... О нем написана книга. В мемуарах его упоминают среди первых кыргызских профессионалов разведки. В советские времена имя Хасана Булатова украшало самые высокие доклады ко Дню чекиста. Но, по большому счету, его история еще ждет своего исследователя. Ждут совсекретные архивы, немногочисленные уже коллеги. И - близкие ...
Бедняцкий сын Исхак в элиту вошел не по праву рождения. Шутка ли, под занавес 19-го века окончил саратовскую гимназию! И старшего своего гимназистом сделал в Верном. При нем, будущем наркоме совхозов, расстрелянном в тридцать седьмом Юсупе Булатове, учился грамоте и маленький Хасан.
В 1919-ом тринадцатилетний джигит уже учительствовал в родном Тору-Айгыре. Платили "сдельно-премиально": на урок приходил то один, то другой родитель, внимательно слушал и, оценив знания чада, нес кто курицу, кто индюка, а кто и жирного барашка. Уже тогда малец поддерживал семью. Закрепилось - много позже, в расцвет репрессий, единственный оставшийся в роду мужчина, тянул Хасан Исхакович всю многочисленную родню ...
Потом - рабфак в Москве и (комсомольский набор) - школа ОГПУ в Ташкенте. В тридцатых, уничтожив кровавого курбаши Гаип-пансата, басмаческий гроза Булатов, "запал" чекистскому начальству. И, став нелегалом, в 35-ом был переправлен в Китай, где в боях с Гоминданом "крепла и закалялась" армия Мао.
Так началась булатовская "спец операция". А годом раньше, перехватив в горах контрабандистов, чекисты конфисковали много ценностей. Часть, - дорогие одежды, серебряные пояса и шитые золотом халаты, - решили преподнести тогда молодому, а ныне старейшине театрального цеха республики Ошскому музыкальному. Здесь и встретил рубака красавицу Гульджихан. И увел ее прямо со сцены.
Границу переходили вместе. Поезд, машина, арба. Последняя дюжина верст - пёхом. Ветер, дикий нутряной холод. Пустынный саксауловый лес, где за каждым деревцем враг мерещится. И все руки тянет. Заледенели, здорово поморозились. Но - дошли, ночевали на явке.
По легенде, в родные места вернулся набожный уйгур, что долго жил вдали от дома и, возвращаясь с хаджа, женился. "Друзья" устроили в жандармерию, где Булатов даже сделал карьеру и подружился с самим "генералом Джульбарсом" - губернатором Синцзяна. Раз на высоком правительственном приеме Гульджихан увидела губернаторских жен, что даже стоять не могли - их ступни с детства, чтоб не росли, искусно перетягивали ремнями. Женщинам-богдыханкам не следовало ходить. Их носили на красивых носилках из слоновой кости. Еще запомнился мужнин предприемовский "инструктаж": "Нельзя съедать все, что подают. И порция-то едва не с наперсток, и вкусно очень, одним махом проглотишь. Но блюд таких будет за сотню, и все попробовать надо, за этим специальные люди следят. Так что лизнула чуть, и отставила". Можно подумать, сам в Китае родился, и прямо во дворце императора ...
Хасан же, которого здесь знали как Хашима-ходжу, и на приемах умудрялся встречаться с многочисленной агентурой. Он жил отнюдь не светскими раутами. Добытые его группой разведданные немало способствовали победам Народной Армии. Не раз, опять же не без наводки Булатова и иже с ним, на помощь ей, перевалив горы, приходили ЧОНовцы, участвовавшие в самых ответственных операциях.
Много, ох и много коллег тогда полегло! Кого-то предали, кого-то раскусила контрразведка. Были и те, что водка сгубила. Разведчика же Булатова спасало сверхчутье, великолепное знание всех тюркских языков, наречий, обычаев и - Корана. Не только намаз пять раз в день, но и толковать мог Священное писание. Всю ночь, бывало, мотался по явкам, чуть свет в мечети уже встречал муэдзина. Набожность "таксыра" стала притчей во языцах.
В 37-ом, после настойчивых просьб, Центр разрешил забрать сына от первого брака. Феликс (как еще мог назвать первенца кадровый чекист!) жил тогда на юге Киргизии, близ Джалал-Абада, куда чета Булатовых добиралась кругом, через Москву. А там руководивший спецоперацией высокий профессионал сказал, что в республике арестована вся родня, и ехать туда не надо. Вернувшись в Алма-Ату, Хасан оставил там жену, а сам инкогнито все же съездил в Базар-Коргон, забрал сына.
На обратном пути, уже в Синцзяне, чуть было не расшифровались. Виной тому - кусок диковинной в тех краях ... колбасы, тайком купленной на базаре еще на "союзной" стороне. Протухший, его выбросили в окно караван-сарая, взбудоражив всех кур. "Эй, что там петух по двору таскает!?" - все вопрошала хозяйка, не замедлившая бы "настучать" властям. Еле отбил тогда Феликс "диковину" ...
Мальчика здесь называли "Хасан". Ходил он, разодетый как вся золотая молодежь: в модном клетчатом костюмчике из "Торгсина", с часами на цепочке и с тросточкой. Бродвей на Востоке - базар. Раз, прогуливаясь, лицом к лицу встретил парень одного из связных отца, что часто бывал у них в доме. А тот заладил вдруг "Феликс" да "Феликс". Да громко так! Чудо, никто внимания не обратил, быть бы беде. Ох и задал же потом отец головомойку незадачливому курьеру!
В конце тридцатых Китай поразил голод. В Синцзяне еще хоть как-то, а вот во внутренних районах народ буквально умирал. И однажды, спасая от смерти ребенка и всю семью, за мешок риса отец купил на базаре ... маленькую китаянку. Мечтавшая о дочери Гульджихан тут же назвала ее Софьюшкой. Освоившись, девчушка вскоре уже вовсю болтала по-уйгурски. И когда в 1940-м срочно пришлось уезжать, родители успели-таки переписать на нее все свое имущество. Уже в девяностых, с началом челночного туризма, мама не раз собиралась съездить в Кульджу, узнать что-нибудь о Соне. Но не пришлось.
Того полковника, что в первый раз предупредил, в Москве уже не было. Навеки сгинул старый чекист, соратник Петерса. Зато готов был пасквиль. Мол, затесался в разведку бай-манап, вся родня - враги народа. От смерти и лагеря спасли заслуги, но из органов уволили.
Подались в Ош, к родичам Гульджихан. Пошел на "гражданку", но тут - война! Попросился на фронт, но опять направили в органы. Дезертиров и мрази всякой тогда и в тылу хватало, кое-где даже басмачество возрождалось. Однажды даже целый колхоз решил сдаться Гитлеру ! Спасаясь от призыва, мужики в горах попрятались, и ну разбойничать! Взяли всех, главарей по законам военного времени трибунал расстрелял, "заблудших" же - на фронт, в штрафные роты. Один, Жумабаев, вернувшись с наградой, потом долго еще благодарил "начальника".
Потом служил в Караколе. Уйдя в отставку, после войны занял руководящее кресло в Мясомолпроме. Но, выгнав из кабинета зарвавшегося чиновника из Москвы, быстро его потерял. О чем нисколько не сожалел. С нуля поднял Орто-Токой, руководил строительством рукотворного моря. Рассказывают, как однажды старик из нарынской глубинки, увидев столько воды, воздел руки и долго благодарил Творца, что сподобил-таки увидеть ...благословенный Иссык-Куль!
Натура творческая, вел дневники, писал стихи, подумывал о мемуарах. По булатовскому сценарию режиссер Геннадий Базаров снял один из первых киргизских кино детективов, знаменитую "Засаду". Задумав вестерн о басмачах, ветеран пол года готовил кино-"десант" в Ош. И умер за три дня до вылета. Сердце.
... За два года до смерти, в 1968-ом, в разгар "китайского кризиса", чекист Булатов вновь оказался востребованным. В свое время, спасая от провала, ему удалось нелегально вывезти из Синцзяна свою лучшую разведчицу. И даже пробить ей квартиру во Фрунзе. В Китае у бедной женщины оставался единственный сын, и она все время рвалась к нему. Случай представился, начали готовить заброс. И тут лазутчицу убили. На кухне нашли ее труп с раскроенным черепом. Вторая "спецоперация" сорвалась ...
Александр Зеличенко. Записано по рассказам дочери.