Зелинский Сергей Алексеевич : другие произведения.

Самоидентификация

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:



  повесть
  
  'Ужас - это не высшая степень страха, это особое состояние'
  Лимонов
  
  Самоидентификация
  
  Глава 1
  
   --Ни при каких обстоятельствах ты не должен сдаваться,-- в который раз выговаривал Ираклий Вахтангович, уставясь в глаза своему сыну, Матвею Ираклиевичу.
   43-летний сын стоял перед ним, перетаптывался с ноги на ногу, вздыхал, посапывал, и что-то бубнил под нос. В его взгляде заинтересованность в отеческих нравоучениях чередовалась с желанием продемонстрировать собственную самостоятельность. Ему и на самом деле надоели эти нравоучения. Но он не мог совсем отмахнуться от них. Потому как и на самом деле вся его жизнь словно была подчинена какой-то ошибке. А неудачи не только сопровождали его жизнь, но и встречались намного чаще, чем, быть может, ему бы самому и хотелось.
   И Матвей ничего не мог с собой поделать. Ему может и хотелось бы выглядеть умным да уверенным в себе. Но еще чаще - он смахивал на какого-то дурочка. И ему трудно было изгнать от себя ощущение, что и вся жизнь вследствие этого была какой-то дурашливой. И несчастной.
  
   Матвею было сорок три. Ему действительно было сорок три. Но глядя на него достаточно трудно было определить его возраст. Потому что с тем же успехом Матвею можно было дать тридцать пять. А если совсем уж махнуть на него рукой - то и пятьдесят. Да он и сам знал что в пятьдесят будет таким же, как и в тридцать пять. Он не менялся. Это раньше он думал, что все изменится как бы само собой. Ну, может, например, что-то произойдет такое, что он изменится. И тогда станет проще. Проще он будет смотреть на мир.
  
   Как бы не так. Проходили годы, а Матвей оставался таким же неудачником как и был десять лет назад. Да и пятнадцать. И если вспомнить школу - там он казался таким же. Странным и забитым. И ходил насупленным и задумчивым. Словно бы его жизнь была подчинена чему-то удивительно-прекрасному, что остальные не понимали. А самому Матвею было как-то не досуг объяснять.
  Вернее, поначалу было не досуг. А потом он решил что уже поздно. Да и зачем. Все равно не поймут.
  
   'Они не поняли',-- приходило иной раз в голову Матвею.
  А может и поняли бы. Если бы объяснил.
  
   Но вот обременять себя какими-то разъяснениями не хотелось. И постепенно он и вовсе отдалился от всех. А потом как-то случайно узнал, что считали его в классе дурачком. А в институте и на последующей работе чертежником в конструкторском бюро - человеком со странностями.
   Он и на самом деле был человеком со странностями. Причем со временем стал таким казаться и себе.
  Но вот что могло бы показаться удивительным - Матвей Ираклиевич наслаждался подобным мнением о себе. И даже если поначалу он от него открещивался, то со временем как-то ненавязчиво принял подобное мнение окружающих о себе. 'Ну а почему бы и нет'? - говорил он себе. И в такие минуты ему становилось абсолютно безразлично, что считают его придурком. Его ведь и на самом деле считали придурком. И Матвей это знал. Но прощал обиды. И даже совсем как-то быстро перестал обижаться. Словно бы свыкся с подобным. Ну, не свыкся может. Иногда он и восставал против подобной несправедливости во взглядах на него. Но чаще всего не обращал внимания. Свыкся?
  
  .........................................................................................................
  
   Периодически на Матвея накатывала волна протеста.
   В такие мгновения (мгновения, впрочем, иной раз переходили в часы, и даже порой сутки) Матвей Ираклиевич Бомбидянц крушил все вокруг. Хватал какой-нибудь тяжелый предмет и начинал им разбивать мебель.
  
   Мебель в его квартире обновлялась каждые полгода. Если бы его папа, Ираклий Вахтангович не имел бы собственную мебельную фабрику, то возможности с такой частотой обновлять мебель не было бы. Но каких-то попытках объяснения Матвея кому-либо - старая мебель (условно, старая) приходила в негодность. И Матвей ее разбивал. А у папы на фабрике всегда был заготовлен (специально для сына) отдельный комплект. И, собственно, ничего такого уж страшного не происходило. Мебель меняли. Матвея на месяц ложили в больницу. В неврологическое отделение психиатрической клинике. Зав.отделением, Лидия Викторовна, была знакомая Ираклия Вахтанговича. И даже ходили слухи, что в юности между ними была любовь. Ну а теперь им уже было по шестьдесят пять лет. И какая-либо любовь уже была условна. Тем более у Ираклия Вахтанговича была жена. И хоть жена его была на пенсии,-- но на пенсию женщина ушла с должности зам.прокурора области. И при случае могла с легкостью ликвидировать любую соперницу, воспользовавшись старыми связями.
   Правда кто-то говорил что когда-то, лет сорок-сорок пять назад, супруга его, Раиса Карловна и Лидия Викторовна были подругами. И не только дружили между собой, но и занимались любовью с молодым доцентом Ираклием Вахтанговичем. Причем вдвоем -- с ним одним. И подобные отношения продолжались в течении нескольких лет. Пока Ираклий Вахтангович не сделал предложение Раисе Карловне (в молодости блондинке с пышными формами). А Лидия Викторовна (в молодости - маленькая ебливая брюнетка) после этого вышла замуж за инженера, и поступила в ординатуру при мед. институте, который закончила с отличием.
   На время их пути разошлись. А потом как-то незаметно они вновь стали встречаться. Но уже по отдельности. Жена Ираклия Вахтанговича занималась любовью с Лидией Викторовной не подозревая, что ее подруга точно также спит с ее мужем. Уже в тайне от нее. Потому как, если бы предложила она вновь устроить трио - еще неизвестно как бы отреагировала законная супруга. А так всех все устраивало.
  Да и со временем в своих встречах с любовником врач Лидия Викторовна стала ограничиваться только минетом. Вполне отрываясь с квартетом знакомых музыкантов. Один из четырех был, правда, импотентом. Но трое остальных вполне откровенно трахали ее. Причем часто одновременно.
  
  
  Глава 2
  
   Матвей недоумевал. Почему ему в голову иной раз приходит откровенная хуйня? И он вроде как и стремился этого поначалу не замечать. Но потом как-то ненавязчиво смирился.
  
   Нет, каких-то кошмаров с Матвеем не было. Они даже ему практически не снились. Все-таки он фактически сидел на постоянных, сменяемых друг друга курсах химиотерапии. Но вот когда лекарства заканчивались... Или же когда он по каким-то причинам игнорировал их - тогда и начинало в голову его приходить откровенное безобразие. А сновидения случались такие, что после них у Матвея еще долго стоял член. А от воспоминаний того, что он вытворял во сне с многочисленными девицами - член подскакивал вновь. И если ладошка Матвея не обхватывала раскаленный от желания ствол пениса, сжимая его и совершая нехитрые движения вверх-вниз, Матвей должно быть и вовсе бы сошел с ума. А так,-- кончал и успокаивался.
  
  .....................................................................................................................
  
   Я знал Матвея почти двадцать лет. И все эти годы как-то ненавязчиво старался подкладывать под него девиц. Своих знакомых девиц. У меня было много знакомых девушек. Среди них я находил тех, кто бы согласился переспать с Матвеем. Ну или хотя бы сделать ему 'приятное'. Отсосать, в общем. Или лечь на спину, развести ноги, и втащить Матвея на себя. Мол, пусть ебет, наслаждается.
  
   Случалось, Матвей желал только анальный секс. На него подобное иной раз находило. И тогда я ему подыскивал соответствующих девиц; любительниц чтобы их трахали исключительно в попу. Причем, стоило заметить, девицы были отменные. Я и сам не раз забавлялся с ними. Хотя речь сейчас не обо мне. И для меня было главное, что Матвею нравилось. Ведь Матвей был моим сводным братом. И нашел я его, когда ему уже было за двадцать. А мне тогда только исполнилось восемнадцать. И я готовился к службе в Вооруженных Силах. А вот когда уже отслужил и вернулся, тогда и взял под контроль сексуальную жизнь моего нашедшегося брата. Хотя с девушками я его знакомил и когда Матвей приезжал ко мне в часть. Служил я в спорт.роте. А девушки всегда любили спортсменов.
  
  .................................................................................................................
  
   Поначалу мне приходилось преодолевать сопротивление Матвея. Могло показаться, что он действительно не хотел секса. Но считать так было ошибкой. Вожделение читалось у него в глазах. И то что он хотел секса было также понятно, как то что о сексе он мечтал не совсем обычном. Извращенным, можно сказать. Хотя и до сих пор для меня достаточно спорен вопрос что же считать извращением.
  
   Я уже знал, что в предстоящем сексе Матвей будет несдержан. Правда, это были только мои предположения. Но мои предположения подтвердились уже совсем скоро. Когда моя знакомая, которую я уговорил трахнуться с Матвеем, удивленно рассказывала, как он набросился на нее, не дав даже раздеться. И не успел раздеться сам. Спустив содержимое яиц в трусы.
   'Бывает',-- постарался утешить я девушку. Но судя по ее взгляду уже понял, что за брата придется отдуваться мне. Поэтому желая побыстрее с этим покончить, я велел девушке раздеться, и более чем хорошо, как мне казалось, оттрахал ее. А потом еще и еще.
   Девушка успокоилась. В ее голосе больше не было пренебрежения к мужчинам. Ну а чтобы это пренебрежение исчезло и по отношению к Матвею, я уговорил девушку попробовать с ним еще раз. В крайнем случае,-- как заверил,-- буду неподалеку.
  
  ..............................................................................................................
  
   Моя помощь не потребовалась. Матвей отъебал красотку по полной программе. Она потом сама призналась, что через нее словно прошлась рота солдат. Девушка была оригиналка. И я даже иногда задумывался, чего же в ней было больше. Оригинальности или блядства. А потом я вообще подумал, что было бы неплохо женить Матвея на ней. Она ему вроде как приглянулась. Да и по большому счету это была красивая опытная женщина. Тогда ей уже исполнилось тридцать. И она вполне способна была, как мне казалось, из бляди превратится в домохозяйку и счастливую жену.
   И мне уже как вроде бы удалось уговорить и ее и Матвея. Но вот в самый день бракосочетания Матвей застал девушку за совсем уж непонятным занятием. Она сидела посреди комнаты. Была обнажена. И занималась любовью с фаллоимитатором.
   И быть может это была бы еще совсем ничего (по крайней мере я бы смог убедить брата что в этом нет ничего страшного), если бы в комнате не находилось еще с десяток мужчин. Которые смотрели на то, как девушка всовывает искусственный фаллос между своих широко разведенных ног, мечется, стонет, периодически переворачиваясь на живот, становясь на четвереньки и пытаясь засунуть этот же фаллос между своих ягодиц - и занимались онанизмом.
   Матвей охуел. А потом хлопнул дверью и закрылся в ванной. Где не смог удержаться, чтобы не начать дрочить, вспоминая увиденное. А потом какая-то неведомая сила потянула его взглянуть на зрелище еще. Но как только проходил он мимо одной из дверей (у девушки была 11-комнатная квартира. Подарок ее папы, который расселял питерские коммуналки), сильные мужские руки обхватили Матвея, втащили в комнату, и...
   Матвей не любил вспоминать что с ним вытворяли. Да я, в общем-то, особо и не спрашивал. Догадываясь.
  
  ........................................................................................................
  
   А через какое-то время я узнал, что мои предположения оказались с точностью наоборот. И не Матвея насиловали, а это он насиловал нескольких мужчин. А всего в комнате было семь мужчин, дрочивших до этого на его голую невесту. Трое из них в итоге невесту стали ебать. Еще двое продолжали дрочить уже смотря на это. А еще двоих мужчин ебал Матвей. Причем как я узнал, со всей жестокостью. Как говорится, и в хвост и в гриву.
  
  ................................................................................................................
  
   Как ни странно, но после этого Матвей пидарасом не стал. Как он меня уверил, это был его первый и последний опыт с мужчинами. Как говорится, исключительно в целях ознакомления. (По типу чтобы попробовать все.) И я, как ни странно, ему верил. Пока не узнал, что после этого он стал регулярно заниматься мужеложством, находя партнеров в Катькином саду. Есть в Санкт-Петербурге такое знаменитое место на Невском проспекте. Неподалеку Дом творчества юных (бывший Дом пионеров). Неподалеку Пушкинский театр. Неподалеку знаменитое Агентство журналистских расследований. А между ними -- Катькин сад. А в Катькином саду - Слава Ларин. Ну, или, Татьяна Ларина. Своего рода культовая фигура. Под таким именем он известен в узких кругах питерских гомосексуалистов и лесбиянок. Именно Слава (Татьяна Ларина) и поставлял Матвею проститутов. По дружбе. Они, оказывается, давно друг с другом дружили.
  
  
  Глава 3
  
   Гомосексуализм Матвея меня поначалу и удивлял и шокировал. Я просто как-то не мог представить, что мой сводный брат пидарас. Но в конце концов это многое и объясняло. Объясняло, например, его застенчивость. И даже должно быть хватку. Особенно когда я узнал, что он переспал с любовником Славы - Юрой.
   Юра (не помню сейчас его фамилию) когда-то был хоккеистом. Даже играл в молодежной сборной города.
   Потом подсел на наркотики.
   Потом бросил наркотики и стал пидарасом. И любовником Славы - Татьяны Лариной. Причем мне почему-то казалось, что это Ларина совратила его. Но потом я с удивлением узнал, что Юра как-то напоил Славу и взял у него в рот. У пьяного.
  
  ...................................................................................................................
  
   Матвей был скромный мужчина. С каких-либо работ (а он все время пытался где-нибудь работать) его увольняли... Увольняли, как мне казалось, за его скромность и застенчивость. Выполнив порученную ему работу, Матвей стеснялся сказать об этом начальнику. Тот или иной начальник обычно старался не беспокоить столь застенчивого работника. И терпеливо ждал, пока Матвей принесет какой-либо отчет ему сам.
   А потом, когда выходили все сроки, Матвея обвиняли в том, что он лодырь и бездельник. А ему было неловко признаться, что работу он на самом деле давно выполнил. Да просто стеснялся об этом сказать.
   Матвея увольняли.
   Через какое-то время он находил новую работу. Но еще через время - увольняли. И он вновь искал работу. И так могло бы продолжаться до бесконечности. Пока вместе с очередным в жизни Матвея увольнения начальник не стал грозиться, что его отпиздит.
   И после этого Матвей уже никуда не устраивался. И окончательно повис на шее у родителя. Притом что на удивление Ираклий Вахтангович не корил нерадивого великовозрастного сыночка. И лишь периодически ему что-то выговаривал. Да и то, большей частью, когда был пьян.
  
  ..........................................................................................
  
   Мне хотелось помочь Матвею. Ко мне в голову периодически приходили варианты, как я это мог сделать. Иногда эти варианты казались более чем реальными.
  
  А, случалось, я даже порывался послать Матвея. Хотя, конечно же, подобного никогда бы себе не позволил. Брат все-таки...
  
  
  
  Глава 4
  
   Ираклий Вахтангович давно уже хотел махнуть на сына рукой. Мол, вырос. Пусть теперь сам обустраивает жизнь.
   Но всякий раз что-то удерживало Ираклия Вахтанговича против принятия подобного решения. Каждый раз словно что-то находилось такое, после чего Ираклий Вахтангович понимал, что предпринимать какие-то меры против сына рано. Надо дать ему еще шанс. Чтобы тот стал на ноги, закрепился, хотя как-то закрепился в этой жизни.
  И уже вынужденно откладывая репрессивные меры, Ираклий Вахтангович в душе ругал себя. Пытался убедить, что это в последний раз.
  Но 'последний раз' все время сдвигался. И через какое-то время Ираклий Вахтангович уже и вовсе вынужден был признать, что какого-либо окончательного решения принять он не в силах. А значит вновь и вновь вынужден будет оставлять все как есть. Без каких-либо санкций со стороны его. Как он считал 'строгого родителя'.
  
  .............................................................................................
  
   Ираклий Вахтангович на самом деле никогда строгим родителем не был. Он любил своего сына, Матвея. И Матвей был его единственным сыном. Что до меня, то все это сводное родство было нами выдумано. Просто Ираклий Вахтангович почувствовал, что он как-то перестал находить с сыном язык. И вроде как что-то и выговаривал Матвею, но Матвей словно находился в каком-то коконе. И совсем не обращал внимания на уговоры родителя. Притом что мать он вообще давно не смущал. Друзей у него не было. Ни с кем знакомиться он не хотел. Если спал с девушками, то это часто действительно ограничивалось только сном. Даже о сексе Матвей иной раз забывал. Ну, скорей всего намеренно забывал. Потому и стремился напиться, чтобы уже как вроде бы и оставили его в покое. Своеобразный он был человек, конечно. Тогда то Ираклий Вахтангович и выдумал сводного брата Матвея. А на роль того пригласил меня. Вернее - предложил, признавшись, что совсем не знает, как выйти из положения.
   Я всегда был против какого-то обмана. Мне легче человеку признаться в лицо что я о нем думаю, или не общаться с ним вовсе, чем играть в шпионов-разведчиков.
   И поначалу я и высказал Ираклию Вахтанговичу все что об этом думаю. Ну а потом неожиданно согласился. Неожиданно для себя. Уж очень мне было жаль смотреть на поникшего Бомбидянца. И я подал ему руку, улыбнувшись и сказав, что согласен. А он расплакался по-стариковски. Хотя в то время был совсем еще и не старый. Сорок пять лет, какой же старик. Хотя, признаться, Ираклий Вахтангович и в сорок пять выглядел как минимум на шестьдесят. Пил он сильно. И много курил. Хотя и рано пришедшая старость была скорей всего следствием неврастении. Потому как беспокоился часто Ираклий Вахтангович уж совсем из-за ерунды. И возводил эту ерунду до масштабов стихийного бедствия.
  
   Как мог - я его утешал. И даже со временем придумал одну форму утешения, которая наиболее нравилась Ираклию Вахтанговичу. Ибо утешали его, в этом случае, восемь обнаженных длинноногих девиц. Худенькие и красивые, они достаточно любопытно смотрелись на фоне грузной волосатой фигуры Бомбидянца. Но на удивление он и действительно после этого успокаивался. Да и начинал, видимо, радоваться жизни. А я уже радовался за него.
  
  ............................................................................................
  
   То, что я его сводный брат, Матвей поначалу принял с подозрением. Мне даже показалось, что он сдерживался, чтобы не расплакаться от обмана.
   Но потом как-то смирился, и даже проникся уважением. Правда, как я понимал, уважение зиждилось почти исключительно на сексе. Ибо каждый раз я подкладывал под Матвея все новых девиц. Которые отдавались ему порой настолько искренне, что он после этого приходил ко мне и признавался, что хотел бы жениться на девушке, с которой только что переспал.
   Мне удавалось убедить Матвея, что пока этого делать не стоит. Не мог же я ему сказать, что все его потенциальные невесты бляди. Ну а то, что произошло, после того как Матвей меня уговорил, чтобы я убедил одну из этих девушек выйти за него замуж, вы уже знаете. У Матвея до сих пор стояла перед глазами картинка, как усевшиеся в кружок мужчины дрочили на занимающуюся онанизмом его обнаженную невесту. А потом трахали ее. А ему пришлось трахнуть двоих из них.
   --Я не думаю что именно после этого ты стал пидарасом,-- признался ему я.-Скорей всего какие-то задатки у тебя были раньше. То есть, другими словами, ты уже был предрасположен к занятиям сексом с мужчинами. Ну и тот случай просто стал первым...
   --Не первым,-- посмотрел на меня Матвей.
   Я, вскинув брови, удивленно взглянул на 'сводного' брата.
   --Не первый,-- повторил Матвей.-Первый был когда я смотрел порнофильм, где любовью занимались друг с другом мужчины, и у меня встал член. И я непроизвольно кончил. Ну ('взгляд на меня') помог себе кончить. Рукой.
   --Ну, это не считается,-- зачем-то утешил его я, понимая, что это-то как раз вполне можно было и считать первым разом. По крайней мере именно тогда, пожалуй, Матвей понял, что мужчины ему нравятся. Ну, или - мужчины уже не барьер перед ним. И при случае он вполне даст какому-нибудь мужчине позабавляться со своим пенисом. Или начнет играть с его. В зависимости как сложится ситуация. (Пидарасы они такие,-- подумал я.)
  
   Для меня, конечно, были дики все эти гомосексуальные пристрастия Матвея. И по возможности я старался почаще подкладывать под него девиц. В надежде что когда-нибудь ему это понравится больше.
   И можно даже сказать, что мы вели друг с другом что-то навроде безмолвной и необъяснимой войны за его сексуальные интересы. Хотя мне пока и приходилось признавать, что побеждал все же он. Но я не сдавался. И верил, что когда-нибудь Матвей перестанет быть гомосеком. И будет ебать исключительно баб.
  
  
  
  Глава 5
  
   Пытался переубедить Матвея и его отец. Ираклий Вахтангович правда не догадывался, что его сын весьма разнообразен в сексуальных предпочтениях, периодически меняя своих половых партнерш на партнеров. Но и того что Бомбидянц старший знал, хватало, чтобы иной раз сидеть ему, обхватив голову руками, и переживать что его сын пошел совсем хуй знает в кого. В черта какого-то рогатого. Если предположить что черт когда-то переспал с его женой.
  
   Мама-прокурор тоже ни о чем не догадывалась. А ей как-то стеснялись сказать, что ее сын гей. И периодически делая облавы на пидорастические тусовки, Матвея всякий раз отпускали. Да им и самим было как-то совестно, что сын их бывшей начальницы - пидор. Но что они могли поделать?
  
  ..........................................................................................................
  
   Как-то я подговорил двух знакомых трансвеститов переспать с Матвеем. Оделись они в женскую одежду. И нашли двоих подруг, которых одели в мужскую.
   Когда Матвей обнаружил, что у мужчин нет хуя, а у женщин пизды, он охуел. И чуть не сошел с ума.
   Я вовремя сообщил его отцу, и он снова определил Матвея в дурдом, к своей знакомой.
  
  ......................................................................................................................
  
   Как я понял, Лидия Викторовна, заведующая отделением, Матвея не лечила. Как-то так выходило, что она не считала, что Матвей Бомбидянц болен. И выписывая ему лекарства, как-то невзначай намекнула, что пить их необязательно. Причем выписывала она ему известные таблетки от депрессии 'циклодол'. Зная, что Матвей всегда сможет 'циклодол' обменять на что угодно. Циклодол (или 'цикла' - на языке психов) оказывал наркотическое воздействие. И несколько небольших белых таблеток равносильны стакану водки на пустой желудок. А уж если вы выпивали штук десять, то у вас на какое-то время напрочь слетала крыша. И вам казалось совсем уж несуществующая реальность.
   Циклодол Матвей обменивал на деньги. А деньгами расплачивался с санитарами. И те по ночам отпускали его. Главное было уйти после последней поверки (когда заступившая ночная смена всех пересчитывала) и придти до прихода врачей.
  
   Куда Матвей уходил? Да как ни странно практически никуда. Он просто гулял по городу. А когда было холодно -- и вовсе никуда не уходил. Тем более что срок содержания его в клинике был всегда условен. И обычно не превышал месяца.
  
   И все же, как бы то ни было, я не мог согласиться с Лидией Викторовной в диагнозе Матвея. Даже более того. На мой взгляд, Матвей не только нуждался в принудительном лечении, но и по прошествии какого-то времени я уже стал убеждать Ираклия Вахтанговича в том, чтобы он более чем внимательно отнесся к судьбе собственного сына. Пусть на его взгляд тот и не был таким странными (ну то есть странными казались его поступки). Но ведь Ираклий Вахтангович всегда был большей частью занят самим собой. В то время как Матвей Ираклиевич действительно нуждался в заботе.
   Так считал я. Пока не догадался, что все-то как раз дурачили именно меня. И я вообще оказался в центре какой-то хитропродуманной комбинации. Причем все было так, что я и действительно поначалу мало что понимал. И о каком-то розыгрыше догадался случайно.
  А я, вдруг неожиданно понял, что с того момента как я познакомился с этими людьми - они повели себя таким образом чтобы убедить меня что они - это именно они. Ираклий Вахтангович - директор фабрики и муж прокурорши-пенсионерки Раисы Карловны. Лидия Викторовна - знакомая Ираклия Вахтанговича и подруга Раисы Карловны. А Матвей - сын Ираклия Вахтанговича и Раисы Карловны. А я?.. Кто же тогда я?..
   Да вот в том-то и дело, что никого из них никогда не было. А кто был - так только лишь я. Я, зачем-то накурившийся какой-то дряни (дрянь-то еще ерунда, если бы не психотропные таблетки запитые вином), и от того убравшийся в какой-то нереальный мир. Где и проходили вокруг меня все эти образы. От которых я бы в конце конов сошел с ума, если бы действие препаратов не начало отпускать. И я постепенно не возвращался в мир самой, что ни на есть, реальности.
  
   И по мере того, как происходило мое возращение, я также начинал понимать, что скоро начнется совсем обратный эффект. И мне необходимо будет выбирать между уже начинавшимся чувством вины и беспокойством, или же... Или же необходимостью удержать сознание в границах бессознательного. Что наверняка было возможно только новой дозой. А мне не хотелось новой дозы. Так же как и не хотелось мучиться приступами страха. И совсем непонятных сомнений. Непонятных, потому что реального повода возникновения их не было. Все больше выдуманные предлоги. И я знал, что очень-очень сложно будет мне от всего этого избавиться. Разве что рубануть лезвием по венам. Или броситься под поезд. Но ведь и то и другое глупо. Да и неинтересно. Во мне видимо все же достаточно существенно были развиты мазохистские позиции. Потому что нравилось как-то пребывать в тех мучительнейших состояниях, во власти которых я так внезапно оказался. И быть может ничего на самом деле не было этого хуже, но вот в том-то и дело, что мне это все и действительно нравилось. Нравилось настолько, что я совсем не мог от чего-то подобного отказаться. И единственно что мне хотелось, чтобы все продолжалось. И чтобы мне никто не мешал.
   И уже это по всему могло показаться самым что ни на есть ужасным и по-своему загадочным. Но ведь и ничего иного как будто не дано. Так что же мне оставалось? Терпеть? Свыкнуться с подобным положением, и совсем не стремится ни к чему иному? Или все же начать предпринимать какие-то варианты к спасению.
   И самое важное, наверное, было попытаться разобраться, от чего же я должен был спасаться? От кого сбегать. От себя?
  
  ..............................................................................................................
  
   Как ни странно, от себя убегать не хотелось.
   Но почти точно так же я не мог использовать и ничего непонятного для меня. Просто потому что в таком случае я просто бы через время загнал сам себя в западню. Из которой наверняка бы уже и не выбрался. Ну или на это пришлось бы положить слишком много не нужных усилий. Совсем не нужных. Притом что я вполне мог признаться... что не хотел.
  
  
  Глава 6
  
   Матвей Ираклиевич Бомбидянц был я. Почему-то подобное я осознал как-то внезапно, и ужаснулся этому. А потом заставил себя в это поверить. Но как-то не хотелось в это верить.
  А еще чуть позже, я понял, что стал заложником самоидентификации.
   И после этого разом обрел себе родных. Ибо с полным правом мог считать (это было следствием логической цепочки) что Ираклий Вахтангович Бомбидянц мой отец. А Раиса Карловна - мать. И я как-то быстро признал это. А признав, точно также быстро отдалился о них.
  
   У меня была своя жизнь. У меня была новая жизнь. И что могла принести мне она - я совсем не догадывался. Да и, наверное, предпочитал об этом и не думать.
  
  30. 10. 06
  Сергей Зелинский
  
  
  
  
  
  

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"