподвижности в промежности грязной любовницы! А твои закостеневшие пальцы-карандаши мертвой хваткой сжимали пышные булки этой чертовой женщины! И после такой позорной смерти, ты говоришь о возвышенном? Да тьфу на тебя, идиот! - Правдолюбка чуть не задохнулась от гнева и вынуждена была замолчать, перевести дыхание. Прокурор попросил тайм-аут. Вы слушали выступление Вышинского из зала суда в прямом эфире, а теперь немая рекламная пауза.
Да собственно именно так оно и было, правда, с небольшим, но существенным дополнением: его любовница - бывшая близкая подруга - тронулась потом умом и умерла в психушке, забытая всеми. Прикованная наручниками к постели она провела ночь с мертвецом, крепко обнимающим пожелтевшими руками ее теплые бедра. Ее обнаружил вечером следующего дня муж, прибывший из командировки.
Ярость и любовь к мужу, сплелись тогда в ее душе воедино, порождая из странной смеси чувств, ранее ей незнакомое - глубокое безразличие к себе и окружающему миру. Она решительно отгородилась от людей невидимой стеной ненависти и больше в свою душу, с тех пор, никого не впускала.
Слышать голоса в голове она стала спустя неделю после похорон отчаянно любимого когда-то супруга. Ей с ними было уютно, как в любимом домашнем халате, и хорошо, как в кругу самых преданных друзей. Они помогли ей пережить трагедию. Помогали и после, когда она, запутавшись в паутине жизненных проблем, не знала что делать дальше. Голоса помогали советами, особенно, Правдолюбка. Она рубила правду матку, откинув всякий лживый и опасный либерализм. Правдалюбка считала, что если бы на земле исчезла ложь, обман, фальшь и всякая грязная брехня, то жизнь стала бы гораздо справедливее и чище. Женщина часто соглашалась с нею, и слушала ее слова с большим вниманием, чем голос Бывшего.
Голос мужа наоборот, старался во всем потакать ей, он сглаживал острые углы, и всегда был на стороне жены. Именно Бывший убедил ее купить эту дорогую вещь. И как она могла его послушать? В его тоне слышалось вечное 'прости', от этого он звучал слегка гнусаво. Еще бы! Она до сих пор не могла забыть позорную смерть мужа. И перед ее внутренним взором, вот уже десять лет кряду, всплывают ядовитые усмешки людей, пришедших на поминки, их тихий язвительный шепот, едва доносившийся из темных углов комнаты, до сих пор отдается в ее голове колокольным звоном, оповещающем о пришедшей беде всю округу. Бом-дзинь-бом. Беда пришла, отворяй ворота!
***
Трамвай рывком затормозил на остановке и вернул женщину в реальность. У нее было такое сосредоточенное лицо, словно она собиралась сдавать выпускной экзамен. Она подняла голову, стараясь отвлечься от навязчивых мыслей, и взглянула на плачущий город. Снег опять перешел в дождь, по грязному окну поползли ленивые капли. Еще недавно, сверкающий девственной белизной, снег, на глазах превращался в липкие лужи. До дома оставалось еще три остановки.
Салон трамвая наполнялся пассажирами. Суровые и мокрые от дождя лица которых, напоминали людей только что покинувших кладбище. Только молодежи было все нипочем, даже если посыплются камни вместо дождя или на крышу трамвая сядет вдруг летающая тарелка - впрочем, последнее, только удивит и разбудит любопытство. Небольшая группа из парней и девчонок, отгородившись от остальных пассажиров задней частью салона, смеялась рассыпчатым смехом, обсуждая события еще не закончившегося дня.
После бурного выступления Правдолюбки и вялых, как комнатная рассада, возражений Бывшего, в голове наступила тишина. В такое затишье или как она сама называла 'полный штиль', у нее появлялись собственные мысли,но сейчас голова ее была пуста А страх перед завтрашним днем все нарастал, и воображение рисовало жуткую картину возможного будущего.
***
Ей виделось, что ее койка, стоит прислонившись к обшарпанной стене больничного коридора, обдуваемая всеми сквозняками мира. Здесь она не одна. Целая цепь скрипучих железных кроватей протянулась вдоль сумрачного коридора, оставляя лишь узкую полосу для прохода. Самих людей не видно, но холмики на кроватях, накрытые белым покрывалом обозначили их присутствие. Все женщины. Они кричат и стонут, наркоз уходит из их тел, освобождая место для жгучей боли. Воздух пропитан человеческим страданием и еще кое-чем - этот странный запах, смесь: прогорклого чеснока...чуть подгнившего лука...грязи немытых ног. Запах кажется ей знакомым. Он пришел из детства. В нем таится что-то страшное и необычное, то, что врезавшись еще в мягкую ткань детской памяти, остается в ней навсегда, до самой смерти. И вспомнив, она в ужасе задерживает дыхание и зажимает нос ладошкой. Да, точно, это тот самый запах, запах - гниющей плоти. А воображение уносит ее уже в другой мир, детский, такой иллюзорный под воздействием большого расстояния и такой чувствительный на запахи и детские страхи спустя даже сорок лет.
...Она не помнит своего лица, помнит только, что было ей тогда десять лет. Еще она помнит бабушкину коробку из под туфель, которые папа подарил ей на восьмое марта. Дно коробки застлано серой ватой и там, среди скомканных комочков, лежит белый пушистый шарик. Это котенок, так и не ставший взрослой кошкой. Он лежит неподвижно, и уже не пищит как прошлой ночью. Его маленькое тельце скрючилось от холода или голода, кто теперь знает. Он всю ночь звал ее на помощь. Она не пришла. Хотя слышала призывный писк крохотного слепого существа. Побоялась. Одна, ночью, в пустой квартире полной ночных шорохов и звуков, которые днем спят, а ночью выползают из всех щелей чтобы пугать ее. Котенок больше не был таким смешным, забавным и вкусно пахнущим. Белый шарик поразила болезнь мертвого тела. Белый пушистый комочек с гниющей плотью...
Мимо нее проходит медсестра в халате с грязными разводами. Женщина хватает ее за руку и просит перевезти ее в палату. Ей очень холодно лежать на сквозняке. Сестра одаривает ее брезгливой улыбкой и говорит, что в коридоре лежат только те, у кого нет денег на нормальный уход.
- И вообще, пришло распоряжение, из министерства здравоохранения, в целях экономии средств и ресурсов лечебного заведения, не лечить людей у которых нет денег. - говорит она не без яда.
***
- Пока еще не поздно, сойди на следующей остановке, пересядь на транспорт идущий в противоположную сторону и обменяй товар на деньги. Не будь дурой! - давала четкую инструкцию для заблудившихся туристов Правдолюбка.
- Не вздумай! Не поддавайся на провокацию этой каменной женщины. Если жить по ее правилам, то можно с ума сойти от скуки, волком завыть на луну, тараканом забиться в щель. Жизнь коротка, не превращай ее в глухую непролазную чащу, живи и дыши полной грудью сейчас и ничего не бойся.
- Не слушай этого Сусанина, он заведет тебя в такие дебри, что смерть покажется легким выходом. Нужно жить по средствам. Деньги! Я выбираю деньги!
- Нет. Приз!
- Деньги! Это то, что тебе нужно больше всего, надежность и уверенность в завтрашнем дне.
- Приз!
- Заткнись идиот!
- Да заткнитесь вы оба! - не выдержала она, грубым окриком наведя порядок в своем царстве.
По ее лицу текли крупные капли пота, дыхание стало неровным, прерывистым. Какая-то ее часть металась, искала выхода, точно олениха окруженная волками, пыталась прорваться сквозь хищный круг из серых тел. Еще немного и ее разорвут на части голодные клыки. Слабый росток мысли зарождался в ее сознании. Она была робкой, пугливой, еще не оформленной в конкретное действие. А что если... Идея вернуть товар в магазин, поначалу казалась ей такой же абсурдной, как появление верблюда среди сибирских сугробов. А перед внутренним взором выплывала уже другая картина, но такая же неприятная как и все предыдущие.
***
Она увидела себя снова в магазине. Напротив ее стоял тот же прыщавый продавец, что выписывал ей чек на товар. Правда, он уже не улыбался. Картина была настолько ясной и четкой, что она видела, как по лицу молодого человека, разливалась неприятная темно-малиновая краска, отчего молодые красные прыщики становились еще темнее и черными вулканчиками покрывали все лицо и часть шеи.
Он чуть шевелил губами, слова вылетали скомканными едва различимыми. Но она прекрасно его слышала. И когда удивленно выпучив глаза, он спросил: 'А какие основания для возврата товара?'. Она растерялась, толком не зная, как происходит такая процедура и какие такие 'основания' от нее требуют. Она торопливо перебирала в уме возможные причины, но ничего подходящего не находила. От собственной беспомощности, неумения быть убедительной в отстаивании своих прав, ее тело начинало нервно дрожать, а по позвоночнику поползли липкие струйки, неприятно щекоча кожу.
Видение и физическая реакция организма слились в одно целое.Словечко 'основания' сверлом застряло в голове, проникло в самую гущу серого вещества, до самого основания. Ее губы сжались, оставив узкую щель для ответа. Слова подталкиваемые злостью, с шипением вылетали в пространство, превращаясь в ревущий поток, хлынувший через ледяной затор минутной растерянности. - Основания? А жить одной, спать в холодной постели в обнимку со своими страхами - это не основание? Ложка хороша к обеду! К закату дня, она не нужна! Мне не подходит эта вещь! Прошу принять ее обратно и вернуть мне деньги, без всякого на то основания. Я просто требую вернуть мои деньги таким трудом накопленные на болезни... похороны в конце концов... - Но продавец с упорством робота повторял одно и тоже, - требовал серьезную причину для возврата. И тогда она - доведенная до 'основания' тупым мальчишкой, у которого в жизни серьезного, наверно, кроме небольшого недоразумения в виде красных прыщиков еще не было - вытащив коробку из красного пакета, отчаянно разрывает ее и достает содержимое на поверхность. А затем... затем она у изумленного парня проводит ногтем по самой уязвимой части совсем еще недавно дорогой и желанной вещи. На ее довольном лице играет полоумная улыбка. Со словами: 'вот, смотрите, этой царапины достаточно для вашего основания?' - она протягивает испорченный товар продавцу. Продавец - скорее машинально, чем осознанно берет у нее товар правой рукой и, держась одной левой за столик, потихоньку сползает на пол в легком обмороке.
***
Трамвай опять дернулся, некоторые пассажиры не удержавшись за поручни, горохом посыпались в свободном падении. Кто-то рукой заехал ей по шапке и сдвинул ее на нос. Женщина вздрогнула. Видение исчезло. Поправив с недовольным ворчанием головной убор, она взглянула в окно и увидела сквозь прозрачную стену мелкого дождя,знакомые очертания панельных хрущевок. Скоро выходить.
Из трамвая выползала старая развалина в которой трудно было узнать женщину, что недавно неслась по площади с неописуемым восторгом и счастливой улыбкой на лице. Праздничное настроение приказало долго жить,и теперь лежало неподвижно под плотно заколоченной крышкой гроба. Казалось, что ее руку оттягивал пакет, потяжелевший за сорок минут поездки на десятки килограммов,и своей тяжестью сгибал женщину пополам. Она остановилась. Нерешительно огляделась, как будто попала в незнакомый район и не знала куда идти. Подскочивший молодой человек - очевидно взглянув на нее мельком, слегка встревожился ее состоянием - предложил ей помощь и проводить до улицы которую она назовет. Но она вежливо отказалась.
Она колебалась. Правдолюбка, ожившая от порывистого ветра истошно вопила, призывая женщину сесть в трамвай в противоположную сторону, а Бывший, категорически уговаривал ее мягким голосом следовать домой, распаковать, наконец, 'детскую прихоть' и насладиться новой вещью. Она выбрала второй вариант. В конце концов, может быть, при более тщательном осмотре она обнаружит какой-нибудь брак? И тогда ей не придется самой, варварским методом,портить вещь, чтобы потом, не моргнув и глазом,вернуть якобы бракованный товар в магазин. Надежда маленькая и, увы, не выдерживает никакой критики. Под раздираемые крики голосов она двинулась домой.
Ветер бросался в лицо колким дождем. Последние пятьдесят метров дались нелегко. Ноги волочились по земле как будто на них навесили пудовые гири и каждый шаг давался с неимоверным усилием. В ее ссутуленной фигуре было что-то похожее на тень самого Иисуса, когда под тяжестью деревянного креста и улюлюканье злобной толпы его вели на казнь. Спина прогнулась под невидимым грузом мучающих ее дум, а потупленный взгляд, бесцельно скользил по мокрому асфальту.
Ключ с железным скрежетом вошел в замочную скважину. Женщина облегченно вздохнула. Вот она и дома. Однокомнатная квартира встретила свою хозяйку торжественной тишиной. Тело еще дрожало от сырости,но она была у себя дома, и эта мысль согревала ее.
Женщина любила свое жилище, как моряки любят тихую гавань после бушующих вод океана. Это было единственным местом на земле, где она чувствовала себя легко и свободно от людских сплетен и жалости. Где могла укрыться - хотя бы ненадолго - от нависших каменной глыбой над ее головой,житейских проблем.Нареветься вдоволь в шелковую прохладную подушку, а потом, с горячечной мольбой обратиться к Богу,за помощью и заступничеством.
Свой храм, убежище, крепость, которой являлась ее однокомнатная хрущевка, она старательно оберегала от чужих и как суеверная мать, скрывающая лицо новорожденного ребенка от любопытных глаз - никого не впускала на порог. Ее священное жилище было под запретом даже для соседей, живших с ней бок о бок вот уже двадцать лет. С тех пор как умер муж, никто, никогда, не переступал границ ее владений... никто, кроме грубых сантехников, приходивших однажды устранять течь,и после которых она целую неделю боролась с микробами и неприятным запахом перегара,занесенными в ее квартиру подвальными пришельцами.
Дома ей стало заметно лучше. Родные стены всегда подпитывали ее живой энергией, не давая сорваться в глубокую пропасть депрессии. Скинув сапоги и не снимая пальто, она торопливо прошла в длинную, как вагон комнату. Аккуратно положила пакет на шершавый, с редкими островками темной полировки стол и долго смотрела на красный пластик, скрывающий драгоценную покупку. С минуту она стояла не шелохнувшись, прислушиваясь к себе,точно шаман после камлания ожидающий появление духа. Вот он, этот долгожданный миг, что принес ей столько переживаний и тревог.
- Открой коробку, взгляни на прелесть, что там лежит - тихо произнес Бывший. Она вздрогнула от неожиданности. На секунду задумалась. Чего-то не хватало для торжественной обстановки. И вспомнив, она подскочила к белой глянцевой клавише на стене,и,ткнула в нее указательным пальцем. По комнате разлился мягкий свет от трех светлячковых лампочек козявочек. Все готово к встрече Ее Величества!
Решительно сбросив пальто, охваченная сладостным волнением, она извлекла из пакета коробку и освободила свой подарок от целлофанового плена. Стук сердца, от легкого аллюра волнения перешел в бешеный галоп восторга.
Серебристый фотоаппарат засиял в потоках света бриллиантовыми переливами. Множество кнопочек рассыпанных по округлому корпусу,соблазняли потрогать. Вот он,ее источник счастья и радости, у нее в руках. Высший пилотаж человеческой мысли! Она не могла отвести от фотоаппарата завороженных глаз. Она снова и снова рассматривала каждый дюйм изумительной японской машинки, осторожно поворачивая по часовой стрелке пластмассовый корпус. Он был совершенно непохож на тот древний реликт, что продавался в магазинах по великому блату в ее прошлом мире и отличался от своего прадеда, точно так же, как космический корабль от автомобиля.
Безумный восторг захлестнул ее душу. Она закружилась в неуклюжем танце, держа высоко над головой свою мечту. Полузабытый звук счастливого смеха был таким же прекрасным и странным, как и радость, переполнявшая ее сердце.
-Тебе не жалко потраченных денег? - вкрадчиво спросил голос