... В начале 1980-х по недоказанному обвинению 25-летняя работница советской торговли Нинэль была взята под стражу. Следствие велось в сугубо обвинительном уклоне, и результат "правосудия" не замедлил сказаться: ПЯТНАДЦАТЬ лет лишения свободы. Позже Верховный Суд республики скостил пять лет. Но и оставшихся было за глаза.
Прощай, молодость!
В камере, рассчитанной на 8 арестантов, сгрудились двадцать две зэчки. Мошенницы, наркоманки, бродяги - мат-перемат, амбре давно немытых баб, дым коромыслом. Некурящих лишь двое: сама Нинэль, и семидесятилетняя тётенька, заведующая центровым рестораном, севшая за крупное хищение. И тоже на пятнашку.
... 21 мая в городе вдруг выпал снег. В камере сыро, но более-менее тепло. И когда пришло время прогулки, сиделицы выходить на холод дружно отказались. Наша же героиня с товаркой пошли: очень хотелось глотнуть свежего воздуха...
Прогулочный дворик - бетонный мешок 20х15 метров , стены "под шубу" высотой в два метра. Небо - сквозь сетку рабица.
"Гуляем...
Время "на проветриться" давно истекло. Мёрзнем, но продолжаем двигаться, прыгать, руками размахивать. Когда околели вконец, конвоира звать принялись. Сначала в голос, потом - в крик. Да только без толку...
На третьем часу "прогулки" стемнело, появились первые звёзды. Решили вечерней проверки дождаться, тогда ведь точно пропажу заметят?!? Но когда и её время прошло, стало ясно, что про нас почему-то забыли.
Вопрос выживания встал всерьёз. В углу сетки на небе давно дыру заметили. Просунув голову, через неё в хоздвор покричать можно было бы, вдруг услышат? Но как туда добраться? Идею подала расхитительница: "Влезай ко мне на плечи, тогда дотянешься".
С третьей попытки, когда уже у обеих никаких сил не осталось (но хоть согрелись!) и ногти до крови ободрались, разогнула я эту рабицу проклятую, по пояс высунулась и возопила во весь голос: "Эй, конвой, вы где, бл...дь, ходите!!!"
В ответ - тишина...
Огляделась, по улице люди ходят, дети бабу снежную лепят - аж сердце защемило. Сокамерница снизу кричит, давай, мол, ложись брюхом на сетку, и меня наверх вытягивай.
Майна! Хоть та и в теле была, на адреналине вытащила я её.
Отдохнув, орали уже в два голоса: не слышат, и всё тут! Полчаса вопили, всё без толку. К морозцу наверху ещё и ветерок прибавился, коченеем. Глядь - к забору кирпичи приставлены. Аккуратно так, в лесенку.
Ремонт...
Ни нейтралки, ни колючки в СИЗО тогда ещё не было. Прекрасно понимая, что бежать некуда, и к сроку ещё по три года припаяют, уговорили себя, что это и есть "крайняя необходимость": замёрзнем же! Короче, взобравшись по кирпичам на ограждение, сиганули мы вниз с высоты двухметровой...
Отделались ушибами. Я - правой ноги, сокамерница - левой. Хромая и поддерживая друг друга, две калеки кое-как к воротам тюремным дотащились. Давай стучать! Окошечко приоткрылось. Оглядев нас, помдеж, недовольно: "Вы ещё ночью с передачами своими припёрлись бы! Время приёма давно закончилось. Завтра приходите". И захлопнул "кормушку" ...
Мы - за своё, пусти, мол, в хату, замёрзли. Тот алкашками нас обозвал, милицию пригрозил вызвать. Но на третий раз к нам дежурный вышел. И форменный допрос учинил: фамилия, статья, номер камеры? Как на воле оказались?! Сверившись с журналом учёта и убедившись, что мы "свои", охренел. Начальника учреждения вызвал.
Дальше мы уже в тепле сидели. И даже сладкий чаёк попивали. Поглядеть на нас весь зоновский персонал, что в тот вечер службу нёс, собрался. Ночевали в санчасти, а наутро началось...
Как выяснилось, выводящий отметил в журнале, что камера от прогулки отказалась. И про нас действительно забыли. А на вечерней проверке зэчки сказали, что нас увели куда-то уже давно, наверное, в другую камеру перевели. Проверяли, или нет - про то мне не ведомо.
Потом неделю допрашивали нас поодиночке. Комиссия из самого Управления колоний и тюрем прибыла. Все наши действия зафиксировали. И ведь надо же, на стрессе вчера получилось, а сегодня старуха поднять меня уже не смогла. Неделю мучили, мол кто помогал?!! Наконец отстали. А вскоре забор изоляторский в колючку оделся.
Но главным вопросом проверяющих был: "Почему не сбежали?" Спросят, а сами в глаза пристально смотрят. Ну, мы в ответ своё: "Когда у тебя сроку пятнадцать лет, дополнительные три года уж совсем лишние".
"Ух ты, какие сознательные..."
Уж и не знаю, что повлияло на окончательное решение комиссии, скорее всего, просто сор из избы выносить не стали, но уголовно преследовать "за побег" нас не стали. Но намекнули, чтоб язык за зубами держали.
Сорок лет прошло, думаю, уже можно.
"Подельницу" свою я потом ещё только разок и видела. И знаете, что она мне сказала? "Дуры мы с тобой. Надо было ко мне домой рвануть, отмыться, во всё новое переодеться, покушать вкусно, выпить, да с собой побольше харча собрать. А утром на КПП на такси подкатить и сдаться".
Во как!
... С десяткой усиленного режима меня в Иркутск этапировали. Но мой адвокат, мужик тёртый, посоветовал маме письмо в Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза написать. Постараться разжалобить коммунистов. Дескать, молодая совсем, жизни не видела и всё такое...
В Москве как раз очередной съезд КПСС открылся. И переданное через знакомых лётчиков письмо (по почте его вряд ли из республики бы выпустили) прямо в секретариат попало.
И вы представляете, сработало! С резолюцией "Разобраться и в месячный срок доложить", за подписью одного из самых высоких тогдашних союзных партийных бонз мамино письмо слёзное в наш местный Белый Дом вернулось. Проверку Первый Генеральной прокуратуре поручил.
Я к тому времени год и восемь месяцев "отмотала". Вдруг к "хозяину" вызывают. Полковник говорит: "Везучая, освобождают тебя. Иди в спецчасть за справкой об освобождении, получай прогонные и марш домой! Да смотри, не натвори чего. Небеса второго шанса не дают!"
После новости такой я в его приёмной сознание потеряла...