Зеленова Валентина Петровна : другие произведения.

Рассказ, о тебе,обо мне, о нас

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Рассказ о тебе, обо мне, о нас. Часть 1
  Рассказ о тебе, обо мне, о нас.
  
  Не принимает ложь бумага,
  Нужна огромная отвага,
  Как есть, без голубых прикрас,
  Правдивый, донести до Вас
  
  Рассказ о жизни нашей тленной,
  О жизни той, послевоенной,
  Одной, всего одной души,
  Родившейся, в лесной глуши,
  
  Давным-давно, давно когда-то,
  В том знаменитом сорок пятом.
  
  Пишу я не тщеславья для,
  Читатель лишь поймёт меня,
  А дети вряд возьмут за труд,
  А и возьмут, да не прочтут,
  А и прочтут, да не поймут.
  
  Но Вам захочется наверно,
  Узнать, как жили. Достоверно
  От деревушки иль станицы,
  До самой матушки-столицы,
  
  Нет, не известные, их дети,
  О них немного мы читали,
  Как довелось прожить на свете,
  Тем, кто, увы, ни кем не стали,
  
  Как своё время понимали,
  Смогли ли до сих пор понять?
  Жизнь прожита, но вот едва ли,
  Кто б захотел свою менять.
  
  Из глупого ль упрямства,
  Мы жаждем след дворянства
  Найти в крови своей,
  Не всё равно ли ей?
  
  Что говорить о нации
  С такой ассимиляцией,
  Но пятый год с экрана,
  Твердят, у той- то мама,
  
  
  А у того-то дед,
  Не рано ли? Не рано?
  Ах, не накликать бед.
  Но вот, пойди ты, мода,
  Дворянского быть рода,
  
  Смотришь, балбес-балбесом,
  Барон иль баронесса,
  По папе ли, по маме
  Мелькают на экране,
  
  Сплошное наважденье,
  Ах, чем гордимся, Боже,
  Талант бы от рожденья
  Иметь, с годами множить
  
  И не иметь предел
  От значимости дел.
  
  Стало, увы, не модно,
  Признаться всенародно,
  Что ты не из крестьян,
  Знать у меня изъян.
  
  Я родом из Народа,
  Быть может, не всё знаю,
  Но не коснулась рода,
  Кровь бледно-голубая.
  
  Возможно, и во вред пишу,
  Возможно, зря и ворошу
  Так далеко из тлена
  До третьего колена.
  
  Не любит про себя народ,
  Подай романы, про господ,
  Про президентов да их жён,
  Тогда читатель поражён.
  
  Таланты средь нас редки,
  В том виноваты предки,
  Не те у нас умы
  И гении не мы,
  
  Не то и воспитание,
  По мере вырастания,
  Всё больше понимания,
  Кто мы на самом деле,
  И кем бы стать хотели.
  
  
  Ах, если б годы вернуть, вспять
  На сто примерно двадцать пять
  Там в родословной и искать
  Придётся смуглости секрет,
  Там затерялся рода след.
  
  О беженцах. Они всегда,
  Через деревни в города
  Идут, детей своих несут,
  Отдав себя на божий суд.
  
  Давным-давно, в одном селе
  Губернии Тамбовской,
  Возможно даже по зиме,
  Переселенцев горстка
  
  Остановились на ночлег,
  А, может это, был побег?
  Но кров им дали и еду,
  Но на их новую беду,
  Девчушка заболела,
  Металась бедная в бреду
  И третий день не ела.
  
  Сирийки ли, мордовки,
  Цыганки ли плутовки,
  Чьей дочерью она была?
  Не помнят жители села.
  
  Черноволоса, смугла кожей,
  На местных вовсе не похожей,
  Она хозяйке приглянулась,
  На стон хозяюшка нагнулась.
  
  Вы, угадали, в чем тут дело?
  Она детей иметь хотела,
  Но бог молитвам не внимал
  И им ребёнка не давал.
  
  Готовил, знать, сердца двоих
  Для миссии иной
  И чудо! Чудо ждало их
  Прекрасною зимой.
  
  Ведь говорят, всё зная
  Бог по заслугам воздаёт,
  И просьб, не забывая,
  Чуть позже, но даёт.
  
  
  И постояльцы рано,
  Заговорив пространно,
  Что девочка безродна,
  И коль Богу угодно
  Ей умереть. Похороните,
  За всё спасибо, извините,
  
  Вдруг спешно из села ушли.
  Они же с мужем дочь нашли.
  Она на землю повалилась,
  Долго всевышнему молилась,
  Благодарила во всю мочь,
  За им, подаренную дочь.
  
  И всю любовь, что накопила
  Она малышке подарила,
  Старалась милая не зря
  И той любви благодаря,
  Очнулась дочь пяти годов.
  У мамы уж обед готов.
  
  Но девочка была упряма,
  Не вдруг она сказала мама,
  Но баловали мать, отец
  И обронила, наконец
  Она заветные слова.
  Ещё кружилась голова,
  Но девочка всему внимала,
  И когда мама обнимала,
  Хотя ещё не говорила,
  Улыбкой маму одарила.
  
  Ах, годы быстро пролетели,
  И парни девок приглядели.
  Подумаешь, чуть смугловата,
  Да, чуть росточком, маловата,
  Но симпатична и богата....
  И не было отказу сватам.
  
  Оставив во дворе коней,
  Чуть позже прадед сам за ней.
  Она совсем не возражала.
  Детей не мало нарожала.
  Когда же дети подросли,
  То и наполнили они
  Село детьми. Все смуглокожие,
  На прежних мало чем похожие.
  
  
  Чего скрывать, наша природа,
  Порой дарует из народа
  Миру умельцев, да каких!
  Мой дед, наверно, из таких.
  
  Он мельник был и плотник,
  Да и до баб охотник.
  Ах, как любил он по амбарам,
  Ночами лазить, девок тискать,
  Хлопот доставил им не мало,
  Не успевали даже пикнуть.
  
  Жениться, правда, не хотел,
  Но раз в амбаре налетел
  На братьев бабушки, Побили
  И мигом дедушку женили,
  Да пригрозили, коль обидишь,
  То света божьего невзвидишь.
  И дед на время присмирел,
  Но слишком, изнутри горел,
  Что б постоянно жить с одной,
  Не пропускал он ни одной.
  
  Вскоре решил он отделиться.
  Коровушка должна телиться
  С часу на час, уже пора,
  А он бедняжку со двора,
  Повёл, оставив мать пока,
  Да и сестёр без молока.
  Мать выделяла сыну тёлку,
  Но спорить с ним, увы, без толку.
  
  Была прабабка горяча,
  Играла в ней шальная кровь,
  Рубила матку, так с плеча
  И ей никто не прекословь.
  
  Сын весь в неё, а не в отца.
  Опала бедная с лица,
  Корова, слыша гнев, мычала,
  Прабабка сыну вслед кричала:
  
  Детям твоим не свить гнезда
  И будь ты проклят навсегда,
  Гореть тебе мой сын в аду.
  У всех соседей на виду,
  Кричала, проклиная мать,
  И внукам счастья не видать.
  
  ххх
  
  Теперь, спустя так много лет,
  Ни для кого уж не секрет,
  Могу уверенно сказать я,
  Сбылись прабабушки проклятья.
  
  И восемь лет детей как нет,
  Заволновался, было, дед,
  Но на девятый дал им Бог,
  Посыпались, словно горох.
  Восемь живых она взрастила,
  Свекровь корову не простила
  Рождались дети без конца,
  Как по заказу, через раз,
  Первая смуглая в отца,
  Вторая всем и цветом глаз
  Была похожая на мать,
  А третья, как тут не узнать
  Всем была схожая с прабабкой,
  За это мать её украдкой
  От мужа даст разок, другой,
  Рукой иль просто кочергой,
  Девчонка мигом под кровать
  И там спасения искать.
  Из -под тяжка, без злобы била,
  Взяла одну и невзлюбила.
  
  Не хорошо конечно, всё же,
  Коль на свекровь она похожа
  Так сразу девочку и бить?
  Она же не смогла забыть,
  Хваля широкую кровать,
  С обидой, вспоминая мать.
  
  Да и росточком ниже всех,
  Но лишь её отдали в люди,
  На душу взяли этот грех,
  Но мы судить за то не будем.
  И вот работает их дочка
  И носит, носит воду в бочку
  А ей всего-то девять лет,
  Жестока жизнь, жесток мой дед.
  Он не ругал детей, не бил,
  Не замечал и не любил.
  Не уродись она в свекровь,
  Любила б матушка её,
  А так терпи, не прекословь,
  Воду носи, стирай бельё.
  
  
  И непосильный в детстве труд
  Согнул её как тонкий прут,
  Да и потом жизнь часто била,
  Зато как жизнь она любила.
  
  Зачем рождаемся на свет?
  Её я помню с пяти лет,
  Ей спину гладила упрямо,
  Как мне хотелось, что бы мама
  Держалась чуточку стройнее
  Была ли я любезна с нею?
  Ведь, вырастая, не умеем
  Мам оградить от не покоя,
  Бог знает, что это такое...
  
  Миг изменил суть представлений
  О доброте и даже зле,
  Дети живут без наставлений,
  Ища ответ в своём уме.
  
  Уставший возвращая взгляд,
  На много- много лет назад,
  Я приглашаю за мной Вас,
  В рассказ о жизни и о нас,
  
  
  
  Жила в Тамбовской деревушке,
  В восьмиметровой комнатушке/
  Девчушка с мамою при школе,
  Не по своей конечно воле.
  
  Да и не мамина вина,
  Виной всему была война.
  Техничкой, сторожем служили,
  По этому при школе жили.
  
  Днём в школе весело и людно,
  А ночью ветер выл, занудно.
  Днём дети приносили вшей,
  А летом в форточку ужей,
  
  Бросали в надоевший класс,
  Пишу, как было, без прикрас
  Однажды маме снится сон,
  Как будто вдруг вернулся,
  Её, желанный друг и он
  Груди её коснулся...
  Прохладными губами,
  Надо ж проснуться маме,
  В эту самую минуту,
  От страха, почему-то,
  От ужаса очнулась,
  Рукой груди коснулась,
  А на груди лежал лишь уж,
  Сбросив его, как одичала,
  Заголосила, закричала,
  Тем разбудила свою дочь
  Была ужасною та ночь.
  Ей передался мамин страх,
  И плакать заставлял испуг,
  Всем тельцем, милая дрожа,
  Она боялась не ужа,
  А маминого, злого взгляда.
  Маму описывать не надо,
  Прикрикнув' лезь на парту,
  Сама взяла лопату,
  С лопатой наглежом
  Бежала за ужом.
  И в этой уж агонии,
  Спасаясь от погони
  Под партой распластался
  Да там лежать остался.
  Разрубив его на части
  Решила мама, так и быть,
  Нужно ужа похоронить.
  И от страха обмирая,
  Рукой слёзы вытирая,
  Дочь осталась маму ждать,
  Шевельнуться, боясь даже,
  Да в три года кто ж отважен?
  Наконец вернулась мать.
  
  Была дочурка не упрямой,
  Боясь того, что её мама
  Убьёт, устав любить, когда-то
  Возможно, как ужа, лопатой.
  
  И этот страх, пока росла,
  Из в года в год, в душе несла.
  Мать дочь повсюду отпускала,
  Не била, но и не ласкала.
  
  Но не пугайтесь, я не буду
  Описывать всё детство Вам,
  Сама я не терплю зануду,
  Не наставление для мам
  
  
  Хочу вкрапить я в свой рассказ,
  Но нет же детства без проказ
  И если в памяти копнёте,
  То и свои Вы там найдёте.
  
  Что может крошка натворить?
  Любила девочка дарить
  И если ласково кто просит,
  Она из дома всё выносит.
  
  Однажды, взяв часы из дома,
  Вручила маминой знакомой
  Пришлось их матери снести
  'Смотри, подружка, не спусти,
  
  Ты накажи, пока мала'.
  И так мамашу завела,
  'Не вздумай, не спусти,
  Всё унесёт!' Что там нести?
  
  Одни часы, что не ходили,
  Да дочери всего четыре,
  Но в том то и была беда,
  Что мать безумно молода
  
  И психологий не читала,
  А просто жить уже устала,
  Да плюс часы, за всё за это
  В ту пору дочь была раздета,
  
  За косы, оттаскав до 'ор',
  Впихнула в тёмный коридор.
  Ещё огонь в глазах сверкал,
  Но вдруг сменился на оскал,
  
  Тёмных невиданных зверей
  И тех убитых мамой змей.
  Она стоит, не шевелится
  И даже всхлипывать боится.
  
  Так простояла до рассвета.
  Благо в ту пору было лето,
  А летом, как известно ночи
  Гораздо всех других короче.
  
  Но стало солнце в щели биться.
  Проснулись, зашумели птицы
  И разбудили её мать,
  Вы возмутитесь, как же спать
  
  Она жестокая, как смела,
  Да, по другому не умела.
  В сердцах девчонку оттрепала,
  Но этого ей было мало,
  
  Потом сама запричитала,
  Звала, что б смерть за ней пришла,
  Но в скорости совсем устала
  И с головою в сон ушла.
  
  Очнулась от бедовых грёз,
  Распухшая, от долгих слёз,
  Что было? Ах, какой-то бред,
  Глядь, дочери то рядом нет.
  
  Она под койку, вдруг упала,
  Там нет. Под партами искала.
  Не может быть, что б до сих пор?
  Дверь распахнула в коридор,
  
  А там стояла тихо дочка,
  Свой взгляд, уставившая, в точку,
  А в волосах светлела прядь,
  Присела перед нею мать
  
  Ну, гладить, гладить по головке,
  И подняла её неловко,
  И положила на кровать,
  И долго пела песни мать,
  
  На дочку смуглую смотрела,
  А та к руке щекою жалась,
  Слезами маме руку грела
  И в сердце малом к маме жалость
  
  Так выражала неумело,
  А мама пела, пела, пела.
  И повзрослели обе в миг
  И сей секрет, был их двоих...
  
  Как мама ей наподдавала,
  Чужого дочка не брала
  И своего не отдавала,
  И маме разу не врала,
  
  Ну, иногда, какую, малость,
  От мамы тщательно сокроет,
  И, то, боясь, что эта шалость,
  Её, возможно, вдруг, расстроит.
  
  Дети послевоенных лет,
  Душой огромной, наделённые,
  Любовью старших, обделенные,
  Не зарубцован этот след.
  
  Хвала судьбе, что не видали,
  Самой ужасной той войны,
  И в голод наших пап медали,
  Мамы меняли на штаны,
  
  На хлеб, на кружку молока
  Да на прогнившую картошку,
  Там будет лучше, а пока,
  Продержимся ещё немножко.
  
  И продержались, но цена,
  Тогда была у всех одна,
  Тоска, сушившая тела,
  Слезами землю залила.
  
  А теперь о той, как звали,
  Девочку, о ком пишу,
  Разумеется же Валя,
  Я совсем не погрешу,
  
  Что в деревне, где родиться
  Вале было суждено,
  Стоит ли теперь сердится,
  Имя то уже дано,
  
  В той деревне было модно,
  А возможно всенародно,
  И на внешность не взирая,
  Кой кому пошло бы Рая,
  
  Ведь за что, не знали сами,
  Имя Валя всем давали.
  Стадность давняя ль сказалась,
  Имя ль нежным показалось?
  
  Знаю женщину, ту с дуру
  Вместо Иры звали Юрой,
  Когда девушка созрела,
  Со стыда чуть не сгорела,
  
  Однажды парень городской,
  Он же Юрой оказался,
  При знакомстве рассмеялся.
  Этой глупости людской.
  
  Случай слишком, уникален,
  Но продолжим наш сюжет
  И расскажем Вам про Валю,
  Ей исполнилось пять лет...
  
  Вечером, собрав подруг
  В тесный со свечою круг,
  Её мама рассказала,
  Что бумагу подписала,
  
  Что должна уехать скоро,
  На Урал и что там горы,
  Может, завтра и расстанемся,
  А понравится - останемся.
  
  Кто идею подарил?
  Кто её уговорил?
  Почему дала согласье
  На вербованное счастье?
  
  Кто ж лучшей жизни не искал?
  Сильные духом из народа
  В уральский городок Бокал
  Завербовались на два года.
  
  Валина мама и подруга
  Её с дочурками двумя,
  В тайне, надеясь, что там друга
  Найдут на стройке для себя.
  
  И началась там жизнь в бараке,
  Кроватей в комнате двенадцать,
  Случались ссоры, даже драки
  И разучились все смеяться.
  
  Прошло пять лет после победы,
  А счастья не было, и нет,
  А что Урал, свои там беды,
  Валиной маме тридцать лет.
  
  А через год квартиру дали,
  На три семьи и маме с Валей,
  Досталась комната плохая,
  И называлась проходная.
  
  А дальше следуют картины;
  Стройка. Мама Валентины,
  Изогнувши дугой спину,
  Носит в гору камни, глину.
  
  Вечерами парят руки
  Её мама и подруги,
  Песни грустные поют,
  Крокодильи слёзы льют
  
  Причитая, что нет мочи.
  Спине больно, руки ныли.
  Становились адом ночи..
  Но бесправны они были.
  
  Не уехать им назад,
  Ведь контракт был на два года,
  Да и кто им виноват,
  Пионерам из народа.
  
  Днями тяжести носили,
  Бригадир шутил им в спину,
  Шутки смачно отпускал,
  Говорят, он был изменщик,
  Всем писал он ходок меньше,
  Больше той, кого ласкал.
  
  Всё, что помнится в Бокале.
  Счастье глупо там искали,
  Униженные бригадиром,
  Оставив общую квартиру,
  
  В вагоне ехали тревожно,
  Подруга от того, возможно,
  Что дочку там похоронила,
  В дороге слов не обронила,
  
  Себя ругала и кляла,
  Что дочке слив зимой дала,
  Замёрзших слив не разогрела,
  И дочка за три дня сгорела,
  
  А мама Валина молчала,
  О том, что жизнь опять сначала,
  О том, что печень подкачала,
  Как дальше жить? Душа кричала.
  
  А дети,там уже привыкшие,
  В вагоне ехали, притихшие.
  И помнит Валя, как сейчас,
  В Бокале школа. Первый класс
  
  
  
  
  Глаза учительницы серые,
  И дети тихие, несмелые.
  Любила всех она детей
  И дети потянулись к ней
  
  Была как курица наседка,
  Слыла учительницей редкой.
  Звала к доске по именам
  И многим заменяла мам.
  
  
  Вернулись в старенькой одежде,
  К своей земле, где жили прежде,
  Обиды давние простили,
  Подруги жить к себе пустили.
  
  И мама душу залечила,
  Вскоре работу получила,
  Пальто с подругой Вале сшили
  И в школу, где когда-то жили,
  
  Она Валюшу завела
  И к ведьме в чёрном подвела,
  Со странным блеском тёмных глаз,
  И мрачным показался класс.
  
  Всех по фамилии, всё строго,
  И стала длинною дорога,
  И с каждым днём она длинней.
  И нестерпимо много дней,
  
  В году Валюше показалось,
  Каралась маленькая шалость,
  И школа стала дикой мукой,
  Не увлеклась она наукой.
  
  Порой, бывает, тянет руку,
  Просясь, ребёнок в туалет,
  Она ж не видит руки, нет,
  И вот однажды ей в науку
  
  От ученицы ниткой тонкой,
  Под парту струйка стекла звонко
  И большой лужей растеклась,
  Оцепеневший замер класс.
  
  Малышка не скрывала слёз,
  А за окном царил мороз,
  А за неё всем, стыдновато
  И вот впервые виновата
  
  Была учительница в школе,
  Ей год до пенсии, не боле,
  С уроков тотчас отпустила,
  В записке маме объяснила,
  Та ж, разумеется, простила.
  Мгновенно растопила печь,
  И искупав, велела лечь,
  А что б воде не пропадать,
  Решила тотчас постирать.
  
  Но как-то раз на перемене,
  Все изумились перемене
  Её сердитых глаз совиных,
  Стал голос в трелях соловьиных,
  
  Всем было велено привстать,
  Затем писать, писать, писать,
  Голов не сметь, не поднимать,
  Она подарки принимать
  
  От папы девочки капризной,
  Принёс он фрукты с укоризной,
  Что дочка к школе охладела,
  И извинившись, что от дела
  
  Отвлёк случайно, ненароком,
  Что задержал весь класс с уроком,
  Сверкнул на кожанке ремнями,
  Исчез за школьными дверями.
  
  Давно уж нет того отца,
  Сползла улыбочка с лица,
  Но долго каменной сидела,
  Ей до детей не стало дела,
  
  Но всё же вскоре ожила
  И класс со злостью обвела
  Своим безумно-строгим взглядом,
  Как полила змеиным ядом.
  
  Те, кто глаза успел поднять,
  Те тотчас головы в тетрадь.
  Их сердце в пятки провалилось
  И там надолго затаилось.
  
  Бывало ли читатель с Вами,
  Что и родной порою маме
  Волнений детских не понять.
  Да стоит ли теперь пенять,
  
  Уж на земле и мамы нет,
  Но страх далеких детских лет,
  Оставил в сердце рваный след
  И стал виною многих бед.
  
  Вся жизнь сложилась бы иначе,
  Будь она чуточку богаче,
  Была бы от рожденья смелой,
  Характер волевой имела б.
  
  Ну, эта шутка, а всерьёз,
  Не мало детских, чистых слёз
  Когда-то девочкой пролито,
  Теперь всё временем размыто,
  
  А многое совсем забыто.
  Но этот случай не забыт,
  Слезами тоже он не смыт.
  Тогда на мамочку сердита,
  
  Была девчонка и всерьёз,
  А, виновата ль, вот вопрос,
  Который, ей не разрешить,
  Одной за давностью времён,
  Позвольте мне поворошить,
  Возможно, Вам доступен он?
  
  Простите, отвлекаю Вас,
  И так учёба, первый класс,
  Была не смелой, неумелой,
  В чернилах фартук её белый.
  
  О! только ль фартук, а тетради?
  Так не намажешь шутки ради.
  И как она не выводила,
  Всё некрасиво выходило.
  
  Душа держалась еле-еле,
  От страха в тонком её теле,
  И матери б побить когда,
  Но слишком девочка худа.
  
  Нет, не дружна была с наукой,
  Родная речь была ей мукой,
  И вновь сплошные униженья
  Сложна таблица умноженья.
  
  Строга учительница в школе,
  Нет радости, учиться боле
  И маму в школу вызывали,
  Что б поддала за это Вале.
  
  Но мальчик, старше на два года,
  Что рисовал с ней в непогоду,
  К ней относился с уваженьем
  И разбудил воображенье.
  
  Он кляксу Валину любую,
  Мог превратить в змею живую,
  А если сверху лист бумажный,
  Из кляксы рыцарь был отважный.
  
  У Вали сто тетрадей в клетку
  И сто в линейку на виду,
  На полочке лежали в сетке,
  На новую её беду.
  
  И стали таять те тетради,
  Лишь тех картин чернильных ради,
  Освобождалась быстро сетка,
  От тех в линеечку и клетку,
  
  И стало не на чем писать,
  Вот тут и вспылила мать.
  Не посмотрела на картинки,
  А отстегала Валентинку,
  
  Визжавшим над спиной прутом,
  И била долго, а потом,
  Покоя не было, сердешной,
  Сама рыдала безутешно,
  
  Пока не наступила ночь,
  Но не жалела её дочь.
  А мать свою, возненавидя,
  Ни от кого любви не видя,
  
  Хотела завтра умереть,
  Но не пришла за нею смерть.
  И в уголке на печке старой,
  На всех обиженной, усталой
  
  Три дня не ела не пила,
  И жизнь была ей не мила.
  Но сила к жизни так сильна,
  Что неподвластна нам она,
  
  Да Валька навестил её
  И с ним она заговорила,
  И сердце детское своё
  Ему надолго подарила.
  
  Быть может, краски я сгустила.
  Простите Вы, великодушно,
  Но мамочку она простила
  И была дочерью послушной
  До самой юности своей,
  Хлопот не знали больше с ней.
  
  Не знала Валя, не гадала,
  О том, как мамочка страдала,
  С досадою в тот день вернулась,
  А тут дочурка подвернулась.
  
  Послевоенная усталость,
  Вся понемногу улеглась,
  Но одиночество осталось
  И ею пользовалась власть.
  
  И женщин довести до слёз
  Самодовольный мог завхоз,
  Их положить мог на лопатки,
  Ну, извините по порядку..
  
  В тот день он к маме приставал,
  Он ей проходу не давал,
  Никто конечно не неволит,
  Но, пригрозил он, что уволит
  И ни за что-нибудь, за кражу,
  Хоть не касалась вещей даже.
  
  В субботник или выходной
  Так доставалось ни одной.
  Иль согласиться и отдаться,
  Или с работою расстаться.
  
  Тем, кому раньше он грозил,
  Он всех бедняжек заразил.
  И руководству леспромхоза,
  На самодурство их завхоза,
  
  Всё рассказали, всё как есть
  И злодеянья перечесть
  Им на бумаге разрешили,
  Завхоза должности лишили.
  
  Ах, как же злобно он ругался,
  Всем отомстить, вернувшись, клялся,
  Ну, это было всё потом,
  А когда Валю наказали,
  Вернулась мама со слезами
  Не Валечку избив прутом,
  А свою долю подневольную,
  И оттого, что слишком больно ей,
  Била, не видя, тельце слабое,
  С остервененьем и усладою,
  
  Сама не зная, что творит,
  Позже соседкам говорила;
  'Ах, лучше б я её не била,
  Навряд, она меня простит'
  
  С тех пор, как Валечку побили,
  Про случай тот давно забыли,
  А ей хотелось рисовать,
  Бумагу не пришлось искать,
  
  Учебник новый под рукой,
  И смелой детскою рукой,
  Где было чёрно-белое
  Она, поярче, сделала...
  
  Страница первая с вождём,
  А там, заставочка с дождём,
  А на странице на другой,
  Над нивой радуга дугой.
  
  И дождь стал сине полосатым,
  А вождь румяным и усатым,
  А под усами губы алым,
  Но заглянула в книгу мама
  
  И стала белая как мел,
  А кто же был в ту пору смел?
  На портрет взглянула Сталина
  И замерла душонка Валина.
  
  Мама 'Ох' и мама 'Ах'
  И вселила в Валю страх.
  Позже растопила печь
  И в огонь родную речь.
  Бросила, побить забыла,
  Но вздыхала тяжко-тяжко,
  Как у взрослой, сердце ныло
  У Валюши у бедняжки.
  
  Ночью страшно, неуютно,
  Свет конечно не включали.
  Лишь вздыхали поминутно,
  Разумеется, молчали.
  
  И лежали так вдвоём,
  Каждый думал, о своём,
  Но когда спросили Валю,
  Где учебник-та -'не знаю'
  
  'Как же ты не можешь знать,
  Пригласи-ка в школу мать!'
  Мать вернулась, похвалила,
  Что 'не знаю' говорила.
  
  Жизнь ведь сложная такая,
  Что до смерти не поймёшь,
  Когда ложь мы допускаем,
  Во спасенье ль эта ложь?
  
  Дни текли, словно вода
  Загудели поезда,
  Сталин умер, вот беда
  Мамы лучшая подруга,
  День-деньской ревет белугой.
  
  Мама Насте говорила;
  'Мужа что ль похоронила?
  Сын больной горит огнём,
  Думай лучше ты о нём.
  
  Может, я не так толкую,
  Но на должность на такую
  Тот час нового найдут,
  Там давно уж смерти ждут'
  
  Мать неграмотной была,
  Но не глупою слыла
  Успокоив тётю Настю,
  Подала всем к чаю сласти.
  
  Таков трауров удел,
  Кому праздник, кому жалость,
  В семье каждой столько дел,
  Жизнь людская продолжалась.
  Что ж, квартиру маме дали.
  Радоваться б надо Вале,
  Стихли прежние обиды,
  Да же выпали из вида,
  
  Но расстаться с Валькой надо,
  Нестерпимая досада,
  Вновь борьба и вновь утрата.
  Разве сердце виновато,
  
  Коль привыкло уже к месту,
  'А как же Валька ты невесту
  Отпустишь в дальние края'
  Шутили мамины друзья..
  
  Их мамы много лет дружили
  И временно все вместе жили,
  Но с мальчиком хлопот не знали,
  Отличник круглый, то же Валя.
  
  Но в ту минуту был он бледен,
  Смотрел, прищурившись в окно,
  Что взрослый? Он душою беден,
  Любить, как в детстве, не дано.
  
  Он был постарше и умнее,
  Но и намучился же с нею.
  Из своей вернётся школы
  И тропинкою знакомой,
  
  К его школе подойдёт
  И его из школы ждёт,
  И стоит там час, другой,
  Даже бедная, зимой.
  
  Видит, все бегут гурьбой,
  Подойти б, ни, Боже мой,
  Будет в стороне топтаться,
  А над ним друзья смеяться:
  
  'Дай же руку ты невесте'
  Провалился бы на месте
  Кто другой бы от стыда,
  Её Валька никогда...
  
  Он отдаст её рукавички;
  'Ведь замёрзла, на, надень'
  И расспросит по привычке,
  Сколько двоек на сей день.
  
  У них сговор был негласный,
  Как придёт она из класса,
  Если двойка, не лениться,
  Переделать всю страницу,
  
  А уж Валькина забота,
  Пока взрослые с работы
  Задержались, запоздали,
  Всё исправить своей Вале.
  
  Он ей троечку поставит
  И листок на место вставит.
  Так она и проучилась,
  И ни разу не случилось
  Что бы их разоблачили,
  Ну, о том, как разлучили.
  
  Был огромный барский дом.
  Рядом пруд, а в пруде том
  Ивы листья полоскали,
  Гладь зеркальную ласкали.
  
  'Видишь, дочка как красиво',
  Чуть не плача, мать спросила,
  'Может, понравится нам тут,
  Смотри-ка, липы как цветут'
  
  Но Вале всё было не мило,
  Ни барский дом, ни даже пруд,
  На всё смотрела как бы мимо,
  Ведь Вальки не было же тут.
  
  Того, бояться с кем не надо,
  Она сильна, когда он рядом.
  Того, кто мог катать часами,
  По ослепительным снегам,
  Для мягкости он клал на сани
  Солому, а конём был сам.
  
  Дом барский был красив, конечно,
  Зато набит он как скворечня.
  Ах, волновалась Валя зря,
  Ведь не теряются друзья,
  
  Бывало он, когда придёт,
  Или она к нему зайдёт,
  Ведь двойки и потом бывали,
  Не понесёшь её же маме.
  
  Она из школы по пути,
  Пыталась каждый день зайти,
  Друг аппетит плохой имел,
  Но с Валей он исправно ел.
  
  Она ж хоть ела всё подряд,
  И Валька был приходу рад,
  Но стало что-то в ней меняться,
  Внезапно стала вдруг стесняться?
  
  Вот так друзей порой теряем,
  Когда мы жизнь свою меняем,
  Или меняем города,
  Теряем просто, навсегда.
  
  Дворянский дом с красивым прудом
  Я вам описывать не буду,
  Исковеркан был сердешный,
  И сравнила со скворечней
  
  Я его совсем не зря,
  Семь семей я в нём друзья,
  Насчитала, вспоминая,
  Слышимость была сквозная.
  
  Где-то кашлянул сосед,
  Он был болен, стар и сед,
  За другою, за стеной,
  Жил ещё сосед с женой,
  
  Одноклассница, за третьей,
  В классе лучшая была,
  С мамою своей жила,
  В том году, в пятьдесят третьем.
  
  Её мать господ застала
  И служила господам,
  Вышивала всё для дам,
  А когда же их не стало,
  
  
  Всё как было при царе,
  Рассуждала лишь во сне,
  В словах бывала осторожна,
  Жить в ту пору было сложно,
  Ей, стареющей, вдвойне,
  Дочь ровесница ведь мне,
  Шестьдесят ей было с лишним,
  Как бы тут чего не вышло...
  
  Наша Маша у господ
  Служила лето, порой год
  Их с нетерпением ждала
  Вышивала да плела.
  
  Зато при новом, при режиме
  Привлечь к труду её решили,
  Бедняжка, как она страдала,
  В морозе у лесоповала.
  
  Позже поставили к пиле,
  Трудно представить Вам и мне,
  Как брёвна к ней она катала,
  Да пыль древесную глотала,
  
  Потом пилила на горбыль,
  То не фантазии, а быль.
  И на распилке дров трудилась,
  Своей работою гордилась.
  
  Да, ведь, отметили работу,
  Вы, думаете что заботу
  О ней бедной проявили?
  Иль крышу бедной починили?
  
  Благодарности вручали,
  И похвальные листы.
  Принимали и молчали,
  Жили все без суеты...
  
  Без эмоций были свыше,
  Дом построили чуть выше,
  К пруду туалет с сараем,
  Что получится, мы знаем.
  
  И начальник леспромхоза
  Унавозил так навозом,
  Стала желтая вода,
  Лебединого пруда.
  
  Сколько минуло с тех пор?
  О чём веду здесь разговор?
  А, сейчас, не так ли стало?
  Наши женщины по шпалам,
  С тяжким ломом на плечах,
  Им бы дома при свечах,
  Читать сказки, вышивать,
  Ведь на то она и мать
  Ну что Вы, где там, где там
  На то она и власть советам
  Уж порезвилась наша власть,
  Уж поглумилась над народом,
  Наизгалялась, просто всласть,
  И из какого она роду
  На наши головы взялась?
  
  Там, на советах, порешили,
  Забрали всё, всего лишили.
  А в революцию, рождённые,
  Их юность пала на войну,
  После войны, все изможденные
  На стройки или целину.
  
  На месте новом, в крае чуждом,
  С большим трудом лепили дом,
  А что всё это им не нужно,
  Поймут, на склоне лет, потом.
  
  Работа чаще не по силам,
  Здоровье крепкое косило.
  Из поколенья в поколения
  Нужда, да непосильный труд,
  И не встречала русских в лени я,
  А те, кто пишут это, врут.
  
  Чем жестче власть, страшней указы,
  Кто без труда не мог никак,
  Прозвали их тогда кулак,
  Расправившись с иными сразу.
  .
  И залилась Россия плачами,
  Трудолюбивых раскулачили,
  И даже кто из кожи лез,
  К труду утратил интерес.
  
  Я знала сына кулака.
  Искоренить наверняка
  Хотелось власти непременно.
  Искоренили бы наверно,
  Ах, жизнь была их нелегка.
  И одурманенные скверно
  К ним относились земляки,
  И в детстве чаще синяки.
  Брали фамилии жены
  И знали, что они должны
  Отречься от своих родных
  И отрекались, ибо их
  Всех отстраняли от ученья
  Такое времени теченье.
  Их дети, те, что доросли,
  По службе бешено росли.
  Но размышленья прочь пока,
  Речь шла о сыне кулака,
  Ну, назовём его мы НЕКТО,
  Имел он звание директор.
  
  Одна жила в Узбекистане,
  И мне призналась, что она,
  Хрущёв в то время нами правил
  В застойные те времена,
  Сказала, что кулакская есть дочь
  И кулака была жена
  Её молоденькую в ночь
  С семьёю вывезли всех прочь
  Из их любимого села.
  
  Она давно уж здесь жила,
  Седа в тот миг, как лунь была.
  'А почему мне рассказали?
  'Хочу, что б правду о нас знали.
  Ты молода ещё, не знаешь,
  Как страшно жить, когда скрываешь,
  Живешь под страхом стука в дверь.
  Как страшно умирать, поверь
  Здесь на чужбине. Жить устала,
  Земля мне Родиной не стала
  
  И долго сказ вела старуха,
  Неблагодарная, в пол уха,
  Её я слушала тогда,
  Глупа была и молода.
  
  Ах, тот бы красочный рассказ,
  Да мне бы выслушать сейчас.
  Уж я б её не перебила,
  Про то, как есть, про то, как было.
  Сейчас, представьте, подсчитала,
  А лет седой той было мало
  Вот что страх делает с людьми.
  Когда душа, словно плетьми
  Словами горькими избита,
  И ни кому боль не излита...
  
  И всё о чем я написала,
  Соседка Маша это знала
  И осторожная была,
  Себя и дочку сберегла.
  
  До сотни лет ведь прожила.
  Вот чем надо бы гордиться.
  Мама младше лет на тридцать
  Но представьте, умерла
  Она, вскорости, за нею,
  За соседкою своею.
  
  И кто меньше суетится,
  Верно, дольше проживёт,
  Если же паришь ты птицей,
  То прервётся твой полёт,
  
  Как обычно, слишком рано,
  От болезни иль от раны.
  Ах, простите, отвлеклась
  Про соседей наш рассказ.
  
  Там, в пристройке для прислуги
  Через стенку две подруги,
  Без мужей, но все с детьми,
  Господи, меня прости,
  
  Всех мужей тогда забрали.
  Дети тихо подрастали
  И надеялись и ждали.,
  Что вернётся, наконец
  Хоть к кому-нибудь отец.
  Как хотелось обмануться.
  К сожаленью, не вернутся.
  
  А по парадному крыльцу,
  Когда-то барышня ступала
  И тёмную вуаль к лицу
  Она со шляпки опускала.
  
  Но новые жильцы иначе
  Распорядились тем парадным.
  Они оденутся нарядно,
  И сядут вечером. Судача,
  Друг Дружке головы ласкали,
  Каких то гнид там всё искали.
  В общенье радость находили,
  Грызли семечки, шутили.
  
  Крыльцо парадное забито,
  И на гостей своих сердита,
  Хозяйка не была в то время.
  Молча сносила своё бремя.
  
  А летом из Москвы к Полине
  Другая Поля с Сашей сыном
  Нам привозили патефон,
  О!Как же радовал всех он!
  
  И разливался голос с силой,
  Про валенки, что износила.
  Тогда любимицей и в моде
  Была Русланова в народе.
  
  Идиллия послевоенных лет,
  Когда техничка и учитель
  Дружили все по много лет,
  Конечно, голод их мучитель,
  
  Их всех тогда объединял.
  Он их судьбу определял,
  Да что и говорить, теперь
  Вам не откроют просто дверь,
  
  Чтобы занять немного спичек,
  Не стало прежних тех привычек
  Ходить за хлебом или солью.
  И я пишу об этом с болью
  
  Как в праздник время проводили?
  С утра соседки приходили...
  И приносили, кто что мог
  И ставили нам под порог;
  
  Немного масла и сметаны
  И молока большие жбаны,
  И улыбалась мыслям мама,
  И праздник был у нас нежданно.
  
  Сейчас совсем, совсем не так,
  Сейчас не выпросишь пятак,
  Соседки не играют в карты,
  Не стало, видите ль азарта...
  
  Но в нашем времени есть, "Но"
  Кто может, ходит в казино,
  Но в основном не мы, а дети,
  А кто же мы на этом Свете?
  
  О чем мечтали в детстве мы?
  О том, что б не было войны,
  Хоть мы ее не испытали,
  Но страхи в воздухе витали.
  
  Мечтали досыта поесть,
  Об ароматной колбасе,
  Мы знали, в магазине есть,
  Но те мечты еще не все...
  
  Хотелось с горок ледяных
  На санках съехать на своих,
  Велосипед, чтоб дамский, с сеткой,
  Чтоб поздороваться с соседкой,
  
  И чтоб заметила она
  Как хорошо на нем я еду...
  Ах, эта чертова война,
  Да, бог с ним, тем велосипедом
  
  Но только ль не было его?
  Да не имели ни чего,
  Но было то, что не отнять,
  Дарила нам природа мать;
  
  В прудах играли до мурашек,
  И нет счастливее мордашек,
  Чем у резвящихся, в воде,
  Да, счастье было не в еде...
  
  А в ивах, в сучьях до земли,
  Чтобы взбираться вверх могли,
  В осенних липовых аллеях,
  Купаться в листьях, сердцем млея,
  
  Кто рос в деревне, тот поймет,
  Как детям нравится зима,
  Как мелодичен первый лед,
  Как сводят горки их с ума...
  
  А вечером при лунном свете
  В войну играли не всерьез,
  Бывало злой колючий ветер,
  Морозил руки им до слез,
  
  И мамы детские ладони,
  Ругая, в воду опускали,
  И обогрев немного в доме
  Опять на волю отпускали.
  
  Снег в валенках, красны ладошки.
  А позже на столе картошка,
  И лампа празднично горит,
  И мама что-то говорит,
  
  А от печи тепло разлито,
  И мамино лицо размыто.
  Плывет куда-то в даль кровать
  И хочется, конечно, спать.
  
  Матрас из листьев и соломы
  Встречает радостно нас снова,
  Тепло, уютно, мама дома...
  Ну, Вам ли это не знакомо?
  
  Еще темно, спит детвора,
  Торопят матери, пора,
  Кому в сады, а кому в школу,
  Ну, Вам ли это не знакомо?
  
  Домой из школ спешить не надо,
  На то и зимняя услада..
  И оседлав портфель конем,
  Катались весело на нем.
  
  На горках просто и с трамплином,
  И не пройдут, бывало мимо
  Попутной горки ни одной.
  И в место двух, к пяти домой
  
  Из школ обычно возвращались.
  Конечно, мамы возмущались,
  Но долго всё же не корили,
  Счастливых досыта кормили.
  
  И не было вкусней картошки!
  Еще горячая в одежке
  И, черно-серая в золе,
  Она царила на столе...
  
  Весна, зима совсем забыта
  И новых парочка сапог,
  Но и они, увы, залиты,
  Ах, мама будет вновь сердита,
  
  Она не терпит мокрых ног.
  И снова ангельские сны,
  В коих жизнь, как сон прекрасна
  А утром русские блины,
  
  Или оладьи с дивным маслом.
  А много ль надо было нам?
  Что бы, почаще видеть мам,
  Что б птицы пели по утрам,
  
  Чтоб чист был снег и вкусен лёд,
  А в спас медовый был бы мёд,
  Что б подорожник вдоль дорог
  Ласкал подошвы детских ног,
  
  Ковром стелилась мурава,
  Что б веселилась детвора
  Что бы в снегу сверкал алмаз,
  Что б иней радовал бы глаз,
  
  Так без начала и конца,
  Чередовалось бы все вечно
  И мама что б была сердечной,
  Не смахивала б слёз с лица.
  
  
  Вале уж двенадцать лет,
  Но всё так же денег нет,
  По пол дня за булкой хлеба,
  Кто в России тогда не был,
  Тот не ведает о том,
  Как страдал народ потом,
  Но однажды, как ни странно,
  Мамы младшая сестра,
  Из страны, из Казахстана,
  К ним приехала с утра.
  Пошептавшись с мамой ночь,
  Обещала им помочь...
  
  Валька старше, ей двенадцать
  И в любви ли сомневаться?
  Но подружка с грудью пышной
  Подошла как - то неслышно
  
  И не званной, и не прошенной,
  Специально ли, нарочно ли
  Обронив платок в горошину.
  И платочек ею брошенный,
  
  Валька вдруг к груди прижал.
  Словно от холода дрожал.
  И хоть был он чуть смущённым,
  Купал взглядом восхищённым,
  
  Ту, девчонку, вновь пришедшую.
  Тут то ревность сумасшедшую,
  Разбудив в себе, Валюша,
  (К Вальке чувство зарождалось)
  Злую горечь к себе, жалость,
  Со слезами выливала. Не умела
  Показать любовь. Немела.
  
  И не странно. Сердце билось.
  Ревность жгла. В глазах темнело.
  Было больно. Валя злилась.
  Повзрослела. Поумнела.
  
  И когда Валю спросили
  Не покинуть ли Россию?
  То она не возражала
  И с охотой уезжала
  
  В Казахстане жизнь вольнее
  Повезло Валюше с нею.
  Там и хлебные просторы,
  Элеватор. Хлеба горы,
  Там ковыльные поля,
  Там народы многих стран,
  Лучшие учителя,
  Школьные твои друзья,
  И для Вали Казахстан,
  Второй Родиною стал.
  
  
  Любовь не выбирает места,
  Растет как дрожжевое тесто,
  Шутить с ней в юности опасно
  То вспыхнет ярко, то угасло,
  
  О ней судачить мы не станем,
  А только вот, что в Казахстане,
  В степи, где нет конца и края,
  Она, поверьте мне, иная...
  
  Толи виною там закаты,
  Толь молний шаровых раскаты,
  Толь морем хлебные поля,
  Толь щебет птиц из ковыля,
  
  В полнеба ль алые рассветы,
  Толь люди там живут поэты,
  Но, там, в затерянном Тургае,
  Она, судьбой людей играя,
  
  Нам дарит чудо из чудес
  Совсем не то, что дарит лес.
  Взрослеют дети слишком рано,
  Казалось в сильные бураны
  
  Должны сидеть в тепле бы дома,
  Они же уголь из вагона
  Бросают вниз на рельсы прямо.
  Воруют? Нет, подарок мамам
  
  В мешки на санки и домой
  И так из года в год зимой...
  Вот что такое Казахстан,
  И Валя Колин гибкий стан
  
  Не раз за делом наблюдала.
  Потом на санках восседала.
  Однажды он спросил с тоскою:
  "Ты знаешь, что любовь такое?"
  
  -"Коля, смотри, луна какая,"
  А Коля тихо: "А я знаю"...
  И это тихое признание,
  И это робкое лобзание,
  
  И первых чувств шальных букет,
  Когда в любви сомнений нет,
  О, эти дивные минуты,
  Ну почему ты, почему ты
  
  Когда стал сильным, взрослым стал,
  Вновь не вернулся в Казахстан?
  Но разлучили Валю вновь
  И он увез с собой любовь,
  
  Правда, не всю, а половину,
  В страну иную- Украину...
  Райстат. Работа для начала,
  Но там ее душа скучала,
  
  Она влюблялась то и дело,
  Ну не могла душа без дела
  И вот влюбилась в инженера,
  В глаза взглянуть, ему не смела,
  
  Но сводки заносила в срок,
  Любви не видеть он не мог,
  Но попросил ее однажды
  Для встречи очень, очень важной,
  
  Нарвать ему, если не сложно
  И поскорее, если можно,
  Букет цветов, пусть полевых,
  Но в этот миг, в тот самый миг
  
  Вошла она, тридцати лет,
  Его забот, любви предмет...
  Невесту привезли с вокзала,
  Он онемел. Она сказала:
  
  Жалею, что тебя нашла
  И мимо них двоих прошла...
  Он побежал, как раб за ней,
  А что же Валя? Что же с ней?
  
  Стояла, просьбы не дослушав,
  Как ватой заложило уши,
  Качалась почва под ногами,
  И, как вода, земля кругами.
  
  Ей показалось, что умрет,
  И что конечно не дойдет.
  Глаза закрыла пелена.
  Не помнит, как дошла она.
  
  Тут коллектив уж отобедал,
  О чувстве том никто не ведал,
  Он тайна за семью замками,
  Я поделилась только с Вами...
  
  Они вошли и видят Валю
  В неловкой позе за столом,
  Сморённую, внезапным сном,
  Они будить ее не стали...
  
  О, злополучный тот букет,
  О нем не знали, не могли,
  Но знали, что ей мало лет,
  И сон тот детский сберегли.
  
  Со сна Валюша, как прозрела,
  Конечно, сразу повзрослела,
  Но внешне, так же, как была,
  В меру, спокойна, весела.
  
  Но ей еще стыд сердце жёг,
  Еще любовный тот ожог,
  Нет-нет напомнит о себе,
  Но время шло и лишь в уме,
  
  Вернее в памяти далекой,
  Той юной-юной кареокой,
  На самой глубине, на дне
  Лежал сей стыд до наших дней...
  
  Доколь читатель мне скрываться,
  Как не прискорбно, но признаться,
  Хоть поздно может не прилично,
  Но вещь сия, биографична.
  
  Сейчас не совестно признаться.
  Но в лихие восемнадцать
  Каким же было откровением
  К работе относясь со рвением
  
  Понять, что всё не нужно никому
  И до сих пор я не пойму
  Зачем учили бать правдивой
  И на работе, что за диво.
  Ну чтобы было Вам понятно
  А мне хоть не совсем приятно
  Но я вниманья попрошу
  И этот случай опишу.
  И так начну всё по порядку.
  Мы получили разнарядку
  Большую длинную таблицу.
  Чтоб не взирала я на лица
  Весь скот, который есть, учесть
  Мне выпала большая честь.
  
  Ах эта перепись скота.
  Да правда та была не та.
  Я волновалась, встала рано
  Из дома в дом шла по бурану
  И выявила скот сокрытый
  И сводку с гордостью сдала
  Начальник посмотрел сердито
  И говорит, Ну и дела'
  
  Пойми ты правильно меня
  Ты написала три коня
  Ну, оштрафуют, отберут
  А дети с голода умрут.
  
  А ещё здесь а ещё тут
  Взял да исправил весь мой труд.
  Ну, как вам это нравится.
  А мне как с ложью справиться?
  Пойти в Райком да доложить?
  А как я с этим буду жить.
  О том что цифры раздували
  Было такое, что скрывали
  Теперь смешны мои страданья
  Но отдаю годам тем дань я
  И хоть событьями беднее.
  Но мне тогда было виднее
  И очевиднее вся глупость
  А иногда порою тупость.
  
  Что для детей идеология
  Но не понимали многие
  
  Да я сегодня уж не та.
  Открыла истину простую
  Меня тогда, как холостую
  Послав на перепись скота.
  Зимой в сильный буран
  Когда ни зги было не видно.
  Слепил глаза снег. Обидно.
  Три дна бродила по бурану
  И хочешь верь или не верь
  Но в каждую стучала дверь.
  Переписала всякий скот.
  Шеф к ней вплотную подошёл.
  Взял все листы мои и вот
  Стал исправлять карандашом
  Всё что я ему доверила.
  И я глазам своим не верила.
  В семье где было три коня
  Он исправлял все на один.
  Он правил, словно господин
  'Зачем послали Вы меня
  На перепись в буран?
  Если теперь такой обман?'
  'Валя, ты меня прости,
  Конечно можешь донести.
  Казахи мы, едим конину.
  Я не могу тебя заставить.
  Но вряд ли хочешь ты оставить
  Семьи без мяса голодать.
  И стала думать и гадать
  Ну как же поступить вернее.
  Намучившись с душой своею
  И чтобы совесть превозмочь
  Решила детям всем помочь.
  Тогда жить было нелегко.
  А партия и ряд её затей
  От жизни были далеко.
  И очень жаль было детей.
  Запомнит перепись скота.
  А ты я стала иль не та?
  Хоть не конину ела, сало,
  Но и сейчас бы подписала.
  
  Когда нам в мыслях появиться,
  Когда родиться, иль влюбиться,
  Все от волос до цвета глаз
  Решила матушка за нас...
  
  Она, природа мать родная,
  Она, заранее все зная,
  Но для приличия маня,
  Влюбила в юношу меня.
  
  Он был высок и очень строен
  Ещё недавно бродя строем
  Среди таких, как он солдат,
  Он был ни чей и не женат.
  
  Ему б на Родину вернуться,
  Да в жизнь колхоза окунуться,
  Но в незнакомую страну.
  Поднять спешили целину...
  
  Ну, как тут было не влюбиться,
  Откуда знать, что им жениться
  Всем ещё в армии хотелось,
  Им не моглось и не терпелось,
  
  А я с букетом тем, возможно,
  Стала уж слишком осторожна.
  Хоть рук пока еще не знала,
  Хоть губ пока не целовала,
  
  Свиданье первое и что же,
  С землетрясеньем было схоже.
  Дрожали руки бешено его,
  И мой испуг и больше ни чего.
  
  А вечером другого дня,
  Подруга позвала меня
  На танцы, скорее силой,
  В клуб завлекла и заманила,
  
  Уж больно танцы обожала.
  Как перед скачкой конь, дрожала
  'Ну, снизойди ты хоть разок,
  Ну, на минутку, на вальсок'
  
  В душе ее еще кляня,
  Что затащила в зал меня,
  Окинула всех взглядом
  И ужас! Близко, просто рядом,
  
  Его, того, о ком мечтала,
  Кого уже своим считала,
  О! Как вальсировал он ловко,
  А та, что с ним, она плутовка,
  
  Его конечно не смущалась,
  К нему как банный лист прижалась,
  Головку на плечо, склоня,
  Они не видели меня....
  
  И я свидетелем невольно,
  Была двоих раскрепощенья,
  И снова стыд обжёг так больно,
  От той любви до отвращенья.
  
  Зачем с подругою пошла,
  И к уговорам снизошла?
  И я по улицам пустынным,
  С сим поражением постыдным,
  
  В раздумьях голову клоня,
  Себя, ругая и кляня,
  Брела. Луна за мной плелась,
  Из окон музыка лилась,
  А я себе клялась, клялась,
  
  И мне казалось навсегда,
  Что не поверю никогда,
  Я больше в жизни никому,
  Верней сказать, ни одному!
  
  Но кто же знал, что в тот же вечер
  (Судьбу) как говорят я встречу.
  И мы бродили до рассвета.
  Под лунным мирным светом,
  
  Он друг того, о ком мечтала,
  Я танцам смех предпочитала,
  Где остроумная беседа,
  Где смысла нет хватать соседа.
  
  
  Толь притворяться не умела,
  Толь, прикасаться я не смела,
  Толь зависть моё сердце жгла,
  Что танцевать я не могла?
  
  А тот, что шёл сейчас со мной
  С нашей сообщницей луной,
  Как я, был к танцам равнодушен,
  И как дитя со мной, послушен.
  
  А что же тот, о ком мечтала?
  Плутовку с танцев проводил,
  Ко мне в тот вечер приходил,
  И удивлён он был нимало
  
  Когда увидел с другом нас.
  Он объясняться. Но отказ.
  Отрезала, как ошалела,
  Потом, потом не раз жалела
  
  О! Гордость беспредметная,
  О! Глупость беспросветная,
  Но так воспитывали нас,
  Если отказ, навек отказ...
  
  А я хлебнула с другом горя,
  Иная б слёз, наверно море,
  На свет, на божий пролила,
  А я, как видите, цела.
  
  Но Бога нечего гневить,
  И не за что судьбу винить,
  Коль ничего не изменить,
  Коль замуж вышла рановато,
  Сама во всём и виновата,
  
  Но расстаюсь я без оглядки,
  Из прошлой жизни ухожу,
  Простите, лучше по порядку,
  И чуть подробней расскажу.
  
  Да, мы бродили до рассвета,
  Да, говорили до утра,
  И не таили мы секретов,
  Раскрыв до самого нутра,
  
  Всё наболевшее как брату,
  И как сестрёнке он, наверно.
  И оба мы не виноваты.
  Узнав, о самом сокровенном,
  Вдруг потянуло нас душою.
  И встретиться хотелось вновь,
  
  И было глупостью большою
  Принять, то чувство за любовь.
  Ему и мне, нам показалось
  На самом деле всё не так,
  Наша неопытность сказалось,
  А он хоть старше, но чудак,
  Дружил со мной, как, подобало,
  В кино за ручку и домой,
  Порою сердце замирало,
  Так стала я его женой.
  
  О первой ночи мы читаем,
  О ней, заманчивой, мечтаем,
  Мы знаем всё о первой ночи,
  У нас же вышло всё короче.
  
  Верней, никак не получилось,
  Не понимая, что случилось,
  Себя считала виноватой,
  Когда ж явился после пятой,
  Наш общий, его больше, друг,
  Что раньше получил отказ,
  Как волновался он о нас!
  
  Пред постелью свой испуг
  Водкой вылечишь, не вдруг.
  Долго шептал, наедине,
  Тех слов неслышно было мне,
  Но я напрасно волновалась,
  Жизнь в новом русле продолжалась.
  Долго ль мало ли прожили.
  Подшутить друзья решили,
  Тот ребёнок, что родится,
  Точно будет не его,
  С горя он решил напиться,
  И не помнит ничего.
  
  Однажды пьяным, боже мой,
  Сказал, ребенок то не мой,
  Но, я о шутке той не знала,
  Не знала, что его терзало.
  
  Ах, не твой и мне не нужен,
  И ты не будешь моим мужем.
  И утром тайно на дому,
  Подруга сделала уколы
  Себе шептала 'Не пойму,
  Какой аборт, рожать уж скоро'
  
  Я непреклонною вдруг стала,
  А дома мама причитала,
  'Ах, не гневи ты дочка Бога
  Ах, потерпи ещё немного'
  
  Но запоздали причитанья
  В небытиё ушли мечтанья
  О миге дивном, сокровенном
  И о ребёнке моём первом.
  
  В больнице всё же я была,
  И были дьявольские боли,
  И врач куда то уплыла,
  Но спасена и вновь на воле,
  
  В палате общей и большой,
  Где бабы отойдя душой,
  Избавясь ловко от ребёнка,
  Смеялись весело и звонко.
  
  Их дома ждали муж и дети
  И что для них все муки эти,
  Они здесь были не впервой
  Роддом для них, как дом родной.
  
  Что до меня, то и я тоже
  Веселой, кажется, была,
  Кто старше был, а кто моложе,
  Нас всех тогда судьба свела.
  
  Вдруг смех внезапно оборвался,
  Визг женщин. Все под одеяла,
  А это ночью муж ворвался
  В халате белом, галстук алый
  
  Пришёл ко мне не просто так,
  Но тут медсёстры набежали,
  И его спешно провожали,
  А он, цепляясь за косяк,
  
  Кричал:"Прости, коль сможешь,
  Я виноват с тобою тоже,
  И я люблю тебя, ты слышишь?"
  Но вот слова его всё тише.
  
  Позже топтался под окошком
  И пошумев ещё немножко,
  Ушёл. Нам выключили свет.
  Всем не спалось. Уже рассвет
  
  А утром многие домой,
  Мне, одинокой, так обидно,
  В палате целый день одной,
  Выздоровления не видно...
  
  Да стала врач с утра ругать,
  Детей мне больше не видать.
  Но факт пугал меньше всего,
  В тот миг не надо никого.
  
  Ах, как прекрасно быть свободной,
  В одежде легкой, очень модной,
  Пройти и не заметить мужа,
  Когда никто тебе не нужен.
  
  А он как прежде по пятам,
  Мелькает болью здесь и там,
  И на свиданье приглашает
  И о любви своей внушает.
  
  Что любит, верите ль, клянётся
  Сейчас, подумала б, смеётся,
  Но в двадцать тех далёких лет,
  Когда замены ему нет,
  Когда уже ты не больна,
  Когда простить его вольна,
  Когда историю всю знаешь,
  И не его, друзей ругаешь,
  А самого жалеешь вновь.
  Когда ты думаешь, любовь.
  А он к тебе как прежде льнёт
  И сердце юное замрёт...
  
  Махнёшь на разум ты рукой
  И вручишь ты ему покой,
  Ошибка позже прояснится,
  Когда заломит поясница,
  
  Когда дочурка скажет мама,
  Когда без повода он пьяный,
  Свекровь охоча до скандала,
  Что-то придумала, сказала,
  
  Там передали, приплели,
  Там пошутили, завели,
  И всё так шатко,так непрочно
  И ты прозрела как нарочно.
  
  И муж тебе уже не нравится.
  Ему теперь уже до пьяницы,
  Как говорят, подать рукой.
  Развод иль слёзы лить рекой.
  
  Прошло, представьте дней не мало,
  Тогда же я не понимала,
  Что, обделён, моей любовью,
  Лишь я являюсь его болью.
  На год уехал муж учиться,
  В Алма-Ату, тогда в столицу
  
  Но были случаи когда,
  Я за них собой горда
  На большой, на перемене,
  Во второй злосчастной смене,
  (Второй класс тогда учила)
  Урок чести получила.,
  
  Я в учительской без дела,
  Почти разу не сидела,
  В тот же день, как чёрт попутал,
  Задержалась на минуту...
  
  Дело близилось к весне,
  И как всем хотелось мне,
  Пообщаться перед летом,
  Не судите же за это.
  
  Ну а там из ничего,
  Вдруг скандал и я его.
  Весь услышала, представьте,
  Не смогла уйти и встать я.
  Те, что опытнее были,
  Те входили, выходили...
  
  И на спорящих не глядя,
  Как бы взять, ключи, тетради,
  Брали что-то, уходили,
  Снова дело находили.
  
  Я ж тогда оцепенела.
  Слова вымолвить не смела.
  
  Нет, уж лучше всё сначала.
  Школа. Нервы без причин,
  Ну, конечно удручало,
  Что в ней не было мужчин.
  
  
  Но за то одна была,
  Легендарная, седая
  И душою молодая,
  И талантливой слыла.
  
  В своё время воевала,
  В Белоруссии она,
  В день Победы надевала
  На костюм все ордена.
  
  У мальчишек и у всех,
  Сногсшибательный успех,
  Лишь она одна имела,
  Да, и то сказать за дело!
  
  На её плечах война.
  По призыву Целина.
  Её счастье прошло мимо,
  Да, была она ранима.
  
  Очень мало говорила,
  Да курила всё, курила.
  Мы ей в дочери годились,
  Похвалой её гордились,
  Её мненьем дорожили
  И негласно ей служили.
  
  Справедливости ли ради,
  Отложив свои тетради,
  Вдруг спросила, на всех глядя,
  Привезли ли нам к зиме,
  
  Ну, хотя б, к примеру, мне,
  Уголь? Нет? А Вам, а Вам?
  Словно выстрел те слова.
  
  И к директору вопрос:
  "А не жулик наш завхоз?"
  Та лицом окаменела
  И съязвила неумело:
  
  "Жулики на воле бродят".
  Был намёк на дочку вроде
  Той учительнице смелой,
  С головой седо и белой.
  
  А тогда в семидесятых
  Процветали недоплаты,
  До народа доведут
  Тот указ через газету,
  Но на месте не дадут,
  Разведут руками - нету!
  Так указы выполнялись,
  Люди, те что воевали,
  Возмущались, удивлялись,
  Но всегда, всегда страдали.
  
  Ведь не за себя просила,
  И конечно некрасиво,
  С ней директор повела,
  Дочь зачем то приплела,
  
  Коллектив, не знал, не ведал,
  Что у дочери растрата,
  И что та невиновата,
  И сама не знает где та.
  
  Губы ниточкою сжала,
  Директриса продолжала:
  "Что б о дочери своей,
  Мать бы ничего не знала,
  Не поверю, хоть убей,
  Значит, за одно Вы с ней.
  Уж наверняка скрывала".
  
  А кумир наш побледнела:
  "Моя боль, не Ваше дело
  Ах, призвать всех к порядку,
  Но таких не призовёшь...
  
  Ну, а проще под лопатку,
  Было б вставить острый нож".
  Так сказала, повалилась,
  И неловко, притулилась,
  Толи села отдохнуть,
  Толи ей уж не вздохнуть.
  
  А директор задрожала,
  Закричала, завизжала:
  "В меня партия поверила
  И мне партия доверила".
  
  А потом и докладную
  Застрочила, аж, до пота,
  "Невменяема, такую,
  Отстраните от работы"
  
  Те, кто опытнее были,
  Те, входили, выходили,
  Я ж сидела, не ушла.
  Крайнюю во мне нашла.
  
  'Я тут правду описала,
  Как она мне нож вонзала.
  Подпишите, Вас прошу'
  Я: 'Увы, не подпишу
  
  Говорите, угрожая?.
  Мог любой из нас сказать,
  Да, её я уважаю,
  Что б такое подписать".
  
  'Вы подпишите в свой срок,
  А пока к Вам на урок.
  Разрешите мне зайти'
  Я то знала, что найти
  Ей хотелось, что-нибудь,
  Что б меня за то, ругнуть.
  Мальчик мамою назвал.
  Ах, малышка, если б знал,
  За родные слова эти,
  Как на нашем педсовете,
  Текст на целых три листа,
  Обстановка мол не та.
  
  Я же слышу как во сне,
  Словно речь не обо мне,
  За что раньше так хвалила,
  Всё в вину теперь вменила.
  
  Завуч взгляд потупив долу,
  Опровергла, похваля,
  И прекрасно, что как дома,
  На уроках у меня.
  
  Продолжались бы дебаты,
  В чём и как я виновата.
  Про вину свою я знала,
  Помните, не подписала.
  
  Но я слова попросила.
  Директриса взгляд скосила.
  Мне всего то двадцать три,
  Оборвалось всё внутри...
  
  'Разве Вы директор в школе?
  Вы царица на престоле,
  Только с разницею той,
  Что без рыбки золотой.
  
  С коллективом не в ладу,
  С Вами все, словно в аду,
  Без морали, Вы, без чести,
  Нет, не на своём Вы месте.
  Куда партия глядела?'
  Я сказала что хотела..
  
  Директриса взбеленилась:
  "Я тут в суете забылась,
  Зачитать один приказ,
  Довожу его до Вас"
  
  И с меня не сводит глаз:
  "Сокращение у нас".
  Я не скрываю отвращения,
  И знаю, это сокращение
  
  Придумано из-за меня.
  И носит же, таких, земля,
  Но удивило, что молчали,
  Те, которые ворчали...
  
  После нашего совета,
  И за то, да и за это,
  Мне, бедняжке, так досталось,
  Всё с проверкою таскалась,
  
  На урок или на два.
  Поливала меня ядом,
  Неотрывно следя взглядом.
  И к весне едва жива,
  
  Была рада, что уйду.
  Даже если не найду
  Я работы никакой,
  Но не нужно и такой..
  
  А любимица очнулась,
  Лишь в больнице, не у нас,
  К нам же больше не вернулась.
  У меня забрали класс.
  
  А весною сократила,
  Всех свидетелей. Позор,
  Но Руно всё ж укротило,
  Взяли школу под надзор.
  
  А в Руно, что б не обидеть,
  Я сказала, просто видеть,
  Не могу, почти до боли,
  Директрису в нашей школе.
  
  Шеф не смог при увольненьи,
  Во всём сразу разобраться,
  Но сказал, по его мненью
  В педагогике остаться,
  Чует сердце, я должна,
  И отправил отдыхать,
  Со словами, что нужна,
  Буду осенью опять.
  
  А другие шли в слезах,
  Всё подробно рассказав.
  За. Руно красиво правил
  Взял комиссию направил,
  В нашу школу. Те вначале,
  Директрису развенчали,
  Но, немножечко жалея,
  Всё ж оставили за нею,
  Местный там вести язык.
  Тот, кто властвовать привык,
  Тот работать не хотел.
  
  И осталась не удел
  Пониманья не нашла,
  Сама из школы той ушла.
  Ушла, конечно, в никуда,
  Ушла, не вынеся стыда.
  За что, хочу спросить я Вас
  Все пострадали и мой класс,
  Попал к учительнице той,
  Что докладную подписала?
  Ах, в этой суете пустой,
  О детях думаем мы мало.
  
  
  
  Да, впервые так осмелясь,
  Я с трибуны говорила,
  И судьба за эту смелость,
  Через месяц наградила.
  
  Зав Руно наш молодой,
  Прислал девушку за мной,
  И провёл экперимент,
  И меня в один момент
  
  Одним росчерком пера
  Произвёл в директора
  Тогда Дома Пионеров.
  Я: "Не справлюсь", он примеров
  Массу мне привёл тот час
  И сказал: "я верю в Вас!"
  Ах, волшебные слова,
  Закружилась голова.
  Я горела той работой.
  Кто же ей тогда не жил?
  И за рвение заботой,
  Зав. Руно нас окружил.
  
  И развод был не замечен,
  В этой суете сует,
  Двадцать пятый год был встречен,
  Мыслью: "СОЖАЛЕНИЙ НЕТ!"
  
  Решенье принято и вот
  Теперь в суде уже развод.
  Его теперь уж не виню,
  Лишь память я о нём храню.
  А он, как все, женился сразу,
  Вы скажете, какой зараза?
  
  Его вины в том, нет, как нет.
  Свои ошибки прошлых лет
  Он той женитьбой исправлял,
  Ту, что ждала, он в жёны взял.
  
  Он ей вернуться обещался,
  Но сам на стороне остался,
  Она ж, семь лет его ждала
  И дождалась, подобрала.
  
  Кто разводился, тот поймёт,
  Что следующий, после развода, год
  Тяжёл. Сомненья гложут,
  А может надо б так, а может?
  
  Да все считают своим долгом
  Сочувствовать и очень долго,
  Готовы, встретясь, назидать.
  Не раз хотелось оборвать;
  
  Красноречивых, слишком рьяных,
  Или в застолье слишком пьяных.
  Ни в чём не знавших своей меры.
  Но вот, представьте для примера,
  
  Приходят в гости и про мужа,
  Так, между прочим, что на ужин,
  Жена вторая подаёт.
  Или того, что хуже, пьёт..
  Испорчен вечер, душе тошно,
  Они сказали ведь нарочно,
  Их зависть гложет, что цветёшь,
  Что и по должности растёшь,
  
  Что не зачахла, слёз не льёшь,
  И с горя, как они, не пьёшь.
  Простите, что так страстно я,
  И настоящие друзья
  
  В шестидесятых тоже были,
  Они трудились и не ныли,
  Могли последнее отдать,
  А, что главней всего, предать,
  Как те, другие, не могли
  Они то выжить помогли,
  Как на духу здесь перед Вами,
  Поклон им низкий, да и маме,
  
  Единственной моей, одной
  Трудяге милой и родной,
  Правда строга была безмерно,
  Боясь ошибок новых верно,
  
  Раз, не послушалась, рассталась
  Раз дочка без отца осталась,
  То с дочерью сиди своей,
  И ни каких кино, не смей!
  
  Но год прошёл и гости к нам
  Явился сам неждан-незван
  Ужели он? Ах, в самом деле,
  Куда глаза мои глядели?
  
  А он, что в платье белом,
  Ему являюсь по ночам,
  Что думал, и всегда скучал,
  И с ним я снова б не хотела б?
  
  На самом деле он примчал
  Родную маму в няньки звать,
  Там дочь вторая. А скучал?
  Возможно, но тоской назвать
  
  Язык бы мой не повернулся,
  Да и напрасно он вернулся,
  Уж так воспитывали нас,
  Если отказ, навек отказ!
  
  Он стал чужим, таким далёким
  Хоть и казался одиноким,
  Была зима, буран метался,
  Он до утра у нас остался
  
  И умалял уехать рано,
  Куда глаза глядят, без мамы.
  Оно конечно, ведь без тёщи
  Жить по свободней и по проще.
  
  Она ведь требует как мать,
  И забывает, что ты зять.
  Но вслух добавила я строго,
  'Мужей, представь, бывает много,
  А мать, ты знаешь, сам, одна,
  Да дома ждет тебя жена'.
  
  Утром расстались мы навечно,
  И внешне кажется сердечно,
  Но городок был слишком мал
  Он жить спокойно не давал.
  
  В нём развлечений слишком мало,
  И наша встреча взволновала,
  Пожалуй, всех тогда подряд,
  Что ж, посудачить, каждый рад.
  
  Уехать? Всё вдруг поменять?
  Но как решение принять.
  Срываться с места неохота,
  Мне нравилась моя работа.
  
  Райком. Школьный отдел.
  И в комсомоле много дел,
  Правда, бывало так обидно,
  Время идёт, а дел невидно.
  
  Но миг настал мною желанный.
  Я дождалась не с неба манны.
  Любовь водоворотом с силой
   Меня над Миром возносила.
  
  Ни чьим словам я не внимала.
  И ничего не понимала.
  Хотела видеть и быть рядом
  Лишь с командиром я отрядов.
  
  Но я была немного старше.
  А он умён. Диплом с отличьем.
  А я лишь мамой всего ставшей.
  А он красив до неприличья.
  Я ж не красивой была, броской.
  Он самый лучший из Свердловска.
  И на предлог, сходить в кино,
  Я опустила взгляд смущенно.
  Нет, не была я защищённой.
  Замявшись, я сказала 'Но'
  
  Искала взглядом, кто б помочь,
  Мне в ситуации бы смог.
  Но сам же Яков и помог,
  'Я знаю, ты имеешь дочь
  
  И в садик мы за ней зайдём.
  Так что же мы в кино пойдём?'
  Мы посадили дочь на сани.
  Друг друга взгляд ловили сами.
  
  От тайны этой дочь зазналась
  И маме в тот же миг призналась.
  А в маме вдруг проснулся лев,
  Я не забуду этот гнев.
  
  В кино в тот день я не пошла.
  Зато душой к нему летела.
  Героя в нём души нашла
  Горела каждой клеткой тело.
  
  Спустя слишком много лет
  Мамы на земле ведь нет,
  Своей натуре изменив,
  Я, в его зрелость позвонив,
  Зачем, сама я не пойму,
  Письмом напомнила ему.
  
  Спросила, он ли на портрете,
  Статья о нём ли в 'интернете'
  
  Открыла почту. Ничего.
  Всего три слова от него.
  Всего лишь три 'Да это я'
  Качнулась подо мной земля.
  
  Ответить тотчас же хотела,
  Но жаром опалило тело.
  И вспомнив давнюю обиду,
  Надула губки, так, для виду.
  
  Затем зажгла свечу. Сначала,
  Я перед зеркалом молчала.
  О юности опять скучала.
  Но не могла. Не отвечала.
  
  Но испугав вконец наверно,
  Ему призналась откровенно.
  Хоть и не лёгок был мой быт.
  Но он за время не забыт.
  
  'В какой сейчас живёшь стране?
  Рад, что ты помнишь обо мне'
  Такой ответ был мной получен,
  Немногословно был озвучен.
  
  Зачем мы жить, увы, спешим
  Время неспешное торопим.
  А не судьбу ль, греша, смешим?
  В соблазнах души свои топим?
  
  Не повторить нам миг опять,
  Как рек не повернуть теченье.
  И пусть душа тоской печёт
  И только новое влеченье,
  От наважденья отвлечёт.
  
  Опять писала я не к месту.
  Тогда имел всего невесту.
  Все эти годы как жил он?
  Письмо ему я приложила:
  
   ххх
  
  Странно, ты мною не забыт,
  И образ временем не смыт,
  Хоть подкосил немного быт.
  
  Мне по душе твой интерес.
  Швеция и шведский лес
  И скандинавские поля
  Здесь теперь Родина моя.
  Я не терплю давно границ,
  Ни от законов, ни от лиц.
  
  
  Дочь подарила внука мне,
  Правда, родился он в Москве.
  Теперь ему тринадцать лет.
  На нём сходился белый свет,
  Все эти годы. Но не значит,
  Что его жизнь моя задача.
  
  Прошу я, милый, снизойди
  Минутку для меня найди.
  Узнать мне о тебе неймётся,
  Чем дышится и как живётся?
  
  Кем связаны сегодня руки?
  И радуют ли часто внуки?
  Мне кажется, что они есть.
  Ну, окажи мне эту честь.
  
  
  
  Ведь глаз зелёных твоих блеск,
  Хоть и родили бурный всплеск,
  Но разум, что стоял на страже,
  Наивность или глупость даже,
  Неопытность на грани униженья
  Всё встало на пути сближенья.
  Но много-много лет спустя,
  Жалела, что не родила дитя
  От страсти дивной, неземной.
  Так больше не было со мной.
  Иные чувства вызывали
  Мужчины на моём пути.
  Давно уж нет той бывшей Вали.
  Я стала опытней, прости.
  Теперь бы я не отпустила.
  И не одно кольцо б простила,
  Если бы страсть опять такую.
  О боже! Ну, о чём толкую?
  Прости меня великодушно.
  Самой от мыслей стало душно.
  Боже, о чём я говорю!
  Эдак от мыслей вся сгорю....
  Ах, отвлекусь-ка на минутку,
  Пытаясь превратить всё в шутку.
  Но всё-таки, имей в виду
  Ответа с нетерпеньем жду".
   ххх
  
  Но остудил он пыл азарта.
  Открыткой на восьмое марта.
  И мои чувства непричём.
  Тогда сказал, что обручён.
  Сейчас же верен он жене.
  Ценю, хоть очень горько мне.
  
  Что ж, продан дом и я в Кургане,
  Жизнь, осложнив, себе и маме.
  Ей больше всех тогда досталось,
  5 лет до пенсии осталось.
  Она бедняжка так металась,
  А я же с лёгкостью рассталась,
  И поселилась в глухомане.
  Где нет работы моей маме,
  Да настороженный народ
  От всех проблем их да невзгод.
  
  Но, на работе полюбили.
  Правда, сомненья всё ж были,
  Сколько прожить смогу я вместе,
  В том островке любви и чести.
  
  Квартиру в той деревне дали,
  А я живу всего три дня,
  Другие ждали там годами,
  Увы, вина в том не моя.
  
  Душа металась и рвалась
  И вновь я с места сорвалась,
  Прощенье в школе попросив,
  Контейнер вскоре загрузив.
  
  Куда б Вы думали, да в Рай
  Туда, где солнце через край,
  Когда-то в детстве там была,
  И память всё туда звала.
  
  Вторая часть следует, она расскажет о том, что никогда не нужно отчаиваться, а смело менять место жительства и работу. Рассказ поведёт читателя по судьбе её, жизни с 27 до 55лет.
  
  Рассказ о тебе, обо мне, о нас. часть 2
  
  Ах, этот край тепла и света
  Когда чай пьют там до рассвета,
  Когда халат не летний, летом,
  Когда не нужно быть поэтом,
  
  Что бы воспеть пожар полей,
  Весенних, маковых, пьянящих,
  Арыков томно-говорящих
  И стройность южных тополей
  
  Там и песок белей, чем где-то,
  Палящим солнцем так согрет он,
  Словно мартеновская печь,
  Ах, эта музыка! Ах, речь!
  
  А, тонкий шёлк! А, их атлас!
  А, белозубость! А, блеск глаз!
  Их кожа, цвета шоколада,
  А, свадьбы их! А, их обряды!
  
  Не пьют на праздниках, едят,
  За тем там старшие следят,
  И при покорности, как будто
  Мужей там держат. Поминутно
  
  Они спешат зайти к жене,
  Иль показалось это мне?
  Базары там, души услада,
  Вот где писать картины надо!
  
  Неплох и милый наш застой,
  Тут взгляд на вещи не простой,
  Бывало, нравились те дни,
  Текли безоблачно они...
  
  Чего-то не было в помине,
  А то, что было, то нельзя,
  Купить в обычном магазине,
  Вот в это время то друзья,
  
  Когда всего лишь двадцать восемь,
  И дело кажется под осень,
  Из-за квартиры, какой спрос?
  Пошла, работать я в совхоз.
  
  И в первый день Володя Сон
  Жалея, что уходит он,
  Советовал, что б не пугалась,
  Но местным что б не улыбалась,
  
  И что б не поднимала взгляда.
  'И не испытывай, не надо,
  Поймут не верно и тогда,
  Уж не отстанут никогда'
  
  О! Как ему я благодарна,
  За тот совет, мне к месту данный,
  Работа с юности знакома,
  Но тяжело после Райкома,
  
  Где чаще я была в разъездах.
  На наших милых тогда съездах,
  Стали законы издавать,
  Решили деньги всем давать,
  
  Тем, у кого детей от двух,
  А там нет меньше десяти,
  Я копии снимала. Дух,
  Порой, нет сил, перевести,
  
  Иль оторваться от листа,
  Бывало, времени то нет,
  Ушла апа, пришёл ата,
  Принёс завёрнутый пакет,
  
  А в нём свидетельства опять,
  Ну, как в душе им не пенять,
  Помимо них, своя работа,
  Стучишь ты до седьмого пота,
  
  А где-то дочь, с подругой Дилей,
  Уж, по-узбекски говорит,
  Хоть бы к арыку не ходили,
  Сама стучишь, душа болит
  
  И улыбаться не пришлось,
  Желанья даже не нашлось.
  
  Но, пообвыклась, притерпелась,
  И к окруженью пригляделась,
  И к удивленью вдруг узрела,
  Там русских много. Загорела.
  
  И смена прежней обстановки
  Пошла на пользу всей семье,
  С получки куплены обновки,
  Как не отвлечься было мне.
  
  Вот лишь узбекский не давался,
  По-русски, каждый ли старался,
  Там говорить, и мне нет дела,
  Или учиться не хотела,
  
  Но я узбекского не знала,
  И щебет их не понимала,
  Была подруга Зульфия,
  На русском с ней общалась я.
  
  Мужчины, вижу, тяготели,
  Толпились, что-то все хотели,
  Кто приглашал к себе домой,
  Кто звал, поехали со мной.
  
  Но их вниманью цену зная,
  Я с ними просто не встречалась,
  Так и жила, их избегая,
  Но если и кому случалось,
  
  Лишь до калитки проводить,
  То мама с криком выбегала,
  Велела тотчас уходить
  И нецензурно вслед ругала.
  
  Соседка года три глядела,
  Как мама честь мою блюдет,
  Сказала, как-то ' Твоё дело,
  Но дочь твоя с ума сойдёт'
  
  Мне тридцать с лишним уже было
  А я все вечера лишь с ней,
  С мамулей строгой, сизокрылой,
  С дочуркой милою своей.
  
  Но напугала знать соседка,
  И мама скажет иной раз,
  'Сходи в кино, выходишь редко
  И никуда не кажешь глаз.
  
  И как пошла, и как заладила,
  Забыла, что сама отвадила,
  Которые в калитку рвались,
  Теперь женатые остались,
  
  Иль разведённые, что хуже,
  Те, кто жене своей не нужен,
  Так рассуждала я тогда ,
  Недальновидна, молода?
  
  В совхозах, школах и райкомах
  По разнарядке нам знакомой,
  Такой заумной, интересной,
  Глава был русский, замом местный.
  
  В столицах всё наоборот,
  Кто ту политику поймёт?
  Я Вам к тому, что в том совхозе
  Директор русский и в навозе
  
  Они же бедные трудились,
  При свинофермах находились.
  Тогда главенствовал Госплан,
  А с верой как? А как Коран?
  
  Он запрещал свиней касаться,
  И вот пошли на компромисс,
  Набрали русских, что бы статься
  Те развели свиней и крыс.
  
  Я ж отогрелась, расцвела
  И в заблуждение ввела
  Ни одного тогда мужчину
  По не зависящим причинам.
  
  Последствий всяческих боясь,
  Успеха своего стыдясь,
  Не соглашалась на вояж,
  С работы с дочерью на пляж.
  
  Работать нужно было маме
  Мне ж на сессию. Как быть?
  Где няню дочке раздобыть?
  В лагерь? И вот в Ахан-Гаране
  Стояла в очередь к врачам.
  Жара. Изнывая, люд скучал.
  И вдруг внезапно из толпы
  Девушка ко мне метнулась.
  'Не знакомы с Вами мы ?'
  Я невольно оглянулась.
  'Нет, ошиблись верно Вы
  В городе я первый раз
  Не могла я видеть Вас'.
  А она мне, ' я Вас знаю'
  Я всё вспомнила тотчас
  'Зина, ты?' Не вязалась
  Эта встреча. И родная
  Мне девчонка показалась.
  До слёз радостных, до боли
  В стране тёплой, и далёкой.
  Я по собственной здесь воле
  Была слишком одинокой.
  А здесь жили три сестры
  Из села где родилась.
  Мы в одном пруду купались.
  Много лет назад расстались.
  И вопросы зароились.
  Как они здесь очутились...
  Вот какой подарок Бог
  Подарил в Узбекистане.
  Кто б тогда подумать мог.
  Рассказала дома маме.
  Удивилась она чуду.
  То волненье не забуду.
  Адресами поменялись
  И уж больше не терялись.
  И тогда в стране далёкой
  Я была не одинокой.
  Хорошо, когда вы знаете
  Рядом есть твои друзья.
  Хоть на время забываете.
  Но вдали вас помню я.
  И примите благодарности
  Вы за память моей давности.
  Снова я от Вас вдали...
  Снова мало мне земли.
  Но Вас в сердце я держу.
  Дружбой Вашей дорожу
  Моя тёзка Валентина,
  Надя милая, да Зина.
  
  И так жила я под Ташкентом,
  До самого того момента,
  Когда отметил шеф и вскоре
  Под окнами украсил поле
  
  Кустами роз сортов различных,
  Не миллион, но всё ж прилично.
  
  Он был женат и сыновья
  По возрасту мне ближе были,
  Но с ним они уже не жили,
  И рядом не была семья.
  
  Он обласкает с утра взглядом
  И скажет тихо' Я Ваш раб,
  Мне ничего от Вас не надо,
  Ног кроме Вас не надо баб
  
  И до сих пор я не пойму,
  Что нравилось во мне ему,
  Иль то, что я была скромна,
  Иль просто, что была одна
  Иль меж усталостью и дел
  О ком-то думать он хотел?
  Иль дух весны что-то просил,
  Да на 'другое' нету сил?
  
  Ко всем ужасно ревновал,
  Но и к себе в постель не звал.
  С моею мамой в унисон
  Лелеяли мой тихий сон.
  
  Но время шло и вновь весна,
  Я пробудилась ото сна.
  Под солнцем ярким и палящим
  С мужчиной сильным, настоящим,
  
  А, не придуманным в уме,
  Хотелось встретиться уж мне,
  И вот, из сказки, Ленинграда
  Приехал рыцарь. Мне бы надо
  
  Не слушать слов, что я красива,
  И в те глаза, темнее сливы,
  Мне б и заглядывать не надо.
  Но я, представьте, была рада.
  
  Он говорил мне, руки грея,
  'Ты в моей жизни лотерея,
  Ты понимаешь с полуслова,
  А иногда и с полу взгляда!'
  Что в его жизни это ново,
  Не надо б слушать, ах не надо!
  
  А ещё жаль, была зажата,
  Ведь мужа первого как брата
  Я в юности воспринимала,
  Любви другой не понимала.
  
  И снова он из Ленинграда
  Приехал, но уже зимой,
  И мы под крупным снегопадом.
  И у забора он со мной,
  
  Целовался, обнимая.
  Ни чего не понимая,
  Нас гоняли сторожа,
  Было холодно, дрожа
  
  От мороза и волненья
  С головой, словно с похмелья,
  Возвращались к себе каждый,
  Но однажды, но однажды,
  
  Извинившись за простуду,
  Целовать, сказал, не буду,
  Но не видеть нет уж сил,
  На свиданье пригласил.
  
  И блестело так под носом,
  Обошлась я без вопросов,
  Пошутив, 'Хоть и опасно,
  Целоваться, может быть,
  Заразиться я согласна,
  Вы ж, не бойтесь заразить'.
  
  Но в кино сидели скромно,
  Он коснётся рукава
  И поводит оком томно,
  Закружится голова
  
  И запляшет вдруг экран,
  Сердце ёкнет и замрёт,
  Этот дивный мой роман,
  Жизнь мою перевернёт.
  
  Предстояло расставанье,
  Сердце рвалось при свиданье,
  Десяти дней было мало,
  Душа выхода искала.
  
  Но прощались суховато
  Уезжал он рановато.
  Правда, шепчет, обнимая
  'Как тебя я понимаю,
  
  Тяжело прощаться мне,
  Тяжелей тебе вдвойне,
  Ведь сложней, кто остается
  Но. Поверь мне, что вернётся,
  Наша группа и клянусь,
  Непременно с ней вернусь'
  
  Как же сложно быть одной,
  И душа его родной,
  Близкой слишком показалась,
  И за чем я губ касалась?
  
  Словно, током всю пронзило,
  Словно, в сердце нож вонзила,
  Днём прощались мы конечно,
  И до ночи безутешно
  Я рыдала, жизнь кляня,
  Если б видел он меня?
  
  От слёз кожа как сапог,
  Голос сел. А что он мог?
  Я свободна, он женат
  И никто не виноват.
  
  Звонок. В трубке телефона
  Слышен голос мне знакомый,
  'Самолёт наш отменён,
  И я встречей опьянён,
  Если б знала, как я рад!
  Мы вернулись всё назад'
  
  Вновь свиданье мне назначил,
  Для меня иное значил
  Сей безвременный звонок
  'Он Судьба моя и Рок'
  
  Очень часто он вздыхает,
  Значит, обо мне страдает,
  Значит, любит он меня,
  Толковала вздохи я
  
  И наверно не секрет,
  Что, прощаться, хуже нет,
  Не тепло, когда и зной,
  А на улице зимой,
  
  Когда стынут поцелуи,
  Когда слово 'аллилуя'
  Ты не скажешь, стынут губы,
  Когда дрожь и стучат зубы.
  
  Когда видишь, ты желанна.
  Ах, кусочек бы дивана,
  Но на площади свободной
  Мы прощались, принародно,
  
  И невинно как котята
  Целовались на ходу,
  Целовались воровато,
  У прохожих на виду..
  
  И не принято, не модно,
  Приводить было домой,
  Даже лютою зимой.
  Мама тотчас осудила б,
  И презреньем остудила б,
  Иль куда гораздо хуже,
  Грубо выгнала б наружу
  
  
  
  Он стоял, красив, душист,
  Словно сон хороший снится,
  А мороз, наш пейзажист
  Удлинял наши ресницы...
  
  Глядя пристально в глаза
  На прощанье он сказал
  'Знаешь, как судьба жестока.
  Как мне было одиноко,
  
  Ждали десять лет детей',
  И вздохнув проникновенно,
  Он промолвил без затей,
  'Если б встретились наверно,
  В это время мы с тобой,
  Встреча бы была б иной,
  А теперь у нас с женой
  Есть малыш, его дороже
  Существа на свете нет,
  И зовут его Серёжа,
  И ему всего шесть лет'
  
  Всё, узнав, вдруг онемела,
  Отведя взгляд от лица,
  Как ухаживать посмел он?
  Не могла любить отца.
  
  На чужом я на несчастье
  Не построю своё счастье,
  Прошептала я без голоса.
  Целовал он мои волосы,
  
  Прижимаясь, как сливаясь,
  Но боль лавой разливаясь,
  Застывала, сковав тело,
  Вот и время пролетело,
  И наверно улетел он,
  И теперь я засыпала,
  Образ, в памяти храня,
  И уже не отпускала
  Мысль, а любит ли меня?
  
  И в своём воображении
  И уже без унижений
  Целовалась, как хотела,
  Пока в сон не улетела.
  
  За мою, за любовь эту,
  Он четверостишье Фета
  Выслал в мае телеграммой,
  Чем смутил меня нимало.
  
  Мы читали коллективом,
  Словно, говорил 'прости' он,
  'Не жизни жаль, а жаль того огня'
  Как хочешь, так и понимай,
  Знобило целый день меня,
  А за окном был жаркий май.
  
  Ведь женщина, словно алмаз,
  Который найден по пути,
  Но с чувством огранён и глаз
  Никто не может отвести,
  
  Так я, зажжённая сама,
  Других опять, не замечая,
  Сводила нехотя с ума,
  О ленинградце том скучая.
  
  Чуть позже он письмо прислал,
  В поход с собою в горы звал,
  Забавно, как бы всё случилась,
  Если б тогда бы отличилась,
  
  Душой своей бы изменилась
  И с ним в поход бы согласилась?
  Но год прошёл и видит Бог
  Приехать он ко мне не смог,
  
  Вернее просто не хотел,
  И не причина много дел,
  Дел тех ни много и не мало,
  Другая сердце занимала.
  
  Но я о том тогда не знала,
  Но через год уж понимала,
  Цену всем клятвам и словам
  Ценить решила по делам.
  
  Душа очистилась от боли,
  Правда была ещё в неволе.
  Наш шеф, директор Горкомхоза,
  И бывший шеф того совхоза,
  
  Следил издалека за мной,
  Словно была его женой,
  Порой устраивал допрос,
  Из коллектива знать донос.
  
  Он сам меня не домогался,
  Преклонных лет своих стеснялся,
  Меж нами отношений нет,
  Но перед ним всегда ответ
  
  С улыбкой ясною держала,
  Его я очень уважала,
  Можно сказать, что обожала.
  
  Я зав. гостиницей в ту пору
  Тридцатилетняя трудилась
  И вновь свиданье под забором
  Я назначать уже стыдилась.
  
  Да голова не тем забита,
  На многое была сердита,
  То вдруг сломается насос,
  Вода не льётся, а жара,
  Один решается вопрос,
  А уж другой решать пора.
  
  Ждут поздравлений юбилярки,
  А значит закупить подарки,
  В месткоме денег попросить
  И тайно ото всех купить.
  
  И подготовка к дням рожденья
  Всем доставляла наслажденье
  И в дни досад и напряжений
  Всё реже вспоминался Женя.
  
  И он хорош, конечно, был,
  Коль обо мне совсем забыл,
  И в платье ситцевом одета,
  Я вышла раз из кабинета.
  
  Раздражена, из-за насоса,
  Начальство, увы, с носом
  В очередной конечно раз
  Оставила без денег нас.
  
  Но удалось насос найти,
  Найти б машину, привезти.
  Конечно, числился завхоз,
  И злополучный тот насос
  Она могла бы привести,
  Но простынями лишь трясти,
  Да мыло раздавать умела,
  Да ссорить горничных до слёз,
  Да с бухгалтерией умело
  Списать и поделить завхоз,
  Всегда могла и недостачи,
  Шли её мимо стороной,
  И как с уловом, иль удачей,
  После списания домой
  Комиссия несла пакеты,
  Ну, кто же увольнял за это?
  Конечно, новое несла,
  А перед горничной трясла
  С утра без штампа полотенцем,
  Виновных, обвинив в подлоге,
  Бросая в сторону. Те с сердцем
  Все шли ко мне, прося подмоги.
  
  Я только душами владела,
  Вот в этом то и было дело.
  Материальна же бесправна,
  Там бухгалтерия царила,
  Да и завхоз, что им исправно,
  Как бы своё, всегда дарила,
  И роль такая не завидна,
  Порой бывало так обидно,
  Что с этим, вынужден мириться,
  Когда не двадцать тебе, тридцать.
  И горничные уходили прочь.
  Ни чем я не могла помочь
  
  
  Конечно, это раздражало,
  Порой себя не уважала,
  Но помня перепись скота,
  Решила, я уже не та
  
  И надо жить по тем законам,
  Которые, нам всем знакомы,
  И по которым, все живут,
  Не знаешь, с кем бороться тут.
  
  Наш шеф, директор Горкомхоза
  Уж очень защищал завхоза,
  'Поверьте мне, работу знает,
  А что, сварлива, что ж, бывает'
  
  Как жизнь порою витиевата,
  Прости читатель, виновата.
  Я вновь ушла в воспоминанье,
  И прервала повествованье.
  
  
  И вот с чрезмерною досадой,
  Я вышла в платьице из ситца,
  И мне пройти бы мимо надо,
  Да поскорее вниз спуститься
  
  Но задержалась на минуту
  Перед таблицею 'мест нет'
  И вдруг звонок из института,
  С просьбой найти одно. Секрет
  
  Администраторов в том был,
  Что место чаше всё ж находят,
  Смотришь, и гостя уж проводят,
  Если достойным гость тот слыл.
  
  Да, задержалась почему-то
  Всего то на одну минуту.
  Настойчиво и чуть тревожно:
  'Помочь смогу я Вам возможно,
  
  Сейчас, увы, мне право нечем,
  Я из Москвы и мне навстречу,
  Уверен, местные пойдут,
  Помогут и насос найдут,
  
  Вы уделите пять минут?
  А то неловко как-то тут,
  Да и таблица висит 'тише'
  Ваш разговор случайно слышал'
  
  Сказала, что секретов нет,
  Все ж пригласила в кабинет.
  
  Стеснённость первого момента.
  Предвосхитил он комплементом,
  Что я собою не дурна,
  И он почувствовал умна.
  
  
  'Быть может, отвлекаю Вас,
  Но почему-то поделиться
  С Вами мне хочется сейчас,
  О том, как был я за границей,
  
  Лет, примерно, пять назад,
  А быть может и четыре,
  Мне пришлось бывать в Алжире,
  Видел жизненный уклад.
  
  
  
  Русских отличал от многих,
  Смуглых, стройных, тонконогих.
  Без чадры там женщин нет,
  Но и в ней их силуэт
  Поражал воображенье,
  Как легки под ней движенья!
  
  Веритель, улочки там узкие
  И в них украинку иль русскую
  Самодовольных, в три обхвата,
  Жён наших русских дипломатов
  Я вычислял за три версты,
  Уж очень, милые, толсты'
  
  И вот этим то рассказом
  Он убил двух зайцев сразу,
  Комплимент хоть и пространный
  Оценила, как ни странно,
  По его с хитринкой взгляду,
  Поняла, ответить надо.
  
  Отвечаю 'стройновата,
  От того, что дипломата
  У меня в помине нет,
  Да и скромен мой обед.
  
  Вам ведь объяснять не надо,
  Как малы в стране оклады?'
  Минут пять ещё общались,
  Неохотно распрощались.
  
  Обиды на мужчин забылись,
  На них я не держала зла,
  Но и в него я не влюбилась,
  Даже увлечься не могла.
  
  Как подобало, мы расстались,
  А в памяти слова остались,
  Но постепенно растворились.
  Но встреча вновь. Разговорились.
  
  Пригласил нас отобедать,
  В ресторане, если можно,
  Он поближе, надо ведать,
  Рассмотреть, желал, возможно.
  
  Я совсем уж не оратор,
  Остроумна не всегда,
  Но у нас администратор,
  Вот она конечно, да!
  И конечно, в самом деле,
  Мы приятно посидели,
  Он ухаживать мастак,
  Позже пригласил нас в парк!
  
  Ну, само собой понятно,
  Что меня одну конечно.
  Та сказала, 'Как приятно,
  Но, увы'. Уходит спешно.
  
  Идём рядышком вдвоём.
  На душе так неуютно
  Не всё нравится мне в нём,
  Чертыхаюсь поминутно.
  
  Всё исподтишка смотрела,
  'Отказаться не сумела,
  И зачем плетусь теперь?'
  Он раскачивал портфель.
  
  На него я в парке села,
  Позже чуть повеселела.
  Сам сидел он на земле
  И рассказывал всё мне,
  
  Остроумьем щеголяя,
  Я же смехом, поошряя,
   Долго, весело смеялась,
  И забыла про парик,
  А тут платьице задралось,
  Он губами вдруг приник,
  К венке, чуть выше колена.
  Я с портфеля, как из плена,
  Подскочила в тот же миг,
  О! Проклятый мой парик!
  
  Он завис. Я вместе с веткой
  К голове его прижала.
  Изнутри сплетён он сеткой.
  Но помочь мне возражала.
  
  Я в лице стала меняться.
  Он конечно извиняться.
  Шли обратно мрачновато,
  Он косился воровато.
  
  Мысль одна меня лишь жгла,
  Ну, зачем я с ним пошла,
  Да ещё парик проклятый,
  Как олень иду рогатый
  'Целоваться, это слишком,
  И давно он не мальчишка,
  Голова, как лунь седа'
  Я была тогда горда
  И безумно молода.
  
  Он прервал мою досаду,
  'Не сердитесь, ну, не надо!'
  'Как же можно, нет и нет,
  Это плата за обед?'
  Я, опомнившись, съязвила
  А потом с подругой милой
  Хохотали до-упаду,
  Ай, парик, ну это ж надо,
  От ненужной встречи спас!
  Впредь селился не у нас.
  
  В городке том тихом, Энном,
  При заводах, непременно,
  В те застойные года,
  Ведомственные-это да!
  
  И комфорта и покоя,
  Было в тех, пожалуй, вдвое,
  Так вот в следующий раз,
  Снял он номер не у нас.
  
  Снять то снял, но позвонил,
  О себе опять напомнил
  В разговоре был он мил,
  Сдержан и, казалось, скромен.
  
  Позвонил и в ресторан
  На сей раз, одну позвал.
  Ножом, вилкой он умело,
  Развлекая, наслаждался
  
  Я же быстренько всё съела,
  Как же весело смеялся
  Когда видит, я сижу
  И по сторонам гляжу.
  
  К тридцати своим годам
  Я была, почти, дикарка,
  Но от смеха стало жарко,
  Я сгорала со стыда,
  
  Но в карман за словом лезть
  Мне тогда было не нужно,
  Осадить могла и лесть,
  Даже тех, с кем была дружной.
  
  Тут же случай был иной,
  Он был старше и намного,
  'Все худые едят много'
  Я шутила. Что со мной,
  Он наверно разорится,
  Если вздумает жениться.
  
  Вновь расстались суховато,
  Я сердилась без причин,
  Детство, видно виновато,
  В доме не было мужчин.
  
  Когда б видела я днями,
  Он в мужья годился маме,
  Разве б с ним куда пошла?
  И чего я в нём нашла?
  
  Безотцовщина -ль сказалась,
  Иль неопытность моя.
  А ему что показалось,
  Не берусь судить друзья.
  
  Есть в компании любой,
  В нашей дама оказалась,
  Занималась ворожбой,
  Предсказание сбывалось.
  
  Я на картах загадала
  Поочерёдно на троих,
  Так, для смеху и гадала,
  Я, шутя, совсем на них.
  
  Об одном сказала так,
  'Ему ни вырваться ни как,
  Хоть он по уши влюблён
  Но судьбы не свяжет он,
  
  И желанья не при чём
  Он, представьте, обречён'
  Так вот прямо и сказала,
  Я уже в ту пору знала
  Его семейные дела
  И как однажды прокляла
  Его за всё одна из жён,
  Что он недугом поражён,
  Как видит око, зуб неймёт,
  Так и его душа замрёт,
  Да взгляд порою загорит,
  Да о любви заговорит,
  А если честно, в тот момент,
  Он временно был импотент,
  Да дочь его была больна,
  Совсем умом обделена.
  И долго не могла понять я
  Ужели действуют проклятья?
  
  Мы с шефом с ней разобрались,
  До ленинградца добрались
  
  'У этого лишь флирт в уме,
  Не тратьте времени' и мне
  Стала гадать на москвича,
  Скорее просто с горяча,
  Что кавалеров маловато,
  Что на душе так мрачновато
  Я загадала на него,
  Знала, не выйдет ничего.
  Она ж сказала 'Этот вот,
  По Вашей, по судьбе пройдёт'.
  
  Я рассмеялась заключенью,
  Не придала совсем значенье,
  'Что замуж выйти, увлеченье,
  Должно присутствовать настолько!
  А мне с ним весело и только!'
  
  Гаданье ж не прошло бесследно,
  И как ни странно, худо ль бедно
  Но мы общались иногда,
  Гаданье гадость и беда.
  
  Не верьте девушки гаданьям,
  Если хотите без страданья,
  Без глупой веры на судьбу
  Жить. Доверяйте лишь уму,
  Но не чужому, своему!
  
  Да и душе, конечно, ей,
  Я ж не поверила своей,
  При встречах раздражение,
  Приписывала Жени я,
  
  Душу собой заполонил,
  Один лишь был тогда он мил,
  Женское ли одиночество,
  Её великое Высочество,
  Меня сломило, не жалея,
  Ежеминутно спорить с нею
  Ни гордости уж нет, ни сил,
  А тут он снова пригласил.
  
  Ведём себя неадекватно,
  И многим просто не понятно,
  Твердят они, невероятно,
  Что весела так и приятна
  
  Была бы временно одна,
  В кого то всё же, влюблена.
  
  Под этой гордою личиной,
  Не видят иногда мужчины,
  Как сердце мечется от боли,
  Под этой кажущейся волей.
  
  И им конечно невдомёк,
  И я пишу им не в упрёк,
  Что жизнь семейная болото,
  И в ней стоячая вода,
  Об этом помним, но охота
  В ней окунуться иногда.
  
  О! одиночество души,
  До сей поры, живя в глуши,
  Хотелось ей тепла и света
  И не резон судит за это.
  
  Себя винить мне ни к чему.
  Но интерес тянул к нему
  'Я лишь послушаю рассказы,
  А коль наскучит, уйду сразу'.
  
  Но на работу, раз ко мне
  Моя тётя заглянула,
  На него лишь взгляд метнула
  И сказала тотчас мне,
  'Он из тех, кто мягко стелит,
  Но наверно жёстко спать,
  Без году ты с ним неделя,
  Лучше бы не привыкать'
  
  Он сказал ей 'Королева'
  Руку ей поцеловал.
  'Все они, когда налево,
  Жить не могут без похвал'
  
  Тётя старше чуть была,
  Опыт кой- какой имела,
  При мужчинах не немела,
  От любви своей цвела..
  
  Он возьмёт да и напомнит
  Перед праздником звонком,
  И жизнь серую наполнит,
  Кто же с этим не знаком?
  
  Приезжал как-то зимою.
  Дочку взял мою с собою,
  По проспектам погулять,
  И купил рублей за пять,
  
  Куколку. В руках держала
  А в глазах слеза дрожала.
  В магазине сказал ей,
  'В пределах пяти рублей,
  Что б хотела б ты купить?
  Постараюсь оплатить'.
  
  Но был голубоватый пёс,
  Вот он то и довёл до слёз.
  А Цена его пять двадцать,
  И мне бы в пору рассмеяться,
  
  Но в глазах такое горе!
  Вот уж слёзы на просторе,
  Вот уж нос захлюпал тоже.
  Кто же девочке поможет?
  
  'Поезжай домой пока,
  Завтра привезу щенка,
  Голубого, как из сказки,
  Ну-ка, живо вытри глазки'
  
  На него сердилась вдвое,
  Дочь мою только расстроил,
  Ах, как я была сердита,
  Дверь была полуоткрыта
  
  Заглянул он осторожно,
  'За мной едут на банкет,
  И если скажите вы нет,
  То стался бы возможно'
  
  'Увы, увы, хоть мне и жалко'
  'А как дочурка и что с ней?'
  'Ах, до желанного подарка
  Немного не хватило ей!'
  
  За 'щедрость' я благодарила,
  Бог знает, что наговорила!
  
  'Я видел, что огорчена,
  Что не довольна мной она,
  И эту скромную десятку,
  Я оставляю не как взятку.
  
  Должны, что хочется, дарить
  Да нужно ль, что-то говорить,
  Исправьте Вы мою ошибку'
  И одарив меня улыбкой,
  
  Уехал тотчас на банкет,
  Нет, мне не жалко было, нет,
  Я оценю его потом,
  Тотчас помчалась за щенком.
  
  А в день рожденья её в мае,
  С гонцом коробочку конфет,
  В открытке как всегда привет.
  Как поступить, пока не знаю.
  
  Нот вот явился вскоре сам,
  Не верю я своим глазам.
  'До дома проводить хочу,
  Подарок дочке лишь вручу,
  И за калитку не войду,
  Отдам и тотчас же уйду'.
  
  'Предупредить ли, Вас? Не знаю,
  Но всё мужское умирает,
  И с нами долго не живёт,
  Недавно мой любимый кот
  Погиб. Решайте сами.
  Я вашей смерти не хочу
  Бог с ними, с этими часами,
  Мне передайте, я вручу'.
  
  Вначале, вижу, растерялся,
  Но шутку понял, рассмеялся,
  И оказался очень прытким,
  Увидев дочку у калитки.
  
  На руку ей часы надел,
  Ох, этот женский наш удел.
  Она же ослепила нас,
  Восторгом, брызнувшим из глаз.
  
  Его же за руку взяла
  И в дом с собою повела.
  Потом они ходили в горы.
  Я ж освежила в доме. Скоро
  Они уставшие вернулись.
  Подарки дочке приглянулись.
  
  Купались в ледяной реке,
  И грелись в огненном песке.
  И вот в один такой момент,
  Он пригласил с собой в Ташкент.
  
  Был парк, кино и даже цирк!
  Он развлекать, так дам, привык.
  Организаторский свой пыл,
  Заметно, там он проявил.
  Квартира им была снята,
  Да дама на сей раз не та.
  Дочь ничего не поняла
  И спать с собою увела.
  
  Читали долго с нею сказки.
  Она уснула. Он скучал,
  Фрукты, шампанское и ласки,
  Всё было позже при свечах.
  
  Но обошлось всё без постели.
  Два года быстро пролетели.
  И лето к осени бежало,
  И солнце в лужицах дрожало,
  А мы дружили по углам.
  Ах, нужно бы расстаться нам.
  
  Но не расстались и подруга
  К себе на ночь меня и друга
  Однажды как-то пригласила
  И в ночь домой не отпустила.
  
  Сбежал он со своей постели.
  'Ах. Что Вы, что Вы, в самом деле?'
  И в эту ночь и в этот раз
  Он получил опять отказ.
  
  И он опять завёт к подруге,
  Я отвечаю, что в недуге.
  Не соглашалась я никак,
  Подруге он моей коньяк
  Вручил при первой встрече.
  И вот он, долгожданный вечер.
  
  А вечером на танцплощадке
  Он всё подругу приглашал,
  И нервно муж её дрожал,
  И я позлилась, для порядка.
  
  А ночью прибежал украдкой
  За инциндент на танцплощадке,
  Я извиненья приняла,
  И оправдала, поняла.
  
  А он шептал на ухо жарко,
  Являюсь я его подарком.
  Он говорил, что я Ростова.
  И слушать лесть была готова.
  'Ах, что за шейка, Что за стан!
  Я счастлив, что в Узбекистан
  Приехать выдался мне час,
  И повезло увидеть Вас.
  
  И говорил и говорил
  Представьте, всё ж уговорил.
  
  И все оплошности исправил
  И душу ласками расплавил.
  
  А коль судить и объективно,
  То на душе было противно.
  Уже на улице светало,
  И что сегодня улетал он.
  
  Пять лет жила я как во сне,
  И столько пыла сразу мне.
  Он был настолько накалён,
  Словно любовью обделён,
  
  Казалось, что зажжёт рукой,
  Костёр без спичек он, любой.
  Забыла Женю, что любила,
  Забыла в этот миг, забыла.
  
  В Москву чуть позже пригласил.
  Приедешь, робко он спросил?
  И я ответила, приеду,
  Домой вернулась лишь к обеду.
  
  Дочь держалась молодцом,
  Спросила бойко 'А отцом
  Мог бы стать когда-нибудь?'
  'Лучше ты его забудь.
  Скорее мог бы быть, когда-то,
  Но он, представь себе, женатый.
  
  Я в эту ночь себя терзала,
  За что дочурку наказала,
  Лишила ласки я отцовской,
  Характер у неё бойцовский.
  
  Ах, Боже, что я говорю.
  Ведь позже с сыном повторю.
  Мне скоро стукнет тридцать два,
  Маме на пенсию пора,
  Ей скучно время коротать,
  И днями не с кем поболтать.
  
  Русский язык других не хуже,
  Но как же на чужбине нужен!
  Именно он, такой родной,
  И мама просится домой.
  
  То есть, на Родину, назад,
  Всё чаше увлажняла взгляд,
  И я тут к своему стыду,
  Опять пошла наповоду.
  
  И в родное Подмосковье
  Переехали мы вскоре!
  От Жени, что со мной расстался,
  Только в памяти остался.
  Клочок бумаги, где на том,
  Напишет' Без тебя не то,
  И солнце светит ни так ярко,
  И в сорок градусов не жарко,
  И дыни все без аромата'
  Что я одна в том виновата.
  Как по нему душа страдала,
  Ах, если б милая бы знала,
  Что через 20 лет под вечер,
  Нам удивить друг друга нечем,
  Что вновь расстанемся не встретясь
  И разойдёмся не сойдясь
  
  Мне за себя теперь неловко,
  Я для него командировка,
  Иль легкий флирт скорей всего,
  Но долго помнила его.
  Запретный плод всегда тревожит
  Запретное желанье множит,
  Вот и назвал он 'лотерея',
  Когда гуляли по аллее
  Судить его за то не смею,
  Но извиненье вновь прошу,
  Об этом позже опишу.
  
  Ах, эта русская душа!
  Да тем она и хороша,
  В определённые моменты
  Волнуют русских сантименты.
  
  Мы, видит Бог, так все ранимы!
  Берёзка, или гроздь рябины
  Ни с какой дыней не сравнится,
  И улетел бы сильной птицей,
  
  Скорей, скорей, скорей домой,
  И пусть там холодно зимой,
  В любой дали как ни красиво,
  Но под конвоем, разве силой,
  По доброй воле никогда
  Туда не едешь навсегда,
  Так, ненадолго, может быть,
  На год, куда б не шло, пожить.
  
  По солнцу очень дочь скучала,
  А мне пришлось опять сначала,
  Работу заново искать..
  Домишко, временно снимать.
  В Руно хотели меня взять,
  Но не люблю я проверять.
  Инспектор-Это не моё,
  Да не дают у них жильё.
  
  Я на заводе промбурвода
  И через год мне от завода,
  Квартиру дали с подселеньем,
  И для меня таким везеньем
  
  Была квартира от завода,
  Друзья в вагоне ждали семь
  Уж разуверились совсем,
  Им обещали год от года.
  
  А друг всё чаще приезжал,
  А значит, чаще раздражал.
  Порою скажет, что любуюсь
  О ком-нибудь не обо мне,
  А я сержусь, а я беснуюсь
  И отрекаюсь при луне.
  
  И маме стыдно намекать,
  Пойти с подругой погулять.
  Мы слишком разные и статься
  Я предложила нам расстаться
  
  'Мне надоело ждать субботы,
  Мне может быть к друзьям охота',
  И накопилось море слёз,
  И в стороне конечно нос,
  При этом тоже не остался
  И с содержимым вмиг расстался,
  Окинул взглядом очень нежным,
  Вручил платочек белоснежный.
  Но всё ж утихла я и вот,
  Он вдруг сказал, что на развод,
  Он заявление подал
  И результата просто ждал,
  Что запоздала я с отказом,
  Если отказывать, то б сразу,
  Что у него ко мне серьёзно,
  Я и не думала и слёзно,
  Просила выполнить одну
  Лишь просьбу, что его жену
  И дочерей его в Москве
  Я не увижу. И он мне,
  На много, много лет вперёд
  Пообещал, но через год
  Жизнь скорректирует иначе,
  Он не предвидел, я тем паче,
  Правда ему тогда сказала,
  'Если жену любил ты мало,
  То к старости любовь вернётся'
  А он над глупостью смеётся.
  
  'Я для тебя построю дом,
  И он красивый будет самый'
  Так обещал он, а потом,
  О чем-то говорили с мамой.
  
  Мама противница была,
  И слов со мной не выбирала,
  'Ты ведь же умницей была,
  Что в нём нашла?' она ругала.
  А тут смирилась моя мать
  'Не буду больше Вам мешать'
  
  Продолжение следует.
  
  
  Рассказ о тебе, обо мне, о нас. часть 3
   Полумеры.
  
  Москва. Июль. Жара.
  Я в парикмахерской. Ура!
  Меня, как вышла, не узнал.
  Знать изменилась. Ритуал
  Бракующихся соблюли,
  И в ЗАГС взволнованно вошли.
  Жених был весел. Даже мил,
  И ресторан конечно был.
  
  Ну вот и новая страница!
  Я в ресторане веселиться
  Вы помните, ведь не умела,
  Была ещё совсем несмелой.
  А муж мой новоиспечённый,
  Был не надёжный друг, никчёмный.
  С ВДОВОЙ ВЕСЬ ВЕЧЕР ТАНЦЕВАЛ
  
  Поглядывал так воровато,
  А я со старшим его братом
  Стесняясь, шла из за стола.
  Словно, побитая брела.
  Со старшим снова танцевала,
  Давила ноги невпопад,
  Но, терпелив был старший брат.
  Закончен бал пошли домой,
  Под ручку муж пошёл с вдовой
  И брат шёл о своей женой.
  Я вышла и смотрю во след.
  Зачем же нужен был обед?
  Я недовольна была мужем
  И червь сомненья 'А он нужен?'
  
  Но оглянулся его брат.
  Прости ты, Валя, виноват.
  Куда ты Вася припустился?
  Ты не забыл на ком женился?
  
  
  Всё раздражало меня в них.
  О шутках бредила иных.
  А муж был пьян или дурак
  Так и не смог понять никак.
  Идёт со мной твердя слова
  'Ну и вдова! Ай до вдова!
  Вот мне такую бы жену'
  'Тебя я что-то не пойму',
  Помню ему тогда сказала,
  'Ты отвези меня к вокзалу,
  Хотела бы попасть домой,
  Ты можешь ехать за вдовой'.
  
  Я знала, дома ждёт семья,
  Но что придут мои друзья!?
  А я вошла со взглядом вниз,
  Подруги хором 'Где ж девиз.
  
  Да, замужем видать не мило,
  Коль ты девиз сказать забыла'
  Ах, я привычке изменила!
  Свободной точно, лучше было!
  
  'Да. Я стеснялась танцевать,
  Да, не умела никогда.
  Так сразу значит предавать.
  Нет, не поеду никуда'.
  
  Но дома я уже не злилась
  С друзьями вновь развеселилась
  И жаль, что позже согласилась.
  Как-то поникла и смирилась.
  
  О! Сколько случаев подобных.
  И вспоминать -то неудобно,
  О! Что я, Боже, натворила!
  А мама 'Что я говорила!'
  
  При маме мыслить вслух боялась.
  Она всегда в глаза смеялась.
  'Хороший разве семью бросит'
  И так ругает и поносит
  'Что ж за ровесника не шла?
  Ты посмотри, кого нашла!'
  
  И всё бы было ничего.
  Терпела б может я его,
  И он наверно б много дал,
  Да в том то и была беда,
  Что ничего я не брала.
  Не нужно было ничего,
  Коль видеть я должна его.
  
  Но это позже. А пока
  Пыталась примерить слегка
  Его размеренность в быту,
  Себя весёлую и ту
  
  Какую делал из меня,
  День изо дня, день изо дня.
  И повторял он так не раз,
  Что ' я шлифую свой алмаз'.
  
  Но шлифовал он на свой лад
  Жизнь превратив, в какой-то ад
  
  Я не люблю однообразье,
  А он в семье был консерватор.
  Посуда в мойке 'Безобразье'
  Поволочиться же, новатор.
  
  И хоть просила я его
  Не провоцировать досаду,
  Но где там. Видно для него
  В моих слезах была услада.
  И за слова не нёс ответа.
  Они же все копились где-то.
  И вот однажды я устала.
  Воспринимать их перестала.
  
  Не знаю. Нужно ль ворошить
  Тех дней давно уже прошедших,
  Но не поняв тех дней ушедших,
  Смогу ли дальше с этим жить?
  
  Когда страницы ты листаешь,
  И о моей судьбе читаешь?
  Доступны ли мои волненья?
  И не напрасны ли сомненья?
  
  Ну помоги же мне читатель,
  Возможно, ты как я мечтатель?
  А может ты серьёзен слишком.
  Ну потряси своим умишком
  И напиши, коль сможешь мне.
  
  А что бы было Вам понятно,
  Я опишу, что неприятно
  Меня порою поражало.
  Быть может я воображала?
  
  Поехали за дочкой в лагерь,
  Ну конечно в пионерский
  
  Но не хотелось долго ждать
  И кастеляншу там искать
  По территории пошли,
  На удивление нашли.
  И пусть нашли не самоё,
  Лишь дочь красивую её.
  
  Случайно и ключи при ней.
  И комплимент конечно ей.
  И сколько ехали домой,
  То всю дорогу, Боже мой,
  'Какие кастелянши в свете,
  И имя ей подходит Светик'
  
  Расстроилась я на пол дня,
  Тогда он утешать меня...
  Ну и с подругами моими,
  Когда мужья были не с ними,
  Меня в упор не видит он,
  Ведёт с другими разговор.
  
  Уж муж одной не утерпел.
  Он задержался. Много дел.
  'Как хорошо, что вас нашел'
  К жене вплотную подошёл
  Тут муж мой вспомнил обо мне,
  С тоскою подошёл ко мне.
  
  'Зачем к чужой жене вязаться?
  И не зависимым казаться?'
  
  'Да, не моё конечно дело,
  Но она как-то побледнела.
  Я ей вначале любовался,
  Но позже вдруг заволновался'.
  
  Иной раз скажет, ну хоть падай.
  Толь плакать, толь смеяться надо?
  
  Порой казалось, что убью.
  Иль говорил он всё от скуки,
  Однажды гладя мои руки,
  Сказал 'Как странно, но люблю,
  Хотя они и не красивы'.
  Мужчины, Вы не выносимы
  
  Обидно было 'Долг хозяйке'
  И долг придуманный гостям.
  А я как грифель к балалайке,
  Которую списали в хлам.
  
  Уходят гости, он лизаться.
  И я шутить ещё пыталась.
  'Долгов теперь уж не осталось?
  Может к соседке навязаться?'
  
  И я беременная с сыном
  В больнице дважды уж лежала.
  Иль вышла замуж я за свина?
  Или меня не уважал он.
  
  И скоро мне рожать в больнице.
  Домой пришла проведать врач.
  С любовником зашла, боится,
  Мало ли что, а мне хоть плачь.
  
  Мой муж от близости рехнулся,
  Её любовника заботу
  С преувеличенной охотой,
  Переложил на свои плечи.
  Тому ответить было нечем,
  С наигранным он интересом
  Осенним любовался лесом.
  
  Зачем же в лес через овраг??
  Нет он не муж был мне, а враг.
  Зачем же выбрала в мужья,
  Зачем же добровольно я?
  Невыносимая обида,
  Иду, пою себе для вида,
  Скользя, цепляюсь за кусты,
  О Боже, куда смотришь ты?
  Скажи зачем да и кому,
  Нужна прогулка. Лишь ему
  А я иду зачем такая,
  Сединам вечно потакая?
  
  А врач визжит. Он стрекача
  Ведёт под горочку врача.
  Её мотив почти понятен.
  Любовник грустный ей приятен.
  Господи, ну как обидно!
  Но служебный долг помог.
  'Валя где? Её не видно.
  Руку дайте, не дай Бог'
  
  С недовольной миной руку,
  Протянул. Я не взяла,
  И он вновь её под руку.
  Вся любовь и все дела.
  
  Я ни чего не понимала.
  Сама чужих не обнимала.
  Или он всегда такой,
  Или только так со мной.
  
  А душа моя металась.
  Как вначале я старалась
  Быть хорошею женой
  Боже, Боже, ах Боже мой!
  
  Знаю Варю. Гнала мужа,
  Говорила, что не нужен,
  Он исчез, как в воду канул
  Как же бедная искала,
  Всё рыдала, опустилась.
  'Варя, что с тобой случилось?'
  'Он ушёл, а я всё плачу'.
  Он вернулся, расцвела,
  Стала прежней, как была
  
  Я совсем, совсем другая.
  Расстаюсь. Себя ругая,
  И зачем всё это было?
  Я свободною была
  Словно маков цвет цвела,
  Цветок хрупкий, даже нежный?
  Не садовый, полевой,
  Но зачем же так небрежно,
  Так обыденно со мной?
  
  
  Да, увы, я притязательна.
  И обращать не обязательно
  На его шалости мирские,
  Да и на прихоти мужские,
  Но я хотела так покоя!
  А донжуанские пристрастья
  И толстокожесть его вдвое,
  Лишали видимого счастья.
  
  Мама дала нам денег с мужем,
  Тех, что себе к смерти накопила,
  Ведь наш союз ещё был дружен,
  Что б мебель я себе купила.
  
  И в магазине в стороне
  Был гарнитур, который мне
  Хотелось бы купить бы даже
  Да и в свободной он продаже,
  'Ну что берём вот этот, красный?
  Он на две комнаты!'. Напрасно
  Заглядывала я в его глаза.
  'Жаль, ты не видишь, темновата'
  Взгляд отвела свой виновато.
  
  Но позвала соседка наша,
  С красивым именем Наташа.
  'Купили мебель мы' сказала
  И гарнитур тот показала,
  Именно тот, что я хотела.
  А у соседки обалдел он..
  
  Лишь только в гости он вошёл
  Мебель красивою нашёл,
  Они с полгода как купили.
  Мне не поверил. Убедили
  Соседи что она практична,
  И в том, что смотрится отлично.
  
  Ни в чём, ни в чем не доверяет,
  Лишь время попусту теряет.
  
  Хотела быть женой примерной.
  Была веселой, значит нервной
  Он не ведёт себя прилично.
  Ставлю на вид. Он 'Истерична'
  То слишком много говорю,
  Когда гостей я веселю.
  О Боже, Господи прости,
  Не знаешь как себя вести.
  Однажды просто замолчала
  Так всё застолье заскучало.
  А я решила, весели,
  Все зазевали и ушли.
  И всё равно ни что не учит,
  Возьмёт, минуточку улучшит,
  Обидит просто, мимоходом,
  И так что с мужем, что одна я,
  И с отвратительным подходом,
  'Ну что с тобой, моя, родная?'
  Не понимает, что не мил,
  Что чувства ещё днём убил.
  
  Родился сын, моя отрада.
  Должна бы быть я факту рада.
  Но муж неловкой обозвал,
  Соседку он купать позвал.
  
  Когда дочурка была крошкой,
  Я привыкала понемножку.
  И хоть о детях мало знала.
  Одна купала, пеленала,
  К ней ни кого не подпускала
  Сама любила и ласкала.
  И опыт с маленькими был,
  Унизить он хотел. Забыл?
  А ведь тогда была моложе.
  За что же так со мной, за что же?
  
  Душа кипела. Но что проку.
  Сына растить решил по Споку.
  Пусть плачет мальчик полчаса.
  Пока не замолчит он сам.
  
  Но тут уж я не утерпела.
  Ведь чувства матери задел он.
  Меня не смог он удержать,
  Смогла я к сыну убежать.
  
  Просил сын плачем 'помоги'
  Палец правой его ноги
  Попал в петельку одеяла
  А я ждала, а я не знала.
  
  Исполнился уж сыну годик.
  Он говорит и даже ходит.
  Но завздыхал его папаша.
  Какая тайна в жизни нашей?
  
  'Я совет держал с сестрой'
  'Почему же не со мной?'
  'Я подумал, что не стоит,
  Ведь подарок денег стоит,
  С премиальных, не с зарплаты
  Были те мои затраты'
  
  Вот зачем он отлучался.
  За советом он помчался.
  Продолжал он излагать:
  'Ну, подарок предлагать
  Визуально не решился
  К младшей с просьбой обратился,
  Та взяла, передала,
  Да вот старшая звонила,
  С раздраженьем говорила,
  Что приедет, в ноги бросит.
  Вот и жду я в дверь звонка.
  Ведь не дрогнет и рука,
  Раз отца так не выносит'.
  Он вздохнул и извинился
  Что со мной не поделился
  Помня давний уговор
  Что никогда я их не встречу
  Так и было до сих пор.
  Но теперь ещё не вечер:
  И не уверен он теперь,
  Не постучит ли она в дверь.
  Пригласила на пельмени,
  Пошутили, посидели.
  И довольными остались,
  Дружелюбными расстались.
  
  Как же муж был благодарен
  За такой вот мой приём
  Ну а сам, сам был бездарен
  И в бесчувствии силён.
  
  Как-то раз привёз он санки
  Ну как есть, из-за границы.
  Они лёгкие, как птицы,
  А на самом деле -палки.
  
  Была зимняя пора.
  И визжала детвора.
  Дочка в пятом уж училась.
  И такое вот случилось.
  
  И с подругой своей верной
  Санки взять вдруг забежала.
  Муж в манере своей скверной:
  'Купил сыну' Задрожало
  
  Удивление в глазах.
  Но гордо девочка сказала,
  'За санками я из метала',
  Взяла и вышла вон в слезах.
  
  'Ты знаешь, куча там мала,
  И я б хотел, что б не брала'
  
  А я совсем остолбенела.
  Душа сжимаясь, онемела.
  
  Зачем ты дочь его хотела
  В отцы когда-то себе взять?
  Поджала губы моя мать.
  За внучку боль она терпела.
  
  Зачем он жадность показал?
  Ведь он не дочку наказал.
  Обидел кровно меня, мать.
  Не стала с мужем выяснять
  
  Гордо запела я для виду,
  Но затаив в душе обиду
  Лишь за слезой слезу глотая
  Решила. Жизнь моя пустая.
  А дочка позже мне сказала.
  'Ты стала, мамочка, другая,
  Я не пойму ещё какая,
  Но, ты мне нравилась иная.'
  
  Я ей в глаза смотреть без боли
  Поверь, читатель мой, стыжусь
  Она мне: 'Стала ты без воли,
  Тобой как раньше не горжусь'
  
  А через день он покататься
  С горки дочек пригласил.
  Вспоминать о том нет сил.
  Младшей было двадцать три,
  Да с ней жених кило сто три.
  И с мужем старшая была.
  Я там на горках не была.
  
  Все они с горочки катались
  И санки тотчас разболтались
  
  Моя ж хоть младшая была,
  Но санки разу не брала.
  
  
  Лишь иногда посадит брата,
  Да покатает на снегах.
  Ах, дочь, прости, я виновата.
  Ещё за то, что мы в долгах
  Все те двенадцать лет прожили,
  Душой твоей не дорожили.
  Прости за то, что не одета,
  Как должно в юности была,
  За всё за то, да и за это
  Прости меня великодушно,
  Что я безропотно послушной
  Без воли, мужнина жена.
  За всё наказана сполна...
  Что я когда-то променяла
  Наше взаимопониманье
  На недостойное вниманье
  Обычного, как все, самца.
  В нём не нашла тебе отца.
  Быть может ты была довольна,
  Но за тебя мне было больно.
  
  Решил он деньги накопить,
  Что б дачу в будущем купить
  Пять накопили, семь заняли
  Двенадцать тысяч как с куста
  За дачу мы тогда отдали.
  Долги вписали в пол-листа.
  
  Без оснований и таланта
  Пытался сделать коммерсанта.
  'Жена, чтоб мужу помогать'
  И сапогами торговать
  Ещё в застольные года
  Послал в другие города.
  Чужеземцу не понять
  Что значит взять и торговать
  Когда пять лет до перестройки.
  Но муж в намерениях стойкий.
  
  И я поехала в Полтаву
  Боясь воров да и облавы
  В вагоне притворилась спящей.
  Но жизнь есть кладезь настоящий
  Всех разновидностей порока.
  Взгляну на всё с другого бока,
  Лежала дёргая ногами
  На месте ль сумка с сапогами.
  В купе такие же со мною
  Один мужчина, женщин двое.
  Они взахлёб да и с азартом
  Раскрыли предо мной все карты
  Между собою похвались
  Как ловко здесь в Москве справлялись
  Как все законы обходили
  И выход ловко находили.
  Увиливая от порядка.
  С милицией им помогала взятка.
  
  
  Налили мне стакан вина
  Заставили выпить до дна.
  Я выпив тотчас отключилась.
  Могло б случиться, не случилось
  Утро. В купе другие люди
  Мы их описывать не будем.
  Обошлось без кражи и обмана.
  Лежали мирно чемоданы.
  До места довезён товар
  И был неплох с сапог навар.
  Навар почти в полтора раза.
  Ах дача, чёртова зараза.
  Я сапогами торговала,
  Носила худшие сама.
  Всё денег ему было мало.
  Долги тянули и с ума
  Сводила жить его манера.
  Вместо того, что б для примера
  По истеченью восьми лет,
  Когда долгов в помине нет,
  Пора меня бы нарядить,
  И мне казалось заслужила,
  Но я тяну как прежде жилы,
  А его цель копить, копить.
  Ах, лучше б развивать сынишку.
  Купить конструктор, деньги были,
  Но всё на книжку, всё на книжку.
  Да, и о дочери забыли...
  Нет, не забыли. Он сказал,
  Что обязательств не давал,
  Как повзрослеет, одевать.
  Ах, говорила же мне мать...
  
  На свекровь дачу записали.
  На ней её же прописали.
  И мне бы радоваться даче,
  Такой вот жизненной 'Удаче'
  
  Вот тут-то мужа и узнала.
  Стал охать, ахать, места мало.
  Что б дочь моя не приезжала.
  'Она же здесь, на полегоне
  В студенческой живёт палатке
  Хотя бы в дождь была бы в доме.
  Как она там? Всё ли в порядке?'
  
  Зашла с подругой как то днём,
  И он в исподнем к юным вышел
  В том, в чём работал, там, на крыше
  И сразу сделал ход конём...
  'Не званный гость'.Ужели слышу?
  Что дочь моя не званный гость?
  Я поперхнулась, словно кость
  Застряла в горле у меня...
  Его невзвидела, ни дня.
  
  Неважно сколько в доме дел,
  Но хамству должен быть предел.
  
  Но девочки дипломатично
  Их ситуации отлично,
  Как будто так должно и быть:
  'Мы в магазин, что вам купить?'
  Он сына с ними отослал
  Что б сахар тот купил, сказал,
  'Да не забудь должна быть сдача'
  Неразрешимая задача
  Для маленького для него
  Измучила тогда всего..
  
  И через час вернулся он.
  Уши огнём ярким горят
  И почему-то прячет взгляд.
  'Сестра ушла на полегон'
  Она просила купить чаю,
  Но я за сдачу отвечаю'
  
  'И ты пожадничал, не так ли?
  Не дал сестре своей ни капли?'
  
  'Папа велел всю принести!'
  О Господи, опять слова
  За гнев тот, сын, меня прости,
  'Своя должна быть голова'
  И сына гневом напугала
  За жадность я его ругала.
  
  В лесу девчонок догнала,
  Десять рублей я им дала
  Пошла я к даче не спеша.
  От слёз почти, что не дыша.
  
  Хотела лучшей дочке доли.
  Сама живу, почти, в неволи.
  На дачу посмотрев с тоскою,
  Пошла к подруге. "Что такое?'
  
  'Теперь я знаю, что я стоила.
  Чтоб против дочери родной,
  Ну, а тогда, что ему стоило?
  Зачем же так опять со мной?'
  
  'Случилось что?' Я рассказала
  Больше терпеть уж не могла
  Эри поплакать приказала,
  Чтоб спазмы снять. Тем помогла
  
  На электричку проводила.
  А вот и поезд. Его свист.
  Она сказала 'Крокодил он,
  И не мужчина он, садист'.
  
  Вот и приехала домой
  Сама конечно не своя,
  С мыслью одною, что со мной?
  Где жизнь свободная моя?
  
  В Москве долго глядела в даль
  Ах, как же жизни было жаль.
  Как трудно было мне забыться.
  Мечтам, я думала, не сбыться.
  
  Гуля мне вылечила душу.
  Она была в тот миг одна
  О! Как она умела слушать!
  Раскрыла душу ей до дна.
  
  'Мою он дочку ненавидит
  Слишком красива и умна.
  Не отрицает, это видит.
  Хоть, слава Богу, не больна.
  
  И все достоинства при ней.
  Иль это раздражает в ней?'
  
  
  Всё рассказав ей, замолчала.
  Её глаза в моей печали....
  Ах, как душа моя кричала.
  Искала выход. Мы молчали.
  
  Но выход найден всё ж был ею,
  Подругой лучшею моею,
  Совет её мне не забыть.
  Я поделюсь. Так уж и быть.
  
  'Когда бумаге доверяем,
  Свои любые ощущенья,
  Читая, перепроверяем
  Мы всех нюансов упущенья'
  
  Совета нужного такого
  Дала мне Гуленька Стрелкова.
  
  Как мы зависим друг от друга.
  И хорошо, когда подруга
  В нужное время, в нужный час
  Найдёт минуточку для Вас.
  
  И села я писать обиды,
  Вначале просто так, для вида,
  Чтобы развод стал вдруг далёк.
  Чтоб за собою не повлёк
  
  Болезни и её лечения,
  Писала так, для развлечения.
  Но с каждой новою строкой
  Вновь обретался мной покой.
  
  Вот так и катимся мы в низ,
  Коль не идём на компромисс.
  Ну, а мой жизненный девиз.
  
  Счастлива я или несчастна:
  
  ЖИЗНЬ УДИВИТЕЛЬНО ПРЕКРАСНА!!!
  
  Но последней каплей стало
  Нам до крупнейшего скандала
  За что верно бы другая
  Отвела б к специалисту,
  К психиатру полагаю
  Где под музыку бы Листа
  Излечили от недуга.
  
  Ну зачем я обвиняю.
  Сам читатель разберётся.
  Надо мною ль посмеётся.
  Оправдает ли, не знаю...
  
  Но теперь и мне смешно,
  А тогда я испугалась.
  Помню, даже заругалась,
  Хотя знала, что грешно!
  
  Приближался Новый год.
  А я кукольный вела.
  Группы разные. Но вот
  Гордость старшая была.
  
  Перед праздником обычно
  Ежегодно и привычно
  С радостью большой притом
  Ставили мы 'Кошкин дом'
  
  'Теремок', другие сказки.
  Декорации в салазки...
  Вся расписана программа.
  Мы из школы в садик прямо.
  Выступали мы бывало
  В день примерно по пять раз.
  И везде я успевала.
  И везде любили нас.
  
  И в тот день нас выступать
  Пригласили ровно в пять.
  Час на отдых, на дорогу.
  Разошлись все понемногу.
  
  Двое мальчиков остались.
  Но девчонки постеснялись
  Пригласить к себе домой
  Пришлось взять мне их с собой.
  
  Они в шахматы играли.
  Отдыхали, ждали чай,
  Но я слышу голос 'Валя'
  Муж возник вдруг невзначай.
  Пригласил поговорить.
  Вышла вслед, подозревая,
  Что попросит себе чая,
  Или сын мог натворить?
  
  'Я сейчас твоих артистов
  Прям с шестого этажа,
  Пролетят они со свистом,
  Каждой жилкою дрожа'
  
  Говорю: 'за что так лихо?
  Мальчики гуторят тихо.
  Сын наш в шахматы играет'.
  Вижу зол, не понимает...
  
  Нарушив нравственные правила
  Ребят я к девочкам отправила
  Сказала: ' Муж лежит больной
  И попросил сейчас покой'
  
  'Но, мы же тихо, мы неслышно!'
  Да. Некрасиво тогда вышло...
  А через час мы выступали
  В небольшом удобном зале.
  Кошки на душе скребли,
  С чем иду я в Новый год?
  Так и жизнь моя пройдёт
  В услужении самодуру.
  Ужас! Как не хорошо.
  Господи, какую дуру
  На двенадцать лет нашёл!
  Я двенадцать потеряла.
  НУ, ужель ещё терять?
  Да и мне уж сорок пять?
  
  И причину инцидента
  Исчерпать, после концерта,
  Заглянула я к нему,
  Он готовился ко сну,
  Но читал ещё газету.
  Оторвался деловито.
  За живое я задета...
  И вопрос ему открыто.
  
  Я спросила: 'Что такое?'
  Вдруг увидела, он стар,
  Хочет он давно покоя,
  Износился, под устал...
  
  Но для речи он привстал.
  'Я на днях статью читал.
  И о том открыто пишут,
  Да и от других я слышал
  Что не часто, но бывает'....
  
  Кого мне напоминает
  Он занудством этим вечно?
  Ах, Каренина, конечно,
  И пространен и размерен..
  Да, о чём он говорит?
  Я прослушала, кто спит?
  'Повторяю, что бывают
  Учительницы в себя влюбляют,
  Юнцов, да с ними и живут,
  Вот как ты, к себе зовут'
  
  Захотелось рассмеяться.
  'Ты в уме? Им по тринадцать.
  Мне давно не восемнадцать.
  Чем статьями развлекаться,
  Шёл бы с сыном покататься.
  Или выбрось санки эти,
  Иль отдай чужим их детям.
  
  Как свекровь, снохе не верит'
  Я закрыла тихо двери.
  А наш сын статью читал.
  Лучше б книгу бы листал.
  Ему одиннадцать, не боле.
  Ведь ещё учиться в школе...
  
  'О, ты статью уже читаешь?'
  'Отец просил статью прочесть'
  'О чём статья ты понимаешь?
  Верни статью, пойдём-ка есть'
  
  'Про влюблённого мальчишку'.
  Показалось это слишком,
  И в ночь просила я совета,
  Нашего дивного сынишку
  Что он мыслит о разводе?.
  Сын попросил меня до лета
  Оставить так и я на взводе,
  Всю ночь конечно не спала
  
  И жизнь в уме перебирала.
  Хорошего в ней было мало
  
  В день свадьбы муж не подождал,
  Вы помните, из ресторана
  Как поступить тогда не знала.
  А Бог тогда предупреждал.
  
  Он показал его мне суть.
  Он предложил с пути свернуть,
  Зайти за угол, убежать,
  Не изумляться, не дрожать...
  
  Ах, тяжела такая ночь,
  Ах, уходите мысли прочь,
  Но память возвращала вновь....
  Муж доказать хотел любовь.
  Принёс однажды мой портрет.
  Теперь его в помине нет.
  
  Тогда ж поставил на столе
  И показал сей подвиг мне.
  Ещё сынишка крошкой был,
  Как в дм он дочек пригласил.
  
  Я волновалась встречи первой.
  Сдавали что ли мои нервы?
  Но в руки я себя взяла,
  Гостей, как надо, приняла.
  
  Он был доволен мной вполне.
  Но не было покоя мне.
  Портрет был убран со стола.
  Вот и любви его цена.
  
  Заложен был он между книг.
  Его нашла и в тот же миг
  Я весь на крошки порвала.
  Ах, жизнь была мне не мила.
  
  'Как ты могла? Я заказал!'
  'Свою любовь ты доказал.
  Если ты мною не гордишься.
  Если любви ко мне стыдишься,
  То незачем его держать,
  Что б между книгами лежать'.
  
  А, Вы бы, как тут поступили?
  Его опять на стол внедрили?
  
  За него мне будет стыдно
  Ещё много-много раз.
  Дурь полезла. Её видно
  От моих скрывал он глаз.
  Мы, увы, эгоцентричны.
  Верно, просто неприлично
  Ваше время отнимать,
  И сейчас всё вспоминать...
  
  Так уж человек устроен.
  И не будет он спокоен,
  Пока о том, что наболит,
  Он с кем-то не обговорит.
  
  Любовь, как говорится зла.
  Влюбиться можно и в козла,
  Совсем не будучи козой.
  Чуть позже, давимся слезой.
  
  И память не давала спать.
  Хотел он всю меня распять.
  
  Бывало скажет, что ' седая',
  Или твердит, что увядаю,
  Что кожа, жёлтая, сухая,
  Да и хозяйка я плохая,
  Другие пироги пекут
  
  'И от таких мужья бегут.
  Тебя имею я ввиду,
  Помнишь твердил уйду.
  Там пироги, дом полной чашей,
  Но в жизни скоротечной нашей
  Не это главное, Так что же?
  Ты был постарше, я моложе?
  Теперь подайте пироги.
  А мне из дому хоть беги.
  И дело здесь не в пирогах,
  Не в тех заморских сапогах.
  Была нужда, я торговала,
  Тебе старалась, помогала'
  
  А развод всё ж состоялся
  Вот тогда то он сознался:
  'Сестре я деньги отдавал,
  Не у кого не занимал,
  А потому, что там хранил'.
  Вот видите какое дело,
  Хранил то там после раздела.
  Достались деньги через суд.
  Начать со лжи? Что скажешь тут?
  Решил мужик подстраховаться.
  И не легко было расстаться.
  
  Но решительно и бойко
  Нас уровняла перестройка.
  Пропали видно накопленья
  Как видите, совсем не лень мне.
  Про то себе и Вам напомнить.
  Вам, для того, чтобы наполнить
  Надеждой, знаньем наперед.
  Бог как даёт так и берёт.
  Мужу давал он испытанье
  Со мной исправиться .Ведь я
  Достойное была созданье
  Да вот не стоил он меня.
  
  Всё не просто, всё сложнее.
  Идёт кругом голова.
  Притворяться не умею.
  По больному бьют слова.
  
  Всё ищу в своём сознанье,
  Ищу хамству оправданье
  И ответ на: 'Как он мог?'
  Он с 'любовью' на порог
  
  Де: 'не понял, что сказал'.
  С вожделением глаза.
  Долг супружеский не сказка.
  Хуже горькой редьки ласка.
  
  Десять лет коту под хвост.
  Закачался хрупкий мост
  Наших сложных отношений.
  Мне не нужно одолжений.:
  
  Ни за что обидел сына.
  Выбросил вдруг пианино
  Он со злости в коридор.
  Тайно сделал, словно вор.
  Врезал в комнату замок.
  На суде сказал упрямо,
  'Дачу подарила мама'
  Как же от стыда не взмок?
  
  'Если будешь ты судиться,
  То отправлю в психбольницу!'.
  Так пугал он наудачу...
  'Пропади ты с этой дачей.
  Знаешь, я и не пыталась...
  Не нужна та дача мне,
  Подари любой жене...
  Я для сына лишь старалась'
  Вам наверно интересно,
  Знать, как он сейчас живёт?
  Он женат. И неизвестно,
  Как себя с ней поведёт...
  
  У меня есть недостатки
  И характер мой несладкий
  Я поверьте Вам не лгу,
  Даже в мире и согласье
  Притворяться не могу.
  
  Слишком, верно, откровенна.
  Что ж, заслуженное счастье
  Бог им выделит наверно...
  Я ж пять лет живу примерно
  Или может быть шестой
  Лишь влюблённой, холостой.
  
  Мне мужчины не понятны,
  Повседневно неприятны.
  Уж такою рождена.
  Видно буду жить одна.
  
  И в порыве вдохновения
  Вспоминала я Евгения.
  Ах, взглянуть как интересно.
  С ним была б не жизнь, а песня!
  
  Двадцать лет, как не видала.
  Когда трудно мне бывало
  Его образ вызывала...
  
  Но звонит однажды Гуля.
  'Валя, Вы сейчас на стуле?
  Я Вам адрес привезла'
  
  Чуть со стула не слетела,
  С таксой я на нём сидела.
  
  Вот такие вот дела!!!
  Целый вечер я цвела...
  Вспоминала как общалась.
  Дозвониться не решалась.
  Смаковала. Предвкушала.
  Что скажу и что ответит?
  Как я встречу. Как он встретит?
  
  Всё как вовремя, как кстати!
  Полились стихи в тетради.
  А он в том же Ленинграде.
  Лет пятнадцать я Москвичка.
  Как всё сложится? Привычка
  В нашем возрасте важна...
  А быть может не нужна?
  
  Может быть давно забыл?
  Да и был ли Женя? Был...
  
  Я решилась, набрала
  Его номер телефона.
  Чужой голос. А слова
  До сих пор его, знакомы.
  
  Он приехал без цветов.
  Но жениться был готов.
  Хитро глядя, сказал: 'беден',
  Про цветы сказал: 'Забыл'
  Рассказал что он медведя
  Или зайцев двух забил..
  
  Позже он разговорился
  И совсем уже открылся.
  
  Было здорово вначале.
  Возраст свой не замечали.
  Я ему стихи читала,
  В них о том, о чем мечтала.
  И он слушал, не зевал
  А потом к себе позвал.
  
  Невостребованное чувство,
  Захлестнуло, увело,
  Но заметили мы грустно,
  За окном уж рассвело.
  
  Но и дня нам было мало.
  Целоваться , ах, не лень!!!
  Вспоминал он. Вспоминала.,
  Я уже который день.
  
  Но настал миг насыщенья
  Наконец наговорились...
  Стало проще обращенье.
  С расставанием смирились.
  
  Он сказал: 'С сыном обмен,
  Как вернусь произведу.
  Он в трёхкомнатную нашу,
  А жену больную, Сашу,
  Свою бедную старушку
  Поселю в его однушку,
  
  Ну, а сам к тебе, родная...'
  Знаешь Женя, я не знаю...
  Что же, бросишь ты жену,
  И с болезнями одну ?...
  Вряд ли встретимся мы снова..
  Ведь когда была здорова,
  Ты тогда не мог расстаться?
  А когда больна, то статься
  Ты оставишь? На несчастье
  Не построю своё счастье...
  
  Ах да Женя. Ай да враль.
  Не подходит мне мораль...
  
  Не надёжным был он другом ,
  Даже собственной жене.
  Хоть понравился подругам,
  Пусть не всей, но и родне
  Не понравился лишь мне,
  Не за рост, что маловат,
  За его потухший взгляд....
  
  
  Через время от него
  Получила я письмо.
  Попросил он стать женою,
  Что он мысленно со мною,
  Как и я, жил 20 лет.
  Как считаете друзья,
  Что ответить должна я?
  К рифме ближе слово 'нет'...
  
  Я звонить ему не стала.
  Жизнь навечно разметала,
  Всех отбросила далече,
  Кто не нужен, кто не мил,
  Я для них поставлю свечи,
  Чтобы Бог их сохранил.
  
  А судьба на этом свете
  Меня всё же наградила.
  Счастье наше в наших детях
  Дочка внука подарила.
  
  Да, я книгу издала.
  Презентация была.
  Дети в этом помогли.
  Мой поклон им до земли.
  Дети это зять и дочь.
  Да и младший мне помочь
  Иногда пытался тоже.
  Вам поклон, мои друзья,
  Всем, кто верили в меня...
  
  
  А читатель мой для Вас
  Был написан сей рассказ.
  
  Но на этом не конец...
  В пятьдесят пять под венец
  Чтобы счастье попытать,
  Первый раз придётся встать.
  Да. Была опять невеста
  За границей жизнь иная..
  И иные здесь мужчины.
  Из другого что ли теста?
  Из другого сорта глины?
  Описать иль нет? Не знаю.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"