Аннотация: (внимание - нецензурная лексика и секс; ханжам читать не рекомендуется.)
рассказ
Максим Леонидович
Как же ему настоебали все эти встречи.
Мужчина шел на одну из них. Очередную. Встреча с коллегами журналистами-писателями. Кое-кто из собравшихся работал журналистом, кто-то - писателем, и в целом эта была творческая публика. Коллеги по цеху. Но как же они настоебали ему.
Максим Леонидович вошел в здание газеты "Литературная нива". Ничем не примечательное здание. Внешне ничем не примечательное. Но внутри там иной раз кипели настоящие страсти. Вот уже третий год подряд газета фактически была без главного редактора. Прежний, журналист-писатель Заворотнюк - безвременно скончался. И после него многочисленные "И.О." долго не задерживались. Оказалось, никто не мог справиться с калганом всех этих журналистов-писателей. Людей пагубных в своем стремлении напиться, поругаться, оттрахать корректоршу, секретаршу, или кого-нибудь из молодых внештатных корреспонденток, и вообще честолюбивых, как оказалось, в своем стремлении к власти.
Кухню любого СМИ мало кто приоткрывает. Может это не принято. Может не хочется иной раз выливать ушаты грязи на любимых читателями журналистов. Но Максиму Леонидовичу было на все это наплевать. Последняя его посиделка с коллегами закончилась тем, что он напился (как и почти все собравшиеся), и швырнул кому-то в рожу свою папку. Папку с тех пор он отыскать не мог. Поэтому некоторые материалы вынужден был собирать заново.
Максиму Леонидовичу было пятьдесят. Он успел выпустить семь книг. Количество журнальных статей измерялось полуторатысячями. В журналистских кругах его уважали. В писательских - тихо завидовали. Но самому Максиму Леонидовичу на все было откровенно наплевать. С недавних пор. Раньше он был совсем другим человеком. Но когда ему исполнилось пятьдесят, подумал, что нет смысла теперь что-то кому-то доказывать, приспосабливаться, и вообще он был готов всех послать на хуй. Надоели они ему.
--А, здравствуй, дорогой,-- обнял его специальный корреспондент газеты "Литературная нива" Марк Бониевский. Бониевский был пьяница и гомосексуалист. Но его терпели как талантливого автора. Причем, в своих репортажах Бониевский иногда встречался с теми, с кем никто другой встречаться не хотел. А Бониевскому было все равно. Он готов был взять интервью даже у проститутки во время ее изнасилованием ротой солдат. Наверняка не забыв бы задать пару вопросов и солдатам.
Бониевский был странной личностью. Отец пятерых детей, он был завсегдатаем гей-клубов. И уходил оттуда всегда с парой мальчиков. Причем ходили слухи, что платил не он, а они. Считалось что у Бониевского был большой хуй. И он не чурался этим хуем подработать.
Максим Леонидович симпатизировал Бониевскому. И на фоне толстого, высоченного, разряженного как павлин Бониевского, Максим Леонидович (среднего роста и тщедушного телосложения), в своем строгом костюме смотрелся весьма оригинально.
Впрочем, встречались они только на работе. Максим Леонидович предпочитал никого из своих коллег в свободное от работы время не видеть. Он бы с удовольствием избегал бы их и на работе, но профессия как бы обязывало к обратному. К общению. И общаться Максим Леонидович любил. У него был правильный русский язык. Несмотря на то, что по происхождению Максим Леонидович был поляк (бабка с дедом, родители матери, приехали в Россию при царе. Отец, работавший одним из советников польского посла, после распада Союза остался в России). Впрочем, родился и вырос он в России. Отчего ж ему не знать русский? Правда, знал он его очень хорошо. Ну так мог и выучить...
--Там уже все собрались,--- наклонившись к Максиму Леонидовичу, заговорщески прошептал Бониевский.-- Ждут Зимина.
Олег Павлович Зимин был новый "И. О." главного редактора. Тридцатичетырехлетний Зимин был сыном кого-то из членов правительства. И все понимали, что на нынешней работе он ненадолго.
--А где эта сволочь?-- заинтересованно спросил Максим Леонидович, имея в виду Зимина которого он недолюбливал. Точнее - не воспринимал. Хотя и в душе может ненавидел.
--Не знаю,-- пожал плечами Бониевский.-- Да кроме него еще нет...
--Да хуй с ними,-- не дал ему перечислить отсутствующих Максим Леонидович.-- Главное что мы пришли.
Бониевский кивнул.
Максим Леонидович знал, что Бониевскому также как и ему проводившиеся собрания были безразличны. Но одного возраста, они были людьми старой формации. И если собрания проводились, полагали что присутствовать на них обязаны. Даже несмотря на то, что они обо всем этом думали.
В зале действительно собралось не много народа. Почти всех Максим Леонидович знал лично. С кем-то поздоровался за руку. Кому-то просто кивнул. На кого-то сделал вид что не обратил внимания. В целом обстановка благоприятствовала к рассмотрению каких-то вопросов. А значит, как следствие, к спорам, диалогам, и прочему.
Уже прошло полчаса с запланированного времени начала собрания, а Зимина еще не было. Ответственный секретарь переглянулся с зам. глав. редактора. Они решили начинать.
Слово взял ответственный секретарь газеты г-н Мациевский. Юрий Мациевский был тихий пьяница. В газете он работал уже лет тридцать. Ему было шестьдесят. Он был плюгав, мал ростом, и чем-то походил на еврея. Хотя уверял что русский.
--Товарищи,-- Мациевский осмотрел зал.-- На повестке дня главный вопрос...
Максим Леонидович заметил, что мало кто из зала слушает Мациевского. Большинству собравшихся были безразличны поднимаемые на ежемесячных собраниях вопросы. Да и никто из них не воспринимал в серьез другого. Каждый считал состоявшимся и талантливым только себя. Поэтому допускал, что может не слушать, о чем говорят другие. Притом что все привыкли, что собрание - лишь повод собраться вместе. И главным образом все ждали фуршета, который начинался сразу после собрания.
С каждым годом собрание старались сократить. И Максим Леонидович подумал, что с такими темпами он вполне застанет то время, когда его коллеги сразу будут переходить к пьянке.
Максим Леонидович любил выпить. Но почти всегда случались последствия.
Начиналось это непроизвольно. После нескольких рюмок он уже откровенно презирал собравшихся. И обычно все заканчивалось для него по единому сценарию: он с кем-то ругался, кому-то говорил что тот сволочь и блядь, норовил заехать в рожу, ну и вообще вел себя так, что на другой день спешил извиниться за собственное поведение. Иногда и действительно извинялся. Но чаще всего гордо проходил мимо, делая вид что ничего не помнил. Он и на самом деле мало что помнил. А еще вернее - не хотел вспоминать.
В этот раз он умудрился разбить очки ответственному секретарю, обозвать пидарасами собравшихся, и вылить кофе на белый костюм пришедшего уже к фуршету Зимина.
На работу он мог не приходить. По крайней мере, об этом ему прокричал Зимин. Зимин ему вообще показался в тот вечер очень нервным. Опоздав, он вошел в зал где проходило собрание, словно он имел право опаздывать. Мол, я начальник. Большой начальник.
Максим Леонидович сказал ему, что он гнида и подонок. И вылил ему на костюм кофе. Медленно и спокойно. Отточенным движением. Словно делал это всегда.
Его не уволили. Зимин ушел на очередное повышение, а редакцию временно возглавил какой-то новый человек. Который и позвонил ему, пригласив зайти. Познакомиться.
Новый "И. О.", Аполлон Степанович Мисочкин, на удивление Максиму Леонидовичу понравился. Он был похож на покойного Заворотнюка. Причем сходство отмечали многие коллеги по "Литературной ниве". Быть может по этой причине Мисочкин прижился в коллективе, став вскоре главным редактором. Без "И. О.".
Но Максим Леонидович себе изменять не мог. И на первом же фуршете по поводу какой-то знаменательной даты - обозвал Мисочкина. Причем слово, на следующий день, он вспомнить не мог. Как ни пытался. А спрашивать кого-то было неудобно. Да могли и наврать. Исказить, так сказать, правду.
Максим Леонидович всегда говорил правду. И то, что думает.
Но когда трезвел, сожалел об этом. И пытался извиниться. Попытался он и на этот раз.
Когда Максим Леонидович зашел в редакцию, сразу заметил что смотрят на него с каким-то подозрением. Словно удивляясь, что после всего он еще мог придти. "Знать бы, что я на самом деле сказал Мисочкину", -- подумал Максим Леонидович. И в то же время понял, что знать это он совсем не хочет.
Внезапно Максиму Леонидовичу стало все безразлично. Даже если его сейчас действительно уволят, он не обратит на это внимания. Ему давно уже было все равно. И он даже знал что сделает, если его сегодня уволят. Он пошлет всех на хуй. И уйдет с гордо поднятой головой.
![[]](/img/z/zelinskij_s_a/maksim/kopija_oblozhka-3.jpg)