Почему бы и не вернуться? Хотя бы и не со стихами? Может быть, и к лучшему... А хорошая компания Самиздата не забывается.
Нет, время не сложное. И люди как люди. И все длится и длится. И все время, все время пересекаются, венчаются, развенчиваются и никогда не расстаются две мои навечные родины - Грузия и Россия.
В прошлом несчастливом году счастливо случилось писать о многих моих любимых (таких замечательно разных!) - например, о Маяковском, например, о Вознесенском, и еще, и еще... И две родины в них... И поскольку любовь - с удовольствием повторюсь - не кончается, и все есть, как было, то и покажу некоторые из моих заметок.
Ну вот - разговор с Вахтангом Кикабидзе. Скажу честно, в статью вошла, наверное, одна десятая часть нашей с ним долгой беседы. Мне не хотелось оформлять буквально, словесно тему войны (хотя, само собой, о ней и говорили, в основном!). Я обозначила ее между слов - и, по-моему, внятно. А писать хотелось о человеке невероятного обаяния, редкого магнетизма, о большом трудяге, о надежном друге... О том, кто не врет.
ВАХТАНГ КИКАБИДЗЕ: "ЖИТЬ НАДО ПРАВИЛЬНО..."
Тбилиси - огромный маленький город. Великие - это соседи по дому и улице, близкие, однокашники, приятели, знакомые знакомых... В этом городе они - на расстоянии вытянутой руки. Они доступны для общения, но, как и полагается, недосягаемы...
Скромные определения "известность" и "популярность" - не к месту. Слава Вахтанга Кикабидзе давно уже существует субстанциально, сама по себе. Иногда кажется, что Буба смотрит на нее как-то со стороны. Самое время почивать на лаврах. Но это - не про Кикабидзе. "Вызываю огонь на себя" - вот это про него. Про бесстрашного мальчишку - босяка и драчуна, в четыре года оставшегося без отца (война); про бесстрашного юношу - запевшего вопреки, снявшегося в кино вопреки; про бесстрашного мужчину, рядом с которым надежно его близким... "Трудно ли быть женой Кикабидзе?" - спрашиваю у несравненной Ирины. Она смеется: "Легко! Он очень легкий человек. Конечно, с характером - а кому интересен бесхарактерный? Но он очень, очень теплый".
"Вызываю огонь на себя" - это про Бубу, ставшего одинокой белой мишенью на черном стрельбище лжи.
"Если надо объяснять, то не надо объяснять",- писал Александр Блок. Кикабидзе разочарован, но не объясняется и не оправдывается. Он ищет (и нашел!) тексты для новых песен. В свой юбилейный год он готовится к концертам в Тбилиси. Он работает.
С Вахтангом Кикабидзе немыслимо разговаривать только о "чистом" искусстве. Он настолько плоть от плоти своей родины (а его родина - это его земля, его друзья, его семья), что даже заболеть не может своей собственной болезнью. В основе анамнеза всегда - упаси, господи! - либо неблагополучие родины, либо неблагополучие близких. Иной причины для недомогания быть не может.
"Когда я уезжаю из Грузии,- говорит Кикабидзе,- то спустя уже десять дней, где бы я ни был, начинаю сходить с ума - настолько хочется домой".
Бесстрашный человек дышит полной грудью такт в такт со своей страной. Вот и сбивается дыхание. Вот и не хватает воздуха.
- Как Вам сейчас, Вахтанг Константинович?
- Не поется... Внутри, в душе не поется...
Он говорит сокрушительно откровенно: "Я не то чтобы ощущаю зависимость от политической жизни, но после 89-го я перестал себя уважать". (Ошеломленный интервьюер теряет дар речи). "Потому что я понял, что многие вещи не от меня зависят". В этих словах - позиция настоящего (извините за тривиальность определения, но другого не подобрать) мужчины, привыкшего во всем и за все брать ответственность на себя. Неслучайно порядочность Буба определяет как "умение держать свое слово и за все отвечать самому".
"Измучась всем, не стал бы жить и дня. || Да другу трудно будет без меня",- так заканчивается 66-й сонет Шекспира. В моем понимании - это про Кикабидзе.
Он вспоминает: "Тогда, в апреле 89-го, уезжая на гастроли (была заранее утвержденная договоренность), я чувствовал, что не должен уезжать... Я звонил домой каждый день. Узнав о случившемся, отменил все концерты - более 20-ти. В произошедшее все-таки до конца не верилось. С трудом, огромным коллективом почти в восемьдесят человек более 16-ти часов добирались до Тбилиси, не было никакого транспорта, водители отказывались везти. Вернувшись домой, помню, я, не раздеваясь, прошел в ванную, заперся и долго плакал... Мне было стыдно".
Буба из той редкой породы людей, которые стыдятся не того, что сделали (любой поступок Кикабидзе - по совести и искренне), а того, что не сделали, потому что он ощущает кровную ответственность за этот мир, за эту страну, за этих людей. "Очень хочется,- говорит Буба,- чтобы была мирная жизнь, чтобы каждый отвечал за свои дела, потому что история никогда никому ничего не прощает. Все записывается - черным по белому. Пройдет какое-то время, и ничего не останется тайным"."
Он не кокетлив и, конечно, хорошо знает себе цену. Вахтанг Кикабидзе - не бренд. Это было бы пошлым определением. Но представить себе Грузию без него невозможно, как Францию без Д"Артаньяна. Однако говорить с ним о нем плохо получается - Кикабидзе все время уводит разговор в сторону от себя, а завороженный собеседник послушно и увлеченно слушает блестящие рассказы-зарисовки о том, о чем Буба по-настоящему любит говорить: о песне, о друзьях, о слушателях... В такие мгновения собеседнику может посчастливиться увидеть необыкновенную улыбку Бубы. "Он улыбнулся мне ласково, нет, гораздо больше, чем ласково. Такую улыбку, полную неиссякаемой ободряющей силы, удается встретить четыре, ну - пять раз в жизни... И вы чувствуете, что вас понимают ровно настолько, насколько вам угодно быть понятым, верят в вас в той мере, в какой вы в себя верите сами, и видят вас именно таким, каким вы больше всего хотели бы казаться",- именно эти слова Ф.С.Фицджеральда приходят на память, когда улыбается Кикабидзе.
Кого любишь, у того и учишься. Его любят, и он знает и чувствует это. Он поет о любви и добре, о чести и достоинстве. Хорошие ли ученики его слушатели? Наверное. Дом Бубы заполнен письмами со всех сторон света (и более всего - из России) - поддерживают, верят, зовут... "Да, я очень люблю Россию, мне очень дорог русский слушатель. Почему бы об этом не говорить? Половина моего огромного репертуара -на русском языке. Я пел и пою песни на стихи лучших русских поэтов. Если бы это не доставляло мне огромного удовольствия, я бы не пел... Между прочим, я не отказался от ордена Чести и Достоинства, который мне вручили месяцев пять тому назад, в Москве, в Храме Христа-Спасителя. Я получал его в замечательной компании - с Владимиром Этушем, Юрием Яковлевым, Элиной Быстрицкой. Вообще у меня много российских наград, и я очень дорожу ими".
Довольно скверный ученик в школе, salf-made-man по жизни, Кикабидзе -самородок, но не самоучка. Он очень вдумчивый и ответственный ученик в профессии. Обладая фантастической наблюдательностью, готовностью постигать неизведанное, неискоренимым стремлением сделать дело по высшей мерке, превосходно, он тоже учился у тех, кого любит. В музыке - у Марка Бернеса и Клавдии Шульженко, у Рэя Чарльза и Джо Коккера. В кино - у Георгия Николаевича Данелия (именно так, по имени-отчеству, невзирая на близкую дружбу, называет режиссера, рассказывая о нем, Кикабидзе).
При этом в своем деле Буба нашел и сохранил именно свою интонацию, свой тембр, свою манеру. Он вспоминает: "Мне всегда очень нравились "Кони привередливые" Владимира Высоцкого. Конечно, я не мог взять и спеть эту песню без Володиного разрешения. Как-то мы столкнулись с ним на "Мосфильме". Помню, он пробовался тогда на роль Емельяна Пугачева. Я и спросил у него про "Коней". Высоцкий был категоричен: "Нет, нет... Ты настолько по-своему споешь... Эта песня перестанет быть моей".
Муслим Магомаев однажды спросил у Кикабидзе: "Буба, ну как это у тебя получается так шептать?". Буба ответил просто: "Не знаю. Наверное, все отсюда идет",- и положил руку на сердце.
Он не мог успокоиться, пока не нашел для себя ответ на вопрос, в чем же секрет невероятного успеха французских шансонье - Реджани, Бреля, Брассанса, Азнавура, которые никогда не отличались исключительным вокалом. "Секрет шансона, во-первых, в тексте, и только во-вторых, в манере исполнения", - говорит Буба, как-то попросивший своего франкоговорящего друга перевести ему тесты песен шансонье. Конечно, важна музыка, важно умение владеть микрофоном, но значение текста, в основе которого - незамысловатая, но захватывающая история, которую слушатель волен понять и продолжить, как ему угодно, Кикабидзе ставит на первое место. Именно поэтому он, в чьем репертуаре песни на стихи Галактиона Табидзе, Евгения Евтушенко, Роберта Рождественского, с удовольствием исполняет и песни в стиле классического шансона (а не того полу-блатного, псевдо-лирического суррогата, который легкомысленно кличут шансоном), наполняя их тем необъяснимым обаянием, которое и является магнетической энергетикой именно этого певца. "Вот и все, что было, вот и все, что было",- тихонько, как бы в подтверждение, напевает Буба. "...ты, как хочешь, это назови",- немедленно подхватывает осмелевший интервьюер.
Разговаривая с Бубой, понимаешь, что перед тобой - человек с невероятной органикой, абсолютно естественный, какими бывают животные, дети и, видимо, очень искренние люди. Неслучайно Данелия признавался, что, начиная с их первого совместного фильма "Не горюй!" (в котором в итоге весь сценарий был переписан под Кикабидзе), он каждую сцену проверял, примеряя на Бубу, - если Кикабидзе говорил, что ему неудобно, неуютно играть, для Данелия было очевидно, что сцена неестественна, надо переписывать.
"Любовь народа завоевать очень сложно,- говорит Кикабидзе, и с этим не поспоришь. - В нашей бывшей общей большой стране было огромное количество талантливых людей. И очень мало кому так везло - чтоб его любили... Немного тяжело, когда тебя все знают. Но это огромное, огромное счастье - когда тебя любят. Я всегда повторяю себе, что жить надо правильно. Мы - явление временное. Сколько бы флагов мы не поднимали, а все равно все мы будем уходить. Без флагов. Поэтому лучше сделать то, что останется людям, - посадить дерево, спеть песню... Да мало ли хороших дел, которые можно сделать! Именно в этом - главная ценность бытия человека".
Никогда не надо спешить с определениями, и все же сам факт того, что у Грузии есть Буба, - это уже критерий, это уже моральная категория. И, что поделаешь, кого любят, с того и спросят. Кто виден, с того и требуют. Только не надо путать точку отсчета. Ведь это мы - на всю жизнь - на фоне Кикабидзе. Не будем спрашивать с него за то, что картинка иной раз дисгармонична. Может быть, спросим с себя? Может быть, попытаемся дотянуться до высокой планки Бубы? Ну, а если не получится... Что ж, Вахтанг Кикабидзе - и в самом деле человек незлобивый. Простит.