Аннотация: Иронический рассказ на литературную тему из серии "А что если бы...".
КО МНЕ СЕГОДНЯ МУЗА ПОСТУЧАЛАСЬ...
Был обычный летний выходной день. Жена ушла к подруге. Я, лысеющий сорокапятилетний джентльмен, продавливал диван под мерное жужжание очередной говорящей головы в ящике и отдыхал от своей супруги. Мысли мои вели некое соревнование за лидерство, а потому в голове стоял полный хаос. Раздумья о звонке своему другу Сереге с предложением выпить пивка периодически сдавали позиции настойчивому комплексу собственной неполноценности.
'Вот лежит здесь тело', - получал я сигналы мозга. - 'Никчемное, надо сказать, тело. Расплывающееся и стареющее. Недобившееся в этой жизни ничего, кроме опостылевшего быта. Тело не стало ни космонавтом, ни артистом, ни спортсменом, ни поэтом. Почему оно стало обычным инженером, пусть и на неплохо оплачиваемой работе?'
'Отличное тело', - вновь брала верх пивная идея. - 'И если выпить сегодня пару-тройку кружечек с Серегой, хуже не будет. Наоборот, пиво даст душевный подъем и обеспечит повышение жизненного тонуса. А кому от этого хорошо? В первую очередь телу. Стоит только набрать телефонный номер'.
'Вот видишь, твоему телу даже лень оторваться от дивана и дойти до телефона', - снова выключала добрые фантазии моя неполноценность. - 'Иди, конечно, попей пивка. Увеличь живот. Походи с нетрезвой головой. Люди в это время идут в театры, занимаются творчеством или активным образом жизни на свежем воздухе. А что твое тело? Кому оно надо? Кому нужен ты?'
'Ну, хорошо', - возражал я своему надоевшему комплексу. - 'Что я должен, черт возьми, сделать? Я же ничего не умею'.
'Проще пить пиво и утешать себя подобным неумением', - язвительно зашипела неполноценность. - 'А ты пробовал?'
Я не успел что-либо возразить ей, поскольку в дверь позвонили. Подниматься было лень, но настойчивый звонок повторился. Решив, что жена забыла ключи, я с некоторым трудом оторвал свою оболочку от горизонтальной мягкой поверхности и пошаркал к дверям.
На пороге стояло очаровательное заплаканное белокурое создание лет двадцати. В одной руке оно держало большую черную спортивную сумку, а другой размазывало платком по щекам слезы, замутненные косметическими взвесями. Я открыл рот и застыл в дверном проеме, ожидая услышать причину визита прелестной незнакомки.
- Здравствуйте, - всхлипнула она, подняв на меня свои огромные голубые глазищи.
Я мгновенно понял, что еще немного и утону в них, как последний влюбленный мальчик.
- Можно к вам зайти? - продолжила девушка. - У меня есть деловое предложение.
- Заходите, - растерянно сделал я приглашающий жест.
Незнакомка вошла в квартиру и тут же бросилась к зеркалу в коридоре. Пару минут она приводила свое лицо в порядок. Я все это время подпирал угол и хамским образом разглядывал гостью. Она показалась мне самим совершенством в плане внешности и соблазнительной фигуры с выпирающими из-под черного облегающего платья дивными формами. В итоге я пришел к выводу, что с головой она дружить явно не должна. Мой жизненный опыт никогда не видел совместимости кукольного образа и ума в фарфоровой головке. Обычно Господь дает женщине что-то одно, причем без права выбора.
Девушка завершила функции визажиста и, очаровательно улыбнувшись, прошла в большую комнату. Усевшись, как мне показалось несколько по-хозяйски, в кресло и, продемонстрировав мне практически полностью оголенные стройные ножки, она уставилась на меня своими дурманящими глазищами.
- Может быть, что-нибудь выпьем? - спросила она.
- Минуточку, - взял я себя в руки, решив вернуться из состояния влюбленного осла к фазе здравомыслящего умудренного жизнью мужчины. - Может быть, представитесь, по крайней мере?
-Ой, простите, - смутилась гостья. - Аврора.
И она жеманно протянула мне руку, по всей видимости, для поцелуя. Я не стал лобызать изящную конечность и присел в кресло напротив.
-Странное у вас имя. Родители постарались. Ну и что же вас привело ко мне, прекрасная Аврора? - продолжил я беседу.
- Нет, - капризно надула губки девушка. - Ну что вы, в самом деле, за мужчина? Угостите даму чем-нибудь для начала, а потом ведите свой допрос.
- Начнем с того, - заговорил во мне раздраженный хозяин дома, - что я вас не приглашал.
- Как это? - удивилась Аврора. - Вы же сами мне предложили войти.
- Ну, допустим, - неохотно согласился я. - Но я не знаю ни вас, ни ваших намерений. И вообще я занят...
- Лежанием на диване? - хихикнула моя собеседница.
- А это уж не ваше дело, - огрызнулся я.
Еще недавний предмет восхищения стал меня раздражать.
- Ладно, не сердитесь, - виновато попросила Аврора. - Не хотите угостить даму, как хотите. В конце концов, мужчины бывают разновоспитанные. Кстати, я представилась, а вашего имени так и не услышала.
- Вениамин Николаевич, - буркнул я, ущемленный комментариями какой-то девчонки.
- Венечка, значит, - задумчиво протянула гостья.
- Ну, для кого Венечка, а для вас пока еще Вениамин Николаевич, - назидательным тоном поставил я нахалку на место. - Повода для фамильярности у нас пока еще не было.
- Будет, - успокоила меня Аврора. - Я к вам пришла с предложением. Хочу стать вашей музой.
- Кем?! - отвисла у меня челюсть. - Это теперь так называется? Я спонсор, а вы моя муза?
- Не знаю, что у вас за дурные мысли бродят в голове, - обиженно протянула девушка. - Я действительно вам предлагаю себя в качестве самой настоящей музы.
- Ну и что же мне следует делать после вашего предложения? - заинтересованно устроился я в кресле, сложив руки на груди.
- Дать свое согласие, - посмотрела на меня будто на тупого Аврора.
- Хорошо, а какие обязанности на меня при этом лягут? И что я получу из всей этой авантюры?
- У-у, - протянула девушка. - Вы такой же, как и все мужчины. Женщина делает вам деловое предложение, а он вместо того, чтобы сказать 'да', сразу же интересуется, что с этого поимеет. Ну, вы нальете выпить?
- Что будете пить? - в угодливой манере холуя спаясничал я.
- Шампанское.
- Не имеем, с. Есть только водка или коньяк.
- Тогда коньяк.
Я сходил на кухню, плеснул в два стакана совочного бренди и вернулся обратно.
- Вы знаете своего соседа Коровина? - сделала глоток Аврора и поморщилась. - Какая дешевая гадость. Это я о коньяке.
- Не так чтобы: Встречаемся на лестнице иногда, - обиделся я за напиток. - Он писатель, вроде бы.
- Совершенно верно, - кивнула девушка. - Так вот, у этого старикана была своя муза Аделаида Генриховна. Творили они, как говорится, душа в душу. Прозой баловались. Коровин раньше все про людей труда рассказывал. А Аделаиде Генриховне страсть как эта тематика нравилась. Она и на выпускном экзамене диссертацию по соцреализму защитила. В итоге при социализме их дуэт был плодотворным и неподражаемым. Потом такое бумагомарание стало никому не нужным. Коровин начал пить, частенько поколачивал Аделаиду Генриховну, за то, что та не вносила свежую струю. В конце концов, она вообще написала заявление об уходе и вышла на пенсию.
- Бред какой-то, - хихикнул я.
- Слушайте дальше и не перебивайте, - сердито приказала Аврора. - Я же полгода назад получила корочки музы по романтической прозе. И чья-то умная, простите, задница решила в этот раз ежегодное распределение устроить по обновленному списку Союза Писателей. Кто-то из них уже умер, и музы оставались без работы. У кого-то же творческие подруги вышли на пенсию, как Аделаида Генриховна. В итоге меня прикрепили к Коровину. Я пыталась его навести на возвышенные мысли о любви, о романтических далях. Вместо этого он пару месяцев выдавал на бумаге перлы про каких-то трактористов и домны. Когда я поняла, что ничего другого он написать уже не в состоянии, то попыталась предложить ему сочинить роман о машинистах метрополитена или продавцах ларьков с примесью любовной интриги. Творить-то он начал, но без, как он выразился, 'телячьих нежностей'. А вчера я прогуляла. Все равно, думаю, что ему со мной, что без меня. Сегодня же я обнаружила Коровина в довольно глубокой алкогольной депрессии. Первое, что он сделал, сволочь такая, запустил в меня тапок. Это было последней каплей. Мало того, что этот похотливый козел постоянно норовил ущипнуть меня за всяческие места или по коленке погладить, так еще и тапком. Я ему не шлюха какая-то по вызову.
И Аврора с вызовом осушила стакан коньяка. В гневе она выглядела еще прекраснее.
- Ну, хорошо, а моя-то роль во всем этом какая? - спросил я.
- Самая обыкновенная. Мое терпение лопнуло и я ушла от этого старого бумагомарателя, - гордо продолжила Аврора. - Но до следующего распределения еще полгода. Таким образом, на этот срок я осталась без работы и выходного пособия. А кушать хочется. Вот я и решила найти временно кого-нибудь другого. А когда вышла на лестницу, то ощутила волны, выходящие из этой квартиры. Вы как раз думали о своей никчемности. И вот я здесь, чтобы дать вам славу и увековечить ваше имя в литературе.
- Простите, вы в своем уме? - повертел я у виска указательным пальцем.
- Да вы что, думаете, что я ненормальная? - вспыхнула Аврора. - Вы мне не верите?
- Честно говоря, - развел я руками, - нет.
- Понятно, - огорченно кивнула девушка. - Но я муза. Это правда.
- Начнем с того, что доселе я считал муз созданием эфемерным, - пошла в ход моя критическая подборка мыслей. - Вы же существо из плоти. Во-вторых, в моем понимании муза должна приходить неслышно, через окно, к примеру. Вы же буквально вломились с трелями звонка в мою квартиру. И потом как вы одеты? Где арфа, где туника? Если уж настаиваете на том, что вы муза, так хотя бы изучите, как вы должны выглядеть.
- Подождите минуточку, - попросила Аврора.
Она взяла свою сумку и удалилась в другую комнату. Я с интересом последовал за распоясавшейся гостьей.
- Ой, не входите! - заставил меня стыдливо захлопнуть едва приоткрытую дверь ее крик.
- Просто беспредел, - хмыкнул я и вернулся в свое кресло.
Еще минуты три я размышлял о том, до какой наглости и бесстыдства дошла современная молодежь. Затем дверь хлопнула и в комнату вошла Аврора в белой короткой тунике и с арфой в руках. На голове ее покоилась диадема, напоминающая лавровый венок. Туника была слегка прозрачной, ровным счетом настолько, чтобы мужчина смог ощутить под ней манящее обнаженное молодое тело, размытое в деталях материей.
-Только без рук! - вскрикнула муза. - Никаких похотливых желаний. Нас с вами связывает только творчество.
-Да что вы... Даже и не думал, - смущенно забормотал я, пытаясь лихорадочно остановиться взглядом на чем-то нейтральном в Авроре. В конце концов, мое зрение сконцентрировалась на центральном камушке в ее диадеме.
- Теперь вы начинаете мне верить? - присела рядом муза и преданно с надеждой посмотрела мне в глаза. - А через окна я не люблю входить по двум причинам. Во-первых, многие пугаются. Вы только представьте себя. Сидите, пишите, вдруг бесшумно за вашей спиной появляюсь я. А если это в первый раз? Некоторые пожилые авторы вообще дуба дают от неожиданности. Да и молодежь пугается. Пока им все разъяснишь. А во-вторых, я вообще не люблю карабкаться в эти окна, особенно если тебя никто не ждет. Поэтому данный устоявшийся ритуал я считаю архаизмом. Другое дело позвонить в дверь. Свежо и прилично. Ну а что касается эфемерности, то музы уже давно способны обретать плоть. Многие писатели жалуются, что не могут общаться с призраками. Жутко, да и не очень здорово, когда, например, в творческом споре автор пройдет насквозь через свою музу или же потоком воздуха при взмахе руки сдует ее с подлокотника кресла на пол. Лично я, как женщина, предпочитаю, чтобы меня видели во всей красе и ощущали рядом с собой не как облачко.
- Ну, предположим, что я вам поверил, - продолжил я изучение камушка в диадеме. - И что дальше?
- Дальше вы даете свое согласие и тем самым заключаете со мной контракт, - ответила Аврора. - Я обеспечиваю вас славой, а вы меня работой. Затем я начинаю вам навевать творческие мысли, а вы их записываете. В итоге появляется на свет нетленный шедевр под вашим именем. Все просто. Если хотите, то можем сейчас попробовать.
- Ну, допустим, рискнем, - решил я поддержать фактически навязанную игру.
- Вот и здорово. Предлагаю перейти на 'ты'. Садись за компьютер или печатную машинку, - деловито распорядилась муза.
- Но у меня нет ни того, ни другого, - виновато развел я руками.
- Плохо, - вздохнула Аврора. - Как же ты, Венечка, без этого живешь-то?
- Да вот как-то обходился, извините.
- Опять на 'вы'?
- Извини, - поправился я.
- Ладно, бери тогда ручку и бумагу. Попробуем дедовским способом.
Я сходил в свой кабинет и принес несколько белоснежных листов с шариковой авторучкой. Аврора присела сбоку на подлокотник, выставив перед моим носом свои очаровательные ножки в греческих сандалиях. С минуту мы посидели в тишине. Я тупо уставился на ручку, зажав ее стальной хваткой, тем самым, стараясь отвлечь свое внимание от соблазнительных девичьих конечностей. Муза же эротично посапывала мне в ухо, обдавая упоительным ароматом духов.
- М-да, что-то ничего не выходит, - огорченно констатировала Аврора. - Слушай, а ты вообще к каким-нибудь видам искусства склонен?
- Не знаю, - пожал я плечами. - В школе, помню, рисовал какие-то горшки на уроках... Пел опять же, правда, не очень...
- А с литературой у тебя как?
Я вспомнил себя в сопливом детстве и пионерском галстуке, стоящем с поникшей головой у доски под злобствование учительницы, зачитывающей всему классу мое сочинение 'Почему я хочу стать летчиком'. На мой взгляд, это была лебединая песня, ибо лучшего за весь свой жизненный путь я так и не написал. Мария Петровна же так и не разглядела во мне литературные наклонности и до конца чудесных школьных дней делала из моего творчества посмешище, выдавливая в тетрадях жирные двойки. Тем не менее я не хотел копаться в грязном белье, а потому невнятно пробормотал: - С литературой так было, ничего себе... Пописывал...
- 'Почему я хочу стать летчиком'? - ехидно спросила Аврора.
- Послушайте... То есть послушай! Ты что мои мысли читаешь? - возмутился я.
- Я же твоя муза, - хихикнула Аврора. - Музы, знаешь ли, должны жить мысленным единением со своим автором. Иначе ничего не получится. Твои мысли - это мои мысли. И наоборот.
- Что-то не чувствую наоборот, - заворчал я. - И вообще, нечего сопеть мне над ухом. Сбивает.
- Угу, еще мои ноги приплети, - прыснула в ладошку муза. - Ты не на них пялься, а получай от меня творческие импульсы.
- Да какие, к черту, могут быть творческие импульсы, - отшвырнул я ручку с бумагой, вскочив с кресла, - когда тут совершенно другие откровенные мысли лезут?
- Сдержаннее надо быть, Вениамин, - то ли издеваясь, то ли серьезно сказала Аврора.
- Не могу! Мужское начало сильнее творчества!
- Ну что мне, ноги отпилить?
- Не знаю, - рыкнул я. - Спрятать куда-нибудь, в конце концов. Или прикрыться.
- Но это рабочая униформа, - возразила Аврора. - Когда ты едешь в поезде, и тебе не нравится форма проводницы, ты же не приказываешь ей переодеться.
- А что, все музы так вот должны совращать писателей?
- А тебя никто и не совращает, - с оскорбленным видом, словно только ее лишили невинности, ответила Аврора.
- Ну, это как сказать. Такая близость воспринимается неадекватно представителями моего пола.
- Отсесть в другой угол не могу, - предвосхищая мой вопрос поведала муза. - Не будет тесного творческого контакта.
- Ничего себе контакты, - буркнул я. - А потом плачутся, что пристают к ним. Писатели тоже мужики.
Я осторожно опустился на свое творческое место, дрожащими от нервного перевозбуждения руками поднял с пола писательские инструменты и застыл. Муза вздохнула и, сидя на том же подлокотнике, привалилась ко мне спиной, выставив ноги куда-то в сторону: - Так устраивает?
- Нет, - капризно ответил я. - Не надо ко мне прислоняться.
- Прямо красна девица какая-то, - хмыкнула Аврора, но отодвинулась. - Продолжим.
Стало легче. Я уже не видел соблазнительницы и всецело отдался творчеству, принимая сигналы. Однако по каким-то техническим причинам связь была отвратительного качества, а потому особо умные импульсы до моей головы не дошли. В итоге двухминутного сеанса я вспотел, вывел большими печатными буквами на листе заглавие 'Любовь' и нарисовал рядом человечка больше похожего на кривой одуванчик.
- Не густо, - прокомментировала муза, заглядывая через плечо. - Что теперь мешает?
- Не знаю, - вытер я пот со лба. - Что-то мысли твои не доходят.
- Не согласен, - воспротивился я. - И ничего он не окостенелый. Может, я что-то не так делаю?
- Попробуем создать лирический настрой, - решительно заявила муза.
- Не надо, - замотал я головой. - Может плохо закончиться.
- Не в том смысле, Веня, - укоризненно посмотрела в мою сторону прелестница. - Музы часто прибегают к этому способу. Ты продолжай погружаться в мир фантазий и греч, а я буду сопровождать это погружение игрой на арфе и песнопением для романтического фона. Пробуем.
Я вновь набрал воздуха, вцепился в ручку и стал прожигать взглядом лист бумаги. Пальцы Авроры забегали по струнам арфы, а из ее уст полилась какая-то баллада на непонятном мне языке, очевидно на греческом. Голос у нее оказался чрезвычайно приятным. Постепенно я слился со звуками арфы и в моей головы действительно сначала призрачно, а потом все отчетливее стали возникать образы обнявшихся юноши и девушки, стоящих на берегу ласкового моря под лучами вечернего заката. Мелодичные переливы голоса Авроры обволакивали меня будто нежным бархатом. Губы юноши приблизились к устам девушки. И тут...
И тут домой вернулась жена. Мы даже не услышали, как она открыла дверь. Я пришел в себя от знакомого покашливания. Арфа поперхнулась и резко смолкла.
- Браво! - ернически зааплодировала Ольга, прислонившись к косяку комнатного проема. - Фантастическое зрелище! Фавн и пастушка! Лирическая идиллия!
- Сейчас все объясню, - панически залепетал я, с ужасом представив всю несуразность картинки, увиденной глазами жены.
- А зачем? - удивленно взметнула брови супруга. - Я и так все прекрасно вижу...
- Нет, ты не видишь, то есть не понимаешь, - скороговоркой перебил я ее. - Видишь ли, это моя муза...
- Ах вот это кто?! - хлопнула себя по лбу Ольга. - А я все стою и терзаюсь догадками. Уж не проститутку ли муженек в мое отсутствие притащил? А это оказывается муза! Здравствуйте, муза.
- Добрый день, - испуганно пискнула Аврора.
- Вот, - продолжил я. - И мы тут... Стало быть, это... Сочиняем про любовь...
- Как мило, - протянула жена. - Про любовь, значит?
- Ага, - хором кивнул я с Авророй.
- Ну вот, что я скажу тебе, господин сочинитель, - перешла на металлический голос Ольга. - Я сейчас на полчаса удаляюсь. Думаю этого времени достаточно, чтобы твоя шлюха покинула стены нашего дома. А потом ты мне расскажешь и про любовь, и про сочинительство, и про млеющих старых козлов в обществе поющих полуголых девок.
Она развернулась на каблуках и, чеканя шаг, вышла из квартиры.
- Знаешь, по-моему, она тебе не очень поверила, - с сомнением в голосе сказала Аврора, когда входная дверь с треском захлопнулась.
- Думаю, что не поверила вообще, - растерянно смотрел я на название своей ненаписанной нетленки.
- Полагаю, на сегодня наше творчество закончено, - встала с подлокотника муза. - Я переоденусь и уйду.
Я лишь убито кивнул.
- Слушай, а может мне остаться? - остановилась в дверях Аврора. - Давай я попробую все объяснить.
- Не стоит, - махнул я рукой и в этот момент...
Собственно, моментов на сегодня для меня уже хватило. Очередной был явным излишеством. Тем не менее, в моем кабинете раздался сильный грохот вперемежку со звоном разбитого стекла. Тут же до нас донеслось чертыхание, и чей-то женский голос призывно завопил: - Аврора! Дочь моя! Ты где? Откликнись матери!
- Мамаша! - закатила глаза муза. - Этого еще не хватало.
- Она тоже муза? - с нервной иронией поинтересовался я.
- Угадай с трех раз, - огрызнулась Аврора.
- Так, - выдохнул я воздух и решительно направился в кабинет. - Я понимаю, что сегодня у меня в квартире музыкальный, или как там вас просклонять, слет. Чудесно!
Моему взору предстала блондинка лет сорока пяти, успешно сохраняющая следы девичьей красоты. С чувством глубокого внутреннего достоинства она стояла на фоне выбитого оконного стекла и пыталась отряхнуть свой белоснежный хитон.
- Здравствуйте, - выполнил я клоунский реверанс.
- Приветствую тебя, о муж почтенный. Прости, что разгромила твой дворец, - заговорила нараспев дама. - Но виноват ты сам, поскольку окно сие заставил всякой дрянью, создав тем самым жуткие препоны явленью музы...
- Послушайте, - вскипел я. - Хотя передо мной дама, но, на мой взгляд, вы просто нахалка. Вламываетесь без приглашения через окно, бьете стекла, роняете скульптуру, да еще и смеете называть ее дрянью.
- А что же это, коли не дрянь? - сварливо спросила новоиспеченная гостья, правой рукой потирая видимо ушибленное колено, а левой величественно обводя на полу останки упавшего творения в виде черепков, покоящихся на занавеске отодранной вместе с карнизом.
- Между прочим, это было мое изваяние, вылепленное скульптором Атамасовым к моему сорокалетию и подаренное мне сотрудниками отдела, - горестно констатировал я. - И стояло оно пять лет у окна, никому не мешая, пока некая особа не решила использовать данный оконный проем вместо двери.
- Не обращай внимания, - раздался у меня за спиной голос Авроры. - В отличие от меня, моя матушка Артемида Софокловна, всегда появляется таким способом. Она несовременна и принципиально не хочет знать, где находится входная дверь. Вообще она обожает шумные приходы. Раньше еще влетала и дудела в рог, но после того как от подобной неожиданности ее прежний шестидесятилетний соавтор Цветков склеил в испуге ласты, инструмент у нее отобрали.
- Как смеешь, дщерь моя, о матери такое говорить? Все видят небеса, не стоит их гневить! - с видом воинствующей богини выдала Артемида Софокловна.
- Слушай, а чего она у тебя все стихами шпарит? - обернулся я к Авроре.
- Муза поэзии, - ответила она. - Иначе не может. Причем особую склонность питает к древнему стилю.
- Понятно, - удовлетворился я полученной информацией и обратился к родительнице: - Артемида Софокловна, чайку?
- Не с тем явилась я, чтоб разводить пиры, - понеслась благодарность в ответ на мое гостеприимство, сопровождаемая сверканием глаз. - За дочерью своею несуразной пришла сюда. Осмелилась она пойти против устоев вечных. Обидела Коровина. Такого хамства, недостойного последнего Пегаса, Олимп не видел никогда. Уйти по своему желанью! Покинуть автора в расцвете творчества, в приливе мыслей! Горе мне! За что, о Боги, вы ко мне столь холодны и невнимательны! Чем заслужила мать троих детей, заслуженная муза такого обращенья? Пойдем, Аврора!
- Да никуда я не пойду, - фыркнула дочь. - Ничего себе расцвет творчества - тапками швыряться, как в шелудивую собаку! А что же будет, когда у него апогей этого самого творчества наступит?
- Ты муза, и не подвластна размышленьям: кого и с кем, и как, - нравоучительно продолжила стоять на своем Артемида Софокловна. - Решает за тебя Олимп. Твое же дело помогать в пути нелегком человеку творить и созидать прекрасное... Таков твой крест, твоя судьба... Пойдем, не стоит злить меня.
- Ну уж нет, - спряталась за меня Аврора. - Я против такого рабского подхода. В конце концов, я в первую очередь женщина, а уж потом работник сферы искусства. И никому не позволю унижать мое достоинство. Плевала я на вашего Коровина! Куда вообще смотрит наш профсоюз? Я же не отказываюсь работать. Просто хочу трудиться при полном уважении и взаимопонимании. Каждая свободная муза должна иметь право выбирать соавтора!
- Сии законы созданы давно, и не тебе оспаривать устои, - погрозила кому-то пальцем в потолок Артемида Софокловна. - И мать ты не позорь. Тебя уволят, ну а кто такую взрослую кобылу возьмет себе на шею? Я с отцом? Ты в легкомыслии своем не получила даже предложений от мужчин... А с таким позором замужем тебе не побывать уж никогда. И ладно ты. За что семья твоя покрыта будет грязи слоем на века?
- Да все в порядке, мать, - возразила Аврора. - Я уже нашла себе нового автора. Сейчас схожу, напишу объяснительную и попрошу перевести меня на другую работу.
Артемида Софокловна умолкла и оценивающе уставилась на меня. С минуту она внимательно сверлила своим взглядом мою голову и почему-то живот, после чего выдала: - И ты Коровина сменила на этого сморчка?
- Я бы попросил! - последовала от меня нота протеста.
- Что может он? К чему способности имеет сей субъект? - никак не отреагировала на мое возмущение Артемида Софокловна. - Ни одного приличного творенья в жизни не произвел на свет.
- А теперь произведет, - любовно погладила меня по пробивающейся лысине Аврора.
- И кто тебе, глупышка, разрешит работать с этим..? Без имени, без рода. Поверь, я вижу, туп как пробка. Он не творец, не гений. Он червь обычный, что точит бытие своей никчемностью.., - продолжила выдавать мою характеристику мамаша.
- Да что же это такое? - закипел я. - Вначале врываются в мой дом, пакостят... А теперь вместо извинений еще и глумятся? Вон отсюда! Подумаешь, муза поэзии! А пошла ты знаешь куда со своей поэзией? Стихоплетка! Бумагомарательница!
- Вениамин!, - прикрикнула на меня Аврора. - Это все-таки моя маменька. Выбирай слова.
- Да, видишь, дочь моя, с каким отребьем, едва себя ты не связала? - горестно сложила руки на животе Артемида Софокловна. - Но благо у тебя еще живая мать. Не даст она тебе неверный шаг содеять. Дай руку мне. Пойдем назад к Коровину. Пока начальство не прознало о бегствии твоем, еще не все потеряно. Как-нибудь уладим сей конфликт...
И она схватила Аврору за руку.
- Веня, я не хочу! - завопила моя муза, протянув мне вторую руку. - Помоги! Мужчина ты или нет?
Я ухватился за ее ладонь и с усердием стал тянуть на себя.
- Ай, вы меня порвете! - взвизгнула Аврора.
- Товарищ! Отпустите мою дочь немедленно, - с силой боевого слона тянула на себя девушку Артемида Софокловна.
- Не отпущу, она меня о помощи молила, - понес я стихами, пытаясь найти упор.
К несчастью, я наступил на обломок своей не то головы, не то руки и полетел вслед за Авророй. Так вместе мы и рухнули на мамашу. И тут опять пришел 'этот момент' в лице вернувшейся дражайшей супруги.
- Ну, это уже откровенная наглость, - всхлипнула Ольга. - Он еще и вторую шлюху припер! Весело тебе? Подонок!
- Я попросила бы заслуженную музу не поносить! - из-под наших барахтающихся тел сдавленно пробубнила Артемида Софокловна.
Но ответа она не получила, поскольку жена уже вновь хлопнула дверью. Я выбрался из этой кучи, нашел свои тапки и бросился следом за ней вниз по лестнице. Но Ольга будто испарилась. Когда же удрученный я вернулся домой, обе музы тоже исчезли. И о сегодняшнем безумии напоминал лишь развал в моем кабинете и валявшийся в коридоре лист бумаги со словом 'Любовь' и нарисованным рядом человечком...
Два дня я провел в поисках супруги, тщательно скрывающейся у одной из подруг. Затем еще неделю стоял там под дверью на коленях, вымаливая прощение. В конце концов, соседям надоело смотреть еженощное шоу, и они вызвали милицию. Меня забрали на сутки, но я не огорчился, поскольку Ольга вернулась домой.
Еще с месяц мы находились в состоянии холодной войны. Жена выставила на своей границе дальнобойную артиллерию и в любой момент была готова открыть огонь по моим безоружным позициям. Я же упорно продолжал проводить агитацию неприятельских войск путем долгих опостылевших разъяснений.
На сорок первый день железный занавес рухнул. Ольге, видимо, надоело слушать мой бред, и она согласилась на подписание Договора о мире и вечной любви. В знак добрых намерений она даже сделала вид, что в какой-то степени поверила в беспардонно вламывающихся в квартиры к мужчинам муз.
Еще месяца два мы жили душа в душу, словно ничего не произошло. Но постепенно я начал чувствовать какое-то внутреннее томление. Передо мной все чаще начало появляться лицо прелестной Авроры. По вечерам вместо телевизионной дремы я садился в своем кабинете за стол и доставал бережно хранимый с того дня листок с моим творчеством. В его центре будто бы проступала изящная фигурка юной прелестницы. Временами она сменялась на хохочущую голубоглазую мордашку. И я стал осознавать, что все нестерпимее желаю новой встречи с Авророй:
Так прошел еще месяц. Мои страдания усиливались с каждой минутой. И, наконец, я не выдержал.
Как-то вечером жена вот уже битый час трепалась в коридоре по телефону с очередной подругой. Я же тупо сидел за кухонным столом с сигаретой в руке подле пустой чашки. Мое воображение отчетливо рисовало нежный образ Авроры. Она будто бы что-то пыталась мне сказать, но я никак не мог разобрать ни одного слова. Внезапно в моих грезах очертания музы померкли и на экране появилась ухмыляющаяся рожа соседа Коровина. Я что было силы стукнул кулаком по столу, отчего чашка с пепельницей подпрыгнули на приличную высоту, вышел в коридор и отобрал у ничего не понимающей Ольги трубку. Вырвав ее вместе со шнуром из аппарата, швырнул от души об стену и отправился к Коровину.
Сосед с всклокоченными на голове седыми волосами открыл дверь и с интересом стал наблюдать за тем, как я тупо давлю на кнопку звонка.
- Здравствуйте, - наконец надоело ему выслушивать трели своего электронного 'Гонга' - Чем могу быть обязан?
- Привет, Коровин, - нагло поздоровался я. - К тебе можно?
- Проходите, - недоуменно пригласил меня в дом писатель.
Я прошел на кухню и уселся за стол. Коровин вошел вслед за мной, растерянно постоял у холодильника, щелкая костяшками пальцев, затем достал из холодильника бутылку водки и плеснул из нее в два стакана.
- Слушаю, - уставился он на меня.
- Все пишешь? - осушил я свой стакан.
- А что?
- Да ничего, собственно, - смерил я его оценивающим взглядом соперника. - А когда ты последний раз Аврору видел?
- Кого? - переспросил Коровин.
- Не коси под дурачка. Музу твою, Аврору, - угрожающе зашипел я, ободренный парами водки.
- Какую музу? Что вы несете? Что вам вообще от меня надо? - испуганно заверещал прозаик.
- Я хочу видеть Аврору, козлиная твоя башка! - последовало от меня пояснение. - Зачем тебе эта девчонка, старый ты перечник?
- Извольте выйти вон, иначе я милицию позову, - указал на дверь Коровин.
- Никуда не уйду, - поудобнее уселся я на табуретке.
- Вы что, сумасшедший?
Я на минуту представил, как юное чистое создание сидит на подлокотнике его кресла, а этот старый козел гладит ее по коленке, и стукнул по столу: - Я еще раз спрашиваю, где Аврора? Не делай больших глаз. Я с ней знаком! Пока я не увижу ее и не поговорю с ней, во куда уйду.
И моя рука продемонстрировала Коровину здоровую фигу.
- Как хотите, - пожал плечами хозяин и вышел в комнату.
Я допил оставшуюся водку и отправился вслед за писателем. Похоже, меня начало распирать от чувства ревности. Я стал бродить по квартире и искать свою Аврору. За этим занятием меня и застала милиция, которую этот старый развратник успел-таки непонятным образом вызвать.
На утро я вышел из вытрезвителя. У дверей меня встретила заплаканная Ольга. Она сообщила, что Коровин не стал возбуждать дело о хулиганстве, удовлетворившись моей ночной изоляцией.
- Веня, что с тобой происходит? - посмотрела мне в глаза жена. - Я ничего не понимаю.
- Я тоже. Можно мне побыть одному? - извиняющимся тоном попросил я.
- Это из-за той проститутки? - тихо спросила Ольга.
- Не смей ее так называть, дура! - крикнул я. - Она муза! Муза! Ты понимаешь это?
Жена заплакала и преданно закивала.
- Извини, - смутился я. - Иди домой. Я сейчас приведу свои мысли в порядок и приду.
Я шел по осенней аллее, пинал кучи опавших листьев и думал о сложившейся бредовой ситуации. Неужели это все какие-то галлюцинации? Коровин явно никогда не видел Аврору, да и вообще вряд ли встречал живую музу. Но Ольга же видела! Какое-то наваждение.
Я вернулся домой. Жена в спальне смотрела телевизор и корректно сделала вид, будто не услышала моих шагов. Повинуясь непонятному влечению, я сел за стол в своем кабинете, достал измятый временем лист с названием 'Любовь' и начал в каком-то яростном темпе излагать свои мысли на бумаге...
Спустя два месяца все, что со мной произошло, стало казаться мне ирреальностью, бредовым сном. Я постепенно вошел в привычный ритм жизни. О былом мне напоминал лишь небольшой рассказ 'Любовь', на который я периодически натыкался, роясь по какому-либо поводу в ящике стола. В итоге я убрал его в кипу ненужных бумаг и успокоился окончательно.
Зимним выходным днем, я стоял у окна и наблюдал, как красиво валит снег, отдыхая от жены, убежавшей к подруге.
'Позвонить Сереге, что ли?' - подумал я. 'Купим копченого леща, пивка попьем. Потреплемся'
'Опять пьянствовать' - забурчала моя неполноценность. 'Нет, чтобы встать на лыжи, брюхо сбросить'.
Как ни странно, после моих приключений неполноценность тактично не упоминала больше о необходимости оставить свой след в искусстве. Да и ослабла она как-то.
'Пойду все-таки позвоню', - решил я и направился к телефону.
На полпути меня остановил настойчивый звонок в дверь. Я щелкнул замком. На пороге стояла в мокрой от снега шубке Аврора со своей неизменной сумкой.
- Здравствуй, Веня, - улыбнулась она.
- Здравствуй, - растерянно выдавил я.
- Можно войти?
Я молча впустил ее.
- Я к тебе по распределению. Официально, как к начинающему молодому автору.
- Не понял, как к кому?
- К молодому автору, - хихикнула Аврора, окинув меня взглядом. - Ты же написал первый рассказ. Значит, являешься официально признанным писателем, подающим надежды. А я теперь, по крайней мере на год, твоя официальная муза. Работа с такими, как ты, конечно, не подарок, да и не высокооплачиваемая. Но таков наш тернистый жизненный путь. Ну что, я пошла переодеваться?
Я тупо сел на пуфик в коридоре и потер виски. Аврора вернулась? 'Бред-2: здравствуй психушка'?
- Только без рук! - раздался приказ над моей головой. - И забыла сказать. Заруби себе на носу, как писатель. Никогда никому ни при каких условиях не рассказывай обо мне.
Рядом со мной в своей тунике стояла улыбающаяся Аврора и протягивала мне лист бумаги с ручкой...