Одиночество всегда одиноко. Такая умная мысль, простите за тавтоло-гию, посещает почему-то именно в тот момент, когда ты действительно оди-нок. Очень было бы хорошо в этот грустный момент упасть на чью-нибудь теплую упругую грудь, и от всей души пожалиться. Пожалиться изо всех сил, так, что бы до самого утра эта грудь дышала глубоко, тяжело и нервно. Потом выплевываешь очередную сигарету и понимаешь, что ты один и ря-дом нет никого. Не то чтобы совсем никого, но те, кто рядом - это совсем ни те. И даже ни то. А то, что рядом с тобой, тебе ни то, что видеть, с ним ды-шать рядом не хочется. Но оно тебя ни о чем не спрашивает. Оно просто ря-дом, кружит около тебя и ехидно ухмыляется. И тебе, хочешь ты этого, или не хочешь, приходится это ощутить, в полной мере понимая свое бессилие. А самое смешное, что и сигарет никаких нет. Осталась только память об этой вредной привычке, которая когда-то давала ощущение спокойствия и помо-гала, на какие-то секунды остаться одному в грубом круге проблем.
Память это вам не одиночество. Это гораздо серьезней. От одиночества можно отвлечься. Драка, например, очень хорошо помогает. Особенно хо-рошая драка. Когда тебя убивают, а ты в серьез этому негодяйству сопро-тивляешься. Причем очень возмущает, когда тебя убивают без особой види-мой для тебя причины. Только что было солнышко и душевные метания, а тебя уже бьют по голове тяжелым предметом, при этом задорно улюлюкая. Естественно приходится сопротивляться, ведь глупо герою космического масштаба погибать от удара в затылочную часть тяжелым предметом.
Сил - не меряно. Здоровья - на тысячу лет хватит. Но просто бежишь, бежишь без оглядки, не разбирая дороги. Просто вперед, сшибая, попадаю-щиеся на пути деревца и муравейники.
Убегать, оказывается, гораздо легче, чем убивать. А убегать, так же как и бегать, Леший никогда не любил. Всегда у него были с этим проблемы. Сейчас он с большой тоской вспоминал светлые мгновенья, когда на службе его в очередной раз прорабатывало руководство за не сданные нормативы физподготовки, и прочие, так сказать, бытовые трудности, из которых скла-дывалась прежняя нормальная жизнь.
Он сейчас, в основном только и вспоминал. Бежал и вспоминал. Бежать было легко, а вспоминать - совсем наоборот. Ему этого и не хотелось, но оно само лезло. Жевало и жгло, периодически выскакивая периодами безум-ства, заставляя ломать на пути все, что попадалось под горячую руку.
Как же это было...
2
Как же это было страшно.
Кнопка селектора на подъезде. Обычная клавиша, затертая множе-ством нажатий, и красная лампочка сверху, говорящая, что можно нажать и попросить открыть дверь. Протяни руку, нажми и скажи. Что говорят в та-ких случаях? Здравствуй, это я?
Леший, дрожащим пальцем, набрал код и стал про себя отсчитывать сигнал зуммера. На седьмом гудке молчания он выдохнул и уперся лбом в железную дверь подъезда.
Как долго он шел к этой двери и как сильно он ждал этого "Да", или "Кто там", а сейчас только двенадцатый писк зуммера, говорящий, что надо ждать еще.
На пятнадцатом сигнале в голову опять пришли сомнения, оттеснив радость куда-то к желудку.
"Нет никого. Может судьба. Может мне не надо...не простят...".
Леший с трудом оторвал голову от холодного металла и дал отбой.
- Простите, можно пройти?
Он повернулся и посмотрел на стоявшее напротив свое отражение, гла-за которого прятались за стеклами очков хамелеонов. Сердце екнуло, упало и потащило в сторону от двери.
Стоящий парень с удивленным раздражением проводил его взглядом и скрылся в подъезде.
Леший плюхнулся на стоящую неподалеку лавочку и начал доставать не гнущимися пальцами сигарету.
"Как похож. Судьба? Не узнал..."
Он долго сидел перед подъездом, не решаясь ни войти, ни позвонить. Что-то сломалось внутри после этого "можно пройти".
Стемнело. Сигареты кончились и, поднявшись, он поплелся в сторону ближайшего ларька, с гулом в голове и пустотой вместо сердца.
И вдруг пронзительно и больно - Лешааа!
Она бежала к нему через двор, разбрызгивая осенние лужи и выронив кулек с продуктами.
- Лешенька. Любимый мой. Не уходи. Отмолила, Господи.
Он смотрел в ее сияющие от счастья и блестящие от слез глаза и не ве-рил. Не верил самому себе и тому, что достоин всего этого.
- Куда же ты, дурачок мой. Куда же ты...
Леший схватил ее на руки и прижал к себе.
Все кончилось, он пришел домой.
3
Когда дверь подъезда закрылась, стоящий неподалеку автомобиль медленно двинулся в сторону выезда на шоссе. Сидящий в машине человек убрал от лица ПНВ и, щелкнув тумблером радиостанции, произнес:
- Груз на станции. 61-й остаешься, остальные на базу.
4
Как же это было хорошо.
Они были вместе, и они были счастливы. Она не отпускала его от себя, а он не хотел, чтобы она его отпускала. Дни и ночи простого человеческого счастья, которое оказывается и есть самое главное на белом свете.
Улыбающийся сын и слезы радости родителей. Друзья, которые дели-ли горе с его семьей, а теперь врывались с коньяком и шампанским к нему в дом даже ночью, едва узнав о возвращении.
С удивлением Леший понял, что, оказывается, много значил для всех этих людей. Они искренне были рады, а он был счастлив от этой радости и благодарен за их помощь жене и сыну. С трудом привыкая быть в центре внимания, старался как мог отдать эти долги бескорыстным участникам при-ключившегося жизненного шторма.
Когда закончился первый месяц праздничной суматохи, и все немного успокоилось, Алексей подружился со своим сыном. Он лихорадочно навер-стывал упущенное время и учил его всему, что знал сам, стараясь не умни-чать и не давить, в данном случае смутным, отцовским авторитетом.
Парень получился умным и деловым. Недавно создал свою фирмочку, специализировавшуюся на электронике, где паяли мудреные платы, расхо-дившиеся по великой и не объятной как горячие пирожки. Дело ладилось. А вскоре сын познакомил их со своей девушкой и Алексей неожиданно понял, что скоро станет дедушкой. Тянуть не стали и отгрохали такую свадьбу, что "неба было мало и земли". После ребята укатили в свадебное путешествие, а они с женой решили махнуть на пару недель в Крым, отдохнуть от суеты и довольной родни.
Это, наверное, был пик счастья, а потом все, не спеша пошло на спад. Он тогда еще ничего не замечал, но первый звоночек прозвучал именно в эту поездку.
Жена стояла у кромки моря и махала ему рукой, а он отстраненно ду-мал о том, что в свои сорок пять она еще хорошо выглядит, несмотря на все выпавшую в жизни боль. Подумал с любовью и купил ей модную шляпку от солнца.
Когда вернулись в номер, жена всю ночь проплакала, а он, не понимая причины, как мог ее успокаивал.
Все проходит. Прошло и это.
5
Тот, кого Леший окрестил Майклом, увлеченно расстреливал чаек из рогатки, методично уничтожая птичье поголовье, кружившее над его пля-жем.
Эта увлеченность продолжалась без перерыва уже не первый восход местного солнца и, наверное, надоела бы всей обслуге, суетливо собиравшей для хозяина круглые камушки, если бы у нее были эмоции и собственное мнение.
Хозяин острова уже долгое время находился в ступоре. Время для него лично ничего не значило, а вот на складывающейся ситуации сказывалось не в лучшую сторону.
Его миры, его пространство, в которых он считал себя единственным имеющим право на власть, тихонько потрескивали по швам. Это было прак-тически не заметно, но то, что ему приходилось затрачивать больше сил и внимания на те вещи, которые раньше вообще не требовали каких-либо уси-лий, заставляло задуматься. Причины он не знал и даже не понимал, где ее нужно искать.
Начало сомнению в своем величии положил памятный дождь и купол, которые накрыли место битвы Лешего с тварями иноземья, детьми Сущно-сти.
Сущность (Майкл так и не смог узнать, как оно называется и что оно такое), была противником старым и практически известным. Во всяком слу-чае, как ее уничтожить он знал, хотя и не мог. Пока не мог. Но дождь и ку-пол были ей не подвластны. Они вообще не имели отношения ни к одной из великих сил способных сотворить подобное. Ни к одной из великих сил из-вестных ему до этого момента.
Неизвестное всегда опасно. Он ждал удара, но его не было. Вообще ничего не было. За исключением уничтожения всех его посевов Нового Че-ловека, то есть уничтожения всего того, чему он посвятил очень долгий про-межуток этого проклятого, ничего для него незначащего, времени.
Кто, зачем, почему, он не знал и не понимал, и впал, по выражению своей любимицы Адели, в "божественное безумие".
Майкл сам посадил и вырастил на своем острове яблоневый сад. До-ждался спелости плодов и собрал урожай. Потом сожрал яблоки, а после сожрал и сам сад. Затем воссоздал сад с уже спелыми яблоками, и теперь они всегда висели на своих веточках не осыпаясь, распространяя вокруг дурма-нящий аромат.
Он лежал под этими ветками и сочинял стихи, которые посвящал свое-му саду. После 217-й поэмы, он с испугом обнаружил, что у него пропали рога. А от испуга впал в ужас и впервые за свое существование перестал себя осознавать. Пришел в себя в образе маленького котенка, лежащего на коле-нях у Адели.
Адель поила котенка молочком из бутылочки с соской и тихо пела ко-лыбельную.
Этого ему хватило с лихвой, и он кинулся в свои миры, карая и милуя все, до чего хотел дотянуться. Когда и этот сумбур закончился, он заставил себя (именно заставил) вернуться к своему плану и долго связывал разо-рванные "божественным безумием" нити.
Все вернулось к исходной точке, но рога появляться не хотели катего-рически.
И вот теперь он расстреливал чаек из рогатки.
За спиной настойчиво кашляли, и кашляли довольно долго.
- Какая занимательная вещица. Все так просто, а оторваться невозмож-но.
Майкл с сожалением опустил орудие птичьего истребления и обернул-ся. Уже довольно долго кехающий за спиной господина карлик, подобо-страстно протянул ему поднос с отобранными камушками и склонился в по-клоне.
- Ну, чего тебе?
- Мы с Аделью хотели поинтересоваться, не будет ли от Вас приказа-ний, Великий.
Майкл, выбросил рогатку и навел палец на ближайшую чайку. Сказал "пуф", и она лопнула пуховыми брызгами.
- Как там наш друг Алексей?
Карлик скривился. Видали они таких друзей...
- Живет, жизни радуется.
- Неужели еще никого не убил.
- Нет. Даже жене не изменяет. Праведник, блин.
- Блин, говоришь. Хочу блинов с айвовым вареньем. И самовар орга-низуй. Как все будет готово, приходите, будем вечерком чаевничать.
- Это все, Великий?
Майкл оживил чайку и, дождавшись, когда она взлетит, превратил ее в райскую птицу со светящимся пышным хвостом.
- Какой там у них самый страшный грех?
Карлик склонился в поклоне и, пятясь, скрылся в неожиданно начав-шей сгущаться темноте.
Над островом царила ночь, а ее хозяин ждал чай с блинами и любо-вался сотворенной птицей.
6
Как же это было приятно.
В один из теплых майских вечеров Алексей гулял на детской площадке, торжественно катя перед собой коляску. В коляске агукала и заинтересовано глазела по сторонам его внучка.
Внучка - это вам не дочка. И даже не сын. Внучка это воплощение тебя во времени. Это показатель того, что все продолжается и на тебе не закон-чится. Говорят, что внуков любят больше, чем детей. Так, не так, вопрос спорный, но отношение к этому маленькому человечку у него было востор-женным. Алексей мало уделял внимание сыну, то работа, то некогда, то наследник где-то бродил. Теперь же наверстывал упущенное, отдавая нерас-траченное тепло своей любимице. А внук рано, или поздно появится, сын об этом заявил вполне определенно, как уже о решенном вопросе. А внук и внучка, это вообще красота и счастье.
Вечер был тих и спокоен. От собиравшегося весь день дождя, остались только небольшие тучки, которые лениво угонял за горизонт теплый ветер. На улице немного парило, а садящееся солнце навевало скуку. Получившая передышку от ежеминутных материнских обязанностей невестка, сидела неподалеку на лавочке. Ее клонило в сон, но она мужественно пыталась чи-тать журнал, при этом изредка бросала тревожные взгляды на свекра с ко-ляской. Мужик есть мужик, еще курить начнет при ребенке.
Алексея Сергеевича она побаивалась и считала странным. Была в нем какая-то неприятная ласковая придурь, совсем не характерная для совре-менного взрослого, вполне состоявшегося человека. Он нянчился с ней, во всем потакал сыну и обижался, когда ему не давали возиться с внучкой. Это совсем не вязалось с тем, что о нем рассказывали. Злой чекист, война, плен и все-такое. В ее мыслях образ этого неторопливого человека четко ассоции-ровался с творожным кексом, который только вынули из духовки. Несоот-ветствие слухов с собственным восприятием, заставляли нервничать и отно-ситься к свекру с опаской.
- Девушка, вашей маме зять не нужен?
За своими мыслями и заботами она не заметила, как к ней подошли два парня. Они явно искали приключений и женской ласки, подстегивая свое хо-рошее настроение холодным пивом и громким голосом.
Один стал за спиной, другой подсел рядом и попытался обнять. От парней исходила уверенность силы и безнаказанности. Она обреченно втя-нула голову в плечи и попыталась вскочить, но ее удержали, сильно надавив на плечи.
- Куда так быстро? Ни здрасьте, ни до свиданья. Пойдем с нами, краса-вица. Прогуляемся по району. У нас тут хата поблизости.
Ребята были настойчивы, и она поняла, что просто так ее уже не отпу-стят. Окончательно испугавшись, собрала всю оставшуюся храбрость и за-орала, сорвавшись на визг.
- Папа!
Леший замер. Вся благостность настроения ушла сразу, и потихоньку задрожали пальцы. С удивлением смотря на свои ладони, развернулся и по-шел на крик, подставляя лицо нежному ветру.
С момента своего возвращения, он ни разу не сорвался. Жил тихо и не-заметно. Все, что он мог, или чем его наградила судьба, было спрятано очень-очень глубоко. И он делал все возможное, чтобы так оставалось и дальше. Но все опять решалось без его участия, и выбора уже не оставалось. Тем более в этом случае.
Он, как мог не торопясь, подошел и остановился метров за пять до ла-вочки.
- Вера, иди домой.
Она вскочила и, схватившись за ручку коляски как за спасательный круг, практически побежала к подъезду.
Ребятишки смотрели на него весело, но не зло.
- А вот и папик. Папаня, тебе зятья не нужны?
Они оба ржали. Один достал из кармана выкидуху, но не открывал.
- Продай дочку. Тебе деньги, нам удовольствие.
Леший чувствовал, что эти пацаны не были настроены серьезно. Даже драка не входила в их планы. Они бы еще пару минут друг перед другом демонстрировали свою крутость, а потом, также гогоча, пошли бы дальше. Но он их отпускать не хотел.
- Зачем нож достал, если бить не собираешься?
Что-то было у него в голосе, что заставило их замолчать.
Потом они кричали.
Леший дотащил их до мусорных баков, куда и закинул, стукнув лбами о грязное железо. Мимоходом сломал обоим по пальцу на правой руке и вернулся к невестке.
- Держи на память.
Протянул подобранный нож и столкнулся с ее взглядом. С взглядом полным прошедшего страха, восхищения, утаиваемой тревоги и какой-то животной страсти.
Таща домой коляску, он улыбался.
7
Прошло около недели. Леший брел домой из магазина, наслаждаясь предвкушением предстоящего небольшого пиршества. Жена варила раков, и он уже чувствовал этот укропно-соленый запах, представляя запотевшую кружку, с густой пенной шапкой.
Неожиданно его окликнули.
- Эй, дядя. Иди сюда.
Звук раздавался из тюнинговой тонированной 21-й Волги, в которой восседал суровый армянин, лет эдак тридцати пяти.
Леший мысленно хмыкнул: "Везет же мне на армянские приключения", но подошел и с интересом уставился на своего визави. От того пахло кофе, булочками и давно не битой уверенностью.
Мужик, предав лицу выражение непререкаемого авторитета, начал ве-щать о том, что Леший был не прав, сейчас не прав и вообще не прав по жизни. Мол, покалечил хороших ребят, которые только от "хозяина" вер-нулись и теперь сильно должен. Должен им, должен ему и всему белому све-ту. И если не хочет неприятностей обязан то-то и то-то, и опять просто дол-жен.
Наконец он замолчал, а Леший продолжал его рассматривать и с удив-лением понял, что знает этого человека. Точнее не знает, а узнаёт. Узнаёт прямо сейчас.
Звали его Капрел. Он держал четыре мясные точки на местном базаре и когда-то давно был звеньевым у местного авторитета. Сейчас - практиче-ски чистый комерс, но с десятком пацанов на подхвате. Двое из них, недавно валялись в мусорном ящике. Одна не любимая жена, одна молоденькая лю-бовница, двое сыновей-оболтусов и большая любовь к раритетным автомо-билям. Не понял Леший одного, почему этот Капрел решил вспомнить мо-лодость и приехал к нему с этими глупостями.
- Ара, ты сам приехал, или послал кто?
Тот явно разозлился и продолжил нести прежнюю ахинею, подчерки-вая свою значимость на районе, в городе и во вселенной.
Спокойствие Лешего улетучилось.
- Послушай, Капрел. Ты же на рынке мясом торгуешь. Зачем разборки по непонятному поводу устраиваешь, да еще сам лично? Решил молодость вспомнить?
Тот замолчал, и посмотрел уже с удивлением.
- Мент?
- Мент. И чего ты на бедного мента кидаешься? Или денег дать хо-чешь?
Неожиданно у Капрела в руках появилась монтировка и Леший взбе-сился. Он отпрыгнул за багажник, и пнул машину в задний бампер. Та про-летела метров пятнадцать и замерла. Потом завелась и, резко набрав ско-рость, умчалась в неизвестном направлении.
Леший смотрел вслед и читал мысли своего уже бывшего собеседника. Мысли были матерные и очень испуганные. В итоге быстрых размышлений, Капрел для себя решил, что кругом одни менты-спецназовцы, ему эти не-приятности не нужны, а машину будут восстанавливать два поломанных долбодятла.
Удовлетворенный такими выводами, Леший втянул носом воздух и от-правился домой. Раки уже сварились.
8
Алексей менялся и менялся сильно. Сначала эти появляющиеся особен-ности вызывали радостное удивление и желание сотворить какой-нибудь фо-кус на радость окружающим. Потом начали раздражать.
Ну не очень приятно жить, зная, что думают о тебе окружающие, да и просто знать все их мысли. Мешает это нормальной жизни. Надоела посто-янная необходимость контролировать свои физические возможности, кото-рые перли в неизвестные запредельные дали и тоже мешали обычному быту. Все вещи вдруг стали хрупкими и пытались поломаться в самый неподходя-щий момент. А еще он стал слишком много слышать и чувствовать. Слышать и чувствовать все, что происходило вокруг него. "Будь готов услышать по-лет бабочки", накаркал Старый напоследок. Он научился закрываться от этого сканера. Но контроль требовался постоянный и это мешало. В общем, впору было начинать носить трусы поверх штанов и заказывать алый плащ.
И бабы... Все особи женского пола в его присутствии начинали вести себя странно. Они словно забывали обо всем кроме инстинкта размножения и вели себя так, будто добиться его внимания самая заветная мечта всей жиз-ни. Это стало провоцировать ссоры с женой и в результате привело к перво-му серьезному скандалу, после которого он неделю жил в гостинице.
Все эти семь дней Леший пролежал на кровати с тяжелой головой, в звенящей пустоте которой набатом гудел вопрос: "Нажраться или не нажраться". Из внутреннего космоса его вывел сын, который неожиданно ворвался в его берлогу и настоял на поездке к нему домой. Алексей в итоге согласился и целых два дня наслаждался общением с внучкой. Потом сын уехал в командировку, а невестка ночью прошмыгнула к нему в кровать.
Этого счастья ему хватило с избытком. Напоив полудочку валерьян-кой, он выскочил из гостеприимного дома, случайно сломав росшую во дво-ре рябину. Примчался к жене и долго просил прощения, а получив его, не знал, что с этим делать дальше.
Визит сына четко обозначил еще одну проблему, о которой он раньше не задумывался. Они внешне выглядели как ровесники. А любимая жена ря-дом с ними казалось счастливой матерью сыновей-близнецов.
И что прикажете с этим со всем делать?
Вечная молодость это здорово. Но жить то как?
Чтобы спрятаться ото всех, Алексей уехал на рыбалку, где с удоволь-ствием проторчал две недели. А когда вернулся, хоть и без решения всех этих коллизий, но успокоившийся и отдохнувший, все и началось.