Аннотация: Эмоциональный взрыв знакомой обрел вот такую форму в моем пересказе.
Август. Жарко. Асфальт цепляется за острые каблуки. Солнце печет, лениво перекатываясь в редких пушистых облаках. Густая пыль с запахом людского пота и выхлопных газов оседает на лице, делает губы солеными, скрепит на зубах песком. Вечер не приносит ожидаемого облегчения, марево колеблется в воздухе, погружая город в сонную опатию высушенного жаждой страдальца. Окно было раскрыто на распашку. За столом собралась веселая компания. Хрустальные бокалы с вином мешались с металлическими прохладными банками с пивом. Пакет с чипсами кочевал из рук в руки. Клубился дым сигарет. Разговор тек не прекращаясь, становясь то громче, то тише, прерываясь взрывами смеха. Им так хорошо было вместе. Такие разные, но похожие. Среди них была одна только состоявшаяся пара, остальные: свободные, молодые, связанные только общими интересами или узами кровного родства. И в тоже время - все они на этой кухни были одной большой семьей. Ночь принесла прохладу и легкий ветер. Общий разговор утих, разбив их на тройки и пары, объединенные общими мыслями. Потихоньку они стали расходиться. Уходя в соседнюю комнату, где все что имело горизонтальную поверхность служило пристанищем жаждущим объятий Морфея. Они остались вдвоем. Спорили без остановки. Как-то незаметно друг для друга сели совсем рядом, касаясь друг друга коленями, продолжая говорить. Она неожиданно замолчала, посмотрела ему в глаза и улыбнулась, поднеся бокал к пылающим губам. Он наклонился и поцеловал ее, боясь, что откажет, оттолкнет, но нет, приняла, впустила, ответила, и все закружилось, потонуло в столкновении. Кто-то закашлял позади. Она отпрянула, обернулась: "Брат". Теперь их было уже трое. Уселся на стул у окна, достал банку из холодильника, припал губами к ее холодному краю. Посмотрел на двоих, застывших, пытающихся отдышаться, прячущихся. "Я ничего не видел. Это ваше дело", - улыбнулся и вновь устремил взгляд в белеющую ночь. Встала. Ушла в ванную. Долго мылась, пытаясь унять дрожь. Вышла и, не высушив волосы, улеглась в комнате на единственный свободный матрац на полу, натянул одеяло до подбородка. Прошло не больше десяти минут. Кто-то вошел, впустив свет из коридора, долго возился раздеваясь. Мгновение и лег рядом с ней, приподнял одеяло обнимая, прижимаясь к ее спине, зарываясь лицом в ее влажные длинные волосы. "Ты так пахнешь", - вздох-шепот. "Это шампунь", - глупость-шепот.
Вечер. Только что был ливень. Пахнет влажной землей, воздух чист и легок. Она летела, спешила, после дня неотложных дел. Прятала глаза за стеклами темных очков. Вошла как всегда, без спросу, как к себе домой, как раньше. Улыбнулась, завидев его. Отвел взгляд, закусил губу, быстро собрался и ушел.
Полгода для воссоединения. Полгода, чтобы вновь научиться разговаривать друг с другом. Не уходить. Не прятать взгляда. Полгода неопределенности. Полгода непонимания и попыток. Смирение.
Январь. Холодно. Не осталось места, где бы не лежал снег. Сугробы - утонешь, если с утра не уберут снегоуборочные машины и пресловутые дворники с лопатами в валенках. Красная машина несется по ночной автостраде, рассекая фарами тьму, выхватывая вспыхивающий снег и дорожные знаки. Город, мерцают желтым светом окна. Клуб. Зеленые столы рядами в полумраке, свет ламп-конусов над ними, музыка. Играют парами, один кий на пару. Смеются. Прозрачные граненные стаканы с бакарди и колой, дым сигарет кутает в свои горькие объятья. Сел рядом. Посмотрел. Что-то сказал. Заспорили. Разошлись. Ее очередь играть. Шарики скачут по зеленому полю. Неумело, но катятся послушные ее воле в сетки. "Мистика. Так не должно быть. Первый раз. Новичкам везет". Выиграла. Села. Взяла бокал отпила. Заговорил восхищаясь ей. Придвинулась, прижалась, плечи вздрогнули. "Плачет?" Говорит-говорит-говорит без остановки, только бы перестала. Обнимает, целует ее волосы, лицо. Пьян. Говорит-говорит-говорит. Не может с ней. Хороша. Не может. "Не любишь меня. Ты что действительно меня любишь? Дурочка. Зачем я тебе?" Плачет. Жмется к нему. Гладит ее по плечам, целует волосы, пахнущие смесью цветочных запахов, тепла и чего-то, что только ее. Шепчет-шепчет-шепчет. Оттаскивают ее от него. Уводят, сажают в машину и увозят. Его не пускают, он хотел с ней. Нет сил сопротивляться. Пьян. Неделя. Бесконечная неделя морозов и метелей. День. Вышел на кухню в одних трусах, щурясь от яркого света. Пахнет вареной картошкой и борщем. Застыл. Она. Сидит, пьет чай, болтает с его матерью. Привычно. Сколько лет они знакомы. Вздыхает. Садится напротив нее. Мать ставит перед ним тарелку с борщем и уходит по каким-то делам с кухни. " Не оставляй меня с ней". Глотает борщ, обжигает губы. Поднимает взгляд. Смотрит в окно, не на него. " Я не помню. Что я такого сказал? Правда, я ничего не помню". Глаза блестят: "Забудь".
Осень. Золото в листьях. Золото в людях, вернувшихся с отпуска. Последний праздник. Бал перед смертью, за которой придет новое рождение, обновление. Знакомая кухня. Окно открыто на половину. Свет отключили. Горят толстые белые свечи в полукруглых красных подсвечниках. Все теже и новенькая. Молодая, совсем девочка. Хрупкая, глаза подведены темным. Прижимается к нему. Тонкие пальцы сжимают металлическую пивную банку. Губы, что так близко пахнут хмелем, волосы горечью. Другая на дальнем конце стола. Не видно смотрит ли на них. Длинные пальцы покачивают тонкий бокал за изящную ножку. Не говорит. Молчит весь вечер. Рассвет. Пять утра. Серая дымка. Капельки влажности из тумана на лице. Пьяна. "Идти прямо. Больно. Как же больно".
Свет так и не включили. Свечи оплавились крупными слезами, натекли лужицей. Оставили запах воска и тепла. Пустой бокал на столе в окружении банок, пепельница полная окурков. Рассвет.